Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 67 страниц)

Удивительно, но я первый раз за все это время видел, как Дэн смеется. То есть не просто смеется, а буквально хохочет – у него даже слезы на глазах выступили. Я тоже улыбнулся и снял с его ресниц слезинки пальцами. И плевать мне было на охранников и на то, что за занавеской в окне директорского кабинета маячила тяжеловесная фигура Морта.

Сначала мы заехали в больницу, и я пошел вместе с Дэном в палату, где лежала его мать. Хотя он, честно говоря, упирался изо всех сил. Но я пообещал, что просто подожду его в коридоре.

Там, разумеется, был еще тот кошмар: койки вдоль стен коридоров, жуткий запах, стоны и вопли больных и равнодушно проходившие мимо врачи. Удивляться, конечно, не стоило – муниципальные больницы отличались от частных точно так же, как школа «Маллет-Рей» от «Элденхауза».

Долго в палате Дэн не задержался. Я услышал его голос, затем отборный мат – вопила женщина, да так, что умудрилась переорать весь коридорный шум, – и почти сразу дверь открылась. Я отлепился от свободного от кроватей участка стены и шагнул навстречу Дэну, державшему в руках большое яблоко.

– Это кто там так? – я кивнул на захлопнувшуюся дверь.

– Кто... – он помолчал. – Да мать же. Очухалась, теперь с ума сходит. Похмелье у нее, а пить-то тут нечего.

– Охренеть, – искренне сказал я. – А ей разве детокс не делали?

– Кого? – Дэн усмехнулся. – Слушай, спустись на грешную землю уже – какой тут детокс? Откачали – и то хорошо. У нее же минимальный медицинский полис, с пособия. Да и у меня тоже. Пять наименований лекарств, пластырь, градусник, бинт и вата в аптеке со скидкой. В поликлинике – анализ крови и рентген. Срочная медицинская помощь при состояниях, угрожающих жизни. И все.

– Как это? – не понял я. – А остальное за деньги, что ли? А если их нет?

Дэн пожал плечами.

– Кого это волнует? Хочешь яблоко? Она им в меня швырнула, а я поймал. Не выкидывать же.

Пока мы спускались вниз, к стоянке, где я оставил «Джаргу», и грызли по очереди яблоко, я все пытался себе представить помощь по этому «полису». И невольно вспоминал отдельную палату, больше похожую на роскошный номер в отеле, в которой я валялся год назад после отравления какой-то дрянью. Один раз купил снежок не у Бойда – и чуть не сдох в результате; с того времени зарекся иметь дело с непроверенными дилерами. Помнится, в палате была роскошная кожаная мебель для посетителей, телевизор во всю стену, напольные вазы с цветами, которые меняли ежедневно, и обед по заказу из любого ресторана. Это не говоря о врачах, которые рядом с моей постелью дневали и ночевали.

У наших ворот, проезжая мимо охранников, я заметил, как один из них поднес к губам рацию. И приготовился к тому, что Тэд задаст нам пару вопросов. В общем-то, он относился ко мне как к непутевому младшему сыну. Но при желании мог очень ограничить мою свободу без всяких санкций со стороны отца.

Собственно, за всю мою жизнь я не мог припомнить ни одного случая, когда нашей семье что-нибудь грозило, разве что я сам искал приключений на задницу, как выражался Тэд. Так что охраны у нас имелось не так уж и много, человек двенадцать, включая его самого. И чаще всего я их не видел и не слышал. Но после нападения Ларсена меня все же начали пасти, как я успел убедиться. А значит, Тэд был просто обязан выяснить, кого я привез в дом.

– Это Дэн, – сказал я, остановив «Джаргу» перед гаражом и не дожидаясь вопросов. – Ты же его помнишь?

– Разумеется, – Тэд кивнул. – Обед будет через четверть часа.

Я был приятно удивлен отсутствием любопытства, помог Дэну снять шлем и потащил его наверх, в свою комнату.

– Дом я тебе потом покажу. Но поверь, самое лучшее место тут – моя кровать. И ванная. Ты даже не представляешь, сколько всего можно делать в ванне, если там достаточно просторно.

