Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 67 страниц)

Немного отпустило.

12.

Дома Тэд помог мне добраться до комнаты и раздеться. Велел лечь на живот и не дергаться. Я уткнулся лицом в подушку, чувствуя, как кожа покрывается зябкими мурашками. Тэд осторожно стянул с меня трусы, негромко присвистнул.

– Ты чем это мазал?

– Мазью от синяков, – глухо сказал я. – Первый раз помогло вроде.

– Балбес, – Тэд выругался, и мне на ягодицы легла теплая влажная салфетка. – Ты бы хоть способ применения почитал. Ей нельзя пользоваться, если повреждена кожа. Разъедает же нахрен. Лежи смирно, нужно гной удалить и обработать.

Щипало жутко. Я даже тихо повыл в подушку – Тэда можно было не стесняться.

– Так тебе и надо, – бормотал он, смазывая огнем горевшие ссадины какой-то прохладной мазью. – Я твоему отцу всегда говорил: если бы он вовремя занялся твоим воспитанием, не пришлось бы сейчас применять радикальные меры. А то смотри-ка, вырос какой. Ничего не боится, никого не уважает, хамит напропалую всем, без различия пола и возраста, курит всякую дрянь. Мать чуть не каждый день до слез доводит. Совести у тебя нет, вот что я скажу.

– Ты еще тут, – ответил я сквозь слезы. – А если я не хочу, как они? Не хочу в колледж. И в университет не хочу, что я там забыл? Отец говорит: надо о будущем думать. А что о нем думать? У нас бабла и так до фига, жрать его вместо хлеба? Четыре машины в гараже, но ехать-то все равно можно на одной за один раз. И на трех яхтах тоже одновременно не поплывешь. И в пяти домах жить не будешь. Ой, больно, не трогай там!

– Воспалилось, – спокойно сказал Тэд. – Потерпи, не маленький. Когда трахаешься, не орешь ведь? И когда раскраску боевую делал, тоже не вопил? Вот и сейчас потерпи, если не хочешь, чтобы хуже стало.

По-моему, хуже было уже некуда, но Тэд был прав, и я притих. Когда я полтора года назад первый раз рискнул подставить задницу, он лечил меня от разрывов и тоже ругался. Люка на месяц из дома выгнал. Потом простил, конечно, тем более что мне-то было непринципиально – Люк или кто-то другой. Мне просто нравилось трахаться. Люк подвернулся случайно.

Меня всегда тянуло и к женщинам, и к мужчинам, но до Люка я однополым сексом не занимался. Как-то стремно было. Зато потом очень даже вошел во вкус, и если бы сейчас мне предложили выбирать – пожалуй, выбрал бы себе в любовники парня, а не девчонку.

Мои предки так и не узнали, с кем я, так сказать, потерял анальную невинность. Да и прочую невинность тоже. И в каком возрасте. Слава богу, конечно, потому что мне тогда и шестнадцати не исполнилось, и я меньше всего задумывался, чем грозит ебля со мной моим совершеннолетним любовникам и любовницам.

Под конец Тэд принес мне стакан воды и таблетку. Я выпил и снова уронил голову на подушку. Он присел рядом, провел рукой по моему лысому затылку.

– Жить будешь, не страдай. Но на твоем месте я бы задумался.

– Давай поменяемся, – предложил я, чувствуя блаженное онемение там, где еще недавно горело и дергало. – Ты на мое место, я на твое.

– На моем месте тебе тоже будет невесело, – Тэд усмехнулся. – Дик, всему нужно учиться. Ты можешь не планировать для себя будущее академика или президента компании, но если ты не в состоянии умножить два на два, тебя не будут уважать даже с твоими сумасшедшими деньгами. Ты ведь нормально учился, пока тебе гормоны в голову не ударили. И прекрасно умеешь держать себя в рамках, если хочешь. Я тебя знаю с рождения, в отличие от тех, кто в первую очередь видит твой байк, кожаный прикид и разрисованные руки. Доучись этот год, а дальше посмотрим.

