Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 65 страниц)

– Того, что ты проживёшь недостаточно долго, умрёшь и оставишь его с раскуроченным сердцем, возможно. Вы, люди, слишком быстротечны… Хотя… – девушка вдруг закусила губу, стараясь не обращать внимания на испытующий горячий взгляд Вайзли, которым тот буквально обжигал её, и задумчиво нахмурилась, прислушиваясь к самой себе. К своим страхам. К тем же страхам, что связывали по плавникам и Лави. – Скорее страх того, что ты в нём разочаруешься и не захочешь даже слушать, – спокойно закончила она, всё же взглянув на подавившегося вздохом юношу.

– Но я ведь!.. – начал он, но девушка мягко перебила его:

– Но ты ведь и правда не захотел.

– Но только потому, что он мне лгал! – беспомощно-гневно воскликнул Вайзли, сжав кулаки, и Алана покачала головой, улыбнувшись.

– Он хоть раз сказал, что является человеком? – ласково спросила девушка, желая помочь Лави, который был сам не в состоянии этого сделать – потому что был таким же трусом, как и сама Алана.

Юноша дернулся ошеломленно, и глаза у него вдруг стали совершенно загнанными. Даже отвечать не стоило – наверняка трус и хитрец Лави такого не утверждал.

– Он хоть раз сказал тебе, что ничего не знает о морском народе? – улыбнулась девушка, спокойно наблюдая за собеседником.

Вайзли как-то сразу быстро потух и поник. Потер лицо руками и покачал головой в знак отрицания.

– Нет. На самом деле… он всегда знал о сиренах кучу всего, – заметил он тихо. – И всегда оправдывал свои знания тем, что ну он же Книгочей, ему положено. А я… велся как мальчишка.

Ты и есть мальчишка, с какой-то то ли материнской, то ли сестринской нежностью подумала Алана и улыбнулась.

– Он не лгал тебе, – проникновенно произнесла она, наклоняясь вперед и слегка касаясь руки юноши. И – с усмешкой вспомнила собственное оправдание на этот счет, совершенно не сомневаясь в том, что и Лави в свое время его применит. – Просто… не было необходимости говорить об этом.

Вайзли глухо хмыкнул и вскинул на нее глаза. И вид у него был такой, как будто он прекрасно понимает, что она выгораживает Лави, но… он не возражает. Напротив – как будто он даже хочет того, чтобы Алана его выгородила.

Вот уж точно, мудрость семьи.

– И… когда же эта необходимость возникнет?.. – осторожно выдохнул юноша, закусывая губу. Неужто хотел подготовиться к этому разговору или еще что-то вроде?..

Алана скривила губы в легкой улыбке и откинулась на спинку своего кресла, отпуская его ладонь. И – выдала беззаботно:

– Ну… Может, через час, а может – и никогда.

Вайзли тут же недовольно скривился, явно поняв то, что девушка закладывала в свои слова, и покачал головой так, словно бы прекрасно осознавал, что именно так может и случиться: что Лави замкнётся в себе и ничего никогда не скажет.

– То есть лучше где-то между, да? – как можно более спокойно спросил он, взглянув на Алану и чуть приподняв левую бровь. И девушка поняла, что с ним они точно найдут общий язык.

– Ты мне очень нравишься, Вайзли, – довольно протянула она, изогнув губы в хитрой усмешке, и юноша, смешливо хмыкнув, в напыщенной благодарности поклонился, заставляя её рассмеяться. Кто бы подумал, что с таким болезненным юношей (который выглядел, на самом деле, даже хуже вечно недомогающего Маны) они вообще так быстро смогли бы найти общий язык! – Но я тебе это не говорила, – лукаво подмигнула Алана засмеявшемуся Вайзли, и тот понятливо кивнул.

– Как скажете, ваше царское величество, – высокопарно отозвался он, и девушка захохотала следом.

– И правильно, – улыбнулась она. Ведь если уж даже она счастлива – все в этом замке должны быть счастливы, разве нет?

