Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 65 страниц)

Тики глубоко и мягко рассмеялся, и Алана вдруг вспомнила, как смеялся Дориан – задорно, заливисто, правда сразу же замолкал, словно стеснялся своего смеха, и Элайза постоянно шутила над ним и подтрунивала, лукаво щуря глаза.

– У неё на свадьбе был синий ханбок, – вдруг произнесла она, и мужчина явственно вздрогнул, замерев, но девушка была настолько расслабленной и благостной, что лишь улыбнулась на это его волнение. – Юбка была расшита морскими лантелиями – единственными цветами, которые растут на дне, и сестра была такой красивой, такой роскошной, что я просто любовалась ею с открытым ртом, – хохотнула Алана, зажмурившись. – Они с Дорианом танцевали что-то безумно странное, вытворяя ногами какие-то замысловатые фигуры, и я каждый раз спотыкалась и падала, когда пыталась повторить за ними. Элайза была такой счастливой, – легко выдохнула она, понимая, что вспоминать всё это теперь не больно, хотя раньше любая мысль о семье приносила лишь боль и разочарование, смешанное с виной и жгучей обидой. – В то время русалки жили ещё по большей части на поверхности, – вдруг принялась рассказывать девушка, прикрыв глаза. – Мы строили замки и дворцы, наполовину выглядывающие из моря, а потому моряки частенько приносили нам что-то вроде милостыни – чтобы мы благословили их путь. А Элайза любила провожать корабли до самого берега, потому что обожала путешествовать и побывала во всех уголках океана, из-за чего знала его как свои пять пальцев. А потом она встретила на одном из таких кораблей Дориана и влюбилась в него, – улыбнулась Алана, глубоко вздохнув, и подняла взгляд на Тики. – Кажется, нужно перевязать меня. А ещё… – она вдруг замялась непонятно от чего. – Мне бы облиться водой, а то кожу уже тянет.

Мужчина легко кивнул – такой удивительно спокойный после того, как видел, что Алана сделала с руками царя, как будто был удовлетворен тем, что девушка сделала это из-за него – и отстранился, поднимаясь с кровати на ноги и шествуя к саквояжу Маны, который парень оставил здесь для удобства.

При мысли о Мане Алана закусила губу, не зная, спросить или нет, но в итоге вздохнула и снова тихо позвала:

– Ммм… Тики… А где… где Мана? – получилось как-то почти жалобно, однако девушка постаралась не обращать на это внимания. – Просто он…

– Он простудился, – Микк обернулся к ней и дернул уголками губ в успокаивающей улыбке. – Ничего особо страшного, но теперь Неа псом стережет, чтобы любимый братик каюту свою не покидал, – это было сказано с такой насмешкой, что Алана, не выдержав, прыснула и спрятала лицо в ладонях, силясь задушить свое веселье, потому что друг болен, а она тут… – Вот-вот, – однако поддакнул ей Тики. – У меня была такая же реакция, когда я пришел навестить Ману, а Неа отошел на минутку. И как этот дурак не может понять… – он убито вздохнул и махнул рукой, не продолжая.

– Мне показалось, Неа очень… дорожит Маной, – осторожно произнесла Алана и зорко проследила за реакцией чуть усмехнувшегося мужчины. Ей никто не говорил, как на суше – и в Поднебесной – относятся к… к любви между мужчинами, но… почему-то она подумала после нескольких дней наблюдения за близнецами, что Неа… что Неа влюблен в своего брата.

Думать об этом было почти так же смущающе, как и о том, как хочется прикоснуться к Тики и потереться об него, поэтому девушка… постаралась быть как можно более осторожной. Ведь если сейчас она окажется не права, вдруг это будет оскорблением?..

Но Тики только торжествующе хлопнул в ладоши, после того, как поставил миску с отваром на тумбочку.

– Дорожит? – с усмешкой переспросил он и тут же поддел ее: – Давай ты не будешь такой осторожной, а просто назовешь это своим именем, раз уж заметила. Хотя это трудно оставить без внимания, если посмотреть правде в глаза.