– Да ничего не посмотрим, – буркнул я. – Предки спят и видят меня в военном колледже. При этом они ни разу не планируют, чтобы я становился военным, но считают, что это меня дисциплинирует. Тэд, я жить хочу – для себя и в свое удовольствие, понимаешь? Вот этот бзик – образование, приличия, семья – это ваша личная взрослая хуйня, которая мне нафиг не нужна. Всю жизнь въебывать ради бабла, потом с чистой совестью передать преумноженное состояние детям и сдохнуть? Нахрена, Тэд? В жизни так много всего остального. Я вот мечтаю на байке весь мир объехать. Просто ехать, смотреть, останавливаться там, где понравилось, трахаться с симпатичными девками и парнями, валяться на траве и пить пиво. Это же классно, Тэд, – жить просто для себя и так, как хочется.

Он потрепал меня по плечу и встал.

– Никто не живет так, как хочется, Дик. Разве что птички в саду. Так и они всю свою птичью жизнь в погоне за крошками.

– А я буду, – упрямо ответил я и отвернулся. – Все равно буду.

Субботу я провалялся в постели. Несколько раз заходила мать, отец тоже забежал – выяснить, как мои дела. Но большую часть времени со мной просидел Люк. А когда вечером предки отправились куда-то наносить очередной визит, я затащил его к себе в постель, и мы славно потрахались.

Причем под конец, когда мы с Люком уже просто валялись в кровати и лениво тискали друг друга, я подумал: как бы охуели мои новые одноклассники, узнай они, что я даю кому-то в зад. И с неменьшим удовольствием отсасываю. Я тут же сообщил об этом Люку, и мы вместе поржали.

С утра в воскресенье я все же засел за учебники. С непривычки соображать было тяжело, я попытался решить какие-то примеры из учебника по математике, запутался и очень скоро бросил, решив вернуться к ним потом. С географией дело обстояло проще. Я два раза перечитал первую главу и ответил на все двенадцать вопросов. Химию отложил сразу – для меня все это выглядело, как темный лес и злые волки. Наблюдать за опытами мне было интересно, но каким образом и что именно происходит в колбе, я не понимал в принципе. Над историей чуть не уснул – от жизнеописания монархов правящей династии тошнило. Моя семья, образно говоря, располагалась достаточно близко к трону, потому я прекрасно знал, сколько вранья понаписано в учебнике.

После этого я решил размяться и выполз в парк погулять. Тэд жужжал газонокосилкой, ровняя отросшую за неделю траву. Он нередко так отдыхал, если у него имелась возможность отвлечься от прямых обязанностей начальника охраны. Я сунул сигарету в зубы, подтянул рукава джемпера и направился в его сторону.

– Дай порулить.

Тэд остановил свой агрегат и уставился на меня с веселым любопытством.

– Оклемался и решил развлечься?

– Ну надо же мне овладеть хоть какой-то профессией, если я надумаю сбежать из дома, – небрежно ответил я. – Буду подстригать газоны богатым бездельникам. Где она включается?

На уроки я, естественно, забил. Сначала пару часов осваивал газонокосилку, выписывая по траве всевозможные кренделя, потом смылся в оранжерею, где Люк возился с рассадой, и мы немного подрочили друг другу за кадками с водой. Потом меня позвали обедать, а после обеда я завалился в кровать посмотреть телевизор, да так и уснул. Ну а вечером меня ждали в «БиБи», и дурацкие задачи остались за бортом.

Так что в школу я явился с девственно чистыми тетрадями, если не считать листа с ответами по географии. Единственная моя уступка школьным правилам выразилась в том, что вместо футболки я надел джемпер – на улице опять моросил мелкий дождь.

– Мистер Железная Задница, – поприветствовал меня Кид, а его прилипалы дружно заржали.

Я прошел на свое место, кинул сумку, велел Арчеру:

– Пригляди за имуществом, – и вернулся к Киду, который озадачено замолчал. – До начала урока еще двадцать минут. Рискнешь выйти со мной за ворота? Насколько я понял, выяснение отношений за пределами школы тут никого не ебет. Или предпочитаешь подождать до конца занятий?

Ларсен явно предпочитал вообще не выяснять никаких отношений – это было написано на его роже крупными буквами, но я ждал, сунув руки в карманы, и он кивнул, процедив сквозь зубы:

– После уроков.

