Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 67 страниц)

Получалось все как всегда: привязываться в этом мире ни к кому не стоило. Тому, кто был интересен мне, никак не подходил я, а кто находился на моем уровне – отвращал от себя меня. Вспомнить хотя бы Мари. Пожалуй, квартал Марено не так уж далеко ушел от Сан-Патча, и не исключено, та же Мари была бы не против более близкого знакомства со мной (и я не постель имею в виду). Однако как же мне было бы скучно слушать о похождениях Госпожи в кожаных сапогах!..

Кстати, о сексуальных пристрастиях. Джоуи назначил нашу встречу на завтра, так что надо будет постараться улизнуть из дома засветло, иначе мать обязательно спросит, куда это я намы…

Я остановился, смаргивая висящие на ресницах капли, мешающие обзору. Нет, не показалось – в кустах кто-то лежал. Если бы их листва еще сохраняла прежнюю густоту – я бы и не заметил. Потому что побуревшие листья надежно маскировали коричневую куртку человека.

Я оглянулся по сторонам – поблизости никого не было. Совсем. Я немного помялся, раздумывая, что же предпринять. С одной стороны, находка не сулила мне ничего хорошего: придется вызывать полицию, меня привлекут как свидетеля, начнутся допросы и всяческая неприятная суета, могут дернуть мать или отца… А с другой – ну это же не Сан-Патч, где такое явление не редкость, надо же что-то делать! К тому же вдруг человек еще жив?

Отбросив сомнения, я полез в кустарник, обдавший меня кучей брызг. Как будто я и так недостаточно промок. Утирая лицо, я наконец-то склонился над лежащим, и сердце почти остановилось:

– Ричард?!

Недолго думая, я уронил на землю сумку, упал перед ним на колени в грязь и принялся аккуратно похлопывать по щекам:

– Ричард! Ты жив?! Эй, Лернер! Что, черт тебя дери, случилось?!

Он не отзывался. А мне никак не удавалось разобрать, дышит он или нет. Я попытался нащупать пульс на его запястье, ничего не почувствовал, и уже совсем было запаниковал, но тут Лернер застонал и пошевелился. От мгновенного облегчения у меня едва не снесло крышу. Ричард открыл мутные глаза с расширенными зрачками и так знакомо дернулся, что я поспешно помог ему перевалиться на бок. Его тут же вырвало, и он упал обратно на спину.

– Что с тобой?

Я очень боялся – а вдруг это передоз?

– По башке дали. Сзади, – прохрипел он.

И только теперь я заметил кровь, собравшуюся у него под затылком – видимо, до того мне совсем мозги отшибло.

– Сейчас, – засуетился я, – тут неподалеку есть телефон, надо амбуланс…

– Не надо, – простонал он. – Позвони мне домой. За мной приедут.

– Я… не могу, – растерянно сказал я. – У меня ни гроша с собой.

Звонок в спасательную службу с общественных автоматов можно было сделать бесплатно, а вот на частную квартиру…

– Карточка. В кармане штанов. Достань, – он закрыл глаза. По бледному лицу стекали дождевые капли.

Я осторожно полез под куртку, забрался в его карман, нашарил там плоский пластик и спросил:

– Номер назвать сможешь?

Не открывая глаз, он медленно продиктовал мне цифры.

– Я скоро, – пообещал я, вставая.

– Не бросай меня только, слышишь?

Мне показалось, или он действительно это прошептал?

До телефона я добежал быстро. В будке было приятно сухо, но у меня дрожали руки, и я несколько секунд потратил на то, чтобы всунуть карточку в щель. На том конце провода ответили практически сразу.

– Дом Лернеров.

– Здравствуйте, – торопливо заговорил я, – я одноклассник Ричарда. Его ударили по голове, и я нашел его в парке на Гарби-стрит, неподалеку от школы. Ему плохо, но он просил не в больницу, а позвонить вам. Вы приедете?

– Точнее, где вы находитесь? – тут же потребовали с меня подробности.

Как мог, я обрисовал место, отвечая на короткие вопросы. И уже торопясь обратно, порадовался, какой же у Ричарда деловой отец: не стал впадать в панику, зато выяснил самое нужное.

– Все в порядке, – заверил я, снова садясь рядом с Ричардом, теперь на корточки. – Мне сказали, сейчас же выезжают.

