Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 67 страниц)

Нет, я ни капли не жалел о случившемся. Но если не хотел повторения пройденного, нам с Диком следовало кое-что прояснить. Иначе мы снова очень быстро приедем на то же самое место – на пустырь между Сан-Патч и Сан-Марено, который время от времени приходил ко мне в самых безнадежных снах.

Дик позвал меня из глубины квартиры, и я пошел на голос. Миновав остатки нашего пиршества в гостиной, направился в спальню. Дик полулежал на свежих простынях и держал очередную банку пива. Еще одна стояла рядом на тумбочке.

Он был ужасно красивым и безумно родным. У меня даже сердце начинало стучать быстрее, когда я на него смотрел. А стоило вспомнить сцену в прихожей – и оно сжималось от счастья и боли. Я с трудом мог поверить, что Дик действительно это сказал.

– Присоединишься? – спросил Дик, когда я присел на постель, и потянул меня к себе, собираясь поцеловать. – Или к черту пиво и сразу начнем трахаться?

На секунду, пока я обнимал его и прижимался к губам, мне так и захотелось поступить. Но я быстро понял, что не получится. Голова отключаться отказывалась. Я представил себе, как это было с Марком – когда тело получало свое удовольствие, а в голове царила какая-то каша, – и отстранился.

– Пиво точно к черту, – я вынул банку у него из рук и поставил на тумбочку рядом с непочатой. – Я больше не хочу, чтобы мы снова по пьяни. Мне не понравилось.

Дик сразу посерьезнел:

– Ты про ту встречу в клубе? Когда я был под винтом?

– Я думал, ты не помнишь, – я чуть отвернулся, не в силах смотреть ему в глаза.

– Не помнил, – поправил он, поглаживая меня по руке.

– Тэд все-таки проболтался? Я же просил его молчать.

– Нет, – Дик придвинулся ближе и обхватил меня за плечи, ткнулся лицом в шею. – У нас во дворе тоже камеры стоят. Не меньше, чем в школе, понатыкано. Только более дорогие. Я потом запись посмотрел. Мне ее сунули, чтобы я полюбовался, как буянил. Надеялись пристыдить. Им вполне удалось, – он потерся носом где-то возле моего уха и неожиданно шепнул: – Извини.

Я передернул плечами от воспоминаний.

– И ты извини. Мне тоже потом было стыдно.

– А тебе за что?

– За себя. Зато я понял одно: я так совсем не могу, Дик. Я хотел бы, очень хотел, но не могу, – я развернулся и обхватил его лицо ладонями. – Мне нужно, чтобы ты был вменяемый. И понимал, что я – это я, а ты – это ты. А когда тебе все равно, с кем ты трахаешься…

– Мне не все равно, – он крепко меня обнял. – Мне совсем не все равно. Было бы это так – я бы не помчался сегодня за теми отморозками тебя выручать, правда? И домой бы не потащил.

– Дик, я понимаю, что тебе нужен кто-то еще, – глухо сказал я. – Но если тебе не сложно… давай договоримся – ты будешь это делать не при мне? Не представляешь, как было обидно часа два мерзнуть около «Магнификата», ломая голову, каким образом выручить тебя из лап охраны, а потом увидеть, как ты у всех на глазах целуешься с Манфредом, да еще садишься в его машину и уезжаешь.

– Я был пьян, – пробормотал он.

– Да, Дик. Ты был пьян. И если бы я на следующий день был способен соображать, а не нянчиться со своей обидой, я бы, наверное, понял и, может быть, промолчал. И мы бы не поссорились еще какое-то время. Но теперь я знаю, что промолчать в таких случаях не могу. И если мы собираемся начать все сначала… пожалуйста, не заводи любовников прямо при мне.

– Нахуй всех любовников, – он поцеловал меня в ключицу. – И твоих, и моих. Потому что если я хоть раз увижу тебя с этим смазливым прыщом на «Брейне»…

– Не увидишь, – хмыкнул я, поглаживая его спину и начиная млеть от знакомого ощущения шрама под пальцами. – На меня нет такого спроса, как на тебя. «Утром – с одним, вечером – с другим», – припомнил я слова консьержа.

– Да хуйня это все, Дэн. Не нужен мне никто, кроме тебя.

Я бы с удовольствием совсем размяк от этих слов и теплого дыхания в шею, от которого по всему телу бежали мурашки, но меня встряхнуло одно обстоятельство: я это уже однажды от него слышал.

