Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 67 страниц)

– Чтобы после уроков – пулей в салон. Или за шиворот притащу.

– А если отработка? – мрачно поинтересовался я. – Будешь спасать меня от трудотерапии?

Ответом меня Конрад не удостоил, только мрачно покосился в мою сторону. Из чего я сделал вывод, что какие-то временные допуски у меня есть, но в пределах получаса.

Грела одна мысль: Дэн сегодня должен прийти в школу. После телефонного секса накануне вечером я полночи мучился какими-то сексуальными кошмарами, пытаясь оттрахать Арчера хотя бы во сне, раз уж наяву нам вечно что-то мешает. А в свете грядущих перспектив с репетиторами и отсутствием свободы секс отодвигался куда-то в неопределенное будущее, от чего я злился и строил всевозможные планы побегов.

Планы – я это понимал – были чистой утопией. Но оставался шанс вымолить байк хотя бы на будущие выходные. А для этого следовало держать себя в руках, не нарываясь на наказания. И делать вид, будто я занимаюсь.

Школьный автобус как раз показался из-за поворота, когда я выбрался из салона «Старса» и вытащил сумку.

– Не вздумай смотаться, – еще раз предупредил Конрад.

Я с силой захлопнул дверь, продемонстрировав свое отношение к его словам, и независимо прошагал мимо скучавших у входа Оливера и Гюнтера. Вот нахрена они там постоянно торчали вдвоем?

– Лернер, не нарушай традицию еженедельно посещать наш воспитательный кабинет, – фыркнул один из них мне в спину, а второй негромко заржал.

Очень хотелось сказать им что-нибудь такое… пооскорбительнее. Но у меня не было никаких гарантий, что я и правда не попаду на этой неделе в пыточную. И что они не припомнят мои слова. В глубине души я надеялся, что после того припадка отец запретит Морту меня наказывать, но, видимо, он решил, что порка – меньшее зло по сравнению с моими выходками.

К сожалению, до начала урока оставалось совсем мало времени. И подкараулить Дэна, чтобы хотя бы потискаться в туалетной кабинке, я не успевал. Когда он появился в дверях, у меня в яйцах сладко екнуло при воспоминании о вчерашнем телефонном разговоре, и я закусил губу, стараясь не разулыбаться во весь рот.

Арчер, похоже, тоже об этом помнил. Залился румянцем, опустил глаза и быстро прошмыгнул на свое место. Будь проход чуть уже – я бы смог незаметно погладить его по заднице или по бедру. Но не получилось – почти сразу следом за Дэном в класс вошел мистер Драм, и мы все дружно встали за партами.

Первое, что я сделал, когда Драм велел открыть тетради, – выдрал оттуда лист и написал: «Я всю ночь не спал и думал о том, как тебя трахну», после чего осторожно перекинул его на парту Арчеру. Он развернул бумажку, пробежал по ней глазами и наклонил голову, скрывая улыбку. Потом что-то дописал ниже, и скомканная записка вернулась ко мне.

«Я тоже».

От этих двух слов мне стало жарко, а в яйца словно кипятка налили. Я поерзал на жестком сиденье и вздохнул. Меня подмывало написать Дэну что-нибудь еще, но Драм уже начал зачитывать диктант, поглядывая на класс поверх очков. Рисковать не хотелось – учитель запросто мог конфисковать записку, и черт его знает, во что бы это вылилось.

Диктант оказался несложным, но я думал совершенно не о том и наверняка навалял в тексте кучу ошибок. Впрочем, меня это мало волновало. Романов в будущем я писать не собирался, а для деловых писем существовали стенографистки и секретарши.

Когда задребезжал звонок и класс зашумел, собирая учебники и тетради в сумки, я успел сказать Дэну:

– Давай в мужской туалет на втором этаже. Прямо сразу.

И вышел из класса раньше него, чтобы никто ничего не заподозрил. Но, как назло, в этом чертовом туалете одна из кабинок не работала, а вторая была кем-то занята. Так что когда Дэн влетел внутрь, я с сожалением развел руками и прижал палец к губам.

Может быть, мы и успели хотя бы поцеловаться, но следом за нами в туалет завалились двое мелких пацанов, и нам ничего не оставалось, как выйти вон.

