Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 65 страниц)

– Все хорошо, – спокойно произнес он, чувствуя, как обручальный браслет буквально жжет карман.

Может, они станут настоящей семьей, когда Алана согласится стать его женой?..

– Спасибо, – Изу ломано улыбнулся ему, снова обнял – буквально на секунду – и, тут же отстранившись, бросился прочь во все лопатки, словно сбегая от вины, которой не должен был ощущать.

Потому что виноват-то во всем был Тики.

Мужчина тяжело выпрямился, сунул руку в карман, сжимая в ладони шелковый мешочек, и тряхнул головой, решительно направляясь к себе в покои. Надо умыться и сменить рубашку, прежде чем идти к Алане – он все-таки целый день провел в городе и идти делать любимой женщине предложение, будучи запыленным, как-то не очень правильно.

Однако как только мужчина толкнул дверь в свои комнаты, то понял, что его планам сбыться не суждено.

На кровати в его спальне дремала Алана, заплетенная по всем правилам и наряженная в то самое ханьфу, которое они купили в одном из селений просто потому, что оно потрясающе смотрелось на девушке.

И в которое она так ни разу и не нарядилась.

Потому что призналась, что ощущала себя совершенно обнажённой – и что не хотела это показывать кому-либо.

Хотя перед Тики она уже не стеснялась своей наготы на тот момент.

Та её фраза, она была такой ошеломляющей, такой вселяющей восторг и надежду на что-то большее, надежду на возможность того, что эта прекрасная русалка когда-нибудь сможет полюбить его в ответ.

И сейчас Алана лежала на его кровати – такая же беззащитная и расслабленная, безмятежная, великолепная в своей чистой, какой-то возвышенной красоте, и Тики вновь не мог понять, как вообще был способен злиться на неё.

Все мысли выветрились из головы.

Он хотел что-то сделать? Хотел, кажется, извиниться за своё идиотское поведение и предложить себя в качестве мужа, хотел окунуться в ванну и переодеться, чтобы не представать перед ней таким потрёпанным и запыленным, и, как видно, сделать это придётся в рекордные сроки и настолько тихо, чтобы даже чутко спящая русалка не расслышала плеска воды.

Тики качнул головой, чувствуя, как на губах поселилась лёгкая улыбка, и аккуратно подошёл к кровати, все же не сдержавшись и совсем невесомо погладив девушку по лодыжке поверх тонкой ткани юбки.

И тут же Алана дёрнулась и раскрыла, как заметил с тревогой Микк, чуть покрасневшие словно от недосыпа глаза, испуганно воззрившись на него, не говоря ни слова и даже почти, кажется, не дыша.

Они оба замерли в своих неудобных, неловких позах, и Тики просто не мог оторвать от девушки взгляда.

Алана накрыла его руку своей и легонько сжала пальцы, как будто не хотела, чтобы он отстранялся. И уже хотела, кажется, сказать что-то, как мужчина не нашел ничего лучше, кроме как выдохнуть:

– Прости, разбудил… Я… А что ты тут делаешь?..

Русалка как-то почти ищуще, лихорадочно всмотрелась в его лицо – и вдруг бросилась его обнимать.

– Я… я хочу извиниться, – пробормотала она, крепко обхватывая его руками за шею и пряча лицо на плече. – Я не подумала, что это может… может быть тебе неприятно, вот и… – Тики мысленно обругал себя, поняв, что, кажется, довел любимую женщину до слез, и ласково погладил ее по спине, поближе привлекая к себе и безошибочно нащупывая на спине, под тканью платья, тонкую нитку шрама.

Он никогда не забудет, где они находятся. Он нащупает каждый из них даже если совсем ослепнет.

– Нормально все, – мужчина хмыкнул и чуть отстранился, – это ты прости… – он криво усмехнулся. – Вспылил, забыв, что ты еще не раз заденешь мое самолюбие своей любовью справляться со всем сама, – Алана жарко покраснела, скорбно сжала губы и отвела глаза, явно подумав о чем-то не слишком хорошем. Тики поспешил погладить ее по бедру, показывая, что совершенно не обижен и все хорошо, и заметил: – Но это все равно не помешает мне сделать то, что я уже давно хочу.

