Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 65 страниц)

– Что, так и приходят? – удивленно подобралась Алана. – Так и говорят – вот, господин Тики, у нас тут еды не хватает, пришлите? Или как?

– Да всякое говорят, – махнул рукой Мана. – Его брат Вайзли – работает в столичной академии науки и волшебства, и он как-то мне рассказал про один случай, когда Тики к нему заявился за снадобьем, снимающим лихорадку. В итоге оказалось, заболела фермерская дочка с Синего луга – девочка лет восьми – и он мотался за лекарством аж в столицу. И когда Вайзли спросил, зачем ему это, ответил, что почему бы и нет, если может помочь. И ведь он прав же.

Алана даже приподнялась на руках, чтобы заглянуть Мане в лицо, и увидела лишь искреннюю радость и гордость в светло-карих глазах, чем-то похожих на золото, из которого были сделаны украшения, приносимые домой Элайзой.

– Да не может быть человек таким добрым, – обескураженно улыбнулась она, замотав головой. – Таких людей не бывает, – шепнула и тут же закусила язык, стушевавшись и виновато сползя на пол. – Прости, наверное, это неприятно слышать, да?..

– Ничего, – успокаивающе ответил Мана, вновь протянув к ней ладонь и осторожно проведя пальцами по макушке. – Я прекрасно понимаю, что ты не доверяешь людям. Неудивительно, на самом деле, после всего, что мы сделали вам, – грустно хмыкнул он, и Алана позволила себе зажмуриться, найдя такие поглаживая весьма и весьма приятными.

Они посидели так с минуту, прежде чем дверь в каюту скрипнула, и на пороге появился расслабленно улыбающийся Тики. Ослепительно сияющий и какой-то очень… волнующий. Из-за своей души, яркой как огонек – и такой де наверняка горячей. В руках он держал поднос, от которого отчетливо тянуло свежей рыбой, и Алана заинтересованно вскинула брови. Все-таки пара яблок – это не так уж много, верно?

– Сплетничаете, девочки? – хохотнул он, оценивая обстановку острым взглядом, и почти сразу цокнул языком. И Алана определенно знала, по какой причине. Он ведь сейчас подумал, что это Мана ее из аквариума вытащил. Так и оказалось. – Ма-а-а-на, ну я же проси-и-и-л…

– Она сама! – всплеснул руками парень, тяжко вздыхая. – Это случайно вышло, Тики, честное слово! Алана просто слишком сильно перегнулась через стенку аквариума и упала!

Лицо мужчины – наверное, он был на несколько лет старше Маны, уж больно взрослым выглядит – сразу стало обеспокоенным. Он поставил поднос на прикроватную тумбочку и присел рядом с девушкой на колени, осматривая ее с головы до хвоста, но предусмотрительно не прикасаясь.

– Ты не ушиблась, нет? – голос у него однако был спокойно-деловитый, и Алана подумала, что – нет, такой язвительный человек не может быть таким добрым, как рассказывал о нем только что Мана.

Но не придумал же парень все это?..

Как странно.

Может быть, тут какая-то ошибка и душа у Тики не была чистой? Могло ли такое вообще произойти?

Элайза, путешествующая по всему океану (даже в северных крепостях была), а потому знающая про их дар больше всего, рассказывала, что чистота – это открытость миру, желание помочь окружающим, искренность в помыслах, а Тэнья, жадная эгоистка до мозга костей, уверяла, что сияющие души лишь у тех, чей разум не замутнён повседневной суетой, а желания – жаждой обогатиться. Сестра ещё называла их полными дураками и частенько обманом выигрывала у них какие-нибудь чудесности.

Алана все то время, что провела в бухте, раздумывала над природой своего дара, но так к правильному, исчерпывающему ответу и не пришла, отчего сейчас была в совершеннейшем смятении.

Тики, который так искренне говорил про насилие и казнь охотников, обладал настолько яркой душой, что хотелось зажмуриться и греться в её лучах, но что таил в себе этот свет?

Чистоту помыслов? Веру в свои идеалы?

Алана боялась докапываться до истины.