На второй перемене тоже ничего не обломилось. Химичка-истеричка вытащила меня к доске, где я и промаялся весь урок: не решил какой-то пример с валентностью, и в наказание меня оставили стоять перед классом до звонка. Меня это не особенно обеспокоило – Кид давно уже не пытался даже улыбаться в мою сторону, а его приятели, бывший и нынешний, были смелыми только в команде. Раздражал сочувственный взгляд Зои, но я и с этим успешно справился, равнодушно рассматривая улицу за окном.

К сожалению, Смитфул решила после урока прочитать мне нотацию, которая растянулась на всю перемену. Так что на математику я пришел злой как черт. И, разумеется, огреб от Морта.

Директор не простил мне дерзостей у дома Дэна. Я тогда позволил себе, на его взгляд, слишком много: заявил, что моя жизнь вне школы его не касается, а вот подозрительно частые поездки директора к одному из учеников наводят на нехорошие мысли. Собственно, я его только подразнить хотел, но Морт взбесился, как в жопу ужаленный. Я думал, он меня снова ударит, но директор пообещал разобраться со мной позже.

И вот – разбирался. Кое-что из написанного на доске я даже умудрился решить, но этого оказалось слишком мало, чтобы удовлетворить директора. Он потребовал мою тетрадь с домашним заданием, мгновенно исчеркал там все красным и влепил жирнющее «неудовлетворительно» в журнал. А затем сообщил, что назначает мне недельные отработки – убирать территорию вокруг школы. С учетом того, что всю неделю обещали дожди, уборка грозила превратиться в плаванье по лужам и грязи. Вылавливать из всего этого фантики, огрызки, ошметки еды и прочий мусор…

В общем, я скрипнул зубами и молча сел на место под взглядами одноклассников. Не думаю, что большинство мне сочувствовало. А Кид даже позволил себе какую-то гримасу, словно понял, что мне сейчас не до него в этой войне с Мортом.

Если бы директор не сверлил меня и Дэна весь урок свирепым взглядом, я, вероятно, чувствовал бы себя лучше. Но все пятьдесят минут занятия мне казалось, будто я стою у стенки в ожидании расстрела. То есть я мог только представлять ощущения приговоренных, но, наверное, примерно такими они и были.

Лгать себе не имело никакого смысла: я понимал, что боюсь Морта. В нем чувствовалось что-то ненормальное, одержимое. Словно его сжигала ненависть ко мне или таким, как я. Конечно, свою роль тут сыграли и моя наглость, и мое нежелание подчиняться школьным законам, и – я не сомневался – мое будущее положение в обществе. Но было что-то еще, заставлявшее директора урок за уроком демонстрировать мне свою абсолютную власть. Словно он торопился насладиться ей, пока я зависел от него.

Оторвались мы с Дэном на следующей перемене, когда большая часть учеников помчалась в столовую. Я туда не ходил, Арчер, как я уже знал, тоже. И мы заперлись в туалетной кабинке на третьем этаже.

Конечно, особо времени у нас не было, хотя на минет, возможно, хватило бы. Но когда я уже расстегнул ширинку на брюках тяжело дышащего Дэна, хлопнула дверь и кто-то зашел в туалет. Мы замерли. И все, что мне оставалось, – целовать Арчера, прижимая к расписанной похабщиной фанерной стенке и тиская его член сквозь повлажневшую ткань трусов.

Если честно, я готов был прогулять, на фиг, историю. Всю эту никому не нужную херню про баронские и конфессиональные войны. Мне насрать было на патриархов, вечно выяснявших, чья вера круче, на аристократов, каждый из которых считал, будто он и только он достоин стать Государем. Вообще насрать было на весь этот мир, в котором вечно кто-то у кого-то выдирал из горла свой кусок. Мне нужны были губы Дэна, член Дэна, задница Дэна, а остальное могло катиться к чертям собачьим.

К сожалению, Дэн считал иначе. И как только мы снова остались в туалете одни, принялся выдираться из моих рук.

– Ну ты что? – спросил я, чувствуя, как ломит яйца и сжатый тесными джинсами член. – Куда? Ты разве не соскучился?

– Соскучился, – ответил Арчер, обхватил меня за пояс и на мгновение прижался всем телом. – Но если мы не появимся на уроке – знаешь, что будет?

