Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 67 страниц)

Только внезапно взвыла полицейская сирена, Марк громко ахнул, кончая мне в рот, завизжали тормоза, и меня кинуло вперед. Я чувствительно долбанулся головой о руль, резко проглотил сперму и закашлялся, выпрямляясь.

– Стервятники, – выдохнул Марк, торопливо застегиваясь.

И почти тут же дверца распахнулась, мне в глаза ударил свет фонаря и кто-то властным тоном потребовал:

– Выходите из машины, руки на капот!

Отпустили нас только минут через сорок, не меньше. И лишь после того, как вытряхнули из Марка приличную часть наличных. Сначала – за превышение скорости, потом – за создание аварийной обстановки на дороге. Поскольку, оказывается, при резком торможении нас занесло и мы встали практически поперек шоссе. Хорошо, рядом не случилось машин и ни мы ни в кого не впилились, ни в нас никто не влетел. Правда, до ограждения осталось меньше фута, так что мы вполне могли его проломить и вылететь на обочину.

Марк оправдывался тем, что испугался, когда позади прозвучала полицейская сирена, и непроизвольно на полном ходу вдавил тормоз. Инспекторы из СТИРВ справедливо вопрошали, почему он не пугался, когда вжимал в пол педаль скорости и пролетал мимо патрульной машины? Марк молчал, поскольку, по-моему, никакой патрульной машины напрочь не заметил – не до того ему было.

Но в результате, когда от нас отстали и мы наконец-то смогли поехать дальше, первое, что сказал мне Марк:

– А все-таки классно было, Дэн, а?

– Что именно? То, что остались живы и не покалечились? Да, это нам очень повезло.

– Да нет, минет в машине – классно. Я прямо улетел.

– Ага, заметно, – кивнул я. – И влетел на полсотни марок. Не дороговато ли для минета?

– Нормально, – махнул он рукой. – Зато повеселились. Надо будет еще как-нибудь попробовать.

Я покосился на его довольную физиономию и решил, что, пожалуй, в следующий раз он будет «пробовать» с кем-то другим. Хватит с меня экстремального секса, за который к тому же платят не мне, а дорожным полицейским. Да и в следующий раз может так не повезти, и мы точно попадем в аварию.

Марк остановился неподалеку от моего дома, и несколько минут в темной машине мы целовались на прощание. Я даже размяк и снова начал думать, что ничего страшного не случилось, а склонный к экспериментам партнер – это забавно и интересно.

– Значит, завтра не встречаемся? – с сожалением уточнил Марк.

– Наверное, нет. А то дома вообще забудут, как я выгляжу… Может быть, вечером в субботу?

– Давай, – он обрадовался. – Куда за тобой заехать?

– Здесь, в Сан-Патч, есть забегаловка… – я объяснил ему, где работаю.

– Ага…. А завтра на перемене мы с тобой не можем… ну… хоть чуть-чуть?

– Не стоит, Марк, – я немедленно вспомнил, как у нас это «чуть-чуть» происходило с Диком. И про глазастую Мари вспомнил тоже. Но главное было в другом. – Мне бы не хотелось, чтобы Лернер имел повод к тебе цепляться.

– А-а, да. Я чуть не забыл про твоего ревнивого бывшего. Пожалуй, ты прав. Лучше не злить гусей.

Я кивнул и выбрался из машины.

– Пока, Марк. Счастливо.

– Удачи.

– О господи, Дэн, – сказал Сильвер, вышедший на звук открываемой двери. – Ты где пропадаешь второй день подряд? Мне на работу пора, а я весь извелся.

– Извини, пожалуйста. Проводил время с другом из школы.

– Опять с Лернером? – завизжала из глубины дома мать.

– Нет, – зло ответил я. – В моей школе учится не один Лернер.

Что они все – сговорились? Свет клином на Лернере сошелся.

– Ладно, но в следующий раз хотя бы звони. А то тебя до самой ночи нет – куда делся? Я, конечно, понимаю, что ты взрослый, и все-таки сообщай, хорошо? – Сильвестр положил руку мне на плечо.

– Извини, – еще раз сказал я, стараясь дышать в сторону. – Я не подумал, что ты будешь волноваться. Не привык, чтобы за меня кто-то переживал дома.

