Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 65 страниц)

Микк протирал ей спину, словно даже не замечал этого мятежа, этого пожара, а девушке хотелось касатьсякасатьсякасаться его… так, как касается женщина мужчины. И – ощущать его прикосновения. Не прикосновения добровольного утешителя плачущей царевны, а прикосновения мужчины, о великий океан. И это было просто ужасно – потому что желать Алана должна была другого.

Со спиной мужчина, явно приноровившись, закончил быстро. Скользнул подушечками пальцев еще раз на прощание, вторгаясь в мысли Аланы вихрем, разметая все иные проблемы в разные стороны, заставляя забыть обо всем, кроме своего лица и дразня возможностью с головою броситься в омут – и поднялся на ноги, направляясь к шкафу, чтобы что-то достать оттуда.

Через несколько секунд её бережно укрыли тонким покрывалом – ярким таким, с пышными цветами, – и девушка удивлённо воззрилась на Микка, чувствуя какую-то иррациональную обиду непонятно на что (или на то, о чём думать было слишком смущающе и неправильно).

– Лучше тебя укутать, – ласково проговорил Тики, присев рядом, и нежно погладив Алану по голове (так ласкающе, что хотелось последовать за его ладонью, хотелось ощутить это прикосновение подольше). – Ты же вся мурашками покрылась, не хватало ещё и простыть, – нарочито сердито проворчал он, вызвав у девушки облегчённый смешок.

Не заметил. Не понял.

Она всё же рассмеялась в голос, ловя недоуменный взгляд, и широко улыбнулась, аккуратно откидываясь на подушки.

– Спасибо тебе, – горячо выдохнула Алана, чувствуя, как внутри у неё всё укладывается и словно бы обретает то самое спокойствие, какое было до встречи с Тики. До этого водоворота событий. Такое лёгкое и приятное ожидание чего-то необыкновенного, не обременённое грузом одиночества и собственной вины. Она часто смотрела в ночное небо и думала, как совсем скоро всё закончится, как её выпустят из той мантовой бухты, как война канет, как у неё появится семья и всё будет хорошо.

А сейчас… Алана плывёт к семье. К тем, кого, как долгие годы думала, потеряла.

А ещё был Тики, который своими касаниями будил в ней неизведанную дрожь и дарил одновременно это самое спокойствие. Успокоение.

Через несколько минут, когда Микк осторожно завязал умилительный бантик на ноге девушки, он мягко улыбнулся, погладив её по голове, и Алана вновь почувствовала, как ей хочется выгнуться вслед за ним, чтобы сохранить эти секунды, отчего стыдливый румянец моментально залил щёки, а тело наполнилось истомой, от которой хотелось избавиться, потому это было необычно, странно, ново, постыдно.

Потому что она боялась того, что может за этим последовать.

Потому что её тело помнило то, что делали с ней Шан и Роц, о которых хотелось забыть навечно.

– Отдыхай, – выдохнул Тики, поправив одеяло, и вдруг замялся, привлекая к себе внимание. – И спасибо, что успокоила море. Ты молодец, – поощрительно улыбнулся он, с неохотой отстраняясь, и Алана улыбнулась ему в ответ, не желая думать ни о чём, кроме как его ласковых рук, скорой встречи с внучатым племянником, счастливого будущего (невозможного, на самом деле, но мечтать никто не запрещал же, да?) и скором приходе Миранды.

Тики оставил её одну, с таким нежеланием покинув каюту, что девушке хотелось – ужасно хотелось – попросить его остаться и прилечь рядом, но Алана сдержала свой глупый порыв, уверенная, что тогда мужчина точно учует что-то неладное и подозрительное в её поведении.

Лучше всё будет так, как есть сейчас – неопределённо, слишком трепетно и непонятно. С возможностью сбежать без особых сожалений (хотя кого она обманывает).

Девушка ещё долго рассматривала деревянный потолок, пересчитывала трещинки и кольца, а потом вдруг провалилась в объятия сна, даже не заметив этого.

========== Девятая волна ==========

Комментарий к Девятая волна

Энри дубина, и она извиняется, потому что перепутала готовую главу с уже залитой .-.

