Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 67 страниц)

Я понятия не имел, надолго ли нас с Диком хватит. То есть надолго ли мы снова вместе. И пусть в данный момент мне вполне хватало того, что Дик рядом, я бы не стал ручаться за завтра. Никто не отменял социальной разницы между нами, никто не мог сказать, не найдут ли завтра родители ему новую невесту, чтобы поправить пошатнувшееся положение семьи, никто еще не забрал Морта из нашей школы, и никто не собирался отказываться от принятия закона в Парламенте. И это – только внешние факторы. А ведь были еще наши эмоции и поступки, которые тоже могли все разрушить.

Стараясь избавиться от неприятных предчувствий, я бросил взгляд на часы, которые показывали что-то около семи, развернулся к Дику и поцеловал его в теплые губы. В конце концов, сейчас только это имело значение.

Его веки дрогнули, и он потянул меня к себе, не открывая глаз, но я с сожалением сказал:

– Дик, пора по домам.

– А может, плюнем и переночуем здесь? – хрипло спросил он.

– И наутро в школу опять без учебников? Нас сожрут прямо с порога.

– Меня и так сожрут. Я на исповедь не явился.

Я прижался к нему крепче, погладил по спине, хотя знал, чем заканчиваются для меня прикосновения к его обалденному шраму.

– У тебя же теперь блат в экзекуторской?

– Тогда тем более давай останемся…

Он бормотал почти неразборчиво – наверное, здорово хотел спать. Мне стало стыдно, и я решил его не мучить. Поцеловал еще раз в переносицу и стал потихоньку выбираться из кровати.

– Куда? – Дик тут же открыл глаза.

– Спи, – предложил я, – тут автобус неподалеку ходит. Сейчас еще рано, доберусь сам.

– Хрен тебе, доберется он! – Дик сел на постели. – Добрался уже один раз, – он душераздирающе зевнул. – Сейчас я только проснусь окончательно…

Он выглядел настолько умильно, что хотя следовало бы возмутиться и отвоевать право на самостоятельные передвижения – в конце концов, мне было не десять лет, – я вместо этого не удержался и потянулся за поцелуем.

В общем, окончательно встали мы намного позже, чем собирались.

В результате домой я попал где-то около девяти. Думал, не избежать мне головомойки и разговора с Сильвером, но оказалось, что матери дурно и тому совсем не до разговоров. Примерно с час мы толклись с ним по дому, пытаясь облегчить страдания беременной женщины, а когда она задремала, тоже разбрелись по комнатам. Сильвестр очевидно устал, да и не до нравоучений ему сейчас было. А я, само собой, не стал настаивать. Закрыл за собой дверь и даже умудрился что-то поучить. Хотя и без должного усердия, надо признаться.

110.

Я валялся в джакузи в абсолютно эйфорическом состоянии, когда зазвонил телефон. Стряхнув с руки пену, я приподнялся, дотянулся до трубки и в полной уверенности, что это Дэн, буквально промурлыкал в микрофон:

– Да-а-а, я слушаю.

– Ричард? – растерянный девичий голос на другом конце провода тут же меня отрезвил. – Это Зои. Ты занят?

– Нет, – сказал я уже нормальным тоном, стараясь не выдать свое разочарование. – Валяюсь тут…

Где именно я валяюсь, уточнять не стоило. Я нажал пяткой на кнопку, отключая форсунки, и сел, уцепившись другой рукой за бортик.

– Ричард, – Зои говорила все более неуверенно, и у меня зародились дурные предчувствия. – Что у тебя с Арчером?

– С Дэном? – от заданного в лоб вопроса я слегка растерялся. – А почему тебя это интересует?

Вот тут она мне все и выложила про собрание, с которого меня выставила Смитфул. И про заявление Дэна Вернеру, которое наша ненормальная кураторша зачитала всему классу – тоже. И про реплики Спайка и Кида по этому поводу. И про то, что произошло в классе после ухода Смитфул. Я слушал и сжимал трубку, представляя себе вместо нее жирное горло Морта или цыплячью шею классной. Потому что с Кидом или там со Спайком я мог разобраться сам, а вот до этих двоих мне было никак не дотянуться. Разве что киллера нанять.