Сильвер нахмурился, но читать лекции ему было некогда, и он, сообщив, что на плите для меня остался ужин, отправился собираться на работу. Кажется, запаха перегара Сильвер не заметил. Или не стал заострять на этом внимание.

Едва он ушел, на кухню, где я доедал рагу, вплыла мать.

– Скажи спасибо, я не сказала Сильвестру, что ты вообще дома не ночевал. Он решил, что ты вернулся вчера поздно, а ушел рано.

– Спасибо, – буркнул я, не глядя на нее.

– Я просто надеюсь, что однажды ты совсем не придешь, – откровенно призналась она. – В этом доме не так уж много места. И для четверых его точно не хватит, – она погладила свой пока еще плоский живот.

– Дождись, когда я закончу школу, – ответил я. – И как только мне удастся устроиться на работу – поверь, ноги моей поблизости от тебя не будет. Уже недолго осталось.

– Только этой надеждой и живу, – ядовито сообщила она мне и удалилась.

У меня немедленно пропал аппетит. Я помыл тарелку, налил чай и отправился с ним в свою комнату. Поставив чашку на стол, повалился на раздолбанный диван.

Вот за что она меня ненавидит? Что плохого я ей сделал, кроме того, что родился? Ну так я не просил же, чтобы меня рожали…

Еще печально-отвратительной ноткой вплеталась мысль: может, матери и не придется терпеть меня так долго – до конца учебного года, если директор задастся-таки целью выпроводить меня в армию…

Если бы стервятники не отобрали остатки водки, я бы с удовольствием ее допил сейчас, поскольку успел абсолютно протрезветь. А с алкоголем в крови неприятности переживались как-то легче.

Последним свою лепту в напрочь испорченное настроение внес позвонивший Мэйсон, который начал разоряться на тему, что я совсем его забыл. Оказалось, его уже второй день как ставят на ноги и заставляют двигаться в ходунках, у него все болит и ничего не получается, а меня нет, чтобы его поддержать и посочувствовать!

Я промолчал, проглотил, выслушал, посочувствовал, ощущая себя действительно неловко. Но когда меня в пятый раз начали упрекать в черствости, не выдержал – быстро распрощался и положил трубку.

Да, я снова эгоистически сосредоточился на своих заботах и нуждах, на своем новом любовнике, в конце концов. Но Мэя тоже, надо признаться, не слишком волновали мои дела. Он тоже был сейчас весь сосредоточен на себе – на том, сможет ли когда-либо ходить. Так что, по большому счету, мы были квиты.

Хотя, разумеется, я все равно поступил по-свински. Ведь перед Мэйсоном были только стены его палаты, а передо мной – целый мир…

102.

Курт позвонил утром – я едва-едва продрал глаза и, ежась, выбрался из-под одеяла.

– Дик! – он орал так, словно я был глухой. – Дик! Про гонку слышал?

– Не вопи, – буркнул я. – Слышал, разумеется.

– Приедешь? – Курт сбавил тон. – Извини, в клубе так грохотало сегодня, что я чуть не оглох. Только выполз оттуда. Точно приедешь?

– Точно, – я прижал трубку к уху плечом и потянулся в шкаф за чистым бельем. – Если ничего непредвиденного не случится.

Три летние гонки я пропустил из-за дурацкого лагеря. По словам моих парней, все три взял какой-то новый парень на «Бурре» – байке чуть повыше классом, чем моя «Джарга». Кто он такой – никто из наших не знал. Похоже, парень приезжал гоняться откуда-то из другого города, может быть, из Гоша или Деннира. Майкл прозвал его «Красным» за цвет байка и шлема, который парень не снимал, даже забирая свой приз у Кривого. Само собой, мне было интересно, объявится он сегодня или нет. Победить я, конечно, хотел, но особых иллюзий у меня не имелось. В римонской ночной гонке участвовали байкеры поопытнее меня, и класс машины решал далеко не все.

Все четыре урока я отсидел тише воды и ниже травы, опасаясь нарваться. Хотя единственной реальной угрозой был Морт. Но триместр заканчивался, вскоре планировались предварительные контрольные работы, и директору, на мое счастье, хватало других забот. Хотя я не сомневался, что в покое он меня не оставит.

