Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 67 страниц)

75.

В субботу утром за завтраком (если выпадала возможность, мы теперь часто ели все вместе – Сильвер настаивал на семейных сборищах за столом) только что вернувшийся с ночной смены Сильвестр объявил, что они сейчас пойдут с матерью по магазинам – прикупить ей кое-что из одежды.

– Ты бы поспал для начала, Сильва, – в голосе матери слышалась искренняя забота.

– В автобусе отосплюсь, – махнул рукой Сильвестр. – Потому что потом, дорогая моя, мы с тобой поедем к моей двоюродной сестре. Я взял на работе неделю отпуска. Должен же я представить тебя родственникам. А никого ближе сестры у меня нет.

Я мысленно пожал плечами, наблюдая, с какой готовностью мать кивает и начинает выяснять подробности – куда именно они поедут, каким рейсом и что взять с собой. Все-таки странно, насколько безоглядно она собиралась следовать за Дугласом куда угодно. Если припомнить, у нее у самой было две двоюродных сестры, ни с одной из которых она не поддерживала отношений, как и они с ней. То есть собственные родственники мою мать абсолютно не интересовали, а про двоюродную сестру мужа она вдруг с искренним интересом выспрашивала, что лучше будет подарить ей по приезде, раз та, оказывается, очень любит готовить: формы для выпечки или сковороду с антипригарным покрытием. А я уж думал, моя мать о существовании таких вещей в природе давно забыла.

– Вот сейчас поедем по магазинам, на цены посмотрим – там и решим, – сказал ей Сильвер и обернулся ко мне. – Дэн, ты неделю без нас продержишься? Справишься по хозяйству?

– М-м? – удивленно воззрился на него я.

То, что мать последние две недели исправно возилась на кухне, вовсе не отменяло того факта, что пару последних лет я самостоятельно заботился о своем пропитании и прочем быте.

Сильвестр не то неверно понял мое изумление, не то, наоборот, сообразил и тактично перевел на другое:

– Денег я, конечно, оставлю.

– Не надо, – отказался я. – У меня еще есть немного, а на следующей неделе я ноябрьское пособие за брата получу, так что все в порядке.

– Ну смотри. А один ночевать не забоишься?

– Я большой мальчик, – коротко ответил я, не желая напоминать, что не единожды проводил по нескольку дней в одиночестве, причем в более нежном возрасте. – Только, если ты не против, я в школе промолчу, что вы уехали. А то директор опять привяжется, начнет социальными работниками грозить.

– Можно позвонить твоему отцу, – предложил Сильвер.

– Не надо, – замотал головой я.

– Хахаля своего водить не смей! – тут же вмешалась мать. – Я потом у соседей спрошу, учти!

Я бросил на нее один только взгляд, после чего встал из-за стола и отправился собираться на работу.

Горько мне было. Даже не от того, что водить мне теперь стало некого. А оттого, что чужой мужик заботился обо мне, а моя собственная мать… Да что там говорить!

В кафе я с самого начала рабочего дня нарвался на скандал. Поскольку в пятницу смотался пораньше без разрешения мистера Балларета, исключительно по договоренности с Магдой.

Честно говоря, я пытался поговорить с хозяином, но он от меня просто отмахнулся, не сказав ни «да», ни «нет». Поэтому я условился с Магдой. Та была мне очень признательна за помощь на неделе и ничуть не возражала, чтобы в пятницу я провел в кафе всего четыре часа, а потом умотал на концерт:

– Иди-иди, веселись. Вы же молодые, Дэн, вам положено хорошо проводить время. А ты то в школе, то на работе – совсем не отдыхаешь. Я справлюсь, не переживай.

И едва за мистером Балларетом в пятницу закрылась дверь, как и я сбежал домой – переодеваться и ждать Дика. А хозяин, оказывается, вскоре вернулся – что-то там забыл. И теперь отчитывал меня по полной, грозя вполовину снизить оговоренную сумму заработка.

Я слушал-слушал, опустив голову, а потом не выдержал.

– Да подавитесь вы и своими марками, и своей работой, – негромко сказал я, поднимая на него взгляд. – Я ухожу. И посмотрим, как много желающих вы найдете возиться тут в грязи за гроши.

