Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 67 страниц)

Наверняка это было враньем, хотя и очень убедительно поданным журналистами. Отец никогда бы не полез ни в какие заговоры – слишком многое он терял в случае провала. Я не знаю, какие гарантии он должен был бы получить, чтобы поддержать мятеж. К сожалению, моя личная уверенность в невиновности отца ничего в ситуации не меняла.

Дормер был одним из нескольких адвокатов отца. Другие пятеро сейчас торчали в Мессалине, Алан приехал защищать наши с матерью интересы.

– Счета мы разблокируем, – бодро обещал он, и мать слушала его слова, словно речь ангела. – В конце концов, ни вы, ни Ричард не имеете к заговору никакого отношения. Собственно говоря, я уверен, что и мистер Лернер не имеет к нему отношения, но это придется доказывать. А вы невиновны по умолчанию – следовательно, никто не имеет права вас в чем-то ограничивать.

Тэд, все это время молча стоявший в дверях, покачал головой, и я, в общем-то, знал, почему. По Законному уложению Империи действительно никто не имел права ущемлять членов семей тех, кто совершил преступление. За одним-единственным исключением: если речь шла о попытке свержения власти Императора, то члены семьи как раз по умолчанию объявлялись виновными наравне с участниками заговора.

Мы буквально на прошлой неделе как раз и проходили в школе этот «Закон заложников», как он полуофициально назывался. Рассчитывать на снисхождение мы с матерью могли только при условии немедленного – в течение двадцати четырех часов – отречения от отца. То есть мать должна была подать на развод, а я – публично отказаться от отцовского имени, взяв ее девичью фамилию.

Я смотрел, как мать торопливо подписывает привезенные Дормером бумаги, и внутри у меня рос и рос какой-то ледяной колючий комок.

Я любил их обоих – и отца, и маму. Что бы там между нами ни происходило, как бы мы ни ссорились, но мы были семьей. Во всяком случае, я всегда считал именно так. А теперь на моих глазах все рушилось, и по одну сторону должен был оказаться отец, а по другую – мы с мамой.

Мать поставила летящий росчерк на последней странице, и Дормер протянул ручку мне:

– Теперь вы, Ричард.

– Нет, – сказал я и отвернулся, чтобы не видеть изумленного лица матери.

– Рики, – начала она, и я повторил – тихо, но твердо:

– Нет. Я Ричард Лернер. И я останусь Ричардом Лернером, а не Ричардом Баланте.

– Это формальность, – тут же засуетился адвокат, и мне захотелось врезать ему по ухоженной физиономии. – Пустая формальность. Как только мистера Лернера оправдают, все тут же вернется на круги своя. Уверяю вас, Ричард, отец первым бы одобрил ваше решение. Необходимо сохранить контроль над семейными капиталами, над той их частью, которая принадлежит миссис Лернер и вам.

Я повернулся к ним. Мать сидела, выпрямившись в кресле, и ничем не напоминала скорбящую жену невинно арестованного. Дормер нервно перекладывал на столе свои документы.

– Мама, – мне сложно было выговорить это слово, но я справился с собой. – Мама, если бы со мной такое случилось – ты бы от меня тоже… отказалась? И отец подписал бы все бумаги? Публично заявил бы, что я перестал быть его сыном?

– Рики! – она всплеснула руками, и я встал.

– Довольно. Никаких публичных и непубличных заявлений с моей стороны не будет. Если отец виновен – значит, я разделю с ним его вину. А если он невиновен, я не буду до конца жизни стыдиться, вспоминая, как отказался от него.

– Вы же ставите крест на всей своей будущей жизни, – повысил голос Дормер. – Ричард, опомнитесь! Разумеется, миссис Лернер вас не бросит, вы ее единственный сын. Но подумайте: ведь вы перекладываете на ее плечи всю ответственность за свое будущее!

– Со своим будущим я разберусь как-нибудь сам, – сквозь зубы ответил я и пошел к двери, где стоял Тэд. – Но никто и никогда не посмеет упрекнуть меня в том, что я отрекся от отца ради денег, которые он же для меня и зарабатывал.