Алана засмущалась, потому что думать о таком было слишком стыдно (у морского народа не была распространена такая любовь), и спрятала лицо в ладони, укладываясь на живот и заставляя себя не дрожать от прикосновения к спине.

– Так Неа и правда влюблён? – всё-таки спросила она, ощущая, как прохладный металл ножниц касается кожи, и нахмурилась. – Но мне почему-то кажется, что он… ну… он словно бы не понимает этого.

– И правильно кажется, – фыркнул Тики, став в мгновение ока каким-то насмешливо-уставшим, словно проблемы близнецов ему ужасно надоели, но он никак не мог им помочь с ними разобраться. – Этот остолоп искренне считает, что проявляет лишь братскую привязанность. Хотя где тут братская привязанность, скажите мне? – заворчал мужчина, и Алана умилилась эту бурчанию, отчего смешливо хохотнула. – Он на Ману иногда так дико и жадно смотрит, что страшно становится – как бы не набросился, – иронически рассмеялся Микк, аккуратно вытаскивая из-под её живота повязку, и, легко и как-то даже ненавязчиво пробежавшись пальцами по бокам (заставляя очередное стадо мурашек разбежаться по телу), принялся разрезать повязки на бёдрах.

– А что Мана? – поинтересовалась Алана, на самом деле примерно знавшая, что же было с Маной, потому что тот словно бы знал всё и просто плыл по течению, не стремясь ни оградиться от брата, ни пойти ему навстречу. Словно надеялся, что Неа так ничего и не поймёт.

– А Мана просто идиот, потому что считает, что чем дольше Неа не понимает, тем лучше, – сердито поморщился Тики и едко заметил, словно вспомнил о чем-то таком: – Хотя мне он всегда рад глаза на происходящее открыть, советчик и миротворец, шел бы он в драконье горло…

Алана прыснула против воли, потому что Микк ужасно забавно морщил нос и когда это делал – сразу становился похож не на взрослого мужчину, а на вздорного мальчишку.

– Тогда, может, мы можем как-то помочь им? – осторожно поинтересовалась она, сразу для себя уяснив, что неизвестно, как в Империи – а вот Тики к возможной связи между братьями относится совершенно нормально. – Ну… подтолкнем друг к другу…

Тики поднял на девушку насмешливый взгляд, на минуту прекратив возиться с перевязкой ее правой щиколотки (шрам уже не был так сильно заметен, спасибо Миранде, которая обещала быстрое, пусть и не мгновенное заживление), но так и обхватывая ее ладонью.

– Зачем? – хитро поинтересовался он и прищурился. – Хочешь поговорить с Маной на тему?

Это была очень… неподходящая, на взгляд Аланы, шутка. Потому что она действительно хотела поговорить с кем-нибудь о том, как правильно толковать взгляды, жесты и движения самого Тики по отношению к ней, вот только толкового советчика на корабле было, понятное дело, не сыскать, а спрашивать о таком у Маны… слишком лично и постыдно – он все-таки мужчина.

– Н-неправда! – именно поэтому, в один момент закрасневшись и снова задушив мысль о том, что Тики прикасается к ее ногам и видит ее совершенно обнаженной, выпалила девушка. – Просто… Они же любят друг друга!..

Девушке и правда было это важно – потому что Мана был дорог ей, а Неа светился, когда был рядом с ним. И это было прекрасно – это сияние его обычно запятнанной души, этот мягкий прищур солнечных глаз младшего близнеца, их взгляды, их разговоры и улыбки. Алана видела, что они были счастливы в компании друг друга, и это заставляло её думать, как же помочь им.

Микк рассмеялся, вновь вернувшись к её лодыжкам и сняв всю марлю с них, и она вдруг отчётливо поняла, что теперь полностью обнажена перед ним, и это было так постыдно, но так желанно, что хотелось провалиться и исчезнуть, хотелось закрыться где-нибудь и спрятаться от этого мужчины, от своей неправильной жажды, и Алана стремительно подняла к потолку очищенную от соли воду из аквариума, после чего окунула уже начавшее покрываться белёсой плёнкой тело в водяной пузырь, попросив Тики полежать так несколько минут, чтобы хорошенько пропитаться и расслабиться.

