Текст книги "Сумерки (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 67 страниц)

– Узнавал, правда я заболел или прогуливаю, – помолчав, ответил Дэн. – И с социальным работником приставал.

– Вот сука, – с чувством сказал я и со злостью ткнул вилкой в кусок бекона. – Не успокоится никак. Про меня говорил что-то?

– Посоветовал держаться от тебя подальше, – вздохнув, признался Дэн. – Полчаса мне расписывал, что ты – дурная компания.

– Ну да, – я ухмыльнулся. – Конечно, дурная. Траву курю, трахаюсь, уроков не делаю и еще с кулаками на директора лезу.

– С кулаками? – Дэн чуть не подавился, и мне пришлось даже хлопнуть его по спине. – Нет, ты точно сумасшедший.

– Это не я сумасшедший, а он сволочь, – возразил я. – Ну сам подумай: как я могу что-то делать, если я ни фига в этом не понимаю? Я с грехом пополам помню дроби и пропорции. Более-менее могу решить квадратное уравнение. Кое-как разобрался с тождествами и самыми простыми функциями. Во всем остальном я ноль. Представь: от тебя требуют создать настоящую машину, а ты про нее знаешь только то, что у нее четыре колеса.

За разговорами мы прикончили яичницу, допили чай и сгрузили грязную посуду в мойку. Моя злость немного улеглась, да и не получалось при Дэне злиться. Особенно глядя, как он ковыляет по кухне туда-сюда. Я поймал его за рукав свитера, подтянул к себе.

– Ну их всех на хуй. Я к тебе приехал и не хочу ни про кого думать.

Дэн был податливый и теплый. Я засунул руки ему под свитер, провел ладонями по спине, притиснул покрепче. Сказал в мягкие губы:

– Надеюсь, сегодня нам никто не станет мешать. Кажется, у тебя уже все побывали.

И не успел я это сказать, как опять задребезжал дверной звонок.

51.

Это было уже даже не смешно.

Я беспомощно посмотрел Ричарда.

– Директор? – он моментально сделался отстраненным и злым.

– Давай не будем открывать, – предложил я.

– Ага, а у порога снова «Джарга». И он знает, что ты с больной ногой и из дома не выходишь.

Это было разумно. Но как же мне не хотелось никого видеть! Особенно Морта с его нравоучениями, от которых потом полдня не знаешь, куда себя деть. И грызет, и грызет что-то внутри.

– Ричард, – вспомнил я, – скажи мне честно. Бог с ней, с травой. Ты колешься?

– Что? – удивился Дик. – С чего ты взял?

– Когда ты первый раз заболел и не явился в школу… я потом видел на твоей руке след от укола.

– Детоксикацию мне делали, через вену препараты вводили, – спокойно ответил он. – Перебрал всякой гадости. А торчков я не уважаю.

Я облегченно улыбнулся и открыл рот, собираясь спросить, что он имеет в виду под «гадостью», но тут в дверь позвонили снова.

– Вот хрен упорный, – буркнул Дик и потерся носом о мое плечо. Когда он был рядом и делал что-то подобное, мне, честное слово, плевать было на всяких директоров с их предупреждениями. – Иди уже открой.

– Я его прогоню, – пообещал я. – Не пущу – и все. Что он, силой, что ли, врываться будет?

Дик хмыкнул недоверчиво, а я, расправив плечи, похромал открывать.

За дверью, вопреки ожиданиям, стоял вовсе не Морт.

– Какого черта ты так долго? – недовольно спросил отец. – И почему под ковриком больше не лежит ключ? Я заезжал на днях, вас снова никого не было дома. И ключа тоже не было!

Он отодвинул меня и переступил порог.

– И вообще, Дэн, я не понимаю, что происходит. Почему меня беспокоят то какой-то социальный работник, то директор твоей школы и начинают задавать вопросы? Ты что-то натворил? Я, конечно, сказал, чтобы они оставили меня в покое и разговаривали с твоей матерью и тобой самим. В конце концов, ты достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки самостоятельно. Но почему вообще у них возникла дикая идея мне звонить?!