– Ладно.

Я подумал, потом все-таки снова опустился в грязь, подвинулся ближе и положил его голову, покрытую коротким темным пушком, себе на колени.

– Я боюсь тебя тащить отсюда на лавочку – вдруг у тебя не только голова повреждена? – пояснил я. – Лучше уж не трогать, пока помощь не придет.

Лернер согласно прикрыл глаза, а потом протянул руку и вцепился в мою ладонь:

– Не уходи.

– Не уйду, – кивнул я.

Как будто я мог его бросить! Да и торопиться мне было некуда.

Ясное дело, ему страшно оставаться одному – а вдруг я наврал и никто на самом деле не едет?

– Можешь рассказать, что произошло?

– Нет, – сказал он, – не помню. Ничего не помню.

Тревожный симптом.

– А меня? – осторожно спросил я. – Меня помнишь?

– Ты Дэн Арчер, – он крепче сжал мои пальцы. – И ты везде за мной таскаешься.

Вот же черт! Я покраснел и стал смотреть в сторону.

Помочь я по-любому ничем не мог, поскольку абсолютно не знал, что делают при сотрясениях мозга. Разве что лед прикладывают. Но льда в округе не наблюдалось, а дождь и так нельзя было назвать теплым. Ах да, еще вроде бы нельзя давать уснуть!

– Ричард, – позвал я, – поговори со мной, пожалуйста. Нам надо продержаться до того, как приедет твой отец.

– Отец не приедет. Он в Мессалине, – пробормотал Лернер.

– Но я же с ним только что общался по телефону!

– Не с ним. Это, наверное, Тэд. Или Люк.

Прислуга, догадался я. Мог бы и раньше сообразить: вряд ли мистер Лернер станет, снимая трубку, говорить «Дом Лернеров». Очень это как-то… плебейски, что ли.

– Это… лакеи? – рискнул поинтересоваться я.

Хрен знает, кого там в элитных особняках держат.

– Сам ты лакей, – огрызнулся Ричард, хотя и очень вяло. – Тэд начальник охраны, а Люк – его сын. Много лет у нас работают.

– Угу, – сказал я, – хорошо.

Что там было так уж хорошо, я не знал, но неважно.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил я, видя, что он опять пытается отключиться.

– Хуево, Арчер. Башка болит и кружится, в ушах шум. И слабость.

Он снова притих.

– Говори, – попросил я. – Рассказывай что-нибудь, только не молчи. Мне надо знать, что ты не заснул.

– Что рассказывать?

– Не знаю. Хоть обзывайся как хочешь. Или издевайся. Но чтобы я тебя слышал.

Лернер опять стиснул мою руку.

– Ты подозрительный тип, Дэн Арчер. Говорят, ты гей. Если ты на меня запал – то чего молчишь? Спросил бы. Может, я люблю, когда мне отсасывают. Тихоням же тоже иногда везет, Арчер, – он говорил с перерывами, медленно, но говорил, и это должно было меня радовать. Меня и радовало – все, кроме выбранной темы. – Я вот не тихоня, но мне в четверг тоже круто повезло. Иначе не с кем было бы тебе разговаривать сейчас, Дэн. И топал бы ты в свой Сан-Срач спокойно, честно отмыв класс нашей истерички. И мок бы под растреклятым дождем один в драных кроссовках и куцей куртке. И не было бы у тебя иных забот, кроме как рвать чужие записки…

– Ты видел, как я рвал записку? – нашел я повод вклиниться и перевести наконец-то разговор на более безопасные вещи.

– Чего же не видеть, когда это была моя записка. Конечно, я смотрел.

– Твоя? – удивился я. – Я думал, это опять Мари…

– Твоя чокнутая подруга пишет тебе записки? – Лернер открыл один глаз. Даже по нему было видно, как ему плохо. Но он упорно продолжал шевелить языком. И слизывал капли дождя, собравшиеся над губой.

– Она такая же моя подруга, как и твоя, – буркнул я.

– Фу, Арчер. Я думал, у тебя вкус получше. Мерзкая девица.

– Почему? – возразил я, стараясь снова сдвинуть его с пристального внимания к моей персоне. – Может быть, она и ничего, откуда ты знаешь? Если отмыть.