Однако разговор был, кажется, исчерпан, и если так…

На самом деле Алане хотелось поговорить с Вайзли еще о чем-нибудь – хоть о чем, слишком уж он оказался занятным малым, – однако она совершенно не знала, с чего начать.

И очень удивилась, когда Вайзли сделал все за нее.

– Расскажи мне о них, – внезапно попросил он, едва заметно кивая на шкатулку, но явно имея в виду не письма, а их адресатов. Которых уже давно нет в живых.

Алана сглотнула вновь подкативший было к горлу ком и грустно улыбнулась.

– А ты разве не знаешь?

Юноша качнул головой.

– Я не силен в истории, если хочешь знать, – признался он без стеснения, – а потому никогда особенно и не слушал Фиддлера. Но просто… одно дело – это учитель, который пусть даже все и видел, все равно рассказывает про лица с портретов, которые не имеют отношения к твоей настоящей жизни. А совсем другое… – здесь Вайзли хмыкнул, – столкнуться с этим.

И здесь он, как показалось Алане, определенно имел в виду не ее саму. Или – не только ее. Возможно, дело было в том, что…

Ох, Лави на самом деле был ужасно похож на Рогза, и только дурак теперь мог этого не заметить – не после того, как тритон перестал менять некоторые свои черты с помощью унаследованного дара.

– Ты всё же не сердись на него, – вновь попросила Алана, и правда опасаясь за спокойствие племянника, но Вайзли лишь отмахнулся почти так же, как и Адам.

– Я подумаю, – неопределённо пожал он плечами, и девушка, слишком радостная и спокойная, решила ещё немного подколоть его. Нужно же ей было хоть на кого-нибудь выливать свою язвительность, не так ли? С Тики такое не проходило: тому стоило лишь улыбнуться ей, как по уши в него влюблённая Алана теряла дар речи, Изу вообще ничего особо шутливого говорить не хотелось, а близнецы… на близнецах она, конечно, отыгрывалась, но те в последнее время были заняты только друг другом, так что внимания на пытавшуюся развлечься девушку не обращали.

– Можешь сразу кинуться к нему в объятия, и он сам тебе все выложит, – нарочито спокойно подсказала она, наблюдая со шкодливым восторгом, как Вайзли краснеет и вскидывает на неё смущённый взгляд.

– Откуда ты знаешь? – воскликнул он, пытаясь явно быть сердитым, но Алана лишь умилённо прищурилась и лукаво заулыбалась.

– Мы ужасно похожи, ты уже забыл? – поиграла она бровями, наслаждаясь тем, как юноша неловко поджимает губы и отводит взгляд. Но недолго было отведено ей радоваться и чувствовать себя хозяйкой положения – Вайзли тут же хитро улыбнулся и плутовато протянул:

– А-а, то есть Тики так делает.

И теперь была очередь Аланы ощущать, как пылают щёки.

– Не совсем так, – односложно выдавила она, закатив глаза.

Вайзли пожал плечами, явно радуясь тем, что был не единственным, кто залился краской при разговоре о том, кого любил, и спокойно отозвался:

– Так или иначе, это не в моём стиле.

И Алана, с несколько секунд наблюдая за его острыми чертами бледного лица, захихикала прямо как нашкодившая девчонка.

– Самой старшей была Элайза, – всё же начала девушка, мягко проведя взглядом по шкатулке, – даже и не знаю, что о ней сказать кроме того, что она была замечательной, – растерянно поделилась она, хмыкнув. – Она была мне как мать: я очень любила её и все эти четыреста лет переживала, что её могли убить до того, как убили всех остальных. Я боялась, что она могла даже не знать о том, что… – Алана запнулась и загнанно посмотрела на замершего Вайзли. – Но она знала.

– Что… все погибли?.. – тихо выдохнул юноша – и Алана, не выдержав, снова взяла его за руку. Так ей было легче, намного легче.

Потому что влюбленный в ее племянника Вайзли оказался ей куда ближе, чем влюбленный в своего близнеца Мана, обязательно тесно подружившийся бы с Укрой, будь та жива.

– Не только об этом, – качнула головой девушка. – Еще – о том, что я – единственная, кто выжил.

