Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 96 (всего у книги 140 страниц)

  Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я, испытывая незабываемый кайф, впервые встал под струи здешней воды, но привыкнуть до сих пор никак не могу. Несмотря на то, что знаю, что это дворец, что это щедро финансируемый кланом Веласкес корпус телохранителей, что вода здесь имеет собственные очистные и несколько параллельных рециклов, и что если не мыться здесь два-три раза в день, завоняешься, но каждый раз все равно мысленно видел перед собой счетчик.

  Второй аспект душа, как можете догадаться, это вопрос, с кем его принимаешь. Принимать его по очереди нереально, слишком долго ждать, особенно, если в него забурятся Кассандра или Паула – наши землянки, не привыкшие экономить воду с детства. А распылителей в душевой стандартной каюты три. На самом деле это мало, в иных подразделениях, как правило, от восьми до двенадцати человек, но я уже упоминал об ордене и спартанских условиях. С учетом экономии времени, реально одновременно его может принимать до шести человек, так что в целом по корпусу эта цифра терпимая.

  Нас как раз шесть. Но больше двух мы сюда набиваемся редко – что-то вроде традиции, неписаного правила. Однако о том, чтобы принять его одному, закрывшись ото всех, не может идти речи. Здесь даже замкового устройства с внутренней стороны нет. Душевая – общая, и это тоже правило.

  Первое время я стеснялся девчонок, и сильно. Да, на Венере к голому телу относятся спокойно, но стеснялся я не тела, а своей реакции на тела девчонок. Воздержание – скверная штука, особенно когда тебе восемнадцать, а они в самом соку. Поверьте, мысли, что это "сестры", приходят в голову в последнюю очередь. Они тоже стеснялись, и первый месяц из-за этого был на нервах, как в тумане. Однако, мы это прошли, нашли ключи к поведению и друг к другу, и здесь у нас тоже установились некие неписаные законы.

  Первый. Паула со мной не моется. Никогда. Она вообще шарахается от меня, когда либо она, либо я без одежды. Как от огня. Вначале я грешил на имперский менталитет, однако, причина гораздо проще. Она не уверена, что удержится. Там, за воротами, она прошла огонь, воду и медные трубы, на ней печать ставить негде, но здесь... Нам нельзя, и такое поведение с ее стороны – лучший способ избежать близкого контакта. Не так, единственный способ!

  И это мудро, поскольку останься я с нею в душевой наедине, тоже не выдержу – это объективная оценка. Мне нравится эта дрянь, меня к ней тянет, в ней единственной я до сих пор не вижу сестру. И непонятно, увижу ли когда-нибудь.

  Сестренки смотрят на жизнь просто, просто они смотрят и на меня. Надо – значит надо, а постыдного или стеснительного в "надо" нет и быть не может. Я для них вроде братишки, но не родного, а дальнего. Достаточно родного, чтобы со мной не спать, но достаточно дальнего, чтобы позволить себе невинные шалости, вроде разных обнимашек. Они единственные не видят во мне мальчика в принципе, и если меня от избытка гормонов начинает вести, уверенно бьют по рукам. Или иным конечностям. Остужают. У них всего один запрет – их нельзя трогать ниже пояса. Все остальное можно. Поражаюсь их выдержке!

  Кассандра так не умеет. Но старательно делает вид, что все нормально, что она себя держит. Стеснения как бы не испытывает, но и прикасаться к себе не разрешает. С другой стороны, ей и положено – она все-таки командир и должна держать дистанцию. Так что мы ведем с ней себя хоть и не как брат с сестрой, но как взрослые люди, выросшие на Венере. И нас обоих это устраивает.

  С Гюльзар все просто, до безобразия. Она девственница. И гордится этим. Сестренки сказали мне об этом по секрету, но оказалось, что секрета из этого та не делает. Именно Маркиза первая пришла ко мне в душевую, в первый мой день тренировок, подавая остальным пример. Она не стесняется ни бога, ни черта, ни тем более, меня. И самое поразительное, я ее не трону. Я воспринимаю ее как нечто, предмет, который только выглядит, как красивая девчонка, не как объект вожделения. Я остановлюсь в последний момент, она это чувствует, потому с нею у нас никогда никаких проблем не было, и, вероятно, не будет.