– Зачем отмывать кого-то только ради того, чтобы выебать? По-моему, лучше ебать сразу чистое. Мало такого, что ли, вокруг шляется?

Мне показалось – он опять готов заснуть, потому что последние слова оказались совсем малоразборчивы, и я склонился ниже, чтобы их услышать.

– Ричард?!

Я повернул голову – к нам быстро шагал высокий мужчина с сединой в волосах, одетый не официально, но очень по-деловому. Позади него, на дороге, блестел мокрый верх шикарного «Старса».

Слава богу, подумал я, а то еще немного – и я изжарюсь от стыда прямо здесь. Или брошу Ричарда и сбегу куда подальше.

– Тэд! – Лернер выдохнул облегченно и попытался подняться, цепляясь за меня. – Я здесь.

Но тут же охнул и навалился на меня всей тяжестью. Подоспевший мужчина подхватил его, удерживая от падения.

– Тебе плохо? – спросил он.

– Да уж не хорошо, – Лернер даже криво улыбнулся и тут же закусил губу, когда мужчина обхватил его и потянул вверх.

– Осторожнее, – предупредил я, поднимаясь и тоже помогая Ричарду встать на ноги. – У него, наверное, еще с ребрами что-то.

После чего попытался отступить на шаг – моя миссия была благополучно выполнена. Не тут-то было – Лернер держал меня крепко.

– Поехали, – приказал он, – со мной.

– Ричард, я грязный, – попробовал отказаться я. – Машину испачкаю.

– Я тоже грязный, – возразил Лернер. – Как свинья, извалявшаяся в луже.

– Я лучше пойду, не надо, спасибо, – я снова стал пятиться.

– Поехали! – потребовал Ричард. – Тэд, скажи ему, ну!

– Молодой человек, я бы действительно рекомендовал вам не тревожить больного, а помочь мне довести его до машины. И поехать с нами, – мужчина благожелательно мне улыбнулся.

Я вздохнул, подобрал наши сумки – Лернер так и не выпускал меня, – и мы направились к автомобилю, подойти к которому близко я не мог и мечтать – такую чертову прорву бабок он стоил.

А потом мы ехали в теплом салоне, и Ричард очень удобно привалился ко мне, держась за бок, устроил голову на плече, дышал в шею, и хватался за меня, как маленький. А я сжимал его руку в ответ, думал, какой он все-таки теплый и до боли настоящий, но никак не мог отделаться от мысли, что пачкаю светлые сиденья и своими грязнющими штанами, и мокрой курткой, и сумкой, а из кроссовок, наверное, вообще уже под ногами лужа натекла. А если меня заставят войти в дом – как я там буду их, раскисшие, снимать, и топать дальше в драных носках? Откровенно говоря, новую дырку я увидел на большом пальце утром, но зашивать ее было некогда, и я понадеялся, что один день сойдет и так…

В жизни я таких домов не видел. И уж тем более в них не заходил. В этой роскоши были неуместны не просто мои драные носки, тут был неуместен я сам, весь, целиком, от пяток до макушки. Уже с просторного светлого холла становилось понятно, что такие светильники и перила, ковер и резные панно на стенах могли себе позволить только очень богатые люди.

Одно хорошо – про мою грязную обувь никто и не вспомнил.

Только мы появились на пороге, как вокруг началась невообразимая суматоха. Возникшая из ниоткуда женщина плотного телосложения в голубой форме и фартуке заохала и принялась спорить с Тэдом, куда нести Ричарда: Тэд утверждал, что в его комнату, а женщина настаивала положить в гостиной, поскольку «тут ближе». Потом выбежала невероятно красивая женщина в фиолетовом платье, похожая на Ричарда, только не лысая, а блондинка – наверное, крашеная, но цвет волос выглядел очень естественно. Тут же выскочил еще какой-то молодой парень. Все бестолково бегали и суетились, блондинка заламывала руки. А я стоял, держал на себе осоловело наблюдающего за всем Лернера и чувствовал, как с меня и с него капает вода прямо на их замечательный ковер.

Доктора, оказывается, вызвали сразу же, едва Тэд выехал за Ричардом, так что он прибыл буквально через минуту после нас.

И сразу все как-то организовалось: парень подхватил Ричарда с одной стороны, доктор – с другой, Лернер выпустил меня, откидываясь на их руки, и его куда-то поволокли. Обе женщины, причитая, отправились следом. А мы с Тэдом остались в холле одни.