Об этом они говорили долго. О семье вообще, как выяснилось, можно было говорить без конца, и как так вышло, что Вайзли смог повернуть ее слезливые откровения в положительную сторону, Алана совершенно не представляла.

Но факт оставался фактом.

Алана рассказала ему про Мугзу, с которым хотела дружить, но которого очень боялась, про Рогза, истории о котором юноше слушать, как видно, очень понравилось из-за его прямого родства с Лави, про Люсиль и Линнею, которых считала самыми красивыми русалками в океане, несмотря на то, что к моменту ее появления на свет Люсиль была замужем, а Линнея – сильно больна.

Про кого она только не рассказывала.

А потом Вайзли как-то вскользь обронил, что его мать на самом деле ужасно похожа на высокомерную Тэнью, и девушка всерьез заинтересовалась этим. Они с Лулу Белл почти не общались с того… хм… ознакомительного обеда, но мать Тики показалась ей очень интересной женщиной, да и, по правде говоря, она просто очень хотела заслужить ее одобрение. Не шутливое, а реальное.

Чтобы они знали друг о друге, и чтобы мать Тики сказала, что… что… Алана действительно достойна того, что перепало на ее долю. Что она действительно заслуживает такой семьи, как эта.

Наверное, дело в том, что она не знала собственной матери, а потому теперь ей так важно было одобрение чужой (тем более что Тики и Вайзли явно ее любили – интересно, за что именно больше всего).

Тэнья, однако, несмотря на всё своё высокомерие и наплевательское отношение к белодухим, которых вечно обыгрывала и дурачила, семью любила: Алана помнила, как сестра рассказывала ей про отличия жемчуга от белых камешков, как приносила для проверки на прочность кораллы (и маленькая Алана грызла их все, совершенно не подозревая о том, как нагло её используют), как пела песни, забравшись на самую высокую башню замка – и как развевались её пышные рыжие волосы на ветру. Об этом девушка замершему в любопытстве Вайзли и рассказывала, когда вдруг душераздирающий зевок заставил её прерваться. Она удивлённо посмотрела в окно, ошеломлённо понимая, что на улице уже поздний вечер: небо окрасилось в тёмные цвета, а море тревожно бормотало ночные кошмары.

– Наша мать нас тоже любит, – всё же успокоил её Вайзли, понимающе кивнув и встав на ноги, – и я уверен, что ты ей понравишься. А если всё-таки нет, то Тики её слушать не будет, – рассмеялся он, заставляя Алану обиженно надуться и шутливо-сердито запустить в него тонкую струю из вазы. Юноша тут же зафыркался, вытирая лицо рукавом полой длинной повязки, обмотанной вокруг его головы, и закатил глаза.

– А что ты вообще здесь делал? – как можно спокойнее поинтересовалась девушка, всей душой надеясь, что это не Тики подослал сюда своего братца, чтобы тот проследил за психически неустойчивой русалкой. Вайзли, однако, лишь загадочно усмехнулся, и Алана обречённо выдохнула: – Кто тебя послал?

– С чего ты взяла, что меня кто-то подсылал? – игриво вскинул он брови и широко улыбнулся. – Я сам пришёл. Хотел на тебя посмотреть.

Это совершенно выбило Алану из колеи. Она и так не могла взять в толк, как можно вот так быстро найти с кем-то общий язык (хотя влюбилась же она в Тики за каких-то несколько дней), а тут еще кто-то заинтересовался ею и пришел посмотреть. Действительно ли цель Вайзли была таковой?

– Но зачем тебе это? – девушка подозрительно свела брови к переносице и мотнула головой. Странно было все это, а она только сейчас так подумала.

– Затем, – закатил глаза юноша, откидываясь на спинку своего кресла и как-то устало вздыхая, – что мне было интересно, какую женщину мой брат себе выбрал, естественно, – здесь хмыкнул так, словно этот ответ был очевиднее всего, что есть на свете, и легко добавил: – Он же мой брат, я беспокоюсь.

И вот тут пришла очередь Аланы беспокоиться. Потому что она тут разревелась перед оценивающим ее Вайзли, а потом еще рассказала ему кучу всего ужасного из своей жизни и наверняка показала себя с не самой приятной стороны.

