Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 65 страниц)

– Ложись спать, Неа, Тим присмотрит за лагерем, – удивительно спокойно, словно бы сыну разъясняла что-то, сказала она, кивнув в сторону тут же расправившего крылья духа (что это за дух и какого дракона он к ним прицепился Тики никто так и не объяснил), и, вновь подарив остолбеневшему Уолкеру мягкую улыбку, направилась к шатру, довольно потягиваясь.

Неа перевёл шокированный, но наполненный какой-то восторженной благодарностью взгляд на Тики, отчего ему стало даже слегка не по себе (за что его благодарить?), и хотел уже что-то сказать, но лишь проводил потерянным жестом уже скрывшуюся девушку, явно решившую, что Микку нужно было о чём-то переговорить с братом (и ведь права же была), и покачал головой с расплывающейся на лице глупой улыбкой.

– Как скажешь, – глухо повторил он со смешком.

– Она просто чудо. Тебе не кажется? – Тики подбросил в костер дров и легким порывом ветра раздул пламя, расслабленно растягиваясь на траве и прикрывая глаза. Губы еще горели, и в паху – горело.

И это было опасно затевать, но оно того стоило. Он ужасно давно хотел так ее приласкать. Увидеть ее реакцию – как ошеломленно приоткроется девичий рот, как расширятся глаза, как порозовеют щеки.

– Еще бы, – Неа коротко усмехнулся, искоса наблюдая за ним заблестевшими хитростью глазами. – После такого-то бурного свидания. А она на тебе ссадин не оставила? Чем вы занимались, и правда?

Тики фыркнул. Нашел о чем спрашивать, идиот несчастный.

– Не слышал госпожу русалку? – вскинул брови он. – Я не делюсь своими постельными подвигами, если ты помнишь.

Старший Уолкер завел глаза.

– Ах да, как я мог забыть. Вот только… – он задумчиво надул губы, – как мы представим ее в столице? Народ ведь о недуге отца ничего не знает. А зачем целитель здоровому человеку?

– Заморская гостья?

– Твоя невеста?

Тики закатил глаза, недовольно скривив губы.

– Ха-ха три раза, – иронично отозвался он, предпочитая не замечать разочарованного взгляда Неа.

– Ты ей косы заплетаешь уже третью неделю, какое “ха-ха”? – возмутился он, мотнув головой. – Скоро слухи уже по всей Поднебесной разлетятся о том, что Тики женится на прекрасной незнакомке, – высокопарно протянул мужчина с лукавой улыбкой.

– Да прямо… – неуверенно пробубнил Тики, совершенно не желая говорить на эту тему. Ужасная тема, идиотская тема, о которой даже думать не хотелось, потому что столько боли и тоски она приносила.

– А то-о-о! – уверенно воскликнул Неа, подобравшись и словно бы даже став как-то веселей, чем несколько минут назад. – Тем более, бери ответственность, раз уж развращаешь здесь нашу праведную царевну… – к концу фразы его голос становился всё тише и тише, пока не превратился в досадливое бормотание, потому что мужчина наконец понял всю сложность ситуации. Потому что Тики и так хочет взять ответственность, да только вряд ли ему кто позволит. Неа коротко выдохнул и покачал головой. – Ладно, с этим разберёмся потом. А что делать с Лави?

Прекрасно, с одной ужасной темы на другую, не менее идиотскую. Тики закрыл глаза, тут же чувствуя, как неуклонно портится настроение, и выдал:

– Так ты же у нас наследник, тебе и решать.

Да, это было перебрасывание с больной головы на еще более больную, но может же Микк хоть раз скинуть ответственность за то или иное решение на кого-нибудь другого?

Однако Неа оказалось не так просто увести от темы. Он завел глаза и потер лоб бесконечно усталым и каким-то почти снисходительным жестом (это сделало его похожим на Майтру, и Тики поморщился – не любил, когда отец так делал, за этим всегда следовала лекция о надлежащем поведении, которую отец проводил с подачи чопорной матушки).

– Это сказал мне дядин племянник, который только и делает, что мотается по империи в надежде улизнуть от императорского обруча, – заметил брат между тем. Тики прыснул невесело и открыл глаза.