Меня забавляло, как Дэн смущается и краснеет. Я рассчитывал провести время после обеда с большой пользой для нас обоих в плане знакомства на более глубоком уровне. Поэтому запер дверь на ключ, вытащил у Дэна из рук сумку, бросил ее на пол, а его самого прижал к стене, намереваясь зацеловать до полуобморочного состояния.

Очень мне это понравилось – целоваться с ним. Я испытывал какие-то совершенно новые, незнакомые мне ощущения, чего никогда не случалось в «Подвале» или в «БиБи». И очень надеялся, что Дэн испытывает то же самое.

– У нас есть четверть часа до обеда, – сказал я ему прямо в губы. – Не так уж мало.

– К черту обед, – хрипло ответил Дэн и облизнулcя. – Подогреют же, если вдруг остынет?

– Без вопросов, – подтвердил я и дернул его ремень, намереваясь немедленно раздеть. – В крайнем случае, спустимся на ужин.

– Помыться же нужно, – попытался остановить меня Дэн. – Так как-то… нехорошо.

– Ладно, – я оставил его брюки в покое и отступил на шаг. – Пошли. В ванне тоже можно замечательно трахаться.

Ничего, кроме минета, до той минуты, когда тихо прогудел электрический гонг, мы, конечно, не успели. Собственно, и с минетом не успели тоже: Дэн сидел на краю джакузи, а я стоял в воде на коленях, ловя губами тяжелую красную головку и сжимая свой член. В ванной клубился пар с дурацким ароматом апельсина, потому что я не глядя вылил вместо обычного лавандового геля какой-то хитро выебнутый парфюм, который мне подарила мать на шестнадцатилетие. И который благополучно стоял до этого на полке, поскольку меня отпугивал его ядовито-рыжий цвет.

На гонг Дэн вздрогнул всем телом, и я успокаивающе погладил его по бедру.

– Не дергайся. Это на обед. Подождут, не развалятся. Все равно там никого не будет, кроме нас с тобой.

Он кивнул и шире раздвинул ноги, а я снова присосался к его члену, сходя с ума от этой открытости, от пальцев, вцепившихся в мои плечи и тихих гортанных стонов.

На обед мы явились красные и возбужденные, причем меня возбуждало не столько предвкушение, сколько мысль о том, что у Дэна под его джинсами надеты мои стринги, которые я всучил ему после ванны. Новые, разумеется, но все равно. Он елозил на стуле – явно с непривычки, – а я представлял тоненькую полоску ткани между его ягодицами, и как я оттяну ее в сторону, открывая вожделенную дырочку, и как лизну ее языком… В общем, я тоже ерзал – от давления в промежности.

И все же, как бы ни хотелось мне вернуться в комнату, я не торопил Дэна, давая ему возможность привыкнуть к моему дому. Незнакомая обстановка его основательно пугала – я это заметил еще в ванной. Я бы сам на его месте чувствовал себя не в своей тарелке. И хотя кроме нас и прислуги в доме никого не было – охрану и Тэда я в расчет не принимал, – все равно Дэн заметно напрягался на любой посторонний звук. А уж когда Линда поинтересовалась, вкусное ли было мясо, он совсем смутился и только кивнул.

– Ужас, – сказал он мне, когда мы вернулись в спальню. – Слушай, я, кажется, объелся и теперь хочу спать.

Я только фыркнул. Меня и самого тянуло в сон – напряг за время обеда заметно убавился, и мне тоже хотелось лечь в постель, обнять Дэна и подремать час-другой. Торопиться нам было совершенно некуда.

– Можем поспать, – ответил я. – Кто нам мешает? Я запру дверь – и все, никто сюда не войдет. Предки только в выходные появятся. И то не обязательно.

– Так и живешь все время один? – спросил Дэн, когда мы, стянув с себя всю одежду, включая трусы, залезли под одеяло. – Ну с отцом понятно, а мама твоя где?

– Да где угодно, – я зевнул и притянул Дэна к себе, положив ладонь ему на задницу. – То в Мессалине с отцом, то в Кобане у кузины, то в Аркадии у подруг. Да у нас тут тоже сумасшедший дом бывает нередко: как припрутся целыми семьями в гости, так и живут неделями. Я обычно в таких случаях домой только ночевать прихожу. Или вообще не прихожу, комнату в «БиБи» снимаю. Или в «Подвале» остаюсь. Или у Майкла.