О океан, ну почему она такая идиотка!

–…ну и… как?.. – не сразу осознав, что вжимает голову в плечи, выдавила девушка, отводя глаза и боясь посмотреть на юношу.

Который, манта забери все, улыбался! Почему он улыбается, она же…

– Мне нравится, – рассмеялся в ответ на ее мурчание Вайзли и мягко засиял золотыми глазами. – Ну и чего ты глаза отводишь? – поинтересовался он беззаботно. – Неужели мой брат мог найти кого-то лучше, ты сама подумай. В Поднебесной культ семьи, Алана. Мы очень свободны в своих привязанностях, но очень уважаем и чтим своих родных. Неужели во всей империи еще есть девушка, которая любит свою семью больше, чем любишь ты свою?

Алана молчала. Она просто смотрела на этого юношу и молчала.

Потому что не знала, что ответить.

Потому что у нее просто не было слов.

Да и что можно ответить человеку, который уже и так все сказал? Добавить ей было нечего.

Но тут Вайзли нахмурился и как будто на всякий случай поинтересовался:

– Ты ведь нас любишь?

Алана захлебнулась вздохом и облегчённо рассмеялась, вставая из кресла и чувствуя себя донельзя счастливой. Непозволительно счастливой.

– Конечно! – уверено воскликнула девушка, подходя к заинтересованно поднявшему бровь Вайзли и помогая ему встать. – Большую часть – уж точно, – со смешком добавила она, подмигнув тут же рассмеявшемуся юноше, и потянула его к выходу, по пути захватив шкатулку и заключив её в пузырь, чтобы было легче нести (жаль, что Тима, который частенько исполнял роль сумки, сейчас рядом не было – тот любил устраивать гнездо из волос Изу и редко теперь вообще отлетал от него). – Давай я провожу тебя в твою комнату, – предложила Алана, одновременно не желая прекращать общения с таким замечательным собеседником и переживая за его здоровье – юноша уже шмыгал носом, явно умудрившись простыть в библиотеке, где девушка с утра раскрыла окна, чтобы наслаждаться прибоем.

Вайзли криво усмехнулся, никак не комментируя её предложение, но отказываться от протянутой руки не стал.

Они говорили ещё о различных вещах, начиная сверхактивной Роад, которая сегодня с утра прибежала девушке в спальню и от которой Алана в итоге и сбежала, и заканчивая теоретическим количеством подколок, необходимого для того, чтобы вывести из себя вечно спокойного Ману, – а потому совершенно не заметили Тики, который вышел им навстречу в одном из коридоров.

Зато вот мужчина их заметил. И не только заметил.

– Какая прелесть, – он скрестил руки на груди и с шутливой усталостью вздохнул. – Я уже готов полдворца поставить на уши, потому что эти двое исчезли, а они… – тут, однако, Микк замолчал и вдруг подозрительно сдвинул брови. – А что это вы делаете тут вместе?

Алана уже хотела хохотнуть и отпустить какую-нибудь шпильку, чтобы спасти себя от вопросов о шкатулке (про которую ей, судя по взгляду мужчины, все равно придется что-нибудь рассказать), но Вайзли… ох, Вайзли опередил ее.

Причем, сделано это было чрезвычайно своеобразно.

– Расслабься, братец, – как ни в чем не бывало посоветовал он Тики и, отпустив руку девушки, шагнул к нему, тут же уцепляясь за его плечо и наваливаясь сверху (Алана прикусила изнутри щеку и подумала, что, может, уж Вайзли-то Миранда сможет помочь, когда у нее будет возможность приплыть). – Расслабься, я сказал, – между тем пропел уже мужчине в самое ухо юноша – и вдруг заметил: – Я в ее племянника влюблен, так что ни на что не претендую.

Однако это заявление мужчину абсолютно не успокоило. Лицо его ошеломленно вытянулось, глаза расшились… И Алана не удержалась от короткого смешка, тут же неудачно спрятанного за кашлем.