– Знаешь что, парень? – сказал он, глянув на меня. – Давай-ка я распоряжусь, чтобы тебя до дома подбросили.

Ну, до дома на «Старсе» меня подбрасывать было совсем не надо. Хватит того, что несколькими днями раньше под моими окнами сигналил дорогущий мотоцикл. Соседи это наверняка еще не скоро забудут. Но ехать в теплом салоне, а не тащиться два или три часа пешком под дождем – это было просто отлично!

– Лучше до остановки рейсового автобуса в Сан-Патч, – попросил я. – Мне оттуда совсем близко.

24.

В себя я пришел ночью. Точнее проснулся. Болела голова, ныли ребра справа, да и дышать было тяжело из-за тугой повязки вокруг груди.

У кровати на тумбочке горел ночник, в кресле сидела молодая женщина в белом халате. Наверное, отец нанял сиделку, чтобы не оставлять меня одного. Я попросил воды, и она тут же протянула мне стакан. И большую таблетку.

– Как вы себя чувствуете, Ричард?

– Хуево, – честно ответил я и сунул таблетку в рот. – Голова разламывается. Как вас зовут?

– Нэнси, – она помогла мне приподняться, подсунула под спину подушку. – Голова будет болеть несколько дней – последствия сотрясения мозга. Доктор Джаксон настаивал на госпитализации, но потом решил, что можно оставить вас дома до утра. Он приедет и еще раз посмотрит, может быть, в больницу ехать не придется.

– Не хочу в больницу, – я скривился, представив себе палату, больничные запахи и суетящихся врачей.

– Ну вам-то общая палата не грозит, да и муниципальная больница тоже, – Нэнси улыбнулась. – Но я согласна, дома лучше.

– Не грозит, – согласился я. – Я в больнице от тоски сдохну. И от повышенного внимания к своей драгоценной персоне. Нэнси, мне холодно.

Она встала, принесла с дивана плед, но я взял его за край и кинул на пол.

– Мне будет намного лучше, если ты ляжешь рядом. Живое тепло – оно как-то… живее.

Лицо у нее сразу стало строгое и непроницаемое.

– Мистер Лернер, я медсестра, а не девочка по вызову. Кроме того, в вашем состоянии…

– В моем состоянии, – перебил я и ухватил ее за подол халата, – я хочу рядом теплое женское тело. Я не собираюсь с тобой трахаться, просто ложись в кровать.

Она колебалась несколько минут, но потом все же решилась. Хотела лечь поверх одеяла, но я откинул его и похлопал по простыне.

– И сними с себя эту белую ерунду.

У нее оказалась хорошенькая фигура. То, что мне нравилось – большие сиськи, сильные длинные ноги и круглая аккуратная задница. А белье было простое, дешевенькое – никаких там кружев, модных лейблов и прозрачных вставок на интересных местах.

Я повернулся набок, залез пальцами внутрь чашечки бюстгалтера, погладил крупный сосок, не слушая панического «Что вы делаете, Ричард?!». По-моему, было очевидно, что я делал. Потом ухватил ее ладонь, сунул себе между ног.

– Поласкай меня. Давай, не бойся.

Если она чего-то и боялась – так это потерять работу. Мы повозились где-то с полчаса, а потом меня ужасно потянуло в сон. Я так и вырубился, чувствуя ее пальцы, обхватившие мой член.

А когда проснулся – выяснил, что один не только в постели, но и в комнате. Никаких следов ночной сиделки не имелось в помине, и я так и не понял, приснилась она мне или была на самом деле. А спрашивать не хотелось.

Доктор Джаксон, появившийся около девяти утра, после осмотра решил, что в больницу меня отправлять необязательно, но несколько дней придется провести в кровати. Заплаканная мать тут же принялась расспрашивать, не хочу ли я чего-нибудь особенного.

Первым делом я потребовал вернуть мне ключи от байка, спекулируя на вчерашнем нападении.

Второй волнующий меня вопрос касался жратвы. Я всегда, с самого детства пользовался болезнями для того, чтобы выпрашивать себе что-нибудь особенное. Из того, что любил, но не мог есть ежедневно. Если и существовали в нашем доме правила, которым меня вынуждали подчиняться, то касались они еды. Питательные хлопья со сливками или с молоком на завтрак. Плюс фрукты или овощной салат. Строго распланированное обеденное меню. Легкий ужин.