– Майкл? – сонно поинтересовался Дэн. – Это кто?

– Приятель, – я уткнулся носом в его волосы и погладил по пояснице. – Майкл и Курт, я их сто лет знаю.

– Ты с ними спишь? – язык у Дэна еле ворочался, да и у меня тоже, словно мы выпили несколько коктейлей с водкой.

– Не-а, – пробормотал я. – Спать с приятелями тупо. Потом не знаешь, как себя с ними вести. То ли опять дружить, то ли трахаться дальше.

На этой умной фразе я и отключился окончательно, чувствуя рядом теплое тело Дэна.

Проснулся же от того, что меня осторожно, еле касаясь, гладили по спине. По шраму, точнее. Я улыбнулся с закрытыми глазами и почти сразу почувствовал на губах теплое дыхание Дэна.

– Откуда он у тебя? – негромко спросил он. – В драке порезали?

Я хотел было соврать, но почему-то правда сама собой соскочила с языка:

– Да в лагере с дерева упал этим летом. Помнишь, я тебе рассказывал про скаутский лагерь? Ну вот. Хорошо, морду сучками не порвал и глаза целы остались.

– Я от него с ума схожу, – признался Дэн. – Не знаю даже, почему. Возбуждает дико.

Это я и без слов чувствовал – стояк Дэна упирался мне в живот не хуже палки. Я ухмыльнулся, обнял Арчера поперек спины и притиснул к себе.

– Кажется, пора заняться делом?

У Дэна порозовели щеки и заблестели глаза. Удивительно все-таки, как он менялся вне школы. Честно говоря, я поражался, что он не нашел себе никого лучше того задрота – я бы точно мимо не прошел, если бы повстречал такого парня в каком-нибудь клубе.

Опрокинув его на спину, я провел ладонью по щеке, по горлу, по груди – мне нравилось, как Дэн сначала замирает, а потом начинает дышать часто-часто. Добравшись до живота, я наклонился и поцеловал бледную кожу возле пупка. Дэн вздрогнул и вцепился мне в запястье.

– Кончу сейчас, – хрипло сказал он. – Сделай что-нибудь.

Я тихо засмеялся и обхватил губами головку члена. Уж не знаю, только со мной Дэн был таким возбудимым или по жизни загорался подобно спичке. Я и приласкать-то его толком не успел – он охнул, дернулся всем телом и спустил мне в рот. Я проглотил все до капли, поцеловал Дэна в обмякшую мошонку и сполз ниже, заставив его раздвинуть ноги.

– Сейчас продолжим, – пообещал я то ли Дэну, то ли его члену и лизнул слегка влажную промежность. – Курс приобщения к радостям плоти только начался.

Дэн ничуть не возражал. Провел ладонью по моей голове, медленно вдохнул и выдохнул, пробормотал что-то вроде:

– Ты напрасно считаешь, что я буду против, – и расставил согнутые в коленях ноги, предоставляя мне полную свободу.

Которой я и воспользовался.

Честно говоря, я до болезненных спазмов в животе хотел трахнуть Дэна. Оказаться там первым – тут у меня даже сомнений не было, – почувствовать его изнутри. Ощутить его оргазм своим членом. А если кончу раньше, то хотя бы пальцами. Но я хорошо помнил, как бережно и осторожно готовил меня в свое время Люк – и все равно не обошлось без трещин. Хотя, конечно, у него член был крупнее моего, да и зажимался я сильнее, чем сейчас Дэн.

Поэтому я раздвинул его ягодицы, полюбовался с полминуты на сморщенную дырочку, дунул на нее, заставив Дэна нервно хихикнуть, и сразу же пощекотал кончиком языка.

И вот клянусь – такой реакции я не ожидал: Дэна словно током ударило, так он дернулся, едва не стукнув меня ногой по голове.

– Тихо-тихо, – я ухватил его за лодыжки. – Ты чего?

– Охуеть! – выдохнул он. – Это вот… так, да? Всегда?

Я погладил его по напрягшейся икре и снова заставил раздвинуть ноги.

– Нравится? Дальше лучше будет.

