Текст книги "Жемчужница (СИ)"

Автор книги: Anice and Jennifer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 65 страниц)

– …ты забыла про собственное безумие, – послышалась беззлобная усмешка Лави из-за спины Тики, и девушка побежденно усмехнулась.

– Ну да, и это тоже.

Мана бросил на тритона уничижительный взгляд, ужасно взбешённый тем, с каким смешком развела ладонями девушка, но тут же ощутил, как Неа успокаивающе гладит его по шее, будто бы призывая не буянить. Хотя, на самом-то деле, это обычно сам мужчина всегда пытался охладить пыл близнеца! О дракон, что вообще происходит?

Адам взглянул на Алану с не читаемым выражением на лице и вдруг понимающе улыбнулся, прикрыв глаза.

– А потом появился Тики, – ласково проговорил он, заставляя девушку залиться нежным румянцем и тут же лукаво прищуриться.

– Не только Тики, – хитро протянула русалка, сложив тонкие пальцы в замок на коленях. И Адам, дракон бы его сожрал, вновь понимающе поиграл бровями, степенным взглядом обводя Ману с Неа, и важно согласился:

– Вижу, тут многие нашли свою судьбу, не так ли?

Алана сразу же легко рассмеялась, радостно щуря глаза и трепля по голове смущённо спрятавшегося у неё под рукой Изу, а вот сам Мана почувствовал, как лицо начинает гореть.

Однако Адам тут же перевёл тему в деловое русло, не дав даже придумать достойный ответ:

– Так что же цель ты преследовала?

Девушка тут же замерла, вновь превращаясь из дворовой весёлой девчонки в взрослую и мудрую женщину, и глубоко вздохнула, прикрыв глаза и чуть наклонив голову к плечу – несколько прядей, выбившихся из косы, упали ей на грудь.

Мана затаил дыхание, ожидая, что вот сейчас она вновь заговорит о своём желании увидеть мир или о жажде закончить эту войну, но лишь удивлённо моргнул, когда Алана с ностальгичной улыбкой произнесла:

– Я желала узнать про свою старшую сестру. Про то, как она умерла, и про то, во что она влюбилась настолько, что оставила нас.

Глаза отца довольно вспыхнули, и он подался вперед. И тут только Мана понял, что он совершенно не удивился тому, что они родственники. Еще даже там, в городе, когда русалка сказала про Дориана.

Значило ли это, что сумасбродный родитель, пославший их, на первый взгляд, туда-не-знаю-куда, все знал? Но если так, то откуда?

…историк?

Впрочем, об этом мог знать и Фиддлер – очевидец всех тогдашних событий. Но ведь у него никто особенно и не спрашивал – Тики и Неа предков чтили молча и, по большей части, без особого интереса.

– И к какому же выводу ты пришла? – поинтересовался Адам с каким-то даже веселым заискиванием. Как хозяин дома, жаждущий похвалы за поддерживание в нем порядка. Хотя так ведь оно и было, нет?

Алана нежно ему улыбнулась.

– Наверное, на ее месте я бы поступила также.

И вот тут лицо отца удивительно преобразилось, из заискивающего став деловым. Он сложил ладони на одеяле совсем как примерный мальчик, не взрослый мужчина, чем заставил Неа отчетливо усмехнуться в предвкушении дальнейших переговоров, и напрямую поинтересовался, бросив юлить:

– Так что же тебе мешает?

Алана с несколько секунд смотрела на него из-под опущенных ресниц, невероятно… высокая в этот момент, какая-то неземная и недосягаемая, и сухо усмехнулась, скривив тонкие губы в ломанную линию.

– Обстоятельства, – односложно ответила она, пожав плечами, и Мана заметил, с какой еле скрываемой жаждой на неё смотрит Тики. Словно хотел броситься к ней, обнять и уверить, что всё будет хорошо: столько ласки и любви было в его взгляде, что мужчина на мгновение даже подумал, что… завидует, наверное. Неа тоже смотрел на него, и в его взгляде тоже было столько любви, что иногда казалось, что Мана просто утонет в ней, но Микк… Микк смотрел намного мягче.

