Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 65 страниц)

Потому что Алана могла выйти из себя и убить всех? Потому что люди могли обозлиться и убить её? Потому что ты, бесхребетный царь, который узнал, что у него погибла вся семья, не был в силах помочь единственной оставшейся дочери, которой требовалась твоя поддержка?

– Это из-за вас она сошла с ума. Из-за вас она стала такой, – холодно припечатал Тики, чувствуя, как в груди поднимается злость.

И вот тут царь как будто очнулся. Вскинулся, прищурился угрожающе – и поджал губы, опасно приближаясь к лицу мужчины.

– Да что ты об этом знаешь, м-мальчик? – почти яростно процедил он, как-то по-ребячески выпячивая нижнюю губу и гримасничая. Однако Тики не испугался – то ли в голову ударил алкоголь, то ли это было от осознания того, что на самом деле Мариан, он… не такое уж божество.

Да, древний, да, невозможно сильный. Но – все равно проблемный донельзя.

– Она сама говорила об этом, – выдохнул Микк с горькой усмешкой, – да и… это видно, – признался он. – Она расплакалась, когда узнала, кто мы, рада была даже таким дальним родичам. А как она была бы рада собственному отцу, – здесь хмыкать пришла его очередь, – не оставь он ее с этим горем в одиночестве – даже судить не берусь.

Мариан смотрел не мигая и как будто даже не думал отстраняться. Изучал и изучал его лицо, задумчивый и недовольный, как будто решал, прав ли Микк, и если прав, что с этим делать… и как переубедить его.

– Может, она тебе и кажется хрупкой, драчливой, непоседливой и так далее, мальчик, – наконец медленно начал он, снова используя это пренебрежительное слово, как будто хотел унизить Тики, показать ему его место, – но она просчитывает большинство своих шагов так, чтобы они были выгодны. Даже этот побег, подумать только! – царь хохотнул и хлопнул себя по колену. – Она выжидала так долго, что умудрилась меня убедить, что никогда никуда не сбежит.

Тики в ответ на это только рукой махнул. Кажется, этого человека никак было уже с его точки зрения не сдвинуть.

И, на самом деле, это только больше сближало его с Аланой – своенравной, упрямой, стоящей на своём, и Микк не мог не согласиться, что та и правда просчитывала многие свои шаги: чего только, и правда, стоит эта выходка с побегом! Она ведь с самого первого своего дня на корабле точно знала, что ей нужно было, и при этом никому своей цели и не сказала – и она явно знала, что больному императору, лекарство от чьей болезни пришлось искать так далеко, её слёзы не помогут. И это было ты не так обидно, если бы девушка не унизила его сегодня своим желанием драться со всеми подряд.

Стойте, но если Мариан поднял эту тему, то неужели он всё это видел? Именно об этом поражённый этой мыслью Тики у мужчины и спросил, и тот, пожав плечами, кивнул.

– Конечно, – хмыкнул он так, словно ужасно гордился тем, что Алана смогла уложить на лопатки его сильнейшего управителя. И как тритоны вообще потом могли жить с осознанием того, что их пришпорила девушка? – Говард совершал очередную глупость в отношении моей дочери, как я мог не присутствовать? – ехидно поинтересовался мужчина, закатив глаз, и Тики непонимающе нахмурился.

Да что за отношения вообще были в этой ненормальной семейке? Отец и дочь, между которыми застыл океан боли и потерянного времени.

– И Вы их не остановили?

Мариан фыркнул, словно этот вопрос вообще не имел никакого смысла.

– А зачем? – пожал он плечами. – Моя дочь решила поставить на место заносчивого управителя. И я её полностью поддерживаю в этом: это внутрицарские проблемы, с которыми могла справиться только безумная ведьма, на которую побоятся поднять руку в здравом уме, – легко разъяснил царь, беря в руки ещё одну бутыль.

Тики вновь ощутил, как из лёгких выкачали весь кислород.

Неужели он снова всё не так понял? О дракон, неужели вся его обида была на пустом месте? Неужели Алана и не желала… его принижать?

