Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 65 страниц)

Алана уже давным-давно не была ребёнком, большая часть океана её побаивалась, считая ведьмой и убийцей, а сама она с несколько столетий считала себя глыбой льда – безэмоциональной и всегда спокойной, но сейчас, рядом с этим мужчиной, в его согревающих и успокаивающих руках она вновь казалась себе мелкой русалочкой, которую по ночам успокаивал Рогз и которой пела песни Укра.

– Обещаешь? – только и выдавила девушка, силясь не расплакаться, и уткнулась ему носом в плечо, прижимаясь ближе и давая возможность – и разрешение – обнять себя крепче. Тики мягко согласился с ней и скользнул пальцами по ткани одежды – там, где скрывался шрам от отрезанного плавника.

– Если хочешь, я буду даже сказки тебе читать, – с явной улыбкой в голосе пообещал он, и Алана не сдержала смешка, чуть отстраняясь и вскидывая на него глаза. Щеки у нее полыхали, но ей было так плевать на это… У Тики сердце колотилось быстро-быстро и очень сильно, и это было самым надежным доказательством того, что ее не осмеют и не предадут.

– Останься со мной сегодня, – попросила она, не отрывая от мужчины взгляда. – Пожалуйста… – и удивленно дернулась, когда Микк снова потянул ее к себе. Так обычно он тащил на руки Изу, отчаянно смущающегося (наверное, потому, что уже считал себя взрослым?..), но не выказывающего никакого сопротивления. Напротив – мальчик сам льнул к нему и ласкался, и что ж… Не зря.

Тики уложил ее на кровать и закутал в теплое легкое покрывало, сам устраиваясь рядом и позволяя буквально скатиться ему под бок. Алана закусила изнутри щеку и, чувствуя себя ужасно наглой, высунула из покрывала руку и обняла его за пояс, жмурясь и придвигаясь ближе. И – совершенно расслабляясь и растаивая, когда мужчина обнял ее за талию и прижал ближе к себе, утыкая нос в растрепавшиеся косы, начинающиеся едва ли не от самой макушки как раз, и выдыхая как-то блаженно.

– Сказки читать не будем? – ласково усмехнулся он, и девушка замотала головой, чувствуя себя и хорошо, и неловко, и как-то… почти привычно. – Тогда расскажи… что тебе именно снится, что ты не спишь по ночам? Я знаю, твои воспоминания о суше – это еще та мясорубка, но…

– Шан и Роц, – девушка посмотрела ему в лицо, ловя золотистое мерцание глаз в свете свечей и почти не боясь вот так говорить об этом. Почти – потому что это все равно было гадко, но в присутствии Тики ощущалось именно что просто страшным сном. – Я… я каждый раз откусываю Шану язык, когда он… – она не знала, как это называется, но если это тоже поцелуй, как сказал тогда Роц – у людей слишком мало определений, потому что поцелуй – это же призрак привязанности, разве нет? А это – это мерзость какая-то.

Мужчина успокаивающе провел ладонью вдоль позвоночника, тяжело выдохнув и опалив дыханием ей макушку, но ничего не ответил, и Алана продолжила, прикрыв глаза и чувствуя, что вновь может поделиться своими страхами и опасениями.

Правда, было немного жаль, что сам Тики с ней так ничем не делится, словно не доверяет или что-то в этом роде, и это заставляло чувствовать себя какой-то стервой, использующего отзывчивого мужчину как плакательную жилетку. Чувствовать себя эгоисткой, лишь забирающей и ничего не отдающей взамен.

– А потом он забирает у Роца нож, которым тот отрезал плавники, и вонзает его в хвост, и смеётся, манта его сожри, смеётся, – бормотала Алана, крепко зажмурившись, и вспоминала, как её трясло в панике в первую ночь, когда пришлось остаться в комнате одной. Тени тогда напоминали мечи, а любой скрип заставлял дергаться и вглядываться во тьму до кругов перед глазами. Она тогда просидела всю ночь, забившись в угол кровати, и окружила себя водяными копьями, а дверь – замуровала, и ей все равно казалось, что кто-то стоял там, в коридоре, и только и ждал, когда девушка отвлечется. Это было ужасно. Это было выматывающе. – Я боюсь спать, Тики, – со вздохом признала Алана очевидную вещь. – Мне кажется, что только стоит закрыть глаза, как в комнату кто-то ворвется. А когда я всё-таки закрываю глаза, то вижу, как Шаг и Роц гогочут надо мной, как те гниды убивают моих сестёр и братьев. Почему я вижу именно это? – шепотом выдохнула девушка, подняв лицо к Тики. – Почему мне не снятся водопады, которые однажды показала Элайза? Или, как же их там, павлины? Они же такие красивые! – воскликнула она, поджав губы, и напряженно нахмурилась, уткнувшись носом мужчине в грудь.