Немного обнадеживало, что газеты резко перестали публиковать «обвинительные и разоблачительные» статьи в адрес многих фигурантов «заговора». Означать это могло только одно: следствие отсеивает действительно причастных к делу от случайно вляпавшихся. Впрочем, и причастных, судя по всему, было маловато для якобы готовящегося переворота. Всерьез продолжали трепать только принца Георга.

Сидя на географии, я припоминал участников заговора. Почти всех уже повыпускали: кого-то под залог, кого-то под домашний арест, а кого и просто безо всяких условий и ограничений, как, например, Говарда Мирона и барона Соля. Им даже принесли публичные извинения. Под арестом пока еще находились только принц и несколько его приближенных.

Я, честно говоря, не хотел вникать в эти подробности. Мне хватало, что с отца одно за другим снимаются обвинения, и я был практически абсолютно уверен, что он вернется к обычной жизни не позднее Нового года. Снова будет вещать с трибуны в Парламенте, облапошивать конкурентов и охмурять заказчиков. Может быть, еще и какой-нибудь крупный контракт отхватит от государства в качестве моральной компенсации за перенесенные «страдания».

Поглядывая время от времени на Дэна, я каждый раз видел, как он тихо улыбается каким-то своим мыслям. И от этих его улыбок внутри меня все сжималось. Я попробовал думать о гонке – в прошлый раз ведь это помогло, – но незаметно опять съехал мыслями на Арчера. Если бы мы все еще были вместе, я привез бы его на Второе шоссе, и Дэн вопил вместе с толпой, а я выжимал из «Джарги» все ее силы, лишь бы прийти к финишу первым. Чтобы доказать Дэну, что я лучший.

Потому что доказывать это себе и двум десяткам знакомых по клубу было скучно. А мнение остальных меня вообще не интересовало.

Смитфул влетела на классный час, сжимая в руке газету. Швырнула ее на стол, злобно оглядела класс, задержавшись на мне.

– Садитесь! – и тут же взвизгнула: – Лернер!

Пришлось снова вставать. Нет, я предполагал, конечно, что она ко мне прицепится – не мог Морт не воспользоваться полученной информацией. Но оказалось, на этот раз директор был ни при чем.

– Лернер, – Смитфул двумя пальцами, как грязную тряпку, подняла скомканную газету, – завтра явитесь на исповедь к отцу Боне. Не знаю, какую епитимью он на вас наложит, но вот эта мерзость должна быть выжжена в корне!

– Что за мерзость, мисс Смитфул? – льстиво поинтересовался Спайк и немедленно пояснил: – Мы же должны знать, чтобы не запачкаться.

Приглядевшись, я узнал номер «Актуальных новостей», сообразил, что мое интервью уже опубликовано, и хмыкнул.

– Я уже говорил, что неверующий. И никакому отцу Боне исповедоваться не собираюсь.

– Что? – она задохнулась от злости и еще с минуту глотала воздух, выпучив глаза, а потом завопила так, что затряслись стекла: – Сначала вы на всю страну заявляете, что вступаете в сексуальные контакты с мужчинами, а затем отказываетесь в этом раскаиваться?

Стало настолько тихо, что я услышал сонное жужжание мухи, пытавшейся перезимовать в классе. И в этой тишине звук сломавшегося в чьих-то пальцах карандаша прозвучал как выстрел.

– Во-первых, не на всю страну, а исключительно на Римон, – ответил я, чувствуя, как резко осип голос. – Во-вторых, меня привлекают не только мужчины, но и женщины. А в-третьих, секс считают преступлением только те, кого никто не трахает.

– Вон! – Смитфул затряслась, как в припадке, у нее даже губы побелели от злости. – А в понедельник извольте явиться на уроки только с разрешения мистера Морта! Я отстраняю вас от занятий.

– Не имеете права, – сказал я и сдернул с парты свою сумку. – Это муниципальная школа, а не частный колледж. И моя личная жизнь никого здесь не касается. Свои грехи замаливайте, а меня оставьте в покое.