– И не ври! – я слегка от него отстранился. – Никогда мне не ври, Дик. У меня аллергия на вранье, как выяснилось.

– Я не вру, Дэн, – он помотал головой. – Правда не нужен. Я хочу быть с тобой. Всегда, понимаешь? Чтобы только ты и я.

– До первой пьянки, – сказал я. – Или колес. Или чего ты там еще употребляешь.

– Дэн, я не хочу сразу же с тобой ругаться, едва успев помириться, – кажется, я его все-таки достал, и Дик стал заводиться. – Давай не будем об этом, а? Ты мне либо веришь – либо нет. И все.

«Главное, чтобы ты сам себе верил. И твой Дик верил тоже», – как наяву услышал я голос Сильвера.

– Лучше мы поругаемся сразу, чем потом, когда ты поймешь… – угрюмо сообщил я.

Где-то в груди заныло от отчаяния. Я и не подозревал, что любить – это так больно.

– Что именно пойму?

Я отодвинулся от хмурящегося Дика.

– Поймешь, что я ничем не лучше их.

– Кого?

– Да всех, Дик. Всех, кто на тебя давит и требует.

– Э-э-э? – смотреть на изумленную физиономию Дика было бы забавно, если бы я не чувствовал себя настолько погано.

– После того, как мы расстались, я много обо всем этом думал. Ну, о наших отношениях. И в конце концов решил, что мы расстались правильно.

– Вот как?

– Да, – храбро сказал я, хотя и снова от него отвернулся. – Потому что когда я не с тобой – я могу любить тебя таким, какой ты есть. Но когда мы вместе – я начинаю хотеть от тебя того, что нужно мне, а не тебе. Мне хочется, чтобы ты был только со мной. Хочется, чтобы делился со мной всем важным в жизни, как та же помолвка с Саломеей. Хочется, чтобы ты не пил и не закидывался… Мне много чего хочется, на что я не имею никакого права. Потому что все это делает тебя – тобой. Это твоя жизнь, и тебе расставлять в ней приоритеты. Я ведь люблю и твою уверенность в себе, и твое бесстрашие, и твои, черт возьми, упрямство и своеволие, даже твой мат и стремление набить морду всему миру. Люблю, несмотря ни на что. И в то же время собираюсь лишить тебя… лишить тебя…

Я сбился и замолчал, не зная, как выразить все, что пережил и перечувствовал за это время, как объяснить, что однажды понял: дай мне волю – и я попытаюсь посадить Дика на цепь. Но ведь Дик на цепи – это совсем не тот Дик. Может быть, я буду продолжать его любить, но не как Дика, а как свое создание, которое укротил.

– Лишить тебя чего-то важного, – наконец скомканно закончил я.

Теплые крепкие руки Дика дотянулись до меня и подтащили ближе. Потом он привалил меня спиной к своей груди, обхватил ногами и спросил возле самого уха:

– Ты действительно считаешь это важным, Дэн? Еблю с блядями и колеса?

– Для меня – нет, – глухо ответил я, кладя свои руки на его и поглаживая попавшегося под пальцы вытатуированного дракона. – Но я – не ты. Для меня ничего не стоит быть верным. И напиваться я не большой охотник. Недавно попробовал – и снова не особенно понравилось. Помнишь, как ты сказал? Ты – мое единственное светлое пятно в жизни, а больше мне ничего и не светит.

– Я блефовал от обиды. Просто меня еще никто не бросал.

– Нет, – я помотал головой. – Ты был прав.

– А этот… прыщ с «Брейном»? – во вроде бы беззаботном тоне Дика внезапно послышалось напряжение. – Ты с ним спал?

– Да, – кивнул я, и тут же почувствовал, как руки Дика судорожно дернулись. Но врать я не собирался. – Его зовут Марк, и он меня уже бросил.

– Ему не понравилось с тобой трахаться? – все еще напряженно поинтересовался Дик.

– Понравилось, – пожал я плечами. – Он по другой причине бросил. Но это сейчас неважно.

– Важно, – упрямо сказал Дик. – Ты мой, слышишь? Мой – и все. И я не собираюсь нести тут всякую муть про то, что долго размышлял и не могу ограничивать твою свободу. Потому что стану, понял? Не будет у тебя твоей жизни. Будет наша.

Он развернул меня вполоборота к себе.