– Самое страшное для нас всегда сильнее самого светлого, что бы ни кто там ни говорил, – мужчина прижался губами к ее виску, как будто хотел забрать этим жестом все ее плохие воспоминания, и девушка устало улыбнулась, почти чувствуя, как засыпает, но в то же время продолжая упорно бороться с накрывающим ее веки наваждением. Ей было важно поговорить с Тики сейчас. объяснить ему, рассказать.

И у него очень быстро билось сердце – как будто он беспокоился, как будто она была ему дорога.

Она же правда ему дорога?.. Он же хоть немного привязан к ней? Может быть, так, как к Изу?

Он ведь даже не смотрел на нее, когда перевязывал. И сейчас, когда приходит делать это по утрам в ее комнату – не смотрит.

– И что тогда делать? – глаза Тики мерцали в сумраке наполненной тенями комнаты, и Алана любовалась им – но выкинуть из головы собственные страшные воспоминания все равно не могла.

– Бороться с ними, – тихо, но очень убедительно отозвался мужчина. – Знаешь… – он издал короткий смешок, но все-таки продолжил, хоть как будто и опасался чего-то неясного – того, что его слова могут только сильнее испугать ее, может быть?.. – Знаешь, когда мне было лет пятнадцать, я отправился со старшим братом – он у меня отменный дипломат, надо сказать – за море, в одну из северных стран. Я сейчас и названия не вспомню даже… они такие заковыристые все, а тогда мне и вовсе плевать было – мы с Неа и Маной росли вместе, и в общем… толк вышел только из Маны на поприще науки. Но я к чему… во время путешествия мы напоролись на пиратское судно. Кто его знает, откуда оно в нейтральных водах взялось, но нас взяли в плен, а у капитана нашего корабля был маленький сынишка примерно возраста Изу. Которого на моих глазах и убили.

Алана крупно вздрогнула, порываясь отстраниться и посмотреть в лицо Тики, говорившего от этом так спокойно и с такой горечью в голосе, что хотелось, ужасно хотелось, поддержать его, обнять и успокоить, но мужчина не позволил даже двинуться, прижимая к себе так крепко, словно желал впитать в себя.

– Я был так близко к нему, я мог его спасти – нужно-то было всего лишь выскочить из бочки, в которую брат меня сунул, но меня парализовало, о дракон, я так испугался, трус подболотный, – в смиренном гневе выпалил Микк, ужасно в этот момент напоминавший Алану себя саму. – Я же всегда храбрился – и хвастался своей храбростью, своим бесстрашием, а как до дела дошло, то оказался пустышкой, спрятал голову в песок, – он издал ироничный смешок, проведя лицом по волосам девушки, шумно вздыхая, и хмыкнул. – Он снился мне каждую ночь на протяжении года, – Тики погладил её по спине, мягко пробежавшись пальцами по позвонкам и вызвав сладкую дрожь, змеей свернувшуюся в тугой комок в низу живота, и уткнулся носом за ухо. – Тянул свои маленькие ручки, показывал на нож в животе, обвинял в своей смерти, а я ничего не мог поделать, потому что прекрасно осознавал свою вину. А потом как-то раз на улице встретил девочку, – вдруг с доброй ностальгией проговорил Микк, – она упала и распорола себе ногу, а я просто не мог пройти мимо и потащил её в лазарет, – он на несколько мгновений замолчал, будто раздумывая о чем-то, и девушка взволнованно подняла на него взгляд, когда ощутила, что его объятия чуть ослабли. Тики неохотно позволил посмотреть на своё лицо, загорелое и даже какое-то золотящееся в лунном свете, и неловко улыбнулся. – В ту ночь мальчик попрощался со мной.