На четырнадцатую милю я приехал к одиннадцати вечера. Большинство байкеров уже собралось, но многие пока толкались около «кассиров», оплачивая свое участие – символические пятьдесят марок. Я пообнимался со знакомыми, помахал тем, к кому не мог подойти из-за толпы, оставил Курта с Майклом возле «Джарги» и тоже пошел расплачиваться.

Боб, принимавший взносы, кивнул, увидев меня.

– И ты тут. Славно. Отлично сегодня погоняемся.

Я протянул ему деньги, и он быстро, на коленке, вписал мое имя в расчерченный лист.

– Я тебя ставлю в восьмой заезд. С правилами все как обычно.

Я кивнул и пошел назад, к байку, где возбужденно гомонили мои приятели.

– Охренеть, – Майкл кинул в рот мятный леденец. – Такого еще не было, Дик. Двести байкеров на старте, прикинь!

– Это ладно, – Курт взял меня за плечо и развернул в сторону трассы. – Ты туда глянь. Похоже, мы скоро будем гоняться официально, как большие.

К трассе с основного шоссе неспешно сворачивали несколько полицейских машин с выключенными мигалками и пара амбулансов. У нас редко бились – все же на трассу выходили не новички, – но я первый раз видел, чтобы дорога, пусть и практически не используемая, перекрывалась для ночных гонок полицией.

– Телевидения только не хватает, – ошалело сказал я. – Это что, Кривой реально с копами договорился? И с медиками?

– Ну! – довольный Курт хлопнул меня по плечу. – Выезд шоссе в конце трассы они тоже перекрыли. Чтобы какой-нибудь кретин случайно нам в лоб не въехал… Смотри – а вон и Красный.

Я обернулся.

Красный байк действительно бросался в глаза даже в толпе, как и его хозяин – высокий широкоплечий парень, затянутый в эластичный комбинезон, мало отличимый от комбинезонов профессиональных гонщиков. Многие из нас покупали такие для гонок, хотя стоили они прилично. Парень явно был не из бедных, во всяком случае, на темном рукаве отчетливо белела эмблема «Дженезис» – фирмы, обслуживающей мотогонки самого высокого класса. Да и шлем – ярко-красный, с черным «драконьим» гребнем амортизатора и глухим забралом – тоже был недешевый.

Парень стоял в стороне, ни с кем не общался и даже головой не вертел.

– Интересно, он в списке под псевдонимом или под реальным именем? – пробормотал Майкл.

– Под псевдонимом наверняка, – убежденно ответил Курт. – Я вообще думаю, он профессиональный гонщик. Ну или был профессионалом, но закончил гоняться. Иначе с чего такая секретность?

– Да с чего хочешь, – я повесил шлем на руль байка. – Может, он из ненаследных принцев. Вот и маскируется. Мало ли у кого какие заскоки.

И прежде, чем мои парни успели что-то сказать, я двинулся к Красному.

– Эй!

Он повернул ко мне голову, и в зеркальном пластике забрала отразился свет чьей-то фары.

– Ты откуда такой таинственный?

– Твое какое дело? – голос из-под шлема звучал глухо и искаженно.

– Да так, – я пожал плечами. – Говорят, в этой гонке, кроме денег, еще и живой приз есть. Если выиграешь – трахаться тоже будешь в шлеме? Для конспирации?

– Разберусь как-нибудь, – Красный отвернулся, разглядывая толпу байкеров. – Могу эту девку тебе подарить, если хорошо попросишь.

– Посмотрим еще, кто кому подарит, – я ухмыльнулся. – Ты здесь не один такой крутой.

Он снова повернулся ко мне, качнул головой.

– Смотреть нечего. Тебя с твоей тарантайкой точно сделаю.

Я фыркнул.

– В задний фонарь ты меня поцелуешь на финише.

– Размечтался, – Красный сел на байк, поправил ремешок шлема под подбородком. – Ты хотя бы предварительный заезд выиграй.

Ответить я не успел – на старте протяжно просигналила машина, и народ начал торопливо рассасываться на обочины. Красный медленно поехал вперед, а я быстро вернулся к «Джарге».

Из отборочных заездов в финал выходили только два гонщика, хотя стартовало всегда по двадцать байков. Если в последнем заезде оставалось меньше десяти – только один. И никто никогда не знал, с кем придется соревноваться в случае победы: финальная гонка шла в обратную сторону, финишируя там, откуда стартовали отборочные заезды.

