Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 67 страниц)

Вон Лернер – и тот напугался, вдруг я кому-нибудь ляпну сдуру. А ведь ему ничего не стоит откупиться от тех, кто вздумает заинтересоваться его сексуальными забавами. Впрочем, если вспомнить слова Зои – может быть, Лернер и не гей, а би. Так что при случае заткнет всем шавкам рот, женившись и заведя наследников.

И какого хрена только я влез в эту историю с Ричардом?

Мало того, на следующий день ведь не вытерпел, позвонил – узнать, как он себя чувствует. Просто набрал с домашнего телефона его номер – те самые семь цифр, которые он мне продиктовал в парке.

– Дом Лернеров, – ответили мне.

– Здравствуйте. Это Тэд? – спросил я и подумал, что это как-то неправильно – называть по имени человека вдвое, если не втрое старше себя. Но по-иному мне его не представили.

– Слушаю вас, – отозвалась трубка.

– Тэд, это я вчера вам звонил. По поводу Ричарда.

– А-а, молодой человек, живущий в Сан-Патч? – голос его сделался несколько менее официальным. Кажется, даже потеплел.

– Да. Я… хотел узнать о здоровье Ричарда.

– Доктор сказал, угрозы жизни нет. Отлежится – и все будет в порядке. Он сегодня себя уже значительно лучше чувствует. Обедал хорошо.

Вот мне только не хватало отчета, как питается Лернер. Но сам же спросил…

– Ага, спасибо, – торопливо перебил я, пока мне не начали перечислять меню из пяти блюд, которые изволил выкушать представитель золотой молодежи. – Тэд, у меня еще вопрос. Ричард дал мне свою карточку – позвонить вам. Только не телефонную, а другую – наверное, банковскую, я не знаю точно… Как можно ее вернуть? Вы завтра не будете где-нибудь в районе школы? Я бы передал ее вам.

– А зачем передавать мне? – удивился Тэд. – Ричарду и вернешь. Заходи в гости – он будет рад. Ему сейчас из дома не разрешат ни ногой, пока не поправится. Новости принесешь, задания школьные, а то он со скуки начнет на стены кидаться, знаю я его. В общем, приходи, как сможешь, я скажу охране, что Дика навестит одноклассник.

Я еще тогда подумал, что вляпался.

Потому что отнекиваться и мяться мне не позволили, решительно оборвав разговор. Да и веских причин не посетить больного вроде как у меня не имелось. Проявил же участие, помог добраться до дома, вообще… переживал. Довольно глупо говорить, что шикарные покои меня пугают и вообще ввергают в депрессию, а Ричард… ну, в общем, он и без меня обойдется.

Так как убедительно и логично объяснить, почему я не хочу и не могу появляться в этом доме на глаза этому человеку?

До конца недели не произошло ничего интересного. У нас вообще был класс, не доставлявший особых хлопот учителям – до появления Лернера, конечно.

Поэтому мне год назад и удалось довольно безболезненно в него влиться. Хотя на самом деле хуже не придумаешь: в старшем классе менять школу и искать свое место в новом коллективе. Ричарду, конечно, еще хуже – ему ведь требуется не просто место, а только и исключительно ведущее место…

Зои, кстати, страшно переживала за него, хотя и старалась не показывать. Но я-то видел. И понимал, как никто другой. В конце концов, Лернер ведь с ней недавно болтал и даже в щеку целовал – наверное, они помирились. Поэтому я написал ей: «С Ричардом все в порядке, жить будет. Вот номер его телефона – можешь сама позвонить. Только больше никому не давай».

Едва мистер Бонна отвернулся, бумажный самолетик хлопнулся перед Зои на стол. Она прочитала записку и завертела головой, пытаясь сообразить, кто ее послал. Я, как всегда, независимо смотрел в окно.

Уж не знаю, позвонила Зои или нет.

В пятницу после уроков я наконец-то набрался смелости и поехал к Лернерам. Навестить, отдать карточку и развлечь.

Ну что ж, навестил, ага. Развлек. Лучше и не придумаешь.

Плохо Тэд знал сына своего работодателя, если считал, что тот сам не найдет, чем себя занять. И, видимо, своего сына – тоже не очень хорошо. Знал, в смысле.