– Так что у тебя с Арчером? – повторила вопрос Зои, и я сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле. – Ричард, скажи честно – он тебе нравится, да?

– Да, – выдохнул я в трубку. – Нравится. Он замечательный. Самый лучший.

Зои молчала несколько минут, и я уже успел испугаться своей глупой откровенности. Точнее – ее последствий для Дэна. Он находился в таком положении, когда любое неосторожное движение с моей или его стороны грозило непредсказуемой ситуацией. Я понятия не имел, продолжает ли Вернер раскручивать то дело с найденной травкой. Я знать не знал, что еще придумал Морт, чтобы нагадить тем или иным способом. Признаваться в своих чувствах к Дэну дочери завуча, когда обстановка настолько неопределенная, было самым настоящим идиотизмом. Особенно после всего, что между нами произошло.

– Я почему-то так и думала, – наконец задумчиво сказала Зои. – Не зря он тебя все время пытается защитить.

– Он – меня? – поразился я. – Защитить?

– Ну да, – Зои негромко рассмеялась, и у меня отлегло от сердца. – А ты и не знаешь? Первый раз он со Смитфул поругался, когда тебя задержали. И в эту пятницу снова.

– Дурак, – пробормотал я, чувствуя, как от слов Зои в груди разливается тепло. – Вот нахрена подставляется? Морт же с него с живого теперь не слезет.

– Мистер Морт? – удивилась она. – Да, он обязан следить, чтобы в школе все было тихо.

– Фигня, – перебил я ее. – Он просто запал на Дэна. Он трахнуть его хочет, понимаешь? За это и гнобит.

Зои ахнула.

– Дик, что ты говоришь?

– Я знаю, что говорю, – жестко ответил я. – Не спрашивай только, откуда. И не вздумай никому ляпнуть.

– Почему? – растерянно спросила Зои.– Это же… Ну, ведь скоро примут закон.

Тут я вспомнил, что наша линия наверняка по-прежнему на прослушке. И не стоит на эту тему болтать вот так, зная про посторонние уши. К тому же у меня не было никаких доказательств.

– Не приняли же пока, – возразил я. – И не факт, что примут. В конце-то концов, кому какое дело до чужих постелей? Просто никому ничего не говори, я тебя прошу.

– Хорошо, – помолчав, ответила Зои. – И спасибо, что не стал врать.

После разговора кайфовать в джакузи резко расхотелось. Я наскоро сполоснулся, завернулся в полотенце и залез в постель. Нужно было бы заняться уроками – я опять все основательно запустил, а в понедельник у нас в расписании стояли и математика, и химия. Но при одной мысли о формулах вспоминались Морт и Смитфул, и вместо учебы в голову лезли разнообразные планы по сведению счетов с этой гнусной парочкой. Жаль, что все планы были из разряда фантастических.

В конце концов я решил, что мне по-любому здорово влетит за пропуск службы в субботу, поэтому можно не заморачиваться с занятиями – дважды на порку не отправят. Единственное, что действительно стоило сделать – вломить до уроков Киду или Спайку, чтобы даже смотреть в сторону Дэна боялись. А для этого следовало приехать в школу пораньше и перехватить их перед воротами.

Злить мать Дэна мне не хотелось. Тем более она, по его словам, ждала ребенка. Поэтому утром я ему позвонил.

– Через двадцать минут я тебя жду на остановке автобуса в Сан-Патч. Не опаздывай, хорошо?

– А что так рано? – у Дэна был восхитительно сонный голос, я даже заулыбался.

– Дело есть до уроков. Не опаздывай, слышишь?

Он и не опоздал. Почти. Всего на пять минут. Я притянул его к себе за воротник куртки, поцеловал в холодные губы и вручил шлем.

– Надевай. Я хочу кое с кем побеседовать до уроков.

Он что-то пробормотал про Мари, но я забрал у Дэна сумку, сунул под сиденье.

– Доедет твоя Мари без тебя, не потеряется.

Успели мы вовремя. Кид как раз припарковал машину у школы и направлялся к воротам, поигрывая ключами. Я обогнал его и резко затормозил, поставив «Джаргу» поперек дорожки.