– Значит, именно поэтому ты… – девушка дернулась, выпутываясь из покрывала, и обняла его за шею, на мгновение прижимаясь крепко-крепко, а потом чуть отстранилась и погладила тыльной стороной ладони по щеке. – Поэтому ты так всем помогаешь?..

Мужчина едва заметно кивнул и чуть улыбнулся ей, прикрывая глаза на мгновение с каким-то странным облегчением, словно избавился от тяжелой ноши, и Алана отчего-то подумала… что никто не знал. Может, знал старший брат Тики, но вот близнецы… знали ли они, если Тики вздыхает столь облегченно?

– Мой страх – это мой грех, – между тем произнес мужчина, – а мой грех – это моя трусость и слабость духа. Но у меня было время для их искупления и есть еще по крайней мере хотя бы лет семьдесят, если меня не убьют раньше, – с усмешкой произнес он, и Алана снова прижалась щекой к его плечу, сосредоточиваясь на произнесенных словах. – А у тебя времени справиться с этим не было. И тебе… не стремились помочь.

– Но я сама не помогла им, Тики, – тихо усмехнулась девушка – и вдруг выдохнула: – А может, Шан и Роц – это моя расплата? Как я могу побороть страх, в котором не смогла спасти не то что близких, но даже саму себя?

Эта мысль на самом деле показалась ей весьма… правильной. У них с Тики были разные подходы к пониманию жизни, и хотя подход мужчины нравился ей больше ее собственного – слишком беспощадно-сурового и буквально самоуничтожающего – она не могла сразу перестать думать так, как думала изначально, ведь ее образ мыслей формировался веками еще с самого детства.

Впрочем, Тики оказался куда мудрее нее, как видно, и возраст тут явно был совсем ни при чем.

Мужчина вздохнул как-то обреченно, словно услышал что-то неприятное, неправильное, но ничего поделать в этим не мог, и успокаивающе улыбнулся.

– Ну что же ты за дурочка, – прошептал он, прижимая опешившую от таких слов Алану к себе. – Как можно расплатиться за то, в чем твоей вины нет? – девушка протестующие замотала головой, готовая уже возразить ему, но Тики мягко поцеловал её в висок, потеревшись о скулу носом и заставив этим жестом замолкнуть то ли от смущения, то ли от наслаждения. – Ты была всего лишь маленькой девочкой, а детям свойственно бояться, слышишь? Никто тебя не винит в смерти братьев и сестёр, а потому и никакой расплаты за это быть не может. Это не твой грех, а тех, кто лишил тебя их, – твёрдо произнёс он, серьёзно смотря ей в глаза, вселяя свою непоколебимую уверенность, и Алана на мгновение подумала, что, возможно, мужчина был и прав, но собственные вина и обида на саму себя сразу же затопили новой волной.

– Я обладала силой, Тики, с помощью которой могла их спасти, с помощью которой сама могла спастись… – начала девушка, замотав головой, но Микк сердито встряхнул её за плечи, рывком усаживая на кровати, и нахмурился, нависнув над ней подобно мрачной туче.

– Этой силой невозможно кого-либо спасти, и ты сама это прекрасно понимаешь, – серьёзно проговорил он, смотря Алане прямо в глаза, словно гипнотизируя, словно заставляя поверить себе, и вдруг как-то просяще выдохнул: – Ты была ещё совсем крохой, слышишь! Сколько тебе было?

– Около ста… Где-то лет пять по-вашему, – пробормотала Алана, совершенно выбитая из колеи.

– Ну и что могла сделать пятилетняя девочка против компании ублюдков? – сморщился Тики. – Наши дети в таком возрасте еще не могу контролировать свой дар и только учатся хотя бы его обуздывать! Что могла сделать ты, да еще вдали от воды?

– А что мог сделать пятнадцатилетний мальчик против пирата? – Алана взяла его лицо в ладони, ощущая, как кожу чуть царапает легкая, едва заметная щетина (она слышала давно-давно от Ювнии, что люди – вот чудачество! – с возрастом начинают брить лезвиями волосы на своем теле), и облизывая пересохшие от волнения губы.