Впрочем, с чего это я так решил? Может, у них такие развлечения в порядке вещей? Поскольку все, что не видно другим – вполне вписывается в рамки их приличий.

Я добрался до ближайшей остановки рейсового и минут десять под подобные мысли ждал автобуса. К тому же начал накрапывать дождь, что меня нисколько не обрадовало. Потом автобус наконец-то пришел, я влез в него, заплатил две марки, сел на свободное место и только тут сообразил, что это во мне говорит злость.

Надо же – оказывается, то, что Ричард может спать и с парнями, задело меня сильнее, чем я подозревал. Наверное, потому, что лично для меня это ничего не меняло. Напротив – пока считаешь, будто тебе не светит ничего по той причине, что твой предмет – натурал, не так обидно, что ли?

Нет-нет, я не дурак: я прекрасно знал, что Ричард мне ничего не обещал. Мало того – вовсе мной не интересовался. И это закономерно.

Бесило, какого черта я повелся. Позволил себе увлечься. Расслабился.

Я не должен был на него западать. Вот просто – не должен. Ни под каким видом. Он – тот, кто разломает все, что я так кропотливо наладил. Всю мою жизнь. И умчится дальше на своей «Джарге», даже не заметив этого.

Я пристроился жить по возможностям. Привык и нормально себя чувствовал. У меня просто не было иного варианта в здравом уме досуществовать до того времени, когда я смогу стать самостоятельным. Когда меня хотя бы куском хлеба перестанут попрекать родители, а преподаватели – отправлять на порку.

Мэйсон болтал чушь, когда говорил, что мне надо больше участвовать в настоящем. Я вряд ли там выдержу долго, в этом настоящем. Я, вон, даже ночами сплю со светом, как маленький мальчик. Куда мне лезть махаться с ветряными мельницами?

Автобус довез меня до Сан-Патч. Остановка находилась минутах в пяти ходьбы от кафе, так что пока я туда добрался, успел промокнуть.

Джоуи только едва заметно мне улыбнулся и коротким кивком послал в кухню. Что ж, очень заботливо.

Зато заскочившая в закуток для персонала Магда, разохавшись, моментально организовала мне полотенце и горячий чай с бутербродами.

Полноватая хлопотливая Магда с химической завивкой на голове наверняка была отличной женой и хозяйкой. И дети ее, скорее всего, были с ней счастливы. Если, конечно, умели ценить заботу матери. Но я надеялся, что умели. Во всяком случае, Магда всегда говорила о них с искренней теплотой. Видимо, ее сердца хватало даже на троих детей. В отличие от сердец моих родителей.

Еще хорошо, что отец все-таки привез вчера деньги. А то заработанное в кафе за выходные я израсходовал так быстро, что к понедельнику у меня в карманах опять свистал ветер. Даже позвонить оказалось не на что. Из-за чего, собственно, я и влип в историю с карточкой.

Отгоняя воспоминания, я встряхнул головой, шумно хлебнул чая и сосредоточился на бутербродах.

А потом, когда кафе опустело, Джоуи стянул с меня джинсы в туалете, привычно уже отыскивая губами давно ноющий член. Он хорошо сосал. Очень. И все-таки кончил я именно в тот момент, когда вспомнил лицо Ричарда, искаженное гримасой наслаждения.

И когда решительно потянул Джоуи вверх и опустился перед ним на колени сам – передо мной стоял не он, а Лернер. Я даже глаза закрыл, чтобы реальный облик моего партнера меня не сбивал. Позволил себе эту глупость, да. Все равно о ней никто не мог узнать.

26.

– Ты как? – негромко спросил Люк, когда за Арчером закрылась дверь. – Принести тебе воды?

– Нахуй воду, – пробормотал я. – Лучше ложись рядом.

Люк осторожно забрался ко мне под одеяло, обнял. Я положил голову ему на плечо. Хотелось закрыть глаза, но тогда мутить начинало сильнее. И я смотрел в потолок, думая о том, как влип с этим Арчером. Нет, я не боялся, что он меня сдаст. Или будет шантажировать. Просто сама ситуация оказалась очень неловкой. Я бы тоже прибалдел, наверное, если бы застал кого-то… да хоть Морта – в такой пикантной ситуации.