Само собой, чаще всего я питался в центре – гамбургерами или хот-догами. Что не отменяло моей любви к булочкам Линды, которые я получал в буквальном смысле слова по счету. Здоровая пища, на которой зациклилась мать, сводила меня с ума. Так что на завтрак я потребовал жирную-жирную ветчину, выпечку и чай. И коробку шоколадных конфет на весь день. И курицу гриль с соусом чили на обед. И острый сыр на ужин.

Мать всплеснула руками, но я был непреклонен, прикинулся страдающим от жутких болей и немедленно получил требуемое. То есть ветчину, булочки и чай. После чего включил телевизор и устроил себе пир, обдирая жир с мяса, поливая его острым соусом и запивая сладким чаем.

В полдень позвонил отец. Он не мог вернуться домой раньше завтрашнего утра, страшно беспокоился о моем здоровье, но мой намек о бандитском районе, в котором находится школа, пропустил мимо ушей. Сказал только, что вернет ключи от байка, раз ездить на «Джарге» безопаснее. Это было уже хорошо, и я расслабился окончательно.

Бездельничать мне наскучило к вечеру. Голова болела, но не сильно, где-то в глубине. Ныл бок, но я приспособился сидеть, подложив под него подушку. Телевизор осточертел, ничего там интересного не показывали, одни повторы воскресной гонки. Что-то учить не хотелось. Поэтому когда Тэд зашел меня навестить, я пристал к нему с вопросами.

Произошедшее накануне я помнил смутно. Шаги за спиной, удар по голове, потом несколько сильных пинков по ребрам… А затем я отключился и в себя пришел уже только когда рядом оказался Арчер. Было очень неловко вспоминать, как я цеплялся за его руку. Наверное, что-то у меня в голове от удара перемкнуло – я все время боялся умереть, если останусь один. Хотя в машине находился еще Тэд, но его нельзя было держать и чувствовать живое тепло. А Арчера можно. Я и держал.

– Он звонил, – ответил Тэд, присаживаясь на кровать. – Тот паренек, который вчера тебя нашел. Спрашивал, как ты себя чувствуешь. Я сказал, все более-менее в порядке.

– Его зовут Дэн, – я прикрыл глаза. Все-таки хоть кому-то я был небезразличен в этой гребаной школе. Не считая Зои, конечно. – Он живет в этих ужасных трущобах. В Сан-Патч.

– Да я знаю, – хмыкнул Тэд. – Я же его вчера домой отправил на машине, когда ты уснул.

– Ага, – сказал я, глядя в потолок. – Представляешь, ему не на что купить себе кроссовки. Осень, дожди, а он ходит в каком-то драном старье. И сумка у него вся по шву зашитая.

– Не всем так везет, как тебе, – Тэд поправил свесившееся одеяло. – Только ты этого не ценишь, Дик. Совсем. А должен бы.

– Ой, давай без занудства, – я сморщился. – И так голова трещит. Ты знаешь что? Найди мне какой-нибудь сборник этого… Густава Бальнера. А то мы его по литературе проходим, а я даже не знаю, кто он такой.

– Бальнер? – Тэд удивленно вскинул брови. – Помнишь, год назад мы смотрели фильм про парня, потерявшего во время войны всю семью? Как ему везде мерещатся то мать, то сестра, и он получает от них телеграммы, как ему звонят среди ночи, и он слышит в трубке их голоса? А потом выясняется, что на самом деле это он погиб, а родные его вспоминают, поэтому душа не может освободиться и остается привязанной к месту, где он жил… Ну вот это как раз экранизация романа Бальнера «Пятна на солнце».

– Ничего себе, – сказал я. – А я и не знал. Классный фильм.

– Хороший, – согласился Тэд. – Хотя роман интереснее, он более глубокий. Хочешь почитать?

– Хочу, – ответил я. – А у тебя есть? Принесешь?

– Принесу, – Тэд улыбнулся и встал. – Но кроме романов тебе стоит полистать учебники, мне так кажется.

– Да ну, – я отмахнулся. – Я на два года отстал. Неделей больше, неделей меньше… Посмотрю что-нибудь. Потом.

