Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 65 страниц)

– И нормально я стою, – фыркнула она, отвернув нос и тут же превратившись из приветливой красавицы в заносчивую нахалку.

– Зато сегодня навернулась, пока из аквариума выбиралась, и висок себе расшибла, – парировал мужчина, цокая языком и несильно нажимая на небольшую ссадину и девушки на голове.

Алана шикнула и дернулась от него прочь, пошатываясь и только чудом не падая. При этом своей вновь обнажившейся грудью она собрала еще целую кучу взглядов матросов, отвлекшихся от своей работы, и метнула в него откровенно недружелюбный взгляд.

– Вот в этом уж точно не я виновата, ясно? – поджала губы она, и Тики подавил желание сказать ей какую-нибудь колкость, но вовремя придержал язык. Ссориться не хотелось, потому что Мана потом изведет укоризненными взглядами на тему того, что как же так, нехороший Тики оскорбил прекрасную русалку. Поэтому мужчина просто спокойно заметил:

– Послушай, я знаю, что не нравлюсь тебе, понятно? – Алана замерла и как будто даже вжала голову в плечи, но Микк не обратил на это внимания. – Не знаю, чем заслужил такое отношение, но это не так уж важно, – он скрестил на груди руки и вздохнул. – Просто знай – чем быстрее ты научишься нормально передвигаться на ногах, тем быстрее избавишься от моего общества, вот и все.

Девушка вскинула на него какой-то странный, нечитаемый взгляд и уже открыла рот – наверное, чтобы сказать очередную колкость, – но смолчала и, не проронив ни слова, медленно подошла к нему, протягивая руку и вкладывая в его ладонь.

Тики кивнул, принимая это за согласие, и они наконец начали свое занятие. Сегодня у Аланы получалось лучше, чем вчера и тем более позавчера, а потому долго возиться с ней он не стал.

Как только солнце вошло в силу, и палуба высохла под его лучами и нагрелась, впереди ожидаемо показалась тонкая полоска суши.

Сегодня мужчина намеревался причалить в порту и запастись провизией.

Русалка удивлённо вскинула брови, подбежав к борту и вглядываясь в видневшийся на берегу город, и Тики подошёл к ней, без задней мысли предупреждая:

– Сейчас высадимся, и я потащу тебя в лавку за платьями.

Алана вздрогнула, закусив губу, на что Микк скептически приподнял бровь, и перевела на него потерянный взгляд.

– А это обязательно? – грубо спросила она, скривившись, и мужчина раздражённо закатил глаза. Ну что за наглая девчонка, а!

– Да, это обязательно, потому что ты своим развратным видом всех мужиков здесь отвлекаешь, – снисходительно, но срываясь на сердитые рычащие нотки в голосе, ответил Тики, устало прикрыв глаза. И как Мана вообще общается с этой ведьмой? С ней же просто невозможно разговаривать! Постоянно возникает и чем-то недовольна!

– Развратным видом? – непонимающе нахмурилась Алана, осматривая палубу, и Тики вдруг заметил вспыхнувший испуг понимания в её серых глазах. – Это связано грудью, – больше утверждающе, чем вопросительно процедила она с таким видом, словно вспомнила что-то важное.

Тики кивнул, не слишком-то собираясь щадить ее чувства, что бы они там ни чувствовала, если ее как-то это задевало вообще – а то, может, испуг Микку в принципе померещился.

– Да, – подтвердил мужчина. – У людей, видишь ли, принято прятать грудь, – нейтральным тоном заметил он, по-прежнему не глядя на нее и в общем-то не горя желанием даже продолжать эту беседу.

Потому что девчонка вынуждает его на гадости, о которых он потом будет жалеть, потому что в принципе не любит хамить представительницам прекрасного пола, какими бы они ни были.

Воспитание не выбить ничем, а его воспитанием занималась его достопочтенная маменька, так что…

–…а, вот оно что, – неприятно дернула уголком рта девушка и вперила в него пронзительный взгляд, – тогда понятно.

