Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 65 страниц)

Однако Алана наморщила лоб и озадаченно надула губы.

– А если Мана придет не с такими вопросами? – произнесла она медленно. – Что тогда? Или даже если с такими? Что ты на это скажешь, а? – в глазах ее мелькнуло мягкое лукавство, больше похожее на вызов, но Микк не поддался.

– А пусть сам думает, – кивнул он на брата легкомысленно. – Ему на откуп, его же жизнь – ему и разбираться.

Алана с несколько секунд недоуменно смотрела на него, приподняв брови, и задорно рассмеялась, покачав головой.

– И правда, тебе же всего двадцать пять, Неа, – хохотнула она, обратившись к мужчине, удивлённо нахмурившемуся в ответ на эту фразу. – Ты так молод, а потому всё так близко и воспринимаешь. Вам с Маной нужно… – девушка защёлкала пальцами, поджав губы, и радостно воскликнула: – Немножко охладиться по отношению друг к другу, отдохнуть, – и сразу же добавила с доброй успокаивающей улыбкой, стоило Неа сердито насупиться и уже раскрыть рот: – Но только для того, чтобы прийти к каким-то своим выводам.

Уолкер задумчиво ссутулился, опустив брови к переносице, и горестно вздохнул.

– Кажется, вы правы, – в итоге буркнул он.

– Вот и отлично, – русалка вспорхнула со стула и широко улыбнулась, ероша мужчине волосы и заставляя устало, но очень искренне улыбнуться. – Перестань пока думать об этом, Неа, – попросила она, – у тебя впереди длинная жизнь – уж по меркам-то человека. А если что, – здесь девушка захихикала, – я могу обеспечить тебя своими слезами! Так что еще ничего не кончилось, понимаешь?

Глаза у Неа сразу стали какими-то как будто ищущими, как будто загнанными. Он глубоко вздохнул и вдруг спросил у нее:

– Можно я тебя обниму, а? Ты как… как мама совсем, она тоже всегда находила на все свои ответы и утешения.

Тики удивленно вздернул брови и улыбнулся его словам – недоверчиво и радостно. Чувствуя себя какими-то совершенно летящим.

Как будто его подхватило порывом ветра и понесло вдаль.

Раньше Неа не говорил о таком, не признавался в своих метаниях и проблемах, а если и признавался – все больше огрызался, но никогда не… не реагировал так.

Это началось еще со смерти Катерины.

Алана снова погладила его по голове и кивнула. И Неа, глубоко вздохнув, обнял её за талию (старательно не касаясь бедер, как заметил Микк) и уткнулся лбом в живот.

Так они и стояли минуты две. Стояли – и улыбались. И Тики тоже не мог улыбаться, глядя на них.

Вдруг его потянули за штанину, и мужчина с удивлением увидел, как Изу с тоской во взгляде смотрит на обнимающихся Алану с Неа, но явно боится что-либо сказать по этому поводу, отчего руки сами потянулись к его светленькой макушке, чтобы мягко растрепать волосы. Тики хотел показать мальчику (сыну, о духи, сыну), что его любят, что им дорожат, что самому Микку можно верить, потому что ребёнок был таким замкнутым и боязливым, что иногда даже неуютно становилось.

– Иди сюда, рыбка моя, и тебя сейчас пообнимаем, – проулюлюкала Алана, видно, вжившаяся в роль любящей и нежной матери, и порывисто прижала взвизгнувшего Изу к себе, зарывшись носом ему в шею. – Я сегодня добрая, так что пользуйся, пока не поздно, – рассмеялась девушка, и в этот момент в таверну зашёл Лави, застыв на пороге с такими ошалевшими глазами, что Тики даже фыркнул, не сдержавшись.

Алана, заметив, куда Тики смотрит, широко улыбнулась и повисла у него на шее, жмурясь и явно не желая думать ни о чем плохом. И Микк, оказавшись в этой куче-мале коллективных объятий, нежно погладил русалку по спине, призывая не задумываться о плохом и заставляя себя не искать скрывающуюся под тонкой тканью ханбока полоску шрама от плавника.