– Я, может, уже на всю жизнь вперед наебался за эти годы, откуда ты знаешь? Может, я сам больше не хочу всего этого? И собираюсь теперь не спариваться под лестницей, а заниматься любовью. С тобой.

У него были удивительные губы – мягкие, но властные. Я не понимал, как он может вести в поцелуе, но при этом делать только то, что нравится мне. Легко прикусывать нижнюю губу, пробегать языком по зубам, отыскивая мой язык и принимаясь его ласкать. Ерошить пальцами волосы на моем затылке, заставляя возбуждение разбегаться острыми иголками вдоль позвоночника. Ненадолго прерывать глубокий поцелуй несколькими более мелкими, буквально едва пощипывая мои губы своими – почти сухими и горячими. А потом снова завладевать моим ртом и хозяйничать в нем так, как хотелось нам обоим и отчего у меня начинала отчаянно кружиться голова.

– Важно то, что ты мне нужен, – шепнул он, когда я из последних сил цеплялся за него и уже мало что соображал. – Несмотря на все твои заморочки. Плевать мне, что тебе удобнее любить меня издалека. Я так не умею и учиться не собираюсь, потому что лентяй и бездельник. Будешь любить рядом. Прямо сейчас. В этой кровати, понятно?

Я кивнул, ощущая себя даже не пьяным, нет, а так, будто накурился чего-то вроде той мальвии сильвинорум, которая делала мир вокруг гораздо прекраснее. Или старым наркоманом, вдохнувшим долгожданный дым марихуаны.

Мой персональный сорт каннабиса сводил меня с ума вернее, чем любые галлюциногенные вещества. И я повалил его на постель, решительно стаскивая трусы и путаясь от нетерпения в своих.

Наверное, все остальное действительно было глупостью и ерундой. А значение имела только любовь, которая распирала сердце и то, что находится гораздо ниже, и которую, по словам отца Патрика, не мог осуждать даже Бог.

Это не было похоже на секс с Марком. Это не было похоже ни на что. Наверное, потому, что сам Дик не был похож ни на кого. Он был единственным и неповторимым. И у меня не возникало ни потребности, ни желания не просто анализировать свое поведение, но даже думать.

Я просто был с Диком – и он был везде: снаружи и внутри, являлся частью меня и моим любовником одновременно. И я был совершенно не в состоянии от него отказаться, чего бы там ни измыслил по данному поводу. Мне казалось, что я наконец-то вернулся домой. А еще – что я никогда и никуда его больше не отпущу, потому что только с ним было возможно это обжигающе тесное, непристойное безумие, когда нет сил себя контролировать, а только – вбиваться изо всей силы, хрипя что-то нечленораздельное, но возбуждающее, а потом горячо и сладостно кончать, чувствуя одновременную дрожь партнера.

– Ну вот, – спустя какое-то время сказал Дик. – Так гораздо лучше. А думать – занятие вредное.

Я лежал на нем, слушая, как мне в ухо стучит его сердце, и расслабленно мысленно соглашался: да, пожалуй, вредно. Тем более сил на серьезные разговоры никаких не осталось.

Дик протянул руку к тумбочке, достал сигареты, щелкнул зажигалкой, и по комнате поплыл сигаретный дым.

– Кажется, я засыпаю, – признался я, потому что ресницы слипались.

Как-то все сразу навалилось: и ранний подъем для похода в церковь, и боль в натруженных лопатой мышцах рук, и усталость в ногах после беготни по Сан-Нориджу, и внезапно обрушившаяся затем радость, да и выпитое пиво до меня наконец-то добралось, баюкая наплывающими теплыми волнами. Ну и, разумеется, два оргазма давали о себе знать.

– Спи, – предложил Дик.

– А ты? – сонно пробормотал я.

– И я тоже. Вот докурю…

– Свет только не выключай, пожалуйста.

Может быть, он еще что-то сказал – я уже не слышал. Обхватил его покрепче, словно подушку обнял, хотя твердые ребра никак не походили на мягкий пух наполнителя, и поддался уносящим в темноту волнам.

Утром я проснулся от запаха кофе. Сел на постели, протирая глаза, оглядываясь по сторонам и постепенно убеждаясь, что вчера мне ничего не приснилось.

– Дик? – неуверенно окликнул я.

Он вошел одетый, с двумя чашками на подносе.

– Как-то это неправильно, что у нас с тобой только пиво, – он поставил поднос на тумбочку и наклонился меня поцеловать, потом присел на край кровати.