– Неблагодарный! – крик матери врезался мне в спину, как брошенный камень. – Даже не рассчитывай, что я стану покрывать тебя, если ты снова вляпаешься в какие-нибудь неприятности!

– Хорошо, мама, – согласился я, не оборачиваясь. – Значит, теперь я сам буду справляться со своими проблемами.

В коридоре моя решимость очень быстро испарилась. Я прислонился к стене и беспомощно посмотрел на Тэда, который вышел из гостиной вместе со мной.

– Тоже считаешь, что я дурак, да?

– Не считаю, – он подошел ближе, обнял меня за плечи, и я уткнулся лбом в его надежное плечо. – Не думал, что ты решишься переть против всех. Извини, Дик.

– За что? – я шмыгнул носом, чувствуя, как горячо щиплет под веками.

– За то, что плохо о тебе подумал, – по голосу я слышал, что Тэд улыбается. – Думаю, Роберта основательно подставили – не тот он человек, чтобы сломя голову лезть в сомнительные авантюры. Да и заговора, скорее всего, никакого нет.

– А что есть? – я поднял голову. Тэд больше не улыбался, смотрел серьезно и внимательно. А потом наклонился к моему уху.

– Георг Карусский очень популярен. Не только среди обывателей, но и кое-где повыше. Он неоднократно заявлял, что пора заключить мирный договор с Надаром, ограничить влияние монархии на политическую и экономическую жизнь Бернии, развивать демократические институты. Он против националистической политики и вмешательства церкви в дела государства. Если бы ты в газетах читал не только статьи о гонках, но и передовицы, то знал, что принц имеет авторитет и среди либеральной оппозиции. Они считают его прогрессивным и современным человеком, способным изменить жизнь в Бернии. Теперь ты понимаешь, как неудобно Императору иметь под боком такого конкурента? Разумеется, престол передается по наследству. Но нельзя исключать вероятность переворота при некоторых условиях. Скорее всего, Император решил подстраховаться и вовремя убрать потенциального конкурента своего сына. На светских приемах много о чем болтают. Несколько провокаторов, крутящиеся возле определенных лиц и заводящие разговоры на определенные темы, потом донос – вот тебе и дело о готовящемся мятеже. Твой отец никогда не стал бы финансировать антигосударственный заговор, но ты ведь не думаешь, что у него нет врагов? Способных очень быстро сообразить, как выгодно избавиться от Роберта Лернера, имевшего неосторожность сблизиться с принцем?

Я ни фига не разбирался в политике, но слова Тэда меня обнадежили. Если отца оговорили – все рано или поздно прояснится. Вот только как-то нужно дожить до этого «рано или поздно».

Словно угадав мои мысли, Тэд похлопал меня по спине.

– Не дергайся, Дик. Скажу тебе по секрету: есть кое-какие фонды, не имеющие видимого отношения к семье Лернеров. Без гроша ты не останешься, обещаю. Хотя и особо шиковать не получится – нельзя привлекать к себе внимание. Но на бензин для «Джарги» хватит.

Два дня я просидел в своей комнате практически безвылазно – не хотелось никого видеть и слышать. Включил спортивный канал и тупо пялился в телевизор, валяясь на кровати. Несколько раз приходила мать, стучала в дверь, но я не открывал. И даже поесть спускался не в столовую, а бегал к Линде на кухню.

Вечером в воскресенье приехал дядя Леон, и меня все-таки вынудили выйти – мать пригрозила, что вызовет кого-нибудь сломать замок. Пришлось мыться, одеваться и тащиться в гостиную.

На сей раз дядя Леон явился без своей грымзы. Она, наверное, струсила. Мать снова принялась убеждать меня отказаться от отца, дядя Леон ее горячо поддерживал, а я смотрел на них и думал, до чего же это все отвратительно и мерзко.