  Обнимашки она позволяет, и даже не останавливает мои не в меру обнаглевшие ручонки, в отличие от Розы и Мии. Она от этого тащится, как любая порядочная девственница, уверенная, что достояния своего от ласк не потеряет. Но лапать ее мне совершенно не хочется именно по этой причине – какой кайф, если продолжения не будет? И споткнувшись на обнимашках с нею один единственный раз, я больше никогда подобного не делал – иногда красоту лучше созерцать со стороны.

  Мы простояли, помолчав, каждый под своим распылителем, с полчаса. Кассандра, наконец, успокоилась – я больше не видел, чтобы ее колотило. И как положено после встряски, на нее накатила апатия.

  – Иди сюда! – позвал я, подался вперед и притянул ее к себе. С нею мы не играли в обнимашки, но сейчас я чувствовал, что это единственный выход из ситуации. Если, конечно, хочу оную удержать. Она девочка, в первую очередь девочка, и сейчас с нею надо как с девочкой, а не с комвзвода.

  – Не злись. Она хотела как лучше, погладил я ее по волосам.

  Кассандра кивнула и плотнее вжалась спиной мне в грудь.

  – Ты прав. Это чудо, что мы выжили. Что Мия и Роза успели. Прости. Это все из-за меня. – Она развернулась и крепко ко мне прижалась.

  Я чуть не задохнулся от такого поворота событий. Вот так-так! И даже не столько опешил, что обнимаю красивую обнаженную девушку, и не столько от того, что она моя комвзвода и сама обняла меня, и даже не столько от того, что признает себя неправой – для девушек это нонсенс, и тем более для комвзвода... А, наверное, от всего сразу.

  – Мне нужно было послушать тебя. Но я спешила.

  – Почему?

  – Не знаю. Просто спешила. Считала, что выкрутимся, что ничего страшного не произойдет.

  – Интуиция?

  Она замотала головой.

  – Интуиция – лишь чувство опасности. Чувство направления. Я не пророчица, как дочь царя Приама. Я не вижу будущего.

  Она уткнулась в плечо.

  – Как думаешь, не будь тебя, они бы меня казнили?

  Я пожал плечами.

  – Не знаю. Наверное, отправили бы в запас. А при чем здесь я?

  – Не прикидывайся. – Она вздохнула и подняла на меня глаза. – Мы же не маленькие, все понимаем.

  Затем вновь поплотнее прижалась ко мне.

  Я чувствовал, что держу себя из последних сил. И держаться мне нужно, во что бы то ни стало – то, что происходит сейчас, часть переговоров, от последствий которых будет многое зависеть. Она же чувствовала, что я на пределе, но именно этот мой предел и доставлял ей удовольствие.

  – Ты правда племянник королевы?

  Я чуть не закашлялся. Захотелось рассмеяться.

  – Нет, – весело ответил я и провел рукой ей по волосам. Так она мне и поверила.

  Я решил пободаться, хотя бы ради того, чтобы внутри взвода меня не считали треплом:

  – Правда, нет. Мы с мамой жили в нищете, всю жизнь. Таинственные родственники моего отца давали нам иногда деньги, но их едва хватало, чтоб не пойти по миру. И сюда я пришел... По глупости.

  Она замотала головой.

  – Это ничего не значит.

  – И королеву я видел первый раз в жизни. И она была со мной... Холодна.

  – Тоже ничего не значит. Она не обязана любить отпрысков соперниц ее матери.

  Я снова открыл рот, чтоб что-то возразить, но понял, что у меня нет аргументов. Вот так всегда, удобная гипотеза становится теорией только потому, что всем нравится, и аргументов ее опровергнуть не хватает. Но пока ее не опровергнут, все дружно будут считать оную истиной!

  Впрочем, из слов Кассандры можно сделать и обнадеживающий вывод – ее величеству не за что любить отпрысков от соперниц. Даже будь я на самом деле ее племянником, мне нужно заслужить ее любовь и уважение. Просто так, нахаляву, я не получу ничего даже в этом случае. И все триста с хвостиком обитателей корпуса телохранителей это прекрасно понимают.

  – А я правда толстая? – вновь подняла на меня глаза итальянка, нарушая установившееся молчание.

  – Что? – не понял я.

  – Я говорю, я что, правда, толстая?

  Я чуть не поперхнулся.

  – С чего ты взяла?

  – Ты сказал, что я буренка...