– Ты что, уже успел сходить в магазин?

– Ага, – кивнул он. – Пошли доедать пиццу? Я разогрел.

Я заулыбался:

– Кофе в постель, завтрак на плите… Не любовник, а клад. Мечта любого… Слушай, ты правда миллионер? Или только притворялся? Может, тебе к нам в кафе? Официантом?

– Откровенно говоря, на данный момент понятия не имею о размере своего состояния. Может быть, уже и не миллионер. Но даже если нет – папочка быстро все компенсирует, едва его окончательно оправдают. Он, говорят, промышленный гений…

Я успокаивающе провел ладонью по его плечу, спрятанному под комбинезоном – столько невеселой иронии прозвучало в голосе. Но Дик уже сменил тон:

– А об официантах при мне даже заикаться не смей! Я твоего рыжего терпеть не могу.

– Он давно не мой.

Я отхлебнул из чашки и удивился – кофе, хотя и курился паром, оказался не обжигающим, а приятно горячим. Дик даже об этом позаботился.

– Спасибо, – я отставил в сторону чашку с остатками гущи на дне.

– И это все? – весело удивился Дик, тоже опуская звякнувшую чашку на поднос. – Я рассчитывал на благодарственный секс.

Я потянул его к себе, поцеловал в пахнущие кофе губы.

– Жрать охота, – честно признался я. – Я почему-то голоден, как волк.

В желудке и правда образовалась неприятная пустота, которую горечь напитка не заглушила, а лишь слегка скрасила.

– Тогда пошли, – Дик потянул меня с кровати, – тебе силы еще понадобятся. Я не планирую выпускать тебя сегодня из спальни.

Пока мы жевали, я успел рассказать ему кое о каких своих домашних делах. Про школу мы упорно не заговаривали.

– Так, – решительно скомандовал Дик, обхватив меня, когда мы доели пиццу, запили ее кофе и избавились от коробки и грязной посуды, – а теперь в кровать!

– Хорошо, – я погладил его по щеке. – Я только еще разочек позвоню, ладно?

Разговор об официантах напомнил мне, что я сегодня, вообще-то, работаю. Следовало оповестить мистера Балларета, что я задержусь. После субботнего отсутствия, конечно, это было нехорошо, но я как-то не готов был прямо сейчас расстаться с Диком. А там потом разберусь.

На том конце никто не подходил к аппарату – похоже, по причине раннего для выходного дня времени в кафе еще никто не появился. И я как-то машинально набрал номер Мэйсона. Наверное, слова о том, что я плохой друг, подействовали на меня сильнее, чем я думал.

Минут пять мы болтали о его здоровье. Вернее, болтал он, а я слушал его жалобы, прижимая трубку к уху. Немного погодя из спальни выполз соскучившийся и успевший раздеться до трусов Дик, прижался сзади и принялся то легонько кусать за мочку, то целовать куда-то в загривок, то щекотать языком шею. Я наклонил голову и тихо кайфовал, пытаясь не забывать поддакивать и сочувственно (а иногда и не очень) охать в нужных местах. Как-то мне сейчас снова оказалось не до печалей моего выздоравливающего друга. А что дело идет на поправку и ходить он все-таки будет, я понял еще в прошлые наши беседы.

– Эдит сегодня уезжает, – под конец сообщил мне Мэй.

И я, совсем разомлевший в объятиях Дика, внезапно встряхнулся:

– Куда? Разве ее уже выписали?

– Да. А реабилитацию она будет проходить в Лагоре – помнишь, я говорил? Сэм тут же взял билеты на самолет. Так что вечером она улетает. Может, это и к лучшему. Говорят, там врачи хорошие. И пластические хирурги тоже.

– Пласти… – начал я, потом вспомнил, что у Эдит повреждено лицо, и сообразил. – А-а… Ну, передавай привет. И удачи.

Я опустил трубку на рычаг и развернулся к Дику, нерешительно покусывая губы.

– Что там? Мать тобой недовольна? – он погладил мою спину, не выпуская из рук.

– Я не домой звонил, – признался я, – а в больницу Мэю. И знаешь что?.. Эдит с женихом сегодня улетают за границу.

В действительности я не хотел этого говорить. Но знал, что не сказать нельзя, раз уж теперь был в курсе.