Нет, я не жалел, что отказался подписывать заявление. И где-то даже понимал мать, ринувшуюся спасать свою спокойную беспроблемную жизнь. В конце концов, она не бесприданницей за отца замуж вышла – семья Баланте хоть и не входила в золотую двадцатку «Гейнингс», однако уж в сотне-то точно была. Но вот то, как они с дядей Леоном обсуждали способы отсуживания-выуживания после скоропостижного развода максимального количества активов и недвижимости, коробило. Видимо, адвокат подсказал матери, что упоминание любовниц моего отца cыграет не последнюю роль на имущественном суде, и теперь она с упоением перечисляла имена и «особые приметы» всех его секретарш. Это было невыносимо противно, словно передо мной вытряхнули чужое вшивое белье и пытались заставить его нюхать.

В результате я не выдержал, наорал на них обоих, впервые вслух, а не про себя назвав дядюшку старым маразматическим козлом. У меня руки тряслись от ненависти, когда я хлопал дверью гостиной. Очень хотелось кого-нибудь избить – до крови, до смерти, – чтобы выместить всю скопившуюся за полтора дня злобу.

В итоге я вломился в буфетную, забрал из бара бутылку виски и снова заперся в комнате.

Ужас начался утром, когда меня вырвал из тяжелого алкогольного сна сигнал будильника.

Я не то чтобы забыл, а просто старательно отгонял мысль, что мне нужно будет ехать в «Маллет-Рей». Увидеть торжествующие лица Ларсена или Фергюссона. Наверняка выслушать какую-нибудь сочувственную чушь от Зои. Чего ждать от Дэна, я даже не догадывался, но вряд ли он кинется ко мне с утешениями.

А самое главное – в школе мне неминуемо предстояло столкнуться с Мортом. После того, как арестовали принца и всех остальных участников этого дурацкого заговора, которого, как сказал Тэд, наверняка даже и не существовало, я оказался беззащитен перед директором. Сейчас мой статус в классе, да и во всей школе, упал ниже распоследнего нищего цветного. Я был сыном врага Империи, а отказавшись сменить фамилию – почти что его пособником.

Честно – мне было страшно. Так страшно, что я малодушно решил никуда не ходить, черт с ней, со школой. Если отец вернется – переведет меня куда-нибудь в другое место, в нормальный колледж. А если не вернется… Об этом тоже было страшно думать, и я забился под одеяло, закрыв глаза и стараясь переключиться мыслями на что-то другое.

Мне даже удалось задремать, но через четверть часа меня снова разбудил зуммер селектора.

– Вставай, в школу проспишь.

Я не стал отвечать, просто накрыл второй подушкой динамик громкой связи. Но еще через пять минут Тэд уже стучал в мою дверь. Пришлось вставать и идти открывать.

– Не поеду я никуда, – с порога сказал я ему. – Какая, нахуй, школа с таким делами.

– Не выдумывай, – Тэд был спокоен и собран. – Тебя все это пока не касается. Я разговаривал вчера с мистером Винклом, отец просил передать, чтобы ты ни в коем случае никуда не лез и вел себя как обычно. Это не касается притонов, сразу тебе говорю, речь о школе. Как бы ни повернулось дело – ты должен получить аттестат. Следствие может продолжаться достаточно долго, а тебе до окончания учебы осталось несколько месяцев, которые ты не имеешь права терять. Прикрывать тебя сейчас некому, поэтому справляйся собственными силами. Репетиторы оплачены до конца года – занимайся.

– Там Морт, – с тоской сказал я. – И все эти рожи. Тэд, они же меня сожрут живьем.

Он взял меня за плечо, притянул к себе.

– Я тебя что, плохо учил? Не дашь повода директору – ему не за что будет тебя наказывать. А остальных просто игнорируй. Давай, Дик. Докажи всем, что ты и без папиной поддержки за спиной способен за себя постоять.

Я на секунду ткнулся ему в плечо лбом, потом вздохнул и отправился умываться.

Сумку я собирал тщательно: положил не только тетради и учебники, но и мазь. У меня не было ни малейших сомнений, что Морт найдет способ меня достать. Уже готовясь выйти из комнаты, подумал, что нужно еще подстраховаться. Поодиночке ко мне полезут или всей кучей, но полезут наверняка. Ларсен не из тех, кто забывает унижения, да и Фергюссона на прошлой неделе я очень далеко и некуртуазно послал. Поэтому я достал из ящика одну интересную штучку, давным-давно подаренную мне Куртом. Это был мужской массивный браслет, при необходимости легко превращавшийся в кастет. Похоже, сегодня игрушка могла впервые мне пригодиться. Я проверил, легко ли расстегивается замок, защелкнул его на запястье, закинул сумку на плечо и пошел за «Джаргой».