Я представил директора, подставляющего задницу немытой Мари с кожаной плеткой в руках, и захихикал.

– Ты что? – Люк чуть приподнялся.

– Блядь, – я сел в кровати. – Ну до чего же по-идиотски получилось. Как в анекдоте.

Люк ухмыльнулся, закинул руки за голову.

– Да уж. У пацана глаза на лоб полезли, по-моему.

– Да ни фига, – отмахнулся я. – Он сам гей, мне говорили.

– Это же он тебя в парке нашел? – уточнил Люк. – И отцу позвонил?

– Ну да, – я снова улегся, но теперь уже на живот. – Нет, он, если честно, неплохой вроде. Странный только очень. Такое чувство, что всего на свете боится. А в какой развалюхе живет, ты бы видел. У него даже полмарки позвонить не было, я почему ему свою карточку-то дал.

– Он тебе нравится? – Люк провел пальцами по моей спине ниже эластичного бинта, и у меня немедленно защекотало в животе. – Признавайся.

Я подумал. Нравился ли мне Арчер? Скорее да, чем нет. И уж всяко больше Кида.

– Пожалуй, – нехотя признался я. – Он симпатичный, если с него снять все это старое тряпье. И фигура хорошая, я на физкультуре видел.

– И глазки красивые, – поддержал меня Люк. – Серые.

– Серо-голубые, – поправил я.

– Не нужно было его прогонять. Устроили бы тройничок.

В общем-то, я понимал, что Люк шутит. Но от мысли, как бы он меня трахал, а я бы отсасывал Арчеру, член встал как каменный.

– Люк, – напряженно сказал я. – Выеби меня немедленно.

– Оп-па, – изумился он. – Ты у нас маленький извращенец, оказывается? Смазка под матрасом, как обычно?

– Ага, – сказал я, утыкаясь мордой в подушку и выпячивая зад навстречу ловким пальцам. – От извращенца слышу. От большого.

Люк засмеялся, я почувствовал влажную и скользкую от любриканта головку у себя между ягодиц и забыл на фиг об Арчере, школе и всех остальных неприятностях.

Отец вернулся в воскресенье днем и немедленно позвонил начальнику полиции округа. У меня к этому времени уже практически все прошло, разве что при резких движениях побаливал бок. Я извелся от безделья, наболтал часов шесть по телефону с Зои, которая каким-то образом узнала наш номер (Арчер дал, не иначе), сделал все домашние задания по географии, истории, родной речи и даже по математике, где смог. И дочитал, наконец, роман Бальнера.

Честно говоря, когда я закрыл книгу, мне было стыдно. Потому что толстый Коттнер оказался прав – наверное, Бальнер действительно был гением, непонятым современниками. Я мало читал книг, у нас в доме их особо и не водилось, но от романа не мог оторваться, пока глубоко заполночь не перевернул последнюю страницу, шмыгая носом от переполнявших эмоций. И поклялся себе найти время для других книг Бальнера.

Комиссар Вернер, начальник полиции округа, явился в наш дом с неофициальным визитом, как к старым знакомым. Отец не хотел афишировать расследование, а я вообще ничего не хотел, предпочитая свести счеты лично. Поэтому на вопросы отвечал коротко и неопределенно. Да, это произошло около двух часов дня в парке на Гарби-стрит. Да, был сильный дождь, поэтому я накинул капюшон. Да, я шел заниматься к товарищу. Нет, я не видел никого из нападавших. Да, меня нашел одноклассник, который и позвонил Тэду.

Арчером Вернер сразу заинтересовался, но тут я встал насмерть. Конечно, у Дэна имелось алиби – его после уроков отправили на трудовую повинность. Но я-то прекрасно знал, как у нас в полиции умеют навешивать глухие дела на первых попавшихся людей.