Приятного прочтения, пффф :D

Тики боролся с собой весь вчерашний день. В принципе он боролся с собой постоянно, когда видел Алану, но вчера он снова носил ее на руках, завернутую в одно только тонкое летнее покрывало, а потом… а потом обнимал, совершенно нагую, сидя на кровати в ее каюте.

И она… о ветер, она была настолько потрясающей, настолько восхитительной – всегда, постоянно – и настолько беззащитной в этой своей наготе, что лишь воистину каким-то чудом мужчина удержался от того, чтобы погладить ее по бокам – так, чтобы не задеть рану на спине, находящуюся ровно на линии позвоночника – и поцеловать.

К драконам все! Он так хотел ее поцеловать, что у него зудели губы и сохло во рту. Но Алана… она… она ведь ясно сказала ему, кажется, что этого никогда не произойдет. Точнее, сказала она, конечно, совсем не так – но имела в виду именно это, просто не хотела его обидеть прямым отказом.

И в конце концов… Она ведь была права – ну даже если он потомок Элайзы и Дориана, что с того? Ну проживет он… лет двести – это максимум, а ведь русалки могут дожить и до тысячи, и до двух. Взять хоть саму Алану – четырехсотлетняя русалка, она выглядела как девушка лет девятнадцати. Ее тело не старело, и она была прекрасной настолько, что у большинства видевших ее людей просто дыхание перехватывало. А тот ее друг – Канда? – он ведь явно ненамного младше (а может, он даже старше) нее. Он ведь тоже выглядел совсем юным, парнем даже младше Маны, если присмотреться.

И все это… Тики просто не мог всего этого выносить.

Именно поэтому сегодня утром он просто сбежал, позорно сбежал из каюты девушки, обработав ее раны и не став перевязывать – эта загадочная русалка должна была приплыть со дня на день, а ранам стоило подсохнуть, поэтому Алана отрицательно замотала головой, как только мужчина взялся за марлю, и просто попросила помочь ей удобно устроиться на животе.

Микк и помог. Случайно задел ее грудь рукой – мягкую, теплую, как будто слишком тяжелую – и тут же вымученно улыбнулся, сделав вид, что ничего не произошло, и того, как покраснели щеки девушки, не заметил.

А после – сбежал, оставив русалку наедине с Маной – слушать его рассказы про Поднебесную и народные сказки Империи. И теперь Тики сидел на рее и без особой задумчивости – даже скорее бездумно, наверное – смотрел на облизывающие борт Марианны морские волны, раз за разом проигрывая все происходящее с ним в голове.

Он был влюблён, наверное. По-другому это назвать и не получалось. Мужчина хотел оберегать её, хотел целовать, обнимать, прижимать к себе и защищать от любого, кто посягнется на неё, кто посмеет притронуться к ней и обидеть. Он винил себя за то, что не спас, но одновременно с этим понимал, что именно поэтому в нём проснулась щемящая ласка и жалость к лишившейся чуть ли не всего Алане.

Так можно ли было назвать это чувство влюблённостью?

Можно ли было назвать то, что ему хочется приласкать её и успокоить, любовью? Возможно, желание целовать – это просто… обычный порыв, когда видишь прекрасную девушку, а на самом деле нет в нём ничего такого, что могло бы означать именно те самые чувства, что так часто и тщательно расписывались поэтами.

Наверное, рыжий ученик Историка Дик мог ему объяснить. Дик знал кучу самых разных вещей и побывал в массе разных стран за свою явно длинную жизнь (говорили, он, как и его дед, был благословлён слезами императрицы Элайзы, но Микк никогда с ним об этом не заговаривал). Наверное, уж этот-то парень мог ему рассказать, можно ли вообще влюбиться в сирену.

…хотя он скорее, растянув губы в хитрой улыбке, выдал бы нечто вроде: «Кто-то вроде тебя вполне мог умудриться».

Тики тяжело вздохнул, ощущая ужасное раздражение на всё вокруг, и спрыгнул на палубу, запуская в паруса ещё больше ветра – необходимо было как можно скорее добраться до границы Поднебесной и показать Алану императору. И покончить, дракон все сожги, со всем этим.