И полез уже решительнее, вылизывая слегка пигментированные складки кожи, все вокруг, ниже, выше, куда мог достать, тыкаясь языком в подергивающийся анус, тиская мошонку и член, слушая жалобные стоны и изо всех сил стараясь не тереться о сбившуюся простыню.

Про смазку я вспомнил, разумеется, в последний момент. Ну то есть не совсем в последний, но почти. Мы с Дэном уже оба были недалеко от грани, а чертов тюбик с любрикантом валялся в ящике тумбочки.

Я с трудом заставил себя оторваться от раскинувшегося на постели Дэна, который, на мой взгляд, был уже совершенно готов, и потянулся к ручке. Именно в этот момент загудел внутренний телефон.

Я замер, глядя на быстро мигающую лампочку селектора. Потом все-таки ткнул пальцем в клавишу, еще надеясь, что Тэд ошибся кодом.

– Дик, – он говорил быстро и негромко. – Живо приводите себя в порядок. Миссис Лернер приехала. У вас от силы пять минут.

– Еб твою, – только и сказал я, вырубая селектор. – Дэн, нам опять везет как утопленникам.

– Что? – он повернул ко мне лицо, глядя совершенно мутными глазами. – Что там?

Я уткнулся ему в плечо, вздохнул, пытаясь справиться с желанием плюнуть на все и ни за что не открывать дверь, пока не выебу Дэна до потери сознания.

– Мать приехала, – глухо ответил я. – Сейчас припрется сюда. Вставать нужно.

Дэн застонал и вцепился в меня, как утопающий в соломинку.

– Я тоже не хочу, – я быстро-быстро поцеловал его в приоткрытые губы, в подбородок и в шею. – Но если мы через три минуты не будем одеты… Ты не представляешь себе, на что способна моя мать, если ей приспичило. Ей как нехуй делать вызвать кого-то и заставить вскрыть замок.

Надевать снова стринги Дэн отказался, а его трусы остались в ванной. Так что брюки он натягивал на голую задницу, как, впрочем, и я. Потому что мои трусы завалились куда-то за кровать или под кровать, а доставать из шкафа новые не было времени. Мы едва-едва успели застегнуться, причесаться и кое-как застелить постель, когда в дверь постучали. Я швырнул Дэну сумку и прошипел:

– Давай за стол, вытащи тетради, пару учебников. Если что – мы занимались тут.

Он кивнул и торопливо уселся, расстегивая сумку. А я пошел открывать дверь, скрипя зубами от злости и неудовлетворенности.

– Рикки, – мать вплыла в комнату белым лебедем, и мне захотелось немедленно ее придушить. – Тэд сказал, ты с одноклассником.

– Мы занимаемся, – сухо ответил я. – Мам, это Дэн Арчер.

Она подставила мне напудренную щеку и двинулась к поднявшемуся из-за стола Дэну, протягивая ему тыльную сторону ладони для поцелуя. Он очень неловко коснулся ее запястья губами и, по-моему, даже вздрогнул, когда мать другой рукой потрепала его по голове.

– Я так рада, что у Рикочки в классе появились друзья. Знаете, Дэн, он очень трудно сходится с людьми. Я переживаю каждый раз, когда ему приходится сменить школу…

– Мам, – сквозь зубы сказал я, пытаясь сбить ее с темы моего тяжелого характера. – Дэну это совершенно неинтересно. Мы занимаемся, ты нам мешаешь.

– Не груби, Рикки, – она повернулась ко мне, и Дэн облегченно вздохнул. – Я велела накрыть в гостиной стол к чаю. Я так по тебе соскучилась…

Когда мать начинала говорить в подобном тоне – следовало ждать каких-то неприятностей. А уж спорить и сопротивляться было совершенно бесполезно. Я обреченно кивнул.

– Хорошо, мы через несколько минут спустимся.

– Нет, Рикки, – мать уселась в кресло, безразлично перелистнула несколько страниц журнала, лежавшего на столике рядом. – Думаю, Люк сейчас отвезет Дэна домой, а ты пойдешь примешь душ и приведешь себя в порядок. Буквально через полчаса я жду Люси Валентайн с дочерью. Мы договорились, что они подъедут к семи часам вечера.