– Обязанности жрицы? – продолжал спрашивать Адам, и Алана в этот момент явственно дёрнулась, неприязненно поджимая губы, словно не желала вспоминать про своё положение в морском обществе.

– И отсутствие позволения отца, – добавила она непонятным тоном, будто одновременно и злилась, и благоговела.

Их старик задумчиво покивал и хлопнул в ладоши в ответ на это – словно не видел никакой проблемы в том, чтобы договориться с безумно сильным морским царем, который явно не отступится от своего просто так.

– О, ну с родителями всегда можно договориться, – благодушно заметил он, совершенно не воспринимая всерьез тяжкого вздоха Аланы и ее снисходительно-обеспокоенного: «Не в этот раз». – Я просто должен попробовать, – только и заметил на это мужчина безапелляционно, окинув их всех длинным нечитаемым взглядом и кивнув как будто в унисон своим не высказанным вслух мыслям.

И вот тут русалка всплеснула руками, теряя свое самообладание и взволнованно кривя губы.

– Зачем Вам пробовать? – выпалила она в странной смеси раздражения и надежды – и Мана заметил, как сжал руки в кулаки молча слушающий их Тики, то ли ждущий своей очереди, чтобы высказаться, то ли жаждущий изложить свою точку зрения наедине… с кем-то из них двоих.

И Адам, кажется, тоже заметил реакцию любимого племянника-сына (как сам зачастую звал Микка), потому что поцокал языком, обрывая только собравшуюся еще что-то добавить девушку, и произнес:

– Книги на русалочьем и болтовня со старыми друзьями о давно минувших днях – это хорошо, конечно, но мне жизненно необходимо вливание свежей крови. Думаю, ты понимаешь… – на этом Алана и сама уже не думала, видно, переубеждать его, потому что раздражение (редкое, кстати, явление в ее поведении) в ней исчезло. – Но я не собираюсь принуждать тебя ни к чему, милая. Ты останешься только если сама этого хочешь.

И вот тут девушка уставилась на него, не мигая, и застыла в этой позе на несколько долгих секунд, словно бы примёрзшая к креслу, – её лицо побледнело, приняв потерянно-безразличное выражение, будто она не знала, что делать и что думать. Либо же – как раз усиленно думала, пытаясь понять, пытаясь вникнуть в то, что сказал Адам.

Алана длинно выдохнула с присвистом, и Мана, напрягшийся от захватившего его ожидания, заметил, как дёрнулись её губы, словно она хотела заплакать, но запрещала себе даже всхлипнуть.

– А можно?.. – шепнула русалка с такой вымученной улыбкой, с такой… обречённостью в этом ломанном изгибе, словно совершенно не верила, что такое вообще было возможно. Что было возможно то, что кто-то спросит её про желания. Что кто-то пригласит её.

Мана закусил изнутри щеку, стараясь не зажмуриться от накативших эмоций – как же сильно Алана устала от одиночества? Как же сильно она хотела остаться с ними?

Как же горячо становилось в груди от осознания этого.

– Конечно, – улыбнулся Адам ей в ответ. Улыбнулся так, словно не было ничего сложного в сложившейся ситуации. Так, словно перед ним была его дочь или племянница. Так, словно стремился показать заблудившейся среди своих воспоминаний Алане, что её семья сейчас была здесь.

И Алана закивала. Часто-часто, как будто хотела скрыть накатившие на глаза слезы таким образом, хотя все равно было видно, что глаза у нее заблестели.

Краем глаза Мана заметил, как крепко сжимает в кулаки руки и Лави (совсем как Тики, о духи!). Стоит – и смотрит в сторону. И не потому, что неприятно ему или что-то вроде, а потому что… ему было стыдно?

Конечно, вполне вероятно, что мужчине просто все это показалось, но слишком много горечи было в печальном изгибе его губ, уголки которых были опущены. И еще – стоящий рядом Неа, который продолжал невесомо гладить его по спине в знак успокоения, едва заметно кивнул в ответ на его короткий взгляд.

Как же хорошо было то, что они так понимали друг друга. Как же хорошо, что они могли вот так просто перекидываться взглядами – и знать, что беспокоит другого. Как же хорошо… что Неа был и остается его семьей.