Однако убедить себя все-таки не вышло, и поэтому мужчина нашел пальцами рубец и ласково погладил его, что побудило девушку вскинуть на него глаза и подарить ему успокаивающую улыбку.

Напоминающую о недавнем разговоре.

Они ведь дружили, да… Интересно, а в знак дружбы все в русалочьем народе интересуются у людей, как мужчина прикасается к женщине?

Тики прикусил щеку, задушив в себе желание поцеловать Алану снова, и подмигнул застывшему на месте другу в знак приветствия, сделав вид, что только его заметил.

– Привет тебе, господин не-совсем-ученик-Книгочея! – хохотнул он и чуть отстранился от русалки, как-то прерывисто вздохнувшей, стоило только упомянуть о чем-то таком.

Лави напряженно осмотрел их всех, словно сомневался в их душевном здоровье, и подошел ближе, просверлив Алану подозрительным взглядом.

– Я же, кажется, просил тебя быть осторожнее, – заметил он прохладно, и Неа, только недавно отпустивший девушку, закатил глаза, не давая никому опомниться.

– А я тебе, кажется, говорил, чтобы бы держал свои недовольства при себе, верно? У нас тут счастливая семья и все такое, так что не отравляй атмосферу!

Лави сердито скривил губы и, повернувшись к застывшей в каком-то странном напряжении Алане, прошипел что-то на русалочьем с таким видом, что Тики тут же захотелось двинуть ему по лицу, потому что с такой грубостью в голосе вряд ли говорят что-то приятное. Но, к удивлению, девушка лишь хохотнула (с этой незнакомой холодностью и отстранённостью, которая иногда проскальзывала в её движениях, когда рядом никого не было) и обманчиво ласково проворковала на родном языке что-то, смысл чего нельзя было уже понять по интонации, после чего тритона внезапно окатило водой, буквально соткавшейся из воздуха, на что тот заверещал и недовольно затопал ногами, согревая воздух и делая его удушливо-сухим. Тики, кстати, всегда думал, что Лави управляет огнём, а потому для него было совершенно непонятно, как тритон вообще был способен на это. Ну что ж, времени для вопросов ещё предостаточно.

– Бешеная зубатка с обострением! – оскорблённо выкрикнул парень, поспешно удалился к стойке, где ему передали коробку, набитую провизией, и также быстро сбежал на улицу, не переставая подозрительно посматривать на спокойную и благостную Алану.

– Он иногда такой истеричка, – со смешком выдохнула девушка спустя несколько минут.

Тики и Неа рассмеялись, и Изу завторил им снова своим ласковым мелодичным смехом.

– Ну что, – отсмеявшись, поинтересовался Микк, чувствуя, как настроение улучшается и хочется снова обнять девушку и прижать к себе, – пойдем прогуляемся, бешеная зубатка?

Ему было немного совестно за то, что он так относится к долгое время бывшему его другом парню, но Алана… она ведь была совсем не такой, какой Дик ее рисовал. Именно поэтому мужчина постарался задушить стыд и забыть о нём – он ведь просил приятеля присмотреться, разве нет? И он уж точно абсолютно не виноват в том, что тот сам нарывается на грубость.

Русалка чмокнул Изу в щеку (совсем как мать, о море и ветер, если бы это было так) и с легкой улыбкой кивнула.

– Конечно, отчего нет? Тут же столько всего интересного! – она заблестела глазами, снова пробуждая в Тики все эти неправильные, ненужные желания, и закружилась вокруг своей оси, явно пребывающая в прекрасном настроении или просто очень качественно прикидывающаяся, что это так.

– Больше не страшно? – Неа понимающе хохотнул и покачал головой. Его настроение тоже определенно немного пришло в равновесие. – Конечно. У нас тут красиво и люди не злые все-таки. Да и то сказать… – он задумчиво почесал в затылке, – отчего быть злым, если всего в достатке, правда?