Они помолчали – Тики следил за приближением корабля к порту (при этом помня о том, что еще должен смотреть, как бы корабль с курса не сбился, и его не снесло) и никуда с палубы не собирался, а Алана… непонятно, чего она ждала от него (если ждала чего-то). Но в конечном счете затяжной тишины между ними не выдержала все же она.

– Вообще-то, мы тоже детей вскармливаем молоком, но у русалок грудь не является предметом восхищения и влечения, – колко заметила девушка, скрестив руки на обнаженной груди и так словно делая на своем виде акцент.

Тики в ответ на это ухмыльнулся, качнув головой – да эта девчонка просто нарывается – и обернулся к ней всем корпусом, тоже складывая на груди руки и вскидывая руки. Его разжигала настоящая злость, но он совершенно не считал себя виноватым в этой ссоре.

Она. Напросилась. Сама.

– Ну уж извините нас за нашу пропащую культуру, госпожа русалка, – ядовито заявил он, еще сдерживаясь от отвешивания пигалице издевательского поклона, но понимая, что теперь от этого не так уж и далек. – У нас, видите ли, – произнес он, – женщина в целом – хранительница очага и предмет мужского поклонения, и своим телом направо и налево светить не принято.

Море буквально закипело, но Тики даже не подумал опасаться или извиняться. Эта безмозглая, наглая и раздражающая девица напросилась сама.

Алана дёрнула уголком губ в ядовитой усмешке, какой-то неожиданно сухой и ироничной, и хохотнула, щуря глаза.

– И именно поэтому женщин насилуют и делают с ними всё, что вздумается, конечно, – холодно улыбнулась она, опустив голову к плечу в вежливом и невыразительном жесте. Микк подавился воздухом. А Алана смотрела на него и словно бы сквозь, вспоминая что-то своё, что-то явно совсем не радужное, потому что на белых ресницах скопилось несколько капель, готовых вот-вот покатиться по щекам. – Простите, господин Тики, у меня нет желания обсуждать эту несомненно интересную тему с вами, – бесстрастно проговорила девушка, слегка поклонившись, и, схватив со скамьи оставленную кем-то рубаху, натянула её на себя, сразу же разворачиваясь и уходя прочь.

Мужчина поджал губы, наблюдая, как море успокоилось, словно бы и не кипело только что, и с досадой подумал, что совершенно забыл об одном ужасно важном факте.

Забыл о том, что русалок отлавливают, а тех, кто пользу не приносит, убивают.

На сушу мужчина сошел в настроении откровенно паршивом. Алана с ним, понятное дело, отправляться куда теперь тем более не собиралась, но Микк счел, что оно и к лучшему.

Да, он поступил неприятно, но извиняться… нет, не хотел и не собирался, и пусть Мана теперь хоть молнии метает, его это не тронет. Он девчонке не сделал ничего плохого, – и ничего такого не говорил, пока сама она не нарвалась на скандал – а потому и вины особенной за собой не чувствовал.

Только за какой-то морской акулой все равно купил ей платье.

Портовый городок, где они причалили к берегу, был откровенно мерзок. Грязный, неопрятный и какой-то темный, как будто весь – сплошное дурное место для преступников и беглецов, он производил отталкивающее впечатление даже на ко всему привычного Микка, а потому мужчина постарался поскорее покончить с делами здесь.

Платье он купил в первую очередь, разумеется, а потом уж пришел и черед провизии. Так как с ним было несколько матросов и Неа (все знали толк в том, что покупают) обошлось, слава ветру и морю, без проблем.

Впрочем, тут как сказать… Когда они уже подходили, Тики, идущий как и обычно – легко подхватываемый родной стихией, всегда спасающей от падений, а потому никогда особо не смотрящий по сторонам, услышал чей-то вскрик. Совсем тонкий, едва слышный – хорошо ветер донес, словно считал, его повелитель должен знать.

Понятное дело, мужчина доверял тому, что слышал, потому что всегда слышал именно то, что должен был, а потому сразу же повернул в нужную сторону, передавая покупки в руки обречённо фыркнувшего Неа, уже подставившего руки, и через несколько минут обнаружил в грязной подворотне окружённого пятью амбалами маленького светловолосого мальчика, в страхе жавшегося к стене.