Я не успел рта открыть, как Дэн покорно начал собирать со стола все, что успел вытрясти из сумки. Оставалось сжать зубы и молча следить за этим, проклиная бесцеремонность моей родительницы. Она закрывала глаза на что угодно, но приемы подруг были святым делом. Отменить их она могла бы разве что в случае какой-то катастрофы вселенского масштаба. Вроде землетрясения или войны.

И даже проводить Дэна мать мне не позволила. Встала, стоило ему только двинуться к двери, удержала меня за плечо.

– Я сама распоряжусь, Рик. Через полчаса жду тебя в гостиной.

И вышла, чуть ли не подталкивая моего любовника в спину, оставляя меня беситься от неудовлетворенности и стояка в штанах. Я еще поторчал у окна, проводил взглядом выехавший за ворота «Старс» и, чертыхаясь, пошел в ванную.

Дрочить не хотелось совершенно. Хотелось вернуться в постель, почувствовать под губами тело Дэна, услышать его рваные вдохи и негромкие стоны.

– Нахуй, – сказал я своему отражению в зеркале и включил воду. – Никакой больше ебли по родным постелям. Для таких дел существуют комнаты при клубах. Во всяком случае, туда никакие соцработники или родственники не явятся.

47.

Разочарование – слишком слабое слово, чтобы описать то, что я испытывал, второй раз сидя в роскошном «Старсе», плавно набирающем ход.

– Ну что, наш зайка, как обычно, получил свой приз? – насмешливо поинтересовался водитель.

– А? – переспросил я, отвлекаясь от своих мыслей.

– Говорю: Дик тебя все-таки поимел, да? Он, если чего хочет, обязательно добьется, – парень с водительского места наблюдал за мной в зеркало. – И как оно?

Только тут до меня запоздало дошло, что меня везет не какой-то там посторонний и неизвестный Люк, а именно тот Люк, которого я недели две назад застал с впечатляющим стояком в одной кровати с Ричардом. Охренеть! Вот это я влип…

Ну и как мне следовало отвечать? Совершенно незнакомый парень лет двадцати, про которого я точно знаю, что он любовник моего любовника, и которого я наблюдал в столь пикантной ситуации, интересуется, как мне время, проведенное в кровати нашего общего партнера… Блин, ну почему с тобой так сложно, Ричард?

Помолчав, я осторожно сказал:

– Не думаю, что должен это с тобой обсуждать, – «ты» вырвалось как-то само, поскольку не говорить же мне «вы» человеку, которого я видел без штанов за минетом?

Люк отчетливо фыркнул:

– Скромный, значит? Странно, раньше Дик скромными не увлекался.

Я неуверенно пожал плечами. Я понятия не имел, как мне себя с ним вести.

– Так куда тебя доставить, скромный?

Люк по-прежнему разговаривал довольно дружелюбно, а я подумал, что мне бы вряд ли понравилось, если бы пришлось общаться с новой пассией своего бывшего… или настоящего? Кто их там разберет. В конце концов, нам пришлось резко прерваться, Ричард остался совершенно неудовлетворенным, и меня с концами увезли на шикарном автомобиле. А вот Люк вскоре вернется в дом и будет вполне доступен после этого их званого ужина…

– На остановку рейсового автобуса в Сан-Патч, – буркнул я и отвернулся к окну, где мелькали слабо освещенные фонарями деревья.

Ссориться нам вроде с ним было не с чего, но кто бы знал, каким неприятным мне сейчас казался начавший беззаботно насвистывать Люк. И как мне хотелось, чтобы он ничего не говорил. А еще лучше – вообще не знал, что нас с Ричардом связывает что-то помимо совместной учебы в школе. Нет, я не боялся, что он доложит о чем-то старшим Лернерам: в конце концов, у меня тоже имелся на него компромат. Просто… ну я не знаю.

Мне словно бы требовалось спрятать то маленькое и неуверенное, что появилось между мной и Диком. Беречь ото всех и греть в ладонях, как мотылька. И чтобы никто не прикасался. Не лез ни с какими комментариями про избалованных «заек» и «как оно». Поскольку оно одновременно было и никак – все-таки трахнуться нам не дали, – и так, что дух захватывало. И я никак не мог теперь взять в толк: почему раньше мне казалось правильным держаться от Ричарда подальше?