Потому что все корабли, что приплывали к её бухте, все люди на этих кораблях, их души были черны как смоль осьминогов, отчего море без сожаления пожирало всех, а девушка наблюдала за этим и боялась признать себя такой же убийцей.

Но кем же ещё можно было её назвать? Алана убивала людей, что приплывали к ней, убивала безжалостно, даже не удосужившись поинтересоваться причиной их прихода. А вдруг кто-то тоже хотел просить помощи? А вдруг они просто хотели оборвать ей плавники и, изнасиловав, убить? Или же поймать и продать?

И сейчас, когда мощная душа Тики почти подчиняла её себе, восхищала, восторгала, Алана не могла понять: она боится потому, что ему не чужды насилие и обман, или потому, что чистота могла означать просто уверенность в своих идеалах?

…ведь если оно именно так и будет, то девушка просто не поймёт, когда и от кого придёт опасность.

– Да что вы пристали ко мне?! – взбунтовалась девушка, отпрянув назад, ближе к кровати, почти упираясь в ее бок. У русалок кровати были из камня, выложенные мхом и покрытые сверху водорослями.

У людей все было иначе.

Тики не стал настаивать – поднялся.

– Ты ведь могла пораниться, – утвердительно произнес он с коротким вздохом, и девушка сердито вздернула нос, тут же замечая удивленный взгляд явно опешившего от такого Маны. Ему было, наверное, неприятно, что она так разговаривает с Тики, но Алана… она не могла иначе.

Этот сияющий человек вселял в нее безотчетный трепет, и она боялась этого ощущения.

– Она и поранилась, – вздохнул Мана. – Чешую себе содрала немного. Не волнуйся, мы все обработали, – он поймал Тики за руку и потянул к себе, вскидывая голову и с легкой улыбкой глядя ему в лицо. – Ну, Тики, не будь наседкой, все ведь в порядке.

Уголки губ мужчины чуть приподнялись, и он согласно кивнул.

– И ты тоже в порядке, верно? Неа беспокоится.

Мана весело хохотнул.

– И гоняет твоих матросов!

– Надоел просто жуть! – как-то совсем по-мальчишески сморщил в ответ нос Тики.

Алана задумчиво сдвинула брови, наблюдая за ними двумя. Может, ей показалось, но рядом с Маной мужчина смягчался, преображался. В нем появлялась какая-то полная тихого беспокойства ласка.

Совершенно не такой, как при общении с ней.

Манта побери, а ведь вначале, как она только заметила плотный сгусток чистейшей энергии за несколько километров от бухты, Алана решила, что исполнит все, о чём попросит незнакомец – потому что с такой прекрасной душой не могли попросить о чём-то плохом.

А Тики обманул её. Решил провести, запутать, отвлечь, он не был честным, а потом и с полной уверенностью говорил о смерти, отчего в девушке всколыхнулось беспокойство – почему же душа этого человека так сияет?

Алана всегда думала, что белодухие, как часто звала их Индина, должны быть похожими на Ману – мягкими, ласковыми, добросердечными и донельзя уютными, а Тики оказался… грубияном и обманщиком. Он вообще чем-то напоминал пирата: смуглый, кудрявый, с серьгой в ухе, с пронзительными жёлтыми глазами, он вселял трепет и страх.

А сейчас этот бесчестный мужчина мягко улыбался, и душа его – горячая, пульсирующая – тоже словно бы смягчалась: очертания её, острые и массивные, закруглялись, а свет, обжигающий и цепкий, плавными волнами словно бы качался в воздухе.

Алана восторженно приоткрыла рот, заворожённо вдыхая, и сразу же прикусила себе язык, отворачиваясь в сторону. Краем глаза она заметила, как Тики недоуменно нахмурился, а Мана хитро прищурился, но ничего не сказал.

Интересно, этот ласковый парень на всех так действует? Так, что хочется расслабиться у него на коленях?

Девушка глубоко вздохнула, недовольно хлопая плавниками по полу несколько раз, и метнула сердитый взгляд на аквариум, совершенно не горя желанием возвращаться туда, но и говорить об этом людям тоже не хотелось.