– Знаю, – мрачно сказал я. – Морт меня готов живьем сожрать. Ревнует, что ли? Ты, похоже, ходил у него в любимчиках? Или даже в любовниках?

– Охренел? – фыркнул Дэн и принялся застегивать брюки. – Он меня вообще не замечал в прошлом году. И в этом бы не замечал, если бы не ты.

– То есть это я виноват, – я усмехнулся и ухватил Дэна двумя пальцами за подбородок, заставляя поднять голову. – Слушай, меня тут фактически под арест посадили, «Джаргу» конфисковали, и охрана пасет с утра до вечера. Я не знаю, когда и как смогу выбраться из дома. На выходные попробую все же выклянчить байк. Ты поедешь со мной в клуб? Там можно снять комнату – хоть на ночь, хоть на сутки, хоть на сколько хочешь. Поедешь?

Дэн только глаза прикрыл, соглашаясь. Я едва успел его поцеловать, как затренькал проклятый звонок и нам пришлось поспешить на историю, будь она неладна.

Последним уроком у нас стояла физкультура. Мое освобождение закончилось, но сегодня вместо занятий был перенесенный с прошлой недели матч по бейсболу, так что я и переодеваться не стал. Пробрался на трибуны, где уже устроился Дэн. Имелась у меня одна задумка, но реализовать ее можно было только после начала игры.

Как я и думал, большинство старшеклассников сгрудилось в самом низу стадиона, ближе к ограждению поля. Наверху торчали только мы с Арчером.

После второго страйка нашей команды я дернул Дэна за руку.

– Все, пошли отсюда.

– Куда? – он повернулся ко мне. – Ты что задумал? А если заметят?

– Им не до нас, – я кивнул в сторону нижних рядов, где бесновались парни из нашего класса, свистевшие и оравшие во всю глотку игрокам. – Сначала я, потом ты. В раздевалку. Этим свихнувшимся на бейсболе психам еще долго будет ни до чего.

57.

Тут-то я и понял: даже несмотря на то, что на матч я все-таки попал, проверить, изменилось ли мое отношение к бейсболу, мне явно не судьба. Потому что в сравнении с Ричардом для меня сейчас меркли любые матчи мира. Да что там – я бы, наверное, и от новой книги про звездных рейнджеров отказался, не то что от никогда не любимого спорта.

В общем, через минуту после ухода Дика я поднялся и стал выбираться тоже. Но внизу меня поймал Мэйсон, который, как обычно, сидел несколько в стороне от остальных, почти у самого выхода:

– Дэн, тебя уже выписали? – удивленно спросил он.

– Да, Мэй, – кивнул я, останавливаясь.

Ну а что прикажете делать?

– А я решил, ты еще дома – смотрю, тебя нигде нет… Тебя чего так высоко на трибуны-то понесло? Знал же, что я внизу буду. Хоть бы поболтали…

– Я… мнэ-э… ну, я не один там сидел, Мэй, – признался я, склонившись к его креслу. Хотя, собственно, мера предосторожности была лишней – вокруг то и дело так вопили, что вряд ли кто мог нас услышать.

– А-а, – протянул он, чуть прищурившись. Помолчал и, видя, как я нетерпеливо перетаптываюсь с ноги на ногу, неприятно усмехнулся. – Ну конечно, разве я могу составить конкуренцию Лернеру Великолепному?

– Мэй, – нахмурился я, – ну и зачем ты? Друг – это друг, а лю… – я спохватился и снова к нему пригнулся, – а любовник – это любовник. Я не меняю одних на других. Я просто… ну…

– …имеешь и тех, и других, – подсказал Мэйсон и отвернулся, делая вид, что увлечен происходящим на поле.

– Мэй, – я положил руку ему на плечо, – я ведь никогда не думал, что ты перестанешь со мной общаться из-за Келли. Наоборот – старался давать вам как можно больше побыть наедине. Потому что это очень важно – время наедине с человеком, который тебе нравится. Надо же… ну… поближе познакомиться, правильно? Понять, что вы испытываете по отношению друг к другу. А с приятелем ведь все давно ясно, правда? И тут вряд ли что-то изменится.

– Ты прекрасно знаешь, – не поворачиваясь, процедил Мэйсон, – что нас с Келли связывают больше дружеские, чем любовные отношения. Поскольку я не в состоянии дать ей полноценный секс.