– Ты чего сидишь? Приехали! Или доставить тебя прямо к крыльцу? – спросил Люк, и я сообразил, что мы уже несколько секунд стоим напротив остановки в Сан-Патч.

– Не надо, – я принялся выбираться из мягких сидений. – Спасибо.

– Зайке привет передать? – насмешливо поинтересовался Люк.

Я сделал вид, будто не услышал, и захлопнул дверцу. «Старс» сыто рыкнул, разворачиваясь, и умчался. А я поплелся по темной улице к дому. Тут действительно было недалеко – переулок Благоденствия начинался сразу за поворотом.

От хорошего настроения почему-то ничего не осталось, поэтому когда позади появились две фигуры, я даже не удивился. Только напрягся в ожидании.

– Эй, парень, – окликнули меня. – Закурить не найдется?

Я даже не стал отвечать – просто рванул прочь. Смысла говорить, что не курю, не было абсолютно никакого. Это ничего не меняло.

Позади выматерились и затопотали следом. А навстречу из-за угла выступил третий, и я немедленно получил кулаком в челюсть. Удержался на ногах, но мне тут же влепили коленом в пах, а когда я согнулся, добавили по шее сверху, и вот тогда я свалился.

Били они не очень долго – скорее, для острастки, хотя когда чей-то подкованный ботинок угодил мне в щиколотку, я задохнулся от боли, – и сразу принялись шарить по карманам.

– Денег нет, – удалось выдавить мне.

– Ну коне-е-ечно, – протянул один из нападавших, – на «Старсах» катаемся, а денег у нас нет.

– Меня подвезли, – прохрипел я.

– Правда пусто, – с сожалением сказал другой, заканчивая осмотр.

– Слушай, да он, кажется, местный, – признал меня первый, – я его видел. Вечно без гроша и в обносках.

– Не в таких уж обносках, – возразил второй.

– Хоть куртку с него сними, – посоветовал третий. – Все навар.

Они стащили с меня куртку, пнули пару раз напоследок и убрались.

– Нищета, – бросил один на прощание.

Чуть-чуть полежав, ощущая, как боль разливается по всему телу, а еще как подмораживает спину, я с трудом поднялся. Сначала на четвереньки, потом на ноги. Согнувшись и хромая, поплелся к дому.

Никуда заявлять я, само собой, не собирался. Оставили в живых – и слава богу, могли ведь и ножом пырнуть – просто так, от разочарования. К тому же лиц в темноте я все равно не разглядел. Только куртку было жалко – совсем новая же. Была.

Открыв дверь, я ввалился внутрь, зажег свет и в очередной раз порадовался, что зеркала в прихожей давно нет. Судя по тому, как ныла скула, лицо начинало опухать, и завтра у меня наверняка будет знатный синяк.

«Вот так вот заводить богатых любовников», – сказал я себе и потащился в комнату. С трудом, морщась от неприятных ощущений, стянул с себя грязную одежду, бросил ее прямо около кровати – сил волочь вещи в стирку не было никаких, – полюбовался на кровоподтек на боку и опухающую на глазах щиколотку и, как был голый, полез под одеяло.

Подушка все еще еле уловимо пахла Ричардом. Или мне хотелось, чтобы она им пахла. Я прижал ее к себе и решил: плевать. Богатый он там или какой – плевать. Он мне нравится, и пока я по каким-то причинам нравлюсь ему – буду с ним. Пусть хоть десять Люков согревают его постель, когда меня нет рядом.

Тут непроизвольно вспомнились потрясающие ощущения, которые Дик заставил меня сегодня испытать, и даже в таком полуразбитом состоянии организма член слабо дернулся. Обязательно позволю Дику себя трахнуть, – подумал я, обнимаясь с подушкой. – И гори оно все синим пламенем, даже если он меня потом бросит.

48.

Мне совершенно не улыбалось спускаться к этому «чаю», слушать, как мать с ее подружкой будут сплетничать об общих знакомых, и вести вежливую беседу с постоянно хихикающей по любому поводу Никой Валентайн. Неинтересны они мне были, все эти девицы нашего круга – то манерные, то ханжески поджимавшие губы на все, что казалось им непристойным. Я сам был ходячей непристойностью в их глазах – со своими татуировками, кожаным прикидом и байком. Если бы не состояние моего отца, они бы в мою сторону даже не посмотрели.