– Спасибо… Спасибо!.. – наконец выдавила из себя девушка и совершенно растерянно оглянулась на Тики. Который мягко улыбнулся ей – как маленькой забитой девочке (насколько же разной она могла быть!) – и отделился от семьи, подходя к ней (совершенно без страха или смущения – как, как?!) и присаживаясь на подлокотник кресла, в котором она сидела.

– Значит, нам нужно будет позже обговорить все это? – прижав девушку к своему боку и ласково чмокнув ее в висок, поинтересовался он, стрельнув обеспокоенным взглядом в тут же пугливо юркнувшего за спине Мане Изу и посмотрев на старика. Тот благосклонно кивнул.

– Но позже, да, – согласился он в ответ. – Сейчас вам всем стоит, я думаю, отдохнуть, вы же только с дороги, а я так сразу…

– Все нормально, пап, – завел глаза Неа, впервые за все это время подавая голос и улыбаясь. – Как всегда. Тогда… – он выразительно кивнул головой в сторону двери, – мы пойдем расселять родню, а твой любимчик пусть тебе тут все рассказывает!

Тики тут же не преминул пустить в него несильный поток воздуха, заставляя пошатнуться и взъерошивая волосы на затылке, и Мана коротко рассмеялся, прикрывая губы ладонью, после чего встал, успокаивающе погладив насторожившегося Изу по голове, и направился к выходу, краем глаза наблюдая, как близнец с высокопарной торжественностью подаёт всё ещё не пришедшей в себя Алане (ошеломлённой, недоверчивой и счастливо-неверящей) руку и как Микк ревниво-раздражённо следит за этим.

Уже в коридоре девушка вдруг хохотнула, пряча лицо в ладони, и уткнулась Неа в грудь – и тот сразу же широко обнял её, улыбаясь и поглаживая по спине.

– Ну, зубатка, всё же хорошо, видишь? Так что отдохни немного, – приговаривал он, и Мана, глубоко вздохнув (он бы тоже обнял её, да только вот больная рука реагировала на такие попытки очень резко), прислушался к разговору за дверью (это было просто лёгкое любопытство! И ничего более!).

– На самом деле, всё довольно сложно, старик, – донёсся до него усталый голос Тики, и мужчина поджал губы, тут же понимая, про что идёт речь.

Про то, что одного желания Аланы остаться здесь, было недостаточно.

Но что же, в таком случае, они все могли сделать? Алана столько раз говорила, что ее отец силен и опасен, что это стало для Маны простой истиной, мириться с которой ему приходилось в силу собственной позорной слабости, хоть и не хотелось до жути.

Был ли какой-то способ уговорить Мариана дать дочери свободы и подарить ей спокойствие? Ведь по сути большего Алане и не было нужно, потому что все остальное ей могла предложить семья – дружбу, любовь, поддержку и сострадание. Ей было бы хорошо здесь, с ними – с Тики, с Изу, даже с Лави, коли тот захочет остаться или просто иногда обяжется заезжать в гости. Ведь Лави не был плохим, он был просто устал и запутан, и у него тоже многое отняли. И вкупе с воистину огненным темпераментом совершенно неудивительна была такая его реакция.

Лави нравился Мане – он был на самом деле весел, умен и добр. И теперь… теперь, когда он помирился с Аланой, что мешало ему нормально общаться со всеми остальными членами семьи?

Семьи, которая была и его тоже.

Неа устроил Алану в пустующих прежде покоях неподалеку от комнат Тики, справедливо рассудив, что это лишь формальность, а Мана показал Изу его собственную комнату – неподалеку от покоев русалки и Микка. Лави, за которым комнаты в жилом крыле были закреплены уже давно, просто кивком попрощался и с ними и ушел, на ходу подзывая к себе прислугу и, кажется, веля разбудить его за час до ужина.

У всех тут же нашлись свои собственные дела. Выглядящий очень счастливым Изу распаковал свои вещи, выученный уже Тики делать такие дела сразу, и умчался в покои к Алане (что неудивительно), а сам Микк еще не вернулся. И даже Неа, расселив всех, куда-то запропастился (хотя это может быть и к лучшему?..).