Тэд досадливо покачал головой, но промолчал. А я сполз по подушкам, улегся поудобнее, чтобы не тревожить побитый бок, и закрыл глаза.

Снилось мне что-то мутное и тревожное. И почему-то – Арчер.

Утром Тэд повез меня на рентген. Доктор Джаксон настоял, хотя и был уверен, что ребра у меня не сломаны, максимум – помяты. Но бок болел, и Джаксон решил подстраховаться.

Я валялся на жестком столе под аппаратом, прикрытый в стратегически важных местах свинцовым передником, рассматривал желтоватый потолок и пытался вспомнить подробности нападения. Кое-что в памяти осталось – например, мелькнувшие перед лицом забрызганные грязью ботинки. Потом меня несколько раз ударили ногами по ребрам – как раз туда, где сейчас ныло. Но получилось не очень больно – я на тот момент был уже здорово оглушен ударом по затылку и мало что ощущал. Мистер Джаксон сказал, что рана там оказалась поверхностная, хотя он наложил шесть швов. То есть били просто чтобы свалить с ног. Но если бы я не накрыл голову капюшоном, спасаясь от дождя, все могло выйти гораздо хуже. Чем нанесли удар, доктор сказать затруднялся – бутылка или бейсбольная бита.

То, что по ребрам ногами меня бил Кид, я знал. Запомнил его щегольские ботинки из светлой кожи с тисненым рисунком в виде Золотого руна. Немногие в муниципальной школе могли позволить себе такие. Арчер, например, точно не мог.

Съехав мыслями на тихоню, я опять ощутил беспокойство. Наверное, после передоза несколько дней назад вполне объяснимо, как я хватался за него и до смерти боялся, что Арчер уйдет и бросит меня. Но легче от этого не становилось.

Потом я сидел в палате, болтал с Тэдом в ожидании результатов рентгена и думал о том, что отец опять не приехал. Позвонил, узнал, как дела, и сообщил, что задерживается еще на несколько дней.

Нет, понятно: интересы бизнеса, совет директоров и все такое, я особо не вникал. Но иногда мне казалось, что у него где-то на стороне есть еще десяток детей. А я просто законный, вот и все мое преимущество. Тэд возился со мной намного больше, чем отец. Да даже дядя Леон вчера звонил и, кажется, искренне волновался по поводу моей разбитой головы. И привет передавал от Грымзы. С обещанием обязательно навестить…

Как и предполагал доктор Джаксон, ребра мне не сломали. На рентгене обнаружилась небольшая трещина. Ну а кровоподтек на боку было видно и без снимка. Так что, в общем-то, ничего страшного, если не считать сотрясения мозга и кровопотери.

К пятнице валяться в постели мне надоело до жути. Но на улице все время моросил дождь, а помятые ребра противно ныли. Так что большую часть времени я проводил в кресле с романом Бальнера, который мне принес Тэд, заедая особо жуткие моменты обезболивающими таблетками и конфетами с чаем. Или таращился в телевизор.

Время от времени развлекать меня приходил Люк, мать тоже заглядывала, но сразу начинала плакать, стоило ей увидеть мою перевязанную голову. Я ее как мог успокаивал, хотя искренне не понимал, что ж так выть-то каждый раз? Но под конец не выдержал – снова обругал за «Рикочку». Она обиделась, обозвала меня неблагодарным засранцем и вечером усвистала куда-то в гости.

Когда окончательно стемнело, я дохромал до гардеробной и обшарил карманы в поисках травки. Косяк нашелся в зимней куртке – почему я его там забыл, я не помнил напрочь. Он был наполовину скуренным, но мне сейчас хватило бы и двух-трех затяжек. Вернувшись к окну, я открыл фрамугу, впуская в комнату осеннюю сырость, накинул на плечи плед и уселся на подоконник. Дождь по-прежнему барабанил по пожелтевшим листьям, шуршал в траве. Голова почти не болела, только тянуло и чесалось сзади, где мне наложили швы. Я вдыхал сладковатый дым и размышлял, как мне разобраться с Кидом. Конечно, лучше всего было бы поставить его раком и как следует выебать. Но вряд ли Ларсен после нападения рискнет гулять в одиночку. К тому же я успел заметить, что в школу и из школы его возят на машине. Не караулить же мне этого мудака около дома. Значит, нужно придумать что-то особенное.