– Смотри не опоздай, – ухмыльнулся я и развернулся к своей парте. – Я собираюсь по-быстрому набить тебе морду, у меня еще дела в городе.

13.

Я бы соврал, если бы сказал, что все выходные не думал о Лернере. Думал, конечно. Потому что мозгам не прикажешь – они мыслят в какую-то им одним нужную сторону, а ты – хочешь или не хочешь – подчиняешься. Особенно если руки у тебя заняты, а голова – нет.

Так что на работе, стоило мне встать к накопившейся горе посуды и приступить к мытью, рано или поздно я обнаруживал, что вспоминаю этого парня. Или с ним сравниваю. Или размышляю, удастся ли школьной системе его обломать…

Посетителей через кафе «Сан-Патч-плэйс» в субботу и воскресенье проходило прилично, мыть грязную посуду за ними мне приходилось постоянно, поэтому Лернер довольно часто занимал мое внимание. Заодно, кстати, я подумал, что виденные мною слезы вовсе не являлись признаком удовольствия от побоев, так что с ним Мари тоже обломится, если, конечно, решится подкатить со своим предложением… Ну да, и о Мари Льеж, черт бы ее побрал, я думал тоже. Но старался без подробностей. А еще думал о Мэйсоне – интересно, родители теперь всегда будут его встречать? И означает ли это, что нашим неспешным прогулкам пришел конец? Еще немного поразмышлял о Келли. Прикинул и так, и эдак, и понял одну вещь: ничего мне с ней не светит… В общем, о чем только не передумаешь, пока занимаешься грязными тарелками. Я даже успел какой-то небольшой сюжетец для рассказа сочинить – правда, к тому времени, когда мистер Балларет, хозяин «Сан-Патч-плэйс», меня отпустил, я его уже позабыл. И вообще – устал я неимоверно. Получил свои сорок марок и отправился восвояси – благо, дом недалеко.

Вот уже с полгода я работал официантом-посудомойщиком по выходным и считал, что мне крупно повезло: далеко ехать и тратиться на проезд было не нужно, а подработка мне совсем не мешала. Остальных вроде тоже все устраивало: по выходным проверки в кафе не ходили, и мистер Балларет не опасался, вдруг какой-нибудь санинспектор выяснит, что я работаю без медицинской книжки. А двое здешних взрослых официантов получили по одному выходному дню: в субботу я подменял Джоуи, а в воскресенье – Магду. В общем, пока это место оказалось самым долговременным и надежным из всех, где мне приходилось подрабатывать раньше.

Но с уроками получалась беда: по выходным делать мне их оказалось абсолютно некогда. Что мог – я старался выучить в пятницу, ну а что не мог… в конце концов, я и не рвался никогда в отличники.

В понедельник я наглядно убедился, что кое-чему порядки «Маллет-Рей» Лернера все-таки научили: к примеру, не драться в стенах школы. Но вот стать более дисциплинированным он и не подумал. На чем он приехал, я не видел – из-за холодной погоды окна прикрыли, так что рев двигателя «Джарги» не доносился в класс, даже если новичок приехал и на ней. Зато видел, что у него снова не выполнено ни одно задание: ни по родному языку, ни по химии, ни по математике.

Бить его на этот раз не стали – не знаю уж, пожалели или сработало то, что он не стал хамить: просто тупо отмолчался на вопросы о несделанной домашке. Зато, как я и подозревал, мисс Смитфул с удовольствием наградила его нарядом – сегодня и завтра драить полы в душевых. Надо сказать, не самое приятное занятие, учитывая, что после физкультуры там моется вся школа. Ну или почти вся.

А директор, недолго думая, продлил наказание до конца недели.

Кто-то из впередисидящих тихо присвистнул – мне показалось, сочувственно.

На истории в мою тетрадь снова упала записка, написанная теперь уже знакомым угловатым почерком: «Так как мое предложение? Ты решил?». Я застыл, с ужасом глядя на чернильные строчки. Черт! Мари, похоже, не отказалась от своей идеи. Размашисто написав поперек «НЕТ!», я бросил листок на ее стол. И только потом понял: это могло выглядеть так, словно я прошу больше времени на раздумья. Вот же не было печали…

А потом была физкультура. Мистер Фийкер, судя по всему, не оставил надежду уговорить новичка присоединиться к бейсбольной команде, поэтому вручил ему биту и велел лупить по мячу. Рысь отрядил подкидывать Лернеру мячик. И пока они в одном углу зала тренировались, остальных отправил отжиматься. Девчонки отжимались на гимнастическом турнике, а мы – по очереди на низкой скамейке. Надо сказать, от пола это делать проще.