– Дик? – Дэн, похоже, что-то заподозрил, а у Ларсена морда так просто вытянулась. Он уронил ключи и попятился.

– Сиди тут, – велел я.

Слез с байка, стянул шлем и повесил его на руль. Сунул руки в карманы куртки и пошел на Кида, по дороге поддав ногой оброненную им связку так, что она улетела в кусты.

Понятно, что Ларсен испытывать судьбу не стал – развернулся и бросился бежать куда-то за угол школы. Я посмотрел ему вслед, сплюнул и вернулся к встревоженному Дэну.

– Ссыкун, блядь. Ничего, успеет еще свое получить.

– Дик, ты что затеял? – Дэн уже тоже снял шлем и стоял возле «Джарги», нервно дергая ремешок. – Ты опять собрался драться?

– Драться? С кем? – я хмыкнул. – Нет, просто хотел набить Ларсену морду, чтобы меньше выступал. Но он, как видишь, смотался.

– Вижу, – Дэн обреченно помотал головой. – А без битья морд никак?

– Никак, – резко ответил я. – Если этим ублюдкам не бить время от времени морды, они начинают наглеть и забывают, где их место.

Я взял его за плечи и чуть-чуть встряхнул, заставляя посмотреть мне в глаза.

– Послушай, Дэн. Я сильнее, и я умею драться – меня хорошо учили. Ни у одной твари в этой поганой школе не должна возникать даже мысль, будто в мою или в твою сторону можно безнаказанно плевать только потому, что нам нравятся парни. Если они не понимают этого своими мозгами, если им невозможно объяснить словами – значит, остаются кулаки. Поверь, это самое доходчивое объяснение. Неважно, есть у меня на счету деньги или нет, сидит мой отец под домашним арестом или выступает с парламентской трибуны. Пока я в состоянии свернуть на сторону пару-тройку слишком длинных носов – я стану их сворачивать. Не хотят уважать мой – наш! – выбор, значит, будут бояться. До поросячьего визга, как Ларсен.

– Упс, – увидев нас, Гюнтер расплылся в улыбке на все тридцать два зуба. – Почему я не удивлен?

Я ухмыльнулся ему в ответ.

– Сколько полагается за прогул службы? А то вдруг мне Морт навесит больше, чем я заслужил?

– Ты тоже? – нахмурившись, спросил Гюнтер у Дэна.

Тот замотал головой:

– Нет, я был.

– Уже хорошо, – Гюнтер вздохнул и повернулся ко мне. – Кто тебе мешал прийти, посветиться и потом по-тихому исчезнуть?

– Никто, – я пожал плечами. – Но понимаешь, меня вся эта херня дико бесит. Стоит за кафедрой какой-нибудь откормленный боров, с утра вещает о благолепии и скромности, а вечером заказывает шлюх на квартиру или снимает парней у автовокзала.

– Не все же такие, – укоризненно сказал Дэн, но я махнул рукой.

– Практически все, за редким исключением. Столичные точно. Пока Вернер у нас дома бывал, я много чего наслушался. Отец считал, что мне полезно знать такие вещи.

– Он тоже никогда на службы не ходил? – Гюнтер удивленно приподнял брови.

– Ходил, – я усмехнулся. – Во всяком случае, когда приезжал в Сан-Корико из Мессалины. Сам подумай – он же член Парламента и председатель партии. В первых рядах выстаивал все воскресные службы в нашем приходе. А уж сколько на храмы жертвовал… Особенно после какой-нибудь крупной сделки.

Гюнтер покачал головой.

– Ладно, топайте на занятия. Вон, уже автобус школьный приехал. И постарайтесь ни во что не вляпаться.

Не вляпаться не получилось. Когда мистер Драм вошел в класс, то первым делом выдернул меня к доске. С сумкой.

– Мистер Лернер, вам запрещено появляться на уроках без письменного разрешения директора. Вы его получили?

Черт, а я ведь совсем забыл про условие Смитфул.

– Нет, – я посмотрел на напряженно выпрямившегося за партой Дэна. – Не получил.

– Очень жаль, – мистер Драм развел руками. – В таком случае я вынужден удалить вас из класса.