– Может быть, потому, что вы – его отец? – насмешливо спросил голос за моей спиной, и Ричард вышел из кухни. – Есть у взрослых дурная привычка чуть что – немедленно бежать и предъявлять за детей претензии родителям. Мне она тоже, кстати, не нравится.

Голос отца из раздраженного тут же стал удивленным:

– Кто это? – спросил он у меня, окидывая Дика беглым взглядом с ног до головы. – И что он тут делает?

– Я умею разговаривать и даже понимаю, о чем меня спрашивают, поэтому можно задавать вопросы лично, – сообщил Дик. – Ричард Лернер, – он чуть склонил голову в поклоне. – Я приехал узнать, не умер ли ваш сын с голоду. Вы тоже по тому же вопросу?

– Дэн, я не понимаю, что тут делает этот… мгм… мальчик. Похоже, он байкер? Это его мотоцикл стоит снаружи?

– Ну, я хотел затащить байк внутрь, – снова встрял Ричард, – но решил, что в доме и так мало места.

– Дэн, я с тобой разговариваю! – отец уже злился.

– Ричард мой одноклассник, папа, – наконец удалось вставить мне. – Он приехал меня навестить. Да, на улице его мотоцикл.

– Мне кажется, Дэн, что пора завершить его визит, потому что нам с тобой предстоит серьезный разговор. О твоем поведении.

Дик снова попытался что-то сказать, но я ухватил его за рукав, молча попросив: «Не надо». Я понимал, что он, и так выведенный из себя, сейчас просто насмерть разлается с моим отцом. Надо сказать, очень тот не вовремя решил заявиться меня воспитывать.

– Пап, а этот разговор не может подождать? – на всякий случай спросил я.

Не хотел я отпускать Дика. Ну вот не хотел – и все.

– Конечно, нет! – отрезал отец. – Я специально ехал сюда, пожертвовав своим обедом. У меня не так много времени, и я не собираюсь тратить его на всякую… – он замолчал, но я почти услышал непроизнесенное «ерунду».

Кажется, Ричард понял его не хуже, чем я, потому что немедленно начал:

– Ах ты, хрен ста…

– Дик! – дернул я его за так и не выпущенный рукав, и он смолк, не договорив.

– В общем, ты тут… провожай, а я тебя жду, – отец бесцеремонно направился прямиком в мою комнату.

– Извини, – прошептал я Дику, когда отец прикрыл за собой дверь. – Вечно кто-нибудь притащится, когда не надо. Все дни один сижу, но стоит появиться тебе – и начинается…

– Он всегда такой? – мрачно спросил Дик, глядя вслед отцу.

– Ага, – пожал я плечами. – Со мной – всегда. Я привык. И ты не злись.

– Мудило, – искренне сказал Дик достаточно громко.

И пока он не сказал чего-нибудь еще, я, оглянувшись на не до конца закрытую дверь в комнату, притянул его к себе и подставил губы под поцелуй.

Мне кажется, мы недолго целовались. Впрочем, не могу сказать точно – время куда-то уплывало, когда руки Ричарда обнимали меня, а язык хозяйничал у меня во рту. Раньше мне думалось, что я умею целоваться, но теперь я почему-то не вспоминал об этом, отдавая Дику ведущую роль и с упоением подчиняясь его решительным губам. Еще немножко – и я бы, наверное, забыл, что мы не одни, потому что он был таким горячим, а я так нуждался в его тепле.

Но забыть мне не дали.

– Дэн! – напомнил о себе голос отца. – Я жду!

Дик прижался лбом к моему лбу.

– Не думай, что если нам будут все время мешать, ты от меня сбежишь. Я все равно тебя поимею.

Я смущенно хмыкнул и прошептал в ответ:

– Кто бы был против.

Почти синхронно вздохнув, мы оторвались друг от друга.

– До свидания, мистер Арчер! – крикнул Дик с порога. – Спасибо за радушный прием.

Я не выдержал и хихикнул, запирая за ним дверь. И так и вошел в комнату – с улыбкой.

Надо признать, я погорячился. Не стоило, пожалуй, улыбаться. Потому что едва завидев мое счастливое лицо, отец завелся еще больше.