Девушка непонятливо перевела на него взгляд, чуть опустив голову набок, и вдруг залилась нежным румянцем, а в её глазах яркими искрами загорелось что-то такое, словно бы она осознала, что хотел сказать ей Микк.

– Ч-что? – выдохнула она дрожащими губами почти шёпотом, почти неслышно, будто боялась, что её мысли могут оказаться неправдой, что сам Тики мог предложить ей что-то ужасное, что-то болезненное.

Но разве мог он это сделать?

Алана застыла в ожидании, вцепившись пальцами в его руки, прижавшись к нему так близко, так тесно, словно не желала отпускать, словно переживала, что он мог в любой момент из ей объятий раствориться.

Тики улыбнулся, прислоняясь к её лбу своим и заглядывая в сияющие кристально-озёрные глаза.

– Жениться на тебе и задвинуть наконец за свою спину, чтобы никто не смел тебя обижать, – уверенно проговорил он, наблюдая, как с каждым следующим словом Алана расцветает все краше, как её ужасно бледные скулы заливает румянец, как на губах селится счастливая улыбка, как блеск в глазах становится всё ярче и ярче. – Видят духи, ты сама кого угодно можешь обидеть, – однако с лёгким упрёком продолжил Тики, и девушка наигранно обиженно надулась, легонько щипая его за бок и вызывая приглушенный смешок, – но менее пугливой от этого не становишься, – мягко закончил мужчина, не отводя взгляда от нежного лица Аланы, и та вдруг замерла, словно бы услышала что-то очень важное.

И внезапно по её щекам полились слёзы.

Девушка крепко зажмурилась, мотая головой, и попыталась отстраниться от Тики, но тот тут же прижал её к себе ещё ближе, пусть и не понимая до конца причины её слёз.

– Как же я люблю тебя, – между всхлипами расслышал он и глубоко вздохнул, погладив всхлипывающую Алану по спине. Кто уже успел обидеть её? Кому следует по черепушке надавать за это?

Сердитая сдержанная злость бурным ветром закружилась у него в груди и улеглась в животе, ожидая своего часа.

– Кто успел наговорить тебе глупостей и засунул в это платье? – мягко поинтересовался он, догадываясь, что сама до такого девушка вряд ли додумалась бы. Она была на диво умна и расчетлива для кучу времени просидевшего взаперти и оттого дезориентированного человека, но ханьфу… в котором казалась себе обнаженной…

Многие девушки Империи с удовольствием такое носили – их не волновало, что кто-то пялится на их обтянутые тканью прелести. Ханьфу и служил именно что для привлечения внимания – он был наглухо закрыт, но в то же время показывал едва ли не самое сокровенное. Находка швецов? Возможно.

Вот только девушка нравов Аланы в таком платье пришла бы именно что соблазнять. Однако какой смысл пытаться это сделать, если Тики и так по уши в нее влюблен? Она же не…

Алана жарко покраснела и до крови прикусила губу, как будто вспомнила что-то, о чем не хотела ему рассказывать.

– Это… ну… – залепетала она неразборчиво – и вдруг вжала голову в плечи. – Это Лави!.. Наговорил пошлостей и привел сюда, – ее голос звучал тихо и как-то пристыженно. – Я… я к нему в комнату пришла, чтобы… – она запнулась и еще сильнее покраснела, – ч-чтобы поговорить. И разревелась. Я разговаривала с отцом, и Лави, он… он был единственный, кто мог понять, – здесь девушка взволнованно затараторила, словно боялась новой вспышки злости мужчины. – А он меня застыдил и сюда отправил.

– Извиняться, что ли? – Тики поморщился, коря себя за глупость, и сунул руку в карман. Обручальный браслет обжег холодом сквозь ткань шелкового мешочка, и на секунду мужчина пожалел, что не попросил сделать цепочку первой. Лави же говорил, русалки носят цепочки на поясах…

Алана вскинула на него глаза и робко улыбнулась. На ее щеках цвел пристыженный румянец – словно она не сказала еще чего-то невероятно смущающего и теперь думает, стоит ли оно того.

– Он сказал, – девушка рассеянно затеребила ткань ханьфу, – что ты… ходил к отцу. Раньше меня, – это было явно не совсем то, что она хотела произнести, но Микк не стал настаивать и только кивнул.