– Разве твое чувство юмора не издохло в судорогах еще дня три назад? – поинтересовался он невинно. Они с Неа вообще-то обожали друг друга кусать. Это было больно временами, разумеется, но такие укусы всегда побуждали делать что-то и принимать какие-то решения.

– Представь себе, я ожил, и оно – со мной, – ухмыльнулся Уолкер. – Так что давай решать, что делать с Лави. Наследник тут не только я.

Тики без особого энтузиазма пожал плечами.

Чего делать… ничего не делать, вот как он думал. Все-таки это были личные, семейные разборки, в которые не стоило вмешиваться, если дело не доходило до драки. В конце концов, Лави – просто ребенок, и это заметно даже с учетом его ровесничества Алане.

Именно об этом мужчина брату и сказал.

– Они сами должны разобраться. Давай не будем лезть, пока не горит, ладно? А то может стать только хуже.

Неа хмыкнул, явно не разделяя его мнения, потому что, на самом деле, с Лави он никогда не был так же близок, как сам Тики, потому что он вообще ни с кем, кроме Маны и Микка, особо близок не был. Это вообще-то наводило на определённые мысли эмоционального характера, но мужчина каждый раз, когда натыкался на них, пытался тут же переключиться на что-нибудь другое.

Не хватало ему ещё размышлять на тему относительной социофобии брата.

– Ты имеешь в виду, пока один из них не устроит грандиозный пожар, а вторая – такое же грандиозное наводнение? – иронично поинтересовался Неа и сразу же устало потёр ладонями лицо, словно только что осознал что-то важное. – О духи, по сути, мы везём во дворец две бомбы, готовые взорваться в любой момент, – пробормотал он, и Тики закатил глаза.

– Не драматизируй, всё не настолько страшно, – фыркнул мужчина, но брат в ответ глухо хохотнул.

– Локальный конец света – это не страшно? – с иронией приподнял Неа бровь. – Ты слишком уверен в них, – в конце концов выдохнул он. – И если в Алане я ещё могу понять твою уверенность, то вот в Лави… это потому что он твой друг?

Смысла отрицать Тики не видел.

– Все так, – пожал он плечами просто. – Он дурак, конечно, но разве можно ненавидеть человека за его глупость? Его мнение нужно менять. К тому же… – это было самой жизнеспособной причиной на самом деле, но если бы Микк озвучил ее первой, он бы не только сам себе признался, что влюблен по уши, но и всему миру.

А мужчина терпеть не мог, когда окружающие знают о нем сверх необходимого. Даже если это братья, которые зачастую видят его насквозь. Ведь если что-то от близнецов ускользает, не значит ли это, что Тики действительно хочет это скрыть?

– К тому же что? – подтолкнул его Неа, видимо устав от молчания.

– К тому же Алана к нему хорошо относится, – со вздохом заметил Микк. Которому это совершенно не нравилось. Ведь по рассказам девушки ее брат и сестра – Укра и Ялд, двойняшки – любили друг друга и хотели пожениться. Так почему бы ей не влюбиться случайно в Лави, если подобные союзы в морском царстве допустимы?

Нет, Тики доверял Алане, разумеется, но все-таки…

– Идиотская причина, – недовольно отозвался Неа, отвлекая мужчину от своих мыслей (из-за которых захотелось оказаться в шатре как можно скорее – прижать шальную русалку к себе, потрепать Изу по золотистым волосам), и Микк закатил глаза, фыркнув.

– Он её племянник, так что ничего странного в этом нет, – проворчал Тики, встряхнув плечами. – Случись с ним что – она же в транс впадёт, разве не понимаешь?

Неа хрипло выдохнул, скривив губы в ядовитой усмешке, показывающей, что всё он прекрасно понимает и именно поэтому ему ничего из этого не нравится, и неторопливо встал, заставляя Тики улыбнуться – в его движениях вновь проскальзывала та кошачья манера, словно он был готов в любой момент упасть на четыре лапы и грациозно забраться на дерево.

Неужели это Алана лишь несколькими словами вернула брату его потрясающие красоту и элегантность?