И вот пока на скамейке корячился Джейк, я, стоящий позади Кида и Фредди со Спайком, услышал, как они договариваются не ждать новичка после уроков, а заявиться втроем на его отработку в душевые и отколошматить его там. Фредди обеспокоился, что тогда драка получится на территории школы, а за это наказывают, но Спайк пояснил тугодуму: преподавателям нечего делать в душевой, за отрабатывающими наряд учениками обычно не приглядывают – незачем. Все равно же будет видно, на совесть отработали или нет.

Когда пришла моя очередь отжиматься, я все размышлял, что же мне теперь с этой информацией делать. С одной стороны, Лернер мне не нравился. Ну вот нисколько. С другой – Кид Ларсен мне тоже не нравился. И потом: Лернер предложил честный бой, а Ларсен решил сподличать. Выглядело это не очень.

Потом, уже в раздевалке, когда все наши одноклассники мылись, а мы с Лернером переодевались, я снова увидел на его спине тот шрам, к которому у меня неизвестно откуда проявилась такая нездоровая тяга. И я снова ее ощутил, да. Прямо руку сводило – так хотелось дотронуться, провести пальцами… Никого рядом не было, и я нечаянно сделал шаг к Лернеру. Он тут же обернулся, воинственно на меня глядя:

– Чего тебе?

Не мог же я сказать: дай потрогать шрам, а?.. Поэтому сказал:

– К тебе на отработку собираются прийти гости. Втроем. Не с добрыми намерениями.

Он натянул свой джемпер. Прищурился и склонил голову к плечу – в ухе сверкнула серебряная сережка, поймав луч из узкого окна.

– Ебал я любых гостей. И шпионов ебал тоже.

Ну что, Дэн? Получил? Тогда прими и распишись.

Во дворе меня снова ждал Мэйсон.

– Эй, – окликнул я, – а ты сегодня как? Едешь или идешь?

– Надеюсь, иду. Я поговорил с родителями, – он пожал мне руку и натянул перчатку.

– Хорошо, – сказал я, закинул сумку повыше на плечо, и мы направились к воротам. – А то, знаешь, без тебя пешком мне не понравилось.

– Да? Что такое? Пристали уличные воры?

– Если бы, – хмыкнул я. – Все гораздо хуже. Пристала девушка из класса.

– Девушка? – Мэй заинтересованно повернул ко мне лицо, пока я подталкивал его коляску по скату на дорожку парка.

– Угу. Предложила заняться садомазохистскими играми.

– Тебе? – вытаращился на меня Мэйсон. А потом неприлично заржал.

– Очень смешно, – согласился я. – Но ты не был на моем месте. И сейчас все еще не на нем. И тебе не приходится каждый день на нее смотреть. И получать записки, не решил ли я все-таки быть высеченным, а потом трахнутым.

– Никогда не думал, что в вашем классе кто-то может увлекаться таким сексом, – признался Мэйсон, когда немного успокоился.

– Я тоже не думал. И теперь стараюсь не думать.

Мэй снова насмешливо фыркнул.

– С чего она вообще к тебе подкатила-то?

– А, видишь ли, у меня после порки было особенно одухотворенное лицо, представляешь? По нему она сразу все и поняла.

Мэйсон не сдержался и опять фыркнул.

– Все-таки, что ты ни говори, а как-то я не готов к такой активной жизни: всего неделю отучились, а мне уже пообещали вырвать язык и засунуть его в задницу, потом я подрался, следом меня выпороли, а на закуску еще и экстремальный секс предложили. Многовато, мне кажется.

– То ли еще будет, Дэн, – покачал головой Мэйсон.

Ну да, с Лернером под боком может случиться и не такое, мысленно согласился я.

– А как твои дела?