Потому что он был (не самым) обычным человеком, а она – великолепной русалкой, чьей воле повиновался сам океан. Как между ними вообще могло вспыхнуть что-то такое? Это было невозможно, уверял себя Микк, но с каждой новой минутой всё больше понимал, что желал не отпускать эту девушку, не желал с ней расставаться, не желал покидать её.

Он был влюблен, стоило это признать. Это, честно говоря, было ему понятно и без шуточек Дика. И еще – стоило понадеяться, пожалуй, что эта влюбленность пройдет и не перерастет в любовь. Любовь была ответственностью для Тики, чем-то увесистым и не столько прекрасным, сколько… связывающим по рукам и ногам.

Любовь – это оковы, всегда думал Тики.

А влюбленность – это же ветер, свободный ветер.

Вот и сейчас мужчина надеялся лишь на то, что чувства его к Алане будут ветром. Порывистым и свободным, легким как шепот в лиственной кроне, сладким как аромат свежего теплого хлеба, нежным – как лепесток незабудки.

Ведь ветер – он ласковый и непостоянный, сегодня он вьется вокруг тебя, а завтра – он лишь в твоих воспоминаниях, и только ты сам уже будешь закручивать вихрь, чтобы корабль плыл дальше, не останавливаясь и не садясь на мель.

Ветер не будет сковывать, заставлять оставаться на месте или же сбавлять скорость.

Тики не любил оставаться на месте. Он исследовал уже все южные моря и страны, не говоря о родной Поднебесной, которую знал как свои пять пальцев, и хотел податься навстречу неизведанным северным народам. Учить их языки, танцевать под их музыку, постигать их культуру и учить их чему-то своему.

Он жаждал делиться собой, передавать свои мысли – те, которые считал дельными и полезными для других. И любовь… любовь его в этом только затормозит.

А потому Тики просто сдержится – чтобы влюблённость не расцвела в полную силу, и чтобы не оскорблять своими ветреными чувствами Алану, которая так трогательно жалась к нему вчера, которой явно не нужен быстротечный человек, которая уже обещана другому. А он никогда не зарился на чужое. А потому и сейчас не будет – просто одарит девушку своей заботой и лаской, потому что по-другому вести себя с ней не получалось.

Потому что Алана напоминала чем-то потерянного и одинокого котёнка, только-только раскрывшего глаза.

– Тики! – крикнул Неа, выхватывая его их собственных размышлений, и мужчина нахмуренно обернулся к нему. – У нас… гости, – неуверенно скривился он, медленно поднимая плечи, и Микк недоуменно приподнял бровь, как вдруг позади брата из-за угла вышли два незнакомых человека: мужчина с русалкой на руках.

Мужчина был в броне, а русалка – в жемчуге. Причем, русалка – именно русалка, она почему-то не обернулась – озиралась вокруг с неприкрытым страхом, почти паникой, а вот мужчина (тритон?) вел себя вполне уверенно и даже, что удивительно, весьма благожелательно.

Увидев Тики, тритон (точно тритон, уж очень он бережно прижимал русалку к себе – а та, если в жемчуге, явно была его женой) приветственно кивнул ему и произнес:

– Я Мари, управитель одной из провинций морского царства, – голос у него был сочный, мягкий, успокаивающий. Как будто он заранее знал, что нужно делать. – Мы с Мирандой, моей женой, пришли к Алане. Она ведь здесь?

Микк прищурился, задумчиво окидывая Мари взглядом, и коротко кивнул в ответ.

– Я Тики, – представился он, – капитан этого корабля. Алана у себя в каюте. Она… – тут мужчина глубоко вздохнул, прикусив губу, и тряхнул головой, не уверенный в том, будет ли это правильно – если об этом им скажет он. – В общем, сами увидите.

Мари улыбнулся ему – ширококостный, крепко сбитый, с низким лбом – как-то даже ободряюще, словно и о том, чего Микк не решился сказать, уже знал, и они проследовали в трюм.

