Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 65 страниц)

– Каких же? – настороженно спросил Майтра, и Мана заметил, как все за столом (даже Лави) явственно напряглись, всматриваясь в тонкую хрупкую фигурку девушки.

– Покинула свою бухту и вышла на сушу… – просипела Алана, не поднимая взгляд, и Адам, взволнованно нахмурившийся, поинтересовался:

– И что за наказание ждёт тебя?..

Девушка сглотнула, поджав губы, и коротко усмехнулась, словно бы не находя в себе сил ответить.

И помочь пришла оттуда, откуда Мана совершенно не ожидал: Лави, напряжённый и нарочито безразличный ко всему, снисходительно бросил:

– Лишение голоса.

И за столом повисла тишина. Правда, ненадолго. Потому что прежде молча слушающая весь этот не самый веселый разговор тетушка Лулу (о, его потрясающая вдумчивая тетушка!) наконец проявила к явственно волнующейся из-за ее безучастности Алане должный интерес.

– И ты несмотря на это всё равно поплыла с моим сыном? – как-то очень задумчиво произнесла она, и невзирая на вопросительную интонацию это было самое что ни на есть прямое утверждение. Вот только… чего?

И только Тики открыл рот, опасаясь затянувшегося молчания между двумя своими самыми важными, должно быть, женщинами, как Алана застенчиво улыбнулась и повела плечами.

– …я знала, на что шла. И если мне суждено лишиться голоса за это, то что ж, – здесь она вздохнула, но как-то словно и не слишком печально (Мана даже подумал, она вспомнила Элайзу и ее «скрипучий голос»), – так тому и быть.

– Но тогда ради чего ты готова лишиться его? – впилась в нее цепким взглядом Лулу Белл, и ох не повезло бы той соплячке, которая ляпнула бы при ней, что делает это исключительно из-за любви.

Однако Алана ведь и не была соплячкой. Именно поэтому она мягко улыбнулась и легко ответила:

– Ради свободы своего народа и ради своей семьи.

И Мана закусил губу, чувствуя, как ему нестерпимо хочется разулыбаться, потому что девушка была такой великолепной, такой потрясающей, такой прекрасной, что оставлять её не хотелось совершенно. Тики рядом с ней всё же не сдержал восторженной улыбки, дёрнувшись в её сторону, чтобы обнять, однако Алана пронзила его таким внимательным серьёзным взглядом, что тот замер и обиженно вернулся к себе на место, вызывая эти лёгкий смех Адама. Мужчина лукаво зажмурил глаза, косясь в сторону Майтры, который усилено делал вид, что его здесь нет и что сын, норовящий раздавать нежности любимой женщине у всех на виду, не его, и покачал головой.

– Невестка мне с каждой новой минутой нравится всё больше и больше, – с довольной улыбкой заключил отец под согласный кивок тёти Лулу, но Алана на это поджала губы и кашлянула, привлекая внимание.

– Но всё-таки лучше, думаю, вернуться к обсуждаемой теме, – напомнила она, и Майтра легкомысленно пожал плечами.

– А почему ты волнуешься?

Мана заметил, как явственно напряглась русалка, сжимая ладони в кулаки.

– Да хотя бы потому, что столица находится на побережье, – однако спокойно возразила она, взглянув на мужчину тем самым взглядом, который выдавал в ней не двадцатилетнюю девчонку, а пятисотлетнюю женщину.

Однако Майтру снова не проняло – он только рукой махнул.

– У нас часто бывают тайфуны, и ничего – отводим.

Девушка в ответ на это глубоко вздохнула и глухо выругалась себе под нос – так, что точно ее услышал только сидящий рядом Тики, скорее по интонации (как и Мана, впрочем) понявший, что это ругательство, и Адам, тут же содрогнувшийся от приступа беззвучного хохота. Дядя так и остался невозмутим.

– Мы живем на побережье последние четыреста лет, – заметил он спокойно – и пояснил: – Может, для русалки или тритона это не так уж много, но жители уже ко всему привыкли, так что нам все одно.

– Отец прибудет со дня на день, а вы шуточки травите, – поджала губы Алана, явно устав сдерживаться, но все равно делая это. – Люди всегда были так легкомысленны, или это по наследству передаётся? – уколола Майтру она.