– Хотя, подозреваю, именно тебе и придётся с ним говорить, – тем временем продолжал мужчина, присев рядом и уставившись в потолок. – Тебя, возможно, Мана-то и послушает, потому что я пытался и ничего у меня не вышло, – досадливо пожал он плечами и на секунду недовольно сморщился, отчего Алана хохотнула, пустив несколько пузырей и запоздало жалея, что волосы теперь вновь намокнут, а ленты, скорее всего, испортятся. – И слушай, мне интересно, а тебя не смущает то, что ты тут пытаешься свести близнецов? – лукаво осведомился мужчина, взглянув на неё.

Алана прыснула, пообещав себе аккуратно вывести влагу из волос и лент, и мотнула головой.

– Не-е-ет. У сирен, знаешь ли, довольно распространены были до войны браки между родственниками, – заметила она – и закивала, увидев, как Тики удивленно вздернул брови, добавляя: – Даже Укра с Ялдом любили друг друга и хотели сыграть свадьбу, но… – тут девушка вздохнула, ужасно жалея о том, что они не дожили. – Но не успели.

Укра и Ялд были двойняшками, и Ялд всегда любил сестру-ровесницу больше и нежнее остальных членов семьи. Укра была именно что его возлюбленной – он играл ей разную музыку, пел, обожал приносить всякие милые безделушки и вообще… они очень трепетно относились друг к другу, а потому отец был только рад, что все так сложилось, и хоть одну дочь не придется отдавать в чужой род.

Микк издал длинное задумчивое «хм-м», словно напряженно задумался о чем-то на какой-то момент, но тут же мотнул головой.

–…неожиданно, – в итоге только и высказался он.

– Как уж есть, – повела плечами Алана, наконец чувствуя, как тело напиталось новой влагой подобно губке и снова стало упругим, свежим и мягким. – А что с этим на суше? – рискнула спросить она, собираясь воду вокруг себя в один большой шар и отправляя ее обратно в аквариум.

Ленты, кажется, совсем не испортились, только остались чуть влажными (девушка испугалась пересушить – она же не знала, из чего они состоят все-таки), и Алана осторожно села на кровати.

Тики неопределённо качнул головой, став в одно мгновение каким-то смущённым и неловким, и длинно вздохнул, со звонким чпоком открывая баночку с душистым то ли отваром, то ли кремом.

– В каждой стране по-разному, на самом деле, – неохотно начал пояснять он, мягко обрабатывая раны и пуская по спине блаженную мелкую дрожь, которая скапливалась где-то внутри, норовя сломать рёбра и вырваться наружу. – На западе, как мне известно, такие браки даже узаконены, а вот в Поднебесной не знаю – сам не сталкивался, но слышал, что случаи бывали. Просто, наверное, у людей редко встречается, чтобы брат и сестра любили друг друга так, как обычно мужчина любит женщину, – задумчиво проговорил Тики, напоследок проводя ладонями рядом с позвоночником и принявшись аккуратно наматывать вокруг талии марлю, изредка касаясь пальцами напряжённой груди, но никогда не задерживаясь на них, словно боялся сделать что-то не то, и Алана стыдливо подумала, что ей бы хотелось, чтобы Микк сделал это загадочное «что-то». – Поэтому когда я впервые понял, что происходит между близнецами, меня это ужасно поразило, но со временем как-то получилось привыкнуть, а потом я внезапно понял, что, в общем-то, какая разница, кого любить, не так ли? Если чувства искренние и долгие, то, думаю, родство не преграда.

– Тогда… тогда в чем проблема? – осведомилась девушка, с трудом заставив себя сосредоточиться на разговоре (потому что даже в зеркале было видно, что соски торчат, зудящие изнутри и… и…) и не становиться ужасной эгоисткой, которую волнуют только собственные проблемы и мысли.

– В Мане проблема, – сердито поморщился Тики, протирая отваром рану у Аланы на ноге и осторожно смазывая ее, подсохшую и зарастающую едва ли не на глазах. Еще несколько дней – и можно, наверное, обойтись без перевязок?.. Это было вроде и хорошо, но девушка… сожалела об этом. – Он считает, у Неа должны быть наследники, – между тем, пояснил мужчина, и теперь уже Алана задумалась.