– Верно, – на этом он наконец вытащил шелковый мешочек из кармана и вложил его Алане в ладонь. – Я был зол, хотел понять причины происходящего и решил, что лучше мне никто объяснить не сможет. Твой отец объяснил, – мужчина хмыкнул. – Поэтому здесь и сейчас я еще раз спрашиваю, действительно ли ты хочешь остаться здесь и стать моей женой? – или ты хочешь отправиться в родной океан и выйти замуж за Линка, с которым сможешь в любую минуту всласть подраться?

Этого Тики, конечно же не сказал, но знал, что его ревность, драконова глупая, но оттого не менее жгучая ревность – она никуда не исчезла.

Алана взглянула на него и тут же, словно ответ у неё уже давно был готов, словно в ней не было ни капли сомнения или желания подумать вновь, словно она прекрасно знала, что мужчина хотел сказать, и ждала этого, ответила, солнечно ему улыбнувшись:

– Да, я очень этого хочу.

И эти слова, они отозвались в груди Микка штормовым ветром, всё внутри него затрепетало, будто все это время до этого он не мог даже двинуться, даже свободно вздохнуть, а сейчас – стало вдруг так легко и ветрено, словно он летел по небу, бережно обдуваемый родной стихией.

Тики порывисто прижал охнувшую Алану к себе, слыша, как позвякивает в её ладони браслет, так и не вытащенный из мешочка, и скорее ощутил, чем увидел, как она хитро улыбается.

– Буду раздавать всем тумаков у тебя из-за спины, – задумчиво протянула она, словно бы пробуя фразу на вкус, и кивнула, выдыхая мужчине в шею и крепко обнимая. – Мне определённо нравится, как это звучит.

Тики невесомо погладил ее, не в силах сдерживаться и не распускать руки, и ласково поцеловал за ухом, чувствуя, как хаос в груди успокаивается, потому что все снова идет как надо, и больше не надо волноваться ни о чем.

Больше не надо думать о том, что Алана может его покинуть, потому что все кончилось хорошо.

Как же он рад, что все кончилось хорошо!..

– Значит, ты его наденешь? – мужчина чуть отстранился и с легкой усмешкой заметил, как девушка замялась. Кажется, она хотела, но боялась напомнить ему про эту злополучную цепочку и снова оказалась между двух огней.

И кто же снова загнал ее в угол? О да, конечно, именно Тики.

Ну и ничего. Ей, непредсказуемой и взбалмошной, иногда такой полезно.

– Я… – Алана достала браслет из мешочка и мягко повела подушечкой пальца по резному ободу, украшенному синими камнями. – Т-ты ведь знаешь, что первое украшение русалки – это ц-цепочка, – она вскинула на него глаза, и Микк склонил голову набок.

Кажется, это было очередное неразрешимое противоречие.

Скучно точно не будет.

– Цепочку ты получишь на церемонии, – кивнул он. – С ней у ювелира возникло больше возни, он не успел все за один день, а я торопился.

Алана смущённо улыбнулась, вновь покрутив браслет в пальцах с задумчивым видом, и нежно взглянула на замершего в ожидании Тики.

– Тогда и его я надену только на церемонии, – ласково проговорила она, аккуратно убирая украшение обратно в мешочек и вкладывая его надувшемуся мужчине в ладонь.

– Ну почему? – наигранно обиженно проворчал Микк, наблюдая, как девушка нежно заливается румянцем и стыдливо прикусывает губу.

Неужели у этой цепочки была какая-то тайна? Тики, конечно, знал, что морской народ наделяет хвосты огромным значением, украшая, в основном, только их, а потому и в обручальном украшении он не видел чего-то очень сакрального.

Просто, честно говоря, ему ужасно хотелось, что Алана надела этот резной браслет. Словно бы, если она этого не сделает сейчас, то есть возможность, что ничего не получится, что девушка передумает, что свадьба не состоится. В общем, Тики волновался. Но показывать этого явно не следовало – его дражайшая русалка и так могла надумать себе всякого.

– Просто… – Алана облизнулась, стеснённо поглядывая Микку в глаза, и тихо пробормотала: – Цепочка на бёдрах – это символ плавников.