Когда год назад у «БиБи» застрелили какого-то парня, копы мгновенно арестовали Малка Уэбера, тихого безвредного наркошу, и повесили на него убийство. Хотя Малк полночи сидел в «БиБи» под лестницей, ширялся и даже на улицу не выходил, все это видели. Но в полиции свидетельские показания признали лжесвидетельствами – мол, наркоманы своего покрывают. И Малк получил пятнадцать лет каторжных работ. Думаю, он загнулся еще до того, как доехал до лагеря – уже на суде было видно, что Уэбер не жилец. Сам я туда не ходил, но Курт рассказывал, что у Малка вся кожа была синяя от побоев. В убийстве-то он в первые сутки признался – а кто бы не признался, ломка хуже любой пытки, – но копы, наверное, решили закрепить успех, чтобы Малк перед присяжными не вздумал отказываться.

Так что стоило Вернеру заикнуться про Арчера, как я сразу сказал: нет. Будь это он, какой смысл приводить меня в чувство, звонить мне домой и сидеть рядом, пока не приехал Тэд? Проще либо добить, все равно в парке никого не было, либо бросить. Нашли бы меня там или нет – большой вопрос, а ночи уже холодные.

Вернер покивал, покрутил в воздухе толстыми пальцами и поинтересовался, кого я подозреваю. Я на голубом глазу ответил, что никого. Может, шпана мимо пробегала. Может, враги Отечества подкараулили.

Тут отец страдальчески сморщился, и я сообразил, что перегибаю палку. Все-таки Вернер идиотом не был, иначе не просидел бы двадцать лет начальником полиции округа. Но я очень не хотел, чтобы он копал это дело, поэтому пожал плечами:

– Да не знаю я, кто это был. У меня же нет глаз на спине.

– М-да, – Вернер повернулся к отцу. – Вероятно, Ричарда хотели ограбить. Может, их кто-то спугнул или нападавшие испугались, что нанесли смертельную травму. Скажи, Дик, а ребра у тебя треснули от падения на землю?

Вот тут я прикусил язык. В заключении доктора Джаксона четко значилось: кровоподтеки на правом боку от нескольких последовательных ударов тупым предметом. То есть понятно, что меня били ногами по ребрам. Значит, нужно уходить в глухую несознанку.

– Не помню, – твердо сказал я. – Я потерял сознание после удара по голове. А пришел в себя уже позже, когда рядом был Дэн.

Я нарочно назвал Арчера по имени – подчеркнуть, что считаю его чуть ли не другом. Вернер снова покивал и поднялся.

– Что ж, мистер Лернер, я займусь этим делом лично, но не думаю, что удастся прояснить ситуацию. Скорее всего, это было немотивированное хулиганское нападение. А вы сами знаете: такие дела очень сложно поддаются расследованию, особенно если нет свидетелей.

– Да-да, – отец озабоченно покачал головой. – К сожалению, преступность в молодежной среде растет. Я вчера уже говорил об этом с журналистами «Римон Таймс», на ближайшем заседании парламента моя партия будет ставить вопрос со всей категоричностью. Пора, пора принимать меры к распоясавшейся шпане. Может быть, нужны более суровые законы.

– В первую очередь – финансирование силовых структур, – тут же вписался Вернер. – Оно совершенно недостаточно! Премиальные отличившимся работникам, повышенные сверхурочные, выходные пособия для сотрудников по выслуге лет…

Я зевнул. Папаша мой, конечно, не упустил шанса в очередной раз покрасоваться перед газетчиками с выгодой для себя и своей карманной монархической партии. Я видел краем глаза утром газету с интервью на первой полосе. Можно было даже не сомневаться, что при обсуждении очередного бюджета силовики опять получат львиную долю, как и военные. А социальным службам в очередной раз все урежут.

Я вспомнил драные кроссовки Арчера и вдруг подумал, что это дурацкое нападение Кида, цена которому ломаная марка, в первую очередь отразится на таких, как Дэн. Но я уже ничего не мог сделать, даже если бы признался. Мой отец был не из тех, кто упускает подвернувшиеся возможности.

27.

На самом деле учебные субботы меня нервировали. Потому что из-за занятий я мог лишиться денег. Двадцати марок. Мистер Балларет прямо мне объяснил: не будешь успевать в кафе к двум часам – учти, день я тебе оплачивать не намерен. И пару раз я уже, конечно, опаздывал, поскольку в церкви как-то не спешили подстраиваться под мой график. Но добрая Магда меня покрывала, и пока обходилось.