– Не вижу причин для веселья, Дэн. Ты, насколько я понимаю, избит, в дом вхожи какие-то подозрительные типы, мне звонят на работу и требуют приехать, а ты ухмыляешься как ни в чем не бывало! Если тебе наплевать на других людей, то это не значит, что ты имеешь право отнимать мое время!

Отец вскочил со стула, на котором сидел, и заходил по комнате. А я стоял на одной ноге – вторая все-таки еще побаливала, хотя отек немного спал и при ходьбе я на нее уже слегка наступал, – и размышлял, почему не слышно мотора «Джарги». Решив, что вполне могу себе позволить опереться на подоконник, я так и сделал, незаметно сдвинув занавеску. И обалдел – Дик никуда не уехал. Уселся боком на сиденье и курил, явно ожидая, когда отец закончит меня воспитывать и уберется.

Снова захотелось глупо улыбаться. Я закусил губу, пряча глаза от отца. И внезапно услышал его все еще продолжающийся монолог:

– …Врешь мне на каждом шагу! Поэтому мне пришлось согласиться на встречу с твоим директором, а он опаздывает! И вообще, где твоя мать?

– С директором? – переспросил я. – Так что, мистер Морт сейчас приедет?

– Он уже пять минут, как должен быть здесь! – отец бросил взгляд на часы. – Так где мать?

– В больнице, – ответил я, лихорадочно соображая, каким образом подать Дику знак сматываться как можно быстрее. – Я пытался тебе рассказать, но ты отказался меня слушать и бросил трубку.

– В больнице? Что с ней?

– Отравление, – коротко ответил я, плюнул на секретность, отодвинул занавеску и замахал рукой, привлекая внимание Дика.

К сожалению, он смотрел в другую сторону – ту, с которой приближался синий «Бикап» мистера Морта. Я опоздал.

– Что, допилась?! – взвился отец. – А все ты! Так и не отобрал у нее деньги?! У тебя что, совершенно нет мозгов?! Как можно было позволить ей…

Морт вышел из машины и решительным шагом сразу направился к Дику. Дик встал с «Джарги», небрежно выплюнул окурок, сунул руки в карманы и встретил его какой-то дерзостью, потому что директор немедленно озверел. Мне не было слышно слов – рядом по-прежнему орал отец, – но разговор у них явно получался агрессивным. На какую-то секунду мне даже показалось, что Морт сейчас ударит Ричарда, я торопливо сказал отцу:

– Директор приехал, пойду открою, – и похромал к выходу.

Но пока я доковылял, «Джарга» уже взревела. И, распахнув дверь, я увидел только удаляющийся байк, а директор тут же нарисовался в проеме:

– Здравствуйте, Дэн. Я видел машину – ваш отец уже здесь?

Пришлось поздороваться и впустить его внутрь.

О чем они говорили, я не знаю – в комнату меня не пустили. А поскольку голоса звучали приглушенно, мне удалось разобрать только некоторые фразы директора – все-таки он привык своим звучным баритоном удерживать внимание учеников, и ему, очевидно, трудно оказалось работать на аудиторию из одного человека. Поэтому до меня донеслось:

– …ваш сын неплохой мальчик… но дурная компания – это большая беда… соблазн для подростка… не все выдерживают… разумеется, я, как мог, обрисовал Дэнилу последствия, однако, как вы сами видели… тут не обойтись без вашего родительского авторитета, иначе… конечно, я вам сочувствую, вы занятой человек, но социальные службы… Вы действительно согласны?.. Тогда я мог бы предложить…

Я стоял под дверями, поджав больную ногу, и понимал, что отец меня там благополучно сдает. Я был для него обузой, и значит, что бы там ни предложил директор – его устроит абсолютно все. Отцу наплевать на меня, но в глазах общества он желал выглядеть респектабельно. А сейчас такая удобная возможность: Морт предложит отцу свалить с себя любые обязательства на него – уважаемого и, без сомнения, опытного педагога. И поскольку Ричарда он терпеть не может, меня начнут отгораживать от Лернера всеми возможными способами.

А я не хотел отгораживаться от Дика.