Один из мужчин держал увесистый самодельный нож как раз у шеи ребёнка, у ног которого разлетелось несколько медяков и буханка чёрного хлеба, и Тики сердито нахмурился, пальцами поднимая поток ветра, забравшийся ему под сапоги, и достал короткий меч из ножен.

Никогда нельзя недооценивать противника, а потому лучше было перестраховаться: вдруг уличные амбалы в прошлом служили в армии?

– Какого духа тут происходит? – зычно спросил он, стараясь быть как можно более спокойным на вид, чтобы не терять голову от злости и ненависти. Микк ненавидел, когда толпой накидывались на детей, да ещё и самых обычных, а не воришек или малолетних разбойников. А то, что ребёнок, дрожащий как осиновый лист, не был таким, прекрасно было видно по испачканным в саже волосам и ладоням – работал, скорее всего, на шахтах, тут как раз, кажется, неподалёку было несколько, и заработал немного монет, а лентяи-идиоты решили обокрасть его, слабого и беззащитного.

Мужчина неприязненно поморщился, когда один из амбалов грубо скривился, без интереса оборачиваясь в его сторону, и легко кинулся вперёд, подкидываемый родной стихией. Взмах – и у незадачливого вора нет целой кисти. Холодный взгляд в медленно заполняющиеся паникой и осознанием глаза и ядовитая усмешка.

– За воровство положено обрубание руки по локоть. Продолжим? – вежливо поинтересовался Микк, плавно подняв лезвие меча вверх, и закрыл собой мальчика.

– А тем, кто сует нос не в свои дела – отрубание головы! – не растерялся один из дураков – как видно, самый быстрый по реакции, но самый тупой. Этот несчастный ринулся было уже вперед, но более смышленые товарищи его придержали.

– Да стой ты, Базу, это же имперец, не видишь, что ли?.. – зашипел один из них, кося глазами то на хмуро усмехающегося Тики, то на орущего наглеца, оставшегося без руки. Крики последнего Микк игнорировал принципиально, не слишком-то приятно было в них вслушиваться. Гуманнее было, разумеется, отсечь недоумку голову, но мужчина не собирался играть в добряка с тем, кто наживается на ребенке, который еще даже до малого совершеннолетия не дожил.

Впрочем, теперь мальчик был в хороших руках – в его руках.

Неа и ребята подоспели вовремя и, пусть и нагруженные сумками, явно произвели на воров угнетающее действие. Идиоты побросали гиблое дело с нападением на ребенка, у которого появился защитник, и направились прочь.

Уолкер заинтересованным взглядом осмотрел мальчика, удивлённо приподняв брови, мол, и что с ним сейчас делать, но махнул рукой, закатив глаза, и погнал матросов к кораблю.

Тики усмехнулся, благодарно кивая брату, и обернулся к в страхе прижавшемуся к стене мальчику, который, видимо, пытался сбежать отсюда незаметно и немедленно.

– Как тебя зовут? – ласково спросил мужчина, присев рядом с ним на корточки и с запоздалой горечью поняв, что разбойники говорили на имперском. Неужели служили во флоте или армии Поднебесной, а потом дезертировали? Одним из самых неудачных законов Империи был, на самом деле, именно вот этот: возможность принимать на службу иностранцев, если те в стране пробыли больше трёх лет. Адам, правда, собирался отменить этот акт, несколько раз уже созывал совет, но дальше обсуждения всё никак не заходило. – Так как тебя зовут? – повторил Тики уже на эндонском – языке этого небольшого государства-союзника, которое в одно время встало на сторону Поднебесной в войне после гибели первого императора четыреста лет назад.

Мальчик встрепенулся, удивлённо воззрившись на Микка, и, опустив взгляд в землю, шепнул:

– Изу.

– Отлично, – мужчина кивнул и присел перед ним на корточки. – Хорошее имя, – улыбнулся он мягко и ласково взъерошил дернувшемуся было прочь, но снова в испуге замершему мальчику волосы на макушке. – Скажи, Изу, ты хотел бы уйти отсюда?