К школе я подъехал почти одновременно со школьным автобусом: ученики, галдя, выходили из дверей. Я остановил байк, заглушил мотор, включил сигнализацию и независимо двинулся к воротам, всей кожей чувствуя на себе чужие любопытные взгляды. Это было почти так же приятно, как стоять посреди центральной улицы Римона совершенно голым. Я сжал зубы, дернул плечом и постарался держать спину прямо.

На входе дежурил Гюнтер. Увидев меня, он слегка нахмурился, еле заметно качнул головой. Я напрягся в ожидании какой-нибудь гадости – я от всех сегодня их ожидал, – а он сказал негромко, когда я проходил мимо:

– Будь осторожен, Лернер. Не дразни дракона, понял?

Я едва не споткнулся от удивления, но Гюнтер уже смотрел в другую сторону. Его слова заставили меня задуматься. Получалось, далеко не все в школе радовались случившемуся. Правда, странно было получить предупреждение именно от Гюнтера – я-то привык думать о нем как о равнодушном экзекуторе.

За размышлениями я добрался до класса, стараясь не обращать внимания на шепотки за спиной и то, как пристально меня разглядывали. Не все, конечно. Носившейся по коридорам малышне дела не было до заговоров и арестов. Любопытствовали старшие, а встретившиеся по дороге учителя старательно смотрели мимо.

Я подошел к расписанию, где меня ожидала неприятная новость: мистер Драм заболел, и вместо родной речи нам поставили литературу. День начинался, мягко говоря, неудачно.

Как я и предполагал, класс встретил меня гробовым молчанием, хотя когда я подошел к двери, оттуда доносились достаточно громкие голоса. Я услышал свою фамилию, зло ухмыльнулся и толкнул створку. Мои милые однокласснички затихли мгновенно.

Я видел, как довольно улыбается Ларсен, как ехидно гримасничает Фергюссон и надменно кривится Мэйси. Дэн еще не появился, и это было хорошо. У меня оставалось время подготовиться к его приходу.

Я направился к своей парте, швырнул на нее сумку и сел, равнодушно оглядев присутствующих. Можно было не сомневаться: сейчас кто-нибудь выскажется. Самый смелый, решивший, что теперь все можно.

Это оказался Ларсен. Его буквально распирало от желания указать мне мое нынешнее место.

– Эй, Лернер, ты еще не продал свою тарантайку? Бензин нынче дорогой, а тебе теперь нужно экономить. Если что – я возьму, сойдет пару раз девчонок покатать.

В этот момент вошел Дэн. Скривился на слова Кида, кивнул Мари.

– Возьмешь ты, Ларсен, в лучшем случае за щеку, – ответил я и достал из сумки учебник. – Или уже забыл, как недавно отсасывал в туалете сначала мне, а потом своему дружку?

Кто-то в классе ахнул, Кид поперхнулся воздухом и побагровел. Потом вскочил, но тут в дверях показался Коттнер.

– Арчер, почему не на своем месте? – рявкнул он и ткнул пальцем в Зои. – Мисс Брукс, сходите за журналом. Лернер, к доске.

Я встал, задев плечом Дэна, и пошел отвечать.

Тему я знал – плохо, но знал. Что-то осталось в голове с прошлого урока, что-то запомнил, машинально листая учебник в субботу вечером, когда пытался отвлечься от тяжелых мыслей об отце и будущем. В общем, на «посредственно» я каким-то образом наговорил. Хотя творчество вынужденного эмигранта Маллера меня не волновало. Я даже каким-то образом умудрился назвать Коттнеру те три несчастных романа, которые Маллер написал во время своего долгого путешествия. Понятно, что ни один из них я не читал. Поэтому, само собой, прокололся, когда Коттнер поинтересовался у меня содержанием хотя бы одного. Я предположил, что это нечто ностальгическое, и был жестоко высмеян. Оказывается, этот лагорский гений ностальгией никогда не страдал, а в эмиграции писал историческую прозу, с утра до ночи просиживая штаны в архивах.