…а могла ли она также внезапно влюбиться и в Неа?..

Тики встряхнул головой, проклиная себя всем, на чём свет стоит, и проследил, как Уолкер лукаво щурит глаза.

– Ладно, – в итоге протянул он, щёлкая по кресту тут же подлетевшего духа, которого Алана с Изу отчего-то звали Тимом, и махнул ладонью. – Последую я всё-таки совету милостивой нашей матушки и отправлюсь спать, – он тоскливо взглянул в сторону своего шатра, и лицо его тут же сделалось грустным и печальным. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – тихо усмехнулся Микк в ответ и тоже встал, намереваясь уйти к себе. Алана и Изу уже наверняка спали, да и его тоже потихоньку начать смаривать сон, так что грех не устроиться рядом с любимыми и не провалиться в свою личную грезу.

Когда мужчина вошел в свой шатер, Изу сидел у мягко улыбающейся Аланы на коленях и гладил ее по влажным от воды волосам, обеспокоенно всматриваясь в лицо. Увидев Тики, девушка разулыбалась и облегченно выдохнула:

– Ну хоть ты скажи ему, что со мной все нормально! – взмолилась она шутливо. – Мне Изу совершенно не верит!

Микк хмыкнул и, проследовав к лежакам, устроился рядом с девушкой и сыном, щелкая последнего по кончику носа и заставляя забавно наморщиться.

– Все и правда хорошо, малыш, – убедительно произнес он, – это просто ссадины, верно же? – Алана тут же подтверждающе закивала. – В озере какая-то коряга оказалась на глубине, и наша русалка в ней хвостом запуталась. Пока выпутывалась – вся и подралась, – здесь мужчина бросил на тут же закивавшую девушку укоризненный взгляд. – Чего ты сразу-то ему не сказала?

Девушка возмущённо надулась, невероятно живая и яркая, тёплая и мягкая, отчего Тики захотелось обнять её, устроиться в руках совсем как Изу, чувствовать эту заботу и ласку – она словно бы избавилась от того тяжеленного груза, что давил ей на плечи и не давал радостно улыбаться.

…жаль только, что весь этот груз она предпочитала выливать из себя вместе с кровью.

– Но я ему сказала, – улыбнулась Алана, заглядывая настороженно нахохлившемуся мальчику в лицо, чмокнула его в нос, и на губах ребёнка тут же в ответ расцвела полная счастья улыбка. – Но ты же малёк подозрительный, не так ли? – с беззлобной усмешкой выдохнула она, и Изу, надувшись, уткнулся ей лицом в шею.

Тики вдруг стало не по себе.

Он никогда не спрашивал у мальчика, кто он, откуда он, почему оказался на улице совершенно один, но совсем недавно ребёнок обмолвился, что они вместе с матерью путешествовали по миру. Что могло заставить женщину путешествовать с малолетним ребёнком? Откуда они шли? Куда держали путь?

…от чего бежали?

Алана вдруг зарылась носом в светлые взъерошенные волосы Изу и шепнула что-то на русалочьем, словно мальчик мог понять её, хотя, понятное дело, он не мог. Тики вообще заметил, с каким восхищением ребёнок вслушивался в морскую речь, отчего девушка пыталась как можно чаще говорить на своём родном языке.

Мужчина мягко улыбнулся и сполз ниже, укладываясь и неудобно, но ужасно уютно, по своим ощущениям, подлезая девушку головой под руку. Он ужасно страшился потерять и ее, и малыша, которого почти уже привык называть своим сыном за это короткое время (потому что не иначе как провидение послало его ему), а потому жаждал как можно больше времени проводить с ними. Знать их. Понимать их.

– Я так люблю вас, – признался он негромко, мечтательно прикрывая глаза и думая о том, как был бы счастлив, останься Алана с ним и стань она ему женой, а Изу – матерью. Ведь иначе мальчик ее явно и не воспринимал.