Тики на секунду остановился взглядом на ее губах – и тут же невесело усмехнулся:

– Мальчика обучали фехтованию в семи лет, и он мог хотя бы вылезти из бочки, чтобы отвлечь пирата, пока не подоспеют взрослые, – девушка шумно выдохнула и обняла его, издавая нервный смешок и совершенно не представляя, что на это сказать.

– Откуда у тебя ответы на все мои вопросы? – наконец выдохнула она ему на ухо, и ей показалось, мужчина даже как-то напрягся и вздрогнул. О причине оказалось только догадываться, но его объятия стали только крепче и, кажется, надежнее даже. – Откуда ты такой умный взялся?

Еще Алана хотела сказать о том, какой он потрясающий, и как ей хорошо рядом с ним, и как она не хочет все это заканчивать, и как она хочет к нему прикасаться, и как у нее сейчас загнанно сердце бьется… Но в итоге – только зевнула, ужасно неожиданно даже для самой себя, – и Тики засмеялся, ничего, конечно же, не ответив.

– Давай спать, – вместо этого сказал он и ласково погладил ее по растрепавшимся вконец волосам. – День завтра долгий и сложный, завтра мы доберемся до Медового луга, а там в это время обычно люди с окрестных селений собираются на праздник.

Алана встрепенулась, услышав волшебное слово, и удивленно взглянула на поерзавшего на месте Тики.

– Праздник? – восхищенно выдохнула она, борясь с желанием навалиться на мужчину, растянуться на нем морской звездой и спать в такой постыдной позе. Микк ответ важно кивнул, накрывая их обоих тонким одеялом, и длинно выдохнул, спустя несколько мгновений с каким-то странным и нечитаемым выражением лица прижимая её к себе.

– Да-а-а, – довольно протянул он, грея девушке дыханием макушку, и предвкушающе улыбнулся. – И здесь у хозяйки есть своя лавка, она сможет тебе найти что-нибудь нарядное, – радостно проговорил Тики, и Алана с сомнением заглянула на своё просторное ночное платье, а потом задумчиво нахмурилась, вспоминая про красивый ханбок, расписанный птицами.

– А зачем? – недоуменно приподняла она брови, и Микк чуть ли не поперхнулся, неловко скривив губы. – У меня же, вроде как, есть что надеть… – поспешно пробормотала девушка, не желая напрягать мужчину ещё больше. Ей было ужасно стыдно, ужасно неудобно за то, что Тики так заботился о ней, а сама Алана ничего в ответ отдать не могла.

– Ну… я думал, тебе может быть… – забурчал он, в каком-то странном, но невероятно милом и желанном смущении отведя взгляд.

– Хорошо, – хохотнула Алана, от удовольствия зажмурившись, и прижалась к груди Тики, чувствуя, как заполошно бьётся его сердце. Щеки горели, в груди было тяжело и необъятно, и дышать – дышать было сложно, но так невероятно легко, что даже удивительно. – И почему ты такой заботливый?.. – все-таки выдохнула она – и сама испугалась своего вопроса.

Ведь Тики же стал таким… из-за того мальчика, разве нет?..

Мужчина зарылся пальцами в ее растрепанные косы, и Алана тут же ощутила, как не только лицо полыхает, но и все тело сразу в один момент словно бы загорается, таким близким и желанным был этот мужчина, так хотелось его… заполучить? завоевать? влюбить в себя?

– Я очень… – Тики прижался горячими губами к ее виску и замолк, запнулся, замер так на мгновенье – и скользнул губами к ее румяной от смущения щеке. Он никогда раньше так не делал. – Я очень к тебе привязан, – Алана зажмурилась, почти ощущая, как это близко к тому, чего бы ей хотелось, и улыбнулась, чувствуя, как тает приятное прикосновение. – А теперь спи. Кошмаров не будет.

И девушка послушно постаралась уснуть, крепко прижавшись к его груди и помолившись отцу-океану.

И кошмаров действительно не было – ей было просто тепло и надежно, как будто объятия Тики ощущались даже сквозь крепкий сон.

А проснулась Алана в той самой позе, которой так стыдилась минувшим вечером и в которой так хотела оказаться.