Алана как-то странно хмыкнула, с такой неприкрытой иронией, такой зрелой мудростью в глазах, что Тики на мгновение заледенел, с колким осознанием вспоминая, что рядом с ним стояла не человеческая двадцатилетняя девчонка, а верховная морская жрица, которой было уже около пятисот лет. Та, кто где-то с неделю назад (а казалось – уже целую вечность) безжалостно напоила кровью двух чудищ и низвергла их в бездну.

– Существует много причин, чтобы быть злым, когда всего в достатке, уж поверь, – со смешком обратилась русалка к Неа, тут же заинтересованно приподнявшего бровь, а Тики, отчего-то чувствовавший себя так, словно ему весь воздух из лёгких только что выбили, постарался избавиться от мыслей, что все они для древней царевны были лишь несмышлёными детёнышами. – Была у нас одна ведьма, Зиргена, славившаяся своим голосом и роскошным садом, которому по красоте даже оранжерея моей матери в подмётки не годилась, – начала она пояснять мягким льющимся подобно неторопливому ручью голосом, и Изу увлеченно приоткрыл губы, заслушиваясь. – Но однажды ей показалось, что никто не достоин петь океану, кроме неё, что именно она должна быть той, чьим голосом будет наслаждаться наш господин, – Алана прикрыла веки и коротко улыбнулась, словно рассказывала легенду, и Тики ощутил, как волнение и беспокойство покидают его. – Она украла возможность петь и говорить с океаном у единственной тогда дочери царя, Элайзы. Из-за этого господин наш разгневался и лишил Зиргену голоса. И тогда она в гневе поубивала половину слуг во дворце, после чего сбежала в восточные впадины, где крала голоса русалок, надеясь вновь когда-нибудь заговорить, – зловеще закончила девушка, наводя своей нарочито мрачной интонацией забирающийся под одежду холодок. Изу, прижавшийся за время рассказа к боку Тики, завороженно слушающего захватывающую историю, тихо выдохнул:

– И что с ней случилось?

Алана взглянула на него с едва уловимым лукавством в глазах и, улыбнувшись, медленно, чтобы мальчик вникал в чужой язык, заговорила:

– Даже когда Зиргена поняла, что голос ей не вернуть, она продолжала искренне верить, что крылатки недостойны звания верховных жриц, а потому решила пойти на царскую семью войной, чтобы свергнуть моего отца и создать новую империю, с новым правящим родом и с новыми жрицами. Ей было невдомёк, что только крылатки были способны говорить с океаном, и способны они были на это сами по себе, а не потому, что были царевнами, но Зиргена была зла и полна ненависти, а потому каждый, кто вставал на её пути, умирал в мгновение ока. И когда она добралась до моего отца, ослабленного недавним бунтом в ледяных крепостях, уверенная, что теперь всё будет так, как ей угодно, внезапно к ней подкралась словно бы ночная тень, и ведьма оказалась обездвижена, – Алана, вошедшая во вкус, рассказывала так эмоционально, так ярко и сочно, что Микк просто заслушался, как и Неа с Изу. Вот неожиданно она всплеснула руками, заставляя мужчин вздрогнуть – и разулыбалась. – Это был Рогз, мой старший брат, он мог сливаться с окружающей средой, менять свой облик, а потому смог подобраться к ней незамеченной и уколоть шипом. А потом, – она глубоко вздохнула, очень расслабленная и довольная своим рассказом, – он заставил её выпить своей крови. Зиргена умерла, и те черные времена, когда она наводила ужас на все южные и восточные моря, назвали Безголосыми, – с улыбкой закончила Алана, удовлетворённо кивнув, и слегка смущённо прикоснулась к своему носу. – Что-то я разговорилась, – неловко хохотнула она, но Неа успокаивающе погладил её по ладони.

– Ты очень редко рассказываешь про свой народ, так что послушать было очень интересно, – заверил он, и Тики вдруг нахмурился.

– Ты говорила, что Элайзу лишили голоса… – начал мужчина, неопределённо пожав плечами, так до конца и не сформулировав вопрос, но Алана прекрасно поняла его.