Это было довольно хреново. У меня и так успеваемость была ниже среднего, а мы уже начинали готовиться к первым экзаменам. Не то чтобы я боялся отчисления, но если меня и правда выгонят, Дэн останется тут один на один со всей сворой.

Мне ничего не оставалось, как выйти из класса и потащиться к кабинету Морта. Который оказался заперт. Даже секретарша отсутствовала. Я бросил сумку на пол и сел рядом, обхватив колени. У меня даже версий не имелось, чего мне будет стоить это проклятое разрешение.

Секретарша появилась минут за десять до конца первого урока. К ее приходу я успел покурить в туалете, отлить и полистать учебник химии в надежде хоть что-нибудь запомнить. В приемную она меня не позвала, но я и без приглашения вошел, сел на стул и уставился в окно, пытаясь придумать, как мне вести себя с Мортом.

Директор вплыл неторопливо. Не взглянув на меня, пожелал доброго утра секретарше и закрыл за собой дверь. Я выждал пару минут, встал и открыл створку, не озаботившись постучать.

– Выйдите вон, Лернер, – Морт даже головы от своих бумаг не поднял. – Я занят.

– Перемена короткая, – ответил я и подошел к столу. – Мне нужно разрешение на посещение уроков.

Морт отодвинул папки, откинулся на спинку кресла и соизволил на меня посмотреть. Вид у него был чрезвычайно довольный.

– Почему вы решили, что я вам его выдам? Вы игнорируете школьные правила, систематически нарушаете дисциплину, позволяете себе не готовиться к урокам и дерзить педагогам. Не желаете учиться – не учитесь. Отправляйтесь домой и готовьтесь к экзаменам самостоятельно. Сдадите – будете допущены ко второму семестру. Нет – я вас отчислю.

– Мне нужно разрешение, – упрямо повторил я. – Меня не допустят к экзаменам без аттестационных контрольных.

– Вы все равно их не напишете даже на «терпимо», – Морт откровенно ухмылялся. – Зачем же мучиться? Развлекайтесь в клубах, Лернер, пока у вас еще есть такая возможность.

– Хорошо, – сказал я и уперся кулаками в его огромный стол. – Что ты хочешь за это гребаное разрешение? Ну? Что?

Ухмылка сползла с лица Морта, и он выпрямился в кресле. Отрывисто потребовал:

– Сумку!

Я швырнул ему на стол сумку. Морт расстегнул молнию, вытряс на ковер учебники, тетради и вообще все содержимое. Затем прощупал подкладку и кинул сумку на пол.

– Карманы выворачивай.

Я вывернул карманы куртки, уже догадываясь, что он ищет.

– Нет у меня диктофонов.

– Хорошо, – Морт встал, подошел к двери, щелкнул замком. Затем скинул пиджак и, небрежно бросив его на диван у окна, принялся расстегивать ремень брюк. – Снимай штаны и ложись животом на стол.

Где-то вдалеке задребезжал звонок, и я несколько долгих секунд надеялся, что Морт вспомнит про урок. Но у него, кажется, на мое несчастье, было «окно».

– Пошел на хуй, – сказал я и выпрямился. – Я же тебя посажу, извращенец гребаный. За домогательства. Отца со дня на день выпустят, и полетишь ты со своего директорского места в помойку.

Морт сыто рассмеялся.

– Лернер, Лернер. С твоей глупостью может поспорить только твоя наглость. Никакого разрешения ты не получишь. Я велю охране не пускать тебя на территорию школы и отчислю после первого же предварительного зачета. А заодно твоего драгоценного Арчера, который обязательно провалится на экзаменах. Или не отчислю – и он останется доучиваться без твоего покровительства. Соображаешь, чем это ему грозит?

– Плевать, – ответил я как можно равнодушнее. – Мне нет никакого дела до Арчера и его проблем.

– Проверим? – Морт снова рассмеялся, но уже с заметной издевкой. – Лернер, переиграть не получится, учти. Это контрольные по закону разрешено переписывать, если ученик хочет получить более высокий результат. А в жизни все пишется набело.

Он уже вытащил ремень из шлевок и теперь стоял, медленно наматывая его на кулак. Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы, кинул куртку на стоявший неподалеку стул, расстегнул брюки и спустил их до колен. А затем повернулся и лег животом на холодный стол. Пообещав себе, что это ни за что не сойдет Морту с рук.