А, ну тогда всё понятно. Что ещё за плавники могли быть на бёдрах, не правда ли?

Тики почувствовал, как глупая улыбка расползается по лицу.

– О-о-о, вот как, – елейным голосом протянул он, наблюдая за тем, как смущенно вжимает голову в плечи девушка, словно боясь таких подробностей, и потянулся поцеловать ее. – А разве не за этим ты сюда и пришла? – поинтересовался он хитро, мягко прижимаясь губами к ее подбородку и пользуясь тем, как покорно она запрокинула голову.

Как вообще эта девушка могла быть настолько покорной с ним, если могла его уничтожить? Даже не так. Почему она была покорной?

Алана широко распахнула глаза, вздрагивая и замирая от его слов, и Тики понял, что, высказав свою догадку, попал в яблочко. Может, он все-таки не так уж плохо знал ее?

– Т-только если т-ты этого х-хочешь… – девушка отвела глаза, словно стыдилась своих слов, и крепко сжала его руки в своих ладонях, неумышленно, но ощутимо впиваясь ногтями в кожу.

– А ты сама-то этого хочешь? – Тики усмехнулся и заправил ей выбившуюся из косы прядь за ухо, тут же скользя ладонью ниже, по шее, и переходя на хрупкое плечо, скрытое под тонкой непрозрачной синей тканью. Он помнил, как она выгибалась, когда он прикасался к ней, и знал, что она почти наверняка хотела этого. Но спросить – был обязан. – Ты этого хочешь? – негромко повторил мужчина, и Алана тепло сверкнула глазами, кивая.

– Х-хочу, – дрогнувшим голосом согласилась она, подаваясь вперед и обнимая его, – очень.

Теплота ее тела окутала его и согрела, обдавая ароматом бриза и моря, и Тики подумал, что драконовы легенды не врут, и желания после встречи с русалкой действительно исполняются.

Правда, только самые заветные и только у самых достойных.

Мог ли он подумать о том, что станет одним из таких достойных?

Мог ли он подумать, что русалка, морское божество, сама выберет его?

Сама отдастся ему?

От таких мыслей всё внутри у Тики затрепетало, загорелось, сжалось в тугой ком, раздувшийся до размеров огромного шара, переполнявшего все его тело, и он повалил смешливо воскликнувшую девушку на кровать.

Алана смотрела на него со смущённым желанием в глазах, в нетерпении облизывала губы и сбивчиво дышала, словно бы пытаясь успокоить себя, и взгляд мужчины зацепился за серебряные пряди, собранные в сложную косу – интересно, это Лави её заплёл так? Если да, то он молодец, но это не меняет того, что ревность в ответ на его действо, будучи он хоть трижды любимым племянником, забурлила в груди, заставляя прижать Алану к себе, выцеловывать ей шею и плечи, вслушиваться в смех, прерывающийся короткими стонами, и наслаждаться наконец просто тем, что она была рядом – и что он мог касаться её.

Теперь им ничто не мешало, не надо было опасаться и прятаться. И за поцелуями русалки все прочее уходило на второй план, выцветая и делаясь неважным и необязательным. Словно Алана проникла в его разум – как тогда, в их первую встречу, с тем испытанием – и заполонила собою все.

И остались только ее голос, ее глаза.

И даже Изу, который называл его отцом неискренне и через силу, отодвинулся словно куда-то вдаль.

Мужчина знал, что это ненадолго, и что как только наступит утро, эта мысль, терзающая и мучающая его уже долгое время, вернется обратно.

Но ведь сейчас… сейчас было еще не утро.

Микк осторожно скользнул рукой под ханьфу Аланы, поднимая его вверх и обнажая ее ноги, и склонился, целуя ее колени и гладя тонкие, беззащитные лодыжки. Она вздрагивала от его прикосновений и коротко и судорожно вздыхала, нежная и покорная как лениво ласкающие каменистый берег морские воды в штиль.

Кажется, именно она и была для него штилем, и его буря кончилась.

Простыни обдали прохладой, когда русалка, тихо засмеявшись, стянула с него рубашку. Ее собственное ханьфу смялось, отливающее полыхающей синевой в неярком свете закатного солнца, и они окончательно от него избавились.