– Её лишили не голоса, а возможности петь и говорить с океаном. Сестра слышала океан, но не могла ему ответить. Да и пела она из-за этого настолько ужасно, что у меня постоянно уши сворачивались, – задорно рассмеялась она и встала из-за стола. – Но я любила её безумно, а потому смирно терпела, – на её губах расцвела улыбка, ностальгичная, грустная, но невероятно красивая и светлая. – Идём гулять?

– Ну-у-у, – Неа, опомнившись после рассказа, усмехнулся, – это уже с жиру ваша Зиргена бесилась. Мрази-то, они везде есть, но у нас, в отличие от других стран, их убивают сразу, – тут он нахмурился и задумчиво произнес: – Понимаешь… в одном ты права. По сравнению с русалочьим век человека короток, и то, что члены императорской семьи могут очень долго жить – и до двухсот, и до трехсот лет – это в каком-то смысле удобно. Нас не… не воспринимают как обычных людей, но в то же время… не знаю, как объяснить это, если честно! Тики, помоги мне!

Микк рассмеялся и кивнул на выход из помещения. Погода стояла отличная, так что сидеть на одном месте он просто не видел смысла.

– У нас очень медленно меняются законы, – охотно пояснил он, – потому что члены императорской семьи, стоящие на всех ключевых постах, понимают, что лучше проводить новые реформы постепенно. В других странах, где правители живут не так долго и сами по себе достаточно разобщены в плане взглядов на политику, плавно делать что-то не получается. Одно изменение перебивается другим, отменяется или что-то еще. Люди не успевают привыкнуть к смене обстановки, все происходит очень резко, и оттого народу не комфортно.

Они вышли на улицу, и Алана закусила губу, внимательно слушая и в то же время успевая глазеть по сторонам, чтобы рассмотреть то, чего не увидела вчера.

– И что же, – в конце концов задумалась она, – одно изменение император за счет своего долгожительства может вводить долгие годы, да? Но так же не всегда было, правда?

Изу, семенящий рядом и не всегда поспевающий за отчего-то разогнавшимися взрослыми, споткнулся, и Тики поспешно подхватил его на руки, замедляя шаг. Неа улыбнулся, наблюдая за ними, и кивнул.

– Не всегда, конечно, – согласился он с русалкой. – Но в целом ты права. Пока вводится один какой-то закон, рождаются новые поколения жителей. Маленькие дети приходят в наш мир уже когда закон вступает в силу, и потому происходит так, что… Ну, как будто так, как приказал император, было всегда. Хотя продолжается это где-то всего лет триста – все не сразу вошло в свою колею после смерти Элайзы и Дориана.

Тики хмыкнул. Ничего себе – не сразу! А как же череда кровопролитных войн за власть в Поднебесной? А как же великий траур и мятежи?

Сейчас империя, стараниями семьи, действительно стала похожей на утопию – потому что всего хватало, и люди были довольны, но раньше… это было не так.

– На самом деле, у нас примерно также, – задумчиво проговорила Алана, отвлекая Тики от размышлений, и глубоко вдохнула аромат цветов, которыми была устлана деревянная статуя Альхона – духа-оленя с ветвистыми длинными рогами, покрытыми листьями и почками. – Моему отцу уже чуть больше двух тысяч лет, а род крылаток правит морским народом на протяжении двадцати тысяч лет, – улыбнулась она, аккуратно проводя пальцами по продолговатой форме фигуры, и, что-то шепча на русалочьем, прикоснулась лбом к его носу, словно возводя какую-то молитву. Неа ошалело выдохнул.

– Сколько? – неверяще воскликнул он, и Тики с таким же шоком воззрился на хохотнувшую Алану, которая с благостным спокойствием заправила Изу за ухо буйную прядь.