И только Мана, один Мана остался снова не при делах.

Как и всегда.

Мужчина тяжело вздохнул, решив, что раз уж ему и выдалась свободная ото всех минутка, то необходимо было бы заскочить в библиотеку, захватить себе пару книжек, устроиться у себя в спальне на кровати в окружении мягких подушек и погрузиться в чтение. Нужно было бы чуть отдохнуть – от тяжелого во всех смыслах путешествия – и поразмышлять над тем, что же в итоге у них получилось.

Мана сотворил задуманное на удивление быстро: даже вездесущая Роад не попалась на глаза, сейчас, видимо, пропадающая где-то на окраинах города и развлекающаяся с солдатами за истреблением очередной насекомо-животной угрозы. Он умудрился уместить в одной руке почти десяток книг, чтение которых было прервано несколько месяцев назад, и уселся (почти улёгся) на кровать, беря первую из них – про развитие игровых традиций в западных государствах, – после чего окружающий мир перестал его волновать на ближайшие пару часов.

А потому, когда кто-то всё же ворвался в его реальность свежим ветром, Мана, продолжая скользить взглядом по строчкам, даже этого не понял. Только почувствовав тягучий мокрый (ну как собака, ну право слово! ну зачем так его слюнявить, скажите на милость?) поцелуй в шею, мужчина отвлёкся от чтения и увидел недовольно надувшегося Неа.

– В следующий раз я буду сразу кусаться, – фыркнул тот, заставив младшего покраснеть и вжать в голову в плечи – неужели он произнес это вслух, твою-то мать?

– Н-не стоит… – буркнул он себе под нос и отвел глаза. Странно чувствовать себя виноватым за простую подначку, но Неа это как будто действительно расстроило, так что…

– Ужин через полтора часа, – близнец улегся рядом, закидывая руку Мане на талию и притягивая его поближе к себе. – А ты тут зарылся в свои книжки. Отцу, что ли, в глаза посмотреть не хочешь? – его лукаво-ленивый тон заставил мужчину завести глаза и заворчать себе под нос нечто весьма недовольное – и непристойное.

О том, что не стоит накалять обстановку, если кто-то вообще хочет пойти на ужин, а не остаться запертым в комнате и…

И без того хитрющие, глаза брата пыхнули как угольки, и Мана тут же пожалел о своем порыве, потому что постель и цепь упоминать не стоило, как и вообще говорить что-то такое. И что с ним происходило вообще в последнее время?.. Это же подумать только…

– Неа!..

Однако близнец совершенно его не слушал. И правда – зачем слушать своего немощного брата, который и двумя-то руками не может воспротивиться, что говорить об одной, если ты уже отбросил в сторону его книгу и оседлал его, потираясь пахом о его пах и жмурясь?..

Мана не мог сказать, что не ожидал чего-то такого, но ведь… перед ужином… они же…

Он попытался выползти из-под обнаглевшего брата, но, конечно же, у него ничего не вышло. Тот наклонился, поцеловал его, придерживая параллельно от размахиваний больной рукой, и Мана обмяк почти сразу. Потому что… о, этот драконов язык, такой юркий и горячий!.. Как Неа вообще умудрялся целовать его так, что все соображение попросту отказывало?

Он же книгу хотел почитать, книгу! Но какая теперь, о злостные духи, книга, если этот драконов развратник не даёт ему выбраться и возобновить прерванное чтение?

Мана задушено застонал, чувствуя нехватку кислорода, и Неа благосклонно (а по-другому это и не назвать – брат из него верёвки вил, засранец!) отстранился, позволяя ему шумно задышать.

– Что б тебя, ну хватит! – вновь воскликнул мужчину, пытаясь пнуть близнеца, который сверкал своей лукавой довольной улыбкой и явно воспринимал всё как очередную игру. – Ну Неа! Ну не сейчас же, не можешь подождать, что ли? – сердито нахмурился он, надеясь, что это вразумит слишком легкомысленного брата, у которого всегда отключалось всё здравомыслие в такие моменты.

Однако близнец хитро покачал головой и подался вперёд, упираясь возбуждённым пахом в бедро Маны.