Мужчина спал крепко – обнимал её за талию, смешно наморщив нос, когда она попыталась слезть с него, и слегка посапывал, выпуская изо рта небольшие порывы ветерка, которые поднимали сияющие в солнечном свете пылинки, отчего девушка сдавленно хохотнула, невероятно повеселевшая от этого странного, но неимоверно забавного действа, и чуть подтянулась к подбородку мужчины, ощущая собственным животом, как перекатываются его мышцы, крепкие и плотные.

Румянец залил щеки, стоило только подумать об этом, и Алана заинтересованно начала вглядываться в лицо Тики, стремясь отвлечься и ища некоторые детали, которых раньше не замечала. Раньше – когда даже не имела возможности так бессовестно рассматривать его и при этом оставаться незамеченной.

Кожа у Микка была обветренная, сухая, какая-то даже тонкая, словно натянутый на ящик иссохший бархат (Лави пару раз приносил с собой человеческие ткани, горя желанием научить девушку шить), и под глазами у него обнаружилась паутинка мелких морщинок, а родинка на левой скуле внезапно оказалась похожей на спящего старого краба – и Алана, не сдержавшись, дотронулась до неё, улыбаясь этой весёлой ассоциации, а потом провела пальцами вниз, касаясь колючей щетины. И вдруг, поддавшись порыву, припала щекой к его лицу, легонько повертев головой из стороны в сторону, чувствуя, как ей стало щекотно, и отстранилась, пытаясь запереть рвущийся наружу хохот.

После она глубоко вздохнула, и, всё-таки хихикнув, уткнулась носом Тики в шею, ощущая себя такой счастливой, что даже удивительно.

Дальше – шея. Девушка постаралась не слишком ерзать на Микке, чтобы не разбудить его, и скользнула кончиками пальцев по его кадыку и ниже. У Тики была мощная шея, и, наверное, даже попробуй, Алана не смогла бы обхватить ее ладонями, хотя по сравнению с тем же широкоплечим степенным Мари, худощавый и жилистый, мужчина был каким-то почти что хрупким.

Интересно, как такое тело – обычное человеческое тело – могло хранить в себе такую мощь? Или мощь Тики рождалась не в его теле?

Алана задумчиво нахмурилась и мягко погладила подушечкой указательного пальца бьющуюся у Микка под кожей жилку, прикусывая губу и едва сдерживая порыв прикоснуться к ней губами.

Интересно, люди целуют друг друга только в щеки или в лоб, или все же она действительно не ослышалась, когда Роц говорил про этот… странный и совершенной противный «поцелуй», после которого Шан лишился языка?

Теперь мысль об этом была наполнена потаенным злорадством, заставившим усмехнуться.

Девушка спустилась пальцами к груди Тики – дорожка горячей манящей кожи, не скрытая недошнурованной рубахой – и тут же завернула к плечам, спрятанным под тонкой тканью. Мужчина глубоко вздохнул и наморщил лоб во сне, вынуждая Алану вернуться к этой морщинке и осторожно ее разгладить.

Умиротворенным и спокойным Тики нравился ей намного больше. И еще – невозможно вдохновенным, когда вис на вантах или с хохотом посылал в Неа потоки ветра.

Это тоже было, надо сказать, интересной темой для разговора. В народе Аланы все подчинялось четкой иерархии, и исключений не было – кроме королевской семьи. А как было в Поднебесной? Кем здесь были повелители, чем они могли повелевать помимо ветра и по какой причине?

Мысли эти были, несомненно, очень интересными, но виднеющийся из-под рубахи тонкий белесый шрам интересовал её пока намного больше. Девушка провела пальцами по загорелой коже, ласково прикоснулась к ключицам, обведя ямочку по кругу, и огладила заживший след о давнего увечья, думая, сколько же ещё шрамов хранит его тело.

Подчинившись порыву, она уткнулась носом ему в шею, просто не зная, как ещё можно выразить свою привязанность, свою влюбленность (двигать ногами она боялась – Тики бы тогда точно проснулся), и потерлась лицом о теплую, пахнущую солнцем (нагретыми солнцем камнями, на которых ей так нравилось лежать и наслаждаться теплом) кожу.