Стало совсем хорошо, когда Алана обняла его ногами, потираясь от ткань шаровар и кусая губы. Ее как будто подмывало сказать что-то или задать вопрос, но Тики казалось, он знал все ее вероятные вопросы на этот момент. Уверен ли он в том, что делает? Да, уверен. Просто ли ему было принять все это? Нет, не просто.

Жалеет ли он хоть о чем-нибудь?

О ветер и море, ну что за глупости.

А потому в итоге Алана ничего и не спросила – лишь сияла на него какими-то даже почти шальными глазами и постанывала на каждое ответное движение и прикосновение к её бёдрам и коленям. Как давно он хотел наконец насладиться ею? Кажется, с той первой ночи, когда наглая русалка решила его подразнить, – когда они были в шатре, где-то под боком спал Изу, и они приглушенно, с редкими смешками, словно нашкодившие дети, иногда срывались на тихие стоны.

Алана погладила Микка по плечам, разглядывая его почти голодно, и этот её жаждущий взгляд заставлял внутри у мужчины всё сжиматься в предвкушении. Девушка проследила тонкими ладонями его бока и потянула вниз штаны, хитро сверкая глазами и словно бы бросая ему вызов.

Через несколько минут игривой возни и торопливых поцелуев (вот же драконова русалка, которая вечно пытается перехватить первенство и ужасно раззадоривает его этим) они были полностью обнажены. Тики в очередной раз восторженно оглядел девушку, растрёпанную, тяжело дышащую и румяную, такую прекрасную и желанную, что от возбуждения уже все сводило, и провёл пальцами вдоль шрамов, тянущихся от коленей до выступающих тазовых косточек, невероятно хрупких и соблазнительных.

Алана прикусила губу, вдруг словно смутившись чего-то, и… срастила хвост, заставив мужчину ошеломленно выдохнуть и ощутить, как губы растягиваются в очередной неприлично глупой улыбке.

Был ли это действительно вызов? Или такой своеобразный сигнал прекратить? Если второе, то спохватилась девушка поздно, потому что неимоверно сложно сдержать себя, когда перед тобой – такая красота.

Чешуя у Аланы на хвосте отливала искрящейся краснотой, хотя солнце почти закатилось, и Тики даже забыл на секунду, что она вся серебряная, а не рыжая, как ее отец или Лави. Но – тут же вспомнил, заслонив собой свет из окна и вернув все на груди своя.

Тяжело вздымающаяся грудь девушка серебрилась разбросанными тут и там мелкими чешуйками, мягкими, словно только отросшими, не такими плотными, как на хвосте, но приятно скользкими.

Мужчина провел ладонью по ее животу, наслаждаясь этой текучестью, и осторожно погладил кружево плавников. Алана шумно выдохнула и вскинулась, прикрывая глаза и торопливо облизываясь.

– Т-ты… должен лишить меня п-плавников, Тики, – торопливо, словно боясь передумать, зашептала она. – Впервые это… все будет… вот так…

Микк тихо засмеялся в ответ и склонился над ней, ласково целуя и заставляя замолчать. Алана приняла в себя его дыхание и выгнулась, потираясь грудью о его торс – словно это могло ей помочь успокоиться.

Словно это могло помочь ему успокоиться!

От волнения и предвкушения у Тики дрожали руки.

Он оторвался от красных распухших губ и горячечно добрался поцелуями до трепещущих в какой-то словно бы лихорадке жабр, не сдерживаясь и всё же проводя по ним языком и заставляя Алану захлебнуться удивлённым, но возбуждённо-довольным стоном. Как же давно ему хотелось прикоснуться к ней вот так! Не к её человеческому обличью, такому тесному, пусть невероятно красивому, – а к её сути, к ней настоящей, такой искрящейся, такой непохожей на самого Тики, такой надрывно-звонкой и отзывающейся на каждое её прикосновение.

Он с того самого дня, когда выцеловывал её окровавленный хвост на каменистом берегу, мечтал об этом.

Алана вцепилась острыми ногтями ему в плечи почти до боли, забираясь пальцами в волосы, оттягивая их, наматывая на кулак и – словно бы привязывая к себе.