Несчастный ребенок недоверчиво вскинулся, посмотрел на него (глаза у него были чудо какие красивые) и часто закивал головой, однако явно не слишком уверенный в том, что до него будет кому-то дело.

Тики всегда это очень огорчало и очень злило – когда люди думают, что останутся без помощи и защиты, и сдаются. Он прекрасно знал, что такое и впрямь бывает, что он сам не сможет спасти и защитить всех, кого сможет, но вместе с тем… ведь люди должны верить друг в друга, помогать друг другу! Если ты поможешь – придут на помощь и к тебе, разве нет?

– Очень хочу, господин… – осипшим от криков голосом выдавил из себя мальчик – и тут же снова уставился в пол, сжимая в пальчиках полу потрепанной грязной рубахи и вызывая у мужчины непреодолимое желание обнять его и утешить.

Вот только с объятиями Тики поостерегся – ребенок вполне мог решить, что он его домогается, и сбежать. Это было ужасной правдой, но с этим ничего нельзя было поделать. Именно поэтому мужчина только кивнул и в ответ и выпрямился.

– Тогда пойдем, Изу, – он легко тронул мальчика за плечо и указал кивком на выход из подворотни. – Мне надо сейчас будет зайти еще в одно место, а потом я покажу тебе мой корабль, что скажешь?

Нужно зайти в ту лавку, где покупал платье для Аланы, и купить мальчику какую-нибудь одежду, не ходить же ему в рванье до следующего порта, верно?

Мальчик неверяще вскинул на него светлые глаза, подозрительно всматриваясь в его фигуру и явно не до конца понимая, что вообще происходит, но поджал дрожащие губы и, уставившись в землю, шагнул навстречу.

– Спасибо, господин, – шепнул он, ужасно похожий на промокшего потерявшегося котёнка и этим самым видом вызывающий сильнейшее желание обнять его и утешить. Показать, что теперь всё будет хорошо.

Микк улыбнулся, вновь легко потрепав Изу по жёстким от солёной воды волосам (видимо, ходил искупнуться), и, чтобы не пугать ребёнка, повернулся к нему спиной, кивнув вперёд.

– Тогда пошли, – мягко сказал он и, с секунду подумав, добавил: – И не называй меня господином. Я просто Тики.

До корабля они дошли через полчаса, и всё это время Изу очаровательно краснел и смущался, отказываясь от любой предложенной ему одежды, пряча лицо и опуская взгляд, отчего Микк в итоге просто купил несколько рубах и штанов, ловя ещё более стеснительное и испуганное выражение на лице мальчика. На корабле всё было готово к отплытию, и, стоило им только ступить на палубу, как ребёнок вдруг замер, уставившись куда-то в сторону.

Он стремительно залился краской, поджав тонкие бледные губы, и сконфуженно вжал голову в плечи, и Тики в любопытстве перевёл взгляд туда же, с ошеломлённым удивлением замечая Алану, мягко улыбавшуюся мальчику.

Девушка, заметив его взгляд, ошеломленно хлопнула глазами, как будто только сейчас поняла, что это он привел Изу, и тут же резко отвернулась. Микк в ответ на это только пожал плечами.

– Ну что, – обратился он к мальчику вместо этого, – вот и мой корабль? Ты же не передумал плыть с нами, нет?

Изу тут же часто замотал головой и даже зажмурился от усердия, совершенно испуганный и взволнованный, как видно, возможностью покинуть это место. Но – как будто радостный.

– Н-нет!.. – отозвался он еле слышно, но горячо, и мужчина благосклонно кивнул. – А вы… вы правда плывете в Империю?

Тики согласно кивнул и улыбнулся, все же не сдерживаясь и присаживаясь рядом с ним на корточки. Осторожно приобнял ребенка за плечи – вздрогнувшего, закаменевшего тут же от прикосновения – и пообещал:

– Тебя здесь никто не тронет и не обидит, Изу. Все будет хорошо, – мальчик вскинул на него полные недоверчивой благодарности глаза и прикусил губу. – Я надеюсь, моя страна станет твоим домом.