– Какой послушный мальчик, – в голосе директора слышалось неприкрытое торжество, и я изо всех сил вцепился пальцами в столешницу.

Он сдернул с меня трусы, больно царапнув ногтями по коже, и я непроизвольно сжался, задержав дыхание. А потом щелкнул ремень, и на мои ягодицы обрушился хлесткий удар. Я вцепился зубами в рукав джемпера, стараясь не дергаться. Морт бил медленно, с оттяжкой, хрипло дыша; в стеклянной дверце шкафа я видел, как он дрочит себе левой рукой после каждого удара. Розгами было больнее, но вот так – гораздо унизительнее.

Не знаю, сколько это продолжалось. Зад горел огнем, и я только глухо стонал, когда жесткая кожа ремня врезалась в ягодицы. Морт что-то бормотал, я не мог разобрать слов, да и не вслушивался особо, надеясь, что очередной удар станет последним. Потом на меня плеснуло теплой жидкостью, она потекла по бедрам, и меня чуть не вырвало на директорские бумаги.

– Отлично, – голос директора звучал тихо, как сквозь вату. – Очень хорошо. Можешь одеваться.

А мне даже вытереть нечем было эту его мерзкую слизь. Я медленно поднялся, лицо у меня горело так, словно по нему тоже били. Я выпутался из брюк окончательно, стянул трусы, обтер сперму и швырнул их на стол директору.

Ничего, обойдусь сегодня без белья. И на физкультуру не пойду, ну ее нахуй.

– Разрешение, – голос звучал хрипло.

Морт небрежно махнул рукой.

– На перемене я сообщу учителям, что ты допущен. Можешь идти.

В туалете меня все-таки вырвало. Я постоял пару минут над унитазом, спустил воду, затем добрался до раковины и вымыл лицо. Достал сигареты трясущимися руками, примостился боком на подоконник и закурил. В голове было пусто, как в бочке. И чувствовал я себя так, словно искупался в выгребной яме.

Дэн прибежал через минуту после звонка, помятый и взъерошенный. Я даже не удивился, что он меня нашел – именно тут мы с ним обычно прятались на переменах в кабинки.

– Ты куда пропал? Что случилось?

Я обнял его за пояс, притянул к себе и уткнулся лицом в шею.

– Потом. Не сейчас.

Он замер, осторожно положил мне руки на плечи, потом несмело погладил по затылку и шее теплой ладонью. Хлопнула дверь – кто-то вошел, – но мы даже не дернулись. Плевать я хотел на всех, и Дэн, похоже, тоже. В конце-то концов и так все все уже знали, Морт и Смитфул позаботились.

– Ничего себе, – сказал кто-то совсем рядом, и я поднял голову.

Это был тот парень из нашего класса, Рысь. Он и его приятель-очкарик. Они разглядывали нас с любопытством, но и только. Я выпрямился и слез с подоконника, все так же держа Дэна за пояс. Он слегка повернулся и спокойно посмотрел на наших одноклассников.

– А дальше что? – спросил очкарик, кажется, его звали Морисом. – Тебя-то, Лернер, не тронут…

– И его не тронут, – ответил я и сильнее прижал к себе Дэна. – А кто тронет – руки пообрываю, нахуй. И скажу, что так и было.

– Крутой, – Рысь насмешливо покивал. – Лернер, а ты дальше чем на пару часов вперед думать умеешь? Тебя-то по-любому отмажут, с вашими капиталами. А кто будет Арчера отмазывать? Тем более он собственноручное признание написал сдуру. И если вы еще вот так в школе будете светиться – вас обоих точно рано или поздно возьмут за яйца.

– Ничего, – вместо меня ответил Дэн и тоже обнял меня за пояс. – Мы разберемся как-нибудь, не волнуйся.

– Да мне оно нужно, за вас волноваться? – Рысь пожал плечами. – Только учтите – чем больше вы тут демонстрируете свою смелость и пренебрежение ко всем остальным, тем больше там, – он ткнул пальцем за свою спину, – копится компромата и доказательств. И Морту с нашей истеричкой не составит никакого труда выставить вас обоих из школы даже не за успеваемость, а просто за аморалку. Арчер, у тебя когда день рождения?