Стыдно было беспокоить их по такому поводу – это же Алана виновата, что ходить не умеет, так зачем доставлять еще проблем белодухим, если с аквариумом тоже ничего не сделать? Ох, вот научится она ходить, всю палубу избегает – и никто её больше нигде не запрёт!

– Прости, что тебя так забросил, – внезапно обратился Тики к ней, и девушка удивленно вскинула брови. Он выглядел немного помятым, но заметно более свежим, чем вчера, когда привел ее в каюту. Тогда он был каким-то как будто загнанным. Возможно, его все же выбила из колеи та сцена жертвоприношения мальчика?

А ведь она была всего лишь в его голове, и пусть Тики этого не осознавал, он метнулся наперерез кинжалу, чтобы отдать свою жизнь за жизнь ребенка. Мальчика, который даже ему не знаком.

Значило ли это, что он хорошо относится к детям?

– Мана мне объяснил, – она чуть наклонила голову и все-таки позволила себе улыбнуться. Душа Тики была ослепляющей, и сам он был странным для белодухого – слишком уж жесткий, как ей показалось, – но все же… нельзя было назвать его совсем уж неприятным.

Рядом с Маной хотелось расслабиться, рядом с Тики – греться.

– Отлично! Мана, ты меня спас, – мужчина метнул в сторону польщенно улыбнувшегося парня теплый взгляд и ласково разворошил его волосы. И это был такой странный жест…

Мана хохотнул и подставился под прикосновение.

Также он прикасался к самой Алане, верно?.. Или же нет?

– И я не только спас тебя, я еще и готов поиграть в твоего младшего брата, хотя я старше! – рассмеялся в ответ парень и вывернулся наконец из-под его руки, приглаживая встрепанные кудри пальцами.

Алана удивлённо встрепенулась.

– А сколько вам лет? – и сразу же стушевалась, вспоминая, как Элайза рассказывала, что спрашивать у людей про возраст не принято. Или это только у женщин было не принято спрашивать…

– Мне двадцать пять, – улыбнулся Мана, ободряюще поманив её ладонью к себе, на что девушка, с несколько минут раздумывая, всё же поползла к парню, желая вновь улечься у него на коленях. – А вот наш капитан на несколько месяцев меня младше, – хохотнул он, протягивая Алане блюдо с рыбой.

Тики фыркнул, вновь отвернувшись от них, когда девушка удобно улеглась и принялась наслаждаться прохладной рыбкой (она любила лососей, так что могла объедаться ими часами), и всё же ожидаемо буркнул:

– Ну что за срам.

Мана рассмеялся, вновь погладив её по голове (отчего это движение было таким приятным?), и несколько минут люди о чём-то переговаривались (курс, погода и ещё что-то в этом роде), как вдруг Тики, заметив, что Алана доела свой завтрак, вздохнул:

– Ну что, помочь забраться тебе в аквариум?

Девушка вздрогнула, медленно сглотнув, и ощущая жгучее желание разбить это стекло к манте, но облизнула перемазанные жиром губы и неловко поинтересовалась:

– А… можно мне… н-наружу?

Мужчина в ответ отчего-то потерянно хлопнул ресницами, и Алана, испугавшись, что вновь попросила чего-то неправильного, затараторила:

– Ну х-хотя бы на солнышке полежать, пожалуйста!

– Да конечно можно, чего ты тушуешься, – махнул в ответ рукой как-то просветлевший лицом Тики, когда до него (наверное, все же еще сонного) дошло, что ей нужно. – А еще больше тебе можно начать ходить учиться, – как бы вскользь обронил он, заводя руки за спину и хрустя позвонками.

– Ты же только оклемался небось? – тут же вклинился обеспокоенно в их несостоявшийся диалог Мана. – Может, Неа…

– Не надо Неа! – поспешно оборвала его Алана – и тут же вжала голову в плечи, увидев, как поник, явно поняв, в чем дело, ее новый друг. – Ему же… – она постаралась улыбнуться, но получилось не очень – обижать парня было неприятно, – втелело от меня плавником…

– Боишься мести? – насмешливо вскинул брови Тики и легко махнул рукой. – Все в порядке, эй вы, оба, – заметил он. – Я выспался и сам тобой займусь.