Может быть, он действительно был опасен – в конце концов, откуда я знал, на что способен мой внезапный любовник, – но я собирался разобраться во всем сам. Это, в конце концов, была моя жизнь! И не так уж много у меня было в ней радостей. Почему я не мог позволить себе то, чего желал всем сердцем? Ведь я же не совсем безнадежный простофиля, и чтобы задурить мне голову и втянуть в неприятности, Ричарду пришлось бы постараться. Неужели я бы не заметил?!

В комнате начали прощаться, рассыпаясь в словесных пассажах о приятном знакомстве, и я поспешно отступил от дверей, остановившись возле кухни.

Отец вышел проводить, пожал мистеру Морту руку, а тот еще и шагнул ко мне:

– Вы должны ценить и уважать такого отца, Дэн. Он у вас строгий, но очень здравомыслящий человек. Я верю, что вам тоже удастся вырасти столь же достойным членом общества.

Он зачем-то снова погладил меня по голове, как пятилетку, а потом еще и потрепал по щеке.

– Теперь мы с вами будем видеться гораздо чаще.

Он, наверное, ждал, что я скажу, как этому рад. Но я сжал зубы и посмотрел на него так, что он убрал руку.

– До свидания, – сдерживаясь, выдавил я.

– Всего доброго, Дэн. Мистер Арчер…

И директор наконец-то вымелся из моего дома.

– Ну вот, – тут же радостно заговорил отец, – все и улажено. Теперь директор лично будет за тобой присматривать. И мне спокойнее.

– Можно подумать, ты переживал, – сквозь зубы процедил я.

На улице зашумел мотор «Бикапа».

– Ты мой сын, – пожал плечами отец. – И мне не хотелось бы, чтобы мою фамилию трепали в криминальных сводках. А судя по твоему внешнему виду и твоим знакомствам, до этого остается совсем недолго. Я не в том положении на работе, чтобы позволить себе быть вызванным в полицию. У нас, знаешь ли, не терпят, когда у работников неприятности такого плана. Впрочем, ты никогда не задумывался о том, как мне живется и какие взрослые проблемы я решаю каждый день. Все, что вам с матерью от меня надо – это деньги, деньги, деньги… как в прорву все. А вместо благодарности от вас можно только одних неприятностей дождаться.

Он явно распалял сам себя. Но и я уже был на взводе.

– Да, дорогой папа, мне твои взрослые проблемы до фонаря. Потому что у меня своих выше крыши. А ты не в состоянии меня даже выслушать. По телефону ты бросаешь трубку, а лично – никогда ничего не спрашиваешь и сам говоришь так много, как будто боишься нечаянно услышать меня. Все, что тебе требуется – чтобы тебя не беспокоили. Так я и не беспокою уже вроде бы. Так какого черта ты меня предаешь?

– Предаю? – опешил отец.

– Предаешь. Ты понятия не имеешь, что за человек наш директор. Но он пришел в красивом дорогом костюме – и, значит, прав он, а не я. Завтра он отправит меня в пыточную, я буду ходить с исхлестанной в кровь задницей, и…

– Порка еще никому не мешала! – повысил голос отец, как обычно, не дослушав. – И тебе тоже пойдет на пользу. Как ты разговариваешь с отцом?!

– Пока вежливо, – ответил я. – Хотя ты этого и не заслуживаешь. А теперь иди уже отсюда. Ты сделал все что мог, и твой обеденный перерыв вот-вот закончится, а тебе еще до центра ехать.

– Что? – не поверил отец. – Ты меня выгоняешь? Да как ты смеешь, щенок? Это и мой дом тоже! В свое время я вложил свои сбережения в наше старое жилище, а когда мать его продала, то не вернула мне ни марки, поэтому…

– Пошел на хуй, – сказал я.

– Что?! – взвился он.

– Иди отсюда на хуй, – четко повторил я.

Он взревел было, шагнул ко мне, занес руку… а потом посмотрел на часы, крикнул:

– Да хоть подохните все! Ноги моей больше здесь не будет! – и вылетел на улицу.

А я запер дверь, вернулся в комнату и упал на диван.

Вечером позвонил Мэйсон.