– И что? – искренне удивился я. – Это что-то меняет? Поэтому ты хотел бы больше времени проводить не вдвоем с ней, а в компании кого-то еще? Или тебе неинтересно общаться со своей девушкой?

– Думаю, это не тот разговор, который следует сейчас затевать, – оборвал меня он.

– Так ты же сам затронул тему, я совсем другое имел в виду.

– Ну конечно, – Мэйсон повернулся ко мне, – по-видимому, сейчас ты бежишь следом за Лернером, который проскочил мимо меня минуту назад, чтобы устроить с ним дружеские чтения Святого писания вслух или провести заседание кружка вышивальщиков. Именно таким образом ты планируешь познакомиться с ним поближе.

Я почувствовал легкое раздражение и, наверное, немного покраснел.

– Мэй, – негромко сказал я, – давай поговорим после матча, когда пойдем домой, хорошо? Хотя, конечно, что мы собираемся делать с Лернером – это наше личное дело.

Я развернулся и пошел прочь от него.

Настроение, разумеется, упало, но не идти я не мог – Дик ведь торчал в гребаной раздевалке уже добрых минут пятнадцать. Так и бейсбол скоро закончится… И я припустил быстрее.

Само собой, я толком и рта раскрыть не успел, как уже оказался прижат к стенке, и со словами:

– Ты чего там застрял? – Ричард принялся расстегивать ремень на моих брюках.

– Мэйсон, – пропыхтел я.

– И что ему надо? – Дик ненадолго поднял голову.

– Ревнует, – пожал я плечами, ощущая дикое желание плюнуть на все разговоры, потому что находиться рядом с Диком в трезвом уме я не мог – жар его тела даже сквозь одежду действовал на меня совершенно одуряюще.

Какое здравомыслие, о чем вы вообще? Какие разговоры и общение, «чтобы познакомиться поближе»? Куда уж ближе – вот он тут, рядом, в пропахшей потом раздевалке, где на лавочках и полу валяются всевозможные чужие шмотки. И какого хрена я должен чего-то ждать, если внизу живота уже все напряглось и взывает?

Ощущение холодной куртки под ладонями мне совершенно не нравилось, и я решительно потянул ее с Дика, чтобы иметь возможность забраться под мягкий джемпер и наконец-то дотронуться до гладкой кожи спины. Скользить по ней то подушечками пальцев, то ногтями – слегка, не больно, – и торопливо целоваться, неловко тычась носами друг в друга, словно в первый раз.

От него так здорово пахло, что мне хотелось бы просто прижаться лицом к его шее и дышать им. Но времени было мало – это я еще помнил, – а остального хотелось не меньше, если не больше. И мы как-то совершенно бесстыдно терлись друг об друга, чувствуя взаимное нетерпение, а руки Дика уже забрались в мои расстегнутые и полуспущенные штаны. Тут я не вовремя нащупал заводящий меня шрам на его спине, почти одновременно вспомнил, что в паху у Ричарда все гладко выбрито, и едва сразу же не спустил – даже оторвался от него с перепугу и принялся воевать с его джинсами. Опозориться – так хоть не от одного воспоминания.

– Дэн, – выдохнул где-то около уха Дик, поглаживая меня по голой заднице, – у меня есть те презервативы. Со смазкой.

Я зажмурился и быстро отрицательно помотал головой. Говорить я сейчас точно не мог. Как и объяснить, что не просто не хочу трахаться в таких условиях, но не в состоянии чисто физически – поскольку не то что расслабиться, я позволить себе лишнего движения не могу, чтобы тут же не кончить. А времени на второй заход у нас точно не хватит. Так что я аккуратно вдохнул-выдохнул, толкнул Дика вместо себя к стене и, глядя ему в глаза, опустился перед ним на колени.

Честно говоря, я не думал, как выгляжу, когда облизывал гладкую головку, а затем брал налитую плоть в рот. Ощущение, как глупо искажается мое лицо и некрасиво втягиваются щеки, обычно не оставлявшее меня во время минета с Джоуи, тут исчезло без следа. Я смотрел то вверх, на раскрасневшегося Ричарда, то на его член, который придерживал рукой, и хотел только доставить своему партнеру как можно больше удовольствия, пальцами другой руки принимаясь гладить и мять мошонку. К себе я даже не прикасался, опасаясь немедленно спустить.