– Что-о-о-о-о-о? – опасно повысившимся голосом протянул Микк и вперил в младшего брата длинный многообещающий взгляд. Однако Вайзли ни на секунду не спасовал – он только сильнее навалился на Тики своим весом и, поморщившись то ли от ненависти к собственной слабости, то ли от сверхопеки брата, припечатал:

– Не лезь в это, ясно? И вообще молчи, даже знать не хочу твоего мнения на этот счет. Я сам.

– Ты сам, – со вздохом повторил за ним мужчина и сокрушенно взъерошил себе челку свободной рукой. – Ну да, хорошо. Конечно.

Вайзли закатил глаза, а Алана, рассмеявшись, подскочила к ним и стукнула явно расстроившегося Тики в плечо.

– Что, старшего братика ни во что больше не ставят? – жалостливо поинтересовалась она, задорно стреляя взглядом на хохотнувшего юношу, и Микк тяжело вздохнул, очевидно не ведясь на подколки, хотя иногда Алане ужасно хотелось, чтобы тот всё-таки изредка как-нибудь реагировал на её попытки получить чуть больше внимания, чем остальные.

Мужчина лишь в ответ потрепал девушку по волосам, на что она, чувствуя себя послушным дельфином, незамедлительно отреагировала – потянулась вслед за рукой, выпрашивая чуть больше ласки, и смущённо разулыбалась, когда Тики всё же притянул её к себе и быстро чмокнул в уголок губ прямо на глазах заинтересованно рассматривающего их Вайзли.

– Старшего братика теперь вообще ни во что не ставят, – запричитал он, закатив глаза, и покачал головой. – Я сам, я сама… – забубнил мужчина себе под нос под смешки Аланы и юноши и устало вздохнул, взглянув на них. – Отлично. Ладно, пошли, «я сам», до комнаты тебя доведу, – проворчал Тики, двинувшись по коридору, и девушка метнулась за ним, желая не только как можно дольше не возвращаться в свою просторную одинокую спальню, но ещё и понежиться в объятиях Микка перед сном.

Мужчина, на которого слишком много свалилось в последнее время (начиная внезапным длинным сном Аланы и заканчивая скорым приплытием Мариана), позволит же ей немного понежиться в своих руках, да? Она метнула взгляд на всё ещё нарочито сердитого Тики, бубнящего что-то про слишком быстро вырастающих младших, и растерянно подтянула к себе пузырь, как вдруг мужчина, слегка обернувшись к ней, мягко улыбнулся и крепко сжал пальцами её ладонь.

Могло ли это значить, что и сам Микк, уставший за несколько дней так, что еле переставлял ноги, тоже желал понежиться в её объятиях?

И если это было так, то как Алана вообще смела отказать ему, не правда ли?

Она мягко рассмеялась, улавливая непонимающе-любопытный взгляд Вайзли, и задорно показала ему язык, думая о том, как через несколько минут наконец обнимет Тики так крепко, что тот со смехом зажалуется на то, что кое-кто сейчас сломает ему кости.

И когда через несколько минут произошло именно это, Алана ощутила, как сердце, бьющееся быстро-быстро, готово выпрыгнуть из груди от счастья.

========== Четвертый прилив ==========

Мана волновался. Можно даже сказать, мандражировал. Правда, как всегда и обычно бывало, эти волнение и мандраж пришли к нему слишком поздно, а потому на побег времени уже ни капельки не осталось. Да и не мог парень бросить родных, план которых зависел от его внешности.

Ох, подумать только. Скажи кто Мане полгода назад, что кого-то может зацепить его внешность, он бы посмеялся глупцу в лицо. А теперь этот факт оказался не только фактом, но еще и вышел ему боком.

Мана шел галереей, огромные стрельчатые окна которой выходили на побережье, и старался держать спину как можно ровнее, как будто кто-то оттуда, с моря, уже следил за ним и ждал его появления у ворот.

Когда-то давно, четыреста с лишним лет назад, когда дворец только отстроили – а строили его на побережье специально для того, чтобы сиренам легче было попадать через него в столицу Поднебесной – эту галерею сделали входом. Конечно, главный вход был другим. Но эта галерея, она была не просто еще одним способом проникнуть в помещение, этакой запасной задней дверью – нет. Вскоре после гибели Дориана длинное помещение заполонили картины – изображения морских царевен и только-только родившейся императорской четы. А после смерти Элайзы здесь повесили ее огромный портрет и больше никогда не открывали окон.