На самом деле никакой мести Алана не боялась, конечно, просто дело было в душе Неа, и Мана, разумеется, это понял. И, наверное, обиделся, ведь с Неа они очень похожи – значит, они, по всей видимости, братья. А Алана так… испугалась брата своего нового друга.

Но она с собой ничего не могла поделать! Если уж белодухий Тики ведет себя как разбойник, на кого же похож тот, чья душа затуманена темнотой?

О океан, зачем она вообще покинула бухту?

Зачем отправилась с человеком, которого вообще не знала?

Зачем пустилась в это путешествие, когда кругом в океане полно охотников и просто желающих позабавиться с русалкой?

Море отпустило её только потому, что Алана умоляла его позволить ей уплыть. Потому что она устала быть одна в заточении. Устала видеть лишь камни и недосягаемый океан. Устала жить в неведении.

Устала томиться от незнания того, как умерла Элайза, оставшаяся в Поднебесной подле любимого человека.

Алана хотела повидать мир и узнать про сестру, желала раскрыть тайну своего дара, мечтала хоть раз вкусить свободы, пока отец не выдаст её замуж.

Она посмотрела на Тики, о чём-то тихо переговаривавшемся с Маной, и подумала, что ей ужасно повезло, что они оказались из Поднебесной. Хотя, возможно, только оттуда и могли приплыть за ней белодухие.

Элайза часто говорила, как на суше много людей с чистыми душами.

Алана видела пока лишь двух.

Может быть, именно это путешествие ей и нужно, чтобы разобраться в собственном мироощущении, чтобы понять, как закончить это глупое истребление, как противостоять людям.

Как спасти свой народ.

Алана стащила с кровати покрывало, завязывая его на бёдрах, и разделила хвост, попытавшись встать самостоятельно, но вновь позорно заваливаясь набок.

Тики, тут же заметив это, цокнул языком и чуть наклонился, протягивая ей руку. Девушка закусила губу от обиды на саму себя (она второй раз так позорится при этом разбойнике!), но отказываться не стала – оперлась на его горячую мозолистую ладонь и на этот раз все-таки с горем пополам поднялась.

– Отлично, – хмыкнул мужчина и в ответ на острый взгляд в свой адрес только белозубо улыбнулся. – Ну что, пойдем на палубу? – он придержал Алану за спину (при этом предусмотрительно не касаясь бедер), когда она начала покачиваться, и медленно повел ее к выходу из каюты.

Мана встал и открыл им дверь, выходя первым и легко улыбаясь, когда обернулся.

Может, он все-таки не был обижен?.. Девушка очень надеялась, что это так, потому что ей понравилось с ним беседовать. Сразу столько нового узнала, сколько не узнавала, наверное, и за последние двадцать лет жизни в бухте.

– А смотри, как хорошо получается! – засмеялся парень, и Тики задорно хохотнул в ответ.

– Еще бы! Так и танцевать научится скоро! – заявил он, вставая Алане за спину и поддерживая за другую руку. Его смех опалил макушку горячим дыханием, и девушка вздрогнула от неожиданности, тут же чуть не полетев носом вниз. – Аккуратнее, ну, – тут же одернул ее мужчина с той же легкой беззлобностью, и она поспешно кивнула.

– А как… как вы танцуете? – закусив губу, поинтересовалась Алана, просто чтобы не молчать, когда, пару раз споткнувшись, но все-так кое-как дойдя, присела на стоящую у борта лавку.

Она помнила, помнила, что люди танцевали до нелепого смешно: вытворяли странные движения ногами и всем телом, кланялись и словно бы входили в какой-то транс.

Однажды она видела это. Видела, как кружатся в пышных платьях дамы, как смеётся Элайза и лукаво признаётся, что лучше бы сняла это душное тряпьё да отправилась бы под руку к уже-мужу (с каким придыханием она говорила об этом), видела, как хмурится отец, неодобрительно фыркая, но счастливо целует старшую дочь в лоб, благословляя брак.