Дик, перебирая волосы на моем затылке, вжимался в стену, со свистом втягивал воздух сквозь зубы, иногда тихонько постанывал, поощряя и подталкивая мою голову, но явно помнил, что шуметь не следует. А стоило прикрыть веки – я как наяву слышал его задыхающийся голос, которым он вчера говорил в телефонную трубку, и яйца немедленно начинали ныть от напряжения. Когда Дик дернул меня к себе так, что я носом ткнулся в его безволосый лобок, и мой рот наполнила первая порция его спермы, я сдался и тоже кончил. Прямо так, в спущенных штанах стоя на коленях, даже не дотронувшись до собственного члена.

– Ну ты даешь, – сказал Дик, когда мы немного отдышались. – Это ты всегда такой скорострел или только со мной?

Я почувствовал, что краснею.

– Думаешь, у меня много материала для сравнительного анализа? – буркнул я хрипло, опустив лицо, чтобы отгородиться от него хотя бы волосами, делая вид, что вожусь с молнией на брюках.

Вот же, блин. Мог бы и без комментариев оставить.

Но Дик бесцеремонно ухватил меня за подбородок и потянул вверх:

– Ты, что ли, обиделся?

– Нет, – ответил я, мотнув головой, чтобы освободиться от его рук.

Не тут-то было – Дик в то же мгновение взял меня за плечи:

– Врешь. Обиделся.

– Нет, – упрямо повторил я, глядя в сторону.

– Дурак, – ласково припечатал Дик, притягивая меня к себе. – Мне, может, даже лестно. Я, может, в мемуарах потом пропишу: вот, мол, был у меня в школе любовник, который кончал от одного моего присутствия рядом. И только мы будем знать, что это про тебя.

– Не надо, – посоветовал я, – в мемуарах. К тому времени небось уже закон о гомосексуализме будет вовсю действовать. Тебя посадят.

– А, может, я выдумал все? Откуда кому знать?

– Ты считаешь, кого-то интересует правда? – хмыкнул я.

Несмотря на то, что бешеное сексуальное напряжение спало, мне все равно было ужасно приятно стоять так близко к нему, вдыхая ставший почти родным запах.

– Ну тогда откуплюсь, – беспечно махнул он рукой.

– Твои мемуары просто не выпустят, – я осмелел и положил голову ему на плечо, – во-первых, они будут безграмотными…

– Найму людей – поправят, – мурлыкнул Дик мне в ухо и потерся об меня носом. Я обнял его за пояс. – Есть всякие там секретари, наборщики… кто там еще бывает? Редакторы…

– А, во-вторых, до печати твои рукописи просмотрит цензор и вырежет все про меня. Потому что жителям нашей страны неинтересно, когда там я кончал, а порочить светлый образ члена Парламента Лернера – ведь ты же обязательно будешь членом Парламента, правда? – не позволено никому, даже самому члену Парламента Лернеру.

– И хуй с ними, – внезапно согласился Ричард, – главное, что это интересно мне.

Потом мы снова целовались. И язык Ричарда у меня во рту нравился мне ничуть не меньше, чем его ладони на моей заднице. А чуть погодя я уже снова чувствовал, как внутри начинает теплеть и хотеться.

– Черт, – сказал я, отрываясь от него, – ты на меня и правда чересчур как-то действуешь.

Дик ухмыльнулся.

– Просто я прекрасен, как тысяча рассветов. А тебе только семнадцать.

– Тебе тоже, – возразил я. – Хотя, конечно, до тысячи рассветов я не дотягиваю.

Но едва Дик открыл рот, как шумевший где-то на заднем фоне стадион победно заревел, перекрывая звук финальной сирены.

– Матч кончился, – проговорил Ричард, не отпуская меня. – Сейчас народ переодеваться повалит.

– Ой, бля, – спохватился я, – надо же тут… ну, вытереть.

Я отлепился от него и заметался в поисках швабры. Стадион скандировал «Маллет-Рей! Маллет-Рей!» – видно, наши таки победили.

– Брось, – решительно сказал Ричард, хватая со скамьи футболку, – тряпка Спайка вполне сойдет, – наклонился и небрежно протер ей мою лужицу, а потом ногой откинул футболку в угол.