Алана валялась в постели завернутая в тонкое цветное покрывало и мечтательно улыбалась, прикрыв глаза и устроив на сложенных руках подбородок. Мана явно рассказывал ей что-то интересное, когда их прервали, потому что и сам улыбался, однако… Визит еще парочки обитателей подводного мира – это ведь куда важнее очередной сказки, правда?

И – занимательнее, чего уж греха таить.

Миранда обрадованно и облегчённо ахнула, порываясь спрыгнуть с рук тритона, но тот с благожелательной улыбкой перехватил её крепче, когда женщина (она на вид была явно старше Аланы) чуть не упала на пол, и, погладив по хвосту рядом с длинным острым плавником, приветственно шагнул к кровати.

– Рад видеть тебя живой, зубатка, – мягко проговорил он, и Тики заметил, как дёрнулась Алана, оборачиваясь к ним с радостью на лице.

– Мари! Миранда! – счастливо вскрикнула она и тут же замерла, напряжённо всматриваясь в перебравшуюся на кровать черноволосую русалку, не осмеливающуюся обнять её: так и застыла с протянутыми руками, словно заподозрила что-то ужасное. – Ох, я не должна была звать вас, – обратилась Алана к Мари и поклонилась, в каком-то странном жесте переплетя пальцы. – Я поздравляю вас, – широко улыбнулась она с такой мягкостью во взгляде, с такой лаской, что Тики затаил дыхание. О чём они говорили? – Надеюсь, роды не будут слишком тяжелыми, – и заговорила с насупившейся Мирандой уже на русалочьем.

Женщина, как только к ней обратились на ее родном языке, тут же расцвела и закивала головой – и все-таки бросилась Алане на шею, стоило только той виновато прикусить губу и негромко произнести что-то.

Язык (Тики давно заметил это, но обратил внимание только сейчас – когда говорили двое) русалок был как шипение тающей морской пены. Или – как шипение змей. И в этом шипении мужчина с легкостью, однако, угадывал слова, просто состоящие из согласных, наверное, в большинстве своем букв.

Мана восхищенно уставился на переговаривающихся русалок и отложил книгу, даже как будто подаваясь вперед. И – Мари легко ему улыбнулся.

– Наш язык достаточно просто выучить, – произнес он (слова у него выходили как будто с каким-то усилием – а может, он просто сначала думал, прежде чем сказать что-то) почти без акцента – только разве что шипел самую малость, однако в этом не таилось явно никакой угрозы. – Вы можете попросить зубатку об этом – она не откажет. Наш народ очень трепетно относится к тем, кто хочет постичь нашу культуру, а не истребить ее.

– Это… приятно слышать, – враз охрипшим голосом отозвался Мана, вперив сияющий взгляд в тритона и про свою книгу (как и про девушек, впрочем) явно окончательно забыл. Еще бы – четыре представителя морского царства за один жалкий месяц – учитывая, что русалок в Империи официально никто не видел уже пятьдесят лет. – Имперцы чтят русалок как божеств.

Тритон в ответ кивнул – медленно-медленно, так неспешно и безмятежно, что напомнил чем-то неповоротливого медведя или очень большую рыбину – и обратился уже к Алане, сияющей и радостной от этой новости о беременности подруги:

– Что случилось, зубатка?

Девушка скривилась в ответ, заставив Тики недоуменно нахмуриться, и недовольно буркнула:

– Зачем спрашивать о том, что и так знаешь?

– Ну должен же я услышать это из твоих уст, непоседа, – спокойно хохотнул Мари, погладив Алану по руке. – Ты молодец, что наконец сбежала оттуда.

Девушка отстранённо хмыкнула, отведя взгляд, и зябко повела плечами, запахиваясь в покрывало.

– Как там отец? – безразлично поинтересовалась она, закусив губу.

– Рвёт и мечет, – ответил Мари таким тоном, словно это было логично и общеизвестно. – Но дела идут намного хуже, чем ты можешь себе представить, – признался мужчина с тяжёлым вздохом, и, прикрыв глаза (и Тики только сейчас понял, что он слеп), покачал головой.