–…ну, – вздохнула она в итоге, – здесь он прав, разве нет?

– Нет, – качнул головой Микк, осторожно перематывая ногу марлей и слегка поглаживая, как будто на автомате, почти незаметно горячими пальцами кожу. – Наследниками – причем, равноправными – считаются все члены семьи, в которых течет императорская кровь, – пояснил он ровным (каким-то слишком ровным) тоном. – И этих наследников в семье аж восемь – если считать то поколение, которое сейчас стало правнуками Дориана.

– О, значит…

– Значит, с мозгами у Маны проблема, – перебил ее Тики сердито, обрабатывая ей вторую ногу и мягко поглаживая ту ранку, которая осталась от вонзенного в ее хвост Шаном ножа. – Вроде умный, но дурак.

Алана засмеялась, чувствуя себя вдруг очень легко и буквально купаясь в этом переживании мужчины, который… словно забылся, поглаживая след на ее коже и разгоняя по телу теплые волны.

– Ну… это можно исправить, – отсмеявшись заметила она.

– Тогда будешь помогать мне сводить этих дураков, а то я неимоверно устал от их идиотизма, – беззлобно проворчал Тики, заставляя девушку рассмеяться, и прикрыл её ноги по самые бёдра покрывалом, ласково проведя губами по виску Аланы, отчего она замерла и блаженно прикрыла веки, чувствуя себя непередаваемо спокойно. И – жаждуще.

Мужчина осторожно, как-то невесомо погладил пальцами её руку и нанёс на пораненную ладонь мазь, касаясь кожи так нежно-нежно, так трепетно и даже слегка щекотно в этой порхающей невесомости, что девушка едва не расплавилась, не растаяла от его прикосновений.

Интересно, будет ли так прикасаться к ней Линк? Будет ли он также ласков и мягок? Будет ли вызывать такое же желание прижаться к нему, тереться об него, отдаться ему?

Когда Тики закончил перевязывать все раны, не переставая её поглаживать то по плечам, то по локтям, то по ладоням, Алана поняла, что ей, манта всех сожри, уже мозги от накативших чувств отшибло – она чувствовала себя такой разнеженной, такой трепещущей и такой словно бы наполненной воздухом, что от любого дуновения ветерка можно было взлететь.

– Слушай, – вдруг начал Микк, уложил её на кровать, предварительно взбив подушку, и улыбнулся самым уголком губ, стоило девушке лениво раскрыть веки и воззриться на него из-под ресниц. – А что там с твоим женихом? – неловко поинтересовался он и сразу же мотнул головой, словно спросил что-то неправильное. – Просто он оставил тебя, и меня это уже очень долго беспокоит, потому что ты была совершенно одна, а он как бы твой жених и всё такое… – поспешно забормотал мужчина и сразу же замолк, смущённо скривив губы.

– Линк, Говард Линк, – Алана улыбнулась и ощутила, как запылали щеки, потому что… потому что это сразу разбудило в ней воспоминание о том, как Тики предложил ей выйти за него замуж. – И он мне не жених, – выдохнула она, замечая, как неуловимо меняется лицо сидящего рядом с ней мужчине, словно светлея.

Он… беспокоился об этом? Ревновал?

О, великий океан!..

– Но ведь ты же… – Тики запнулся и замер, прикусывая губу, как если бы давил шальную улыбку, и Алана чуть прищурилась – его душа засияла, яркая и сильная, частью которой хотелось стать. – Ведь ты говорила о нем как о…

– Он – кандидат, – мягко пояснила девушка, опасаясь спугнуть это тепло, это удивительное одухотворение в мужчине. – Он приплывал свататься ко мне, но… уплыл без ответа.

Пальцы Тики дрогнули (мужчина чуть не выронил пузырек с мазью, который в этот момент закручивал крышкой), и он одарил ее полным какого-то лихорадочного недоверия взглядом. Словно… словно еще немного – и предложит ей стать его женой еще раз.

Алане показалось, задай он ей этот вопрос снова – она не мямлила и не медлила бы ни секунды.