– Неплохо, – Мэйсон помолчал как-то неловко, а потом сказал: – У меня к тебе просьба будет… Ты не подумай – это не я сам, это отец…

– Что-то случилось? – насторожился я.

– Ты ведь… ну, общаешься с этим Лернером?

– Если это можно так назвать.

– Сам знаешь: наши классы вообще нигде не пересекаются. Гребаная фальшивая забота о сохранении самобытности даже заниматься нам предписывает в разных кабинетах…

– Так чего нужно-то?

Мэйсон остановился, протянул руку и сорвал желтый листок с ближайшего куста жимолости, покрутил в пальцах.

– Хочу с ним поговорить. Поможешь?

– Мэй, – испугался я, – если ты по поводу того, что он тебя ударил – то тут вряд ли что из него выжмешь. Он же… ну я не знаю… он мудак, понимаешь? Для него люди – совсем не люди. Он любого бы пнул и дальше пошел. Разговором с ним ты ничего не решишь. Он даже не поймет.

– Да нет, дело не в этом, – Мэйсон досадливо хмурился и смотрел в сторону. – Я догадываюсь, что он непрошибаемый и за свой поступок ему вряд ли когда-нибудь будет стыдно… Отец попросил…

– Что?

– Ну, мой отец знаком с его отцом. По работе. Отцовская фирма работает в контакте с одной из дочерних Лернера. И они встретились случайно в лифте. Отцу как раз позвонили, что меня увезли в больницу, и он вслух жаловался коллеге, назвал школу. Лернер тут же переспросил, в какой школе я учусь, поинтересовался, как там вообще… А потом… отец же не знал, что у нас конфликт вышел именно с Ричардом Лернером… Короче, он пообещал.

– Что пообещал? – уточнил я.

– Ну, Лернер-старший сказал, что его сыну не помешала бы помощь в учебе, а раз я хорошо учусь, то не мог бы я…

– Позаниматься с Ричардом? – наконец-то ухватил я мысль.

– Да, – угрюмо сказал Мэйсон. – Ты не думай, мне это нравится не больше, чем тебе. Но отец очень хочет, чтобы я попал в университет. А Лернер-старший мог бы помочь… Понимаешь?

– Понимаю. И вообще – чего ты так переживаешь за меня? Не мне же придется заниматься с этим балбесом. Ты мне главное скажи: ты сам-то в этот университет хочешь?

Мэйсон наконец-то поднял на меня глаза:

– Хочу, Дэн. И прекрасно знаю, что шансов у меня – ноль целых ноль десятых, если без протекции. Закончи я проклятую «Маллет-Рей» хоть с золотой медалью. А если не наука – то чем я еще буду заниматься, а? Из простой физической работы мне ничего не светит, как ты видишь. Родители не вечные, а пенсия по инвалидности мизерная… Ты познакомишь меня с Лернером?

– Познакомлю, – сказал я. – Но ты, парень, похоже, влип.

– А в ответ я все-таки устрою свидание вам с Келли, – предложил Мэйсон, взялся за колеса, и мы зашагали дальше.

– Не надо, – отказался я. – Там все глухо, Мэй.

– В смысле? – удивился он.

– Ну, я же видел, как она к тебе бросилась, когда ты упал и на несколько секунд отключился. И какие у нее были глаза, когда я сказал, что тебя надо в больницу отвезти.

– И что? – нахмурился Мэйсон.

– А то. Не знаю, сколько там из десятка ее рисунков были посвящены мне, но подозреваю, что если просмотреть всю папку целиком, на половине листов будешь изображен ты.

Помолчали.

В выходные дождей не было, но в парке все равно пахло сыростью и палой листвой. И няньки с мамками не сидели на лавочках, а бродили туда-сюда со своей малышней. Мы свернули к дороге.

Уже у самого дома Мэйсон сказал:

– Даже если ты прав, я бы хотел, чтобы ты попробовал. Потому что я… ну что я ей могу дать? Кроме чисто платонических чувств?

– И этот человек говорил мне, что я боюсь жить, – хмыкнул я. – Мэй, ты не заморачивайся. Пусть все идет как идет. Келли не дура, сама сможет все решить. Ты от нее ничего не скрываешь.