Спрашивал, как я себя чувствую, извинялся, что не может навестить… Вообще, у нас с ним не очень получалось разговаривать по телефону. Все-таки это немного разные вещи: беседовать, глядя в глаза друг другу, и пытаться делать то же самое, когда вместо собеседника у тебя в руках – черная телефонная трубка. Но я прекрасно знал, что его отец никогда не повезет Мэйсона в Сан-Патч – слишком непрезентабельный и непредсказуемый квартал. Да и приятельские отношения своего сына со мной он не считал перспективными. А больше никто в их семье машину не водил. Ну а о том, чтобы Мэйсон со своим креслом попытался добраться до меня самостоятельно или даже с помощью Эдит на автобусе, и речи быть не могло. В нашем обществе не считали нужным приспосабливать общественный транспорт под нужды людей, ограниченных в возможностях. Ибо гражданин должен быть здоров и способен сам себя обслуживать и обеспечивать. А не может – его проблемы.

В общем, несколько минут мы продержались, совершенно по-светски обмениваясь подробностями моего самочувствия и школьными новостями. Разумеется, первое исходило от меня, второе – от Мэйсона. Кроме всего прочего, нас всегда сдерживало то, что и у него, и у меня аппараты стояли в коридоре, и это автоматически означало, что наша беседа прекрасно слышна нашим домашним. И если у меня частенько матери то не было дома, то она спала сном мертвецки пьяного человека, то в доме Даков свободные уши имелись постоянно.

– Как там Ричард? – на прощание не удержался Мэйсон от вопроса.

И я замешкался, не зная, что ответить.

– Нор… нормально, – споткнувшись, все-таки выдавил я. – Ты разве его в школе не видишь?

– Ты еще помнишь, что мы учимся в разных концах школы? – хмыкнул Мэй. – Так что до нас доносятся только слухи. О том, что Лернер продолжает вести себя вызывающе.

– Боюсь, это часть его натуры, и тут вряд ли что-то изменишь.

– А как насчет твоего отношения к авантюрам? Оно осталось прежним?

Думаю, Мэй специально выбрал такой витиеватый способ спросить. Правда, мне от этого было не особенно легче.

– Если ты пытаешься выяснить, не перестал ли мне нравиться Ричард – то нет, не перестал, – после паузы сказал я. – Все стало даже хуже.

– В смысле? – мгновенно насторожился Мэйсон, явно чувствуя, что я не договариваю.

– Мы с ним… ну как бы так сказать… в общем, были вместе.

– Были… что? – не поверил своим ушам Мэй.

– Да, – подтвердил я, – мы переспали. И собираемся повторить. Как только выдастся возможность, – это я вспомнил о творящемся вокруг.

– Вы пере… – растерянно начал Мэй, но вовремя проглотил окончание фразы и закашлялся в трубку. – Ну ты даешь, Дэн! – просипел он чуть погодя. – И как тебе удалось?

– Не знаю, – честно ответил я. – И знать не желаю.

Даже по телефону я ощущал, насколько Мэю хочется поинтересоваться: неужели Лернер оказался не таким уж натуралом? Но при родственниках он не мог этого озвучить, а я не собирался облегчать его задачу. В результате он ограничился вопросом:

– У тебя не будет неприятностей?

И, черт возьми, мне даже немного стыдно стало. Потому что я собирался защищать информацию о сексуальной ориентации недолгого любовника от своего единственного друга, который на самом деле волновался за меня.

– Не должно. Мы же не кричим об этом на каждом углу… Но, знаешь, Морт подозрительно нарезает вокруг круги. Угрожает и рекомендует не связываться с неподходящими людьми. Дважды уже меня навещал.

Зря я это сказал. Потому что в Мэйсоне немедленно проснулся благоразумный человек и праведный гражданин:

– Дэн, а ты не думал, что директор прав?

– Конечно, прав, – согласился я. – В этом мире вообще правы все, кто имеет достаточно тугой кошелек и положение в обществе. А остальные не имеют права ни на что, даже на любовь. Какая может быть любовь у ущербных, верно?

Мэйсон не ответил, и я с запозданием сообразил, что мои слова можно было отнести и к нему. Думаю, им с Келли тоже нелегко приходилось. Ведь, как ни крути, Мэй действительно был ущербным. Каким образом он все-таки умудрялся выбираться со своей девушкой в кафе и кино, я вообще слабо себе представлял. Это ж либо она постоянно помогала ему развернуться-втащить кресло-добраться во всевозможные места, либо с ними на свидания третьим ходил кто-то из семьи Даков. В обоих случаях это было достаточно унизительно.