Отказаться же от этих поездок раз в месяц я тоже не мог: неявка по неуважительной причине на службу и лекции по Закону Божьему приравнивалась к преступлению, сравнимому с серьезным нарушением школьных правил, и заканчивалась в пыточной. Уважительной же могла стать только тяжелая болезнь, приковавшая тебя к кровати, как Лернера. Со справкой от врача, разумеется.

К тому же мне нравился отец Патрик, который возился с нами, школьниками. Он всегда без раздражения отвечал на вопросы и исповедь принимал так, что ты действительно чувствовал себя прощенным и очищенным, выходя из кабинки исповедальни.

К сожалению, в эту субботу нас встретил не он. Отца Патрика послали в столичную епархию по делам. И с нами занимался отец Ловатт. Он мне не особо нравился. Хотя вроде бы ничего плохого не делал. Но вот не лежала у меня к нему душа – и все. И если отцу Патрику я смог на исповеди признаться в своих подозрениях о неправильной ориентации и получить утешение и наставление, то признаваться отцу Ловатту, что мои подозрения оправдались, не собирался точно. Поэтому просто промолчал, ограничившись обычным покаянием: грешен, отче, завидовал и чревоугодничал, сквернословил и не слушал наставлений старших…

Вообще-то я просто заметил, что у меня развязался шнурок, и присел за исповедальней его завязать. Но когда услышал голос Фредди за тоненькой стеной, не удержался и подслушал, потому что уловил отдельные слова.

И в результате всю обратную дорогу размышлял, что мне делать с информацией о том, что Ричарда избили Кид, Спайк и Фредди. Конечно, Фредди не назвал имен, но тут уж я сам догадался.

А Берны, оказывается, были богобоязненной семьей – вон как сына воспитали: боится о своих грехах не доложить. Больше чем уверен, что ни Кид, ни Спайк ни словом отцу Ловатту не обмолвились о своем участии в нападении. А Фредди еще и стыдливо поведал, как лазал под юбку своей кузине, а она только хихикала и не возражала. И очень каялся, идиот. Отец Ловатт его, конечно, великодушно простил и велел не грешить больше. Угу, до свадьбы. А про избиение одноклассника вообще словом не обмолвился, как будто бить людей – вполне нормально.

Нет, ну серьезно – что делать-то? Безнаказанными этих троих грех оставлять. Они ведь тогда решат, будто им все можно, и в следующий раз точно так же дадут кому-нибудь неугодному по башке и бросят в кустах.

Но и Ричарду рассказать – не вариант. Он ничем не лучше. Скорее всего, своих приятелей приведет устраивать разборки. И начнутся у нас войны местечкового масштаба, когда из школы не выйдешь, если не примкнешь к одной или другой стороне.

Нет-нет, похоже, пока следует молчать. Молчать и думать. Может, подвернется какой-нибудь случай…

В кафе я опять опоздал, Магда только вздохнула и шепнула, что хозяина еще не было. В моечной меня ожидала гора посуды. Стремительно натянув перчатки и фартук, я встал на рабочее место, и когда в три часа появился мистер Балларет, я уже бегал вытирал столики. В общем, снова обошлось.

Честно говоря, в рабочей круговерти я почти совсем забыл об откровениях Фредди. А воскресным вечером мне и вовсе оказалось не до них – Джоуи отчего-то был в ударе, не знаю уж, что его так завело. Я не спрашивал, только кусал губы и хватался за края раковины.

А потом, когда мы уже оба натянули штаны и прощались, он шепнул, что вскоре собирается предложить мне кое-что особенное. Поэтому и дома в постели я думал… блин, вру – не думал, конечно. Просто дрочил. Так и уснул.

Вспомнил, что надо бы придумать какой-то план, только по дороге в школу, когда Фредди залез в автобус. Ему, вообще-то, до школы было всего две остановки – не знаю уж, зачем он каждый раз ждал, мог бы и пешком дойти.