– С ума сошел! – ахнул я. – Это же одежда! Он же в ней ходит!

– Думаешь, у него такая одна, как у тебя? Не переживай, эту выбросит, другую наденет. Пошли отсюда.

Дик сдернул свою куртку с крючка, на который когда-то успел ее повесить, и мы выбрались за дверь.

– Кстати, – спросил он меня уже снаружи, – а почему ты опять ходишь в своей старой поддергайке? Где та, коричневая, которую тебе Тэд привез?

– С меня ее сняли, – признался я, ежась от ветра. – Ну, тогда же, когда избили. Решили, лучше уж что-нибудь, чем ничего… Ты иди вперед, ладно? Как будто из туалета. А то сейчас игроки навстречу начнут попадаться – заметят…

Дик кинул на меня непонятный взгляд, а потом зашагал к беснующемуся стадиону. Я смотрел ему вслед.

Нет, нас никто не хватился. И мы благополучно вернулись в класс истории, где лежали наши сумки – чтобы никто не сбежал с обязательного к посещению бейсбола, их требовали оставлять в школе. Пока собирали вещи, я то и дело ловил на себе взгляды Дика и с трудом удерживался от ответной улыбки. Потом в кабинет пришли ребята из команды – от нашего класса в матче участвовали Спайк, Кид и Рысь, – и мистер Лайтмен с удовольствием поздравил их с победой. Потом заглянул наш физкультурник и объявил, что ставит всем троим «превосходно», а мистеру Тротту так и вовсе готов поставить сразу за семестр, поскольку из него получился преотличнейший кэтчер. Рысь был доволен, хотя, конечно, пробормотал, что ничего особенного. Мистер Фийкер похлопал его по спине:

– Ну-ну, не надо скромничать, – и повернулся к Спайку. – А почему вы не переоделись, мистер Фергюссон? Я вижу на вас форменную куртку.

– Мою одежду кто-то испоганил, – мрачно сказал Спайк. – Понятия не имею, чем ее измазали, но чем-то мерзким. Знал бы кто так напакостил – по шее бы надавал, – и он недружелюбно покосился на Кида.

Тот недоумевающе пожал плечами:

– Не смотри на меня. Я вместе с тобой был на поле, вообще-то.

– Как не стыдно! – покачал головой мистер Лайтмен. – Ребята выкладывались на стадионе за честь школы. А кто-то в это время занимался такими низкими вещами!

Примерно на секунду мне действительно стало стыдно, и я покосился на Дика – тот явно прятал ухмылку, чересчур усердно пялясь на свои каракули в тетради по истории. И секунда очень быстро миновала.

Отворачиваясь, я нечаянно наткнулся на внимательный взгляд Мари. Подперев щеку рукой, она не сводила с меня прищуренных глаз. Я вопросительно приподнял брови и склонил голову набок. Но тут мистер Лайтмен разрешил всем расходиться, Мари поднялась со своего места и покинула класс в первых рядах. А я старательно и бестолково перекладывал в сумке учебники, дожидаясь, когда все уйдут.

В конце концов мы с Диком остались одни.

– Какими же низкими вещами мы с тобой занимались, пока наши одноклассники выкладывались на поле! – насмешливо проговорил Дик, повернувшись ко мне.

Я не удержался от усмешки.

– Ну, высокими их точно не назовешь.

– Вот-вот. Ребята в поте лица зарабатывали славу школе, а ты – разве что синяки на коленках. И, главное, такой урон для чести. Как ты мог?

– Больше не буду, – кивнул я. – Нельзя быть таким нелояльным и непатриотичным.

– Можно, – сказал Дик и шагнул через проход, даже не оглянувшись на приоткрытую дверь. – Со мной – можно.

Он взял мое лицо в ладони и придвинулся близко-близко. И я снова предсказуемо поплыл, прикрывая глаза, чтобы видеть его сквозь ресницы.

– Нахуй, до выходных слишком долго, – прошептал Дик, большими пальцами гладя мои щеки, – поехали в клуб завтра? Неважно, что без байка – или мотор наймем, или на автобусе. Ты же знаешь, как туда добраться на автобусе, да? Это рядом с больницей, мы там виделись, помнишь? Я сбегу ото всех, мне наплевать, ты только скажи «да», Дэн.