Алана иронично хохотнула, однако ничего не сказав, и воззрилась на тритона так, словно ожидала продолжения, хотя, по сути, тот никак не мог её видеть. И каково же было удивление Микка, когда Мари заговорил в тот же момент, когда девушка кинула на него этот требовательный взгляд, словно и правда внемля её просьбе.

– Линк прибыл в центральную провинцию, отец послал за тобой Сциллу и Харибду и сходит там с ума от паники и злости, – спокойно проговорил мужчина, и Алана, на мгновение замолчав и поджав губы, обречённо выдохнула.

– Я не должна была сбегать.

– Нет, – качнул головой мужчина, – ты поступила правильно. Твой побег сдвинул все с мертвой точки, – он улыбнулся и присел на кровать рядом с ней. – Не отступайся от своей цели, зубатка, и от своих идеалов.

Однако Алана, кажется, даже слушать его не стала. Она сокрушенно вздохнула и потерла лицо ладонями.

– Он точно сначала меня выпорет и только потом примется успокаивать, – буркнула она недовольно себе под нос. – И на этот раз точно определит меня в ледяные крепости…

Лицо Мари – спокойного и явно очень… основательно тритона в один миг стало очень лукавым. Тики даже поразился. Однако мужчина назидательно цыкнул языком и покачал головой.

– Нет, – веско произнес он, – если ты доберешься до императорской столицы раньше, чем он доберется до вас.

Алана смерила его ироничным взглядом и недовольно скривила губы, снова напомнив Микку капризную девчонку (впрочем, только на миг – наверное, так она делала всегда, когда сердилась, но не могла показать своей злости).

– Ты думаешь, что мы успеем сбежать от отца, если он уже послал за нами Сциллу и Харибду? – с нескрываемым, однако, сомнением в голосе выдала она. И, что удивительно, Мари кивнул.

– Если мы уведём их, то успеете, – согласился мужчина с ней, и Мана тут же подхватился с места.

– Но постойте! Ваша жена… – тут он запунцовел, – в положении, может, не стоит так…

И тут Алана его перебила, отчаянно замотал головой – и тоже высказавшись в пользу беременной русалки.

–…я против, – уже откровенно сердито заявила она. – Это опасно. Мари, у тебя ребёнок растёт, а ты хочешь помочь сбежавшей от отца идиотке!

И это было сказано с такой горечью, с таким протестом и волнением, что Тики наконец осознал, как важна была для Аланы семья. Он и раньше, конечно, понимал это: когда девушка жалась к нему и с рыданиями рассказывала про сестёр и братьев, когда смотрела на волны с тоской во взгляде, – но сейчас это вдруг так чётко встало в голове, будто кто-то снял в его глаз мутную пелену.

– Я хочу помочь дорогому другу, – размеренно возразил Мари, выглядя при этом так, словно такие вот ссоры происходили у них очень часто. – И Мира – тоже.

Алана разозлённо всплеснула руками, и вода в аквариуме забурлила, будто норовя вырваться наружу.

– Но ведь… – начала девушка, но тритон осторожно обвил её ладони своими большими пальцами, заставляя замолчать и обиженно насупиться.

– Прежде я знал, что ты сбежишь, но не сказал твоему отцу, – признался Мари с лёгкой улыбкой, и девушка ошеломлённо вскинула на него взгляд. – Я ужасно волновался, что ты способна сбежать лишь из-за своего эгоистичного желания, лишь из-за того, что была заперта в бухте на долгие века, – проникновенно заговорил он, словно бы баюкая своим мерным голосом всех, кто находился здесь, и лукаво сощурился, не теряя, однако, серьёзности. – Так почему ты сбежала?

Алана вздрогнула, метнув мимолётный взгляд на замершего у стены Тики, и облизнула губы, потерянно уставившись в слепые глаза тритона. И – горько улыбнулась с усталым длинным вздохом.

– Я боялась, что, когда освобожусь, никого не останется, – тихо хохотнула девушка, пожав плечами в каком-то неуверенном жесте, и Мари степенно кивнул. А Тики… а Тики, кажется, почувствовал, как обнять её хочется теперь нестерпимо. Как его ветер – лёгкий и свободный – становится чем-то большим.