В голове вертелись какие-то совершенно никчемушные мысли: доложить директору, написать письмо Лернеру-старшему, послать анонимку в полицию… На последней мысли я слегка завис: это было вполне реально, а анонимность спасала меня от необходимости общаться с господами полицейскими лично. Неясно только, заявили Лернеры о нападении на сына или нет. Ну и будут ли в полиции рассматривать анонимки. Зато, с другой стороны, моя совесть была бы чиста. Относительно.

Всю неделю я в уме сочинял эту проклятую анонимку – и на уроках, поглядывая на пустующую парту Лернера, и по дороге домой, и на работе, занимаясь отмыванием грязной посуды. Разве что с Джоуи отвлекся, поскольку он опять намекал на будущий сюрприз. Да и во время минета мысли занимала вовсе не полиция.

В воскресенье вечером я даже кое-что написал, но складные фразы из головы на бумаге почему-то выглядели неуклюжими, корявыми и отвратительно-картонными. А весь рассказ – неправдоподобным, точно я по злобе пытался оговорить порядочных людей, испортив им жизнь своим доносом. Писать про звездных рейнджеров или отважных путешественников у меня получалось намного лучше. Так что я в конце концов порвал черновик, выкинул его в ведро и решил, что в понедельник после уроков сяду и все напишу набело.

Однако в понедельник около школы я заметил «Джаргу» и слегка обалдел. Не ожидал, что с Ричардом мне придется увидеться так скоро. Неужели его уже выписали? То есть, конечно, учитывая виденное мной, самочувствие его еще в прошлую пятницу не вызывало опасений, однако все же сотрясение… а здесь так «любящий» его Морт… Пожалуй, впервые мне довелось задуматься: а так ли уж любят собственного сына в их состоятельном семействе?

Я прошел совсем рядом с «Джаргой», незаметно провел пальцами по блестящему теплому боку – поздоровался. И направился в класс, ощущая целую гамму совершенно взаимоисключающих эмоций: от радости до тихой паники.

28.

За неделю дома я извелся хуже, чем в скаутском лагере. Мало того, что вокруг меня по распоряжению предков крутилась вся прислуга, стараясь угодить чем возможно, так еще и сигареты закончились. И последний косяк я докурил в тот вечер, когда ко мне в комнату так некстати ввалился Арчер. К воскресенью я буквально озверел от безделья и маминой заботы. То есть никакой особой заботы не было – я себя вполне пристойно чувствовал. Зато были слезы, душные объятия и поцелуи, после которых я по пять минут оттирал с лица помаду, и телефонные беседы с ее подругами по типу: «Дорогая, ты не представляешь, какой ад я пережила. Боюсь, у меня прибавилось седых волос!».

Так что я в любом случае предпочитал школу. Там, во всяком случае, меня не называли «деточкой».

Поэтому вечером в воскресенье я категорически заявил, что с утра поеду на занятия. Мать тут же заахала, начала заламывать руки, но я уперся, как бульдозер.

Не то чтобы мне хотелось учиться. Да еще в «Маллет-Рей». Просто это был шанс наконец-то свалить из дома.

– Может, я тебя все же на «Старсе» отвезу? – предложил утром Тэд, с сомнением глядя, как я вывожу из гаража байк. – Голова закружится – навернешься ведь на полной скорости.

– Я не быстро поеду, – пообещал я, надевая шлем. – Да не болит у меня уже ничего.

Тут я слегка врал – бок по-прежнему болел. Точнее – тупо ныл при резких движениях. Но это было не страшно. Я полтора года назад здорово расшибся на байке, отделался сломанной лодыжкой и тем же сотрясением, только покруче, так что пришлось две недели отлежать в больнице. Но даже в тот раз голова у меня болела только первые два дня.

Гораздо больше неудобств мне причинял пластырь за левым ухом, куда пришелся удар. Там отчаянно чесалось, а трогать швы доктор Джаксон запретил категорически. Так что в итоге я скреб все вокруг, отчего зуд, разумеется, меньше не становился.