Мысль о браке всколыхнула в памяти разговор с Маной, и Микк зажмурился крепче, устраиваясь поудобнее и утыкаясь удивленно охнувшей Алане носом в живот. Русалка едва заметно дернулась, когда он горячо выдохнул опять же ей в живот, опаляя теплом голую кожу, выглядывающую из-под так и не приведенного в порядок жакета, и тихо засмеялась. Изу тут же завторил ей серебристыми колокольчиками своего голоса и погладил мужчину по волосам.

– Мы тебя тоже очень любим, – смущенно шепнул он ему на ухо, и Тики с восторгом подумал о том, как быстро ребенок учится изъясняться на языке Поднебесной.

И столько тепла у него разлилось внутри, столько горячего счастья, которое согревало внутренности, что мужчина отчего-то почувствовал себя ужасно обделённым. До этого – обделённым. А сейчас ему словно глаза раскрыли, его словно окунули в то, чего ужасно всё это время не хватало.

У Тики была семья. У него были отец с матерью, братья (куча братьев, на самом деле), даже племянница (взрослая не по годам, но всё равно ужасно непоседливая), но никогда у него не было ощущения, что он… дома.

А сейчас – он был дома. Рядом с Аланой, которую с каждым днём все меньше и меньше хотелось кода-то отпускать, рядом с Изу, который всё больше и больше, кажется, проникался к мужчине сыновними чувствами. Тики чувствовал, что они были семьёй: вот такой вот странной, собранной впопыхах, из совершенно разных людей, но несмотря ни что – семьёй.

Мужчина закусил губу, пользуясь тем, что ни русалка, ни малыш не видят его лица (хотя Алана ведь видела его душу), и открыл глаза, тут же натыкаясь взглядом на ссадину на том клочке кожи, что выглядывало из-под небрежно наброшенного на тело девушки жакета. Его одолело жгучее желание снова лизнуть каждую ранку на возлюбленной русалке – и поговорить с ней о том, что сказала бы она на его повторное предложение стать его женой, однако… Сначала следовало уложить Изу спать. Сын уже клевал носом, но еще упорно не ложился только, как видно, потому, что на ночлег не устраивались ни Алана, ни Тики.

А ведь между тем время уже клонилось к полуночи, и вставать надо было рано.

Микк испустил еще один вздох и, не удержавшись, все-таки незаметно чмокнул девушку в тут же поджавшийся живот, после чего сел и потер руками лицо. Он действительно устал сегодня, чего уж греха таить, но все же ночь была тем дополнительным временем, которое он мог провести со своей маленькой семьей (пока это еще его семья; пока ничего не распалось; пока они с Изу не остались вдвоем, осиротевшие и оглушенные общей потерей), а потому не имело смысла тратить это время на сон. У него впереди еще много лет, чтобы как следует выспаться.

Но вслух мужчина, конечно, произнес совсем иное.

– Ну что, – он хрустнул затекшей в неудобном положении спиной и склонил голову набок, – будем укладываться?

Алана вновь окинула его грудь внимательным спокойным взглядом, словно прекрасно понимала всё, о чём он думает (и заставляла ощущать себя сущим ребёнком, мальчишкой рядом с ней), и кивнула, ласково улыбнувшись.

Улеглись они спустя несколько минут, шурша лёгкими одеялами и не переставая хихикать (девушка рассказывала мальчику какую-то смешную сказку родом с восточного материка про то, как злобный змей спрятал солнце), и Тики с удовольствием прикрыл глаза, вдыхая ночные ароматы свежести и зажжённых благовоний. Алана пристроилась к его боку спиной, обнимая тут же заснувшего Изу, который почему-то всё больше норовил уснуть рядом с русалкой, будто тоже прекрасно понимал, что скоро придёт время расставания, и мужчина, глубоко вздохнув и легко поцеловав отозвавшуюся на это движение мимолётной дрожью девушку в шею, уснул через несколько коротких мгновений.

Утром следующего дня и до самого вечера Алана вела себя так, словно и не билась телом о камни, раненая где только можно. Напротив – она едва переставляла ноги, но тем не менее сияла, сияла, сияла. И – напропалую использовала отговорку про корягу в озере, отчего Тики радовался, что угадал ход ее мыслей.

