Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 65 страниц)

Линк будто бы в страхе дёрнулся назад.

Но Алана остановилась в нескольких сантиметрах от его бледного лица и, чуть опустив голову к плечу (серебристые волосы скользнули по спине), мягко, но одновременно и снисходительно выдохнула:

– Я ничего не забыла.

И эта фраза… наверное, эта фраза заставила Тики ощутить себя… идиотом.

– Но насилие совершают не только… – на многозначительно усмехнулась, поводя пальцами в воздухе и показывая сначала на себя, а потом и на замершего Линка, – люди. И именно поэтому ты недостоин.

– Значит, – голос тритона стал совсем глухим, – это потому, что моя душа не белая? – кажется, это всерьез его уязвило, но Тики не стал судить.

Алана коротко улыбнулась и покачала головой. И даже как будто почти протянула руку к щеке мужчины, чтобы его погладить, но в последний момент просто погрозила пальцем у него перед носом.

– Твоя душа была бы потрясающе белой, Говард, – сказала она спокойно, – совсем как свежевыпавший снег. Белая и чистая… Я прекрасно понимаю твое желание защитить наш народ и отомстить, но… – здесь девушка печально поджала губы и отступила назад, – в твоей душе одна-единственная червоточина. И именно поэтому ты недостоин.

Линк медленно выпрямился, словно боялся, что за это его могут ударить или что-то еще вроде, и процедил сквозь зубы:

– А они все?! – его голос почти стал похож на рык, но Алану, казалось, вовсе он не пугал. – Все они?!

И действительно – чего можно бояться с такой огромной мощью?

Девушка ласково улыбнулась в ответ, на какой-то момент будто становясь прежней – и вдруг обернулась к Тики, окидывая его полным нежности взглядом.

Материнской нежности.

В лице ее появилась какая-то трепетная мечтательность.

– А они – сияют.

Тики почувствовал, что задыхается.

Хотел, чтобы на тебя взглянули? Хах, пожалуйста. Тебя вновь спутали с ребёнком.

Хотя почему это спутали?

Есть ли вообще вероятность, что ты, Микк, считавший себя самодостаточным и самостоятельным взрослым, с самого начала не был для неё ребёнком?

Алана впервые за это мучительно долгое время взглянула на него – и потопила в своей нежности, такой неожиданной, такой резкой, но слишком, ужасно, чудовищно знакомой. Той самой нежности, от которой Тики так стремился сбежать.

Так был ли вообще смысл пытаться?

Был ли смысл вообще продолжать хоть что-то?

Он хотел защитить её, хотел укрыть от бед, но Алана желала решать свои проблемы сама. Он хотел любить её и оберегать, но Алана… хотела ли и Алана того же? Не было лишь это её прихотью? Мимолётной прихотью или даже последствием такого длительного заточения в одиночестве?

Девушка вновь обернулась к застывшему Линку и улыбнулась ему с какой-то смешливо-доброй ноткой. Так, как ещё не улыбалась ему за эту неделю ни разу.

– То есть… если бы не… – засипел тритон, уставившись её в ноги, словно бы боясь поднимать взгляд, и Алана, чуть усмехнувшись, однако без насмешки на лице, кивнула.

– То могло бы и получиться что-нибудь, да, – спокойно проговорила она, глубоко вздыхая и прикрывая глаза, и отвернулась от него, показывая конец разговора.

Это Тики еще больнее ударило – и на этот раз он даже точно не знал, по какой причине. Но его прямо как хлыстом по спине отходили. Напомнило ему чувство, которое он испытывал, когда попал в плен, и его избивали, силясь выбить сведения о том, где пришвартован их корабль. Тогда команда Тики везла в Империю дар от тарусинского короля в знак окончания трехлетней изматывающей войны, и об этом прознали разбойники.

Но, кажется, даже тогда так больно Тики не было.

Изу отстранился от него и рванул к раскрывшей объятья Алане, плача, смеясь и оставляя за собой шлейф из снежинок.

Только тут Микк понял, что штанина его шаровар покрыта коркой льда, и оттого у него по спине и идут мурашки. Он легко взмахнул рукой, стряхивая лед, со звоном посыпавшийся на каменные плиты, и высушивая ткань, и отвернулся.