Я страшно боялся, что вторжение в наш только-только наладившийся уютный мирок на двоих кого-то третьего все разрушит. Но проблема заключалась в том, что эта квартира не была изолирована от окружающего навсегда. За ее пределами существовала реальность, от которой невозможно было спрятаться, и рано или поздно она вломилась бы к нам так или иначе.

Я знал, что Дик испытывает сильные чувства по отношению к Эдит. И понятия не имел, как он сейчас поступит – может быть, бросит меня и побежит к ней. И так же не имел представления, как поступлю в таком случае сам: обижусь и гордо уйду или останусь его ждать, одиноко сидя на диване в гостиной.

– Улетают? – насторожился Дик. – На сколько?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Не исключено, что навсегда. Ее жених не желает больше ею рисковать. Они собираются там пожениться, Лагор – его родина.

– Когда самолет? – спросил Дик.

– Точное время не спросил, но вечером.

– Значит, успеем попрощаться. Давай быстро сполоснемся и собираемся! – Дик схватил меня за руку и потащил в ванную.

– Собираемся? – опешил я. – А я-то тут при чем?

– Ну ты ведь тоже друг, – объяснил Дик, включая воду, стаскивая с меня штаны и запихивая под душ. – Думаю, она будет рада, если ее проводят друзья.

108.

Самолет на Лагор вылетал в половине пятого вечера. Я узнал это, дозвонившись до справочной аэропорта. Так что мы с Дэном и вымыться успели, и еще поваляться в постели, занимаясь любовью.

Отчаянное мяуканье я услышал, едва открыв входную дверь. В коробке, оставленной в углу за лифтом, надрывался плачем пушистый рыжий котенок. На вид ему было месяца полтора.

– Офигеть, – сказал я, вытаскивая его из картонной тюрьмы. – Такого маленького выкинули. Что делать с ним будем?

– Не знаю, – Дэн почесал пальцем пушистый лоб звереныша, и котенок довольно заурчал. Вопить он перестал сразу же, едва оказался у меня на руках. – Меня мать с ним сразу выставит.

– И меня. У моей аллергия, – я криво усмехнулся. – То есть я могу его, конечно, у себя в комнате прятать до поры до времени. Но потом все равно придется куда-то пристраивать. Не держать же его в четырех стенах всю жизнь.

В результате вместо аэропорта мы сначала поехали в зоомагазин. Пока котенок спал у Дэна под курткой, я купил плетеную корзинку с крышкой и удобной подушкой внутри и какие-то консервы для котят. Проснувшийся зверь умял всю банку и минут пять расхаживал по магазину, задрав хвост, после чего сделал лужицу на маленьком искусственном газоне у входа.

Еще час мы провели у ветеринара, оформляя паспорт и справку о том, что зверь здоров и привит, причем прививка стоила в три раза дороже, чем все, что мы для котенка уже купили. Имя в паспорт мы ему придумали офигенное – Дэнди Рэд. Дэн, гнусно хихикая, предложил объединить в кличке еще и наши фамилии, но ничего благозвучного не придумалось.

В аэропорт мы приехали как раз к началу регистрации на рейс до Лагора, и первым Эдит заметил Сван.

– Вон ваша красавица, – он кивнул на инвалидное кресло в конце зала.

Это действительно оказалась Эдит, закутанная в теплый плед. Рядом стояли ее родители и высокий чернокожий мужчина. Наверное, тот самый жених, Сэмюель, или как там его звали. Неподалеку маячила парочка папарацци.

– Блядь, – сказал я Дэну сквозь зубы. – И эти акулы пера здесь, разумеется. Не могли пропустить такое важное событие.

– А что же делать? – растерянно спросил он, прижимая к себе корзинку с Дэнди.

– Ничего, – я сжал его предплечье. – Плевать нам на них на всех, понятно? Мы с тобой не преступники, чтобы по углам прятаться.

– Вот как примут тот закон, – Дэн вздохнул, – сразу станем преступниками.

– Когда примут, тогда и будем думать, – я поудобнее перехватил купленный по дороге небольшой букетик каких-то мелких синих цветов и коробку с дорогущим черным шоколадом. – Пошли. Нечего тут трястись. И вообще – если ты со мной, то к вниманию этого шакалья тебе придется привыкать. И как можно скорее.

Эдит совсем не удивилась нашему появлению, хотя ее родители смотрели косо. Но скандалить прилюдно все же побоялись. А жених и вовсе без колебаний протянул руку.

– Сэмюель Ивнинг.