– Так у меня по-человечески даже не встает, Дэн. Я уже от крестца ничего не чувствую.

– А вот об этом раньше времени вообще переживать глупо. У вас до таких отношений, видимо, дойдет еще не скоро. Если Келли действительно такая девушка, как ты рассказывал. Так что, мой добрый друг, расслабься и получай удовольствие от того, что есть. А там видно будет.

14.

Я смотрел ему в спину, пока Арчер шел к дверям, и испытывал двойственные чувства. С одной стороны, парень явно любил подслушивать и подглядывать – я не забыл, как он застал меня под лестницей после первого наказания. А с другой – зачем-то он меня предупредил? И это при том, что в четверг его наказали за драку со мной же. Понять подобные телодвижения я не мог, поэтому окликнул его, когда Арчер был уже у самых дверей.

– Эй, погоди.

Он обернулся, и я невольно подумал, что он довольно симпатичный, несмотря на затрапезный вид. Стройный, гибкий. И не слабенький, просто, судя по всему, не любит и не умеет драться. Тихоня из тех, кто никогда никуда не лезет, если не припрет.

– Почему ты решил меня предупредить?

Арчер пожал плечами.

– А не надо было? Не люблю, когда все на одного.

– Честный? – я прищурился. – Порядочный? В этих стенах и такие водятся?

Он снова пожал плечами и вышел. А я задумался, какую ответную пакость устроить Киду и его компании. Думать требовалось быстро – раздевалка пустела на глазах.

В помещении, где располагались душевые, я отыскал каморку со всякими принадлежностями для уборки. В углу нашелся толстый шланг, и я, прикрутив его к крану в одной из раковин у дверей, открыл горячую воду, направив струю в слив ближайшей кабинки. Очень скоро руку стало жечь, и я, дотянувшись до бумажных полотенец, потолще обмотал ими ладонь.

Помещение быстро наполнялось горячим паром, и через десять минут все вокруг заволокло мутной водяной дымкой. Но открывшуюся дверь и три появившиеся фигуры я увидел очень хорошо. И плавно переместил струю кипятка в их сторону, целясь по ногам.

Раздавшийся вопль доставил мне огромное удовольствие.

– Мы договаривались встретиться на улице, Кид! – крикнул я. – Подожди, пока я закончу уборку!

Когда я через четверть часа вышел из школы, за воротами меня никто не ждал. Я довольно ухмыльнулся и пошел к «Джарге».

Переднее колесо которой оказалось пробито толстым гвоздем.

– Суки! – с чувством сказал я, разглядывая блестящую шляпку. – Но суки, которые нифига не понимают в байках.

Гвоздь сидел в покрышке плотно, не пропуская воздух – я не поленился намочить в луже носовой платок и кинуть его сверху. Нигде ничего не пузырилось, и я решил, что до дома доберусь, но ехать нужно помедленнее. Дома с покрышкой разберутся – не сегодня так завтра, а я одолжу у Тэда «Корд» на денек. Не на «Старсе» же мне в школу переться.

Уроки я снова не делал, да, в общем-то, и не собирался. Но тут у меня появился официальный уважительный повод. К матери явилась в гости миссис Эллиот с дочерью, и мне пришлось чинно и прилично сидеть с ними за столом, поддерживая дебильную беседу о погоде, политике и общем падении нравов. Миссис Эллиот неодобрительно поглядывала на мою голову, ее толстая угрюмая дочь с длинным носом вообще предпочитала жрать, а не разговаривать, и очень скоро я еле-еле сдерживал зевоту и желание послать всех на хуй.

В последнее время мать стала часто приглашать к нам в гости своих знакомых с дочерьми моего возраста или чуть младше – видимо, они с отцом всерьез задумались на тему обручения или какой-то подобной гадости. Я всех их знал – как-никак, круг общения у нас был общий, – и они меня знали тоже. С Гутти Эллиот мы терпеть друг друга не могли, и я не понимал, чего ради она приперлась. Конечно, она входила в двадцатку самых богатых наследниц Бернии – ее отец владел львиной долей газовых месторождений на западе страны. Но это, на мой взгляд, не являлось поводом для будущего брака. Равно как и контрольный пакет акций Северных верфей, которые я, как наследник, должен со временем получить. Если уж думать о свадьбе, то мне намного больше по душе была Энн Маркус – веселая и совершенно без комплексов. Но ее отец возглавил оппозицию в Парламенте, и теперь Маркусы в нашем доме не появлялись по причине политических разногласий.