До школы я добрался относительно рано, разумеется, даже не подумав сбавлять привычную скорость на трассе. Прошел мимо охранников, независимо сунув руки в карманы, поднялся к классу. Зои тут же бросилась ко мне с вопросами, я заверил, что все в порядке и волноваться не стоит. А сам высматривал поверх голов Кида и Арчера. Первого мне нужно было взять за яйца, чтобы не считал, что ушел безнаказанным. Второго…

Вот что делать с Арчером, я не знал. Я не особо опасался, что он растреплет обо мне в классе. Насколько я понял, ни с кем мой сосед особо не общался, не считая его приятеля-негра. Но вот как раз с ним Дэн мог поделиться тайным знанием. Если уже не поделился, конечно.

Ларсена я увидел первым. Остановил болтовню Зои, накрыв ей губы пальцем, отодвинул ее в сторону и направился к Киду, приросшему к полу при виде меня. Прилипалы тоже меня заметили, попятились, стараясь исчезнуть с глаз. Но они меня интересовали в последнюю очередь. Я подошел к Ларсену, оглядел его – от тех самых замшевых ботинок до аккуратной причесочки, сплюнул, угодив на отглаженные брюки.

– Хорошо выглядишь, Кид. Замечательно просто. Хотя, боюсь, долго ты так не протянешь.

– Ты о чем? – он попытался вскинуть голову, но я ухватил его за галстук и притянул ближе.

– После уроков придешь в мужской туалет на третьем этаже. Один, Ларсен, без своих дружков, – говорил я очень тихо – мне совершенно не требовались свидетели. – А если не придешь или придешь с кем-то, тогда я сегодня же вечером отправлю заявление в полицию. Или ты думаешь, я не видел, кто на меня напал?

– Ничего ты не видел, – прошипел Ларсен и дернулся. – Пусти, ублюдок бритоголовый!

– Видел, – сказал я, наслаждаясь страхом в его глазах. – И запомнил. Решишь кого-то бить в следующий раз – убивай сразу. Иначе очень дорого придется платить… После уроков – в мужском туалете на третьем этаже.

Я выпустил его пижонский галстук и отвернулся, прекрасно зная, что при всех он не рискнет на меня нападать. Зашел в класс, швырнул сумку на свою парту. Почесал за ухом, стараясь не задевать пластырь. Главное – не нарваться сегодня на наказание. А то разбираться с Ларсеном будет неудобно. И удовольствия меньше – с поротой-то задницей.

Арчер появился в классе перед самым звонком. Увидел меня, на секунду остановился, а потом быстро прошагал на свое место. Уши у него полыхали.

– Привет, – сказал я. – Как дела?

– Нормально, – буркнул он. – Уже поправился?

– Твоими молитвами, – я усмехнулся. – Больше-то тут до меня никому дела нет.

– Зои волновалась, – помолчав, ответил Дэн. – Я ей твой телефон дал, ничего?

– Ничего, – я опять потянулся к пластырю, но вовремя отдернул руку. – Арчер…

Он покачал головой, и тут в класс вошел мистер Драм.

Вообще, я надеялся, что сегодня меня вызывать к доске не будут. Зря надеялся. Учителя, наверное, решили, что я использовал время дома исключительно для занятий. Меня вытащили к доске и на родной речи, и на химии. Причем Смитфул едва ли не в истерике билась, выяснив, что я как не знал ее предмет, так и продолжаю его не знать. Наверное, она считала, что за проведенное в постели время я все выучу и стану отличником вроде Зои.

На математике Морт ехидно поинтересовался, встали ли мои мозги на место после сотрясения. И выразил надежду, что после взбалтывания они станут лучше соображать. Очень хотелось в очередной раз ему нахамить, но я сдержался. Поскольку прекрасно помнил, что моя следующая порция – сорок ударов, а у Морта не задержится их назначить.

Насколько я понял еще из телефонного разговора с Зои, подробностей произошедшего со мной никто не знал. То ли меня избили, то ли я с кем-то сам подрался. Из чего я сделал вывод, что Арчер и об этом никому не рассказал.

На одной из перемен я выловил Мэйсона. Он опять болтал с той тощей девчонкой.

– Извини, – сказал я, подходя к ним. – Не везет нам с занятиями. Ты еще не передумал со мной возиться?

– Не везет, – согласился Мэйсон, окидывая меня цепким взглядом. – Нет, я не передумал. Надеюсь, сегодня с тобой ничего не случится?