Смотреть на Алану ему сейчас совсем не хотелось. Он боялся вновь попасться в сети ее голоса и улыбки, стать ее жертвой и игрушкой, мимолетной прихотью царевны, у которой впереди еще не меньше нескольких сотен лет.

Он не хотел этого. Он просто хотел ее защитить. Но раз уж теперь она может защитить себя сама и не может отказаться ни от одной драки – даже от той, которая грозит унижением для самого Микка – что ж…

Тики побоялся додумывать эту мысль – боялся поставить точку во всей этой странной ситуации, о которой следовало, по-хорошему, сначала подумать, а только потом уже заниматься выводами, а потому он сейчас просто уйдёт. Он ничего не скажет, не посмотрит, ничего не покажет, потому что, если честно, в это мгновение ему просто хотелось… наверное, снести к дракону весь дворец.

– Куда ты? – окликнул его Лави, трогая за плечо и заглядывая в лицо. – А…

Однако Тики его сердито перебил, чувствуя, как внутри вновь поднимается штормовой ветер, как он норовит вырваться наружу, как от злости и плохо скрываемой обиды дрожат руки:

– У меня сейчас нет никакого желания разговаривать с женщиной, которая унизила меня настолько, что даже смотреть на себя противно.

И ушёл, даже не оглядываясь на Алану. Он не хотел видеть её. Не хотел знать, что отразилось на её лице. Да и как он мог знать? Девушка, в которую он влюбился, была хрупкой жемчужиной, которая могла разбиться от любого неверного движения, которая язвила и щёлкала острыми зубами, пытаясь запугать всех вокруг, чтобы никто не притрагивался к ней. Но девушка, сражавшаяся несколько минут назад с Линком, была древней богиней – безжалостной, надменно-покровительственной, прекрасной.

Тики не хотел, чтобы эта великолепная богиня смотрела на него самого.

Коридоры пролетали мимо с ужасающей быстротой, и мужчина не сразу сообразил, что бежит. Бежит – как мальчишка от наказания за выходку. Бежит – и боится, что его догонят.

Он не хотел говорить ни с кем. Никто не должен был повлиять на него, никто не должен был пошатнуть его выбора, указывать ему решение.

Нужно сделать все самому – так ведь было почти всегда. Вот сейчас, Тики подумает и придет к тому, что наконец должен со всем этим делать.

Он любил Алану, этого не могло изменить даже то, что она вот так просто его унизила. Но вместе с тем… она была богиней, и стоило ли ее как-то удерживать? Даже если они поженятся – стоило ли?

В Алане жила девушка, которую Тики полюбил, несомненно. Но также в ней жила древняя богиня, которую он… не боялся – просто не понимал. Не понимал, что ей движет и о чем она думает.

Иногда ему даже казалось, это две души, которые затолкали в одно тело.

Он не хотел сдерживать ее. Если она не в состоянии отказаться ото всех этих сражений и драк, если ей так лучше – хорошо. Но тогда вместе они просто быть не смогут, потому что она раз за разом будет унижать его достоинство перед другими.

А он не желал быть униженным.

А раз так, то… наверное, не стоило ничего продолжать.

Но… но… но Тики так любил её! Он не хотел, не желал отпускать её! Он хотел и дальше просыпаться в её объятиях, наблюдать за тем, как мягко она улыбается, как смущённо отвечает на поцелуи и как хитро щурит глаза, словно бы бросая вызов. Он не хотел терять этого – он желал прожить свою жизнь с ней. Тем более, если уж теперь эта жизнь будет намного дольше, чем планировалось изначально.

…сколько всего произойдёт, если Тики всё же не оставит Алану.

И сколького возможно избежать, если он всё-таки не решится удержать её.

Это всё оказалось таким сложным. Таким неожиданно сложным, что мужчина совершенно не представлял, что делать. Потому что он однозначно желал видеть Алану своей женой – взбалмошной, своенравной, хрупкой, мягкой, но он боялся заковать её силу. Потому что… вспомнилось вдруг, как она на корабле призналась, что человеческое тело словно тесная клетка для неё. Тики не хотел быть этой клеткой.

Мужчина остановился и огляделся. Он уже давно выскочил из дворцовых галерей и теперь в бешенстве и растерянности кружил по прилегающему к зданию саду, не зная, куда сбежать и куда податься.