Группы уходили с разрывом в полчаса – этого было вполне достаточно, а если кто-то слетал с трассы, то у распорядителей Кривого хватало времени остановить следующий заезд.

Курт стартовал во втором заезде, Майкл в пятом, а Красный – в седьмом. Я прислушался к затихающему реву двигателей, далеко разносившемуся в темноте, и занял свое место на старте, отмеченном широкой белой лентой, приклеенной поперек дороги.

На финише взлетела в небо сигнальная ракета, и рядом со мной взревели на холостых оборотах двигатели моих соперников. Я стиснул зубы, вспомнил уверенный голос Красного, увидел проблеск стартового фонаря и выжал газ.

103.

Когда Ричард так эффектно покинул класс, гробовое молчание прервала сама Смитфул:

– Вот видите, – горько сказала она, – а вы еще за него заступались. Мало того – обвиняли моего отца в том, что… – тут она затруднилась с подбором слов.

– Никто ни в чем вашего отца не обвинял, – хмуро проговорил Сеймур. – Я просто предложил вам поставить себя на место Лернера.

– Я никогда не буду стоять на его месте! – закричала наша куратор. – Даже близко к этому месту не подойду! И вам не советую! Вы только посмотрите, до чего дошло! Сначала абсолютная вседозволенность, от которой всего шаг до предательства Императора, сексуальная распущенность, бесстыдство, с которым об этом заявляется публично, а теперь, оказывается, еще и безбожие! Вы хотите быть такими? Вот вы – хотите? Ваши родители гордились бы вами, если бы вы вели себя подобным образом?

Класс подавленно молчал. Разумеется, никто не мог сказать, что их родители одобрили бы такой эпатаж. Смитфул обвела нас пристальным взглядом и, немного успокоившись царившей тишиной, продолжила уже не так громко:

– В конце концов, деньги – еще не все. Элементарную порядочность никто не отменял!

И вот тут я не выдержал и поднялся.

– Совершенно верно. Порядочность – вещь весьма элементарная. Но неудобная. Потому что она вряд ли позволит ставить Зои Брукс незаслуженные ею тройки. Ведь в школе оценивают знания, не правда ли? А не чувства, которые ученики высказывают вслух. Тоже, кстати, руководствуясь своей порядочностью.

Все повернули головы ко мне. Зои испуганно прикрыла рот ладонью.

– Очень хорошо, что вы встали, Арчер, – медовым голосом проговорила Смитфул. – Это очень кстати. Потому что у меня тут есть кое-что для вас и ваших товарищей. Им будет очень интересно узнать об одном замечательном заявлении, которое вы написали на имя комиссара Вернера.

Она подошла к столу, достала из папки листок, картинно выставила его перед собой и, за секунду окинув взором с любопытством обращенные к ней лица, принялась с выражением читать.

Я сжал кулаки и наверняка побледнел. Началось. А я-то считал, что последствия мне придется пожинать только после совершеннолетия. Но директор решил иначе.

В ушах у меня шумело, и я не мог разобрать ни слова из того, что зачитывала наша куратор. Но мне и не надо было разбирать – я прекрасно знал, что там написано.

– Вот это да! – первым прорвалось ко мне громкое восклицание Спайка. – Так я учусь в одном классе с настоящим, всамделишным пидором?! Хрена себе!.. Простите, мисс Смитфул, вырвалось.

– Я думал – враки все это, – изумленно протянул Голдвассер. – А выходит, Дэн, ты и правда голубой?

– Извините, мисс Смитфул, у меня вопрос, – поднялся с места как всегда подтянутый Кид Ларсен. – В связи с тем, что мы только что услышали – будет ли предпринимать какие-то меры администрация школы? Боюсь, ни я, ни мои родители, как, я думаю, и родители многих других учеников не обрадуются, что в нашей школе, более того – в нашем классе учится социально опасный элемент. Все мы знаем, что в Парламенте готовится к принятию специальный закон о лицах с пагубными сексуальными пристрастиями, в котором будет точно прописана мера наказания за подобное, вплоть до тюремного заключения. И мне не хотелось бы портить свою репутацию в связи с тем, что подобный человек, у которого, несомненно, впереди уголовное будущее, посещает нашу школу.