Однако это не было истинным предназначением галереи. На самом деле она выводила идущего к воротам, за которыми бушевало море. Именно через эти ворота всегда приходили во дворец русалки и тритоны.

И именно сегодня в эти ворота, с трудом открытые впервые за последние четыре сотни лет, должны были войти.

И именно Мана обязался встречать гостей.

Кому вообще пришла в голову эта идиотская мысль отправить встречать этих гостей именно Ману? Ману, который был трусом и стрясся сейчас так, что почти что падал на пол при каждом шаге.

Мужчина перевёл взгляд на последнюю из картин, на которой были изображены Элайза с Рогзом, и со смешком заметил переливы серебряных волос, выглядывающих из-за спины величаво сидевшей женщины. Раньше он никогда не замечал их – этих таких знакомых лунных волос, – но совсем недавно, всего несколько дней назад, Алана со смехом призналась, что почти на каждой картине нарисована и она сама, и после этого Мана на пару с Тики тщательно осматривал каждый холст, с удивлением понимая, что и правда везде серебрятся тонкие пряди волос, которые Уолкер всегда принимал за обычные блики или отсветы.

Однако даже эти мысли не смогли ему помочь успокоиться: ноги как дрожали, так и продолжали дрожать, отчего казалось, что можно упасть в любую секунду. Мана, если честно, именно так и хотел сделать: упасть, забиться куда-нибудь в угол и сослаться на собственное слабое здоровье, не позволившее ему встретить гостей. Устрашающих одним своим упоминанием гостей.

Мужчина зажмурился, глубоко вздыхая и силясь не развернуться, чтобы позорно сбежать в свои покои, и сглотнул, тревожно всматриваясь вдаль, – и его сердце упало в пятки, опаляя внутренности ледяной волной.

По пляжу шли два человека.

Один из них словно бы светился на солнце – весь золотой и красный, его длинные алые волосы, распущенные в беспорядке (траур? прямо как у Аланы когда-то?), горели будто ярким пожаром, а бордовая броня на бёдрах, выгравированная жемчужной вязью подобно рыбной чешуе, сверкала так, что хотелось прикрыть глаза.

Молодой мужчина рядом с ним был его полной противоположностью: бледный и белый, будто бы выкованный из серебра, ужасно похожий этим на Алану, он цепко смотрел прямо на Уолкера, словно бы мог видеть его лицо с такого дальнего расстояния.

Мана почувствовал, как слабеют ноги.

Интересно, а что бы сделал Неа, будь он рядом? Он бы, наверное, сначала усмехнулся, покачав головой и удивляясь тому, как можно бояться всего на свете, а потом бы прижал его в себе, коротко целуя в ухо и уверенно шепча: «Не трясись».

Как же Мане хотелось, чтобы брат был рядом. Или чтобы был вместо него здесь. У них же одно лицо, дракон всех сожри! А это значило, что Элайзу он мог напомнить настолько же хорошо, как и сам Мана!

…или не мог.

Парень глубоко вдохнул, наблюдая за стремительным и каким-то почти текучим приближением сирен к воротам, и в очередной раз потребовал от себя хоть сколько-нибудь успокоиться. Потому как, учитывая то, что пока еще ничего не рухнуло и замок не накрыло огромной волной, можно было надеяться и на благоприятный исход.

Спускаться навстречу идущим Мана не стал. Во-первых, Алана только головой мотнула в ответ на это, не то что не советуя ему делать подобного, а даже почти запрещая, а во-вторых… он не слишком хорошо себя чувствовал, в самом деле, и абсолютно не имел никакого желания кубарем скатиться со ступеней прямо под ноги сиятельным гостям.

– Господин Мариан, – вежливо кивнул парень, как только высокий мужчина, похожий по комплекции на медведя, а по взгляду – на волка оказался примерно в метре от него. – Добро пожаловать в столицу Поднебесной. Император уже ждет вас, я провожу.