Изу снова мелко закивал – и рванулся вперед, прижимаясь к груди мужчины и пряча чумазую мордашку у него на плече. Микк чуть улыбнулся и обнял его, гладя по вздрагивающей спине и весело подмигивая показавшемуся из своей каюты Мане, откровенно шокированно воззрившемуся на это зрелище.

– Это что такое? – наигранно сердито поинтересовался парень, нахмурившись и вгоняя вздрогнувшего Изу в состояние приближающейся истерики: мальчик испуганно прижался к боку Тики и в страхе уставился на Уолкера исподлобья.

– Я его усыновить собираюсь, – без запинки кивнул мужчина, чувствуя, как мальчик в шоке уставился теперь на него, и представляя, какое же это должно было быть потрясение для маленького ребёнка, а потому пожурил себя за такую неосмотрительность.

Мана с несколько секунд молча наблюдал за ними, а потом рассмеялся, искренне и радостно, мягко зажмурившись, и покачал головой.

– О чём-то таком я и подумал, – сквозь задорный хохот признался он, и Тики в ответ ему улыбнулся, сразу же, однако, усмехаясь.

– Ведьма ко мне послала, да? – лукаво поинтересовался мужчина, вспоминая с какой же потрясающей лаской Алана глядела на Изу, когда он только ступил на палубу. И – как ошарашенно уставилась на самого Микка, с каким неверием и удивлением. Честно говоря, это было даже обидно, потому что ему хотелось, правда хотелось найти общий язык с этой русалкой.

Это же русалка, дух забери! Та, кто шепчется с морем! Ведь именно русалка по легенде влюбилась в короля Поднебесной и вышла за него замуж, отчего страна процветала и превратилась со временем в Империю!

И как же отвратно было понимать, что такая прекрасная русалка, как Алана, с такой подозрительной опаской относилась к Тики.

Мана проницательно сощурил золотые глаза и улыбнулся.

– Дай ей шанс, брат. Она же… ты же совершенно её не знаешь, – спокойно проговорил он, и Микк даже спорить с ним не захотел.

– Словно ты так много знаешь, – всё же пробурчал Тики больше из вредности, чем по правде обидевшись, и Уолкер мягко хохотнул.

– Достаточно, чтобы понять, что вы подружитесь.

Микк ещё с несколько минут наблюдал за удаляющейся спиной брата, нерасторопно поглаживая опасливо осматривающегося Изу по макушке, и вздохнул, совершенно обескураженный и потерянный.

Слова Аланы о женщинах и груди всё ещё всплывали в голове, заставляя с каждой новой минутой чувствовать себя всё более виноватым и ничего не понимающим кретином, и это было слишком угнетающе, потому что Тики не был ни в чём виноват.

Эта глупая русалка сама нарвалась! Наглая, грубая, ехидная и высокомерная, она ужасно походила на самых обыкновенных девок, а не на морское божество.

Но самое странное было только в том, что в такую земную девку она превращалась лишь рядом с Микком.

Когда корабль вышел в открытое море, Тики решил, что всё-таки поговорит с девушкой и попробует выяснить, отчего же та так подозрительно относится к нему.

Солнце плавно утопало в море, а на западе собирались грозные тучи, и мужчина, думая о скором прибытии домой и лунных прядях на бледной коже, наполнил паруса ветром.

========== Четвертая волна ==========

Тики двигался красиво и грациозно, как будто ветром подхваченный, свободный и легкий, и Алана со стеснением ловила себя на том, что засматривается на него. И даже больше – откровенно пялится, восхищенно приоткрыв рот. Утешало девушку во всем происходящем только то, что она была не одна такая – корабельная команда в большинстве своем оторвалась от своих занятий, и все наблюдали за тем, как легко кружит капитан в паре с Неа Уолкером на потеху восторженному белокурому мальчику.

Мужчина привел ребенка – Изу – на корабль пару дней назад, и когда Алана, увидев эту сцену, попросила Ману узнать, в чем дело, то…

В общем, друг оказался прав. Тики был настолько добрым, что даже странно. Он привел на корабль совершенно чужого мальчика и сказал, что хочет усыновить его. И это было так потрясающе хорошо, что… даже слов не было. Потому что это значило, что теперь на корабле три белодухих.