– Пятого декабря, – Дэн посмотрел на меня. – И какая разница?

– А у тебя, Лернер? – Рысь прищурился.

– Десятого. Ну и что?

– Да ничего, – Рысь усмехнулся. – Просто у нас аттестационные контрольные на носу. И первыми идут как раз математика, физика и химия.

– Расписание вывесили утром, – поддержал его Морис. – Морт вас обоих на экзаменах завалит – и привет. Прощай, альма-матер, здравствуй, армия. И тебя, Арчер, это касается в первую очередь.

– На «терпимо» я напишу, – Дэн упрямо вскинул голову.

– Даже если напишешь – это ничего не меняет, – Рысь опять пожал плечами. – Он тебя тогда на устном экзамене срежет. Элементарно дополнительными вопросами.

– Ну хорошо, – я не выдержал. – И что ты предлагаешь-то? Всю эту херню мы и без тебя понимаем. Идти к директору в ногах валяться, что ли?

– Хотя бы и валяться, – Морис был абсолютно серьезен. – Наступи на горло своей самоуверенности хоть раз. Он, конечно, сволочь. Но поиздевается и простит. Ему, между прочим, по поводу успеваемости в центральном отделе образования отчитываться нужно, и лишние «неуды» ни к чему.

Мы с Дэном переглянулись. Для наших одноклассников все упиралось в самодурство директора. И только мы с Дэном знали, что все намного серьезнее, чем кажется со стороны.

Морт явился на урок в прекрасном расположении духа. Влетел в класс как на крыльях и сходу вызвал меня к доске. Кто бы сомневался, блядь.

– Итак, Лернер, я надеюсь, что вы посвятили выходные занятиям, раз уж позволили себе пропустить исповедь, – Морт написал на доске уравнение и развернулся ко мне. – Поэтому вы, разумеется, без малейшего труда найдете мне область определения этой функции.

– А если не найду? – мрачно поинтересовался я.

Морт развел руками.

– Получите соответствующую оценку. Пока что в журнале у вас «терпимо» перевешивает «неудовлетворительно», но разница очень невелика. Так что только от вас зависит итог. У вас ровно пять минут… Мистер Тротт, прошу вас. Расскажите классу о точках экстремума функций.

Я вздохнул и развернулся к доске с уравнением, попытавшись вспомнить объяснения мисс Ланкастер. Что-то она там такое говорила про невозможность деления на ноль и решение дробных функций…

Ровно через пять минут мне на плечо легла рука, отодвигая от доски.

– Ну-с, что вы тут нарешали, Лернер?

Я дернулся, высвобождаясь из хватки толстых пальцев.

– Дискриминант отрицательный, действительных корней нет. Значит, функция определена на всей числовой оси.

Морт сунул руки в карманы и ухмыльнулся.

– Неправильно, Лернер. Вы, как всегда, отнеслись небрежно и пропустили квадрат в решении уравнения. Эта функция имеет корни минус один и два. Стыдно столь откровенно демонстрировать неумение решить простейший пример. Садитесь.

Я скрипнул зубами, швырнул мел в коробку и пошел на свое место. Ошибка была действительно глупая, и в другое время мне было бы насрать на этот чертов икс в квадрате. Но не сейчас.

111.

Вообще, это было удивительно. Всю неделю Морт делал вид, будто меня не существует. Зато практически на каждом уроке у доски приходилось топтаться Дику. Он злился, нервничал, но, насколько я понимал, дома усердно налегал на занятия математикой. Мне даже порой неловко становилось, поскольку выходило, что Дик отдувался за нас обоих.

Смитфул, правда, была менее щепетильна, и на обеих химиях я схлопотал красивые «неудовлетворительно» в придачу к долгим, со вкусом, нотациям при всем классе о моем сомнительном моральном облике. Дик заработал только одно – во второй раз Смитфул со скрипом вывела ему «терпимо».