Можно подумать, я был в состоянии сказать что-то другое, кивая в такт его словам, как чайтайский болванчик.

– Да, – тоже прошептал я и собирался уже было его поцеловать, когда какой-то звук от дверей заставил меня повернуть туда голову.

В проеме застыла объемистая фигура нашего директора. Я вытаращился на него, резко отшатнулся от Ричарда и проблеял:

– М-мистер Морт?

Надо было видеть, какая судорога неприязни прошла по лицу Лернера, а потом он опустил руки, принял совершенно нейтральное выражение и обернулся.

– У вас проблемы, господин директор?

– Нет, это у вас проблемы, Лернер, – директор целиком вдвинулся в класс. – Вас вот уже десять минут ждут на отработке.

– Как раз торопился туда, – Дик взял сумку за ремень и независимо прошагал мимо Морта.

– А к вам, мистер Арчер, у меня есть несколько вопросов, которые я не хотел поднимать в классе во время урока, – он яростно ткнул в меня пальцем. – Я вижу, вы не желаете внимать моим добрым советам, и это очень печально, но тут я сделал все что мог. На данный момент меня интересует другое: почему вы, зная, что я взял на себя труд приглядывать за вами, сбегали от меня из дома в последние дни недели? Я приезжал трижды, потом мне надоела эта бессмысленная трата бензина, раз вы от меня все равно прячетесь, и в воскресенье я никуда не поехал.

– Я не бегал от вас, сэр, – сказал я. – В четверг я ходил в муниципалитет за пособием, в пятницу – на прием к врачу, а в выходные я работаю. Так что находился в кафе на своем рабочем месте.

Он скрипнул зубами и свирепо зыркнул на меня. У него явно чесался язык спросить, почему я не предупредил его о таких вещах, чтобы он не терял зря время. Но у меня и на это был ответ: собственно, никто меня в известность о часах посещения моего добровольного опекуна не ставил, а обстоятельства складывались таким образом, что все мои дела оказались продолжительными. Но Морт сдержался, и вместо этого сказал:

– Так, сейчас вы грузитесь в мою машину, и я лично прослежу, чтобы вы…

– Не надо, сэр, не трудитесь, – сделав невинный вид, перебил я. – Спасибо вам большое за готовность помочь, но мою маму в субботу выписали из больницы. Так что у меня теперь все в прядке, и я нахожусь под ее присмотром… Я могу идти?

Директор побледнел, потом покраснел и только молча махнул рукой в сторону двери. Я принял это за разрешение, коротко бросил:

– До свидания, – и почти пулей вылетел из класса.

Так и домчался до самого выхода из школы, испытывая сложную смесь из разных чувств: сожаления, что нас с Диком прервали, страха, что директор о чем-то догадался, и злорадства, что удалось его обломать. Громилы на входе проводили меня подозрительными взглядами – наверное, выглядел я при таком букете одновременных ощущений как-то странно. Но мне было не до них – я стремился как можно быстрее очутиться вне школьной территории, где внезапно начал задыхаться. Так что изобразил, будто просто спешу на автобус, пока он не уехал.

Однако у ворот меня ждал Мэйсон, о котором я, откровенно говоря, успел позабыть.

Пришлось притормозить бег и притвориться, будто торопился к нему:

– О! Я боялся, ты меня не дождешься. Меня директор задержал.

– Мы же договорились, – коротко пожал он плечами.

Я немного потоптался, потом предложил:

– Так что… пойдем?

– Пошли, – Мэйсон толкнул свои колеса.

Я обратил внимание на его теплые кожаные перчатки, клетчатую куртку с подкладкой и новый пушистый плед на коленях – как обычно, семья Даков заботилась о сыне, следя за сменой сезонов, не то что мои…

– Что хотел от тебя директор? – словно бы невзначай поинтересовался Мэй.

– Как обычно, – сказал я. – Последнее время у него какое-то обострение на предмет моего воспитания.

– Дэн, наш директор не кажется мне полным идиотом и человеком, которому в действительности наплевать на учеников. В отличие от той же Смитфул. Про эту я бы даже говорить не стал. Но Морт… Послушай… Все-таки, может быть, ты подумаешь еще раз насчет своих отношений с Лернером?

– Ты, видимо, хотел сказать не «подумаешь», а «передумаешь», – усмехнулся я.