– Ты такой красивый, – шепнула девушка на русалочьем с глупой улыбкой и крепко зажмурилась, опасаясь, что мужчина сейчас раскроет глаза. С несколько минут она вслушивалась в мерное дыхание и спокойный стук сердца, после чего, невероятно смущаясь своего бесстыдства, выдохнула: – И я, кажется, люблю тебя.

Все равно же Микк ничего не услышит, а даже если и услышит (о океан, если он сейчас не спит и просто терпит её выходки, Алана же от стыда сгорит просто!..правда, кажется, ради этого и сгореть не жалко), то ничего не поймёт.

Вдруг в дверь робко постучали, и девушка взволнованно скатилась с Тики, прижавшись в его боку и краешком глаза посмотрев на вошедшего.

Это был Изу. Смущенный, сконфуженный, виновато переминающийся с пяток на носки и нерешительно закусивший губу.

Алана умиленно улыбнулась и, осторожно приподнявшись, тихо позвала его:

– Иди сюда, Изу.

Мальчик широко распахнул глаза и закусил губу, но девушка закивала и махнула рукой, садясь и хлопая по покрывалу рядом с собой.

Изу (веселые цветные штанишки и умилительная курточка для сна – может ли быть так, что Тики подобрал этого мальчика, потому что искренне верил в то, что люди перерождаются?..) робко улыбнулся и проскользнул в комнату, плотно прикрыв за собой дверь и прошагав к кровати почти на цыпочках. Наверное, это из-за того, что Тики еще спит, да?

Алана бросила на мужчину короткий взгляд, замечая, как он чуть улыбается во сне, и почувствовала, что ей немедленно необходимо кого-то обнять. Чтобы отдать кому-то эту нерастраченную нежность, которая буквально на части разрывала ее изнутри. Именно поэтому, как только Изу, обойдя кровать, присел рядом с ней, девушка тут же притянула его к себе и уткнула нос в светлую макушку, щурясь на пробивающееся сквозь воздушные шторы солнце и не сдерживая улыбки.

Мальчик вскинулся, радостно заулыбался, засиял глазами – и завозился, поворачиваясь к ней лицом и обнимая ее к ответ.

И это было настолько трогательно, что девушка не сдержалась и тихо засмеялась. Изу же, потеревшись макушкой о ее грудь, поднял на нее глаза и взволнованно выдал:

– Ты хорошо спала?.. Тики говорил, ты плохо спишь, поэтому тебя нужно проверить… – он сконфуженно замер и закраснелся, но все-таки продолжил. – А когда я проснулся, его не было… Вот я и…

Алана ощутила укол вины за то, что Изу приходится делить Тики с ней – и закусила губу, коротко вздыхая.

– Прости меня, – мягко произнесла она, ласково приглаживая ее взъерошенные со сна волосы. – Пожалуйста… Тики ведь… я же как будто его у тебя краду, а он для тебя очень важен и…

Но мальчик оборвал ее, поспешно замотав головой, и крепко обнял, едва не заставив охнуть.

– Тики очень важный для меня человек, – совершенно по-детски – как и полагается, верно, – шмыгнув носом, подтвердил он. – Но и ты – тоже. А еще… Тики говорил, с плохими снами помогают справляться дорогие люди, поэтому… – Изу поднял на нее сияющие глаза, – ты… хорошо спала сегодня?..

Алана удивленно замерла, повторяя про себя это волшебное «Ты – тоже», потому что за последние четыре века никто не говорил ей этого, никому, кажется, не была она так дорога (даже отцу, который пусть и любил ее до безумия, но все равно оставил одну), и непонимающе моргнула, чувствуя, как расползаются губы в смущенной улыбке. Она посмотрела на Тики, умиротворенного и спокойного, и неуверенно облизнулась, ощущая себя оголенным нервом – открытым и трепетным.

Изу, по-детски искренний и радостный, прижал палец ко рту, словно уверял, что ни за что и никому не скажет, и девушка неловко выдохнула.

И – часто закивала, пряча пылающее лицо в ладонях.

Мальчик восторженно воскликнул, крепко обнимая её и счастливо утыкаясь лицом в плечо, и смущенно прошептал:

– А можно и мне с тобой спать?