Неа одобрительно прицокнул языком на ее ехидство, но, вопреки всему только покачал головой.

– Ты нас недооцениваешь, вообще-то. А это… не самый верный метод ведения дел, если хочешь знать. Спроси у Тики – он дипломат.

Тики только фыркнул на это, ясно показывая всем своим видом, что в стычку вмешиваться не будет. И правда – кто захочет оказаться между родичами и любимой? Это же как между молотом и наковальней, честное слово.

Мана только одобрительно наклонил голову, переглядываясь с ним.

– Могу сказать то же самое, знаете ли, – дернула плечом русалка, воинственно обозревая сидящих за столом и метая в Неа намекающий взгляд. Кто кого победил в сражении? Ну да, конечно. – Или вы считаете, что раз морской народ не сопротивляется и постоянно терпит поражение, то и противопоставить нам нечего?

Неа пристыженно втянул голову в плечи, и Мана непонимающе закусил губу, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что могла бы разрядить так внезапно накалившуюся обстановку. Как вообще получилось, что они затронули эту идиотскую и невероятно опасную тему? Разве нельзя было просто проигнорировать слова о войне, жертвах и силе?

Мужчина кинул встревоженный взгляд на грозную в своём ледяном спокойствии Алану, чей серый стеклянный взгляд отчего-то прошивал именно Майтру, и увидел, как напрягся Тики, порываясь хоть как-нибудь дотронуться до девушки, чтобы… успокоить её?

Мана сглотнул, ощущая, как воздух словно бы потяжелел, и поёжился, облизываясь и осматривая собравшихся за столом: Лулу, прикрывшая веки и вновь будто бы погрузившаяся в свои думы, Адам, напрягшийся вслед за племянником, потому что явно не знал, чего можно было ждать от разозлённой русалки, и очевидно желавший настучать брату по глупой макушке за всю эту ситуацию, Лави, опасливо замерший так, словно готовый в любой момент броситься в бой. Будто бы готовый броситься на Алану, если она вдруг решит сделать что-то выходящее за рамки.

Но именно Алана была самой спокойной среди них всех.

Алана – и Майтра, хитро улыбнувшийся и бесстрашно смотрящий ей прямо в глаза не отводя взгляда.

А вслед за ним разулыбался и Адам, явно понявший замысел близнеца.

– Ну что Вы, прекрасная ещё-не-невеста моего племянника! – затараторил он, и Алана заинтересованно приподняла тонкую бровь, не теряя, однако, своей опасности, создающей впечатление того, что в любую минуту – что прямо вот сейчас – может разразиться шторм. – Отнюдь,– улыбнулся отец, чуть склонив голову к плечу, и девушка вдруг смягчилась, на секунду опустив взгляд к его грудной клетке. – Просто, я думаю, у каждого из нас будут свои способы достижения целей. Скажите, давно бы Ваш батюшка видел свою дочь? – внезапно спросил он, и русалка удивлённо моргнула, задумчиво нахмурившись.

– …старшую? – уточнила она и добавила, не дожидаясь ответа: – Лет четыреста назад. Когда она вышла замуж.

Однако Адам покачал головой.

– …кхм, нет, – отрицательно произнес он и пояснил: – Я имел в виду Вас.

И тут Алана как-то растерянно замерла, словно этот вопрос застал ее врасплох. Словно она… не думала об этом?

Мана закусил изнутри щеку и подумал о том, как же можно быть царем – и таким идиотом, если довел свою дочь до такого состояния, что она уже забыла, что по ней можно скучать.

Отмерла девушка быстро, надо отдать ей должное, потому что иногда при затрагивании таких вот сложных тем она надолго замолкала и погружалась в себя. И Мана понимал это – ведь для нее время было других, нежели для них самих, пусть и жили они долго. Но вот поняли бы это остальные?..

– …а, точно, – скованно улыбнулась русалка. – Точно, простите, – она коротко хохотнула, одним этим выказывая все свое отношение к такому вопросу, но ничего не говоря вслух. Только плечами пожала. – Ну… лет… сто пятьдесят назад?.. Не знаю точно, у меня плохо с исчислением временных промежутков.