Правда, от обеспокоенных вопросов хорошее настроение русалки мужчину все равно не спасало. Беспокоилась сама девушка, а к ней в придачу еще и отчего-то вновь активизировавшийся Лави, до этого не проронивший и двух дюжин слов за все последнее время.

Причем, беспокоились оба так, что на последнее: «С тобой точно все в порядке?» – мужчина отвечал уже с едва сдерживаемым раздражением, потому что ну право слова! Он чувствовал себя отлично, и с чего бы ему занемогать, да еще в самый разгар пути. Об этом Микк и сообщил чуть заметно поджавшему губы ученику Книгочея, снисходительно заведя глаза и дернув уголком рта.

В общем, день был совершенно безумным даже без учета совершенно явной игры близнецов в своеобразные догонялки, и потому мужчина долгое время не мог сосредоточиться на вопросе о женитьбе. Стоило ли вообще интересоваться у Аланы снова, если ее отец уж точно откажет? Не испортит ли это их отношения в настоящем? И что делать, если испортит?

Вечером Тики был совершенно вымотан этими вопросами, терзавшими его как псы – кусок мяса, который просто не в силах поделить, и спешился с огромной радостью, устало потирая лицо ладонями и мечтая о том, чтобы смыть деньскую духоту холодной проточной водой.

Алана, к слову, сбежала к речушке быстрее, очевидно желая наконец расслабиться, потому что всю дорогу на её лице можно было заметить отголоски боли, которая явно прошивала всё тело при любом движении, но нет, ей нужно было отчего-то в первую очередь побеспокоиться о Тики, который, на самом деле, был здоров как бык, если даже не дракон.

Мужчина тяжело вздохнул, заставляя себя остаться на месте, а не идти вслед за девушкой (как же ему хотелось прикоснуться к её хвосту хотя бы ещё разочек – к такому гладкому, скользкому, блестящему, с торчащими и погнутыми от неуклюжести чешуйками и лёгкими, похожими на кораллы плавниками), и за то время, пока Алана плескалась в воде на пару с Изу (которого она очевидно стеснялась меньше Микка), успел разбить лагерь вместе с Неа и сопровождающими их солдатами и развести костёр.

Поэтому когда Тики всё-таки наконец смог окунуться в прохладную реку, счастью его не было предела. А уж когда он добрался до своего шатра и, устало мыкнув, устроился на лежаке, подгребая пришедшего раньше Изу под себя и мурлыча под нос песенку про воробьев, которые никак не могли поделить хлебную корку – его разум грозил просто отрубиться в состоянии полнейшего домашнего блаженства. Тем паче что Алана тоже устроилась рядом – с другой стороны от Изу – и ласково сверкала на них обоих глазами, параллельно поглаживая мальчика по встрепанным волосам.

Однако впереди был еще один серьезный разговор, и расслабляться пока не стоило. Да, Микку не хотелось портить этот уютный вечер – и волшебство отношений между ним и прекрасной русалкой – но все же он не имел больше возможности терпеть. Мана своими словами заронил в него семя нетерпеливой надежды, хрупкой, но невероятно упрямой, и теперь мужчина ждал, пока Изу заснет. Сыну пока не стоило знать о сложностях между «папой» и, по всей видимости, «мамой» хотя бы потому, что тогда это знание точно отравит его удовлетворение от всего дальнейшего путешествия. А ведь малыш только начал действительно раскрываться.

Когда Изу наконец уснул, уютно засопев, Тики медленно и осторожно выпустил его из объятий и, укрыв одеялом, сел. И – следящая за ним все это время из-под полуопущенных век Алана (которая явно думала, что он не замечает ее неумелого притворства), распахнула глаза.

– Все в порядке? – с невероятным беспокойством в голосе в очередной раз за день спросила она, и Микк потер загоревшиеся щеки ладонями, потому что… потому что…

Потому что не было никакого порядка!

Алана, очевидно, забеспокоилась ещё больше: она подорвалась с места, взволнованно касаясь его рук как всегда холодными (будто рептилия какая-то, вот правда) пальцами и заглядывая ему в лицо. Глаза у неё отливали в полутемноте шатра серебром.