– Ричард Лернер, – я пожал его широкую и твердую ладонь.

– Дэнил Арчер, – Дэн, смущаясь, поставил корзинку на пол и тоже пожал протянутую руку. – Очень приятно.

– Мальчики, – Эдит мягко улыбнулась. – Откуда узнали?

– Мэй сказал, – Дэн протянул ей корзинку. – Это тебе от нас на память. Только ему, наверное, тоже нужно билет купить.

Эдит приподняла крышку и тихо засмеялась.

– Какой смешной. Рыжий!

– А это на него паспорт и справка, что все в порядке.

– Дэнди Рэд, – Эдит посмотрела на меня, и я положил ей на колени букет и конфеты. – Дэн и Дик, правильно?

– Правильно, – я присел на корточки у коляски, взял теплую руку Эдит в свои ладони и слегка сжал. – Не забывай нас.

Она потрепала меня свободной рукой по щеке и улыбнулась.

– Я рада, что ошиблась в тебе, Ричард.

Я поцеловал ее запястье и встал, уступая место Дэну, повернулся к Сэмюелю.

– Вы не планируете вернуться?

– Нет, – он покачал головой. – В Лагоре Эдит будет лучше.

– И правильно, – твердо ответил я. – Нечего в нашей помойке делать.

Он усмехнулся, дернув уголком рта.

– По-моему, в этом немалая заслуга твоего отца. Нет?

– Да, – я посмотрел ему в глаза. – И я совсем этому не рад. Береги ее.

– Я постараюсь, – серьезно ответил мне Сэмюель.

Домой мы вернулись в шестом часу, когда уже совсем стемнело, и Дэн немедленно бросился к телефону. Я не стал слушать, с кем он там болтает, сразу пошел на кухню. По дороге мы купили гамбургеры и собирались быстренько перекусить, а потом снова завалиться в постель.

Я смотрел, как под чайником пляшут голубые огоньки газа, и мне было грустно.

То есть с одной стороны все было просто замечательно: мы с Дэном помирились, и я очень надеялся, что больше не поссоримся. Эти недели без него прокатились по мне не хуже бронетранспортера, заставив на многое посмотреть иначе. Так что я прекрасно теперь понимал, насколько свински повел себя в «Магнификат». Даже опьянение меня не оправдывало – положа руку на сердце, мог бы и не надираться. И Дэн, наверное, был прав, когда обиделся. Да я бы и сам обиделся, чего там. Но я устроил бы грандиозный скандал, наорал, может быть, даже морду набил. А потом завалил любовника в постель и заставил забыть обо всех остальных.

Но это я, а Дэн оказался устроен иначе. Черт его знает, сколько еще времени он бы на меня сердился и выдумывал себе разную ерунду о «правильном расставании», не сведи нас вчера случай. И мне стоило поблагодарить тех серых ублюдков за их нападение. Хотя от одной мысли, что они могли сделать с Дэном, у меня внутри все переворачивалось и хотелось бежать к нему, хватать и прятать от окружающего мира. Потому что Дэн был совсем беззащитным – во всяком случае, мне так казалось. Сильвестр, вероятно, мог уберечь его от преследований Морта и избавить от вечной нищеты, но от всего остального – нет. Так что эту миссию я собирался взять на себя, даже если Дэн будет сопротивляться.

А вот отъезд Эдит меня совсем не радовал. Конечно, мозгами я понимал, что она и старше, и умнее, и ничего у нас с ней не вышло бы никогда. Тем более что у меня был Дэн, а у нее жених. Да и не влюблен я был, откровенно говоря, просто хотел переспать с обалденно красивой женщиной – и все. Покорить ее, подчинить своим желаниям. Я ведь и думал о ней только когда встречался. Не то что о Дэне.

Но вот она уехала – и в животе образовалась какая-то неприятная пустота. Словно меня лишили чего-то очень важного, очень нужного, без чего жизнь становилась чуть более сумеречной. А сумрака в окружающем мире и так было слишком много в последнее время.

Чайник тоненько свистнул, я выключил газ, насыпал заварку прямо в чашки и залил кипятком. Вытряхнул еще теплые гамбургеры из пакета на большую тарелку и подумал, что пора идти оттаскивать Дэна от телефона. Что-то он там слишком заговорился.

Но Дэн сам пришел почти тут же, слегка расстроенный.

– Меня уволили. За прогул.