Лави, сидящий рядом с Маной, отчетливо фыркнул коротко ухмыльнулся.

– Сто семьдесят три, вообще-то. Ты промахнулась, – заявил он внезапно. – Даже я лучше знаю это – как вообще так произошло?

Он явно надеялся как-то расшевелить ее своими словами, и это было понятно сразу, но… Алана даже не посмотрела на него – не то что язвить. Только дернула в попытке усмехнуться уголком губ.

– Я не слежу за этим.

Лави сердито поджал губы, явно разочаровавшись тем, что девушка никак не отреагировала на его подначку, и глубоко вздохнул, подбоченившись и продолжая смотреть на неё с тем самым готовым ко всему выражением лица – словно прекрасно знал, на что она была способна в таком выбитом и одновременно разозлённом состоянии.

Хотя, скорее всего, он-то и был единственным среди собравшихся, кому было известно об её силе и мощи больше всех остальных.

Мана закусил губу, поражаясь тому, в какое негативное русло утекли его мысли, и взволнованно взглянул на отца, пытаясь понять, что же он задумал. Что ему нужно было, если, всё, что они с Майтрой делали, – так это выводили из себя обычно спокойную и благостную Алану?

– Гм, – протянул Адам, качнув головой, и улыбнулся, сцепив ладони в замок. – Старшую, значит, четыреста лет, а младшую – почти двести, – тут он горестно вздохнул, но почти незаметно, так, словно и правда сожалел, а не играл на публику. – Какой же у Вас батюшка расп… кхм… рассеянный, прошу прощения, – Алана в эту секунду издала смешок, явно поняв, что хотел сказать мужчина, и Адам, воодушевлённый этим, продолжил: – А Вы свою семью видели в последний раз когда?

Мана поражённо замер, удивляясь такому идиотскому вопросу. Да ещё и от отца. Словно бы и так не было понятно, когда! О чём он вообще думал?! Мана перевёл встревоженный взгляд на приросшую к сидению Алану, которая побелела так, что явно была бледнее чистого полотна.

– Странный вопрос, – отстранённо проговорила она, не отводя, однако, взгляда от грудной клетки Адама. Словно наблюдала за переливами его души. Словно смотрела, достоин ли этот человек вообще продолжать говорить. И жить. Словно она могла в любой момент сейчас прервать жизнь всех находящихся в комнате. Мана испуганно сглотнул, заметив, как настороженно напрягся Лави, подавшись вперёд и напружинившись, будто готовившийся к прыжку кот. – Четыреста лет назад, – холодно отрезала Алана, не обращая внимания ни на кого, кроме Адама.

О духи, как же все это исправить?! Отец же… И почему Тики молчит и ничего не делает, сожри его дракон?!

Адам смерил девушку долгим проницательным взглядом, на этот раз уж точно не играя в свою таинственную игру, и склонил голову набок, прикусывая губу в легкой задумчивости. Он всегда так делал, когда хотел сказать что-то, но не был уверен, что это правильно. И надо сказать, в большинстве своем все члены семьи переняли от него эту черту.

– А как же портреты в галерее, по которой мы шли? – наконец поинтересовался он с невеселым недоумением – словно сожалел, вот только непонятно о чем. То ли о том, что действительность обошлась с Аланой настолько сурово, то ли о том, что она не увидела такого огромного количества знакомых лиц. – Там их очень много, – убедительно и как-то почти благоговейно произнес старик.

И по лицу замершей Аланы вдруг начала расползаться понимающая улыбка. Вот только что могла понять она, если до самого Маны ничего не дошло?

– …портреты? – наконец уточнила она после недолгой паузы, и отец уверенно кивнул, буквально лучась самодовольством и радостью.

– Портреты, – подтвердил он. – А что-то не так?

Взгляд Аланы стал совершенно лукавым. Мана заметил, как Лави расслабился, вновь с независимым видом откидываясь на спинку своего стула, и до боли сжал в кулак здоровую руку.

Да что вообще происходит?!