Потому что мальчик – Изу – был белодухим. Он не говорил на языке Поднебесной, но они с Тики, кажется, отлично понимали друг друга (впрочем, Ману и Неа ребенок понимал тоже), и Алана решила, что они смогут найти общий язык. Тем более, что она ему, кажется, понравилась тоже. Правда, девушка к нему еще не подходила – боялась испугать.

Изу часто вздрагивал, и Мана сказал, это оттого, что Тики нашел его в подворотне, где ребенка хотели ограбить.

– Тики как всегда, – девушка дернулась от неожиданности, поворачивая голову, и улыбнулась, увидев, что друг принес ей целый поднос с рыбой и пару яблок – тех желтых яблок, которыми угостил, когда они только познакомились.

– Зачем он устроил это представление? – Алана постаралась казаться как можно более безразличной в своем тоне, но на самом деле ей было ужасно интересно. И еще – она не могла остаться равнодушной к судьбе этого мужчины и к тому, что он делает.

Потому что явно ужасно оскорбила его своим поведением. Она сказала про… про изнасилования и убийства женщин человеку, который постоянно отводил взгляд, как только видел ее с обнаженной грудью, и с самого начала – еще в бухте, кажется, – велел ей прикрыться.

Теперь Тики без нужды уже второй день даже не замечал ее, а когда они говорили, то ничем не показывал, что между ними состоялся такой неприятный разговор. И Алана не знала, как ей извиниться, хотя от такого ненавязчивого игнорирования ей было намного противнее, чем просто «не по себе», однако…

Упрямство взяло свое еще в тот вечер, когда девушка увидела Изу, а потом – нашла у себя в каюте на кровати это… платье. Одежду, которую носили земные девушки.

В общем, если вкратце, она выбросила его за борт и попросила у Маны рубашку и штаны. И это, кажется, только усугубило ситуацию. Потому что когда Тики увидел её вновь в таком виде, он лишь махнул рукой и, закатив глаза, с раздражённым видом удалился. А Алана почувствовала себя капризной избалованной девчонкой.

Но, вот манта, она ни за что не носила бы это платье! Потому что в нём совершенно невозможно было дышать! Этот корсет, как потом объяснил Мана, был обязательным атрибутом подобной женской одежды на суше, но девушке сначала показалось, что Тики издевается – решил подшутить так, отчего она разозлилась, вот и выкинула тряпьё.

Да и выглядела она в этом платье ещё более развратно, чем без него – грудь там лишь чуть-чуть прикрывалась! Так какой вообще смысл прятать её? На радость фантазиям мужчин, которые хоть так слюни на женщину попускают? На это Алана и пожаловалась Уолкеру, когда требовала обычную (удобную) мужскую одежду, так что парень лишь горестно вздохнул, но ничего не сказал.

Честно говоря, она просто испугалась. Тики раскрыл ей глаза на то, о чем девушка успела уже позабыть. На то, что люди насиловали русалок и убивали их, если от них не было никакой пользы. Или же сами русалки накладывали на себя руки.

Тэнья, высокомерная и гордая, перерезала себе горло шипом, когда один из насильников начал раздвигать её бедренные плавники.

И Тики купил ей это идиотское платье, в котором Алана выглядела больше зазывающей проституткой, чем девственной русалкой! Конечно же она его выбросила и спрятала тело в мужскую свободную одежду – разве можно было поступить по-другому?

Но Микк, видимо, этого не понял, а потому Алана чувствовала за собой вину: за своё поведение, за свои слова, за свой страх и трепет перед ним.

Оттого, наверное, и сидела сейчас здесь, на палубе, наблюдала за тем, как мужчина закручивает на ладонях ветер, и любовалась им не в силах оторвать глаз.

Она и не знала, что Тики так может, но тот был словно таким же дитем стихии, как она сама или другие сирены. Как порождение ветра, как его повелитель, он, казалось, делал с ним что вздумается, на потеху корабельной команде исполняя роль шута и нисколько этим не тяготясь.