Алана засмеялась и снова закивала, крепко прижимая его к себе и целуя в макушку. И чувствуя себя как будто… как будто частью семьи. Это было что-то такое… удивительно новое, она не была старшей или младшей сестрой, дочерью или падчерицей, она…

Как будто она была матерью.

– Конечно можно, малыш, – ласково ответила девушка вслух, и Изу радостно взвизгнул, целуя ее в щеку и сразу как будто ведь оживая – робкий и ласковый, он льнул к ней почти как к Тики, и это было настолько восхитительно, что Алана совершенно не представляла, как ей… придется уйти. Что будет, когда она уйдет.

Линк не будет таким ласковым, как Тики. Суровый и скупой на эмоции, он был совсем не похож на него. Как только у них появится наследник и достигнет приемлемого возраста – он заберет его и не позволит о нем заботиться.

Девушка выдохнула, стараясь не думать об этом раньше времени, потому что если думать сейчас – она просто сойдет с ума, и упала на кровать, увлекая Изу за собой и укладывая между ними с Тики.

Было немного жаль, что больше она не сможет так… прикасаться к мужчине, но в то же время… оно того стоило.

И тут… Микк глубоко вздохнул и заворчал во сне, переворачиваясь набок и подгребая взвизгнувшего от неожиданности мальчика под себя. И – приоткрыл осоловелые глаза.

Изу восторженно перевёл взгляд с Аланы на мужчину, словно бы в ожидании чего-то, и Микк непонимающе нахмурился, разглядывая их, после чего медленно пожевал губы в задумчивости и потрепал мальчика по голове.

– Ну и что вы тут за шабаш устроили? – шутливо серьёзно поинтересовался он, кидая взгляд на притихшую девушку и сразу же отводя его в сторону. И Алана заметила (о океан, этого просто не могло быть, ей лишь показалось) слабый румянец на его щеках.

– Я теперь буду спать вместе с вами! – возбужденно протараторил Изу и сразу же закусил губу, смущенно втянув голову в плечи. Тики любопытно приподнял бровь, погладив ребёнка по животу.

– А у Аланы ты спрашивал? – ласково спросил Микк, вновь посмотрев на девушку, и на его скулах всё ещё алел слабый румянец, заставивший сердце пуститься вскачь.

– Спрашивал! – закивал Изу, и Алана не смогла не улыбнуться, потому что это действительно так похоже было на семью – на ее семью, ее собственную, – что хотелось кинуться мужчине на шею. Она закусила изнутри щеку, сдерживая себя мыслью о том, что Тики просто не мог в нее такую влюбиться, хотя и… он же…

О океан, он так к ней всегда прикасался, как будто она была чем-то неземным и очень, очень, просто безумно хрупким.

– Ну если Алана согласна, то я ничего не имею против, – Тики усмехнулся и подгреб мальчика по ближе к себе. – Ты не занимаешь много места и не брыкаешься, а когда спишь на мне, то вообще простор.

Изу захихикал и чмокнул его в щеку, мерцая глазами и каждую минуту переводя взгляд с мужчины на саму девушку и как будто просто зная про них обоих что-то очень важное, но явно не желая ничего рассказывать. И – не собираясь.

Тики перевел взгляд на Алану и улыбнулся – широко и ласково, но как-то смущенно, и девушка, закусив изнутри щеку, не справилась с собой – протянула руку и заправила ему за ухо волосы, выбившиеся из хвоста.

Удивительно, что моряки в Поднебесной позволяли себе носить такие длинные волосы.

– Как ты спала сегодня? – в голосе и взгляде мужчины сквозило неприкрытое беспокойство, и он тут же поймал руку Аланы в свои ладони.

«Тебе снились сегодня кошмары?»

Девушка закусила губу, чувствуя, как изнутри её разрывает от чего-то, как внутри что-то бухнет и цветёт, как внутри все затапливает этой нежностью, этой влюбленностью, которая, кажется, незаметным штормом разлилась в любовь, и улыбнулась, понимая, что губы у неё дрожат. И – что до ужаса хочется обвить Тики собой, как змеей, обнять и никогда не отпускать.