Но надо было вернуться и все решить. Взрослые люди, даже если чувствуют себя рядом с морскими жрицами несмышлеными детьми, от трудностей не сбегают и другим за себя решать возможности не дают. Но если сам Тики решить не может…

Может быть, загадать?

Мужчина решительно тряхнул головой и направился обратно во дворец. Ему срочно надо было в погреб – туда, где наедине с вином размышлял о чем-то своем царь Мариан. Алана говорила, он силен – сильнее нее, – а раз так, значит, он сможет рассудить, так ли жалок Тики, как себя ощущает, или он все же имеет возможность сравниться с его дочерью.

Ветер доносил, что его ищут, причем, ищут довольно-таки интенсивно (подключили, похоже, даже кряхтящего и ворчащего Вайзли), но Тики знал, что поймать его сложно, если он не желает быть пойманным, а потому… Мужчина хорошенько прислушался к источнику гомона и звучным выдохом послал эхо своих шагов в соседний коридор, не видя смысла говорить сейчас с кем-то еще, кроме царя.

Потому что только царь мог определить сейчас, достоин он или нет, ибо сам Тики достойным себя не считал.

В погребе чадили и роняли масло факелы и стояла полная тишина. Микк спустился вниз, бесшумно ступая между длинными рядами стеллажей, заставленных бутылками разной степени давности, и прислушался хорошенько. Царь должен быть здесь, но если он здесь, почему не слышно его дыхания? Почему не слышно звона стекла и шороха тканей?

Хотя, если честно, Тики ни разу не слышал его присутствия за эту неделю – словно тот был и одновременно не был здесь. Какая-то способность? Особая сила морских царей? Или же мощь самого Мариана? Не зря же Алана называла его сильнейшим во всём океане, пусть Микк, на самом деле, совершенно этого в нём не заметил. Мужчина был похож, по правде, на пьянчугу-какого-нибудь-дворянина из восточных стран: ухоженный, но привлекательно растрёпанный, покровительственный, отрешённый, совершенно не производящий впечатления как опасный и сильный человек. Но ведь не могла Алана отзываться о нём так лишь оттого, что Мариан был её отцом, не так ли? И это при том, что девушка явно была недовольна им. А Линк? Он беспрекословно подчинялся ему – как и Алане, на самом деле, и это только больше наводило на мысль, что царь морской был не просто пьянчугой.

Потому что Линк проиграл Алане. И, как видно, проигрывал и раньше – потому что каждый управитель приплывал к ней, чтобы сразиться. Дикий обычай для Тики.

– Что ты здесь делаешь, мальчик? – внезапно раздался низкий глубокий голос позади Микка, заставляя его чуть вздрогнуть, и он обернулся, поражаясь, как Мариану удалось подобраться к нему так близко, не обозначив себя.

Вот тебе и пьяница. Вот тебе и сильнейший во всём океане.

Тики прикусил изнутри щеку, чтобы не огрызнуться на пренебрежительное «мальчик» (хотя как раз мальчиком рядом с царем он и был), и отозвался:

– А вы что здесь делаете?

Лицо Мариана, что удивительно, от этого вопроса слегка смягчилось, перестав быть маской, и мужчина склонил голову набок.

– Это место смахивает на склеп – тихо, темно и сыро, – поделился он спокойным текучим голосом. – Мне здесь лучше думается. Вина? – он обвел рукой полки как хозяин своих владений, и Микк едва не закатил глаза. – Так зачем ты сюда пришел?

– Шел просить руки, – пожал плечами Тики, стараясь держаться как можно спокойнее и непринужденнее, – а пришел просить совета. Или скорее… – он помедлил, тихо выдыхая, – пришел, чтобы вы рассудили, кто из нас прав.

Мариан окинул его оценивающим взглядом – и вдруг приложился в горлышку винной бутылки, вмиг превращаясь из всесильного воина в рассеянного пьянчугу. С которым Микку определенно легче было вести беседу.

– Выглядишь ты потрепанно, – заметил он как ни в чем не бывало. – Алана уже успела учудить что-то? Унизила тебя или вроде того? Струсил? – здесь царь изучающе прищурился, и Тики в ироничной усмешке дернул уголком губ.