– О, я понимаю вашу обеспокоенность, мистер Ларсен, – благодарно кивнула Смитфул. – Именно поэтому директор и рекомендовал мне, как и всем кураторам классов, ознакомить учеников с данным заявлением. Чтобы вы имели в виду и остерегались чересчур близкого общения с мистером Арчером. Но, к сожалению, до вступления упомянутого закона в силу мы не можем отчислить лицо нетрадиционной сексуальной ориентации. Пока что мистер Арчер – равноправный член нашего общества, и только систематическая неуспеваемость может стать причиной его исключения. Но как только парламентарии одобрят закон – не сомневайтесь, мистер Арчер немедленно покинет стены нашего учебного заведения.

– Понятно. Спасибо за ответ, – Кид победоносно огляделся. – Скорее бы приняли этот закон. Потому что мне неприятно находиться с таким человеком в одном помещении. Да что там – в одном городе!

– Можешь уехать, я не держу, – неожиданно даже для самого себя хрипло сказал я. – И даже расстраиваться не стану.

– Арчер! – немедленно завопила Смитфул. – Теперь я не удивляюсь, что вы так быстро сдружились с Лернером! И по каким мотивам постоянно его защищаете! Только не вам бы открывать рот! Поскольку ваше положение гораздо плачевнее. И завтра вас тоже ждет епитимья. Только отец Боне не собирается тратить на вас свое время. Будете исповедоваться дежурному священнику. И попробуйте только не явиться на службу!!!

Затренькал звонок, и химичка, бросив «Все свободны», быстро вышла из класса. Настолько быстро, что я ни на секунду не усомнился – ее целью было оставить меня наедине с одноклассниками. И точно: никто даже не пошевелился, чтобы немедленно бежать домой. Как сидели, повернувшись ко мне, так и продолжили сидеть. В тишине.

Я не выдержал первым.

– Ну? – спросил я, исподлобья глядя на них. – Хотите что-то сказать – говорите.

– Да с тобой не говорить надо, – ласково протянул Ларсен. – Тебя надо бить. Долго и жестоко.

– За что? – спросил я.

– А ни за что. Для профилактики. Чтобы ни на кого глаза поднять не смел.

– Закрыл бы ты свой поганый рот, Ларсен, – внезапно подал голос Рысь. – А то, как мы слышали, в него периодически попадает не только еда, но и некоторые части мужского тела. Так что, по справедливости, и тебе вломить придется – для профилактики. И Фергюссону… Джейк, ты тоже сосал в их вафлерской компании?

– Нет, – тут же испуганно замотал головой Джейк. – Это они без меня, я никогда в жизни… Я не из таких!!!

– Ну тогда тебе ничего не грозит, – успокоил Рысь и поднялся из-за парты.

– Но это же все-таки фу, – сморщился Морис. – Согласись, Алан? Арчер спит с мужиками, можешь себе представить? Бля, такое ощущение, как будто говна попробовал…

Последнее время Бонзовски с Троттом чрезвычайно сблизились – ну, учитывая, что раньше Рысь всегда держался в одиночестве, а теперь я частенько видел их вместе. И то, что Морис назвал его по имени, это ясно подтверждало. При мне за два года Тротта только однажды так назвал кто-то из учителей.

– Соглашаюсь, – Рысь повернулся ко мне. – Я-то думал, это только нелепые слухи, Дэн. Которые от нечего делать выдумывают девчонки. Тем более последнее время ты, вон, с Мари стал ходить…

– Как видишь, не слухи, – ответил я, стараясь не отводить взгляд. Держаться следовало до последнего. Это единственное, что я знал совершенно четко.

– В общем, ты меня, можно сказать, разочаровал.

Я чуть-чуть пожал плечами, поскольку ответить на такое было нечего.

– Короче, спиной к нему не поворачиваемся, в душ вместе не заходим, и на физкультуре тоже надо будет осторожнее переодеваться, – подытожил Берн. – А то накинется еще.