– Мы существуем очень долго, не так ли? – рассмеялась девушка. – Океан создал нас примерно в то же время, когда и Земля родила первых людей, хотя позже, конечно, но мы были намного сильнее, потому что вода тогда покрывала большую часть мира, – восхищённо проговорила она, взмахнув ладонями. – Не было ни одного уголка мира, куда бы мы не смогли пробраться. Наша цивилизация была огромна: архитектура, медицина, литература, науки, культура, но человечество тоже развивалось, и со временем Земля, самая молодая из трёх богов, поднялась из объятий Океана, чтобы дать простор своим детям, – её голос лился подобно величественной реке, а Тики смотрел на неё, счастливую, светлую, прекрасную, и понимал, что людям до морского народа всё ещё слишком далеко. – И как раз в то время начались первые конфликты: люди были слишком жадными и мнительными, чтобы принять дары, что мы им преподносили из любезности, из желания поделиться своими знаниями. Во время Великой Войны мой род и основал Морское царство, потому что крылатки-тритоны были одними из сильнейших воинов, а русалки могли говорить с океаном, да и вообще, – она тут хохотнула, кокетливо пожав плечами, словно совершенно не обращая внимания на то, как помрачнели Тики с Неа. Или же, наоборот, обратив, отчего сейчас и пыталась хоть как-то их ободрить. – Мы очень ядовиты: шипами способны обездвижить любого в зависимости от габаритов, а наша кровь – сильнейший яд, убивающий моментально, – с толикой гордости поделилась Алана и продолжила, смотря в небо: – Первый царь смог заключить перемирие, после чего люди и морской народ больше не вели таких крупных войн, это позволило нам развиваться и дальше, но… – тут она все же поникла. – Теперь ничего уже не осталось.

Тики поджал губы, все же прижимая её к себе в попытке успокоить, и нежно погладил по спине, вдруг замечая взглядом мелькнувшую за угол рыжую макушку.

Вот же дракон, а.

– Но совсем скоро всё изменится, – вдруг уверенно улыбнулась Алана, смотря мужчине в глаза, и загадочно сощурилась, медленно отстраняясь от него и ласково проводя пальцами по рукам.

Мужчина постарался улыбнуться и мягко сжал ее пальцы, снова ощущая… это чувство.

Он боялся называть это любовью, хотя оно ею и было, а потому оставлял его безымянным. И сейчас… он снова хотел…

Неа натянуто улыбнулся.

– Вот злобный Риж! – воскликнул он, взмахнув рукой. – Такого ни в одной книжке по истории не вычитаешь!

Микк хохотнул в ответ и согласился с ним, тут же пользуясь возможностью перевести тему в книжное русло и начиная рассказывать про манускрипты из императорской библиотеки.

Они прошли вниз по одной из боковых улиц и вскоре оказались на берегу реки, которая текла до самой Восточной столицы и там впадала в огромное озеро, бывшее местным водохранилищем. Алана, с радостью, кажется, поддающаяся на уловку, слушала его и то и дело отпускающего разные комментарии Неа и засыпала их обоих вопросами.

За несколько часов прогулки, целью которой было исследование поселения, Тики успел рассказать и почему на оконных наличниках такие орнаменты, и на каком языке кроме имперского говорят в столице, и вручную ли переписывают книги в Поднебесной, и сложно ли учиться писать на языке, и даже можно ли приобрести азбуку где-то в окрестностях.

Вернулись они только к вечеру. Учитывая, что встала Алана позже обычного, а Изу еще позже нее, сил у них было немеряно, так что удивляться не стоило.

Однако Микку было только в радость. Сам отвлекся от неприятных мыслей и других отвлек. Русалка не переставала улыбаться, Изу тоже выглядел довольным донельзя, да и братцу мужчина обеспечил не самый худший день, пусть он и начался не лучшим образом.

Портила всё, правда, неуклюжая слежка Лави, которому, видно, никогда в жизни следить не приводилось, иначе бы делал он это куда более незаметно. И чего этому тритону неймётся? Неужели он таким образом к Алане и присматривается? Или же, что было более вероятным, присматривал за Тики с остальными, потому что по его словам русалка была чуть ли не людоедкой, жестокой безумной ведьмой, охочей до насилия над окружающими.

И это было удивительно, потому что, дракон всё сожги, Микк ничего такого за девушкой не заметил. И не замечал на протяжении всего их путешествия, а оно длилось уже с месяц, между прочим! Ну острые у неё зубы, да, ну любит она сырую рыбу, хотя по сути сама наполовину рыба, ну угрожала она несколько раз водяными копьями, но у неё тогда была истерика! Не было в Алане ничего кровожадного и жестокого – сколько бы Тики ни всматривался, сколько бы ни пытался понять, что у неё на уме.