Надо же, а ведь и правда – струсил. Он струсил. Паршивец и идиот, которому наступили на хвост и чье достоинство, видите ли, не пощадили.

Однако это достоинство все равно оставалось серьезной болевой точкой.

– Наверное, есть такое, – честно признался Тики. – Надо же, как вы быстро нашли причину.

– Я хорошо знаю свою дочь, – Мариан усмехнулся и снова приложился к бутылке. – Так будешь пить?

Микк покачал головой, и царь недовольно прицокнул языком.

– И что она учудила, если ее потенциальный жених даже пить не хочет?

Неужели он настолько хорошо её знал? Настолько хорошо, что сразу же понял, в чём была причина, по которой незнакомый ему человек решил прийти к нему? Настолько хорошо – и при этом не видя последнюю сотню лет?

Как так вообще можно было с родной дочерью? Тики не понимал.

Однако и винить Мариана в чём-то не видел смысла.

– Ввязалась в драку с Вашим спутником прилюдно, – царь вдруг хохотнул, словно ничего другого от Аланы и не ожидал, но Микк, пытаясь не обращать на это внимания, продолжил: – Хотя могла – и должна была – позвать меня.

Мариан дёрнул уголком губ с подобии на усмешку и тут же глотнул вина.

– Честь зазнобы и всё такое? – понимающе хмыкнул он, и Тики был вынужден согласиться, потому что мужчина перед ним был… очередным, дракон их всех сожри, древним божеством. А ведь по этому пьянице такого и не скажешь! Ходит лохматый, как чучело, кривит губы в каких-то даже похабных ухмылочках и вообще выглядит, как распоследний неудачник с улицы!

– Да, что-то вроде, – неохотно признался Микк, дёрнув ноздрёй.

– И ты хочешь знать, что тебе теперь делать? – словно бы ему и правда было это важно, поинтересовался Мариан, и Тики перевёл на него скептический взгляд. – Поставь её на место, – легкомысленно пожал он плечами, а мужчина удивлённо приподнял бровь. – Сделай так, чтобы она подчинялась, – разъяснил мгновением позже царь таким тоном, словно рассказывал детишкам, как правильно следует натягивать тетиву.

Тики растерянно хохотнул и запустил руку себе в волосы.

– Нет, постойте, я… – он мотнул головой и дал себе волю. Хуже уже все равно не будет. – Я не хочу быть кем-то, смахивающим на вас. Вы ее уйму времени взаперти продержали, это…

Мариан зыркнул на него с усмешкой и завел глаза, как-то враз совершенно повеселев.

– Еще один чистоплюй, – хмыкнул он. – Ты похож на Дориана даже больше, чем я ожидал.

– Это не относится к делу, – Тики нахмурился и поджал губы.

Кажется, зря он все же сюда пришел. Царь Мариан, как видно, совершенно сознательно пользовался отмерянной ему жизнью – и совершенно никчемно ее прожигал, раз так вел себя и кидался такими заявлениями.

– Еще как относится, – мужчина криво улыбнулся и приложился к бутылке уже в третий или даже в четвертый раз. – Потому что на самом-то деле ей будет лучше здесь, и я это отлично знаю. Вот только сама бы она ко мне не пришла – слишком злится. Поэтому, видно, и оставила решение за тобой.

Это был уже совсем какой-то абсурд. Тики ощутил, как нещадно кипит голова, и шумно выдохнул. Эти «божества» грозили его с ума свести. Небось потому никак к согласию и не придут – слишком похожи между собой, причем, как видно, не только в своем упрямстве.

– Как она могла это сделать? – как можно более терпеливо поинтересовался Микк. – Я ведь не вправе приказать ей, где и с кем быть. Она может сама за себя решать.

Мариан скривил губы и прошел между стеллажей к стоящей у стены кушетке, устраиваясь на ней и кивая Тики на место рядом.

– Может, – согласился он, когда мужчина сел. – А сам ты чего хочешь, если не желаешь ставить ее на место? Один бой – и она как шелковая.

Да что они все к ней как оружию какому-то относятся, а?!

– Да не буду я с ней драться! Она же девушка! – не выдержал Микк, сердито восклицая и замечая, как Мариан закатывает глаза. Словно не понимая его доводов, но уже тысячу раз слыша это.