– Хорошо спала, спасибо, – смущенно выдохнула она, устраиваясь рядом с ними и совсем чуточку жалея, что не может теперь сама прижаться к мужчине – как Изу, почти что завалившийся на него. Алана облизнулась, чувствуя, как начинает сохнуть кожа, но не желая ничего сейчас делать, потому что Тики был невероятно близким и ласковым, и рядом с ним было хорошо и тепло.

Однако Тики все сам заметил. Прищурился на названного сына и лукаво улыбнулся ему.

– Итак, ребенок, – начал он, – как думаешь, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы наблюдать за разоблаченной девушкой?

Изу моргнул как-то недоуменно – и бросил на мужчину опасливо-вопросительный взгляд.

– Р-разоблаченной?.. Т-то есть… – на этом совершенно сконфуженный ребенок залился краской, и Тики кивнул.

– Я каждое утро обрабатываю Алане раны, – мягко пояснил он, и Изу тут же закивал понимающе – и соскочил с постели.

– Тогда я пойду Неа будить! – тут же нашелся он и, чмокнув Тики в щеку, а потом потянувшись и то же самое проделав с перегнувшейся к нему через мужчину девушкой, вышел за дверь.

– У меня нет опыта на поприще отцовства, – задумчиво поделился с Аланой Тики тут же, – но по-моему я все делаю правильно.

Девушка засмеялась в ответ – и покраснела, ощутив под ладонью тепло – она опиралась на Тики рукой, на его живот, если быть точной, и даже не заметила этого, о манта.

Но отстраняться не хотелось. Может быть, мужчина не заметит этого? Не обратит внимания, с какой жаждой она к нему тянется? Алана надеялась на это. И – одновременно отчаянно желала, чтобы Тики увидел, понял и сам, угорь его ужаль, объяснил и показал ей, что же за чувство томится в ней.

– Ты станешь замечательным отцом, – легко хохотнула девушка, медленно присаживаясь рядом с Микком, и, не в силах себя заставить отстраниться от него, осторожно, каждую секунду ожидая отказа, прикоснулась пальцами к чёрным волосам. Тики сглотнул, улыбнувшись в ответ, и Алана продолжила с беззлобной усмешкой: – По крайней мере, пока Изу в полном восторге.

Мужчина хохотнул, качнув головой в наигранно обиженном жесте, и зажмурился, когда Алана скользнула пальцами ему за ухо.

Он был такой легкий и довольный, что даже удивительно. Раньше Алана не позволяла себе так его касаться – вроде и совсем невинно, но в то же время очень… буднично. Как это делал Мана, которому Тики очень доверял. Но, кажется, мужчине понравился ее жест, он даже и сам подставился под прикосновение, позволяя скользить кончиками пальцев по своим виску и скуле и мечтательно жмурясь.

– Мари что-то такое мне тоже тогда сказал, – признался он. – Правда… в настоящем времени.

Алана замерла, зарывшись пальцами в кудри у него на виске, и удивленно вскинула брови.

– Серьезно? Ох, расскажи!

Микк пожевал губы, словно бы силясь вспомнить, и, нахмурившись, выдохнул:

– Мы как-то немного разговорились, и он сказал, что я замечательный отец. Правда, я хотел я возразить ему, что детей, мол, у меня нет, – пожал он плечами, переведя на девушку вдруг что-то осознавший взгляд, и ошалело улыбнулся. – А может ли быть, что он имел ввиду Изу? – подобрался мужчина, воодушевленно сев перед Аланой и заставив её вскинуть вслед за ним руку, чтобы продолжить мягко гладить уже загривок.

– Вполне возможно, – улыбнулась она в ответ, не желая говорить, что Мари обычно ничего не говорит про настоящее, потому что взор его направлен лишь в будущее.

А это значило, что что когда-то у Тики будет семья, где он будет замечательным отцом, где дети будут любить его, где он будет любить какую-то женщину, которая сможет дать ему то, чего мужчина заслуживал.

И что вряд ли это будет Алана.

Тики довольно зажмурился, невообразимо ласковый и похожий чем-то своим мягким поведением на ленивого ламантина, которые иногда заплывали к девушке в бухту, чтобы вместе полежать на камнях и согреться на солнце, и нежно посмотрел неё.