Около шести вечера Эллиоты свалили, а я, воспользовавшись отсутствием отца, выпросил у матери очередную сотню марок. Вообще-то, он не запрещал ей давать мне деньги, но очень любил выспрашивать, на что я их потрачу. Не знаю, зачем ему нужно было каждый раз выслушивать мое вранье, знать, что это вранье, и все равно благостно кивать головой.

«Корд» Тэд дал мне с большой неохотой, но я его заверил, что сегодня вернусь во вменяемом состоянии. Я действительно не собирался надираться, разве что покурить и потрахаться вволю. В конце концов, если предки затеяли против меня какую-то крутую провокацию вроде обручения сразу после окончания школы, то у меня впереди оставалось меньше года вольной жизни, и я хотел использовать его по полной программе.

Травы у Бойда почему-то не оказалось, и я взял пару доз снежка – для себя и для девочки, которую намеревался подцепить в «БиБи». Но вместо девочки подцепился симпатичный чувак, у которого оказалась своя квартирка недалеко от кабака. Мы отправились к нему, по дороге купили дешевого вина, занюхали его снежком…

В общем, проснулся я на скамейке без денег, серебряных побрякушек (даже серьгу из уха у меня вытащил, сволочь) и ключей от «Корда».

Это было самое поганое из случившегося – я же обещал, что с байком все будет в порядке!

Пытаясь успокоить себя тем, что вряд ли динамщик успел срисовать электронный код замка, я поперся искать дом, где так «весело» провел время. Не знаю, что подсыпали мне в вино, но я не помнил ни квартала, ни номера той халупы, куда мы приехали из «БиБи». Прошатавшись часа два по грязным темным улицам, передумав тысячу разных вещей, обозвав себя всеми матерными эпитетами, которые смог вспомнить, я чисто случайно свернул в какой-то неосвещенный проулок и увидел рядом с одним из домов свой байк. В зажигании торчали ключи, дисплей замка мерцал неприятным красным светом и тихо гудел. Значит, не срисовал гад правильный код или срисовал неправильно.

Трясущимися от облегчения руками я набрал восемь цифр, повернул ключ, послушал райскую музыку ровного урчания движка и тихонько поехал домой, все еще вздрагивая от пережитого ужаса.

Все же были в этом мире вещи, способные напугать меня до тошноты, – куда там дяде Леону с его интернатом или ебанутому Морту с его розгами.

Спал я в итоге плохо. Мне чудилось, что я не нашел байк, и я просыпался в холодном поту, пытаясь сообразить, где я. Потому на уроки утром поехал не то что не в духе – злой и не отдохнувший. Казалось, попадись на дороге тот крысеныш, который накануне меня ограбил – убил бы нахуй и без всякой жалости.

Первым уроком у нас значилась литература. И Коттнер вызвал меня к доске, пытаясь выяснить, знаю ли я хоть что-нибудь по теме. Нам еще, оказывается, стихотворение какое-то учить задавали. Вот от чего я точно никакого проку не видел. Ну смысл зубрить всякие рифмы?

Я отметил, что одного из тех, кто вчера пытался вломиться в душевую, нет на месте, но порадоваться не успел. Дверь открылась и появился Морт в сопровождении бесноватой химички. Класс вскочил, а я злорадно подумал, что Кид сделал это не так резво, как остальные.

– Простите, мистер Коттнер, у нас неотложное дело, – директор развернулся ко мне, и я даже отступил на шаг – настолько свирепым было его лицо. – Лернер! Если я не ошибаюсь, вы должны были вчера вымыть душевые.

– Я вымыл, – я пожал плечами. – Как умею.

– И не закрыли кран с кипятком! – завизжала бесноватая. – В результате затопило раздевалку, рекреации первого этажа и частично спортивный зал! В десять часов вечера пришлось вызывать бригаду сантехников, потому что из-за кипятка невозможно было попасть в душевые!