Однако Тики перестал сверкать глазами быстро – словно бы притушил себя изнутри, посадил на цепь. Алане даже показалось, его душа как-то потухла, свет стал спокойнее и тусклее.

– Просто отец, скорее всего, выдаст меня за него – потому что больше не за кого, – выдохнула девушка совсем тихо, потому что… потому что буквально чувствовала другой вопрос – не высказанный вслух, но явно имеющий место. – Не ответила же я Говарду потому что… у нас очень разное отношение к людям. Он не любит людей, мечтает истребить их всех и… Он же не видит, – Алана глубоко вздохнула, приподнимаясь на локтях и следя за тем, как мужчина, пряча глаза, складывает лекарства в саквояж. – Не видит ваши души.

Тики метнул на неё взгляд, полный какого-то странного желания, и в итоге сипло спросил:

– Это потому что ты… царевна?

Алана неохотно кивнула, жалея, что сама не сказала об этом вчера, когда Мари заикнулся о Сцилле и Харибде, потому что необходимо было объяснить бедным морякам, что погоня за ними из-за бешеной царской дочки, которой надоело сидеть в одиночестве и слушать, как волны доносят предсмертные крики погибающих сирен.

– Крылатки стали царской семьей потому, что наша кровь – это яд, а живём мы дольше всех из морского народа, – улыбнулась девушка, прикрыв веки и чувствуя, как, затаив дыхание, Тики присаживается рядом. – Наши слёзы даруют долголетие, отчего и живём так много, – вздохнула она, устроившись на кровати удобнее, и откинулась на подушки. – Но лишь люди с чистыми душами способны испить наших слёз и остаться в живых.

Микк сглотнул, выдохнув как-то ужасно интимно в окутавшей их тишине, и коснулся её головы, принявшись мягко поглаживать по щеке.

– Почему? – шепнул он ей на ухо, разгоняя по телу горячий огонь и стадо мелких мурашек.

Алана не посмела открыть глаза.

Ей казалось, что если она увидит его лицо, его улыбку, его взгляд, то утонет во всём этом.

– Потому что долголетие – это не только дар, но и проклятие, – также тихо проговорила девушка в ответ, нежась под его пальцами. – И только белодухий способен справиться с ним и, что важнее, использовать его для благих целей, – пояснила Алана, и Тики понятливо мыкнул, как вдруг напрягся, словно бы что-то внезапно поняв.

– Так, значит, Адам…

Девушка не дала ему закончить:

– Если его душа окажется белой, то я не пожалею своих слёз, но если будет иначе, я не смогу помочь.

– Но если его душа будет черной, – мрачнея на глазах, выдохнул Тики, – ты зря… покинула свою бухту. Я зря потревожил тебя, – он бросил на Алану виноватый взгляд, но та замотала головой и тихо засмеялась, едва сдерживая себя от желания прильнуть к нему – и все же в итоге этому желанию сдаваясь.

– Неправда, – простестующе буркнула она, закусывая губу и зарываясь лицом в складки на его рубашке. Микк замер, перестал дышать на какой-то момент – и полыхнул сиянием, заставив девушку счастливо зажмуриться и мягко прижимая ее к своей груди. – Я с самого детства не видела людей, а среди своих меня сторонятся. А здесь… все иначе.

– Что иначе? – обреченно вздохнул в ответ мужчина, ласковый и виноватый. – Ведь среди нас тоже далеко не все люди добрые. Есть завистливые, алчные и жестокие ублюдки, которые даже по земле ходить не заслуживают, и это…

– И есть такие, как ты или Мана, – перебила его Алана, мотнув головой и прижавшись к нему ближе, крепче, теснее. Так, чтобы чувствовать его всем телом, и плевать… плевать, что он подумает. И что подумает весь мир. Они ведь могут… хоть ненадолго… полежать вот так?.. – Благородные и добрые. И даже… даже если душа у человека недостаточно белая – или если она темная – это ведь не всегда значит, что он плохой, верно?.. Ведь Неа же не плохой.

Тики тихо засмеялся и невесомо коснулся губами ее волос, завозившись, чтобы устроиться удобнее… и обхватывая замершую от невозможного счастья Алану обеими руками.