Жаль, выбора мне не предоставили. Я мог как угодно вести себя в кругу родных, но за его пределами был вынужден вспоминать про хорошие манеры. Никого они, разумеется, не обманывали – все мы варились в одном котле, где слухи и сплетни значили больше, чем демонстрации и притворство. Я понимал, что рано или поздно обручусь с той, кого выберут мне родители. И каждая из моих потенциальных невест, в глубине души считавшая меня маргиналом, была в курсе, какой приз – в виде многомиллионного состояния – получит вместе с кольцом на палец. Браков по любви в нашей среде не заключалось. Или я ничего о них не знал.

Когда к дому подкатил длинный, как колбаса, «Тайгер» Валентайнов, я стоял с матерью на верхней ступени перед дверями. И, честно говоря, удивлялся – мать никогда не выходила встречать гостей на улицу. А тут нацепила самую приветливую улыбку из всех, какие я только видел, чуть ли не руки для объятий развела. Шофер выскочил, открыл заднюю дверь, и у меня пропал дар речи, потому что из машины грациозно появилась Саломея Хэчбенкс. А уже следом за ней – Люси Валентайн с Никой.

– Дорогая! – воскликнула мать и заспешила вниз по ступенькам.

А я стоял, как дурак, не веря собственным глазам и чувствуя себя очень странно. Не могло такого быть – чтобы эта ледышка улыбалась моей матери, прижималась щекой к щеке и вообще вела себя как человек, а не музейная скульптура.

– Ричард! – мать развернулась ко мне. – Что ты там застыл? Немедленно спускайся, поздоровайся с нашими гостьями.

И вот тут я догадался о двух интересных вещах. Во-первых, кажется, никакого брака Саломеи с кузеном не будет, иначе с чего бы ей ездить к нам с визитами. Даже если у моего отца третье по величине состояние в Бернии – оно несравнимо с самым захудалым титулом. В глазах высшего общества лучше быть нищим бароном, чем богатым нуворишем. А во-вторых – если судить по вниманию, граничившему с раболепием, которое мать оказывала незаконнорожденной, но все же признанной дочери принца Георга, – мои родители наконец-то нашли мне невесту.

У Саломеи были светлые равнодушные глаза, а ладонь, которую я поднес к губам, казалась сделанной из пластика – такой она была ледяной и неживой. Как протез, лишь для вида обтянутый человеческой кожей. Впрочем, ее кисть была идеальной формы – узкая, легкая, с длинными тонкими пальцами и голубоватыми линиями вен. На указательном пальце, в соответствии с модой этого лета, холодно поблескивал гранями крупный империал.

– Оказывается, ты умеешь быть галантным, Лернер, – сказала Саломея, когда я предложил ей руку. – Даже не предполагала в тебе подобного.

– Ты считала, что я рос под забором, – я распахнул перед ней дверь. – А в «Пайстон» поступил на императорскую стипендию.

– В «Пайстоне» есть императорские стипендиаты? – удивилась Саломея, и я хмыкнул.

– Нет. Поэтому мне странно, что ты не предполагала во мне знания основ этикета.

Она негромко засмеялась и еле заметно сжала пальцами мое запястье. Это можно было принять и за одобрение, и за поощрение, если бы я не помнил, как она смотрела на меня в «Пайстоне». Как на внезапно упавшего в тарелку таракана.

Естественно, мать усадила нас рядом. Я, откровенно говоря, не понимал, чего ради миссис Валентайн с собой еще и дочь притащила – позавидовать, что ли? Но потом сообразил: всей компанией это не выглядело знакомством с невестой, а просто обычным визитом.

О чем они говорили за чаем, я не очень-то вникал. Собственно, и разговор не особо поддерживал. Мода меня если и интересовала, то уж никак не на меха или драгоценности. И расписание приемов в Сан-Корико тоже не волновало – я на приемы не ходил и не собирался.

Зато вдруг накатила тоска по Дэну. Я слушал краем уха весь этот манерный дамский щебет, опять же по моде выше естественного голоса тона на два, косился на замедленные изящные движения Саломеи – как она берет ложечку, отщипывает крохотный кусочек пирожного, подносит к губам, кладет ложечку на тарелку – и вспоминал, как мы с Дэном ели руками пиццу и запивали ее пивом из горлышка. Как он смеялся во весь голос, как закидывал голову, подставляя шею для поцелуя.