У остальных учителей особо пристального внимания к нашим персонам я не заметил, и по прочим предметам наши оценки за неделю не сильно изменились. Хотя мистер Бонна и миссис Блич откровенно кривились, принимая мои письменные работы, всем своим видом давая понять, насколько я им противен. Тем не менее «терпимо» за контрольные я получил. Как и Дик. Хотя, по чести говоря, его работы были на порядок лучше моих, особенно по физике. И, мне так кажется, в другое время мистер Бонна не постеснялся бы поставить Лернеру балл и повыше. Но Дик сказал: «Забей, Дэн. Это несущественно».

Если Морт рассчитывал на давление внутри класса, то тоже просчитался. Спайк так за всю неделю и не появился на занятиях – насколько я понимаю, стыдился разбитого лица. Кид же шарахался от Дика, как от чумного. Ну а его подпевалы без лидера как-то не решались вступить в бой. Может, одного бы меня они и попытались где-нибудь прижать, да только я один не ходил. Не то чтобы специально, а просто если мы не были с Диком, то рядом со мной обязательно ошивалась Мари. Уж не могу сказать точно – не то она продолжала выполнять добровольно взятые на себя обязанности моего телохранителя, не то просто скучала из-за того, что я стал уделять ей меньше внимания, – но только каждую свободную от Дика минуту в школе я проводил с ней.

С Марком я их, кстати, действительно познакомил. Причем он окликнул меня сам на одной из перемен. Мы с Мари остановились, он подошел и протянул мне лист:

– Вот, держи.

– Что это? – поинтересовался я, принимая бумагу.

– Выставку Келли в холле вчера разбирали. Я попросил у нее – для тебя, – пояснил Марк.

Это оказался тот самый рисунок, где я сидел на стадионе с книжкой. Я не очень представлял, что мне с ним делать. Если портрет Дика был мне дорог, то собственную физиономию я всегда мог рассмотреть в зеркале.

Зато это был прекрасный повод. И убирая рисунок в сумку, я сказал:

– Спасибо, Марк. Вот, кстати, о благодарностях. Это Мари, моя подруга, для которой ты делал тот кулон с драконом. Она очень хотела лично выразить тебе признательность. Знакомьтесь.

И тактично ретировался, несколько злорадно подхихикивая про себя. Почему-то вспомнилось, как Марк предлагал опробовать связывание и подчинение. Что ж, похоже, я только что открыл ему путь в этот захватывающий мир.

Разъяренная Мари догнала меня через несколько минут.

– Дэн Арчер! – сходу набросилась она на меня. – Как ты мог?!

– Как я мог что? – не понял я.

– Как ты мог оставить меня с ним наедине?!

Глаза ее пылали. Щеки тоже.

– Э-э… – озадачился я. – А что? Марк вроде бы не кусается. На дворе белый день, люди вокруг… и вообще мы в школе, а не в какой-нибудь темной подворотне… – и тут до меня дошло. – Он что, тебя обидел? Сказал что-то плохое?

– Нет! Но это было ужасно! Мы стояли, пялились друг на друга и молчали, как два дурака!

– Молчали? – поразился я. – И ты, и Марк? Это вам как-то совсем не свойственно.

– Ты, главное, зачем свалил? – прошипела Мари.

Я присмотрелся к ней внимательнее, наконец-то заметил, насколько она не в своей тарелке, и присвистнул:

– Так вон оно что! А дело-то серьезнее, чем я думал… Он тебе по правде нравится, да?

– Заткнись! – немедленно ощетинилась она.

– Уже заткнулся… В отличие от некоторых, которые без конца суют свой нос в мои отношения с Лернером.

– И что, я была неправа? Вы же друг от друга с трудом отцепляетесь. Даже на отработки вместе ходите.

– Дело не в том, кто был прав, а кто не очень. А в том, что тебе непременно надо было разложить все по полочкам про меня. А как только дело коснулось тебя: заткнись, Дэн, и не лезь, сама разберусь.

– Потому что я сама разберусь! – набычилась она.

– Ладно, – я пожал плечами и развернулся, собираясь уйти.

Но Мари немедленно ухватила меня за рукав. Я остановился. Она кусала губу и смотрела в сторону.

– Прости, Дэн. Пожалуйста. И – да, Марк мне нравится. Но что делать, я не знаю.

– Ничего особенного, – улыбнулся я, беря ее руку в свои. – Для начала мы с тобой закажем у него еще какую-нибудь штучку… Вот ты бы для себя что хотела? Какой кулон? Или, может быть, браслет?..