А Мэйсон неожиданно взорвался – развернулся ко мне вместе с креслом и заорал:

– Вот ты сам не видишь, что это ненормально, да? Не видишь? Ты никогда таким не был! Поверить не могу: ты бежал за кем-то сломя башку в спортивную раздевалку, чтобы там трахнуться! Да туда же кто угодно зайти мог! Раньше ты сам себя боялся, а теперь тебе уже и директор нипочем! Я не узнаю тебя, Дэн. Про твои отношения с тем парнем из кафе никто не знал и никогда бы не узнал, а про ваши шашни с Лернером скоро вся школа будет гудеть, я уверен! И не думай тогда, будто это я разболтал! Я-то готов молчать, но совершенно не думаю, что вы сами сумеете сохранить все в секрете. Вот ты в курсе, что почти сразу после вас со стадиона улизнула такая неопрятная девица из твоего класса – забыл, как зовут, – а вернулась буквально минуты за две до конца матча? И где она была, что делала? Где гарантия, что не подглядывала и теперь не раззвонит всем и каждому? Господи, да где же твоя голова, Дэн? Лернер ведь пустозвон и мудак. Не ты ли сам говорил, что он любого пнет и не заметит? И ты хочешь из-за такого вот получить кучу неприятностей?

Первым моим порывом было завопить в ответ что-нибудь возмущенное и оскорбительное, и кулаки сами собой сжались, словно я готовился к бою. Но слова Мэйсона о Мари выбили из меня дух. Он был прав: мы с Диком как-то совершенно не обеспокоились безопасностью нашей выходки. Мало того, что нам с ним совершенно нечего было делать в раздевалке при стадионе, ведь мы не принадлежали к команде, и любой, увидев нас, мог спросить, по какой причине нас туда занесло, так еще я теперь пытался припомнить и никак не мог: а запирали мы вообще дверь? К тому же выходило – Мэй, несмотря на неодобрение моей интрижки, беспокоился за меня и следил, все ли у меня в порядке. Так что усилием воли я сдержался и вопить не стал.

– Мэй, – тщательно подбирая слова и следя за голосом, начал я. – выслушай меня, пожалуйста. Только не кричи, а то мне тут же ужасно хочется наорать на тебя в ответ. Мы можем поговорить спокойно?

Мэйсон подышал немного, глядя в сторону, потом перевел взгляд на меня, прищурился и кивнул.

– Хорошо. Потому что ссориться с тобой из-за Лернера у меня нет ни малейшего желания. Мы целый год хорошо понимали друг друга, и разругаться из-за какого-то недоразумения было бы неправильно, я считаю. Друзей у меня раз-два и обчелся, и разбрасываться ими я не привык…

Мэй молча кивнул. Насколько я знал, при всей его общительности именно друзей у него тоже немного.

– Может быть, ты прав, Мэй, и я действительно изменился. Но, знаешь, меняться – это не так уж и плохо, если до того, собственно, и не жил.

Мэй попытался что-то вставить, но я его остановил, подняв руку.

– Я тебе уже говорил и могу снова подтвердить: ты тогда был прав. Я все время прятался по щелям, считая, что так мне будет проще и легче. Я забыл, что это все – не жизнь, а ее жалкое подобие. Существование. И чем жить так, может быть, лучше вообще не рождаться на свет… Нет, я не хочу сказать, что сделаюсь таким, как Ричард. Я совершенно не бунтовщик по натуре, ты знаешь. Но если мне удастся хоть немного стать самим собой – я стану. И для начала мне надо понять, чего я хочу. Я сам, Дэнил Арчер, а не сын своих родителей, воспитанник школы «Маллет-Рей», посудомойка в кафе «Сан-Патч-плэйс»… Вот ты уже определился – ты хочешь поступить в университет. А чего хочу я? Все оставшиеся мне годы провести на каком-нибудь заводе, пытаясь не умереть с голоду? А по вечерам, когда удается выкроить минутку, бегать на свидания к женатому парню, чтобы втихаря потискаться с ним в туалете при забегаловке? И не потому, что он мне по-настоящему нравится, а потому, что он единственный предложил мне сбросить сексуальное напряжение? Это правда моя мечта, а не кого-то, кто загнал меня в эти рамки?