Вспоминал – и происходящее в гостиной начинало казаться мне дурно поставленным спектаклем, где все актеры были профессионалами, игравшими одну-единственную раз и навсегда выученную роль.

После того, как гости уехали, я чуть ли не бегом вернулся к себе. Не хотелось мне общаться с матерью и выслушивать ее восторги. Я бы предпочел залезть в ванну или в постель и помечтать о чем-нибудь приятном. Или взять «Джаргу» и сорваться в загул куда-нибудь в центр. А еще лучше – поехать к Дэну и переночевать у него.

Но мать стучала в дверь долго и настойчиво, так что я был вынужден повернуть ключ в замке и впустить ее в комнату.

– Ты ведешь себя безобразно, – возмущенно сказала она, опускаясь в кресло. – Почему ты постоянно запираешься? Почему я должна требовать, чтобы ты мне открыл?

– Предпочитаешь увидеть, как я тут дрочу? – угрюмо отозвался я, с отвращением сдергивая с шеи галстук. – Или курю травку?

– Рикки, – в голосе матери тут же задрожали первые слезливые ноты, которые я ненавидел. Я знал, как плачут по-настоящему, а этот ее жалобный тон чаще всего был притворством. – Ты разбиваешь мне сердце, Рикки!

– Чем это? – мрачно поинтересовался я, присаживаясь в кресло напротив. – Ты хотела, чтобы я всегда оставался милым маленьким мальчиком? Тогда купила бы механическую куклу и забавлялась в свое удовольствие. А я, извини, уже вырос из подгузников.

– В субботу будет объявлено о вашей помолвке с Саломеей Хэчбенкс, – слезы исчезли как по волшебству, теперь мать говорила холодно и жестко. Почти как отец. – Условия брачного контракта вчерне уже обговорены. Отец вернется в пятницу утром, а вечером мы едем в Сурдок. Не вздумай выкинуть какую-нибудь из своих шуточек, Ричард. Это будет полуофициальный ужин, без посторонних глаз. Но это не означает, что тебе сойдет с рук какая-нибудь выходка. Саломея – прекрасная партия.

– Великолепная, – зло ответил я. – Если не ошибаюсь, ее мать служила горничной у принца. Или кастеляншей? Я не очень хорошо разбираюсь в придворной обслуге.

– Это неважно, – мать встала. – Сейчас Камелия Хэчбенкс носит титул баронессы Сурдок, а об ее прошлом опасаются упоминать даже оппозиционные газетенки. Не имеет никакого значения, кем она была девятнадцать лет назад. Главное, что она родила принцу ребенка, которого не смогла родить его законная супруга. И что принц признал Саломею своей дочерью, фактически вырастив при своем дворе. Ты еще слишком глуп, чтобы оценить, какие перспективы откроет перед тобой этот брак.

– Передо мной? – я хмыкнул. – Да никаких. По законам Бернии я не имею прав на титул, будь моя жена хоть наследной принцессой. А если вспомнить, что у Государя есть свои вполне законные наследники, то в итоге я получаю исключительно головную боль.

– Ваши с Саломеей дети будут иметь все права на титул, – ответила мать и пошла к двери. – Принадлежность к семье монарха – это больше, чем ты можешь себе представить. Особенно в сочетании с капиталом.

Взявшись за ручку, она повернулась.

– Ты хорошо меня понял, Ричард? Никаких выходок. Мы с отцом позволяем тебе достаточно много и рассчитываем, что у тебя хватит здравого смысла все это не потерять. Если, конечно, ты и дальше намерен пользоваться той свободой, которая тебе предоставлена.

Дверь за ней захлопнулась. Я аккуратно снял с ноги ботинок, размахнулся и запустил им в стенку.

Если бы я добивался Саломеи, соперничая с ее кузеном, целовался бы с ней по темным углам, отстаивая свое право на любовь – то, конечно же, был бы счастлив, узнав о будущем браке. Но нас собирались свести, как двух собак, не спрашивая согласия и не интересуясь нашим мнением. И от понимания этого во мне все переворачивалось, заставляя буквально трястись от ярости и бессилия.