– Ваша необразованность и нежелание приобщаться к культурному наследию, Лернер, просто позорна, – разглагольствовал Коттнер, расхаживая по классу. – Я еще не встречал в своей жизни учеников, которые к семнадцати годам не прочитали бы «Мятежную душу». Ладно, я допускаю, что вас не интересует история. Но в романе замечательная любовная линия, чрезвычайно трогательная, психологически достоверная. Прекрасные батальные сцены. Как можно лишать себя удовольствия сопереживания героям, приобщения к их радостям и страданиям, к их нравственным исканиям? Литература, Лернер, – это не просто буквы, грамотно сложенные в слова. Это наша с вами жизнь, переосмысленная авторами, это возможность стать лучше, научиться смотреть на мир глазами другого человека.

Он остановился передо мной – толстый, вспотевший от своей пламенной речи. И неожиданно устало сказал:

– Я понимаю, Лернер, что вам абсолютно наплевать на меня и на литературу. Тем более сейчас. Но постарайтесь все-таки найти и прочитать хотя бы один роман Франца Маллера. Хорошие книги учат даже тех, кто учиться не желает.

– Хорошо, – ответил я и сам удивился, с чего вдруг так легко с ним соглашаюсь. – Я постараюсь почитать что-нибудь, мистер Коттнер.

– Садитесь, – буркнул Коттнер, и по его лицу было понятно, что он уже жалеет о своей попытке поговорить со мной по-человечески. – Неудовлетворительно я вам поставить не могу, все-таки в вашей голове отложились какие-то крохи знаний. Посредственно. И учтите: я еще спрошу вас о романах Маллера.

Я сел за парту, гадая, что же такое сейчас произошло. Я действительно думал о том, что Коттнер, наверное, не самый плохой педагог? Хотя и вдалбливает в головы учеников знания с помощью указки и розог? Ну нельзя же так распинаться о нелюбимом предмете? Дэн, между прочим, тоже читать любит.

Я покосился на него. Арчер смотрел прямо перед собой, а не в окно. О чем-то думал? Или слушал, как отвечает Маккафли?

Его реакции на произошедшее я, наверное, опасался больше всего. За время наших стычек на прошлой неделе я наговорил ему столько гадостей от злости, что меня отшили. На месте Дэна любой бы сейчас вернул услышанное с лихвой. Но судя по тому, как Арчер меня демонстративно не замечал, он считал лучшим выходом по-прежнему игнорировать меня. И это было самое хреновое. Поскольку если бы Дэн повел себя как все – я, не заморачиваясь, причислил бы его к остальным сволочам и постарался забыть. Хотя он мне сейчас был очень нужен, потому что с ним можно обняться где-нибудь в укромном углу и просто постоять, набираясь сил. Я всегда и везде оставался один, но тогда я был сыном «того самого Лернера». И это «тогда» здорово отличалось от «сейчас».

После звонка народ вымелся из класса очень быстро. Я никогда не давился в дверях – не имелось у меня такой привычки. И слишком поздно обнаружил, что в классе нас осталось четверо: я, Ларсен, его угрюмый приятель Фред и толстяк Джейк.

Берн занял позицию у дверей, без особых затей заклинив ручку шваброй. А Ларсен с Джейком двинулись ко мне по проходу. Медленно и демонстративно. Я не думал, что они собирались затеять драку прямо здесь, просто пугали, скорее всего. Но я мог и ошибаться. Поэтому не менее демонстративно щелкнул замком браслета, стряхивая его с запястья и складывая пополам – так, что из пазов высунулись толстые короткие шипы. Сунул пальцы в кольца и посмотрел на резко остановившегося Ларсена.

– Ну что, соска? Рискнешь физиономией?