В классе стояла такая тишина, что слышно было бубнеж из-за стенки, где занимался параллельный класс. Я снова пожал плечами.

– Извините, наверное, я забыл. На что-то отвлекся.

– Заткнуть слив раковины бумагой, наверное, – ядовито уточнил директор. – Сантехники вытащили огромный комок, перекрывший трубу.

– Я не затыкал ничего, – оскорбился я. – И вообще, я из школы не последним уходил, мало ли кто мог там после меня побывать. В душевых.

– А мистера Фергюссона тоже не вы ошпарили? – осведомился Морт, и я заметил, что его губы подрагивают от бешенства. – У него довольно серьезный ожог обеих ног.

– Нечаянно, – я развел руками. – Я как раз поливал пол горячей водой, и за паром не заметил, как кто-то вошел. Я был уверен, что мои одноклассники уже ушли домой. Что им там делать-то?

Уличить меня во вранье не могли. Вряд ли Спайк признался, что они втроем явились в душевые набить мне морду. Доказать, что забил слив бумагой именно я тоже было невозможно – раздевалки и душевые не запирались. Ну а забытый кран – я честно покаялся, что мог его не закрутить по рассеянности. Потому смотрел в злые глаза директора с чистой совестью. Слава богу, закон запрещал ставить камеры наблюдения в таких местах, как раздевалки, душевые и туалеты. В коридорах и на лестницах я несколько видел – муниципальная школа «Маллет-Рей» бдела за своими учениками.

– Ваше наказание остается в силе до конца недели, – процедил, наконец, директор сквозь зубы. – И постарайтесь, Лернер, быть осторожнее с кранами, иначе вашему отцу придется оплатить ремонт школьных помещений.

Я позволил себе ухмыльнуться.

– Думаю, господин директор, он оплатил ремонт вашей школы лет на десять вперед. Папа в курсе, что я бываю рассеян.

Не знаю, кто в классе фыркнул. Когда Морт вместе со Смитфул грозно развернулись к ученикам, все сидели тихо-тихо, уставившись в парты. Делали вид, что они тут ни при чем. Только Кид смотрел на меня и зло кривился.

За свои глубокие знания по литературе я схлопотал указкой по рукам. Коттнер умудрялся бить по тем же местам, где с прошлой недели остались желтоватые пятна синяков. Я еле стерпел, чтобы не вырвать у него из рук гребаную палку и не сломать ее об колено. Удержала меня только мысль о розгах. Задница все еще чесалась, хотя кровоподтеки, благодаря лечению Тэда, уже практически сошли.

Когда я шел на свое место, невольно кривясь от боли, то заметил, что Арчер смотрит на меня и, кажется, даже слегка улыбается. Но я почему-то не связал его улыбку с моим наказанием – скорее, со вчерашней историей в душевых. И неожиданно для себя подмигнул ему – мол, прорвемся.

15.

– Начнем урок, – миссис Чедвик вошла, и класс опустился за парты. – Подойдите, Лернер.

Тот встал и поплелся к доске.

Ричард Лернер у учителей просто завяз в зубах. Каждый считал своим долгом его пощупать. То есть, возможно, это было правильно: Ричард новичок, и наши преподаватели пытались оценить уровень принесенных в лысой башке знаний. Но все-таки утомляло.

– Расскажите о себе. На языке, конечно, – предложила миссис Чедвик, и, к моему удивлению, новичок вдруг заговорил. Сначала спотыкался, но миссис Чедвик подбадривала его наводящими вопросами, и под конец Лернер начал отвечать вообще без запинок. Поскольку она всю дорогу ему кивала, я понял, что нареканий у нее не вызывает даже грассирование Лернера – видно, он делал его правильно, в отличие от меня.

Подумав, я решил, что на самом деле удивляться тут нечему: должны же были предыдущие крутые школы оставить в его мозгах хоть какие-то знания.

– Достаточно, Лернер, спасибо, – остановила его миссис Чедвик и отправила на место.

А затем велела нам убрать учебники в сумки, взять ручки и бумагу, раздала листы с напечатанным текстом и предложила переложить рассказ из настоящего времени в ближайшее прошедшее, учитывая повторенную в пятницу тему.