– Портре-е-еты? – между тем уже совершенно елейно протянула девушка, скрещивая руки на груди и совсем как ученик Историка откидываясь на свой стул.

А Мана переводил взгляд девушки на довольно закивавшего отца и недоумевал, когда из опасно-холодной атмосфера успела превратиться в тёплую и лукаво-дружескую. Что он опять упустил? И почему именно он это упустил? Потому что облегчённо вздохнувший Неа явно всё понял!

– Портреты, именно, – кивнул отец с таким видом, словно хранил великую тайну, которую можно было познать лишь только мудрейшим монахам. Алана радостно хохотнула, счастливо зажмурившись, и опустила голову к плечу.

– Великолепно, – заключила она, покачав головой так, словно совершенно не могла поверить в то, что сейчас произошло.

– Согласен, – важно поддакнул ей Адам, и Мана окончательно потерял нить разговора, желая уже наконец попросить ему всё объяснить, но ужасно стесняясь этого. Может быть, Неа поможет ему после?

Тики длинно вздохнул, улыбнувшись, и это напряжение, повисшее на нём подобно пышной бахроме, наконец спало с его плеч. Он погладил девушку по щеке, заправив ей выбившуюся прядь за ухо, и кивнул.

– Ну вот, а ты говорила – не получится ничего, – усмехнулся хитро он, щуря глаза. – Ману отправим встречать их и всё, – легкомысленно пожал мужчина плечами, и сам Мана, совершенно не ожидая этого, поражённо вздрогнул и уставился на лукавого брата.

– Э? – не понял он.

Потому что Алана тут же загорелась и повернулась к нему с такой радостью в глазах, что отказаться уже значило её невероятно расстроить.

– Точно! – воодушевлённо воскликнула она. – Ты же вылитая Элайза! Отец точно это заметит и просто не сможет не оттаять хотя бы слегка!

Мана без преувеличения вытаращился на подругу. Алана и раньше говорила, что он очень похож на ее сестру, и поэтому она его примерно так и воспринимает (и это было ни капли не обидно, кстати, а вот если бы она сказала такое Тики – было бы интересно увидеть его реакцию), но вот это его участие в заговоре, о котором сам он ни сном, ни духом – оно настораживало.

Однако спросить мужчина ни о чем не успел – девушка засияла ласковой улыбкой, обращенной к его отцу, и сокрушенно вздохнула.

И сказала ему что-то на русалочьем (Тики из-за этого поморщился и выдал что-то явно нелицеприятное себе под нос). Старик рассмеялся и хитро подмигнул ей, подпирая кулаком щеку и глядя мягко и почти отечески – так, как всегда смотрел на всех членов семьи без исключения. Они перебросились еще парой фраз, прежде чем Алана с довольным видом вскинула тонкую бровь и уже на языке Поднебесной заметила:

– Вы больше всего здесь похожи на сестру.

Адам важно приосанился.

– Я ближе всего к ней, деточка, – заметил он очень, однако, польщенно. – Я же старший.

Девушка рассмеялась и кивнула, словно принимал такое его объяснение.

Мана потер пальцем висок, совершенно не представляя, как реагировать на то, что сейчас произошло, и бросил взгляд на Майтру, уже непринужденно влезшего в разговор.

И – обернулся к явно чем-то очень довольному (только по какой причине?) Лави. Он-то точно должен знать, что сказали друг другу старик и Алана, верно? В конце концов, он-то знал русалочий.

В ответ на его вопрос ученик Книжника только коротко хохотнул.

– Она сказала, что поняла ваш фокус, – заявил он – и сделал все еще более непонятным.

– Какой фокус? – нахмурился Мана недовольно; он ничего не понимал. Точнее, почти ничего – ничего, кроме того, что в это как-то были впутаны его отец и Тики. И, может, еще Неа, хотя близнец мог просто оказаться куда сообразительнее его самого.

Микк, однако, лишь широко потрепал его по голове, встрепывая волосы, и успокаивающе ему улыбнулся.

– Ничего важного, братец, не переживай, – только и ответил он, ещё больше вводя Ману в состояние злого ступора. Если ему сейчас никто ничего не объяснит, то, дракон всех сожри, он точно кому-нибудь стукнет по макушке со всей силы!