– Прости, – торопливо сказал я.

– Ничего, Дэн, ты не со зла, я понимаю, – глухо пробормотал он. – Ну что… до свидания, наверное, да?

– Пока, – неловко буркнул я. – Звони, когда будет время.

– Ага, – и Мэйсон отключился.

Я действительно не планировал его задеть. Но вышло так, как вышло. Вечно все получалось наперекосяк, если в дело был замешан Лернер. Нет, ну что за человек такой, а? И почему меня не угораздило влюбиться в кого-нибудь попроще?!

В четверг я обнаружил, что не только более или менее могу наступать на больную ногу, но и в состоянии натянуть на нее обувь. Поэтому сразу после полудня оделся и направился в муниципалитет. Рейсовый автобус появился на удивление быстро, и в нем даже имелись свободные места. Я забрался в теплое нутро, заплатил положенные две марки и сел на заднее сиденье, глядя в окно на грязь и лужи.

Я отдавал себе отчет, что если Ричард снова решит меня навестить после уроков, то наткнется на закрытую дверь и уедет. И мне безумно жалко было упускать возможность его увидеть. Однако это же означало, что он не столкнется с Мортом. Да и директор тоже, приехав, благополучно поцелует замок и уберется восвояси. Потому что быстро из очереди за пособием еще никто не уходил. А получение пенсии за брата было отмазкой очень уважительной: кассу открывали только после обеда, иных средств к существованию мне не предоставили, а одними разговорами и воспитанием сыт не будешь.

Но в этот раз время пребывания в муниципалитете превысило все мои самые смелые ожидания: я пробегал там из кабинета в кабинет, из очереди в очередь, до самого закрытия. Поскольку пропустил срок выдачи. Как объяснила мне все та же тетка средних лет все в том же темно-синем костюме, фамилиям на «А» и «Б» пособия выдавались строго со второго по пятое число месяца, а сегодня, жуть какая, на календаре значилось восьмое! И резюмировала:

– Так что приходите в следующем месяце вовремя, молодой человек, и получите сразу за два месяца.

– Как это? – опешил я. – А что мне делать до следующего месяца? На что жить?

– Ну на что-то же вы жили до сих пор.

– На пособие и жил. Мне надо сейчас!

Она удивительно легко раздражалась. Вот и сейчас снова начала заводиться на глазах:

– Я вам объяснила четко и понятно: период выдачи пособий на вашу букву алфавита закончен! Все документы сданы в архив, остаточные средства по ведомости возвращены в банк! В кассе просто нет на вас денег, понимаете? Если мы сейчас выдадим вам – средств не хватит кому-то из следующих букв, у кого подошла очередь.

– Так вы закажите еще! Ведь на всех, на кого положено, в казначействе заложили деньги. Я же есть в финансовой документации! Ну каждый же месяц раньше давали!

– Раньше вы не опаздывали! – рявкнула она. – Поэтому и давали. Вы плохо слышите, юноша? Сами проваландались неизвестно где весь срок, а теперь кого-то обвиняете!

– Да никого я не обвиняю! – возмутился и я. – А хочу просто получить свои деньги.

– Почему вы три дня назад не рвались их получить? – завопила она, мгновенно напомнив мне нашу Смитфул.

– Потому что болел! Повредил ногу и не мог ходить! – завопил в ответ я.

У меня не было иного выхода. Если я сейчас не добьюсь выдачи пенсии, мне нечем будет заплатить за коммунальные услуги. Тем более с отцом я вчера так круто разругался.