Про отработки – это была чистая правда.

За неделю нам в общей сложности назначали их трижды: один раз мне и два раза Дику. Мне – только Смитфул, а Дика по разу облагодетельствовали оба: и она, и директор.

Причем первый раз – сразу в понедельник, за «неуд» по математике. И как водится, Морт не преминул дать одно из самых неприятных поручений – вымыть душевые. Последней у нас стояла физкультура, Дик даже переодеваться на нее не стал, как-то договорившись с мистером Фийкером. Сходив за ведром и шваброй, он просто дождался, пока все закончат мыться.

Ну а я дождался его. Внутри, естественно, поскольку администрация школы еще не дошла до извращенной идеи ставить камеры в душевых и туалетах.

Не учел я только одного: обеспокоенная моим отсутствием Мари, не обременяя себя соображениями о приличиях, вломилась в мужскую раздевалку, а следом и в душевую, решив, наверное, что меня там если не убили, то точно наваляли так, что я не в состоянии даже наружу выползти. Само собой, попала она к нам в самый неуборочный момент – как-то так вышло, что мы немного подзабыли об отработке.

– Чокнутые! – с порога выпалила она, и мы с Диком отлепились друг от друга. – А если бы это вошла не я?..

Вот так она узнала про нас с Диком.

Впрочем, мы действительно теперь не особенно скрывались.

То есть, разумеется, поцелуями в коридорах не увлекались и не обжимались по углам на переменах, но делать вид, будто незнакомы, точно не собирались. И ходили по коридорам рядом, игнорируя шепотки за спиной. А еще, столкнувшись руками, и не думали испуганно их отдергивать. Напротив – сжать пальцы в знак поддержки, положить ладонь на плечо, подтолкнуть коленом, быстро улыбнуться друг другу – незамысловатый безмолвный язык, демонстрировавший всем нашу взаимную симпатию.

И я теперь все чаще думал: как же я столько времени жил без этого? Как можно было находиться в одном классе, рядом, но совершенно отдельно? Ведь это же невозможно – близко увидеть зелено-карие глаза и не забыть, что именно хотел сказать, слушая только, как восторженно колотится сердце…

Не знаю, меня периодически как накрывало что-то. Я даже начал подозревать: может быть, в прошлый раз я вовсе не был влюблен в Дика? Может, я влюбился только сейчас? Потому что тогда у меня время от времени получалось рассуждать трезво. И смотреть на него отстраненно. Сейчас – нет. Кажется, отказали все тормоза – меня несло на волне одних ощущений и чувств, и я старался не представлять, куда в результате вынесет.

Сильвер таки побеседовал со мной – нашел время после работы. Правда, вернулся он ближе к ночи, да и вообще звать Дика в дом, чтобы мать немедленно начала визжать, я бы не стал, поэтому поговорили мы вдвоем, а не втроем. Но разговор с отчимом абсолютно ничего не изменил в моем отношении к Дику. Да, мозгами я понимал, что он во многом прав. Собственно, я с самого начала, со дня нашей встречи с Лернером первого сентября знал, что ничем хорошим это для меня не обернется. Но в данный момент вся осторожность и предусмотрительность могли идти лесом. В конце концов, впереди мне тоже ничего хорошего не светило: или армия, или арест, если закон будет принят. Поэтому следовало наслаждаться тем, что я имел сейчас. Мог я позволить себе хотя бы короткое время побыть счастливым?!

Кто рассказал Дику о моем заявлении Вернеру, я не знал. Не то чтобы я надеялся, что он не выяснит, ведь Рысь упомянул о заявлении вслух, да и скрывать такое было бы нечестно. Дик должен был четко представлять, во что ввязывается. Но, откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы информация добралась до него попозже.

Но Лернер был не то же самое, что Донован. В связи с последними событиями и его собственным заявлением прессе ему самому уже пришлось всякого нахлебаться, и вряд ли бы его так просто оставили в покое. Не похоже, чтобы Дика сильно волновали будущее и карьера. По крайней мере, точно не настолько, как Марка. Однако все-таки мои письменные откровения явно что-то изменили.