Жестокость она проявила лишь раз: когда Сцилла бросилась к мужчине с желанием убить его. И это было по-настоящему страшное и завораживающее зрелище, потому что Алана тогда выглядела как безжалостная древняя богиня, ещё более неземная, чем когда пела несколькими минутами ранее, чтобы успокоить все вокруг. Были ещё азарт и угроза, когда они встретились впервые, но тогда это тоже было оправдано и не так опасно – русалка впустила Тики себе в бухту, чтобы проверить его мысли и чувства. И как же стыдно было сейчас ему, стоило лишь вспомнить, как он пытался её обмануть, хотя девушка видела любое его метание, любую попытку соврать или что-то утаить.

Но Лави считал её безумной ведьмой, и, если честно, эти опасения начинали уже раздражать и откровенно злить. Ну что за дух потянул этого тритона следить за ними? Неужели боялся, что Алана вдруг нападёт на них всех, а Тики не сможет отбиться? Хотя… если вспомнить, что сам Лави, с которым у мужчины всегда была ничья в дружеских поединках, говорил, что победить русалку не смог, то тогда его мысли были немного понятны – беспокоится все же, но, о драконы, как же такое отношение бесило! Ведь девушка ни разу не показала, что вообще способна напасть на них. Она же была такой хрупкой и доверчивой, такой ласковой и нежной, нуждающейся в опеке, что Тики даже и подумать не мог, что Алана способна по своей воле кинуться на них.

И именно поэтому стоит поговорить с этим непутевым следопытом, который мелькал на протяжении всей их прогулки так, что даже девушка стала к вечеру недовольно коситься в его сторону.

Тики оставил Алану, вновь вдохновенно рассказывавшую какую-то морскую легенду, и Изу на попечение Неа, который заверил, что все с ними будет хорошо, и отправился на поиски Лави. Тот, к удивлению, нашёлся быстро: стоило только выйти наружу, как тритон вышел из-за угла и поприветствовал его взмахом руки.

– Какие у вас, однако, доверительные отношения, – заметил он сразу в лоб. Тон у него был такой насмешливо-подозрительный, что Микка просто передернуло. Это было почти что глумление, а он его не сносил. – Прямо нареченные, и правда. А то, что ты ее то и дело по бедрам гладишь, а она дается – это тоже часть плана?

Тики нахмурился еще сильнее прежнего и скрестил руки на груди, готовясь к новой словесной стычке с другом. Который уже второй день жутко его раздражал.

– А причем здесь это? – настороженно осведомился он, вскидывая брови.

С Диком стоило быть осторожным, как он думал. Если тот, знакомый с ним довольно давно, так просто сумел скрывать свою природу, то теперь доверять ему… становилось сложнее.

Тем паче, что он затронул очень спорную в сознании Тики тему. Ведь мужчина так точно и не знал, почему трогать свои бедра русалка разрешала только ему. Он мог только предполагать, а Мана ему ничего не говорил. Так что…

В общем, стоило послушать, наверное?

Дик (Лави, Лави) вскинул подбородок как будто даже удивленно – и хмыкнул:

– Так русалки же по обычаю не дают прикасаться к своим бедрам никому, кроме нареченных, – вид у него был такой самодовольный и расслабленный, словно он сообщал неучу нечто совершенно очевидное.

Тики замер, сжав пальцы едва ли не до боли, и ощутил, как его затрясло, причем, даже почти заметно.

…это было так? Или не так?

Тики не знал точно, потому что никто особо не просвещал его, как уже говорилось, и он не знал…

Верить ли Лави? Парню, который был его другом, но скрывал даже собственное имя.

Или верить Алане? Которая вообще ему не говорила ничего.

Только трогала. Только гладила. Только прижимались.

Лави, кажется, заметивший выражение его лица, ошеломленно распахнул глаза.

На минуту у таверны воцарилось молчание, а потом… Потом все-таки парень, прикусив губу, выдохнул:

–…ты что, не знал?