Он развернулся на пятках и, не дожидаясь ответа, направился обратно по галерее к тронному залу. На него самого здешние картины навевали светлую грусть по тому, чего уже не случится, однако за морского царя и его неизвестного спутника ручаться он бы не стал, а потому…

А потому просто понадеялся, что ведет себя достаточно вежливо и вместе с тем – достаточно отстраненно, чтобы не показать своего страха. Ведь страх мог отвратить тритонов и заставить их перестать вести себя столь сдержанно.

Всю дорогу Мариан молчал, и даже о том, что он вообще продолжает идти за ним, Мана знал только потому, что слышал его шаги. Ступал царь, разумеется, очень тихо, и было сложно улавливать его по-прежнему текучие движения, однако Мана был все-таки частью императорского клана, и пусть управлять ветром так, как здоровые сильные братья, возможности не имел, он все равно умел слушать его и говорить с теми, кто был частью этой стихии.

Однако молчание тритонов и тишь их поступи не обязывали их идти на ощупь. Всю дорогу спину Маны сверлил холодный жестокий взгляд, и всю дорогу парень боялся даже пожать плечами, чтобы ненароком не показать, какое неудобство подобное ему доставляет.

Точно он знал только одно – этот взгляд определенно не принадлежал царю. Мариан смотрел по сторонам и иногда подолгу останавливался у развешенных тут и там по галерее картин, не сразу опоминаясь и догоняя идущего Ману.

Когда они вошли в тронный зал, где собралась уже почти вся семья, парню показалось, что вся его спина покрылась тонкой корочкой льда от взгляда неизвестного спутницка морского царя, а тишина между ними всеми стала почти осязаемой.

За круглым столом ярко выделялись лишь несколько человек: Адам в своих расшитых красным золотом одеждах, Неа по правую руку от него и Алана, будто отлитая из лунного света, с длинной ажурной косой и в нежно-голубом ханбоке.

Мана отчётливо разглядел, как девушка нечитаемо уставилась на морского царя, который не проронил пока ни слова. И – это тоже прекрасно чувствовалось – как и сам Мариан в ответ буравил взглядом свою дочь.

Тики, сидевший рядом с русалкой, но явно волнующийся даже движение лишнее в её сторону сделать (потому что та накануне чётко приказала ему удерживаться от каких-либо касаний или объятий и, не дай океан, поцелуев), тяжело вздохнул, медленно сглотнув, и тут вдруг липкую тишину, давившую Мане на плечи драконьими когтистыми лапами, разрезал густой низкий голос, от которого под кожей мурашки забегали.

– Ты успела вырасти.

Алана, к которой эта реплика и была очевидно направлена, с несколько секунд молча смотрела на Мариана, и Мана не видел выражения его лица (да и не хотел бы, если честно), но ясно ощущал, как рядом с ним словно бы кипит еле сдерживаемый вулкан.

Девушка неожиданно усмехнулась самым кончиком губ, и ничто больше не выдало её отношения ко всему этому, но накрашенные алым губы всё равно чуть раскрылись, и по зале пролетел переливом ручья спокойный голос:

– А ты – постарел.

Мана обвел взглядом окружающих и, до крови прикусив изнутри щеку, со всей возможной степенностью проследовал к столу, где его ждало свободное место рядом с Неа. Быть щитом для морского царя он абсолютно не хотел (а что-то подсказывало ему, что таковым он и является, пока рядом с ним стоит), да к тому же… ему следовало набраться сил.

Как только Мана опустился на стул рядом с близнецом и откинулся на его широкую спинку, Неа тут же схватил его за руку под столом.

– Все в порядке? – его голос пролетел между ними едва слышным шепотом, и больше никто, наверное, не услышал этого откровенного в своей простоте вопроса.

Парень качнул головой.

Нет, не в порядке. С ним определенно все было не в порядке, потому что ноги словно сводило судорогой, а спина только-только стала оттаивать.

Однако брату об этом он говорить не стал – вместо этого обернулся к сидящему с другой стороны Лави и тихо поинтересовался:

– Кто это пришел с царем?