– Я тоже надеюсь, – искренне сказал я. – Хотя обещать уже боюсь. Давай договоримся – и на сегодня, и вообще на будущее. Если меня спустя час после занятий нет – значит, я не приду, можешь не ждать.

– Хорошо, – он опять повернулся к своей девчонке, потеряв ко мне какой-либо интерес.

Я потоптался рядом и отошел, чувствуя себя как-то неуютно. Сноб был этот Мэйсон, вот что. Даром, что инвалид.

От физкультуры меня освободили, и я пошел болтаться по школе – все равно не мог идти домой. Меня интересовало, где наши охранники-костоломы хранят свои вещи. Кажется, я видел их сумки в пыточной. Но была еще будочка у ворот.

План мести Гюнтеру у меня вполне оформился за время вынужденного валяния в кровати, оставалось улучить удобный момент. Но для этого я должен был точно выяснить, где он оставляет свое имущество. И как в это заветное место попасть. Насколько я заметил, во время перемен охранники патрулировали коридоры и сторожили выход из школы – бог знает, зачем, все равно дверь на школьный двор открывалась только в большой перерыв. Таскались наши мордовороты в основном по верхним этажам, где занимались старшеклассники. А пыточная располагалась на первом. И если дверь там не заперта – а к чему ее запирать? кто по доброй воле туда полезет? – можно было выбрать минуту на какой-нибудь перемене и проскользнуть внутрь. Главное, чтобы никто не заметил.

К звонку я вернулся в раздевалку. Мне хотелось еще поговорить с Арчером, но рядом вечно кто-то был, а я не собирался делать нашу беседу достоянием общественности. Поэтому поймал его за футболку, когда Арчер появился из спортзала, и велел:

– Без меня не уходи. Навестим сегодня Мэйсона вместе.

– Чего ради? – он вырвался, отступил на шаг, угрюмо на меня посмотрел. – Дорогу забыл?

– Боюсь один идти, – ухмыльнулся я. – И ехать тоже. Вдруг снова покушение устроят. Кто меня будет спасать? Арчер, не выпендривайся. Я тебя потом домой отвезу, обещаю.

– Да зачем я тебе сдался? – шепотом выкрикнул он и оглянулся. – Чего ты ко мне привязался, а?

Я ухватил его за плечо, притянул к себе, сказал на ухо:

– Нравишься ты мне, Арчер. Не веришь? Дождись меня. Сложно тебе, что ли?

– Хорошо, – обреченно ответил Дэн. – Хотя ты мне до смерти надоел уже.

– Я в курсе, – кивнул я и разжал пальцы. – Именно поэтому ты меня все уроки и разглядывал.

Я был уверен, что один Кид не придет. Духу не хватит. Собственно, я вообще не был уверен, что он явится на разборку.

Но Ларсен пришел – и один, чем несказанно меня удивил. Вид у него был довольно агрессивный, однако взгляд выдавал страх. Все-таки сообразил, что не на того наехал. Я ему не безответный одноклассник из бедной семьи, у которого денег на адвоката не найдется.

– Ну что, Кид, – лениво сказал я и слез с подоконника, на котором удобно устроился покурить в приоткрытое окно. – Долго я с тобой разговаривать не собираюсь. Мое заявление в полицию лежит дома, если – не дай бог – что случится, найдут его быстро. Там я кое-какие интересные подробности нападения описал, так что отвертеться у тебя не получится – ты их не знаешь. Твою причастность к покушению на убийство докажут очень быстро.

– Врешь, – сипло ответил Кид и сделал шаг в мою сторону. – Не было никакого покушения.

– Было, – я ухмыльнулся. – В деле так и написано: покушение на убийство. А ты думал, если дашь кому-то по голове, это расценят как невинную шалость? Ты, Ларсен, забыл, кто мой папа. И в какой жопе сейчас сидит твой. Поэтому я тебе предлагаю выбор. Ты можешь развернуться, уйти и спокойно ждать дома наряд полиции. А можешь встать на колени и отсосать мне. И я забуду, кто бил меня в парке на Гарби-стрит.