Я сдернул с себя фартук, бросил его на пол, мельком увидел круглые глаза Магды, развернулся и пошел к дверям.

Настроение было – паршивее некуда.

На полпути я передумал и вернулся к обалдевшему хозяину:

– Заработанное за прошедшие дни отдайте.

Мистер Балларет промокнул платочком лысину, потом безропотно полез во внутренний карман пиджака, достал бумажник.

– Дэнил, – внезапно заговорил он очень душевно, держа купюру в пятьдесят марок в руке, но не отдавая. – Мы оба погорячились. Если ты всерьез намерен уйти – дай мне хотя бы две недели, пока я найду замену.

– Я у вас не оформлен официально, – напомнил я, – поэтому не обязан отрабатывать.

– Да, конечно, я помню. Но… а если я подниму плату за твои услуги?

Я удивился, но ума хватило спросить:

– На сколько?

– Пять… нет, десять марок.

– Двадцать, – сказал я.

– Хорошо, – торопливо согласился он. – Только не бросай меня прямо сейчас. Магда одна не вытянет.

Разумеется, встать к мойке сам он даже не планировал. Я посмотрел на его розовощекое лицо, на круглые бока, упакованные в достаточно дорогие тряпки, потом на тощую Магду в кружевном передничке поверх неизменного за все полгода моей работы темно-коричневого платья, вздохнул и согласился.

Мистер Балларет отдал мне деньги, а когда я буркнул, что сдачи у меня нет, сообщил, мол, я ничего не должен – это его благодарность за то, что я выручил кафе в трудную минуту. Я не подал вида, что поразился еще больше, молча поднял с пола фартук и поплелся в моечную.

За целый день у меня выдалось немало времени подумать, и я даже немного погордился собой – тем, как совершенно неожиданно выбил себе прибавку к жалованию. Следовало признать: конечно, не будь я так расстроен и не появись в моей жизни Сильвер, сделавший тыл более надежным, я бы никогда не стал так себя вести… Хотя, вероятно, отношения с Ричардом тоже наложили свой отпечаток. Набраться от него наглости ничего не стоило. Другой вопрос – что за этой наглостью стоит.

Я даже глянул себе за спину – что же у меня там стоит. Ничего там не было. И никого. И снова приуныл.

Поскольку по календарю значился праздник, наше кафе пользовалось спросом допоздна. К тому же несколько раз в зал просачивались обряженные в костюмы дети и выпрашивали угощение. Магда умилялась, мистер Балларет гнал их прочь, а подвыпившие посетители совали конфеты. Когда совсем стемнело и издалека загрохотали взрывы фейерверков, многие высыпали на улицу – глазеть и аплодировать. Я не пошел. Никогда не любил праздники. Наверное, потому, что для меня они мало отличались от будней и мне не с кем было их встречать. К тому же посуды накопилось полно.

В общем, притащился домой я поздно, упал на диван и тут же уснул, успев еще подумать, что даже в День Всех Святых ко мне не заглянул ни один дух.

А в воскресенье на работе появился Джоуи. Счастливая донельзя Магда немедленно ускакала домой, получив первый выходной за две недели, а нас мистер Балларет отправил работать.

Джо все время сутулился, говорил хрипло, рукава шерстяного свитера с высоким горлом то и дело натягивал на ладони, но утверждал, будто чувствует себя хорошо, и старался держаться от меня подальше. Я не возражал. За весь рабочий день мы едва ли перекинулись парой слов, не относящихся к работе. Разве что поздоровались в начале и попрощались в конце.

Я свалил около десяти вечера, когда в кафе осталось всего четверо посетителей – две парочки, сидящие в обнимку по углам. Есть они не ели, только потягивали вино из бокалов и закусывали фруктами. Больше миловались. Ну я и решил, что Джо вполне обойдется и без меня.

Еще только открывая дверь, услышал заливающийся на весь дом телефон. Подумал, это Сильвер звонит – сообщить, как доехали. Мысль о том, что до такого может додуматься мать, не возникла у меня ни на секунду.

Зато интуиция подвела.