  Я заржал, как конь. Она засмеялась вместе со мной и напряжение, витавшее до этого в душевой, развеялось окончательно.

  – Пойдем, наверное... Хватит плескаться! – сказал я, отсмеявшись, выключая воду. – Ты спать, или еще посидим?

  Она пожала плечами и направилась к сушилке, где висели полотенца. Бегло посмотрела на браслет.

  – Какой тут сон! Полпятого, в семь подъем. Потом экзекуция. Может кофейку?

  Я был не против. Уснуть сейчас – только раззадорить себя. Девчонки могут не спать сутками, их этому учат (программа подготовки кадрового резерва – мало ли, кем они будут после контракта?) Я пока эти спецдисциплины не проходил, но опыт в длительном бодрствовании у меня имелся и собственный.

  – Тогда ты свари кофе, а я в оранжерею – посмотрю что там осталось накрыть на стол. Да поядреней делай... – усмехнулся я. Она улыбнулась в ответ.

  Оранжереи здесь не то же самое, что в школе генерала Хуареса. Их здесь не пять, не десять и не двадцать пять. Их здесь по количеству взводов, плюс около десятка «гостевых», общественных, за которыми по очереди следит «зелень». Женская логика и здесь поразила меня непредсказуемостью: условия обитания в каютах у девчонок просто спартанские (кроме кают хранителей, но об этом отдельно), но к каждому взводу приписывалось достаточно большое помещение, отданное полностью на откуп этого взвода. Оранжереи не запираются, это единственное их отличие, но здесь никто ни у кого не ворует, никто не портит чужие вещи, и никто просто так не ходит по местам, ему не принадлежащим, так что замки таким местам как бы и не нужны. У каждого взвода в личной оранжерее целый склад того, что они хотели бы видеть в каютах, но что размещать там не полагается.

  Например, мягкие диваны. Столы. Уютные ковры. Собственные кухонные панели. Холодильники со съестным, принесенным с "воли". Бутылки с редким и как правило дорогим пойлом. В общем, здесь девчонки хранят все, чему не находится места в каютах, и используют оранжереи как нечто вроде загородного домика. Иногда и спят здесь, хотя последнее не приветствуется. Говорят, в давние времена, лет двадцать назад, у одного из подразделений в оранжерее нашли самогонный аппарат. Правда, нет – никто не знает, но я грешу, что байка. Ведь иметь аппарат мало, надо иметь его для чего-то, а зачем он ангелам, если с алкоголем на базе никаких проблем?

  Так или иначе, у "чертовой дюжины" имелась своя оранжерея, находящаяся в сотне метров от каюты, где девчонки расслабляются, готовятся к занятиям (Маркиза и Паула учатся, Сестренки собираются поступать, а Кассандра хочет взять еще год на определение – куда ее все-таки тянет), и где устраивают "пикники на природе". В плане зелени мои девчонки подошли к "загороднему домику" с минимализмом, буйством тропических кущ здесь не пахнет, но все равно здесь уютненько, и легко дышится. Наш главный же сибарит, аристократка в отставке по имени Паула, оборудовала это место так, что многие ходят посмотреть на нашу оранжерею, как на произведение искусства. Диванов роскошнее и мягче, во всяком случае, нет ни у кого, как позолоченных подсвечников на столе и многого-многого другого по мелочи.

  Я активировал кухонную панель и закипятил воду. Кофе Кассандра варит сама, не доверяет кофемашинам, но подготовить воду лучше заранее. Порылся в сумках, сообразил какие-то бутерброды и остатки печения. Убрал со стола архаичные учебники Паулы – четыре вида разных "Юриспруденций", и выложил все найденное. Затем притушил общий свет и зажег настольные свечи. Да просто так зажег! Почему нет, для чего-то же эти свечи тут стоят?! Впрочем, усердствовать не стал, верхний свет до конца не убрал, оставил.

  Кассандра вошла, завернутая в два полотенца. Одно банное, обтягивало фигуру, другое в виде тюрбана было замотано вокруг ее головы. Банное, надо отметить, закрывало только саму фигуру; две ровные стройные ножки, спускающиеся от него вниз, оставались совершенно не прикрытыми. Я снова почувствовал, что завожусь, что меня начинает мелко трясти, отвернулся и сделал несколько упражнений на самоконтроль. Да-да, это она специально. Форма мести. Могла б и одеться, если б захотела.