Лави издал многозначительное: “О, ясно”, – и усмехнулся себе в воротник, тут же, правда, вскидывая на него хитро сверкающий глаз и лукаво протягивая:

– Хотя оно и понятно, что план-то старика и Тики – у вас-то времени на это всё равно не было, – на него губах застыла смешливая ухмылка, и Алана, явно услышавшая всё, о чём они только что переговаривались, со вздохом покачала головой, будто удивлялась, насколько несмышлёными детьми они были. И – запустила в Лави тонкой водной струёй, заставляя его зафыркаться.

Мана благодарно кивнул ей, на что девушка ласково улыбнулась, после чего всё же поднялась и, чуть поклонившись под взволнованный взгляд Тики, смущённо закусила губу.

– Раз всё решили, я, пожалуй, всё же отдохну, если моего присутствия больше не требуется, – вежливо проговорила она, и Мана подумал, что им сейчас всем нужна ещё порция отдыха – после такого-то представления, устроенного отцом с Микком. Неужели они все эти три часа именно его и составляли? А он-то думал, что брат просто так воодушевлённо рассказывал про их путешествие. И стоило ему подумать об этом, как мужчина ощутил себя сущим мальчишкой и тут же поджал губы, усиленно пытаясь рассматривать богатую лепнину на потолке.

– Конечно-конечно, милая, отдыхай, – улыбнулся ей Адам, и Алана, вновь поклонившись ему в ответ, вышла из-за стола, тут же опираясь о подавшего ей руку Тики.

Мана проводил их несколько завистливым взглядом и вздохнул. Он сам не отказался бы вот также сейчас навалиться на Неа и уползти в свои комнаты наконец, потому что ну слишком тяжело все это было для него сейчас, просто едва душу не вынуло. Он ведь поверил, что все дойдет до ссоры!

Однако уйти было нельзя, конечно. Во-первых, Мана соскучился по родным. Во-вторых, где еще, как не на семейном ужине можно узнать последние новости. А в-третьих… этот самый ужин продолжался, в конце концов.

Однако справедливости ради надо сказать, мучить их долго не стали. Отец как будто сразу понял, что в таком состоянии каши не сваришь ни с кем из них, и очень натурально сам изобразил недомогание. То, что он его изобразил, было видно по хитрому подмигиванию, с которым он обернулся к сыновьям, прежде чем позволить Майтре помочь ему встать и добраться до спальни. На этом все, собственно, и закончилось – только тетя Лулу еще чинно сидела за столом в какой-то странной задумчивости, пока все расходились, и из-за этого Мана просто… не смог не подойти к ней.

Когда тетушка так задумывалась, это не предвещало ничего… ну, не то чтобы ничего хорошего, нет. Просто… ничего легкого не предвещало. Жизнь только обещала осложниться еще сильнее обычного, вот и все. Потому что задумывала жена своего мужа всегда что-то очень и очень масштабное.

– Что-то не так, тетя? – осторожно поинтересовался мужчина, подсаживаясь к ней и незаметно шикая на закатившего глаза близнеца.

– Нет, все так, – отсутствующим тоном отозвалась женщина. – Я просто думаю, где мы будем проводить церемонию, – пояснила она лаконично.

Мана недоуменно распахнул глаза.

– К-какую ц-церемонию?.. – выдохнул он; кажется, он снова чего-то не понимал.

Тетя посмотрела на него ласково, спокойно и снисходительно – как обычно смотрела на Тики, когда тот начинал строить из себя дурачка.

– Венчальную, Мана, венчальную, – терпеливо отозвалась она. – Иди спать, дорогой мой, не мешай.

И совершенно оглушенный таким заявлением Мана убито кивнул и, конечно, как послушный племянник поплелся спать.

Какой-то день был сегодня совершенно не в его пользу, решил мужчина, когда всё же утомлённо облокотился о любезно подставившего ему локоть Неа, и за мыслями о своём непонимании и даже, наверное, отставании от братьев дошёл до спальни. Только там он заметил, как взволнованно на него всё это время взирал близнец, отчего тут же улыбнулся, постаравшись показать, что всё было, в общем-то, хорошо.