Тики, срываясь иногда на блаженные смешки, которые был просто не в силах скрывать в себе, исступленно целовал ей шею и плечи, чувствуя, как тонкая скользкая чешуя холодит губы, и вслушивался в звонкие обрывистые стоны, с каждой новой минутой желая вжать, впаять эту девушку в себя, чтобы она была только его, чтобы она никогда его не покидала.

Алана вдруг шлёпнула его по ногам хвостовым плавником, весело рассмеявшись, когда Тики ошалело оторвался от её грудей и скептично воззрился на отдающую лунным светом чешую, и дорожкой лёгких поцелуев спустился к бёдрам, подтягивая девушку и принуждая в итоге усесться в подушках.

Хвост, предмет его долгих мечтаний, был длинным и гибким, напоминающим и правда чем-то благородную белую змею, и его кончик в итоге даже не умостился на кровати: свесился с изножья, и Тики был готов расцарапать себе вновь все губы в кровь, пока будет целовать каждую драконову чешуйку, потому что ужасно хотел этого последние несколько недель.

– О океан, Тики… – девушка заставила его поднять голову и легко рассмеялась, ласково скользя кончиками пальцев по овалу его лица. Мужчина поймал ее руку и прижался к костяшкам губами, чувствуя себя невозможно счастливым и пьяным.

– Да-а? – негромко протянул он, гладя ее трепещущие бедренные плавники и задумчиво склоняя голову набок.

– Н-неужели тебе так нравится мой хвост? – Алана вздрогнула всем телом, и мужчина ощутил, как его обдало новой волной волнения и возбуждения. Она боялась? Старалась оттянуть момент?

Но ведь хотела? Хотела же, правда?..

– Безмерно, – без промедления согласился Микк. – Он прекрасен, – заявил он убежденно – потому что так и было. – И ты тоже прекрасна. Дерзкая, самовольная, добрая… Сияющая.

Ответом ему стал смех. Алана зарделась, хлопнула хвостовым плавником по кровати – и откинулась на подушки, словно давая разрешение делать с ней что угодно. Потому что больно не будет.

Тики наклонился и скользнул языком по острым чешуйкам, раня себя и вовсю наслаждаясь происходящим, потому что каждое его прикосновение для русалки было как самая изысканная ласка, а каждый ее стон для него – как прошивающая все его существо горячая игла, заставляющая его плавиться.

В комнату, распахнув ставни, ворвался теплый сквозняк. Алана в исступлении гладила себя ладонями, и стоило только оторваться от ее хвоста, чтобы увидеть, как она скользит рукой по своему животу, как Тики понял, что сдерживаться определенно поздно.

Как и идти назад.

Мужчина бросил на сияющую шальными глазами русалку безумный взгляд, желая удостовериться, что это действительно приглашение, и, то ли и впрямь заметив, то ли придумав себе ее едва заметный рваный кивок, осторожно отогнул пальцами ее кружевные бедренные плавники, обнажая нежную плоть.

Больше не будет этих плавников – на мгновение проскользнула мысль в голове, больше не будет этих летящих пышных плавничков, напоминающих игривые юбчонки, которые были в моде у девушек по сторону океана, теперь дальше и впредь бёдра Аланы будет украшать лишь цепочка, напоминающая о том, кому она себя отдала.

Что ж, Тики, кажется, понял всю прелесть этого обряда с обручением у морского народа.

Особенно его радовало то, что в их случае эту цепочку никто больше и не увидит.

Алана напряглась, крепко сжала подушки, вспарывая ногтями шёлк и бархат, и тяжело задышала, будто бы пытаясь приготовиться к тому, что случится.

Тики прошёлся дорожкой тягучих успокаивающих поцелуев от живота до шеи, поглаживая её по нежной плоти и собирая пальцами влагу, и, глубоко целуя девушку, всасывая её нижнюю губу в рот, медленно погрузился в горячую тесноту, чувствуя, как Алана дрожит и коротко вздыхает, задерживая дыхание и шаря по кровати руками, чтобы в итоге найти плечи Микка.

Они сплелись в единый комок тесно прижатых друг к другу движущихся тел, и раскалившийся воздух обжигал Тики легкие. Он двигался в девушке, терся об нее, и чешуя царапала его восхитительно горящую от боли кожу.