И когда Алана увидела это, сегодня утром выйдя на палубу, то наконец поняла, почему же они отплыли от ее бухты так быстро. И – почему ветер у них всегда попутный.

Потому что Тики словно сам и был этим ветром.

– …вот Изу и попросил показать ему, как Тики сражается, – между тем закончил Мана, забросив себе в рот пару каких-то красных ягод, и Алана досадливо нахмурилась, понимая, что совершенно его не слушала. – А ты засмотрелась, – тут же проницательно заметил парень, и девушка поспешно отвела взгляд от потрясающего зрелища, не зная, благодарить ей друга или же костерить на чем свет стоит.

– Неправда… – буркнула она недовольно и скрестила на груди руки. И – не удержалась, все равно искоса наблюдая за тем, как мужчина легко и ловко отражает удар своего противника и как радостно взвизгивает Изу, сияющими глазами глядя на своего кумира. – Тики и правда хочет… хочет усыновить его? – закусив губу, поинтересовалась девушка.

И постаралась не замечать того, как Мана понимающе улыбается.

– Он не имеет привычки шутить такими вещами, – заметил парень, – тем более при ребенке. Чувствую, тетушка Лулу будет в восторге, – с иронией прыснул он. – Как же – жениться сын не хочет, зато ребенка приволок!

– Изу такой… счастливый… – выдохнула девушка едва слышно, не сдерживая улыбки и чувствуя, как жарко краснеет сама не зная, по какой такой причине.

– Он сияет, да? – негромко уточнил Мана. – И душа у него светлая, верно?

Алана обернулась к парню, глядя удивленно и радостно. Он понимал, почему она так радуется, и она… о море, она даже не знала, что ей теперь делать! Она обещала себе, что подружится с белодухими, если те придут к ней, но в итоге общалась на корабле только с одним лишь Маной, потому что Тики (который ей и правда ничего не сделал и к которому на самом деле нечестно было вот так относиться) по большей части ее игнорировал, словно не желая начинать очередной скандал, а Изу… он смотрел на нее с восхищением, но как будто даже приблизиться боялся.

И Алана не понимала причины.

Она всегда воспринимала себя самой обыкновенной, даже, честно говоря, слегка ущербной, потому что была сереброволосой, хотя все в её семье были рыжими, золотистыми, с пышными яркими красными хвостами, переливающимися рубинами в солнечных лучах.

Отец говорил в детстве, что это луна одарила её своим светом в ночь рождения, когда Алана забрала жизнь матери.

Народ же по большей части её сторонился, и девушка, без лишних слов, была изгоем. Лишь сёстры и братья постоянно окружали её, любя и лелея как самую младшую: Элайза буквально закидывала различнейшими сувенирами из своих путешествий, Ювния, ещё одна искательница приключений, обвешивала драгоценностями, которые отыскивала на потопленных кораблях, Рогз, самый старший брат, подкидывал в воздух и веселил морскими штормами, и все остальные пытались хоть как-то подбодрить маленькую Алану, тогда непонимающую отчего же другие сирены пытались держаться как можно дальше и бросали презрительные взгляды в её сторону.

Так что такие восхищённые взгляды Изу, душа которого была подобна сияющему фонарику, такому же яркому и такому же мягкому, были ужасно непонятны. Особенно удивляло то, что мальчик боялся подойти к ней – будто Алана могла сделать ему что-то плохое!

– Всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовался Мана, и девушка обернулась к нему, понимая, что вновь слишком сильно задумалась и отвлеклась. Это было так странно: она в последнее время только и делала, что вспоминала прошлое, хотя всеми силами всё это время пыталась от него спрятаться.

– Да, прости, немного задумалась, – неловко хохотнула Алана, вздыхая и переводя взгляд на восторженно хлопнувшего в ладоши Изу, а потом – на Тики, легко уклонившегося от бросившегося на него Неа.

– А у тебя есть семья? – вдруг спросил Мана, однако, сразу же виновато зажмурившись, но девушка лишь улыбнулась.