Алана грустно улыбнулась, удивляясь, что слишком часто стала вспоминать семью, и обратилась вся во слух, понимая, что за собственными размышлениями пропустила половину объяснения.

–…а ещё бывают медленные вальсы, когда мужчина ведёт женщину и кружит её, – буквально распевал Мана со счастливой улыбкой на лице, и девушка заулыбалась в ответ, совершенно покорённая этим парнем, который не выглядел старше Тики, потому что был мягким и каким-то донельзя пушистым.

– Мне больше деревенские танцы по душе, – вставил своё слово мужчина, фыркнув, и устремил взгляд на море. Волны шептали о приближающемся шторме и гневе отца, понявшего, что его безалаберная дочь сбежала, и Алана встревоженно посмотрела вдаль. – В них свобода чувствуется, а все эти дворцовые пируэты… тьфу! – неприязненно скривился Тики, словно бы представив эти самые пируэты.

Девушка, однако, нахмурилась и прикрыла глаза, вдыхая полной грудью солёный воздух. Мана обеспокоенно коснулся её плеча.

– Что случилось? Тебе плохо?

Алана мотнула головой.

– Н-нет, просто… – она нахмурилась и снова всмотрелась в синюю даль. – Просто море волнуется…

Тики присел рядом с ней и тоже посмотрел в сторону, откуда было видно собирающуюся над морем тучу. Улыбка с его лица при этом сразу сошла, и он нахмурился.

– Это с утра. Грядет шторм, и я не знаю, смогу ли его отвести… Море будто никак не определится.

Девушка посмотрела на него искоса, коротко кивнула и негромко произнесла:

– Так и есть, – и закрыла глаза, зашептав на родном русалочьем языке обращенную к необъятной стихии просьбу.

Море волновалось по той причине, что волновался и злился ее отец, но сказать об этом она не могла. Не сейчас. А может быть – никогда. Кто знает, как поведут себя люди, даже и белодухие, когда узнают, что она царская дочка.

И поэтому Алана шептала – не потому что океан поймет только ее родной язык, а потому что так никто, кроме родной стихии, ее не поймет. Она шептала – просила – о том, чтобы океан, прекрасный, свободный и могучий, не раскрывал отцу тайны ее местонахождения. Потому что отец, только узнав, тут же потопит корабль со всеми его людьми – и с белодухими, которых Алане повезло встретить.

И это надо немедля предотвратить, потому что… на самом деле девушка совершенно не представляла, как же Тики сможет отвести от них шторм – что может простой человек такого, что не под силу морскому царю? Что он способен противопоставить самому океану? Разве что поднимет корабль в воздух и заставит лететь.

Море рассмеялось в ответ на ее шепот, ударившись волнами о борт корабля и закачав его из стороны в сторону, и Алана, услышав тревожные крики матросов, вновь отрастила хвост, дрожащими пальцами стаскивая покрывало и не глядя вручая его опешившему Тики.

Нужно успокоить своего господина, нужно доказать ему, что всё в порядке, что девушке ничего не грозит, пока море рядом, пока она в море.

Алана перекинулась через борт и, поймав ушами перепуганный вскрик Маны, упала в воду, чувствуя, как сила наполняет тело, как восторг и восхищение струятся по сосудам, как трепещут жабры, изголодавшиеся по морскому кислороду.

Она расхохоталась.

Раскинула руки в стороны, зажмурилась от счастья, вдохнула полной грудью и рассмеялась так громко, как вообще могла. Море завторило ей, обнимая тёплыми течениями, ласково гладя плавники и чешую, и, когда Алана выплыла на поверхность, наслаждаясь тем, как солнце греет кожу, оно успокоилось.

– О, мой господин, я буду в порядке, пока ты рядом, – шепнула она, чувствуя, волны нежно обнимают её, – а потому помоги мне, умоляю тебя.

Море забурлило, щекоча кожу, и Алана вновь оглушительно рассмеялась, ощущая, словно внутри у неё – звёздное небо разлилось, и плавно погрузилась под воду, полная эмоций и ощущений, полная счастья и желания кричать от своей радости.