– Вы говорите о своей дочери! – все же прикрикнул Тики, пытаясь собраться с мыслями, потому что… кажется, он снова повёл себя как последний идиот и ни в чём не разобрался.

Мариан длинно прыснул с таким видом, словно не понимал, о чём речь, и пригубил вино.

– Я говорю правду, мальчик, – усмехнулся он. – Она ненормальная ведьма и бешеная зубатка, и я люблю её, – мужчина одарил его оценивающим насмешливо-беззлобным взглядом. – И ты тоже, как видно.

– То есть… – делая вид, что пропустил последние слова царя мимо ушей, протянул Тики. – Она не просто так дралась с ним?.. – он отвел глаза и уставился на стеллаж с вином, всеми силами стараясь убедить себя в том, что тут не из-за чего краснеть.

Потому что действительно не из-за чего!

– Ну да, – Мариан отнял у него бутылку и пожал плечами, делая большой глоток из горлышка и откидываясь на спинку кушетки. – По сути, она помогала мне, за что я люблю ее еще больше, – он коротко хохотнул и прикрыл глаза, как будто вспоминая что-то хорошее и приятное.

Они помолчали с минуту, думая каждый о своем, но вскоре Тики все-таки не выдержал.

–…тогда к чему был весь этот разговор? – недоуменно нахмурился он. – Если вы видели все, то…

– Это тебе на будущее, – с усмешкой оборвал его царь, скашивая на него лукавый взгляд из-под полуопущенных век и растягивая в улыбке губы. – Чтобы в следующий раз не сбегал искать совета, – он подмигнул, и Микк сокрушенно замотал головой, не в силах вот так сразу переваривать все это.

– С ума сойти… – пробормотал он себе под нос.

Ненормальная семейка. Впрочем, его собственная недалеко ушла.

Сокрушение Тики оборвал хлопок двери. Как будто что-то неудержимое прорвалось внутрь, похожее то ли на шальную волну, то ли на порыв ветра. Мужчина напрягся – и ошеломленно распахнул глаза, когда между стеллажей к ним устремился золотой шарик-Тим и плюхнулся точнехонько царю в ладонь.

– Он… ваш? – только и смог выдавить из себя мужчина, глядя, как Мариан мягко гладит духа по крыльям и улыбается уголком губ, наблюдая за его трепыханиями.

– Ну да, – беззаботно протянул мужчина, словно это было в порядке вещей. Словно только что к нему в руки не плюхнулся дух, который прицепился к их компании несколько недель назад. Словно Тим, которого так полюбил Изу и который постоянно вился вокруг Аланы, скаля зубы на любого, кто осмелится подойти, и правда должен был вот так спокойно плюхаться в руки Мариану, которого, по идее, и знать не знал. – Правда, – тем временем чуть скривился мужчина в недовольстве, – нашёл он вас уже поздновато, но хоть на этом спасибо.

Тим в ответ на это пристыженно поджал крылья, крохотными лапками будто бы пряча крест, где, возможно, должны были бы находиться глаза, и вильнул длинным хвостом.

Тики сглотнул, пытаясь напомнить себе, что вся эта семейка ненормальная, а значит – такие вот выходки были вполне приемлемой нормой. Ненормальной такой нормой.

– Значит, вы знали? – всё же просипел мужчина, на самом деле, и сам не до конца осознавая, что Мариан должен был знать. Если честно, он боялся, что Тим был его глазами и что тот показывал царю всё, что видел, и тогда… в общем, тогда это было очень плохо. И тогда становилось понятно, почему на собрании неделю назад Мариан уставился именно на Тики, приняв его, как видно, за жениха.

– Смотря про что, – лукаво протянул мужчина, и на его лице застыло какое-то слишком уж похабное выражение. – Что она тебя на себе женила, а ты не знал? Или что ты ей обручиться предложил еще на пути сюда? – явно издеваясь, пропел Мариан, и вот в этом он чем-то напомнил Адама, когда тот тоже издевался над собеседником, просто растягивая гласные с таким всезнающим взглядом, что хотелось, если честно, двинуть ему по носу.