Фергюссон немедленно радостно и одиноко заржал. Вообще-то раньше, когда его авторитет рядом с авторитетом Ларсена стоял очень прочно, он считал Фредди человеком второго сорта, а его шутки – чересчур плоскими, и потому только досадливо хмурился. А тут вон как поддерживает.

– Дурак ты, Берн, – сказал Сеймур и тоже поднялся. – Ты второй год с Дэном учишься. Он хоть раз на тебя накидывался? Или ты всерьез думаешь, он только сегодня геем стал? Так с чего решил, что кинется теперь?

– Наверное, считает, что с момента публичного объявления стал для Дэна гораздо привлекательнее, – ядовито отозвалась Мари. – Не переживай, душка Фредди, ты по-прежнему безобразен. И на тебя не позарится никто – ни женщина, ни мужчина.

– Ах ты, сука! – вскинулся Берн. – На саму-то кто, кроме гомика, позарился?

– О, за меня не переживай, – спокойно улыбнулась Мари. – Моя личная жизнь в полном порядке. А с Дэном мы друзья, – она встала из-за парты и подошла ко мне, остановилась поблизости. – Он не заразный. И с кем он спит или не спит – совершенно не ваше дело. И кто ему нравится – тоже.

– Теперь – наше, – вмешался Ларсен. – Ты же слышала, зачем нам прочитали его заявление. Директор хочет, чтобы мы были внимательнее и могли себя уберечь. От таких, как этот. И Лернер. То-то, правда, они так спелись…

– Да ты просто злишься, что Ричард не подчинился тебе! – звонко проговорила Зои. – И ревнуешь, что он стал дружить с Дэном, а тебя послал.

– И опустил вдобавок, – согласился Рысь. – Так что, опущенные отморозки, разбирайтесь между собой, кто у кого должен сосать. А Дэну дайте спокойно доучиться… Всем ясно? – Рысь повернулся вокруг своей оси, давая понять, что обращается ко всему классу. Парни и только что бурно шушукавшиеся девчонки отводили глаза. – Сдается мне, директор не так просто это все затеял, – покачав головой, Рысь выдал приказным тоном: – А теперь домой! Все!

– А то автобусы уйдут, – подхватился Морис.

За ним зашевелились остальные, потянулись к дверям, негромко переговариваясь между собой. Рысь выходил в хвосте.

Я удивился, что все послушались Тротта. Раньше он никогда не рвался в лидеры и никаким образом себя в этом качестве не проявлял.

Пока все выходили, Мари стояла рядом со мной – натянутая, как струна. Явно готовая, если что, немедленно броситься и вцепиться, кто бы ни покусился на мои честь и достоинство. Ну и сколько раз объяснять этой девчонке, что драки ей не к лицу?..

– Фух, – сказала она, когда за последним из наших одноклассников закрылась дверь, и развернулась ко мне. – А теперь будь добр, Дэн Арчер, объясни мне, нахрена ты сделал такую большую глупость, как публичное заявление?!

Тут я понял, что не обойдусь ни парой слов, ни какой-нибудь отговоркой, и рассказать ей про директорский шантаж придется. Я вздохнул, расслабляясь – оказывается, все это время я тоже был ужасно напряжен, – и сел за ближайшую парту. Мари примостилась напротив.

Когда мы с Мари наконец-то покинули здание, школьный двор уже пустовал и автобусы тоже разъехались.

Мне кажется, к этому времени она просто устала меня ругать, поэтому шагала рядом молча. Мы вышли за ворота и направились к остановке, когда меня кто-то окликнул. Я обернулся – в стороне, прячась за стволами деревьев, стоял Марк. Я удивился – мы же точно не собирались сегодня встречаться. Пошарив взглядом, еще дальше, за чужими машинами, я увидел его «Брейн».

– Сейчас вернусь, – предупредил я Мари и двинулся к Марку.

Она осталась меня ждать.

– Привет, – сказал я, приблизившись. – А ты чего тут?

– Тебя жду, – ответил он. – Все уже уехали, а тебя нет и нет… Я уж гадал – может, пропустил в толпе. Но потом подумал, что ты задержался на отработке, и решил все-таки еще немного поболтаться тут.

– Мы же не договаривались сегодня о встрече. Поэтому я и не спешил.