Свобода-свобода-свобода!

Она наконец-то в океане! Она наконец-то плывёт! Под ней наконец-то неизмеримая глубина, а вокруг – необъятные просторы.

Алана кинула взгляд вдаль, где несколько минут назад собиралась буря, и с облегчением заметила, что теперь она направлялась в другом направлении.

– Спасибо, господин мой, – выдохнула она, откинувшись на воду, и посмотрела в сторону корабля, остановившегося в нескольких километрах от неё. На палубе, кажется, была паника: люди собрались у борта, что-то кричали, что-то рьяно обсуждали, ругались, а Тики… а Тики смотрел со странным восторгом, от которого было не по себе и хотелось спрятаться ещё глубже в море.

Преодолеть смехотворное расстояние в несколько километров удалось за минуту, и Алана, ужасно счастливая и возбуждённая, крикнула:

– Не отставайте, салаги! Я отведу вас от шторма!

На палубе кто-то рассмеялся, Мана, успокоившись, осел на колени, Тики, ухмыльнувшись, направился, скорее всего, к рулю, и девушка, чувствуя себя самой свободной на всём свете, со смехом нырнула в воду.

Кажется, она покинула бухту все же именно ради этого – ради тёплого касания океана к изголодавшемуся по просторам телу.

========== Третья волна ==========

Тики не знал, что думать. Высокомерная русалка раздражала его, но он был в восторге. Наверное, все-таки потому, что она была потрясающей красоты девушкой?..

Или – потрясающей красоты рыбой.

Тики обожал рыбу. В любом виде. Особенно любил карпов, прямо сырых. В особняке его семьи, в парке, был пруд, в котором водились «для красоты» золотые карпы, и мужчина, если попадал домой, постоянно объедал этот пруд. Матушка на эту его повадку охала-ахала и хваталась за сердце, братья – старший и младший – закатывали глаза, а отец… ну, отец был тем, кто учил Тики сквернословить, так что не было ничего удивительного в том, что в итоге он на блажь сына просто махнул рукой.

А Тики только плечами пожимал в заявлял, если речь опять заходила об этом, что женится только на той девушке, которая этот злосчастный пруд объедать будет вместе с ним. Такой девушки пока не нашлось, так что он объедался и трепал нервы матери в одиночестве, но не слишком-то горевал.

Ну подумаешь, зачем ему жена, если за три месяца можно пять раз влюбиться в какую-нибудь веселую мещанку? В Империи никогда не возбранялась любовь в любом ее проявлении, и никто, как в других странах, не держался за невинность. Девушка сама могла выбрать, достоин ли мужчина провести с ней ночь, и если достоин – почему немного не осчастливить друг друга, верно?

А уж свадьба – это дело другое. На свадьбу не всякий решается. Бывает, живут люди бок о бок много лет, и все им славно – а вот поди, не венчаны. И то сказать – один умирать будет да другого за собой в свет уводить – а если одному из них еще уходить рано?

– О чем ты так усердно думаешь? – Мана щелкнул его по носу и улыбнулся, присаживаясь на лавку рядом. Они присматривали по очереди за тем, как резвится в волнах похожая на упавшую звезду русалка, и теперь была очередь брата.

Тики вот никак не мог до сих пор привыкнуть к тому, что эта белобрысая бесстыдница постоянно ходит по палубе голышом! Уже четвертый день пошел, матросы пялились как один, а он все глаза отводил. Ну срам же, срам! Женщина только мужчине своему должна себя нагишом показывать, а это…

Даже и говорить не хотелось! Надо было вообще платьев этой бесстыднице накупить! Вот зайдут они в порт, он в первую же лавку ее затащит!

Тики горестно вздохнул и признался, опустив плечи:

– Да что традиции у нас хорошие.

Мана удивлённо хлопнул ресницами, уставившись на него явно непонимающе, и лишь закатил глаза, не решаясь углублять тему дальше. Микк был благодарен брату за такую проницательность.