– Верно… – расслабленно откликнулся он, утыкаясь носом ей в макушку, и девушка, зажмурившись, обвила руками его шею.

– Ну вот видишь… – блаженно улыбнулась она, никак не в силах пресытится этим ощущением – ощущением горячих рук на своей коже, и, устроив голову у мужчины на груди, провалилась в дрему.

========== Одиннадцатая волна ==========

Тики поправил выбившиеся из кос лунные пряди, мимолётом погладив Алану по лицу и улыбнувшись, когда она смешно наморщила нос, и неохотно встал с кровати, напоследок всё же не сдержавшись и поцеловав её в висок – потому что это было выше его сил: видеть, чувствовать, любоваться, но не иметь возможности прикоснуться. А потому, наверное, он вчера так и расслабился – позволил себе понежить такую трепетную и ласковую русалку и самому понежиться в её невинной искренности.

А потом ещё и уснул, заключив девушку в крепкие (не собственнические, не собственнические) объятия и на краю сознания замечая, как кто-то (кажется, Неа, только он позволял себе так невоспитанно врываться в чужую комнату) осторожно, чтобы явно не разбудить их, достал какие-то лекарства из саквояжа и также аккуратно вышел в коридор.

Интересно, что мужчина подумал, когда увидел их в одной кровати, да ещё и прижимающихся друг к другу так сильно, что Микку на мгновение показалось, словно он – или сама Алана – хотели отпечататься у другого под кожей.

Тики смущённо вздохнул, прикрывая глаза, чтобы успокоить пустившееся вскачь сердце, и, вновь окинув спящую русалку влюблённым взглядом (бледная кожа, выглядывающие из-под покрывала тонкие хрупкие лодыжки, растрепавшиеся длинные косы и голубые ленты в них – всё было прекрасно, что просто дух перехватывало), вышел из каюты, намереваясь проведать Ману, а потом и заняться заходом в порт.

Сегодня они сходили на сушу, потому как наконец пересекли границу Империи, так что дальше можно было безбоязненно пересаживаться на лошадей. Марианну Тики собирался отправить в столицу с командой, чтобы доложили Адаму о том, что задание его Микк выполнил и везет в гости русалку, а потому волноваться особо не стоило.

Однако в порт надо было еще зайти, Алану надо было еще одеть (о ветер и море, он снова будет к ней прикасаться), Неа – заставить перестать хоть ненадолго так трястись над братом, а у Маны проверить общее состояние.

Вообще-то Тики сам был виноват – тут весь корабль насквозь продуло, пока он злился и болтался на реях, так что простуда младшего Уолкера совершенно не удивляла. А потому… стоило зайти и извиниться. И – принести Алане свежей рыбы.

Однако первым делом Микк пошел, конечно, к брату.

И совершенно не удивился, когда, постучав и получив разрешение войти, увидел, что младший Уолкер полусидит в постели и читает валяющемуся у него в ногах Неа какую-то книгу.

Вот бездельник, с усмешкой завел глаза на старшего близнеца мужчина – и плюхнулся рядом с братьями на стул.

– Сходим на сушу, – заявил он сразу же – и со вздохом поинтересовался: – Мана, ты как? Жив-здоров? Горло не устало, развлекаешь тут эту бестолочь императорскую?

Неа фыркнул в шутливом оскорблении и показал ему язык.

– Нас тут три императорских бестолочи! – жизнерадостно заметил он, лукаво сверкая глазами. – И – доброе утро, как ночь прошла?

И лицо у него при этом было такое хитрющее, что по носу хотелось дать хорошенько. Тики же только невозмутимо фыркнул, замечая, как радостно улыбается Мана (явно братец уже всё ему успел рассказать, хотя что тут было вообще рассказывать?), и пожал плечами как ни в чём ни бывало.

Отлично ему спалось. Кожа у Аланы пахла морем, а сама она была мягкая, податливая, и обнимать её – одно удовольствие, а как же девушка жалась к нему, и как же хотелось прижать её к себе так сильно, чтобы кости затрещали, а потом и зацеловать до синяков, и гладить, и любоваться, и…

Тики встряхнул головой, прогоняя посторонние мысли, и со насмешливо ухмыльнулся.