Тики нервно рассмеялся, пытаясь не покрыться краской стыда и смущения.

– Ясно, – озадаченно выдохнул он, а Мариан продолжал издеваться, явно припоминая ему недавний разговор, который, как оказалось, был неприятен не только Микку.

– Тим мне всё рассказал, умница, – любовно пропел мужчина, почёсывая духа между лапками, где, видимо, располагался живот. – Но если ты про то, что я наблюдал за вами при помощи его, – Мариан кинул на него проницательный взгляд, выдерживая слишком выбешивающую паузу, и ухмыльнулся, – то нет. Я всего лишь тритон, – он пожал плечами, словно это должно было всё объяснить, и Тики… о, Тики вздохнул от облегчения. – Тим должен защищать её, а не следить за ней.

Микк недоверчиво приподнял бровь, рассматривая вспорхнувшего духа, который теперь кружил вокруг Мариана.

– Он? Защитить? – скептически поинтересовался Тики, надеясь, что это всё же была шутка, потому что этот мелкий дух, который только и делал, что вил гнёзда на головах да подглядывал, негодник, за тем, за чем подглядывать нельзя, явно не мог никого защитить.

Однако Мариан, понимающе усмехнувшись, лишь пожал плечами.

– Ну да, – и щёлкнул пальцами.

И Тим в мгновение ока обернулся огромной зубастой тварью размером с лошадь и угрожающе завис перед вздрогнувшим от неожиданности Тики с раскрытой пастью.

О, так вот оно что, значит.

Безобидный на вид дух мог вполне сожрать их всех во сне.

– Потрясающе, – Тики прочистил горло и склонил голову набок, быстро беря себя в руки и рассматривая существо уже больше с интересом, а не с опаской. – Вам надо познакомиться с Майтрой, моим отцом, – сказал он с легкой ухмылкой; изобретения родителя его всегда очень интересовали и забавляли (не говоря уже о том, что они могли быть полезными), хотя он ничего в этом не смыслил. – И с моим младшим братом.

Мариан бросил на Тима полный гордости взгляд и одобрительно кивнул, как будто действительно собирался последовать словам Микка.

– Ну так кровь же одна, – согласился он просто – так, словно это было чем-то само собой разумеющимся. – Я рад, что моя любовь к опытам передалась хоть кому-нибудь.

Да уж. Кому-нибудь. Самым ненормальным членам их семьи, вообще-то, если так посмотреть. И – самым гениальным, чего уж греха таить.

Впрочем, Тики теперь казалось, что им всем досталось что-то от Мариана и от Элайзы, и если гениальны в их семье были только Адам (который отошел от разнообразных экспериментов только когда стал императором), Майтра и Вайзли, то уж на Элайзу чем-то были похожи без исключения все. Даже он, пожалуй. Неудержимой страстью к путешествиям.

Мариан еще немного погладил Тима и отпустил его свободно летать по погребу. И – вкрадчиво заметил:

– Она ищет тебя. Не хочешь поговорить с ней? – тон у него был при этом такой спокойно-понимающий, как будто он прекрасно знал, что сейчас говорить с Аланой Микк не пойдет. Вот только зачем тогда спрашивать?

– А сами вы не хотите поговорить с ней? – вскинул бровь Тики, решив ответить встречным вопросом. В конце концов, пора бы уже этим двоим поговорить. Во всяком случае, ему так казалось.

Однако царь только неопределенно пожал плечами – как будто его собственная дочь не имела к нему совершенно никакого отношения, и он ничего никому не был должен.

– Сомневаюсь, что нам есть о чем, – ну конечно, завел глаза Тики, уж кто бы сомневался. – Слишком много между нами боли. Я думаю, ты понимаешь, – взгляд Мариана из лукавого вновь превратился в уставший, и Микк моментально ощутил себя свиньей за такие мысли.

Только и вытравить эти мысли он из головы не мог.

– Вы могли бы хоть попытаться, – заметил мужчина спокойно. Кажется, этот разговор пора заканчивать. И без того слишком… слишком много откровений за один раз. Тем более, с почти что незнакомцем, даром что он отец любимой женщины.