Это оказался Дик. О котором я все два дня так тщательно старался не думать, что у меня уже почти получалось. Поскольку я планировал продолжить подобное и в дальнейшем, то аппарат пришлось отключить от сети. Перспектива слушать его настойчивые трели в пустой квартире не вызывала во мне никакого энтузиазма. Не говоря о том, что еще больше я, бросив трубку, боялся этих трелей не услышать. Так что выдернул шнур из розетки сразу же и отправился в кровать.

Утром передо мной неожиданно встал вопрос, которым я в жизни не заморачивался: что надеть. На работу-то я всегда ходил в старой одежде – не имело никакого смысла туда наряжаться, – а вот школу все это время посещал в вещах, привезенных Диком из центра для неимущих. Ну и сегодня, не задумываясь, привычно натянул джинсы, а потом как стукнуло. И вот теперь я смотрел на рубашку и свитер, висевшие передо мной на стуле, и думал, как это будет выглядеть.

Но недолго. Потому что внезапно вспомнилась Зои с шоколадками, которые она подсунула обратно Ричарду. И даже смешно стало – сам объяснял, насколько это по-детски глупо, а теперь занимаюсь тем же самым.

В общем, натянул я то, что передо мной было, прихватил сумку, сунул ноги в ботинки и только взялся за замок, как издалека услышал рев «Джарги». Не поверив себе, вышел на крыльцо и увидел на дороге Дика.

Пришлось остановиться и подождать. Надо же было выяснить, зачем он приехал.

– Привет, – как ни в чем не бывало сказал Дик, остановившись и заглушив мотор. – Уже собрался?

– Да, – коротко ответил я.

– Садись, поехали, – предложил он.

Устраивать разборки на глазах любопытных соседей мне совершенно не хотелось. Но и вести себя так, как будто ничего не случилось, я тоже не собирался. Подошел, взял протянутый мне шлем, надел и сел позади, не обняв Ричарда за пояс, как обычно, а вцепившись изо всех сил в сиденье под собой и чуть сзади.

– Ты чего? – удивленно обернулся Ричард.

– Ничего. Поехали.

– Не дури. Свалишься.

– Не свалюсь.

Дик пожал плечами и завел мотор.

Когда мы оставили Сан-Патч позади и выехали к пустырю – там, собственно, начинался уже Сан-Марено и виднелась остановка школьного автобуса, – я наклонился вперед и прокричал:

– Стой!

– Что?

– Останови, пожалуйста, Ричард.

– Что-то случилось?

Я не ответил, но Дик все-таки затормозил и съехал на обочину. Правда, мотор не заглушил, вопросительно глядя на меня через плечо. А я слез с байка, расстегнул шлем и снял его с головы. Ричард вздернул бровь и заставил «Джаргу» примолкнуть. Теперь она только тихо и сыто урчала, как довольный зверь.

– Ну? – спросил Дик.

Он был ужасно родным – в такой знакомой утепленной кожаной куртке, высоких ботинках, со слегка помятым лицом, со все еще неприлично коротким ежиком волос, сейчас спрятанным под шлемом. И в то же время таким же ужасно далеким. Какое-то странное сочетание. Внутри, в животе, сделалось холодно-холодно, точно я зачем-то проглотил лягушку. Или две.

Оказывается, это очень трудно – прощаться лицом к лицу, когда вот он, Дик, живой и теплый, совсем рядом. В пятницу, с портретом, все вышло гораздо проще. Или я был больше зол?

– Не приезжай за мной больше, Ричард. Я буду добираться сам.

– Слушай, Дэн, если ты из-за той ерунды в пятницу, то брось. Я же на тебя не обиделся, что ты позволил мне надраться.

Вот оно как, значит. Это называется «ерунда в пятницу», в которой к тому же виноват я. Ну что ж, вполне закономерно.

Я невольно сжал губы.

– Не только из-за «ерунды в пятницу». Из-за всего сразу. В пятницу я просто окончательно понял, что совсем тебе не подхожу. Давай признаем, что у нас ничего не получилось, и расстанемся.

– Что? – Дик, кажется, опешил.

– Я предлагаю прекратить наши отношения и больше не встречаться, – терпеливо повторил я, одним глазом поглядывая на дорогу – не едет ли школьный автобус.