В общем, в конце концов она не выдержала и, видя мое упорство, послала меня к начальству – разбираться. Поэтому, собственно, я и бродил от кабинета к кабинету, в каждом объясняя ситуацию и выбивая документ в кассу, который позволил бы отозвать разнесчастную сумму в триста пятьдесят марок обратно из банка. С меня чуть справку не потребовали, что я действительно болел. Но тут я не боялся – я ведь действительно мог таковую предоставить. И неважно, что, по большому счету, у меня имелась возможность посетить муниципалитет в положенные сроки, поскольку фактически избили меня в понедельник глубокой ночью, когда всякие официальные структуры давно закрыты. Но о том, во сколько на меня напали, ни одна живая душа, включая старичка-доктора, не знала. Да и, вообще-то, я всегда мог заручиться справкой из муниципальной больницы, где лежала мать. Типа, она была в тяжелом состоянии и я не мог ее бросить…

Не знаю уж, уверенный тон, просьбы или жалкий вид заставили чиновников сжалиться и выделить мне все, что положено, без дополнительных справок. А вид у меня действительно становился жалким, стоило вспомнить, как к нам быстро придут разбираться по неоплаченным счетам…

Заполучив под конец дня свои кровные марки (сразу после этого окошко кассы с лязгом захлопнулось, и кассир внутри загремела ключами, запирая его с той стороны – ее рабочий день закончился), я выбрался на мокрую улицу, где уже зажглись фонари, втянул носом запах осеннего города, густо замешанный на выхлопных газах, и медленно поплелся на остановку, бережно ставя натрудившуюся за время беганья с этажа на этаж ногу.

Да уж, куда ни кинь – со всех сторон дорого мне обходится связь с Лернером. Ведь если бы не поддался желанию и не поехал в понедельник к нему, благополучно откладывая получение пенсии, не пришлось бы мне обойти семь кругов ада. Ха! Да и с ногой бы, собственно, у меня тоже все было бы в порядке…

Самое смешное: любые мои разумные мысли и доводы, насколько все нелегко и невыгодно складывается, немедленно выветривались в неизвестном направлении, стоило Дику оказаться поблизости. То есть я реально видел вред, приносимый мне, но в то же время меня безудержно тянуло к Лернеру. Рядом с ним было хорошо, легко и не больно. По всему выходило, что Дик – мой персональный сорт каннабиса.

Когда я почти дохромал до дома, из своей двери выглянула скандальная соседка и замахала мне рукой. Тяжко вздохнув, я поплелся к ней, предвидя какие-нибудь новые претензии – как надуманные, так и настоящие.

– Тут к тебе приезжали, – сообщила мне старая Маргарет, и я моментально занял оборонительную позицию:

– Миссис Стрейд, я не в состоянии запретить кому-либо посещать мой дом. К тому же синий «Бикап» – это машина директора моей школы, и уж ему-то я точно не могу…

– Причем тут синий «Бикап»? Мальчик приезжал. На очень шумном мотоцикле. Просил передать тебе, – она пальцем указала куда-то в сторону.

Я повернулся и увидел сумку – стандартный бумажный пакет с символикой одного из самых крупных супермаркетов «Созвездие».

– Он мальчик ничего так, вежливый. Я не против – пусть иногда к тебе заезжает. Но ты бы ему сказал, чтобы он мотор как-нибудь заглушил, а то громко очень. И одет он как-то… ну… вызывающе.

– Ага, – растерянно сказал я, – передам… Спасибо.

Нагнулся, подхватил пакет и развернулся к выходу.

На пороге спохватился:

– И вам спасибо, миссис Стрейд.

– Да не за что. Маме привет передавай.

– Хорошо.

Разумеется, внутри пакета все было перевернуто вверх дном. Обнаружил я это уже дома и даже не удивился. Старая Маргарет была жутко любопытной старухой. Но честной – чужого никогда не брала. Не то что Беллы. К этим если уж что-то на территорию попало – считай, пропало. Видел я однажды, как их папаша выставил мальчишек, которые играли в футбол на нашей улице и неудачно пнули мяч, который залетел во двор Беллов. Ну и скандал же закатил отец семейства, когда позвонившие в дверь мальчишки попросили свой мяч обратно! Хотя в семье Беллов дети давно выросли, и этот мяч им был совершенно не нужен.

Загружая продукты в холодильник, я потихоньку начал мурлыкать какой-то привязчивый мотивчик. Потому что, во-первых, смотреть на забитые стараниями Ричарда полки было приятно, а, во-вторых, само наличие этого пакета означало, что Дик все-таки приезжал.