Мариан одарил его таким взглядом, что захотелось, если честно, уйти отсюда как можно скорее.

– Тики… – вздохнул он устало, а Микк вздрогнул от своего имени, впервые вылетевшего с уст этого мужчина, и подумал, что лучше бы царю и дальше называть мальчиком, – я стараюсь о ней заботиться, понимаешь? – Тики понимал. Единственное, чего он не мог понять, так это причины, по которой Мариан оставил свою дочь в одиночестве. Но тот не желал ею делиться, а потому и допытываться смысла не было. – Не думай, что я забуду о своей дочери, просто теперь нам стоит… отдохнуть от всего этого напряжения, – он вздохнул, прикрыв глаз, и качнул бутыль в руке, словно бы прислушиваясь к тому, как плещется в ней вино. – Она больше не одна, а я больше не боюсь, что кто-нибудь все-таки осмелится поднять на нее руку, – Тим, успевший вновь стать безобидным маленьким шариком, улегся ему на голову, обнимая крыльями за шею, и это было похоже на то, словно он пытался утешить своего хозяина. – Так что это к лучшему, всё это к лучшему, – пробормотал Мариан, не обращая уже ни на кого внимания и вновь углубившись в свои мысли.

Тики, поняв, что больше его здесь ничто не держит, поклонился мужчине, зная, что тот не видит, но не в силах не сделать этого хотя бы из уважения (очень спорного и странного, на самом деле), и покинул погреб, напоследок всё же оглянувшись из какого-то странного любопытства.

Мариана на месте уже не было – лишь лёгкий ветерок, донёсшийся до ушей Микка, говорил о том, что тот сидел на кушетке всего несколько секунд назад.

========== Двадцать третья волна ==========

Тики исчез. Ушел – как растворился, Алана даже сказать ничего не успела. И даже Неа ей не помог, убито вздохнувший и загримасничавший почти мученически.

– Ну не слышу я его, – виновато вздохнул он, когда они прошерстили весь дворец в поисках мужчины, но результатов так и не добились. – Если не в своих покоях и не в саду – он может быть где угодно, а найти его не так-то просто, если он просит ветер молчать. А он… не хочет, чтобы его нашли, – на этом наследник императорского престола вздохнул и прикусил губу, как будто ему было стыдно за свое бессилие.

Впрочем, Алана понимала, что сделала что-то не так. Но… что?.. Тики сказал Лави уходя, что она унизила его своим поведением, но что она сделала не так, ведь они с Линком просто подрались! Точнее, не просто, конечно, и это было не совсем ее дело… Ведь Изу – сын Тики, а не ее.

Но если бы за Изу вступился сам Тики или кто-то из его братьев, это могло расцениваться как начало войны! Как повод для нее, очередной кровопролитной и изматывающей войны, которая сейчас никому не требовалась! А Говард… он словно того и ждал.

Девушка выдохнула, силясь сдержать слезы, и прошествовала из сада обратно к замку, в ту открытую галерею, где остались и Линк, и Лави, и Изу, которого она там так неосмотрительно оставила. Конечно, теперь мальчику по законам морского народа ничего не грозило, но все же было как-то неправильно бросать его там, наедине с его разозленным донельзя дядькой, который не ставил его ни в грош, раз так относился к людям в принципе.

Ублюдок и мерзавец. Взял и вот так просто испортил все. И надо же было им так попасться с этой прогулкой, манта сожри этого вездесущего тритона, вечно он сует везде свой хвост!

Изу, как оказалось, тоже ее искал. Рванул к ней через всю галерею, как только увидел на горизонте, и вскоре уже доверчиво цеплялся за пышную юбку. И – едва стоял на ногах, наверное, ужасно потратившись из-за беспокойства. Не владел ведь еще своим даром, а потому не мог контролировать его в минуты страха.

Алана до крови прикусила изнутри щеку, кляня себя последними словами за глупости, и решила, что стоит прекратить валять дурака. Дала себе волю, подралась – отлично, теперь надо расхлебать все последствия и не раскиснуть по дороге. В конце концов, царевна она или нет?