– Не-а, – пожал он плечами, – не могу, – протянул Неа, задорно прищурившись, и улёгся мужчине на грудь, сверкая золотом глаз.

Младший Уолкер крепко зажмурился, силясь переждать прилив искушающего возбуждения, и перед глазами у него тут же поплыли круги. Ох, как же так можно – просто тереться и гладить, но совершенно сводить этим с ума?

Неа скользнул руками ему под рубашку, гладя и сжимая соски – возбужденно набухшие, как будто даже укрупнившиеся, чувствительные, – и Мане тут же мучительно захотелось, чтобы брат его вылизал. Это уже не казалось чем-то несвоевременным или вроде того, только заставляло тереться собственным членом о член брата сквозь ткань и неуклюже, одной рукой пытаться содрать с него рубашку.

На чем они остановились в карете?..

Неа направил его здоровую руку в свои штаны и застонал, когда Мана погладил его член, мягко сжимая скользкую горячую головку и скользя пальцами по стволу, и прикусил ему плечо, напрягаясь и как будто задумывая что-то.

Что-то непристойное. И приятное.

Мана откинул голову на подушки, тихо вздыхая, потому что брат оставил в покое его левый сосок и тоже потянулся к его шароварам.

И тут в дверь постучали.

Мужчина вздрогнул, тут же ошеломлённо и испуганно смотря в её сторону, гадая, кто же это мог к ним зайти и мог ли этот неизвестный зайти в спальню без спроса, и этот внезапный стук отрезвил его – пьянящие лёгкость и возбуждение схлынули, освобождая место вновь накатившему раздражению и сердитому желанию спихнуть с себя близнеца, который, казалось, на нежданного гостя никакого внимания и не обратил.

Наоборот – на его лице расцвела похотливая улыбка, не обещавшая ничего хорошего (но предвещающая что-то невероятно приятное, но нельзя думать об этом, нельзянельзянельзя), и Неа лукаво облизнулся, подавая голос:

– Да-а?

Мана тут же вскинулся на него, желая заткнуть ему рот, потому что это была его спальня, а не брата! Что мог подумать незваный гость, когда вместо одного ему отвечает другой? Хотя, конечно, все прекрасно знали, что Неа часто проводил своё время у него в покоях, но сейчас… сейчас Мане казалось это чем-то ужасно интимным и постыдным.

– Вы про ужин помните?

Голос принадлежал Лави.

Ману буквально затопило дикой смесью облегчения и стыда. Он расслабился, и Неа, конечно, тут же этим воспользовался, скользя рукой в его шаровары и потирая подушечкой пальца чувствительную головку его члена.

…что ж, они хотя бы в комнате, а не в карете.

Мужчина с неимоверным усилием сдержал рвущийся наружу громкий стон и позволил брату говорить дальше.

– Коне-е-чно, – отозвался тот незамедлительно. – Правда, если ты уже скребешься, то он начнется совсем скоро?

– Минут через сорок, – донеслось из-за двери снисходительным тоном. Лави явно не обратил никакого внимания на нелестное «скребешься» и теперь, как видно, то ли дожидался их вердикта, то ли уже успел уйти.

– Отлично, спасибо, – Неа требовательно толкнулся в руку все еще сжимающего его член младшего близнеца, и, как только из-за двери донеслись сосредоточенное ворчание и удаляющиеся шаги, шумно выдохнул. – Ну во-о-т, – вид у него был огорченный настолько, что, придумай он сейчас что-нибудь еще, Мана даже и не подумал бы воспротивиться, – не успе-е-ли. Может, я с тебя хоть штаны стяну? Ты же такой…

Мужчина покраснел и зажмурился, поспешно мотая головой в знак отрицания и тут же с восторгом и ужасом чувствуя, как Неа гладит его ствол и двигается к мошонке.

О, это… Вот дракон…

– Ну хва-а-тит!..

Голос у Маны был похож на шелест бамбука, и он позорно взлетел вверх, теряясь в горле, когда Неа, явно довольный всем тем, что происходит, и тем, как мужчина реагирует на его движения, резко сжал основание члена, смотря на него так, так, так… словно перед ним был кто-то невероятно драгоценный, а не обычный Мана.