– У меня есть отец, – ответила она, прикрыв глаза. – Остался лишь отец.

– Который наверняка волнуется, – виновато вздохнул парень и потер лицо руками, отставляя чуть в сторону поднос, по свободной части которого перекатывались яблоки.

– Который на кучу лет запер меня в бухте, – в противовес заметила девушка, давая ему… щелбан? щелчок? как это?.. В общем, щелкнула по лбу. – Я люблю его, Мана, но он переборщил. А у тебя… большая семья? – говорить об отце и близких вообще-то не слишком хотелось, и она постаралась как-то переменить тему.

Пусть лучше Мана о своей родне расскажет.

Парень бросил на нее проницательный взгляд и протянул золотящееся на солнце яблоко.

– У меня большая семья, – ласково улыбнулся он. – Без матери я остался в последней войне. Она умерла – ее убили, – а отец слег с хворью, – он кивнул в ответ на удивленно-недоуменный взгляд Аланы (неужели это…) и хмыкнул: – Да, не делай такие глаза. Это к моему отцу мы сейчас плывем. Он – император, я – принц, а Неа – наследник и мой старший брат-близнец.

Девушка замерла ошеломленно, окидывая Ману взглядом – такого простого, какого-то будто свойского совершенно (как и Неа, впрочем) и очень доброго. Который даже не сказал, кто он такой. И которого даже матросы господином кликали только формально.

– Что?! – воскликнула она, всё-таки освобождаясь от первого оцепенения. – Ты принц? А вот он – будущий император? – всё ещё ошарашенно привстала Алана, уставившись на хохотнувшего Ману с обескураженным удивлением.

Отчего-то Уолкеры вообще не казались кем-то с голубой кровью – простые, говорящие на равных с матросами, совершенно не чопорные, ужасно близкие, они казались ей кем угодно, но не сыновьями правящего императора.

– А ты что-то имеешь против? – лукаво осведомился парень, подмигнув ей, и Алана энергично замотала головой из стороны в сторону, стремясь не обидеть Ману своим неверием.

– Просто… я не ожидала, что вы будете на корабле, – объяснила она со смущением и виновато пожала плечами. – Раз ваш отец так сильно болен, что послал на поиски непонятной русалки, мне отчего-то казалось, что вы будете во дворце, подле него, – неуверенно пробормотала девушка, и Уолкер вздохнул.

– Я хотел остаться, но Неа слишком сильно беспокоится за меня. И на этой почве в мое отсутствие творит разные глупости. Впрочем, со мной тоже, но обычно мой вид его останавливает, – со смешком поделился он и вдруг понуро опустил плечи. – И отец сам отправил нас за тобой. Сказал, что ещё не настолько болен, чтобы о нём пеклись малолетки.

Алана не сдержала смешка, растерянно зарываясь себе пальцами в волосы этой перенятой у парня привычкой и недоуменно хмуря брови.

Спросить или не спросить, вот в чем вопрос…

– Мана… – через пару минут все же решилась она, – послушай, а… чем таким болен твой отец, если он просит о помощи русалку – существо, которое у вас почти превратилось в сказку?

Должно быть, это что-то совсем безнадежное, так или нет? Хотя император не должен быть слишком стар, если ни одному из его сыновей нет и тридцати лет.

Мана издал длинный вздох и помассировал себе висок подушечкой указательного пальца. Лицо у него стало каким-то очень печальным, и девушка мысленно обругала себя за излишнее любопытство. Узнала бы на месте, чего нос совать!

– Понимаешь… – наконец заговорил парень, – у нас в Империи есть один обычай. В проявлении любви любого рода мы достаточно свободны, – пояснил он, – и у нас нет никаких союзов ради выгоды – все происходит по любви. Но происходит это не только из-за наших нравов, а еще из-за того, что при заключении официального союза между людьми проводится магический обряд. Он объединяет двоих, и они, становясь супругами, делят все поровну – горе и радость, счастье и боли, жизнь и смерть. Союз люди заключают только если очень уверены друг в друге, потому что его нельзя расторгнуть. И мой отец был так связан с моей покойной матерью.