Нет, не знал. Нет, не знал, не знал, незналнезнал, но определённо точно мечтал об этом. Думал об этом. Запрещал себе думать об этом.

Тики судорожно втянул воздух, слыша, как он со свистом наполняет его совершенно опустошённые лёгкие, чувствуя, как внутри всё наполняется лёгкостью, от которой можно было взлететь при любом даже самом слабом порыве ветра, понимая что-то сокровенное, что-то, что осознать пока было слишком сложно.

Потому что мужчине не нужно было видеть души, чтобы поверить сейчас Лави, на лице которого на несколько секунд застыло искреннее удивление.

Неужели Алана тоже?..

Неужели?..

Тики мотнул головой, всё ещё не веря, вся ещё отказываясь верить, но безумно желая, жаждая сделать это.

Лави, однако, в следующее же мгновение хрюкнул, сгибаясь пополам, и захохотал так, что тут же захотелось дать ему в живот.

– Тебя и правда обраслетили без твоего же ведома, – смеялся он, став внезапно таким простым и незлобным, таким, каким был до того, как Тики отправился в плавание за русалкой, плачущей самоцветами. – Ты хоть понимаешь, насколько хвост у русалок священен? Они мало того, что позволяют касаться его только семье и подругам, так ещё и любое касание к ним – словно человеческие поцелуи, смекаешь?

Тики с ужасом ощутил, что краснеет. Он всеми силами постарался справиться с этим (с этим ужасом, о нет, он не будет краснеть при этом рыжем нахале!), но вышло у него явно не очень-то хорошо, потому что Лави захохотал уже в открытую, не в состоянии какое-то время выдавить ни слова из-за душащего его приступа веселья.

– Да ты еще и… и покраснел! – все никак не мог успокоиться приятель. – О океан и морские цари, это просто потрясающе!

В конце концов терпение совершенно красного уже от всей этой гадкой ситуации Микка лопнуло, и он отвесил ученику Книгочея хороший подзатыльник, побуждая этим прийти в себя.

Не сказать, что это так уж хорошо сработало, но Дик хотя бы перестал хохотать в голос и снова вскинул на него искрящиеся зеленые глаза.

– Прости, – абсолютно неискренне брякнул он и снова хихикнул, не сдержавшись – а может, и специально. – Просто я никогда не видел тебя таким смущенным. Неужели эта ведьма и правда не говорила тебе?

Мужчина медленно покачал головой, пребывая в каком-то подобии транса и все еще не в силах до конца это осознать.

Алана ведь прикасалась к нему. Оглаживала стопой его щиколотку, касалась большим пальцем – как будто случайно чиркала, и не раз.

Скользила ему кончиками пальцев по колену, поглаживая, еще сегодня утром.

Явно с четким осознанием того, что Тики не знает.

– Что, – недоверчивым голосом перебил ход его мыслей Лави, – и Мана тебе об этом не говорил?

Вот здесь Микк натурально вытаращился на друга. А тот – на него.

О ветер и море, неужели…

Мужчина вздохнул – глубоко и как-то даже для себя самого удивительно судорожно – и спрятал голову в ладонях.

– Мне… мне надо подумать, ладно? – в конце концов выдавил он – и, не дожидаясь ответа (до него донеслось еле слышное и абсолютно растерянное: «Ага…»), широкими шагами направился вниз по улице.

Подумать ему действительно стоило. И о многом.

Потому что, видимо, Алана тоже испытывала к нему симпатию? Она же касалась его ног и позволяла прикоснуться к себе, хотя никто больше не смел этого сделать – русалка чётко обозначила позицию ещё в самом начале путешествия, когда полоснула плавником Неа по щеке.

Но как так вышло, что именно Тики удосужился получить эту несомненно прекрасную привилегию? Тот, из-за кого она потеряла плавники и уже никогда не сможет как нормальная сирена вернуться в океан? Дракон всех сожри, это же Микк во всем виноват! Во всем! А эта глупая русалка позволяла прикасаться к себе, смотреть на себя, любоваться собой, словно ничего между ними ужасного и не происходило!