Брат нетерпеливо облизнулся, глухо хохотнув в каком-то предвкушении, и по-лисьи прищурился, замирая.

– Что хва-а-атит? – лукаво передразнил он, и младший Уолкер обречённо застонал и закатил глаза, одновременно желая прекратить всё это или довести до логичного конца. Неа направил его руку, побуждая не прекращать поглаживаний своего ствола, и Мана был готов провалиться от стыда под кровать.

– Х-хва-а-тит это все… – он громко застонал, стоило Неа только стянуть с него шаровары и обнажить стоящий член, и лихорадочно толкнулся в ладонь явно специально издевающегося над ним брата.

Он так хотел его. О, как он его хотел.

Но Неа затеял свои игры снова так… так не вовремя!..

Старший Уолкер на какой-то момент отвлекся и поспешно высвободил из штанов собственный член, длинно вздыхая и накрывая Ману своим телом. И – прижимаясь к его плоти своей. Он ласкал две прижатые друг к другу головки, сочащиеся смазкой, и стонал, стонал, стонал.

Как будто сам факт того, что они соприкасались вот так, приводил его в совершеннейшее блаженство. Впрочем, как и самого Ману, который даже на часы забыл смотреть, потому что брат был ласков и он… он терся об него… так откровенно, словно прямым текстом говорил о своих желаниях.

Что хочет Ману. Что жаждет его с самого утра и никуда не хочет отпускать, что будет прижимать его к кровати, пока они не кончат, что будет впиваться губами в его рот и глушить его стоны, пока они не… не…

Неа сжал их плоть в кулаке и всхлипнул, зажмуриваясь и приоткрывая рот. Мана ощутил, как его заливает прошибающим тело теплом, и уткнулся брату лбом в плечо. Перед глазами все плыло, и сладкая нега накрывала, накрывала, накрывала его…

Пока он не посмотрел на часы и не застонал.

Ужин начинался через пятнадцать минут.

– Т-т-т-ты!.. – залепетал Мана, ужасно обиженный и рассерженный, но невероятно усталый и счастливый, а потому Неа, явно чувствовавший это, на его сердитые возгласы не обратил никакого внимания, продолжая глупо улыбаться и поглаживать его по плечам. Мужчина тяжело вздохнул, вновь обречённо думая, что брат слишком часто позволяет здравому рассудку засыпать, и всё-таки заворчал, пытаясь побудить близнеца слезть с него: – Ты хоть помнишь, что нам нужно на ужин, а? Ну почему ты такой нетерпеливый, я не могу понять, как так вообще можно?

Неа, однако, слушал его молча, всё с тем же счастливым выражением на лице, и Мана тут же сдался, проклиная свою мягкотелость по отношению к нему. Он взъерошил мужчине короткие взмокшие волосы, вновь вспоминая больших собак, и мягко покачал головой.

– Давай всё же поторопимся, на ужине будет явно что-то важное.

В столовую они успели еле-еле: за столом уже собрались и Тики, и Адам, и Алана с Изу, и даже Лави, и Мана постарался заставить себя не покрываться стыдливым румянцем – потому что тритон тут же бросил на них с Неа проницательный взгляд и многозначительно хмыкнул, никак, слава духам, не комментируя.

Отец, однако, смерил их длинным взглядом и коротко улыбнулся, чуть наклоняя голову словно бы в знак согласия и понимающе переглядываясь с Тики.

Кроме них за столом не было никого лишнего – только семья. И это определенно обозначало, что за ужином действительно выяснится что-то важное – потому как даже Лави сидел прямой как палка – словно в ожидании чего-то. Вот только чего же?..

Не мог же он знать что-то, кроме того, что знал Мана, когда уходил в свои покои? Или они опоздали настолько сильно, что что-то уже началось?

Хотя вроде и не должны бы…

Мужчина поспешно сел за стол и еще раз мысленно выругал с невинным видом устраивающегося рядом сумасбродного близнеца за свой совершенно постыдный… о духи, только не снова! Не надо даже и вспоминать об этом!