Рисковать Ларсен не хотел, и вперед немедленно вылез толстяк. Попер на меня, словно взбесившийся медведь. Я еще успел удивиться – когда это он записался в друзья к Киду? Не иначе, тот ему или денег подкинул, или еще что-то пообещал. До сегодняшнего дня я не замечал горячей дружбы между этими двумя. Фредди ладно – он все время Ларсену в рот заглядывал. Но этот вечно сонный туповатый увалень?

Драться в узком проходе между рядами и со стенкой за спиной было очень проблематично. Поэтому дожидаться, пока Голдвассер навалится на меня всей массой, я не стал. Саданул ему между ног, а когда тот согнулся – добавил по жирному загривку. Но Джейк успел дернуться вперед, сбивая меня на пол. Все-таки он весил где-то под сотню. Сразу же подскочил Кид, от дверей в нашу сторону метнулся Фредди, но между партами было тесно, да еще толстяк занимал собой все пространство, и у них просто не получалось меня как следует ударить.

Потом дверь слетела с петель, и в нашу кучу-малу под вопли Смитфул врезались Гюнтер и Оливер, оттаскивая парней в стороны и довольно безжалостно раздавая пинки и тычки. Я кое-как поднялся с пола, вытер с разбитой губы кровь.

– Немедленно к директору! – заорала Смитфул, брызгая слюной. – Все четверо!

Я поднял с пола свою сумку и незаметно стащил с пальцев кастет, снова разгибая его в браслет. А когда распрямился, заметил, что Гюнтер пристально на меня смотрит. Но он тут же отвернулся и подтолкнул в спину кряхтевшего Голдвассера.

– Поторопись, не загораживай проход.

Мы прошли мимо столпившихся в проеме одноклассников, и я едва подавил в себе желание поискать среди них Дэна. И горько порадовался тому, что положил в сумку новый тюбик. Похоже, мне снова предстояло заниматься самолечением.

81.

К новостной программе мое внимание привлек Сильвер. Так-то я давно уже в этот ящик не смотрел – без надобности он мне. А тут молодые супруги вернулись воскресным утром, за рассказом о поездке мы позавтракали, и мать немедленно врубила телевизор. Я как раз одевался на работу, когда Сильвестр меня окликнул из гостиной.

– Дэн, подойди-ка.

Мало сказать, что услышанное для меня стало шоком. На самом деле – будто гром с ясного неба грянул: Лернера-старшего обвинили в заговоре и заключили под стражу, их семейные счета заблокированы, ведется расследование, Натали Лернер объявила о разводе.

Первая моя мысль была: а как же Дик? Но это еще до всего остального, до того, как я полностью осознал масштаб произошедшей в их семье катастрофы.

– Вот так вот! – злорадно сказала мать. – Не все птичке благодать с неба. Зарвался, видно, мужик. Не то не поделился с кем надо, не то дорогу не тем людям перешел. Может, в тюрьме ему рога-то пообломают.

– Перестань, Раби, – сказал Сильвер. – Не сейчас, – и обернулся ко мне. – Ты уже с Ричардом разговаривал? Как он?

– Нет, – помотал я головой, – не разговаривал. Мы… больше не дружим.

– Поссорились?

– Ну… можно и так сказать. Мы расстались.

– Правильно, – снова вмешалась мать. – Держись от него подальше. Он и раньше как чума был – ничего хорошего от таких ждать не приходится, а сейчас даже хуже чумы. Зря ты с ним связался. Хотя, конечно, ты никогда не думал о матери…

– Да при чем тут ты? – не выдержал я, начиная закипать. – Тебя-то это каким образом касается?

– Так полиция сейчас все их связи проверять начнет. Кто, с кем, как и по какому поводу встречался. А у тебя с Лернером были отношения. Еще хорошо, что вовремя отшил.

– Я не отшивал, – зло сказал я.

– Ну он тебя отшил вовремя.

– И он не отшивал. Просто так вышло. Не твое дело вообще.

– Конечно, не мое дело! – немедленно взвилась мать. – А когда ко мне с обыском придут – тоже не мое будет?! Ты же мой сын, живешь в моем доме, и я все еще за тебя отвечаю! Ты трахаешься с кем попало, а я должна…

– Цыц! Оба! – рявкнул Сильвер, видя, что я тоже уже открыл рот.