Брата это, видимо, не убедило.

– На тебе лица нет, – запричитал он, словно наседка, напоминая этим старые-добрые времена, когда Мана заболевал и Неа ухаживал за ним, лежал в ногах, сторожил сон и нежно улыбался, когда лихорадка спадала на несколько часов. В комнате было уже темно, и последние лучи солнца пробивались сквозь плотные шторы, падая на ковёр дрожащими полосами.

Не то что бы Мана и правда себя чувствовал больным и немощным, чтобы не быть способным даже дойти до кровати, но брат сердито приподнял его над полом и уложил в кровать, укрывая покрывалом.

Лицо его было взволнованным, и мужчине хотелось улыбаться и смеяться от такого смущающего внимания к своей скромной персоне. Неа, однако, фыркнул, вновь напоминая большую собаку, и, наклонившись, медленно и очень мягко поцеловал его – у Маны сердце заполошно забилось желающей вырваться из клетки птицей.

– Отдыхай, брат, – улыбнулся он, заправляя мужчине волосы за уши, и потёрся носом о загоревшуюся щеку. – А у меня ещё дела.

Мана заторможено кивнул, запоздало чувствуя иррациональную обиду на то, что близнец не сможет остаться с ним, но ничего не сказал и лишь вновь потянулся за поцелуем, отчего Неа, обречённо вздохнув, словно тоже не хотел покидать его, быстро прижался губами к его и тут же отстранился, лукаво щуря глаза.

– Как станет тебе лучше, тогда и продолжим, – хитро протянул он, облизываясь, и Мана ощутил, как лицо заливает краска.

Неа покинул его спальню через несколько минут, и мужчину вдруг почувствовал, что сил у него и правда почти не было – слишком вымотал сегодняшний день, полный потрясений и внезапных планов, о которых никто его предупреждать не находил важным.

Мана широко зевнул, закрывая веки, и в скором времени заснул, думая, что что-то в этом мире так и остаётся неизменным – его болезни и недомогания первым всегда замечает Неа.

========== Третья буря ==========

Лави разбудил стук в дверь. Стучали деликатно и спокойно, так что это были точно не Тики и не Неа. И не прислуга, которая обычно не стучалась по утрам, а приходила в отсутствие хозяев комнаты. Парень лениво потянулся, выползая из-под одеяла и нащупывая глазную повязку на столике рядом с кроватью (о океан, он наконец-то спал в нормальной кровати!), и широко зевнул.

Наверное, это кто-то еще из семьи, да?

– Войдите, – негромко разрешил он, и дверь тут же отворилась.

На пороге стоял Мана. Бледный, нервный – и очень решительный.

– Ты нам очень нужен, – категорично заявил он, не утруждая себя приветствием и извинениями за беспокойство, как делал это обычно, и уставился на Лави в упор. Тот ответил ему таким же взглядом.

Это было что-то новенькое.

– А в чем дело? – поинтересовался парень, вскидывая бровь.

– С Аланой что-то не так, – снова коротко отозвался младший Уолкер, явно не очень-то настроенный на длинные разговоры. – И нам нужен твой совет.

Лави пожал плечами и сел, свешивая ноги на ковер. В конце концов, у них с этой чокнутой вроде как нейтралитет теперь, разве нет? Ну и что такого, если он пойдет и посмотрит, в чем дело, правда?

Парень быстро оделся и, по-прежнему слегка позевывая, хотя было уже далеко за полдень, отправился вслед за напряженно молчащим Маной в комнаты Аланы (бывшими только ее, как он подозревал, лишь номинально и для отвода глаз, потому что она всегда спала вместе с Тики).

Интересно, кто из них к кому бегал по ночам? Вряд ли, конечно, Алана, потому что её мог заметить кто угодно, а вот Микк мог промчаться ветром – и остаться незамеченным.

Лави усмехнулся себе под нос, заставляя настроиться на что-то серьёзное, потому что вряд ли бы его звали просто так, а значит – случилось что-то выходящее за рамки того, что Мана читал о морском народе.