Алана вдруг заливисто рассмеялась где-то внизу, в волнах, и мужчина оглянулся, сразу же поражённо замирая на месте. Мана, ошеломлённо хохотнувший, обескураженно поделился:

– Она удивительная.

Рядом с многострадальной русалкой хлопали плавниками несколько дельфинов, и девушка о чём-то разговаривала с ними как с разумными существами, словно те могли понимать её речь. Хотя после увиденного несколько дней назад, когда Алана утихомирила море (море, дракон подери!), это уже не казалось таким удивительным. Тики читал в какой-то книге из императорской библиотеки, что русалки могли разговаривать с животными, потому как являлись неотъемлемой частью природы.

Девушка соткала в воздухе несколько водяных фигур (кажется, какой-то замок и горы), и мужчина усмехнулся – в тех книгах также рассказывалось и о магии морского народа, отчего наблюдать сейчас за такими искренними и незатейливыми её проявлениями было очень интересно.

Когда дельфины, немного покружившись около восторженно наблюдавшей за ними Аланы, скрылись в дали, русалка подняла голову и, поднявшись на волне, уселась рядом с Маной на бортике, выжимая мокрые длинные волосы. Тики отвернулся, когда взором вновь наткнулся на открытую грудь, и тяжело вздохнул.

– Потрясающе, – брат смеялся так, словно только что увидел совершенное чудо, и обнаженность девушки ему, казалось, совершенно не мешала. Ну и правда – подумаешь, грудь, с беззлобной самоиронией заводил глаза Тики.

Он терпеть не мог слишком уж распущенных девок, на самом деле. Для него влюбленность была флиртом – танцы, ухаживания, прогулки и развлечения. Но никак не обнажение себя перед каждым встречным! Мужчина осознавал, конечно, что Алана не преследует каких-то таких целей (она и прикоснуться к себе не позволяла лишний раз), но это все равно… выбивало из колеи.

Неа пошутил бы, что Тики бесится, потому что не может за ней приударить – красивая же – но, слава ветру, старший еще не заподозрил, в чем соль. И, Микк надеялся, не заподозрит. Это только Мана был так проницателен и так хорошо его знал, что наверняка понял суть его замешательства.

– Они говорят, на глубине холодно, – поделилась между тем с братом девушка. – Значит, нас ищут – тритоны могут влиять на состояние воды. Вызывают шторма, понижают температуру… И это не очень-то хорошо.

Тики хмыкнул, мельком посмотрев на свои ладони – мозолистые, шершавые и сухие – которыми закручивал вихри и разгонял тучи. И – не слишком-то огорчившись словам Аланы, коротко произнес:

– Оторвемся.

Девушка посмотрела на него с подозрением и как-то прищурилась – словно он стоял с солнечной стороны, и для зрительного контакта ей требовалось усилие. Хотя это она сама сверкала как один огромный алмаз, прекрасная и совершенно непосредственная. Тики даже не представлял, откуда в ней высокомерие. Мана вот утверждал, что ему все кажется.

Может, эта рыбешка только наедине с ним так обращается?

– Я не была бы так в этом уверена, – тонко улыбнулась девушка между тем, и Микк дернул уголком губ в усмешке.

Ну конечно, повелитель ветра-то – и не оторвется, большое спасибо. Тики не хвастал своим даром, конечно же, никогда – просто использовал когда было нужно. Молча. Но суть в том, что нужно ему было почти постоянно, потому ветер он направлял так же естественно, как дышал.

Нет, он был не один такой повелитель, разумеется. Повелителями слыла вся императорская чета, просто все они были на разных уровнях. Кто-то вот даже перо к себе подманить не мог, а Роад – племянница Тики – по воздуху ходила как по земле.

Поговаривали, что всё это оттого, что в их жилах текла кровь русалки, той самой, при которой Поднебесная и встретила свой расцвет, и именно поэтому вся императорская чета обладала такими способностями, хотя среди людей повелителей или заклинателей было по одному на каждые два десятка.

Сам же Тики только ветром управлять и мог – хотелось бы ему, правда, как племянница, ходить по воздуху, да способности были заточены немного под другое. Зато слушать сказки да россказни, что напевал ему то бриз, то тайфун было невероятно прекрасно.