Мать заткнулась на полуслове. Я со стуком захлопнул челюсть.

– Значит, так. Не переживай, Раби, к нам полиция не явится. Мы по сравнению с этими заговорщиками никто. Никому в голову не придет, будто мы можем быть замешаны в заговоре. Тем более обвиняют-то не Ричарда, с которым Дэн имел дело, а его отца. А с ним мы никогда не были знакомы. А ты, Дэн, прекрати так разговаривать с матерью… И еще ты вот-вот опоздаешь на работу.

Ну что тут можно было ответить? Я промолчал.

И благодаря Сильвестру даже не опоздал.

По взбудораженному виду Джоуи было понятно, что он тоже новости не пропустил. Мало того – явно узнал Ричарда, поскольку то и дело украдкой поглядывал на меня. Впрочем, раз в новостях сказали, что арест Роберта Лернера произошел в пятницу, информация, скорее всего, уже со вчерашнего дня муссировалась в прессе. Это только я был не в курсе: на работе мы с Магдой телевизор никогда не смотрели, только мистер Балларет мог позволить себе уйти в кабинет и включить ящик – «надо расслабиться», как он говорил, хотя лично я ни разу не видел, чтобы он особо напрягался. Ну а дома после работы я немного почитал и заснул.

Видно было, как Джо распирает, и я напряженно ждал – до тех пор, пока он наконец-то не улучил минутку и не подкатился ко мне:

– Про своего слышал уже? – и зачем-то подмигнул.

– Ты про что? – спросил я, упрямо продолжая мыть тарелки.

– Ну как же! Отца твоего любовника арестовали! Я прямо обалдел, когда узнал – это же он тогда у тебя дома был. И потом вы вместе приезжали в кафе, когда ты на работу не вышел.

– У меня нет любовника, – спокойно ответил я и сунул руки в мыльную воду, чтобы скрыть их дрожь. – Если ты имеешь в виду Ричарда, то он просто мой одноклассник.

– Да ну, врешь, – усомнился Джоуи. – Как он может быть одноклассником? Он же миллионер. Или ты теперь в каком-нибудь престижном колледже учишься? Тогда какого хрена до сих пор посуду тут драишь?

– Я учусь в муниципальной школе. И Ричард тоже там учится. Просто так сложились обстоятельства.

– Серьезно? – поразился Джоуи. – Лернер – и в муниципальной школе? Небеса упали на землю, не иначе. И он на самом деле не твой любовник?

– Нет, – я аккуратно отправил тарелку в груду остальных вымытых и взялся за полотенце.

– И прямо ничего у вас не было? Совсем? – прищурился Джо.

Мне пришлось глубоко вдохнуть. Я отложил вытертую посуду в сторону и повернулся к нему:

– Ну а даже если и было – тебя-то это почему волнует?

– Так ты же мне не чужой, – улыбнулся он.

На секунду я ощетинился.

– А раз не чужой – тогда не лезь с вопросами, пожалуйста, ладно? – и вернулся к мокрым тарелкам.

Джо постоял еще немного за моей спиной, потом вздохнул и пошел в зал.

А я подумал, что надо было все-таки сдержаться. Потому что Джо улыбнулся не злорадно. Наверное, ему действительно было просто любопытно. К тому же, я, похоже, только укрепил его во мнении, что с Ричардом меня связывали не только узы школьного товарищества.

Ну и плевать. Вряд ли он станет на эту тему распространяться.

Я надеялся, на этом все закончилось, но после прихода мистера Балларета занервничал еще больше. Я как раз был в зале, обслуживал столик, когда на пороге появился хозяин. Блеснув заинтересованным взглядом, он немедленно направился ко мне, но Джо перехватил его на полпути, и они какое-то время шептались в углу. Затем мистер Балларет довольно кивнул, еще какое-то очень недолгое время помотылялся вокруг, а потом благополучно свалил. То есть, по-видимому, в кафе его привела жажда получить определенную информацию. И нетрудно догадаться, о чем именно.