– Рад, что все в сборе, – улыбнулся отец и хлопнул в ладоши. – По такому случаю я даже чувствую себя заметно лучше, так что неплохо было бы и выпить за возвращение наших странников, принесших в наш скучный дворец что-то новое, – заметил он жизнерадостно и толкнул сидящего рядом с ним Майтру локтем в бок. – Правда, братец? Смотри сколько новых лиц!

Майтра ответил в своем репертуаре – завел глаза и отмахнулся.

– Аж два, – отметил он скептически. – Невеста моего сына, о которой я не знаю, и сын моего сына, о котором я не знаю.

Тут Тики, не сдержавшись, хмыкнул (явно сжимая под столом ладонь тут же занервничавшей Аланы в своей руке):

– О каком сыне конкретно ты не знаешь – о моем или о своем собственном?

Что интересно, в его голосе не было обиды или зла – Микк всегда отзывался о своём отце с иронией и беззлобной издёвкой, словно бы давно уже привык к тому, что Майтра за ним и его братьями смотрел сколько-поскольку, зачастую просто пропадая в своих лабораториях. Но нельзя было сказать, что дядя не любил их – наоборот, он всегда переживал, если вдруг что случится, и всякий раз, когда Тики вновь умудрялся засадить себе кусок упавшей арматуры в живот или подхватить лихорадку во время странствий, не отходил от бессознательного сына, всячески помогая ему прийти в себя.

– Да вот думаю, что обоих, – степенно отозвался Майтра, заставляя Микка смешливо фыркнуть, и продолжил: – И если твой мне уже нравится, то вот свой собственный… тот ещё вопрос, на самом деле, – в своём репертуаре ответил мужчина, и Мана покачал головой, в который раз поражаясь таким натянутым отношениям Тики с отцом. И ведь они никогда в открытый конфликт не вступали – лишь перекидывались колкостями, но и особой любви друг другу не показывали.

Наверное, это просто особый вид отношений в некоторых семьях, решил для себя Мана уже давно, отчего и не стремился углубляться в природу перепалок родственников.

Вскоре отец и Тики заговорили про злополучный Эндонсис. Мана подозревал, что это произойдет, хотя и был уверен, что брат уже все рассказал перед ужином, но… Наверное, повторялось, пусть и без подробностей, для тех членов семьи, которые не были в курсе.

Так или иначе, а напоминание оказалось неприятным. И еще… очень далеким. Мана даже не думал, что теперь эти воспоминания так далеки – и ведь прошло не так много времени, всего-то около месяца.

…или сколько?

Мана не стал считать.

Тики говорил довольно коротко – просто о том, что у них возникли некоторые проблемы с ворьем и о прочих недостатках сотрудничества. То, что именно там нашелся Изу, не упоминалось. Не упоминалось также и то, что в другом порту Алане отрезали плавники. А ведь это было нейтральное государство.

Однако невзирая на все это на лице Адама играли желваки, и это значило, что он знает. Что он все знает.

Это удивительно, но с дядей Тики всегда был куда более откровенен, чем с родным отцом.

Впрочем, не сказать, что кого-то это огорчало. Подчас казалось, Майтра даже рад, что его брат заботится обо всех его отпрысках и не выказывает никаких претензий в этом плане – напротив, он был даже рад, что “все детишки достались ему”.

В смысле, все государство.

Но, ах, подумаешь, какое-то там государство, частенько отзывался сам мужчина, когда речь заходила об этом – Майтра всегда однозначно высказывался в пользу того, что именно Адаму было суждено править: он же был старше. Пусть и на пятнадцать минут всего. Но, ах (вновь), подумаешь, какие-то пятнадцать минут.

Иногда Мане казалось, что дядя хотел просто сбежать и уединиться где-нибудь в лесу, чтобы его никто не трогал и не мешал заниматься своими опытами.

Это было похоже на правду.

Майтра вообще был странным.

Но Мана никогда об этом ему не говорил – мало ли что взбредёт странному дяде в голову.

– Тогда, возможно, будет целесообразно прервать связи с ними? – предложил в итоге Тики после своего небольшого доклада, и Адам задумчиво потёр подбородок.