Сколько он хотел этого? Сколько ждал?

Он думал, этого с ним никогда не будет.

Он думал, не сбудется.

Алана обняла его руками за шею, притягивая вниз и целуя, и вдруг обвила хвостом, заставляя хрипло расхохотаться этому собственническому порыву и вспомнить одну из их ночевок в таверне.

– Кажется, кто-то снова не удержал хвост на месте? – задорно зашептал на ухо девушке он, шумно втягивая носом воздух и чувствуя, как стало слаще и тяжелее двигаться, толкаясь в нее. Хвост частично лишал его свободы, но он ни за что не отказался бы от этого объятия.

Русалка беззвучно рассмеялась, вжимаясь в него горячей грудью и обнимая крепче.

– Кажется, в Империи это называется «распустить руки»? – уточнила она довольно, и Тики с усмешкой ощутил, как его шлепнули плавником по бедру.

Совершенно восхитительное ощущение, вот дракон. И как можно быть такой восхитительной, вот скажите?

Она сейчас походила на одну из тех древних прекрасных дев со змеиными хвостами, что заманивали путников в пещеры, соблазняли песнями да плавными изгибами тела и, погружая в дрёму гипнотическим взглядом, окольцовывая, лишали движений. Потом, правда, они их съедали, но этот порыв Аланы (ужасно возбуждающий порыв, на самом деле) заставил вспомнить одну из детских страшных сказок, которых Тики понахватался от народа в своих путешествиях.

В один момент мужчина ощутил, как внутри у него разбухает солнце, как всего его наполняет до самых краёв, и крепко зажмурился, утыкаясь с низким стоном в плечо Аланы, откинувшей на подушки голову и кусавшей губы так, что по подбородку и шее у неё стекали тонкие струйки крови.

Микк сглотнул, чувствуя, как тело прошивает приятной истомой и как девушка всё ещё крепко сжимает его в себе, и осторожно выскользнул из неё, со смешком наблюдая, как она тут же протестующе мычит, мотая головой, и сильнее обнимает его хвостом, буквально лишая движения.

Вот же своенравная ведьма, а.

Тики с довольной ухмылкой погладил тяжело дышащую девушку по бёдрам, скользнул пальцами по нежной, вспухшей в возбуждении плоти – и проник внутрь, ловя губами благодарно-облегчённый стон. Девушка, однако, тут же взглянула на него осоловевшим горящим взглядом, и Тики с усмешкой ощутил, как она подалась навстречу.

Она насаживалась на его пальцы, и он снова чувствовал ее тесноту – почти так же остро, как пару секунд назад. Пальцы ныряли и выскальзывали обратно, ныряли и выскальзывали… Алана была влажной и горячей, и это так кружило голову, что было сложно хоть сколько-нибудь себя контролировать.

Девушка под ним стонала и жмурилась, покорная и ласковая, своенравная и дерзкая, и Тики не представлял, как он мог все это время сдерживаться.

Да. Он сдерживался… так долго.

Алана еще раз вскинулась, сжала его пальцы в себе – и вдруг издала какой-то высокий, почти певучий стон, чем-то похожий и на вздох, и на всхлип одновременно. От нее еще сильнее повеяло морем, и она потянулась к Тики, обхватывая его за шею и прижимая к себе.

Мужчина уткнулся ей лицом между грудей, неудобно выгибаясь и все-таки ухитряясь расцарапать об мягкие чешуйки кончик носа, и вытащил из нее пальцы, размазывая влагу по серебристой чешуе хвоста и чувствуя, как в нем все волнующе заходится.

Алана откинулась на подушки, загнанно дыша; серебряные волосы разметались по подушкам, тонкое тело, покрытое чешуйками, едва заметно блестит от выступившего пота… Тики погладил ее по шее и прижался губами ко рту, скользя языком внутрь и заставляя ее шумно и судорожно задышать носом.

– Давай сюда свой браслет, – сорванным голосом прошептала она, и Тики хрипло расхохотался, наощупь шаря ладонями по кровати в поисках шелкового мешочка.

Неужели и правда наденет?..