– Да, знаю. Я, собственно, по этому вопросу как раз. Хотел тебе сказать… – Марк покусал губы, пряча глаза. – В общем, Дэн, нам больше вообще не следует встречаться.

Сначала мне показалось, что я ослышался. Но смущенный вид Марка и то, как он переминался с ноги на ногу в своих модных мокасинах, не оставляли сомнений: я все разобрал правильно.

– Можно узнать, почему? – поинтересовался я. – Если я не ошибаюсь, вчера вечером ты был в восторге от нашего секса.

– Я и сейчас в восторге, Дэн, – он наконец-то посмотрел мне в лицо. – Но сегодня на классном часе наша куратор зачитала…

Тут я и вспомнил слова Смитфул.

– Можешь не продолжать, – прервал я. – Я знаю, что она зачитала.

– Ну и вот, – неловко закончил он и снова отвел глаза. – Ты же все понимаешь, правда? Если пойдут слухи о том, что мы… В общем, мне тогда конец, Дэн. И одноклассники сгнобят, и родители не выдержат. Они же у меня в возрасте, ты знаешь. Отец вообще сердечник. Им волноваться ни в коем случае нельзя.

– Как-то предыдущие два дня ты не переживал, что о нас пойдут слухи, – равнодушно обронил я.

– Дэн, чужие домыслы – это всего лишь домыслы. А если меня будут регулярно видеть с парнем, который официально признал себя геем… – резонно возразил он.

– А с геем нельзя просто дружить?

– Ты всерьез считаешь, кто-то станет разбираться, дружим мы или что? – Марк снова пристально на меня взглянул. – Людям плевать на правду, Дэн. А облить грязью они готовы гораздо быстрее, чем подумать хорошее. К тому же мы ведь будем не просто дружить. И кто захочет – тот нас выследит.

– Да кому мы нужны, еще следить за нами?!

– Ты правда такой наивный или притворяешься? – покачал головой Марк и осторожно, точно боялся меня, прикоснулся ладонью к плечу. – Я не знаю, зачем ты написал это заявление. Может быть, тебе захотелось эпатажа, или отомстить родственникам, или тебя вынудили, или тебе просто моча в голову ударила… Но ты меня прости – я не готов оказаться на скамье подсудимых рядом с тобой, – Марк убрал руку. – Это означает поставить крест на своем будущем. А у меня престарелые родители и определенные обязанности перед ними. Ты мне действительно нравишься, Дэн. Ты классный. И секс с тобой тоже был охрененный. Но…

– Ясно, – кивнул я.

Я действительно понял. И почему-то даже не разозлился. Безусловно, он был прав, Марк Донован. А самое главное – дал мне пищу для размышлений. Особенно в том, что касалось ответственности моих партнеров за мое открытое заявление. Над этим следовало задуматься всерьез.

– Тогда пока, Марк. Увидимся, – я даже руку для пожатия ему протягивать не стал.

Но он ухватил меня за рукав:

– Не обижайся, Дэн. Но я действительно не только за себя отвечаю.

– Без вопросов, – согласился я. – Я не в обиде.

– Давай расстанемся друзьями, хорошо? – попросил он. – В случае нужды – я постараюсь тебе помочь.

– Ну да. Если только это не повредит тебе, – не удержался я.

– Дэн!

– Ладно, Марк. Все нормально. Я должен был предвидеть, на что шел. По-любому спасибо тебе.

– За что?

– Это были… познавательные два дня.

И хороший жизненный урок, – это я уже добавил про себя, кивнул ему на прощание и направился обратно к Мари.

– Кто этот симпатичный мальчик? – безучастно спросила она, когда мы пошли к остановке.

Настолько безучастно, что я насторожился.

– Марк Донован, учится в одиннадцатом «эй», – ответил я.

– Твоя новая пассия? – еще более безэмоционально продолжила она.

– Нет, – ответил я. – Просто знакомый. Вот, – я вспомнил, что до сих пор не отдал Мари полученный от Марка кулон, полез в сумку, нашарил шнурок, – держи, это тебе для Сесилии. Как раз Марк эти штуки и изготавливает. Нас Келли познакомила.

– Ух ты! – она взяла у меня дракончика, принялась разглядывать. – Спасибо, Дэн. Здорово.