Царевна-идиотка, которая сделала что-то не так, но разобраться в этом «не так» совершенно не способна.

Изу зарылся носом ей в живот, опасливо поглядывая на хмурого Линка, разглядывающего морской пейзаж, раскрывающийся с галереи, и потянул в сторону спален. Алана прислушалась к океану, который бормотал что-то о чайках и белых облаках, и, напряжённо вздохнув, погладила мальчика по голове, стряхивая с волос всё ещё появляющиеся крупные снежинки. Не одной ей было сейчас тяжело – пусть, конечно, и по другой причине, но даже ребёнку сейчас требовалось поддержки больше, чем самой девушке.

– Пойдём спать, малёк, – ласково прошептала она ему на ухо, пытаясь не обращать внимания на вперившегося взглядом в них Говарда, но… было что-то странное в этом взгляде. Что-то отдалённо похожее на то, как тритон смотрел на свою сестру, когда Алана впервые увидела его.

Изу мелко закивал, облизывая губы, тут же покрывающиеся инеем, и девушка всерьёз испугалась за то, что мальчик может заработать себе обморожение. Она коротко сообщила понятливо улыбнувшемуся Неа, что хочет уложить мальчика спать, и направилась в спальню к Тики.

Конечно же, его там не оказалось. Как и во всех остальных закутках этого огромного дворца – мужчина словно растворился, испарился, исчез, и это удручало Алану настолько, что хотелось расплакаться от бессилия и непонимания.

Девушка прикусила губу, не позволяя себе раскиснуть, и устроилась рядом с Изу на кровати, гладя его по волосам и нашептывая на ухо по-русалочьи песенку про ската, который хотел накрыть собой целое море. Песенка должна была заставить ребенка смеяться или хотя бы улыбаться, и Алана этого добилась, конечно. Вот только самой ей было совсем не смешно. Губы двигались как будто сами, по памяти, и песенка лилась только за счет того, что когда-то накрепко засела в голове.

Алана предпочитала думать, что это была первая и последняя песенка, которую ей спела ее мама, прежде чем умерла.

Лучше бы мама жила, а Аланы не было. От нее только одни проблемы.

Девушка зарылась носом в подушку на секунду, пряча слезы, и еще раз больно прикусила губу. Изу было не надо много, он уже засопел, но это не значит, что сама она может дать себе волю. До сих пор единственным человеком с тех пор, как она покинула бухту, которому она могла выплакаться, был Тики. Но теперь… даже его она от себя оттолкнула, и если так, на слезы у нее нет права.

Только если она не исправит все. А исправить она просто должна.

Алана уже села, собираясь уходить, когда дверь тихонько, почти неслышно скрипнула, извещая о приходе… хозяина?..

Девушка обернулась и скомкала в напряжении в кулаке ткань пышной юбки.

Перед ней действительно стоял Тики. Стоял – и смотрел, облокотившись спиной на дверной косяк. Уже не злой как будто, какой-то почти спокойный – и потухший.

Как когда еще на Марианне Алана сказала ему, что он слишком сияет, и потому ей страшно.

Что он как солнце, а она слишком давно не грелась в тёплых лучах, чтобы так легко и так быстро вновь привыкнуть к этому.

Алана подскочила с кровати, рванулась к нему, но тут же замерла на месте, боясь двинуться дальше – Тики наблюдал за ней, словно над чем-то раздумывал, и этот взгляд пугал её своим безразличием и усталостью.

Он… устал от неё?

От её выходок, от её переменчивого настроения, от истерик и странного поведения?

Алана сглотнула, закусываю губу, и судорожно вдохнула.

– Тики… – шепнула она, пытаясь объясниться, пытаясь сказать, что не хотела его унизить или расстроить, пытаясь показать, что винит себя в случившемся, даже если и не понимает до конца, что вообще не так произошло. Тики сказал, что она унизила его. Но как? Как она могла унизить его, если ничего оскорбительного не было в её действиях?

Однако Микк словно бы и слушать её не захотел.