– И что? – пожал тот плечами так, будто не видел никакой в этом проблемы. – Она всё измеряет силой, один разок приструнишь её – и прицепится пиявкой да будет в рот молча заглядывать, – с иронией протянул царь, разводя руками и вновь присасываясь к бутылке.

Тики обречённо вздохнул.

– Она настолько любит драться? – непонимающе спросил он, пребывая, наверное, в шоке. Потому что раньше за Аланой этого не замечал. Да, бывало, что она иногда засматривалась на их с Неа шуточные бои, да, был тот раз, когда она уложила на лопатки Канду, да даже сражение с младшим Уолкером, на которое её вынудили!.. Хотя, если подумать… она явно всем этим наслаждалась. Определённо.

Ох, Тики, ты такой идиот. У тебя в невестах девица, которая готова сразиться с каждым встречным, потому что это весело, а ты этого даже и не заметил.

Мариан, словно бы увидевший, как Микк сокрушенно опустил голову на ладони, хмыкнул и вновь предложил вина, на что мужчина в который уже раз ответил отказом.

– Обожает просто, – легко кивнул царь и покачал головой с какой-то новой улыбкой. – Она с детства драчунья, а тут ещё полный дворец соперников.

– Мы ей не соперники, – тут же пробормотал Тики, вспоминая сначала шуточную битву с Неа, а потом и сегодняшний бой с Линком. Вряд ли ей вообще можно было быть соперником.

– Она так не думает, – беззаботно парировал Мариан с ухмылкой.

– Но ведь она… – попытался всё же оправдаться хоть как-нибудь Микк, но мужчина вдруг взглянул на него своим единственным глазом так, что его рот сам собой закрылся, так ничего и не сказав.

– Послушай, если она считает тебя сильным – ты силён, – серьёзно проговорил Мариан, и не было в его позе ничего пьяного или развязного в этот момент. Перед Тики был царь – собранный, цепкий, давящий своей мощью. Но в следующее же мгновение он отхлебнул ещё вина, и весь образ растворился. – Тебе просто нужно этим воспользоваться.

Микк, однако, не видел в этом ничего простого. Хотя бы потому, что Алана была девушкой, манта всех сожри! Нельзя драться с девушками, даже если они это ужасно любят!

– Да как так? – непонимающе выдохнул Тики, поджимая губы. – Как она вообще может любить драться после всего того, что произошло? – истощённо спросил мужчина, даже не надеясь на ответ, потому что воскликнул он это, скорее всего, уже из-за собственного бессилия.

Однако Мариан вновь взглянул на него, примораживая к сидению, заставляя затаить дыхание и замереть, и это зрелище… ох, в эту секунду он был так похож на Алану, что Тики хотелось рассмеяться и в голос обвинить их в том, что из-за них он сойдёт с ума!

– Как раз-таки потому, что всё это произошло, она полюбила драться ещё больше, – проговорил Мариан как-то очень спокойно, даже задумчиво, словно… подразумевал под этим что-то ещё. Словно знал, что на белом хвосте теперь лишь только шрамы. Но этого же быть не может! Тики просто уже мерещится от напряжения и усталости, не так ли? – Это логично, тебе не кажется?

Микк прикусил губу, проигрывая в памяти все то, что знал об этой девушке, и сокрушенно хмыкнул.

Кажется, царь был прав.

– Она… самоутверждается? – предположил мужчина, вскинув бровь. – Надеется, что уж теперь-то сможет себя защитить?

Мариан бросил на него какой-то одобрительно-оценивающий взгляд, словно решал, стоит ли этот вопрос вообще ответа вслух, – и наконец кивнул.

– Все верно.

Так просто?

Тики растерянно хохотнул, совершенно не зная, что ему делать с этим новым осознанием, и постарался хоть немного успокоиться. В конце концов, Алана не была виновата, что такой родилась, правда? Ну, наследственность. Ну, обстоятельства. Так или иначе, он любил ее, будь она хоть жемчужницей из легенд, хоть упавшей звездой, хоть богиней.

Вот только и смириться с небрежением своими способностями все равно не мог.

– Но ведь… у нее есть я, – собственный голос показался ему безнадежно глухим и тусклым.