Автобус не ехал, а народ, потихоньку начавший собираться на остановке, обращал на нас мало внимания. Тем более слышать нас они точно не могли.

– Бля-а-а-а, – с усмешкой протянул Дик. – Как в кино, честное слово. Ты какую мелодраму на ночь смотрел, Арчер?

Я отмолчался, глядя себе под ноги.

Скорее всего, это действительно было глупо. Но я еще в пятницу понял, что больше не смогу проводить с Ричардом время. Иначе потеряю всякое самоуважение. Или сломаюсь. Слишком сильно я к нему привязался. И слишком сильно эта привязанность меня разрушала.

Я не хотел его ревновать – и все-таки ревновал. Не собирался учить его жить – и все-таки учил, если вспомнить эпизод в клубе. Не планировал влюбляться по-настоящему – и все-таки, похоже, влюбился. Я никогда раньше не испытывал подобных чувств, и хотя хотел их – я прекрасно помнил, что говорил когда-то Мэйсону, – на самом деле оказался не готов к тому, как отвратительно становится на душе, если твой партнер тобой пренебрегает. Кажется, для первого подобного опыта с меня было достаточно.

– Так ты, что ли, всерьез, да? – слегка удивленно поинтересовался Дик.

– Да, Ричард, я вполне серьезно.

– Рехнуться можно. Так у нас с тобой, выходит, были отношения? А я, дурак, и не заметил.

Я почувствовал, как нервно дернулся уголок губ. И сказал себе: спокойно, этого следовало ожидать.

– Пиздецовая какая-то ситуация. Никак не пойму – Дэн, ты, может, думаешь, будто я буду расстраиваться? Или, того круче, за тобой бегать? А то и вовсе надеешься, вдруг я стану умолять, как это делают в твоих любимых книжках?.. Так вынужден разочаровать – не буду. Найти с кем поебаться мне раз плюнуть. Это у тебя с этим проблемы.

Теперь я смотрел чуть в сторону, на пустырь – слишком долго вглядываться вперед не получалось: холодный уже ветер бил по глазам, и они начинали слезиться. Ричард мог подумать, будто я плачу из-за него, а мне этого совершенно не хотелось.

По почти лысому пустырю, цепляясь и путаясь в редких островках пожухлой травы, летели какие-то бумажки, пакеты, с неслышным отсюда грохотом по непонятной дуге катилась пивная банка, подпрыгивая на кочках. Бродячая собака клубком свернулась на мусорной куче и спала, время от времени подергивая лапами.

– Я, блядь, тебе ничего не сказал, что ты меня на идиотский концерт променял, а потом там бросил. Решил – хуй с ним, бывает. А ты? Рисануться решил за мой счет? Не выйдет! – Дик потихоньку сам себя заводил, и голос постепенно повышался. – Да мне плевать на тебя, понял? Что ты там себе навоображал? Будто сильно мне нужен? Да я тебе нужен в тысячу раз больше! Ты до меня в своей жизни что видел-то? Своего хуесоса официанта? Ну так и дальше ничего лучше не увидишь! Все, что тебе светит в твоей серенькой жизни, – это, блядь, скромная, но честная работа мелким клерком, на которой ты будешь просиживать свои драные штаны до конца дней. И мечтать, с кем бы тебе переспать подешевле. Потому что бесплатные хуесосы тебе будут попадаться не так уж часто.

Банка подкатилась ближе, и стало слышно, как внутри нее что-то болтается, поэтому она погромыхивает не только боками, но и внутренностями. Залетный пакет внезапно взвился, подхваченный порывом ветра, и стал набирать высоту, уходя в серое хмурое небо. Я проследил за ним взглядом.

– Ты хоть понимаешь, что просрал свой единственный шанс выбраться из своего затхлого болота? Я, я был твоим единственным шансом. И ты его сам просрал. Качественно просрал, надо признать… На меня смотри! – вдруг с такой злостью закричал Дик, что я невольно перевел глаза на него.

Он выглядел некрасиво. Совсем. Губы презрительно искривились, и на лице читалось отвращение. Я сделал шаг вперед, прямо под прицельный взгляд, и протянул шлем, который по-прежнему сжимал в руках.

– До свидания, Ричард.