– Я не хочу ругаться, – бесцветно проговорил он, ступая навстречу, но обходя в итоге её стороной, и Алана… вдруг ощутила, как сдавили грудную клетку чуть ли не до боли. – Оставь меня одного.

Девушка закусила губу, крепко зажмурившись, чтобы сдержать подступившие слёзы, и часто закивала, просто не зная, куда себя деть.

Куда-нибудь далеко, как видно. Чтобы Тики, которому она и правда надоела, которого она оскорбила, уязвила в чём-то, больше не видел её никогда.

– Д-да, конечно, прости, – сбивчиво пробормотала она, засеменив в двери. – Не буду мешать, прости, – выдохнула она, выйдя в коридор, и, глубоко вздохнув, чтобы позорно не расплакаться как мелкая русалочка, прислонилась спиной к прохладной мраморной стене.

И – тут же об этом пожалела. Лучше бы она осталась в комнате у Тики, и они рассорились окончательно. Лучше бы так, чем видеть перед собой светлый силуэт на подоконнике.

Линк сидел и, как видно, ждал ее, сверля взглядом дверь и явно только каким-то чудом решив не задевать Тики – ведь он наверняка видел его.

– Любовь твоего человека оказалась недолга, – пустым голосом заметил Говард, чуть отводя взгляд и глядя теперь куда-то поверх макушки Аланы. – Так же мимолетна, как и он сам, вестимо? – он вскинул бровь и спрыгнул на пол, определенно готовясь сопровождать Алану до ее покоев.

Девушка стиснула зубы, решив ничего на это не отвечать, и отвернула голову, отталкиваясь от стены и направляясь к себе. О нет, теперь на слезы она точно права не имела. Только не при этом… этом… не при нем! Она не опустится до такого!

Однако Линк, неотступно следующий за ней, кажется, и не думал замолкать.

– Люди мимолетны как эти их земные букашки, – протянул мужчина задумчиво, как будто в пространство, – бабочки или комары. И чувства у них такие же – и любовь, и ненависть. Одно только не меняется – жажда наживы. Ты ведь заметила это, да? – он поравнялся с ней и склонил голову к плечу; светлые волосы рассыпались по спине.

Алана подумала о том, что черные кудри Тики ей нравятся куда больше, и уставилась перед собой. Она не должна с ним разговаривать и как-то ему отвечать. Она ему вообще ничего не должна, он всего лишь страдающий манией преследования тритон. И, как видно, не только манией преследования – еще и манией собственного величия.

Которое, наверное, хотел заработать, отдавая ей приказы убивать невинных.

Потому что… у них и правда могло что-нибудь получится. Линк не так уж и плох на самом деле – в его голове лишь желание защитить свой народ, и это желание затмевало ему разум. Это желание вынуждало идти его на крайние и жестокие меры, эта мания заставляла его жаждать всё больше и больше. Ему нужно было оружие – и он видел это оружие в Алане.

Но оружие существует не только для того, чтобы атаковать – и если бы Говард понимал это, то у них и могло бы что-нибудь выйти.

Но сейчас… белоснежная душа тритона с одной-единственной червоточиной, словно трещиной в прекрасном айсберге, мозолила глаза и действовала на нервы.

Неужели всего одна эта кривая чёрная расселина не позволяла Линку быть кем-то большим, кем-то лучшим, чем просто зазнавшийся управитель, которого следовало поставить на место?

Алана мотнула головой, пытаясь не думать об этом, пытаясь отвлечься от всего этого, и прислушалась к океану, надеясь, что тот сможет его успокоить своим певучим бормотанием.

– И твой человек такой же, как и все остальные. Испугался твоей силы и сбежал, как последний трус, – но, как видно, и этого ей было не суждено.

– Закрой свой рот, – холодно процедила Алана, пытаясь успокоить рвущуюся наружу злость. Они остановились и теперь смотрели друг другу глаза в глаза. И глаза Говарда были спокойными и светлыми, но какими-то как будто бы… мертвыми.

Весь он был какой-то совершенно неправильный в сиянии своей души. Словно… словно у Аланы были какие-то неправильные представления о людях до сих пор, и теперь они стремительно менялись.