А в этот раз ветер был тревожен, как и море, потому что морской царь гневался, и Микк по-настоящему этого опасался, но в то же время, тот отчего-то никак не мог их найти, отчего штормы и бури обходили их стороной.

Мужчина подозревал, что всё дело здесь в Алане, которая щебетала с океаном как с закадычным другом и оказалась очень ценной русалкой. И неудивительно, что оказалась, раз была заперта в бухте, окруженной кладбищем потопленных кораблей.

Вопрос был только в том, как долго Тики удастся направлять ветер от гнева морского царя, и не лучше ли перебраться на сушу, как только они пересекут границу Империи.

Алана вдруг вздохнула, грустно смотря на горизонт, где собирались чёрные тучи, и оторвала острыми зубами приличный кусок от очередного лосося.

Вот это Тики в ней, кстати, нравилось. То, что его матушка называла истинно варварской привычкой, Алана считала обычной трапезой, и иногда Микку ужасно хотелось к ней присоединиться. Вот только лососей мужчина не слишком-то любил, а на блюде рядом сейчас были лишь они, идти же к коку было ужасно лень.

– Думаешь, оторвемся? – обеспокоенно нахмурился Мана, глядя ему в лицо, и Микк тут же завел глаза, вскидывая руку и отвешивая ему легкий, по поучительный подзатыльник.

– Ну что вы зала-а-дили, ваша светлость? – с усмешкой протянул он. – Ты со мной первый день знаком, что ли? Сколько мы в море ходили, а? – на самом деле это было почти не обидно, но Тики решил все же сыграть именно на этом, и Мана ожидаемо понурился, явно собираясь перед ним извиниться.

– Я все же не понимаю, – оборвала его так и не начавшуюся речь Алана, выбросив кости от рыбы за борт. – А почему ты так уверен, Тики, что сможешь увести корабль от самого морского царя? – тон у нее при этом был почти что обиженный, словно Микк только что оскорбил кого-то.

Мужчина улыбнулся, однако по-прежнему не желая светить даром, и пожал плечами.

– Первый раз я, что ли в море, а, госпожа русалка? – тут он хитро прищурился. – Уж поверь, у меня есть причины. Так что давай – свешивай свой хвост на палубу, а то плаваешь ты хорошо, но вот на ногах пока что стоишь нетвердо.

Алана смерила его пронзительным долгим взглядом, словно бы что-то выискивая в его глазах, отчего Тики даже неловко вздрогнул, потому что выражение лица у девушки было уж слишком подозревающим и внимательным, и, взглянув с грустью и обеспокоенностью на море, осторожно взяла протянутое Маной покрывало, повязывая его на бёдрах и только потом превращая хвост в ноги. Микк не удержался от закатывания глаз, потому что девка была той ещё бесстыдницей и развратницей, и кивнул брату в знак благодарности, отчего тот улыбнулся в ответ, попрощался с русалкой и ушёл в свою каюту – отсыпаться.

А вообще, мужчина заметил, как трепетно и тепло Алана относилась к парню: то под ласковую руку подставится, то засмущается, то заинтересованно заулыбается, то спросит что-нибудь, и это при том, что больше ни с кем на корабле она не разговаривала. Даже с Тики она вела себя больше отстранённо и нагло, чем вежливо или даже хотя бы приветливо.

Мана, конечно, был очень мягким и мог найти общий язык почти с любым человеком, Микк это признавал, но отчего-то было даже как-то обидно, что девушка относилась к нему так странно, хотя он, по сути, ничего ужасного ей не сделал. Но пытать брата по этому поводу совершенно не хотелось, а тот ничего про это и не говорил. Уолкер даже не делился подробностями их разговоров, обходясь обобщёнными расплывчатыми фразами, и Тики понимал, что Мана просто хочет, чтобы мужчина сам сблизился с русалкой, но не имел никакого понятия, как это сделать.

Алана спрыгнула с бортика, растрепав волосы по спине и животу, частично прикрывая грудь (довольно аккуратную и не большую), и поджала губы, перекатившись с пяток на носки и обратно.