– И теперь я знаю, что сделал правильно. Что выбрал правильную сторону, понимаешь? – убедительно улыбнулся он, словно бы вселяя в русалку уверенность, но Алана сжала губы в тонкую полоску и мотнула головой.

– Ты подверг себя опасности, – зло выплюнула она, обычно, всегда ласковая и даже блаженная, что наблюдать за ней такой рассерженной было даже удивительно. – А теперь ещё и Миранду с ребёнком в этот котёл тащишь. Ты хоть представляешь, как я себя буду ненавидеть, если с вами что-нибудь случится? – гневно зашипела Алана, шумно выдохнув. – Как эта сторона может быть вообще правильной? Как что-то может быть правильным, если ничего неизвестно?

– Это тебе неизвестно, – лукаво прищурился на нее слепыми светло-голубыми глазами тритон – так, словно видел. – А я теперь знаю все, – тонко улыбнулся он. И – хохотнул: – Но тебе – не скажу.

Алана как-то сразу сникла и опустила плечи, словно смирилась с поступками и словами друга. Только скривила губы как-то почти отчаянно, будто в последней попытке переубедить его.

– Но я ведь ослушалась отца и покинула защищенное убежище, Мари…

–…в стремлении найти что-то большее, – только и кивнул в ответ мужчина, подтверждая ее слова, но иначе – на свой лад. – И ты найдешь, – вновь подарил ей ободряющую улыбку он. И – проницательно добавил: – Ты уже нашла.

Алана, что удивительно, залилась краской и вжала голову в плечи.

– И все-то ты знаешь, – буркнула она, и Микк удивленно вскинул брови. Удивительно, что девушка так реагирует на то, что Мари знает… о семье, должно быть?

Правда, откуда он знает, вот что интересно. В Империи провидцев было по пальцам перечесть можно, и все они не особенно афишировали свое существование, по большей части скрываясь под личинами знахарей, от которых только и можно добиться было рассказа о том, где какая трава растет и как нужно ее использовать. И, в общем-то, Тики мог понять их. Поднебесная – плодородная, красивая страна, как будто вышедшая из книжки со сказками – иногда казалась мужчине прекрасным сном. Особенно после возвращения из плавания, на самом деле. Но и в Империи было много охочих до наживы – не настолько жестоких, правда, как в других странах.

Русалок чтили – и то хорошо, чего уж тут.

Но, возвращаясь к опасающимся за себя провидцам… Их не похищали, разумеется, никуда – такие варварства давно канули в века – но частенько буквально осаждали с вопросами о том, что будет в будущем. И провидец (или оракул, кому как удобнее), знающий только о будущем тех людей, чьи поступки могут как-то значительно повлиять на историю Поднебесной – или всего мира – не знали, как им и спасаться от твердолобых идиотов, не верящих простому и честному «не знаю».

Неужели это значило, что Мари был провидцем? Интересно, подумал Тики, а как к оракулам относились в морском народе?

– Ну конечно, зубатка, – благодушно хохотнул тритон, мягко погладив Алану по оголившемуся плечу, и нарочито горестно вздохнул, заставив девушку и молчавшую до этого Миранду обеспокоенно воззриться на него. – Не ты ли всё детство просила меня рассказать о твоём будущем? Иногда мне казалось, что ты меня даже в пасти у касатки найдёшь, – глухо рассмеялся он, напоминая чем-то уханье совы, и ласково потёрся носом о шею своей жены, трепетно прижавшейся к нему и что-то шепнувшей, на что мужчина понятливо кивнул и, мягко проведя пальцами рядом с чёрными плавниками, встал с кровати. – Оставим вас, чтобы не мешать лечению.

Миранда мягко улыбнулась ему и наклонила голову, что-то негромко произнеся на русалочьем. Мари коротко засмеялся и подмигнул ей, ответив что-то как будто успокаивающее, а потом бросил на Тики выжидающий взгляд светло-голубых глаз.

Снова – как будто видел его, а не был слепым.

Как это вообще возможно?..