Я по-прежнему считал, что Джоуи не стал бы делиться с мистером Балларетом сведениями о моей ориентации. Ведь я в ответ мог рассказать и о нем самом. Но вот что именно Джо наболтал хозяину, меня тревожило. И не только из-за меня.

Я вдруг понял, что со времени просмотра новостей, все это время пытаюсь услышать рев мотора «Джарги». И даже сейчас жду Дика. И мне хочется, чтобы с порога кафе на него не накинулись с вопросами. Чтобы никто не смел его обижать – ни те, которые с камерами сторожили под его домом, ни моя мать, ни эти, которые втихомолку, хихикая, на ушко обсуждали его и меня. Потому что они не имели на это права. Не сейчас, когда ему и так плохо.

Если бы у меня была такая возможность – я бы заткнул им всем рты. Разом. На неделю-другую. Пусть мы расстались с Диком, пусть последнее время он нещадно доставал меня, но такого его семья точно не заслужила. Я, конечно, никогда особо не интересовался политикой, но что творилось в доме, хозяина которого обвинили в государственной измене, представить было несложно. У меня сердце сжималось, когда я думал о том, что за двое суток пережил Дик.

Мне очень хотелось, чтобы он приехал.

Я не знал, что тут можно сказать, как защитить и как утешить, но почему-то ужасно хотел его видеть. Наверное, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Что он остался таким же невыносимым, как и раньше. Наглым и развязным.

Впрочем, он, ясное дело, не приехал.

Около десяти часов вечера я все-таки не выдержал, подошел к телефону и набрал знакомый номер. Сначала никто долго не подходил, а потом неизвестный мне голос проговорил:

– Алло?

Это был не Тэд. Тэд всегда говорил: «Дом Лернеров». И не Дик. Я до такой степени растерялся, что молча слушал, как на том конце, несколько раз «аллокнув», этот кто-то сказал в сторону: «Молчат», а потом переспросил: «Что? Попытаться определить номер?». После чего я немедленно опустил трубку на рычаг.

К тому же к стойке уже направлялся Джо, обслуживший очередных клиентов, а при нем я не собирался разговаривать с Диком. Если тот, конечно, захочет со мной разговаривать.

Так что увиделись с Ричардом мы только в понедельник в школе.

И выяснилось, что ничего не изменилось. Зря я переживал.

Дику оказался не нужен никто. Или, по крайней мере, он так считал. Во всяком случае, отношение ко мне у него точно не изменилось. Как и к остальным в классе.

Ричард даже не постеснялся вслух заявить, что Ларсен ему отсасывал. И не только ему. Теперь-то стало понятно, что имел в виду Фергюссон, когда говорил «мне понравилось», и почему так резко разладились их отношения с Кидом. Меня едва не затошнило, стоило представить себе эту картину. И стало жалко покрасневшего до слез Кида, выдавшего себя этим с головой.

Да, Дик защищался, но бил без промаха и жалости. И мне совершенно не хотелось оказаться на месте Ларсена и быть опозоренным перед всем классом. Так что я опустил голову и просто сел на свое место.

Однако Кид решил так быстро не сдаваться. Потому что уже после первого урока Дик отправился к директору. За драку с Ларсеном и его дружками. Не знаю, когда они успели сцепиться – я все пропустил.

Я бы хотел не переживать за Ричарда. Но у меня почему-то не получалось.

На химию они возвращались по очереди: первым свежеумытый Ларсен, при виде которого немедленно оживился Спайк:

– Да наша девица, никак, плакала? – громко спросил он, после чего добрая часть класса грохнула смехом, Кид вновь побагровел, а химичке пришлось долго стучать указкой по столу и орать, чтобы всех успокоить.

Потом появился взъерошенный Фредди. Этот просочился почти незаметно и так же незаметно устроился на своем месте, едва скривившись – ему-то не раз перепадало и раньше, поэтому он просто постарался устроиться на заднице так, чтобы она меньше болела. А вот непривычный Кид всю дорогу ерзал и морщился.

Следом ввалился потный Джейк – у него даже рубашка к спине прилипла, и по лбу стекали капли. Этот всегда после порки возвращался взмокшим, точно его в парной веником охаживали. Не знаю, почему.