– Я выспался, так что замечательно, – поделился он с Неа, сразу же заигравшим бровями и хохотнувшим. Дик, говнюк, небось поступил бы также, в этом Уолкер и ученик Историка были схожи просто донельзя, и, может, именно поэтому Тики так любил их обоих.

Но иногда… иногда все же хотелось прибить их. Как жаль, что Дик сейчас на суше, зубоскаль он тут наравне с Неа, Микк получил бы двойное удовольствие, метел их и подвешивая над водой.

– Ну конечно, когда обжимаешься с такой красоткой, как тут не выспаться! – ожидаемо воскликнул между тем старший Уолкер, поиграв бровями, и Мана сердито шлёпнул его по голове книгой, призывая замолкнуть.

– Плохая шутка, – заметил он, недовольно поджимая губы и сразу заставляя брата утихнуть.

Тики понимающе хмыкнул.

– Да у меня-то ночка прошла всяко спокойнее, чем у вас, – заметил он, стрельнув в младшего Уолкера многообещающим взглядом. – Я просто спал, а вы, видно, читали друг другу по очереди?

– Мы тоже спали, – завел глаза Неа, и Микк снова не упустил шанса поддеть его:

– В обнимку?

Мана едва заметно покраснел и отвел глаза, и мужчина понял, что прав. И – что им с Аланой, раз уж она тоже хочет помочь этим идиотам, надо срочно предпринимать что-то.

– В обнимку, – пожал плечами Неа явно не увидев в этом ничего стыдного и странного (и правильно). – Прямо как ты с нашей русалкой, – лукаво прищурился он. – Вы, кстати, хорошо смотритесь – контрастно. А я-то все думал, чего ты к ней ушел – и пропал на весь день! Нежничали небось?

Тики стиснул зубы и пообещал себе очень резко открыть глаза старшему Уолкеру на природу его чувств к брату.

– Нет, ничего мы не нежничали, – огрызнулся мужчина, чувствуя себя ужасно злым на то, что Неа вообще позволяет себе так отзываться об Алане, которая была такой… такой… невинной, такой прекрасной в этом своём неведении. Его милая дикарка.

Мана, явно заметив его недовольство, грозно свёл брови к переносице и тронул близнеца за плечо (тот развалился у него на коленях), на что мужчина обиженно насупился, но ничего не сказал, хотя, Тики был уверен, уже хотел вставить несколько похабных фразочек.

– Я ей просто раны перевязывал, а потом как-то не заметил, и мы уснули. Понимаешь ли, я был ужасно вымотан последними днями, – любезно оскалился Микк, и Неа вновь лукаво прищурился.

– А тут под боком оказалась милая русалочка, которая души в тебе не чает, – проворковал он, и Мана закатил глаза, видимо, потеряв надежду успокоить глупого близнеца, а потому просто дал ему щелбан, из-за чего старший Уолкер возмущённо поднял на него взгляд.

– Да разве я вру? – совершенно надулся он. – Тики просто очевидного у себя под носом не видит!

– Это не твое дело, Неа, – попенял ему младший. – Пусть разбираются сами, – однако так просто он тоже не отстал и шпильку ему вернул: – Может, Тики перестанет висеть на реях и признает, наконец, что влюблен.

Вот змей подколодный, подумал Микк насмешкой. Как мне говорить, что своих чувств я не понимаю и дальше носа своего ничего не вижу – так это завсегда пожалуйста, а как в собственных проблемах разобраться – пусть все идет как идет уж.

Вслух он говорить этого не стал, но метнул в Ману ироничный взгляд – для остратки.

Наверное, если Неа прямо не сказать о том, что его чувства к брату значат – он действительно еще долго этого не поймет. Быть может, подсунуть ему женщину? Или Ману познакомить с какой-нибудь девушкой?

На самом деле можно было бы подстроить ситуацию, в которой Неа видел бы Ману с кем-то, ревновал и срывался. Боли брату он никогда не причинит, этого можно не опасаться – а вот в углу наверняка зажмет. А если не зажмет – замолчит на несколько дней, и младший сам будет за ним бегать в попытке поговорить и понять, в чем же, так сказать, дело. В итоге он, конечно, доконает Неа, и тот сделает какую-нибудь глупость.