– Прекрасно! – я сунул ему в руки чашку с чаем. – Не работа и была.

– Ну вообще – да, – Дэн ухватил с тарелки гамбургер. – За те гроши, что мне платили… Просто привык, и марки лишние никогда не мешают. Хотя сейчас, конечно, намного легче.

– Сильвестр? – я понимающе кивнул. – Слушай, а он неплохой мужик, да?

– Ага, – Дэн уселся рядом со мной. – У него был друг-гей. Представляешь?

– Нет, – искренне ответил я. – Не представляю. Обычно такие, как он, громче всех кричат, что нас нужно вешать. И где этот друг сейчас?

– Уехал, – Дэн допил чай и облизнул губы. – Совсем уехал, из страны. Как Эдит.

– И правильно, – я забрал у него чашку. – Дожевал? Пошли в кровать!

– Пошли, – противореча своим словам, Дэн привалился ко мне теплым боком и прикрыл глаза. – Зато выходные теперь у меня будут свободные.

– А я о чем, – я обнял его за плечи и поцеловал. – Будем сюда приезжать по пятницам на весь уик-энд и пролеживать бока в постели. Трахаться, спать сколько захочется и лопать от пуза всякую гадость вроде пиццы или гамбургеров. С пивом.

– С чаем, – возразил Дэн. – А ты станешь по утрам подавать мне кофе в постель? Смотри, я же привыкну.

– Привыкай, – я наклонился и поцеловал его шею, оттянув ворот рубашки. – К кофе, к пицце и ко мне. Потому что я не собираюсь больше отдавать тебя всяким там Маркам. Пусть развлекаются в другом месте.

109.

Слова о Марке невольно напомнили мне о школе. И как ни было мне уютно на плече Дика, я тут же подумал о папарацци, которые торчали в аэропорту и которые завтра же наверняка опубликуют в газетах фотографии, и открыл глаза.

– Дик, – напряженно проговорил я, – мне надо тебе кое-что сказать.

– М-м? – мурлыкнул он, продолжая целовать мою шею.

– Нам от этого не спрятаться, Дик. И сколько бы мы ни избегали темы… нам завтра в школу, – я вздохнул, а Дик выпрямился.

– Если ты думаешь, что я там кого-нибудь боюсь… – воинственно начал он.

– Морт, – я еще раз вздохнул. – Он нам массу крови попортит. Особенно после сегодняшних снимков.

– А что особенного мы сделали? Просто приехали проводить Эдит.

– Вместе, Дик. Этого ему достаточно. Потому что он…

– Запал на тебя? – перебил Дик. – Я в курсе.

– Что? – вытаращился я на него. – Откуда ты…

– Гюнтер сказал.

– Кто?! – снова изумился я. – Наш Гюнтер? Экзекутор?

– Он самый, – кивнул Дик.

– С ума сойти. Ты полон сюрпризов.

– А что такое? – заулыбался он.

– Думаю, надо пользоваться особым расположением Гюнтера, чтобы он разоткровенничался о нашем директоре.

– Ну, мы, можно сказать, наладили отношения.

– Прямо во время порок? – саркастически поинтересовался я, припоминая смешки охранников и прозвище «Железный Зад».

– Вместо порок, – признался Дик.

Теперь стало понятно, по какой причине после наказания за драку с Кидом и прочими Дик прекрасно себя чувствовал на физкультуре.

– Они с Оливером нормальные мужики, – сказал Дик. – Понимающие… А что у тебя было с Мортом? С ним ты тоже спал? – Дик вдруг неприятно прищурился.

– Бе-е, – скривился я. – Надеюсь, в следующий раз ты будешь думать, прежде чем выдвигать предположения. Иначе меня стошнит.

– Я видел, как Морт недавно тебя увозил на своей машине. Но у меня не было «Джарги», а Сван отказался ехать за вами. Я ему потом дома едва морду не набил.

– Все бы тебе руки распускать, – посетовал я, но тут же представил, как невысокий по сравнению со Сваном Дик бросается на охранника, размахивая кулаками, и невольно ухмыльнулся – зрелище, наверное, получилось забавное.

– А чего он! – запальчиво возразил Дик.

– Может, даже хорошо, что Сван тебя увез. Иначе бы ты устроил скандал. А так все обошлось более или менее мирно.

– Так что Морт от тебя хотел? Трахнуть?