Царь отставил в сторону бутылку и заправил себе за ухо упавшие на лицо огненно-рыжие волосы.

– Вот именно поэтому она и ведёт себя так, – заметил он совершенно спокойно – так, словно всегда знал это. так, словно наблюдал за ними все эти дни. – Она боится потерять тебя. Поверь, все мои дети были достаточно сильны, чтобы дать отпор. Но лишь одна из них выжила. И она была не самой сильной из них всех. И даже сейчас – она слабее половины своих сестёр, – голос царя тек и тек, неожиданно звучный по сравнению с тем, что Тики слышал прежде, и густой.

Живой голос.

–…она боится, что я не справлюсь сам? – устало вздохнул мужчина, глядя себе под ноги и не смея поднять глаза.

Она боится, что я не смогу ее защитить?..

– Она боится, что любая ситуация приведёт тебя к смерти, – поправил Мариан. – Боится, что ты умрешь в одной из передряг.

Тики нервно расхохотался и вскинул голову. Нет, это просто не укладывалось в голове! Влезть в бой вот так просто – потому что боишься за человека, который одним взмахом руки может порешить целую кучу людей, просто приказав воздуху исчезнуть из их легких!

– Но все смертны, мало ли что может случиться, – забыв, с кем ведет разговор, воскликнул он. – А как же она сама?

Мариан вдруг как-то странно хмыкнул, пряча взгляд в горлышке бутылки, и глубоко вздохнул, словно бы о чём-то раздумывая. И – смотрелся в лицо Тики, вновь приковывая его к месту.

– Она же хотела уже умереть, не так ли? – спокойно спросил он, и невозможно было понять, о чём вообще мужчина думал, когда произносил это.

Микк ощутил, как воздух вдруг закончился в лёгких.

– Откуда В-вы?.. – потерянно просипел он, чувствуя, как сердце замирает на мгновение и ледяной волной падает куда-то в пятки.

Мариан, однако, был совершенно непроницаем.

– У неё нет плавников, не так ли? – продолжил спокойно забивать мужчина гвозди в крышку гроба, и Тики не мог понять в этот момент, что ему хотелось больше: дать ему в морду или же упасть на колени и просить прощения.

– С чего Вы это взяли? – всё же выдохнул он растерянно, и Мариан усмехнулся так, словно всё ему уже было известно.

– С опытом учишься видеть раны, которые люди скрывают, – просто пожал мужчина плечами. – А сирены ходят даже по суше так, словно у них есть плавники. Но Алана ходит… – он вдруг запнулся, и эта запинка… она объяснила Тики намного больше, чем все слова царя, сказанные раньше, – по-другому. И если это так – а это так, – то тогда неудивительно, почему она завершила битву намного быстрее, чем обычно: для русалки это позор. И значит… – Мариан глубоко вдохнул, – она явно хотела покончить с собой, – и вновь присосался к бутылке, но больше не было в этом жесте для Тики легкомысленного наплевательства. В этом жесте теперь осталось лишь обречённое отчаяние и собственное бессилие. – Кто её спас? Ты?

Тики судорожно замотал головой в ответ – потому что нет, нет, нет! – и уронил голову на ладони. Смотреть на царя было стыдно. Одно дело – если бы Алана сама ему все рассказала, но другое – если она отдала право решать Микку. Придется говорить даже о том, что сама девушка не захотела бы трогать, потому что врать… врать мужчина не считал правильным.

– Нет! Я… – не слишком-то связно выдавил он, силясь дать Мариану понять, что его дочь ни в чем не виновата, хоть и считает себя виновной. – Это из-за меня она…

Мариан недовольно цокнул языком – и еще раз предложил ему бутылку. И на этот раз Тики безоговорочно ее принял – коротко кивнул и сделал пару глотков из узкого горлышка, тут же чувствуя, как обжигает пищевод теплом.

– Расскажи, – явно усмотрев в его лице подобие облегчения, приказал царь.

И Тики заговорил.