В покоях ведьмы было светло – это первое, что приметил парень, стоило ему зайти. А ещё здесь из угла в угол нервно вышагивал Тики, беспокойно кусая губы и, казалось, не обращая внимания ни на что вокруг.

Лави приподнял бровь, уже приготовившись спросить, а зачем, собственно, его позвали, как вдруг перевёл взгляд на широкую кровать и удивлённо моргнул.

На постели безмятежно спала Алана – укутанная в одеяло, с растрепавшимися косами, которые лунными ручейками спадали на пол, среди подушек и такая радостно-спокойная, что Лави даже на мгновение замер, не ожидая увидеть такого выражения на её лице.

А потом его взгляд упал на кончик рыбьего хвоста, отдающего бликами в солнечных лучах, и всё встало на свои места.

Она всё-таки невероятно устала во время путешествия.

Лави поймал себя на понимающей ласковой усмешке и тут же надулся, заставляя себя расслабить губы, чтобы не показывать кому-либо своего состояния и отношения к этой зубатке.

– Так с чего такой переполох? – спокойно спросил он, обращаясь к Мане, который, в отличие от взволнованного Тики, явно мог объяснить происходящее без нервных размахиваний руками.

Однако Уолкер ответить ему не успел – Тики всплеснул руками, как Лави и предвидел, и нервно воскликнул:

– А ты не видишь? Она спит!

Парень пожал плечами хмыкнул, даже не зная, что сказать. Ну спит и спит, устала зубатка, чего ее тормошить.

– Ну и пусть спит, – только и выдал он спокойно – а что еще можно было тут сказать? – Так бывает, она же столько пережила.

Только собиравшийся перебить его явно какой-то гневной тирадой, Тики ошеломленно замер, и брови его медленно поползли вверх.

– Бывает? – переспросил он. – Но тогда почему Мана не знает про это? Он же… – здесь он запнулся и бросил на брата недоуменный взгляд. Тот только руками развел – да и откуда ему было знать?

– Так это же для каждого по-разному, – объяснил Лави, снова широко зевнув. Он, по правде сказать, сам иногда поддавался такой сонной тенденции. И – подозревал, что именно так часто Алана и коротала свое время в бухте. Во сне. Иначе как можно просидеть в одном месте четыре сотни лет как в тюрьме и не утратить рассудок начисто? А ведь зубатка была, на самом деле, довольно-таки адекватна – не зря Тики пылинки с нее сдувал все-таки. Даром, что дурак влюбленный, а чутье на людей всегда у него имелось.

Со стыдом вспомнив о том, как едва не сжег девушке лицо еще не так уж давно, Лави прикусил щеку и отвел взгляд от ее разметавшихся кос.

– Тогда почему ты не спишь? – подозрительно поинтересовался Тики, чуть подумав. – Пусть и по-разному, но это же…

– По-моему это логично, – Лави ухмыльнулся. – Вы же меня разбудили. И теперь я не усну, так что вам придется меня развлекать. А зубатку оставьте в покое. Хотя ты, – он указал на Микка и хохотнул в предвкушении свое будущей пакости, – можешь остаться и облапать ее во сне.

Мужчина тут же вскинулся на него, стремительно отводя вожделеющий и одновременно обеспокоенный взгляд от девушки, перевернувшейся на бок и сладко причмокнувшей во сне, и задушено воскликнул, покрываясь пятнами румянца:

– Что-о? Лави!

Парень пожал плечами, подходя к кровати и придирчиво осматривая фигуру зубатки под подозрительный взгляд тут же напрягшегося Маны, и фыркнул:

– Будто бы я не вижу, как ты на неё смотришь.

Лави притронулся ладонью ко лбу Аланы, удовлетворённо отмечая, что у той не было ни жара, ни переохлаждения, и посмотрел на раскрытое окно, задумчиво закусив губу. Всё-таки её бухта находилась в южных морях, а здесь… ведьма могла и простудиться.

– Но лучше в тепле её держать, – отстранённо проговорил парень, не обращая внимания на возмущенные возгласы Тики, которому явно не понравились такие замечания, и Мана, понявший замысел Лави, тут же прикрыл окно. – А то у тебя струганина вместо невесты будет, – хохотнул он, поправив одеяло и замерев, когда Алана улыбнулась во сне, схватив его за ладонь.