Вскрыв какие-то рыбные консервы, я отрезал себе кусок белого душистого хлеба и принялся лопать. Честно говоря, проголодался за время общения с чиновниками до колик в желудке, так что даже готовить ничего не хотелось – скорее бы в рот запихать. Вылизав банку дочиста и запив чаем со сдобной булочкой, я даже заулыбался – теперь у меня есть повод позвонить Ричарду. Поблагодарить. Так что я, забыв про усталость и боль в ноге, резво направился к телефону и набрал врезавшийся в память номер.

– Дом Лернеров, – уже знакомо отозвалась трубка.

– Здравствуйте, Тэд, – радостно поприветствовал я. – Это Дэн из Сан-Патч.

– Здравствуйте, Дэн, – вежливо ответил Тэд. – Как ваше самочувствие?

– Неплохо… Мне бы хотелось поговорить с Ричардом.

– К сожалению, его нет дома. Ему что-то передать?

«Его нет дома». Ну конечно. А ты, глупый простофиля, решил, будто Лернер будет, как пай-мальчик, проводить вечер в четырех стенах, раз не застал тебя, да?

– Э-э-э… да. Передайте ему от меня «спасибо». Он знает, за что.

– Обязательно, – согласился Тэд.

Настроение тут же упало. Мурлыкать больше не хотелось.

Я еще, как обычно, позвонил в больницу, в токсикологическое отделение, узнал у дежурной медсестры, что мать стабильно идет на поправку, и побрел в свою комнату.

Можно было не сомневаться, что верный своим привычкам Ричард где-нибудь развлекается. И как это он говорил? Секс лучше любой травы и любой выпивки? Ясное дело, от любимого удовольствия он не откажется…

Не надо было звонить. Только расстроился. Лучше бы не знал. Тихо радовался выделенному мне продуктовому довольствию, и все…

Вот напасть тоже – мало мне было других отличий от нормальных парней, теперь еще буду, как девчонка, об изменах переживать. Вот, к примеру, Ричард – да плевать ему, с кем еще спит тот же Люк. Или блондин из клуба. А со мной что не так? Ведь я же рассчитывал, что справлюсь. Почему мне не все равно, что у Джоуи – жена и маленький ребенок, а у Дика – миллион связей на стороне? Может быть, это просто с непривычки? И можно научиться не ревновать своего партнера?

Во всяком случае, мне явно предстояло хотя бы попытаться эту науку освоить.

Утро пятницы я провел за уроками. Потому что и директор, и Зои, которая исправно диктовала мне в трубку все задания, вряд ли обрадовались бы, если бы я отлынивал. К тому же так разные мысли меньше лезли в голову.

А к обеду собрался и поплелся в поликлинику. И – нет, вовсе не потому, что собирался как-то наказать Дика, если он приедет. А потому, что старичок-терапевт принимал именно в это время.

К тому же мое отсутствие снова бы уберегло Лернера от встречи с директором. Поскольку в том, что Морт обязательно заявится, я не сомневался нисколько. Как же – мой отец ведь буквально поручил ему за мной приглядывать. Одно непонятно: с чего бы директору так рьяно этого добиваться?..

В поликлинике я тоже застрял надолго. Для начала выяснилось, что на прием надо было записываться. А когда я сообщил, что нахожусь на больничном и врач сам назначил день, обнаружилось, что это ничего не меняет. Я все равно должен был позвонить и как минимум попросить внести себя в списки на пятницу.

– Но мне же никто ничего не объяснил! – возразил я.

– Не может быть, – категорично заявила светлокосая барышня в регистратуре. – Наш персонал всегда предупреждает пациентов.

Понятное дело, доказывать что-либо было бесполезно. В одном повезло: у моего старичка-доктора оказалось в этот день «окно», в которое меня и впихнули. Зато тут же выяснилось, что моей медицинской карты не существует в природе.

– Вы когда были на приеме в последний раз?

– Не помню, – ответил я. – Давно. Наверное, когда мы только-только переехали в этот район, года два назад.

– Переехали? Тогда надо искать вашу карту в старой поликлинике!

– Да нет, я лично принес ее вам и оформился как положено, я помню.

– Все вы всегда такое помните, а потом оказывается, что все было совсем не так! В какой поликлинике вы лечились раньше?