– Ну, и это тоже. Со временем. Сразу-то нельзя – он прекрасно понимает, что я могу донести куда следует, мне ведь официально еще нет восемнадцати. А ему сейчас какие-либо разборки совсем ни к чему. Аккуратно предлагал покровительство с полезным для здоровья трахом в придачу.

– Вот сука! Аккуратно!

– Ага, – я припомнил ухоженные руки нашего директора, холеное сытое лицо и несомненную уверенность, что я приму его предложение. – Обещал место младшего помощника при втором заместителе министра образования.

– Сволочь. Убью гада, – Дик непроизвольно сжал кулаки.

– Ты лучше о другом подумай, – я погладил его по щеке. – Он уедет после Рождества. Не так уж долго нам осталось его терпеть.

Хотя, само собой, я вполне отдавал себе отчет, что следующие несколько недель вполне могут сойти за вечность. И не только из-за гомофобии окружающих – директор еще и самолично постарается, чтобы жизнь нам случайно не показалась медом. К тому же впереди открывалась такая прекрасная возможность: семестровые экзамены.

– Что, точно повышают засранца?

– Точно. Сам сказал. И еще… Дик, я уверен – дело не только во мне. Он под тебя копает.

– Руки коротки, – хмыкнул Дик.

– Вот именно. Меня-то можно поманить сладким местечком или пригрозить – и я, глядишь, поведусь. А ты ему – как кость в горле. Ни туда, ни сюда. И проглотить не выйдет, и выплюнуть не получается. Мари сказала, в их специфическом клубе по интересам Морт для сексуальных утех всегда выбирает мальчиков школьного возраста. Понимаешь?

– Твоя неумы… подружка?

Я нахмурился.

– Да. И мне бы не хотелось, чтобы ты говорил о ней в таком тоне.

– Что ты в ней нашел? – интересно, мне почудилось, или в голос Дика действительно пробрались ревнивые нотки? – Девица так себе – ни рожи, ни кожи, да еще наклонности, мягко говоря, странные…

– Знаешь, меня меньше всего волнует, с кем и как она спит, – откровенно ответил я. – Но она отличный друг, как выяснилось. И я ее люблю.

Видно было, что Дику многое хотелось бы сказать по этому поводу. Но он проглотил все несказанные слова, встал и поднял меня, притискивая к себе. Я бы гораздо лучше оценил его героическое усилие и умение уступать, если бы он в тот же момент не принялся меня целовать. Потому что когда Дик целовался – я как-то внезапно утрачивал способность что-либо оценивать.

– Давай уже в кровать, – скомандовал он, когда закончил, продолжая держать руку на моей спине под рубашкой, под которую неведомо когда забрался. – Иначе я тебя трахну прямо тут.

– На обеденном столе? – ужаснулся я. Мне нравилось его дразнить. – Как же мы тогда сможем за ним потом есть?!

– На диване же смогли, – ухмыльнулся он, продолжая поглаживать мою спину. – Ничего, даже ни разу пиццей не поперхнулись.

– И правда, – согласился я, тоже запуская ладони под его одежду. – Ты собираешься быть сверху?

– Еще как собираюсь!

– Кто бы мог подумать! Какое событие! – я приподнял бровь.

Дик фыркнул, и пока я хихикал, потащил меня в спальню.

Потом, уже позже, когда он задремал, уютно посапывая мне в плечо, я лежал, смотрел на горящую лампу и думал обо всем сразу.

О рыжем Дэнди, летящем сейчас в салоне первого класса на коленях Эдит. О самой Эдит, все понявшей правильно и пожелавшей нам с Диком счастья. О том, что вчера вместо этой квартиры я вполне мог оказаться на больничной койке – и еще хорошо, если там, а не в морге. О Мэйсоне, который пока ничего не знает о том, что мы с Диком снова вместе, но наверняка не одобрит. О моем увольнении – наш уборщик Кики привел такую же умственно неполноценную подружку, и она вполне справилась с мытьем посуды. О Джоуи, который после того, как сообщил, что мистер Балларет велел мне больше не появляться в кафе, принялся горячим шепотом благодарить меня за Майкла – мол, они теперь снова встречаются втроем, и у них все хорошо. О Мари, которая, получается, была права, говоря, что если где-то продолжает искрить – в другом месте без искры ничего не получится. О Марке, которого обязательно надо с ней познакомить, поскольку, без сомнения, тут искры могут высекаться взаимно… Не думал я только об одном – о будущем. Слишком оно было зыбко.