Сколько они путешествовали? Три месяца? Больше?

Сколько она боялась закрыть глаза, чтобы в следующий момент не оказаться вновь связанной? Или чтобы не оказаться вновь запертой в бухте?

Алане полагался глубокий сон за всё, что произошло во время такого идиотского путешествия.

Лави аккуратно погладил девушку по гладкой чешуйчатой коже, ощущая её прохладную влажность, и длинно вздохнул, выпутывая ладонь из цепкого захвата когтистых пальцев.

– И сколько она будет спать? – взволнованно спросил Мана, видимо, не заметивший такого странного жеста – жеста, показывающего, насколько всё же Алана была, наверное, дорога Лави.

Парень безразлично пожал плечами, отходя от кровати и позволяя Тики занять своё место подле неё.

– Когда я приплывал к ней в первый раз, она дрыхла почти пять месяцев, – пожал Лави плечами и, поймав ошеломлённый взгляд Микка, тут же, закатив глаза, принялся пояснять: – Но сейчас максимум неделю проспит. Она же понимает, что долго нельзя. Ей нужно просто немного отдохнуть и набраться сил.

– Но… – Тики нахмурился, закусив губу, и Лави подумал, что никогда его таким взволнованным и обеспокоенным не видел. – Почему же она раньше не спала так долго? – обиженно обратился он к парню.

– Потому что раньше она не была в безопасности, – парень закусил губу и потер пальцем переносицу. – Это ведь было путешествие, понимаешь? А в путешествиях всегда случается что-то, – при этом он не смог оторвать взгляда от полоски шрама, заметной на торчащем хвосте, как ты ни старался. – И поэтому… она боялась спать так долго. А теперь никто никуда не движется, и это для нее как синоним защищенности. Потому что, ну правда, кто полезет в императорский дворец!

Микк шумно выдохнул – облегченно и убито одновременно, и Лави подумал о том, что зря, наверное, сказал про неудачи в путешествиях. Ведь Алана… она действительно пострадала – и еще как.

И еще вопрос, кто винит себя в этом больше – Тики или она сама. Потому что они, кажется, хороши оба. Но ведь Тики, если вытащил ее из защищенной бухты, должен был следить за ее благополучием!

Парень глубоко вдохнул и снова посмотрел на этих двоих. Стоящий где-то сбоку Мана, молча слушающий и не вмешивающийся в разговор (за что хотелось сказать ему огромное спасибо, потому что разговор становился очень непростым – это с утра-то), кивнул на дверь и вышел, оставляя их наедине.

Тики долго молчал, глядя в стену перед собой, и в этом молчании Лави чувствовал себя очень… неловко. И это еще мягко говоря. Потому что на самом деле еще неизвестно, хуже или все-таки лучше Микк сделал, вытащив зубатку из бухты. Ведь в своем заточении та не имела возможности узнавать что-то помимо того, о чем рассказывал ей океан, и перенимать что-то, помимо того, чем владели изредка навещающие ее немногочисленные друзья. Да и что это были за друзья? Живущий исключительно еще не наступившим будущим Мари, заикающаяся Миранда, Канда, которому нужны только драки, и Линали, которую ее брат выпускает из-под надзора раз в десять лет, а то и реже. И сам Лави, который ненавидел ее все это время.

Именно поэтому парень неуклюже похлопал родича по плечу и сказал:

– Не дрейфь, проснется твоя зубатка, и все будет с ней нормально.

Потому что, на самом деле, именно рядом с Тики и близнецами Алана и становилась нормальной. Счастливой – а не разбитой и безумной ведьмой. Так что оно… стоило того, наверное. И Лави даже был бы рад, останься зубатка на суше и раскрути Тики на обручальный браслет.

Всё-таки, отдавать её в лапы Линку не хотелось, по большей части, не из-за того, что парень жалел её, а по той постой причине, что с зубаткой Говард мог в два счёта потопить прибрежные государства – и при этом вряд ли Алана могла бы что-либо сказать ему против: и не потому, что была мямлей бесхребетной, а потому, что слишком много несла на своих плечах.