– У нас не так много союзников на материке, чтобы отказываться от них из-за таких… – мужчина многозначительно кашлянул в кулак, – казусов.

Тики тут же оскорблённо вскинулся, видимо, желая доказать, что это не было казусом, и Мана в чём-то его понимал: если бы нападение на Неа тоже бы назвали так, он бы рассердился знатно.

Однако мужчину перебил не Адам, как ожидал младший Уолкер, а сама Алана. Она мягко улыбнулась, чуть наклонив голову набок, и произнесла:

– Но тогда почему бы не закрепить ваше сотрудничество не только на торговом уровне, но и на физическом?

Адам приподнял заинтересованно бровь.

– Предлагаешь включить их в состав Империи?

– Предлагаю заключить альянс, – ласково произнесла девушка и сплела пальцы в замок, кладя их на стол. – Если тот же Эндонсис так дорожит своей свободой и независимостью, то не отбирайте её, а предложите свою помощь в обороне и борьбе с преступностью взамен на необходимые вам условия, – она пожала плечами и обернулась к притихшему Тики. – Потому что твой отец прав: не следует из-за таких мелких казусов прерывать связи с союзниками.

Микк метнул в нее такой длинный и говорящий взгляд в ответ, что сложно было не вздрогнуть. Он прямо так и указывал, что после они еще серьезно побеседуют об этом, потому что если она и дальше собирается опасаться за свою жизнь – он прятаться не будет.

Алана на такое только весело завела глаза. Ей определенно давно хотелось внести свою лепту в весь этот разговор, и она была довольна, судя по виду. Потому что ее восприняли всерьез – не как маленькую неспособную ни к чему девочку, а как взрослую и образованную девушку, способную дать совет и выдвинуть свои предложения.

– Мне нравится твоя невеста, – нарушая воцарившееся за столом ошеломленное молчание, заявил Майтра и откинулся на спинку своего стула, с довольной улыбкой озирая сына. – Решил взять пример с меня и найти такую же умную, как твоя мать?

Сидящая рядом с ним тетя Лулу (ее вся молодежь в семье звала тетушкой, а вот Майтру – только по имени) тут же напустила на себя независимый вид – и хорошенько двинула супруга локтем в бок.

Это было тоже не ново.

Тики скривил губы в тонкой усмешке, уже явно готовый ответить, но тут… Алана чуть заметно разрумянилась и, отведя глаза, выпалила:

– Э-это еще н-не реш-шено!

Выражение на лице Майтры изменилось тут же, став из оценивающего каким-то недоуменным и даже почти обиженным. Как будто он только что сделал новое открытие, а ему сказали, что об этом говорили уже сто раз до него, а значит проект порченый.

– Тебе не нравится мой сын? – уточнил он быстро – и Алана поспешно замотала головой, торопливо бросая на тут же будто закаменевшего Тики настороженный взгляд.

Она боялась, что он… обидится?

Но ведь он же и так все знает! Да еще и…

Мана предпочел не думать о том, что замыслил брат и в чем ему собирается помогать Адам. Он ужасно не любил лезть в чужие жизни, но вместе с тем…

Ох, все это очень муторно.

Мане было достаточно и своего круговорота стремительно сменяющих друг друга событий. А потому думать над чужими проблемами он совершенно не хотел.

– Н-нравится! – поспешно вскрикнула Алана, покрывшись ярким румянцем. – Очень нравится! Н-но просто… – и вот тут она стушевалась, ссутулилась, испуганным взглядом уставилась в свои ладони, сцепленные в кулак. – Мой отец…

Однако Майтра степенно приподнял бровь, показывая своим видом, что в данной ситуации бояться совершенно некого.

Ну да, подумаешь, морской царь, пф, что за шутки.

– С ним можно договориться, – высказался дядя, и Алана стушевалась ещё сильнее, неуверенно поведя плечами.

– Можно, конечно, но… кхм, это будет очень тяжело, потому что… кхм… как бы… – она взволнованно облизнулась, словно бы не желая говорить об этом, но всё-таки в итоге сглотнула и с растерянным смешком призналась: – Я нарушила несколько важных законов…