– Мы сошли в порту… – начал он тихо. – Я, пара ребят из команды и Алана. Знакомство у нас было не особенно удачное, – здесь мужчина хмыкнул: не особенно – не то слово. – Я купил ей платье, а оно ей… не понравилось, вот и пошли выбирать вместе, потому что негоже девушке разгуливать ни в мужских штанах, ни тем более нагишом, – стиснув зубы, Микк поднялся с кушетки и прошел к одному из стеллажей, доставая оттуда еще бутылку вина и легко откупоривая пробку. – И я… я, в общем, за нею не уследил, – признался он тихо, возвращаясь на свое место и делая щедрый глоток. – Ее поймали охотники и плавники ей обрезали. Тронуть… тронуть не успели – я их нашел, но… – дальше слова застряли в горле и так и остались непроизнесенными.

«Но было поздно».

Он не стал говорить о том, каким это было ударом для всех в команде – потому что к русалке на корабле уже на тот момент успели привыкнуть, как и к ее потрясающим парусообразным плавникам. Он не стал говорить о том, каким это было разочарованием для самой Аланы, в первый же свой визит на сушу после долгих лет затворничества получившей такой «подарок».

Это все было и так, наверное, ясно. Кроме того… это было чем-то уж очень личным.

– Она мне не говорила, – разорвал воцарившееся молчание Мариан и задумчиво заметил: – Значит, ты ее оттуда вытащил…

Тики буквально уставился на него, не понимая, почему даже после всего сказанного царь не винил его во всём случившемся. Это он, он, он виноват! Виноват в том, что Алана лишилась плавников, в том, что стесняется показывать свой хвост, даже в том, что она вообще выбралась из той безопасной бухты, в которой была заперта (спрятана?) не просто так!

– Она из-за меня попала туда! – всё же выкрикнул Микк, желая переубедить глупого царя, который отчего-то считал, что явно во всём была виновата сама Алана.

– Она туда попала из-за своего длинного носа, – безжалостно припечатал Мариан, сердито нахмурившись, и вновь приложился к бутыли. Тики замотал головой.

– Как вы… как вы можете так говорить?.. – растерянно пробормотал он, отглотнув вина, – Я не уследил за ней… – я ужасен, не смог защитить единственную русалку, которую вообще видел до этого в своей жизни.

Мариан хмыкнул, словно смеялся над его словами, словно не верил ему не потому что не хотел верить, а потому, что знал намного больше, и легкомысленно пожал плечами.

– Малец, – развязно обратился он к вздрогнувшему Тики, – эта девица в детстве угодила к акулам, и те покусали её так сильно, что мне пришлось разукрашивать ей и руку, и лицо, хотя ритуальная роспись в русалок только на щеке, – со смешком поделился тот, покачав головой, и Микк вздрогнул, на самом деле, испугавшись и не видя в этом ничего смешного. – А угодила она туда лишь потому, что увидела какую-то блестяшку в пещере, и это при том, что рядом с ней был не только я, но и Рогз, – вздохнул Мариан с таким видом, словно ничего поделать не мог и оставалось лишь примириться с причудами своей дочери. – Ты не виноват, что она умудрилась ускользнуть из-под твоего присмотра. Ты её спас. И она прекрасно об этом знает, – вновь серьёзно, вмиг перевоплотившись из слегка пошатывающегося пьяницы во вселяющего страх и уважение царя.

Тики сокрушённо опустил голову на руки.

–…Вы слишком добры ко мне… – пробормотал он, наблюдая, как плещется в бутыли вино. Мариан фыркнул так, будто совершенно был не при делах и не понимал, о чём это Микк ему тут говорил, и закатил глаза.

– Потому что в океане ей делать нечего, – как нечто само собой разумеющееся проговорил царь, словно это могло объяснить всё на свете и его доброту по отношению к Тики тоже. – А если ты всё-таки не струсил со своим предложением, то мне будет намного легче, – кивнул он своим мыслям и сделал ещё глоток.

– Не струсил!.. – запальчиво воскликнул мужчина в ответ, но Мариан его словно и не слушал уже: он вгляделся в бутылку, по дну которой скользили последние капли вина, и вдруг тяжело вздохнул:

– Ведь ей всё же слишком не повезло выжить тогда.

Тики вскинулся, бросая на него ошеломленный, неверящий взгляд.

– Да что вы…

Но Мариан качнул головой, перебивая его и заставляя замолкнуть.