– Ты всё-таки заболел, да? – нервно спросила она, отчего-то ужасно испуганная, всматриваясь в его душу, словно там что-то должно было появиться, ощупывая плечи и лицо, будто выискивая какую-то болезнь.

– Я здоров, – в каком-то нетерпении отозвался Тики, стараясь не быть грубым, потому что Алана тут же отстранилась, всё ещё окидывая его подозрительным взглядом, словно он мог в любую секунду свалиться с лихорадкой, и тяжело вздохнул. – Я хотел поговорить кое о чём, – невнятно начал мужчина, чувствуя себя потерявшимся мальчишкой.

У него из головы всё никак не хотели уходить слова Мари. Он сказал, что Микк будет хорошим мужем и отцом, что найдётся та девушка, которую он полюбит настолько, что решится провести обряд.

Но было ли это правдой? Будет ли Тики способен полюбить хоть кого-нибудь ещё так же крепко, как Алану? Хотя в половину этого?

Он не знал.

– О… о ч-чем? – русалка, кажется испугалась только больше – об этом ясно говорил взволнованно изломанный изгиб ее бровей и то, что она принялась рассеянно выводить круги на его бедре, будто стремясь успокоить своими прикосновениями.

Своим намерением поцеловать его.

Тики подумал о том, что хочет заключить ее лицо в ладони и не отрываться от ее нежного рта никогда, потому что не было ничего прекраснее, чем ощущать ее так близко, отдающуюся ему во власть целиком и полностью и не боящуюся, что он позволит себе что-то лишнее.

Но пока было рано даже думать о том, чтобы сорвать у нее поцелуй. Пока рано было даже думать о том, что после этого разговора девушка вообще позволит к себе прикоснуться.

На секунду Микк даже действительно испугался такой перспективы. Он не хотел, не хотел, не хотел!.. Ему просто жизненно необходимо было прикасаться к ней, иначе он просто рискует задохнуться без нее!

О ветер и море, да какая вообще может быть невеста и семейная жизнь?! Кто сможет затмить Алану, превратить его чувства к ней просто в сладкое воспоминание?

– Тики, – девушка пересела поближе к мужчине, тесно притираясь боком к его боку, и накрыла напряженно сжатую в кулак руку своей ладонью. – Расскажи мне, что такое. Пожалуйста. Я же… – она запнулась как будто хотела сказать еще что-то, но не решилась, и мужчина, мысленно обругав себя распоследним трусом, вздохнул.

– Я… Алана… а… ммм… – еще раз прокляв себя за мямлянье, он тряхнул головой, жаждая отрезвить себя. – В общем… что бы ты сказала, предложи я тебе еще раз свою кандидатуру жениха? В тот раз это было шуткой, но… но не совсем шуткой… вообще не шуткой.

Он сказал это. О духи, он вновь сказал об этом, и сейчас в его словах не было и доли шутки, как когда-то давно, на корабле, когда он пытался успокоить и подбодрить Алану. Когда она не подпускала к себе никого, когда она была невероятно хрупка и тонка – словно в любой момент готовая раствориться.

Тики медленно выдохнул, закусив губу и ругая себя за слабость, за волнение, за этот дурацкий страх, и взглянул на неё.

А Алана… а Алана словно бы впала в ступор, даже, наверное, и не ожидая такого вопроса от Микка.

Удивление в её глазах кольнуло в грудь болезненной иголкой. Она замерла подобно мраморной статуе, совершенно неподвижная и смотрящая на него как на что-то из ряда вон выходящее.

Тики сглотнул, чувствуя подкатывающее к горлу разочарование.

Откажется. Она вновь откажется. Ничего не скажет, потому что у неё просто нет права согласиться, а ранить его своим отказом побоится.

О чём Микк вообще думал?! Чего он хотел от неё? Согласия? Хотел удостовериться, что Алана не против того, чтобы стать его женой? Что она тоже хочет быть вместе с ними?

Но она хотела! И Тики прекрасно знал об этом и без тупых вопросов, о дракон! Она всего лишь несколько дней назад плакала у него на плече, совершенно растерянная и спрашивающая, что ей делать после того, как придётся покинуть его и Изу. Неужели этого не было достаточно? Неужели Тики был настолько идиотом, что ему не было достаточно этого искреннего и вполне объясняющего всё ответа?