– Как знаешь, Дэн, – он забрал у меня шлем, затолкал в багажник. – Ты казался мне умнее. Значит, я ошибался. Я-то о твоем существовании через день забуду, а вот в твоей унылой жизни, боюсь, я буду единственным светлым воспоминанием. И совсем скоро ты, нахуй, не гордиться своей принципиальностью будешь, а жалеть о ней. Только ко мне больше приближаться не смей.

– На расстояние вытянутой руки, – пообещал я. – Дальше не получится. Мы все-таки соседи по партам.

Он глянул на меня с дикой неприязнью, сплюнул, «Джарга» заревела, Дик развернулся – так, что меня обдало мелкой крошкой и песком, – и рванул по шоссе.

Я посмотрел в ту же сторону и увидел автобус, стоящий на остановке. Кажется, он даже собирался уже отходить. Поэтому я взял ноги в руки и помчался – навстречу ледяному ветру. Когда подбегал к открытым дверям, увидел, что в них стоит и не дает им закрыться Мари, уговаривая шофера подождать. Влетел внутрь, с трудом выдохнул:

– Спасибо! – имея в виду и шофера, и Льеж.

Потом поскорее просочился к заднему сиденью и плюхнулся на него, забившись в угол.

Не хотел я сейчас ни с кем разговаривать. Совсем. Тем более с дотошной и бесцеремонной Мари.

А она, разумеется, тут же присела рядом. Я отвернулся к окну, чтобы выжатые ветром слезы в глазах она не приняла… ну, за другие слезы. Мари положила свою ладонь на мою и негромко спросила:

– Поругались?

Я кивнул, не оборачиваясь. И напрягся, ожидая, что сейчас она начнет выпытывать подробности. Но она только погладила меня по руке и всю дорогу дальше молчала.

76.

Я гнал «Джаргу» по шоссе, втискиваясь между тащившимися в длинной пробке машинами, выжимая полный газ на прямых и почти не притормаживая на виражах. Без особых размышлений выскакивая на встречную, если не видел впереди свободного пространства. Когда из-за очередного слепого поворота навстречу вылетел отчаянно сигналящий грузовик, я успел среагировать сущим чудом, проскочив между ним и резко затормозившим рейсовым автобусом. Вильнул вправо, подрезав какую-то машину, съехал на объездную дорогу, ведущую в сторону Маллет-Рей, и остановился на обочине. Трясущимися пальцами расстегнул шлем, стащил его с головы и зажмурился, подставив лицо холодному сырому ветру.

Рядом скрипнули тормоза – наверное, Конрад меня догнал. Обычно он старался не попадать в поле зрения, независимо от того, на чем ехал следом – на байке или на машине. Но сегодня, кажется, решил изменить своим правилам. Я открыл глаза и посмотрел на него – откровенно злого и одновременно перепуганного.

– Паршивец малолетний, – сквозь зубы процедил Конрад; мне даже показалось, он меня сейчас ударит. – Надеюсь, когда ты сломаешь себе шею, это будет не моя смена.

Это он сказал зря. После разговора с Дэном я кипел от бешенства, и мне требовался кто-то, на ком я мог сорвать злость.

– Ты, блядь, кто такой вообще? Какого хера ты тут открываешь свой вонючий рот? Кому, нахуй, интересно твое мнение, а?

Я шел на него, сжимая кулаки, хотя Конрад был выше меня на голову и раза в два шире в плечах – как-никак, бывший десантник. Но мне было похрену, я и на слона бы сейчас попер от злости.

Понятно, что Конрад меня не испугался. Стоял, заложив руки за спину и глядя сверху вниз так, словно я не его «охраняемый объект», а вшивый бомж с улиц Римона. Потом сплюнул мне под ноги и сказал с презрением:

– Эх ты... тело.

Развернулся и пошел к своему байку, стоявшему в десяти шагах. Я смотрел ему в спину, обтянутую кожаной курткой, и жалел, что у меня нет в руках карабина. Или автомата.

На душе было гадостно. Гадостно и мерзко, словно я выпил какой-то отравы. От непонятной боли внутри хотелось корчиться и выть.