Но так ведь не могло быть!

Значит ли что, что даже со светлой душой и чистыми помыслами Говард Линк ей все равно не нравится? Как человек?

Алана хотела сказать, что Тики не такой, как другие. Что он не трус и не подлец. И что душа у него сияет в сотню раз ярче, чем у самого Говарда и уж тем более у нее. Однако… она не стала. Это было что-то слишком личное, сокровенное. Тики был слишком потрясающим, чтобы она посмела хоть как-то обсуждать его с таким, как Линк. Потому что сам Линк был еще той мерзостью.

– Но я ведь прав, – заметил между тем тритон. И это поставило точку во всем. Потому что он не был прав. И посмел открыть рот, хотя делать это она ему запретила.

И как он вообще смеет к ней так обращаться?!

– Ваше Высочество, – отчеканила она стальным тоном, и лицо Говарда тут же переменилось. На нем застыла маска непонимания, которая разозлила Алану еще больше. Настолько сильно, что она уже почти не могла сдерживать ярость, снова горячей волной всколыхнувшуюся в ней после его самоуверенных слов.

– Что?.. – этот короткий вопрос уничтожил ее самообладание на корню.

– Когда ты говоришь с представителем царской семьи – и императорской четы тоже, – она ухмыльнулась, заметив, как собеседника перекосило, – ты должен прибавлять «Ваше Высочество» даже если пытаешься выразить несогласие. В конце концов, царевна из нас здесь я. А ты – ты всего лишь мразь и погань, и отец назначил тебя управителем лишь потому, что я – голос океана – ему позволила. Так что не задирай слишком уж высоко свой хвост, ясно?

Линк побледнел, поджав губы, и тяжело выдохнул, гневно смотря на Алану из-под хмуро опущенных бровей. Словно бросал вызов, словно хотел что-то сказать, словно собирался что-то сделать, но ему внезапно наступили поперёк горла, не позволяя и шевельнуться.

– Как и Вы, Ваше Высочество, – в итоге процедил он, сжав челюсти так, что набухли вены на шее, и девушка, прекрасно поняв, что тритон имел в виду, ощутила, как заштормило у неё в груди. Но Линк безжалостно продолжал, явно желая надавить как можно больнее: – У Вас меньше прав в океане, чем у кого-либо, даже у рабов в моей провинции, и как только родится новая царевна, Вы станете никому не нужны, и тогда Вы пожалеете, что не ответили на моё предложение, Ваше Высочество, – с издёвкой произнёс тритон последние слова, и это… о, это выбесило Алану настолько, что вокруг них задрожала вода в вазах.

Но это было не так страшно. Да, противно, да, ужасно, да, совершенно унизительно, но – не страшно. Это можно было пережить.

Это нужно было бы пережить, но внутри у Аланы так всё закипело, так всё забурлило, что она не смогла сдержаться.

– Мерзость, – выплюнула она едва слышно – и вперила в Говарда уничтожающий взгляд. – Ненавижу тебя. Презираю, – он дергался от каждого ее слова как от пощечины, а Алана все наступала и наступала на него, пока не приперла к стенке и не подошла вплотную. – Думал, из-за ограничения в правах у меня нет выхода, кроме как твоей куклой стать? Ну и как – совершил подлость, молодец. А чего добился? – губы так и растягивало в улыбке, шальной и злобной, и девушка не взяла на себя труд как-либо ее сдерживать. – Лучше я сама к охотникам в лапы подамся и позволю меня растерзать, чем замуж за тебя пойду и твоей стану, слышишь?! Потому что на самом деле ты сам – ледник! Ледяная крепость, – она расхохоталась и смеялась, пока в горле не запершило. – Что, власть портит, да? Ведь это ты на самом деле сумасшедший ублюдок, хотя ведьмой в океане считают меня!

Алане казалось, она готова впиться ему в грудь ногтями и растерзать его самого. Потому что он неимелнеимелнеимел права говорить так ни о ней, ни о потомках ее любимой сестры! Потому что с такими мыслями он сам – отброс и падаль, и она предпочтет умереть, чем отдаться в его руки.