Вторым на очереди – или первым? – был Гюнтер. Но с ним я планировал расправиться проще. Надо только улучить момент, подкинуть в его сумку пакет с травой или пачку готовых косяков, а потом позвонить куда следует и сообщить, что охранник торгует в школе наркотиками. Меньше пяти лет наркодилерам не давали, а если учесть, что это школа, Гюнтер мог получить и больше. План был дубовый, но вполне выполнимый. Даже если Гюнтер и отмажется, нервы ему в полиции помотают капитально. И не факт, что после этого он останется работать в «Маллет-Рей».

Придумать расправу над Мортом мне не удалось – дверь открылась, и на пороге нарисовался Люк.

– Так, – он решительно подошел ко мне, вытащил из пальцев окурок, выбросил за окно. – Опять травишься.

Сгреб меня в охапку – я только успел обнять его за шею – и потащил к кровати.

– Бок, – предупредил я его куда-то в воротник рубашки. – Осторожнее, ладно?

– Ладно, – усмехнулся Люк и аккуратно уложил меня в постель. Размотал плед, помог снять футболку и спортивные штаны. – Минет твой бок переживет?

– Спрашиваешь, – ухмыльнулся я, вытягиваясь во весь рост. – Он и все остальное переживет, если я тебя оседлаю.

– Да? – Люк заинтересованно посмотрел на меня. – Проверим?

Я облизнулся и взглянул на дверь. Раньше полуночи мать из гостей никогда не возвращалась. Но все равно требовалось подстраховаться.

– Дверь закрой только. А то вдруг Тэд решит проверить, как я тут.

– Не решит, – Люк стянул через голову рубашку, расстегнул брюки. – Он очередной разбор полетов с охраной проводит, это часа на два. Так что если не считать Катрин, которая в данный момент по уши в очередной мыльной опере, мы на этаже одни.

Я вытянул ногу, пощекотал пальцами у него в промежности. Люк ухватил меня за щиколотку, задрал ступню вверх, провел языком по пятке. Я захихикал и выдернул ногу из его цепких пальцев. Люк уселся на кровать, наклонился, поцеловал меня в коленку.

– Раздвинь ножки, зайка.

Когда он так говорил – низко, с придыханием, – у меня вставало само по себе, без всяких ласк. А в животе все начинало сладко подергиваться. Люк сдернул с меня трусы, кинул их куда-то в изножье кровати. Затем развел руками мои колени.

– Хватит любоваться, – я поерзал задом по простыне, подтянул под бок подушку. – Ну, Люк? Я трахаться хочу!

– Успеешь.

Он провел ладонями по моим бедрам изнутри, погладил яйца, коснулся пальцем сначала промежности, потом пощекотал кончиком дырку ниже. И когда я уже готов был скулить от нетерпения и возбуждения, наклонился, забирая в рот мой член сразу до самого основания. Я хватанул открытым ртом прохладный воздух и вцепился в волосы на его затылке.

Никто не сосал мне так, как Люк. И никто никогда не бывал таким нежным и одновременно жестким в постели. Не знаю, где он этому научился, никогда не тянуло спрашивать. Но я подозревал, что он любит секс и покруче, просто пока не считает возможным предложить мне поиграть в садомазо. Я бы не отказался – с Люком, вот честное слово, не отказался. Чтобы ошейник на шее, кляп в зубах и наручники на запястьях. Блядь, да я мог кончить от таких фантазий, даже не прикасаясь к члену!

Голова Люка мерно двигалась вверх и вниз у меня между ног, я чувствовал головкой горячие влажные прикосновения языка, перед глазами у меня плавали разноцветные пятна, в ушах бешено шумела кровь. Но даже сквозь этот шум я расслышал, как открылась дверь. Не веря себе, приподнял голову, посмотрел сквозь застилающую муть…

Дэн Арчер стоял на пороге моей комнаты, и глаза у него были в полморды от изумления. Я закусил губу, вцепился в Люка еще сильнее, дернул бедрами и кончил, не отводя взгляда от потрясенного лица моего гребаного одноклассничка. И успел еще, задыхаясь и содрогаясь от сладких спазмов, подумать: «Все, пиздец, приехали».

25.

Я не верил своим глазам. Еле удержался от того, чтобы их совершенно по-глупому протереть.