Меня никто никогда не бросал вот так. Да и некому было бросать – не было у меня ни с кем никаких «отношений». Встретились – потрахались – разбежались до следующего раза. А с Дэном, если по-честному, получались именно «отношения», потому что он был рядом каждый день. Я ждал наших встреч и возможности утащить его куда-нибудь в укромное место, чтобы потискаться. Мне нравилось, когда он сидел за моей спиной на «Джарге», прижимаясь грудью и крепко цепляясь за мою куртку. Мне нравилось, когда он смотрел на меня, когда улыбался, когда говорил на ухо всякие непристойности во время секса.

Мне было с ним хорошо – вот в чем дело. И я не хотел его ни с кем делить: ни с этим черномазым Даком, ни с работой, ни с дурацким концертом. Арчер принадлежал мне – и все. И точка.

Конрад поднял руку и демонстративно постучал по часам. Я надел шлем, затянул под подбородком ремешок. Ничего, посмотрим, кто за кем будет бегать. Я в «БиБи» или в «Подвале» найду себе любого ебаря. Это Арчеру судьба самодрочкой заниматься. Или трахаться на кухне своего вшивого кабака с тем официантом. Он еще пожалеет о том, что сказал мне сегодня утром. Очень пожалеет.

Мысли все время крутились вокруг одного и того же – как плохо будет Дэну и как хорошо, просто отлично будет мне. В конце концов, у меня всегда есть под боком Люк…

Я представил его себе, и как наутро после секса он болтает обо мне с Конрадом, и меня передернуло от отвращения. Нет, с Люком я точно больше трахаться не стану. Довольно. А вот в клуб нужно выбраться, развеяться. Из-за этого идиотского «романа» с Арчером я перестал нормально развлекаться. И вообще там весело и кайфово, особенно после выпивки под травку.

Занятый своими мыслями, я добрался до «Маллет-Рей». Конрад маячил позади в пределах видимости, но я уже не гнал «Джаргу» как сумасшедший. Достаточно того, что меня едва не размазало по капоту грузовика. Никому я такой радости не доставлю – хоронить меня.

Арчер уже был в классе – стоял возле парты, слегка наклонившись, и что-то искал в сумке. Я намеренно толкнул его, проходя на свое место, и когда он повернулся, бросил сквозь зубы:

– Нечего тут стоять, отклячив задницу. Весь проход загородил.

Он ничего не ответил. Выложил на парту учебник и тетрадь с конспектами, сел и застыл, сцепив руки поверх столешницы и глядя на пустую доску, где кто-то нарисовал мелом смеющуюся рожу.

Я тоже старался на Арчера не смотреть, но все равно тянуло повернуться. И почему-то все время против воли вспоминалось, как мы целовались, а от Дэна пахло яблочным дезодорантом. Дешевеньким, я видел этот флакон у него в комнате на полке. И в «Голубую долину» он его с собой брал. У меня крышу сносило от этого запаха, стоило только ткнуться носом Дэну подмышку и вдохнуть поглубже.

Блядь!

Мистер Драм устроил нам проверочный диктант на весь урок, и я кое-как отвлекся – все-таки одновременно слушать учителя и думать о Дэне не получалось.

А на химии Смитфул сразу вызвала к доске Берна, тот что-то мямлил, переминаясь с ноги на ногу. Вроде и отвечал, но как-то невнятно, чем, разумеется, химичку разозлил. В результате отдуваться за Фредди пришлось Арчеру – он получил указкой по рукам за «глазение в окно». Я покосился на него, растирающего ушибленные пальцы, и подумал, что если бы мы не поссорились, я бы на перемене в туалете гладил его руку и целовал ладонь. Они у Арчера были ужасно чувствительными. Он сразу возбуждался, стоило провести языком по всяким там «линиями жизни и любви».