Плюнет на законы своего народа, как делала это уже и несколько раз раньше, потому что желала спасти, желала помочь, желала порадовать, и даже сейчас – она нарушала этот обряд из-за него, из-за Тики, явно прочитав во всполохах его души что-то тревожное и желая таким образом успокоить.

Тонкий браслет, украшенный редкими камнями, змеёй обвил хрупкое запястье Аланы, и Микк, чувствуя, как заполошно забилось сердце в грудной клетке, глупо заулыбался, гладя девушку по бёдрам и животу, повсюду, куда мог достать, находясь все ещё скованным её мощным, оказывается, хвостом. Словно бы она не хотела отпускать его – и не сказать, что Тики хотел чего-то противоположного.

Алана взглянула на него в ответ, лукаво сверкая глазами в накрывшей покои мягкой темноте, и, обняв мужчину за шею, хитро выдохнула ему в губы, стискивая в хвостовом объятии сильнее:

– Всё, теперь никуда от меня не денешься~

Микк в ответ рассмеялся, несильно кусая довольную и расслабленную девушку за нос, и пожал плечами.

– Будто я куда-то собирался, – шутливо закатил он глаза, лениво целуя русалку в жабры и заставляя затрепетать от этого, и скользнул пальцами по бёдрам, задевая пышные плавники… и дёргая их с каким-то ломко-отклеивающимся звуком вниз.

Алана испустила удивленно-радостный выдох и тесно прижалась к его торсу, тоже хрустя кружевом плавников и порывисто поцеловала его, старательно втягивая его нижнюю губу в свой рот и покусывая острыми зубами.

Это было настолько… настолько… вот дракон.

Тики провел по более не скрытым плавниками бедрам раскрытой ладонью, задевая влажную плоть кончиками пальцев, и хмыкнул:

– Дай угадаю, у вас же и для этих плавничков какой-то обряд есть, да?

Девушка коротко рассмеялась, жмурясь и отпуская его. Вытянулась, выгнулась, устроилась рядом с ним и легкомысленно поведала, лениво растягивая слова:

– Мы их сжигаем в храмах.

Мужчина вскинул брови, приподнимаясь на локте, и рассеянно улыбнулся.

– А зачем?

Шальная ведьма порозовела – то ли от внезапно накатившего на нее смущения, то ли от удовольствия – и, отбросив со лба растрепавшиеся волосы, заложила руки за голову.

– Мы верим, что чешуя с этих плавников, самая чистая и невинная, – сказала она негромко – и залилась румянцем по шею, – со временем становится жемчугом.

И столько ласки было в ее словах, словно это действительно было так. Ее лицо из хитрого вновь стало нежным, тонким и светлым – таким, каким было почти всегда, стоило только ей заговорить о своей культуре и родине.

Микк ласково скользнул кончиками пальцев по ее груди и пощекотал сосок – просто так, почти даже не обращая на это внимания, на секунду погружаясь в задумчивость и вспоминая вдруг все эти легенды о русалках.

– Так вот почему жемчужница на самом деле, да? – озарило его наконец. А сколько на суше сказок об этом сложено! Но у сирен, видно, все иначе…

Алана согласно кивнула.

И, видимо, у сирен все это и было правдой.

Тики осторожно взял тонкие волнистые плавнички, встряхивая их и под смущённый взгляд девушки наблюдая, как серебрятся они в свете луны, и аккуратно положил на прикроватную тумбочку, любуясь румянцем на щеках русалки с несколько секунд и все же вновь припадая к её губам.

Всё-таки, теперь она была его женой (осталось только уважить уже планирующую пышное венчание мать), и никто не смел ему запретить наслаждаться Аланой столько, сколько вздумается, не так ли?

Ни Линк, ни Мариан, ни даже сам океан.

Мог ли Тики вообще подумать тогда, когда только столкнулся с наивной на вид и безбожно прекрасной русалкой, словно сошедшей с гравюр, что сейчас будет целовать её и гладить по хвосту, вызывая мелкую дрожь и судорожные стоны? Мог ли Тики представить, что Алана, сказавшая, что он сияет слишком ярко для неё, что ей невозможно взглянуть на него, что он буквально сжигает её своей душой, сейчас будет так трепетно ластиться к нему и сверкать глазами на каждое его движение?