Наверное, именно поэтому я промедлил и не смылся тут же, едва понял, что происходит в комнате. А потом стало поздно. Ричард спихнул с себя молодого парня – того самого, который вместе с доктором утащил его наверх в понедельник, – и так быстро оказался рядом, что я опомниться не успел. Меня схватили за отвороты куртки и прижали к стене.

– Какого хуя ты тут делаешь?

Он был голым. Абсолютно. Если не считать бинтов. И пах потом и сексом.

– М-м… м-м… – сумел только выдавить я.

А в голове крутилось то, что я принял за больной бред: «Может быть, я люблю, когда мне отсасывают». Выходит, оно не было бредом. Судя по увиденному, Лернер это действительно любил.

– Только пикни кому-нибудь – и я тебе яйца оторву, понял? Шпион, блядь, недоделанный.

– Я не… не…

Нужные слова, как назло, забылись все. Впрочем, ненужные тоже. Я не то что говорить – я думать не мог, когда он так близко.

– Что это за хрен, Ричард? – подал голос парень, поднимаясь с кровати.

Он, кстати, тоже ничуть не стеснялся своей наготы и торчащего члена. Надо же, даже мое вторжение ничуть не повлияло на его эрекцию.

– Это мой замечательный одноклассник, Люк. Таскается следом, как привязанный. Только я ему веревочку-то оборву, дождется.

– А ты, значит, уже совсем здоров? – наконец удалось выговорить мне.

Самое дурацкое, что можно было придумать. Но вряд ли человек со сломанными ребрами мог бы… ну, так себя вести.

Лернер хмыкнул, тряхнул меня и снова спросил:

– Так какого ебаного хера ты приперся? И кто тебя пустил?

– Охранники, – пролепетал я. – И сюда проводили. Из-звини, я только… вот… – я полез в карман и вытащил то, зачем, собственно, пришел – золотую карточку с тиснением. – Возьми, пожалуйста. Я тогда забыл отдать.

В это мгновение Лернер вдруг пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы я вовремя не среагировал и не поддержал его. Горячая кожа обожгла мои пальцы. Подоспевший Люк подхватил Ричарда и потащил к кровати.

– Эй, Дик, ты в порядке? – спросил он таким тоном, каким, мне всегда казалось, разговаривают с любимыми людьми.

– Голова… закружилась… – еле слышно пробормотал Лернер.

– Я… пойду, – торопливо сказал я, сделал пару шагов вперед, положил карточку на стол и двинулся к выходу. – Извините, ребята.

– Дик, он правда уходит, – сказал Люк.

– Пусть катится. Ты же будешь молчать, Арчер, а?

– Да, – ответил я с порога. – Буду. Только комнату в следующий раз запирайте, – и закрыл за собой дверь.

Убиться веником. Если так дальше пойдет – скоро я стану кладезем информации об интимной жизни своих сверстников. Не то чтобы мне это было нужно.

Что ж, а Лернер очень даже ничего… Без одежды. И кончает весьма… м-м… возбуждающе.

Ну, надеюсь, сильно злиться он на меня не станет – интимную жизнь я им явно не расстроил, судя по оставшемуся в полной боевой готовности органу Люка. Наверстают. Придет в себя Ричард от слишком резвых скачков по комнате – и продолжат…

На секунду я представил, как это будет, и тут же понял, что лучше мне о таком не думать. По крайней мере, до тех пор, пока не доберусь до кафе и Джоуи.

Я вспомнил своего любовника – нескладную тщедушную фигуру, невразумительные блекло-рыжие патлы, торчащие в разные стороны, его вечно заискивающую улыбочку, – и невольное сравнение с Лернером и его парнем вышло настолько не в пользу Джоуи, что мне едва не стало стыдно. Не то за него, не то за себя.

Я встряхнулся и решил: так нельзя. В конце концов, то, что я только что видел, совсем не из моей жизни, мне никак не принадлежит, вот и нечего сравнивать. Дэн Арчер должен быть доволен тем, что имеет. А имеет он теперь регулярный оральный секс дважды в неделю согласно своей ориентации, и неважно, что и как происходит у других. Меня вполне устраивает, когда тихо, мирно и незаметно. Как всегда. Это лучший вариант в моей ситуации. Особенно – что мне вообще удалось найти кого-то, с кем можно заниматься сексом.