Почему она вообще могла влюбиться в него? Почему вообще могла желать этих касаний, будучи уверенной, что Тики ничего не знает? Неужели просто наслаждалась необычными ощущениями, используя для этого Микка, мол, всё равно он во всем виноват?

…ну что за идиотские мысли.

Алана не настолько распутна и тщеславна, чтобы вести себя так. Возможно, Тики был слишком нежен к ней, а она восприняла это за… за что?

Он любил её, о небо.

И русалка, как видится, тоже его любила.

Мужчина длинно простонал, протирая лицо ладонями, надеясь снять с себя вуаль усталости и непонимания.

Может быть, лучше всего – поговорить с самой девушкой?

Но сначала надо пройтись. Тики вдохнул и выдохнул, стараясь выровнять сбившееся сердцебиение, и пошел медленнее, сворачивая снова на улицу, по которой они гуляли сегодня, и спускаясь к реке. Близость воды всегда позволяла ему успокоиться и разобраться в себе хоть немного, поэтому он сюда и пришел.

В траве трещали сверчки и то и дело заметно было как ползают маленькие цветные ящерки.

Мужчина сел, скрестив ноги, и потер руками лицо.

Если Алана была влюблена в него, то… почему она не сказала? Неужели потому же, почему молчал и сам Тики? И стоит ли действительно говорить с ней, или лучше оставить все так, как есть?

Но если оставить как есть – правильно ли он поступит? Ведь Алана… она же явно не просто так интересовалась прикосновениями, верно? Она же наблюдала, изучала – он это видел. И она… неужели хотела так прикоснуться к нему?..

Мужчина вздохнул (какой уже это был вздох по счету, и когда он настолько часто стал вздыхать по женщинам, о ветер и море?) и устремил взгляд на бегущую воду.

Это было совершенно невероятно, вот дракон! Как он мог так вляпаться в это приключение, а?

Микк вскочил, не усидев на месте больше десяти минут, и заходил на месте.

Наверное, надо было вернуться… Он ведь ушел уже довольно поздно, и сейчас уже солнце почти зашло. Все будут… волноваться.

И Алана… она тоже будет волноваться, не так ли?

Тики устало выдохнул, всё же направляясь к таверне и испытывая странное желание не появляться там как можно дольше, и через несколько минут блужданий и оттягивания момента встречи с компанией остановился перед деревянной дверью.

Хотелось спросить совета у Маны (и потребовать объяснения, почему он ничего не сказал, хотя явно всё знал), но тот не выходил из комнаты сегодня весь день, а потому тревожить и волновать его не хотелось – очевидно, предаётся самобичеванию и размышляет над тем, что делать с Неа дальше. Тики не горел желанием помогать ему в этом непростом деле – у него и своих проблем оказалось достаточно. Хотя можно ли было назвать проблемой чувства русалки, в которую мужчина и сам был влюблён?

О дракон, когда всё стало таким сложным?

В таверне было шумно: вечером людей всегда было больше, они веселились и распивали вино, дочери хозяйки бегали по залу с блюдами, а Алана с Изу и Неа обнаружились в самом дальнем углу, что было для брата удивительно, потому что тот никогда не любил прятаться от публики.

Но когда Тики подошёл к ним ближе, все стало ясно: Алана вырисовывала на столешнице водяные замки, скорее всего, показывая заинтересованно приоткрывшему рот Изу дома, которые строятся у морского народа. В Империи никто не мог использовать водную магию, а потому сразу становилось понятно, что если девушка на это способна, то она была русалкой.

– Тики, – обрадованно воскликнула Алана, когда мужчина присел рядом с ней уже скорее по привычке, чем по собственному разумению, – ты вернулся, – счастливо улыбнулась она и уже порывалась коснуться его, как вдруг замерла, на мгновение непонимающе помрачнев, и вернулась к творению волшебства. – А я тут рассказываю про столицу нашего царства, – девушка хохотнула, и Микк неохотно перевёл взгляд с её нежной шеи на стол, где была изображена огромная скала с выдолбленными внутри коридорами, площадями, статуями и домами.