Дик поморщился и неприязненно отвернул голову от словно бы отлитого из серебра тритона.

– Говард Линк, – выплюнул он неслышно. – Кандидат в нареченные нашей ведьмы.

Надо сказать, отец и дочь рассматривали друг друга долго. Мариан – с едва заметным в его будто сомнамбулическом состоянии удивлением, а Алана – с хорошо скрываемой обидой и неприязнью. Теперь, находясь ближе, Мана отчетливо это увидел.

То, как напряжены ее плечи, как сжаты в кулаки руки (чего не видно было через стол), как непокорно вздернут подбородок…

– Кажется, она разозлилась еще сильнее из-за того, что царь притащил Линка с собой, – едва слышно шепнул Лави Мане и почти незаметно покачал головой. – Как бы все не накрылось…

– А может накрыться? – испуганно выдохнул мужчина, чувствуя, как тут же его руку аккуратно сжал Неа, словно бы вселяя свою уверенность и поддерживая – будто прекрасно понял всё, о чём думал его брат.

Лави неприязненно приподнял уголок губ, но больше своё отношения никак не показал. И тут Мариан вновь заговорил на имперском, не давая тритону раскрыть рот:

– Сначала я хотел просто забрать тебя, – Алана хмыкнула, закатив глаза, на что царь никак не отреагировал, – но теперь…

– Что же изменилось? – едко перебила его девушка, так и не вставая со всего места, но цепляясь острым взглядом за лицо Мариана, который ужасно напоминал своей спокойно-наплевательской покровительностью саму Алану, когда она только появилась на корабле.

– То, что ты сбежала? – пожал мужчина плечами, всё же направляясь ко столу под напряжённые взгляды всех присутствующих. – Хотя всё же то, что океан ослушался моего приказа, когда отпустил тебя, – его голос вдруг приобрёл грозные нотки, а бордовые глаза, словно самое дорогое вино из дворцовых погребов, сердито заискрились.

И вот тут Алана гневно зашипела, удивляя Ману своим порывом:

– Ты вечно забываешь, что океан не твой слуга, а наш бог, отец.

Мариан, однако, лишь покачал головой, словно его её слова совершенно не интересовали, и присел на стул, оглядывая одним глазом (на второй половине лица у него была маска) всех.

– Лучше познакомь меня со своими друзьями, милая, – устало попросил он, и Мана вдруг подумал, что… что этот человек такой же, как и Алана.

– Я не милая, – девушка неприязненно скривила губы и сердито вскинула подбородок. – Но раз уж ты никого еще не убил, – здесь в ее словах Мане явственно послышалась неприятная горечь, – добро пожаловать в семью.

Эта последняя фраза как будто уронила на начавший было разгораться огонь толстое покрывало. В зале воцарилась мертвая тишина, и даже Говард Линк, стоящий на спиной своего царя как будто перестал пытаться заморозить окружающих взглядами.

Такое ощущение, что она ждала этого дня только для того, чтобы выместить свои злость, обиду и разочарование, вдруг отчего-то подумал Мана, внимательно вглядываясь в лица окружающих его людей. Чтобы сказать все то, о чем молчала четыреста долгих лет.

–…в семью?.. – голос Мариана, на тихий и какой-то ошеломленный, показался Мане слишком густым и громким.

И – почти угрожающим.

Вот только Алану подобное, казалось, нисколечко не задела. Она криво усмехнулась и развела руками в стороны, как бы охватывая весь стол со всеми сидящими за ними людьми.

– В семью твоей старшей дочери, – пояснила она спокойно. – Ты еще помнишь, Элайзу, верно?

Лицо царя исказилось, и Неа, сидящий рядом, сильнее сжал руку Маны – как будто сам напитывался от него силы и храбрости и готовился в любой момент вскочить и броситься на защиту того, что ему дорого.

Вот только злости в этой гримасе не было.

– Этого не может быть… – выдохнул Мариан, и столько было в его лице горечи и злости, словно он не желал вспоминать обо всем этом. О том, что в его семье осталась лишь одна Алана.