К физкультуре я понял, что не могу не думать о Дэне. Не получалось. Все время вспоминались наши встречи и как нам было хорошо, несмотря на разные заморочки. И как замечательно было в пансионе, где мы могли делать все что хотели. В раздевалке я опять старался на Арчера не смотреть, но даже спиной чувствовал, что он делает. Снимает свитер, рубашку, аккуратно складывает барахло в шкафчик. Натягивает белую спортивную футболку. А под правой лопаткой у него маленькая коричневая родинка в форме звездочки. Тоже ужасно чувствительная…

Это было какое-то безумие – у меня даже голова разболелась. Поэтому когда ко мне подкатил Фергюссон с кретинским предложением «смотаться вечерком в одно замечательное место, где много сговорчивых симпатичных девочек», я довольно громко послал его на хуй. Вместе с местом и девочками. Так, что на нас полкласса обернулось. А Дэн – нет. Как завязывал шнурки на кроссовках – так и продолжал, не подняв головы.

После разминки Факер отправил нас играть в баскетбол. Мы с Арчером оказались в разных командах, и я раза три очень удачно сбивал его под кольцом. На четвертый раз он сильно ушиб колено и ухромал на скамейку запасных. А я получил по спине мячом от лохматой сердитой Льеж, которая доставала его из-за матов. Девчонки, понятное дело, не играли, только с визгом болели за команды и приносили укатившиеся с поля мячи.

А потом против меня грубо сфолил Ларсен. И я закинул в кольцо оба штрафных мяча, хотя у меня очень болел бок, по которому со всей дури ударил локтем Кид. В общем, мы выиграли, только Дэн этого не увидел, потому что Факер отправил его в медпункт обрабатывать разбитую ногу. А когда мы вернулись в раздевалку после урока – Арчера уже след простыл.

После вечерних занятий я хотел смотаться в центр, но Тэд меня не отпустил. Убрал ключи от байка и велел охране не выпускать меня за ворота. Похоже, Конрад ему доложил о моей утренней выходке на шоссе. Я, само собой, разорался, но на Тэда мои вопли не действовали. Пришлось запираться в комнате и дрочить на голых моделей в порножурналах. Травка у меня закончилась, поэтому настроение упало ниже нуля и никакого кайфа от самодрочки я не получил. Отвлечься от мыслей о Дэне удалось только на спортивный канал по телевизору. Уснул я в результате рано и проснулся в пять утра в мокром белье.

Понятно, что хорошего настроения мне все это не прибавило. Принимая душ, я думал, что надо с Арчером как-то помириться. Вернее, затащить его в постель, трахнуть – а потом бросить. Самому. Чтобы он не считал, будто со мной можно так по-свински поступать. В конце концов, я старался с ним хорошо обходиться и не заслуживал такого отношения.

Никакого особого плана примирения у меня не имелось – я не собирался просить прощения или что-то в этом роде. Вошел в класс и сел за парту, положившись на случай. Дэн опять смотрел в окно. Он и накануне ни разу в мою сторону не повернул головы. Словно я был пустым местом.

Я скрипнул зубами и уставился на Коттнера, вкатившегося в класс. Все-таки он был невыносимо и противно толстый. Как желе, колышущееся на блюдце. Меня в детстве таким закармливали на десерт, а я терпеть не мог скользкую приторную массу, норовившую свалиться с ложки.

Сегодня Коттнер был в дурном настроении – как обычно, впрочем. Вызвал к доске какую-то рыжую девицу, фамилию которой я никак не мог запомнить – кажется, Донахью. Или Донован. Имя у нее было тоже неприятное – Салли. Говорила она так, словно ей рот забили жвачкой.

Я покосился на парту Дэна, углядел на краю карандаш, потянулся через проход и цапнул его. Арчер слова не сказал, только посмотрел удивленно, и это было моей маленькой победой. Я нагло ухмыльнулся ему и принялся демонстративно отчерчивать в тетради поля. А потом кинул карандаш назад так, что он укатился куда-то и Дэну пришлось за ним нагибаться.

На иностранном я так же позаимствовал ручку, хотя моя лежала на парте. Сидел, рисовал на обложке тетради байк, пока Арчер возмущенным шепотом не потребовал вернуть ручку назад – миссис Чедвик диктовала очередной проверочный тест. Я даже не подумал отреагировать, и Дэну пришлось писать карандашом.

После урока он снова потребовал ручку назад, и я предложил ему ее отработать. Дэн даже не спросил – как, собрал вещи в сумку и ушел, чем немало меня озадачил.