Алана молчала, и на её лице начали скользить эмоции словно круги на воде: испуг, потрясение, удивление, что-то ужасно похожее на панику…

Тики сглотнул, чувствуя себя настоящим чудовищем, и мотнул головой.

– Кхм… – он кашлянул, привлекая внимание потрясённой девушки. Ну какой же он идиот, раз вновь напомнил Алане про то… про то, что им точно не суждено быть вместе. – Да, дурацкий вопрос, прости. Забудь, я просто… неважно, – невнятно пробормотал Тики, слишком оглушенный очередным молчаливым отказом.

И тут только русалка словно отмерла. Отмерла – и крепко сжала его руку в своих пальцах, обманчиво тонких и хрупких, но сильных и надежных. Как будто хотела… утешить? А есть ли смысл в этом утешении, если он, неугомонный идиот, все равно раз за разом будет бередить раны им обоим до самой столицы?!

Тики уже хотел еще раз извиниться, потому что молчание снова затягивалось, и даже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но девушка бросилась к нему на шею и, кажется, отчаянно краснея, торопливо выдала:

– О океан, да!.. К-конечно, да, Тики!.. – глаза ее влажно блестели, словно она готова была расплакаться, и мужчина буквально ощутил, как его затапливает неимоверным облегчением и что поцеловать ее, прервав поток дальнейших слов, хочется уже почти нестерпимо. – Е-если ты н-не против, я с-согласна! О духи, конечно, я согласна, ты ещё спрашиваешь, – Алана как-то нервно рассмеялась и в лихорадочно волнении погладила его по бедру, сползая кончиками пальцев на его внутреннюю сторону и прикусывая губу. – О духи, прости меня, я опять тебя запутала, я… – она зажмурилась и виновато замотала головой, и вот теперь… теперь отмер ошеломленный Тики.

Который в глубине души действительно был настроен на отказ.

– …опять? – только и смог беспомощно выдать он, чисто инстинктивно притягивая девушку ближе к себе и скользя ладонью под ее ночное платье, чтобы ответить на прикосновение. Чтобы…

Алана зарделась еще пуще прежнего и кивнула.

– Я просто… – обескураженно зашептала она, пряча взгляд и отзываясь на каждое поглаживание то вздохом, то краткой дрожью. – Я даже не думала тебе отказывать! – наконец выпалила девушка, поднимая на него взгляд и тут же заливаясь краской, и забормотала дольше: – Даже в шутку. Или не в шутку… – нахмурилась она и сразу же мотнула головой, словно избавляясь от ненужных мыслей. – Неважно. Просто я… я всегда медлю, потому что… – Алана беспомощно закусила губу, и Тики ещё сильнее захотелось поцеловать её, стереть это задумчивое непонимающие выражение с её лица, одарить русалку заботой и лаской, чтобы она…

…она не была против.

Она не была против!

Девушка зажмурилась, утыкаясь носом Микку в плечо, и растерянно выдохнула:

– О духи, да зачем я тебе! Ты же такой потрясающий, а я такая… такая… – Алана замолкла, взволнованно задрожав всем телом, словно осиновый лист на ветру, и Тики легко скользнул пальцами по коже, оглаживая бёдра.

– …восхитительная, – закончил он за неё.

Русалка разулыбалась – и вдруг расплакалась, счастливая и сияющая. И Тики просто замер, совершенно не представляя, что делать с этими ее слезами – ведь плакала она от радости, а радость не нуждается в утешениях. Но все-таки остановить как-то ее слезы требовалось немедленно, потому что смотреть на них мужчина просто не мог.

– Я не восхитительная, – возразила девушка, когда он мягко обнял ее, прижимая к себе и с восторгом чувствуя, как у нее колотится сердце – заполошно, быстро и так громко, что его можно было почти услышать. – Вот нисколько. Просто рядом с тобой я… я про все забываю.