Не после того, как узнала, какими могут быть мужские руки на самом деле. Такими, какими руки Говарда никогда не будут.

– Алана! – она дернулась на знакомый голос и обернулась. В паре метров от них стоял Лави – как будто обеспокоенный, как будто запыхавшийся даже – и качал головой. – Не трогай его, слышишь? Сама же потом пожалеешь о своем поступке.

Алана замерла на мгновение, думая, что да, будет сожалеть, потому что была слишком доброй идиоткой, которая вечно стремится решать чужие проблемы даже себе во вред, и прикрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Лави был прав – Линк того не стоил. Не стоил того, чтобы тратить на него свои силы, чтобы срываться на этого зазнавшегося кровожадного ублюдка. Алана признавала, что Говард был вполне терпимым, но она не желала его видеть более подле себя.

Лави смотрел на неё – и в этом взгляде было что-то новое, что-то, чего не было в нём раньше, и это было бы странно, но девушка подумать об этом позже. Потому что сейчас в ней кипела злость, и эта горячая злость, обжигающая грудную клетку, желала вырваться из неё подобно мощной волне. Она гневно прищурила глаза, впериваясь во вздрогнувшего Лави, и сердито зашипела:

– Да и ты сам хорош! Управитель ещё называется! – она никогда не говорила об этом, по крайней мере, не заостряла на этом должного внимания, хотя обида за такой подлый поступок всё равно спала в её душе на самом дне, похороненная под тоннами проблем и переживаний. Но сейчас, когда Линк, казавшийся ей всё это время правильным и единственно-верным претендентом на царский престол, совершил такой глупый и самоуверенный поступок, в Алане всполошились все эти недовольства и обиды. Неужели она слишком сильно думала о своём народе? Думала о том, как его спасти, а не как отомстить или спрятаться. Как сделать жизнь сирен лучше, как закончить войну, как подписать перемирие и начать восстановление своей древней прекрасной культуры. Но… неужели всем остальным было плевать на это? – Если ты хотел уйти и оставить свою провинцию, то так бы и сказал, а не сбегал! Ты хоть думал о том, что оставил свой народ? Ты хоть думал о том, как нужен был своим людям?

Лави, однако, хоть и вздрогнул в первый момент, в конечном счете явно не проникся. Только глаза завел, будто поняв, что сейчас волнует Алану вовсе не народ (хотя народ тоже, конечно, но в меньшей степени), а буря в груди.

– Ну вот зачем ты это сделал? – вскинув бровь, он бросил на Линка короткий взгляд через плечо девушки и поджал губы. – Довел царевну до истерики… А если ее отец узнает?

– А ты вообще не лезь! – ощерился на него уязвленный Говард, и Алана позволила себе кривую усмешку. – Как будто ты имеешь больше прав, чем я!

И вот тут кривая усмешка выползла уже на лицо Лави. И он сделал, по мнению Аланы, самый удивительный – пусть и глупый – поступок, который можно было от него ожидать. Задрал рукав свой рубашки – и частично выпустил ипостась, блеснув огненно-рыжими плавниками.

– Уж я-то как раз имею побольше прав, чем ты, – заметил он и лукаво поиграл бровями, как будто все это какая-то шуточка, а не… не… чуть ли не еще один вызов! – Идем, Алана, – а вот и еще один поступок – Лави чуть приобнял ее за плечи и повел прочь от так и оставшегося стоять на месте статуей самому себе Говарда.

– Ты что сделал?! – зашипела девушка, как только опомнилась; все прочие мысли из головы вытеснило всколыхнувшееся вновь беспокойство. – Ты идиот совсем?! Сам же это скрывал столько времени! А теперь Говард… он же точно скажет отцу!

Однако Лави было, как и обычно, просто так не стронуть с его точки зрения. Наверное, упрямство – это семейная черта, с неожиданной нежностью подумала девушка, чувствуя, как тепло от руки тритона распространяется по озябшему от безрадостных мыслей о Тики телу.