Микк кивнул вставшему со своего места Мане, и они все вышли из каюты Аланы в коридор, молча поднимаясь на палубу.

– Беременными русалки показываются обычно только своим мужьям и близким подругам, – вдруг произнес тритон, когда они направились к лавке у корабельного борта, и Мана ушел делиться впечатлениями со своим близнецом, обычно на русалочьи посиделки не вхожим, но не особо по этому поводу огорчающимся. С Изу мужчине явно нравилось возиться больше, да и к Мане он захаживал… очень часто.

Тики даже подозревал, что братца уже и подпинывать вперед не потребуется.

Мужчина замер на месте, резко обернувшись к спутнику всем корпусом, но Мари лишь тонко улыбнулся и чуть наклонил голову, словно подтверждая, что действительно только что произнес прозвучавшие всей парой секунд ранее слова.

У Микка пересохло в горле от такой откровенности и открытости. Он глубоко вдохнул – и длинно выдохнул, на выдохе глубоко кланяясь и с чувством произнося:

– Это… великая честь и безумно лестное доверие.

– Друзья Аланы – мои друзья, – мягко отозвался Мари и улыбнулся, легко поклонившись Тики в ответ. – Тем более что ты прекрасный супруг, Тики. Я рад, что все обернулось так, – медленно и очень вдумчиво, словно подбирал слова (хотя, как видно, на самом деле просто так неторопливо говорил), произнес он.

Микк замер, непонимающе воззрившись на мужчину, и неловко сглотнул, облизнувшись.

– Но я не женат, – ощущая себя в не своей тарелке, признался Тики и недоуменно нахмурился, когда Мари хитро сощурил глаза, переведя лукавый слепой взгляд на море.

– Это пока, – неоднозначно отозвался тритон, хохотнув так, словно услышал (или увидел) что-то смешное, и посмотрел на непонимающего мужчину с мягким прищуром. – И отец ты замечательный. Твои дети – очень сильные повелители, – одобрительно закивал он, в каком-то слишком комичном жесте погладив пальцами подбородок.

И тут Тики уже вообще потерял нить разговора. Нет, конечно, он понимал, что Мари сказал ему что-то про семью, кажется, даже про будущую. Что он женится, что у него будут детишки, что, получается, он забудет Алану, и эта влюблённость испарится лёгким ветерком, так и не расцветя в полноценное чувство.

И, честно говоря, это было хорошо. Да только вот что-то защемило в груди от осознания.

Хотя, с другой стороны, что может быть лучше влюблённости в русалку – в прекрасную, великолепную и недосягаемую морскую деву? Тики был уверен, что это хорошо: хорошо, что всё кончится вот так. Что они разойдутся, что он будет вспоминать о ней как о мечте и, наверное, хорошем друге, доставит её в целости и сохранности домой, а если придётся просить прощения у отца девушки и отвечать за свои поступки – то именно так и сделает. Микк сделает всё, чтобы окутать её заботой и защитой – до того самого момента, пока она сама не покинет их; пока этот загадочный жених не заберёт её.

Да и, вот драконище, какой жених вообще посмеет оставить свою невесту одну и запертой в бухте?!

Тики встряхнул головой, попытавшись успокоиться, и кивнул.

– Так значит, вы – оракул? – поинтересовался он, и Мари степенно кивнул.

– Единственный из ныне живущих в море, – подтвердил тритон. – Остальных убили ещё в начале войны.

– И вы, зная, что вас могут убить, все равно пришли сюда? – ошеломленно выдохнул Микк.

Мари присел на лавку, и мужчина устроился рядом с ним, вытянув ноги. Они помолчали, пока тритон словно бы собирался с мыслями (как странно, они были толком и не знакомы, а Мари отвечал ему очень честно), и наконец, разговор загорелся снова.

– Меня не могли убить, – убежденно произнес Мари и снова посмотрел невидящими глазами на Тики. Или – в Тики. – Когда мы шли сюда, я знал, что на корабле нас встретят радушно. А теперь, – улыбнулся он, – я знаю, что моя подруга сбежала не зря, и благодаря ее поступку война закончится.