– Я должен был наказать её, – выдохнул он устало. – И я хотел это сделать, как только появится новая царевна, способная говорить с океаном. Как-никак, сейчас Алана – единственная, кто способен на это, и если я лишу господина собеседника, он страшно взбесится, – Тики почувствовал, как в горле встает горький ком. Да уж, если собственный отец так относится к единственной дочери, Алане лучше и правда остаться здесь. Они… они как-нибудь со всем справятся. Даже с тем, что она унизила его перед этим напыщенным хлыщом. – Хех, – царь убито покачал головой, – было десять царевен, а осталась лишь одна, и то… – он помедлил, но все-таки произнес: – Уж лучше бы выжить повезло не ей.

Это было выше понимания Тики. Выше всего, что он вообще мог понять. Нет, он не жил, конечно, настолько долго, как Мариан, но даже если так – как можно говорить об этом так просто?! Алана ведь была его дочерью, она осталась у него одна, так неужели он не хотел даже просто… просто попытаться найти какой-то выход из ситуации?!

– Да как вы вообще можете это говорить?! – мужчина сердито поджал губы и взмахнул ополовиненной уже бутылкой так, что чуть не разбил ее об стену. – Она же… она же ваша дочь, неужели вы не чувствуете к ней ничего? Или вашей любви просто на нее не хватило?

Он знал, что дерзит сейчас и чем это может быть чревато. Знал, с кем говорит и о чем. Знал, что Алана бы этого не одобрила.

Но сейчас он ненавидел всех ее покойных братьев и сестер за то, что из-за них ее отец не видел ее саму. Да, ведьму, да, сильную и своенравную. Но – свою дочь, которая все эти долгие столетия пыталась справиться в одиночку со своей болью.

Однако Мариан даже не подумал огрызаться в ответ или пытаться как-либо наказать его. Только хмыкнул убито и уронил голову на ладони.

И вдруг снял маску, потирая лицо руками.

За маской обнаружился огромный, безобразящий гладкое лицо белыми буграми шрам, который не скрыла бы ни одна татуировка, ритуальная она или нет.

– Не пойми меня неправильно, я люблю Алану, – произнес Мариан тихо. – Но ей действительно не повезло остаться в живых. В океане у неё мало прав, – пояснил он, – её боятся. Её не любят. Её сделают, как вы это называете, – здесь до Тики донесся еще один хмык, – козлом отпущения в любой ситуации, которая выйдет из-под контроля. И так уже было однажды. Поэтому я так говорю.

Тики поражённо моргнул, вспоминая, как Лави рассказывал ему, что на Алану устроили охоту в начале войны, буквально целой гурьбой напав на неё, и это… это признание Мариана, оно вдруг расставило почти всё на свои места. Оно помогло осознать, что девушке и правда лучше на суше, в окружении семьи, под защитой самого Микка, чтобы больше не нужно было доказывать кому-то что-то посредством силы. Оно помогло понять, что морской царь на самом деле любил свою дочь – пусть и такой странной любовью, что жалел о том, что она выжила.

Но этого всё равно не было достаточно для того, чтобы увидеть всю картину целиком.

– То есть… – обескураженно выдохнул Тики, – Вы не просто так её заперли?

Мариан взглянул на него как на идиота и скривил в недовольстве губы.

– Конечно, – отозвался он и спустя несколько секунд задумчивого молчания, которое Микк не нашёл сил прервать, продолжил: – Причин было много, но… – мужчина сглотнул и нахмурился, будто заставляя себя сказать что-то. Сказать то, что он словно бы никому не рассказывал. Тики не понимал смысл такого доверия. Хотя, если подумать, вряд ли Мариан пил с кем-то в компании до этого. – Тогда, когда я наконец нашёл её, она… она… она… – он запнулся, сглатывая, и замер. И Микк понял, о чём мужчина хотел сказать. «Она стала ведьмой». Она убила людей, она видела смерть своей семьи, она неузнаваемо изменилась, она пережила шок. И ей нужна была помощь. Но… – У меня не было выбора кроме того, как запереть её, – никто ей не помог. Тики усмехнулся, ощущая, как внутри у него всё противно закислило, и глотнул вина, обжигая пищевод алкоголем. – Это было ради безопасности всех: и её собственной, и самого народа.