…и не исключено, что это будет глупость очень личная.

Видимо, пока Тики раздумывал над возможными вариантами, что-то такое на его лице отразилось – потому что Мана хмуро свел брови к переносице и одним движением откинул покрывало, свешивая ноги с постели.

– Мы ведь скоро заходим в порт, – веско произнес он, явно призывая Микка (насмешливо ухмыльнувшегося) отвлечься от обдумывания опасной темы, – значит, надо собраться, верно?

Мужчина лишь кивнул, прекрасно зная, что близнецам известно о его намерении сойти на сушу, а потому что вновь заострять внимание на этом он не видел смысла, и встал со стула, намереваясь проверить паруса и море, чтобы удостовериться в отсутствии погони или опасности.

– Что, вновь к русалочке нашей пошёл? – всё-таки поддел его Неа, за что сразу же получил книгой по макушке от Маны, приговаривавшего что-то сквозь зубы про паршивое воспитание.

Тики закатил глаза, признаваясь себе, что да, намеревался после всех проверок вернуться к Алане, но только для того, чтобы перевязать ей раны и одеть ее в ханбок, а не наслаждаться её касаниями, прекрасным румянцем и смущёнными взглядами.

И уж тем более не восторгаться её аккуратной небольшой грудью и… и…

Тики, думай о насущном – о пялящимся на тебя с похабной ухмылочкой Неа и о скором прибытии в порт.

– Нет, у меня, знаешь ли, полно других забот, в отличие от тебя, ленивая псина, – беззлобно огрызнулся мужчина и покинул каюту близнецов под заливистый хохот старшего Уолкера.

В общем-то, напустить ветра в паруса и помиловаться с совершенно разнежившимся Изу получилось быстро. Мальчик загорелся глазами, как только Тики сказал ему, что сегодня они сходят на сушу, и, подпрыгнув, почти сразу ринулся собирать вещи, появившиеся как-то незаметно за время его пребывания на корабле – купленная Тики для него одежда, всякие безделушки от матросни, пара презентованных Маной книжек на эндонском языке, на котором малыш немного умел читать и теперь усердно развивал этот навык… Да мало ли, что может быть у десятилетнего мальчишки, ведь так? Предварительно, правда, Изу потянулся и на радостях расцеловал его в обе щеки, заставив широко заулыбаться.

В общем, когда велел держать курс на порт и спустился обратно в трюм, чтобы взять у кока перекусить и вернуться к Алане – Тики был спокоен и счастлив. Уж неизвестно там, что будет дальше с его чувствами к русалке, но мальчик… к мальчику мужчина очень привязался – до ужаса быстро и крепко. И радовался едва не до слез, когда тот, редко, но метко, тихо и запинаясь, смущаясь и краснея, звал его папой.

Это оказалось настолько удивительно прекрасно, что Микк всегда поощрял каждый подобный порыв ребенка объятиями или еще какими-нибудь нежностями. Поэтому… ох, вот уж кто-кто, а Изу рядом с ним был точно счастлив, и этот факт приносил мужчине успокоение.

Алана уже не спала, когда он пришел, однако толком еще явно и не проснулась. Она валялась в постели, подмяв под живот подушку, и как будто пыталась поймать видение или что-то вроде – слишком уж мечтательное у нее было выражение на лице. Поэтому, когда Тики зашумел с подносом, она дернулась от неожиданности и… почему-то покраснела.

Секунду мужчина потешил себя мыслью о том, что, возможно, она думала про него – она же так тянулась к нему вчера, так ласкалась, такая… ох, нет. Так не пойдет.

Не надейся на что-то большее, чем вот такие невинные нежности, Тики, потому что сама Алана, вероятно, даже не понимает, как воспринимаются все эти её движения и взгляды. Иначе зачем бы она вела себя таким образом с совершенно незнакомым мужчиной, из-за которого лишилась своего будущего – свободного будущего, того, что наполнено радостью плаванья, а не горечью очередного заточения.