Тики прикусил губу, думая о том, какой вопрос будет уместнее теперь задать и что вообще сказать по этому поводу. Потому что… он был не из тех, кто хочет узнать свое будущее, даже если рядом есть оракул.

Скажет – ну хорошо. Не скажет – тоже хорошо. Чего донимать человека всякими пустяками? Подумаешь, судьба. Она ведь изменчива, и ты сам ее строишь. И зависит она от твоих собственных действий настолько же, насколько зависит и от действий других людей, касающихся или же не касающихся тебя каким-либо образом.

Именно в это Микк всегда верил безоговорочно, а потому…

– Скажите… – он помедлил, но все же выдохнул: – Как вы видите это? Как вы можете сказать о чем-либо наверняка? Ведь все зависит от людей, которые и движут судьбу, разве нет?

Мари, однако, только усмехнулся – как-то почти уважительно – и кивнул.

– Толковый ты парень, – заметил он одобрительно, – прав был Канда. Жаль, что он не провидец… Все верно, – они снова столкнулись взглядами, и Тики вновь пробрала дрожь от спокойствия в светло-голубых невидящих глазах. – Люди движут судьбу, и все зависит от них. Но ведь и оракул видит будущее не просто так. Я знаю, какие действия к какому исходу могут привести, – так же веско, как до этого говорил о своей правоте с Аланой, произнес тритон, – и знаю, что должен сказать и сделать, чтобы привести тех, кто стали героями моих видений, к лучшему будущему.

Микк наблюдал за ним затаив дыхание – настолько потрясающим был тритон в своей уверенности и непоколебимости, в своих спокойствии и размеренности. Совершенно не похож на того длинноволосого Канду, грубого и хмурого, но необычайно заботящегося об Алане – словно о родной сестре.

Тики обескураженно выдохнул с коротким смешком и почесал макушку.

– То есть вы видите что-то очень важное, да? Вы же видели Алану и то, что она сбежит, и… – забормотал мужчина, не в силах собраться с мыслями, потому что это было так удивительно, так великолепно и необычно, и Мари в ответ серьёзно кивнул.

– Да, моим первым видением было начало войны, – спокойно поделился он, и Тики вздрогнул. – Я видел Алану, перепачканную с головы до кончика хвоста в крови, и то, как она убила нескольких людей, преследующих её, – тихо поговорил тритон, прикрыв глаза, и грустная улыбка тронула его губы. – Тогда я ещё не понимал, что это значит, а когда понял, то было уже поздно.

Микк неверяще уставился на него, больше поражённый другим. Алана кого-то убила? Мягкая, ласковая и нуждающаяся в защите, она кого-то убила? Сама?

Мари же понятливо кивнул, словно прекрасно понял причину его метаний, и вдумчиво перевёл взгляд на него.

– Лунноволосых русалок сторонятся, потому что считают убийцами. Но правда в том, что они намного жёстче и, я бы сказал, более жестоки, чем остальные. У нашего народа существует легенда, что именно лунноволосые русалки способны заклинать кровь, потому что при рождении напились ею сполна, – Мари опустил голову набок с глубоким вздохом. – Что способны управлять чужой кровью, потому что она им не противна. И в моём видении Алана убила их, потому что была уже на грани безумия, – печально поджал он плечи, и Тики поражённо прирос к палубе, не зная, что сказать.

– Но разве… разве тритоны не способны заклинать кровь? – выдохнул Микк наконец, боясь даже подумать о том, сколько же Алан пришлось пережить. И какой она была на самом деле. Ведь он был в нее влюблен, но явно совершенно ее не знал. – Ведь Алана говорила, что ее брат Рогз вынес ее, вытолкнул на улицу. Потоком крови.

Мари тяжело вздохнул, потирая лицо руками в каком-то совершенно человеческом жесте, и кивнул.

– Все верно, – согласился он, – так и есть, и именно так Рогз и сделал. Но… даже тритоны не могут заклинать кровь внутри человека, понимаешь? Ведь кровь – это же вода. Но для тритонов существуют определенные условия – мы не можем заклясть воду в человеке, а значит, и кровью мы можем повелевать только если она пролилась.