Тики не ответил. Он повел носом по ее щеке – просто потому что не был способен ответить что-либо сейчас – и поцеловал ее. И Алана тотчас потянулась к нему, гибкая, тонкая, нежная, позволяющая гладить и ласкать ее там, где вздумается и обещать всякие бессвязные, вгоняющие в краску пошлости. Которых испытать с Микком ей было не суждено.

При мысли об этом мужчина тряхнул головой, не желая думать про «кандидата», которому его возлюбленная русалка была обещана, и упал на лежак спиной, опрокидывая девушку на себя и чувствуя, как щекочут ему шею ее длинные волосы.

Алана тихонько рассмеялась, каждые несколько секунд поглядывая в сторону Изу и краснея от этого ещё сильнее, и уткнулась носом Тики между плечом и шеей, укладываясь на его торсе – ужасно лёгкая, дракон подери, словно совсем-совсем ничего не ела, хотя ела она больше всех в их компании – и водя самыми кончиками пальцев по груди.

Микку хотелось больше. О духи, как же ему хотелось больше! Хотелось исследовать это тонкое тело, хотелось вновь коснуться губами серебристых чешуек, несильно сжать призывно торчащие соски, дунуть на воздушные плавники, мимолётно проскользить кончиками пальцев под самой кромкой коралловой юбки, мягко касаясь нежной плоти и срывая с губ смущённое мычание. Безумно хотелось просто повалить её сейчас и доставить столько удовольствия, сколько никто и никогда больше не сможет доставить ей.

…уж точно не этот идиотский “кандидат”.

О духи, как же Тики не хотел, чтобы хоть кто-то смог коснуться её! Услышать чарующие вздохи и изо всех сил скрываемые стоны, полные истомы. Узнать, как она крупно вздрагивает, если провести самыми подушечками пальцев по ступням. Или увидеть искусанные губы, опухшие от поцелуев.

Тики жаждал сам наслаждаться этим. И он будет наслаждаться, пока есть возможность. И будет дарить наслаждение Алане.

Девушка склонилась ниже, нерешительно прикусывая губу, и устроилась на нем поудобнее, явно решив проявить свою инициативу. Или – просто наугад его приласкать. Второе было определенно наиболее вероятно, если говорить о ее нравах, и Микк даже не подумал протестовать.

Алана была прекрасна, и он не смел запрещать ей ничего, потому что знал, что она сама поймет, когда нужно остановиться. Но ведь пока… пока у них нет нужды останавливаться.

Мужчина скользнул девушке ладонями под платье, гладя тонкое прохладное тело, пахнущее морем сейчас и всегда – и слегка сжал грудь, массируя ее и поглаживая. И – млея от того, как Алана едва слышно стонет и выгибается, нависая над ним и ерзая.

О дракон.

Одраконодраконодракон.

Тики шумно выдохнул, чувствуя, как в паху скапливается напряжение и как Алана, удивленно распахнув глаза, медленно повторяет свое действие. Заерзала на нем, потерлась – и зажмурилась, мучительно краснея.

Это было… слишком. Мужчина и сам зажмурился, медленно выдыхая и боясь лишний раз двинуться.

Потому что если он двинется, вряд ли удастся закончить всё более-менее невинно.

Но Алана, эта хитрая плутовка, вдруг хихикнула, невероятно медленно опускаясь к его уху, и, вновь мягко подавшись назад и с неописуемым восторгом в глазах ловя сконфуженный вздох мужчины, шепнула:

– Я знаю, когда следует остановиться, – улыбнулась она, едва касаясь губами мочки, и Тики, о драконы, Тики понимал, что с каждой новой секундой влюбляется всё больше. Потому что Алана была такой… такой… такой… шальной, такой игривой сейчас, словно бросала какой-то вызов, будто была готова обыграть Микка в карты. Девушка закусила губу, ужасно красная и смущённая, но всё равно лукаво улыбнулась и выдохнула: – Но сначала я хочу ещё.

Тики обессиленно рассмеялся и провел руками от груди девушки к животу, вырывая из ее тела дрожь и уже представляя, чем все это может обернуться, но остановиться – не имея сил. В паху горело, и оттого прохладная кожа русалки особенно остро ощущалась сквозь тонкую ткань шаровар.