А на физике он сел рядом с Мари, и я остался один в заднем ряду. Это выглядело самым настоящим предательством. Ну не мог же Арчер не понимать, что я хочу помириться! Любой другой на его месте с радостью бы уцепился за такую возможность наладить отношения. Но это же был Дэн с его кретинской принципиальностью, выходящей за все разумные рамки.

Когда мистер Бонна вызвал меня отвечать, я прихватил с собой эту чертову дешевую ручку с обгрызенным кончиком и, проходя мимо парты, где теперь сидел Арчер, швырнул ему на колени. Пусть подавится. Только бы пересел назад, на свое место.

Но он не пересел. Так до конца уроков и остался рядом с Льеж. Я со своего места видел, как они даже разговаривают. О чем можно беседовать с этой неумытой, я не представлял. Я, конечно, не думал, будто у Дэна с ней что-то там есть. Роман или нечто подобное. Просто стало обидно, что меня променяли на какую-то неопрятную девицу.

В общем, мне было паршиво, и я нарушил договор с отцом: после уроков позвонил Тэду и сказал, что еду в клуб и никаких занятий сегодня не будет. Ответа слушать не стал – бросил трубку, выдернул из щели автомата карточку и пошел к байку.

Около «Джарги» торчал Спайк. Я угрюмо посмотрел на него, достал шлем и надел.

– Что тебе опять надо?

– Дик, – начал Фергюссон, но я его перебил:

– Я тебе не Дик. Ричард. Понятно?

– Ага, – он заискивающе смотрел на меня, и мне почему-то захотелось харкнуть ему в рожу – такой она была мерзкой. – Ричард, я тут планирую себе мотоцикл купить. Может, посоветуешь, какой лучше?

– Дилер посоветует, – я повернул ключ в замке, «Джарга» тихо заурчала. – Хули ты ко мне вяжешься, Фергюсcон? Иди к Ларсену.

– Фу, – Спайк скривился и стал еще противнее. – Разве что за отсосом.

– Да? – я прищурился, глядя в его бегающие глазки. – Понравилось?

Фергюссон коротко хохотнул и кивнул. Но я в этот момент выжал газ, и «Джарга» прыгнула вперед, обдав Спайка волной жидкой грязи из-под колес.

Сегодня за мной таскался не Конрад, а Майкл – второй охранник, помоложе и не такой решительный. Он перехватил меня у входа в «БиБи».

– Мистер Лернер, Тэд велел вам ехать домой, учитель ждет.

– Нахуй, – ответил я, вырывая руку из его пальцев. – Сегодня у меня выходной, ясно? Так Тэду и передай. У меня от этих гребаных занятий голова уже пухнет.

– Мистер Лернер…

Но я не стал его слушать. Отодвинул с дороги и взялся за ручку двери.

– Отвали, топтун.

В клубе было привычно шумно, весело и накурено. Я добрался до стойки, взял водку с энергетиком и принялся высматривать в танцующей толпе знакомых. Потом пошел на танцпол. Там подцепил какого-то лохматого парня, и мы сначала обжимались в зале, а затем пошли в туалет. Он отсасывал мне, а я смотрел на его растрепанную макушку и ни хрена не чувствовал. Вообще. То есть встать-то у меня встал, но до оргазма было – как до луны пешком, только яйца разболелись. Я потерпел минут пять, а потом оттолкнул парня, застегнул ширинку и вернулся в зал за выпивкой…

Ночью мне опять снился Дэн, и я снова проснулся в мокрых трусах. Это была какая-то невыносимая, неправильная херня. Я не должен был о нем думать – но думал все время. Я мог развлекаться в свое удовольствие – но развлекаться не получалось. Я никак не мог взять в толк, что было в Дэне такого особенного, чем он меня зацепил? Тощей задницей? Неумелыми минетами? Тем, что в постели оказывался нетерпеливым и торопливым, словно боялся не успеть кончить? Или причиной стало то, как решительно и бесповоротно он отказался иметь со мной дело?

Мне просто необходимо было хоть с кем-нибудь об этом поговорить. Но у меня не имелось друзей, с которыми я мог позволить себе быть откровенным. Курт и Майкл меня бы не поняли, Вик вообще бы назвал сумасшедшим и посоветовал без промедления потрахаться.