  С другой стороны, кажется, именно такая форма общения в данный момент мне и требуется – максимально раскрепощенная, почти интимная. Нужно заново выстроить с ней отношения, и более того, настроить на конструктивный диалог с остальными девчонками. А достучаться до нее легче так, чем когда она командир.

  Болтая со мной о чем-то нейтральном, Кассандра сварила кофе и мы уселись напротив друг друга. Выпили по первой чашке. И только отставив пустую чашку в сторону, она перешла к главному:

  – Хорошо. Я подумала.

  – Что именно? – собрался я.

  – Я не буду больше обвинять ее. Ради тебя. И ради взвода.

  Я медленно покачал головой.

  – Не надо ничего делать ради меня. И ради взвода тоже.

  – Но она предала нас! Такое не прощают!

  – Нет. Ты должна ее простить. И не ради кого-то. Ради себя самой.

  – Но...

  Я вздохнул и подался вперед:

  – Пойми, Кассандра...

  – Патрисия... – потупила она глаза. – Меня зовут Патрисия...

  Значит, дорос. Что ж, вот и славненько!

  – Пойми, Патрисия, – начал я с новой силой. – Все, что ты делаешь ради кого-то и ради чего-то, не исчезает. Оно останется, и будет лишь накапливаться. И в один прекрасный момент взорвется, пробив плотину "ради". Только прощение! Полное и безоговорочное!

  – Еще будешь? – вновь взялась... Патрисия за кофейник. Я кивнул. Хороший кофе, мозги прочищает. Да и подъем скоро, "час собаки", лишний кофеин не помешает.

  – Она предала нас, – продолжила девушка, разливая напиток по чашкам. – Что бы ты ни говорил, как бы не оправдывал ее, это так. Она могла связаться со мной, закатить истерику. И обратиться к Норме только тогда, когда ее послала бы я. Но она мне не звонила. Понимаешь?

  Я кивнул. Задумчиво хмыкнул.

  – Знаешь, был такой один человек. Ходил по земле, учил людей, облегчал их страдания. Однажды зашел в одну деревню, где жители хотели побить камнями женщину. Женщина была виновата, безусловно виновата! Но ты помнишь, что сказал им этот человек?

  Кассандра опустила глаза.

  – "Кто без греха – пусть первым кинет камень"...

  – Да, знаешь. Ты же христианка. Вспомни, чему он учил? Прощению. Безусловному. Паула старалась помочь и помогла, как могла. Как считала, что будет лучше. Благими намерениями вымощена дорога в ад, согласен, но все же если ты без греха – кидай этот камень. Я не скажу ни слова.

  Она задумалась. Сделала солидный глоток. Наконец, ответила:

  – Никто не без греха. Но у меня такое было, когда я в "малышне" ходила, до Полигона.

  – А она прошла Полигон только весною.

  Кассандра вновь опустила голову. Я же продолжил:

  – Ты видишь в ней соперницу, конкурентку, не так ли? Потому, что она умнее тебя. Потому ты подсознательно все время держишь ее на расстоянии, не считаешь полноправным членом взвода. "Чертова дюжина" это четверо вас и Паула, и никак иначе. А теперь еще и я, но я всегда буду стоять отдельно.

  А так нельзя, Кассандра. Надо принять ее, принять в мыслях, окончательно. И тогда с ее стороны подобных финтов больше не последует. Когда ей будет проще позвонить тебе, а не идти к дежурному офицеру. Ты меня понимаешь?

  Она кивнула. И долго сидела в задумчивости, смакуя подостывший от такой скорости пития напиток.

  – Откуда ты все это знаешь, Хуан? – Она поставила чашку и перелезла ко мне на диван. Села рядом, закинув ногу на ногу. Я же поймал себя на мысли, что мы с нею сейчас действительно напоминаем семью. Супруги приняли ванную и пьют на кухне кофе при свечах. И знаете, мне это понравилось. Не знаю, когда я на самом деле женюсь, когда у меня будет истинная супруга, но и это мимолетное ощущение близости пришлось по душе.

  Я вздохнул:

  – Понятия не имею. Просто вижу. Девчонки ее приняли, ты – нет. Потому и говорила она с Мией, а не с тобой. С Мией ей проще. Подумай об этом!

  – Подумаю.

  – А фамилия у тебя какая? – усмехнулся я, закрывая тему. – Если не секрет?

  – Лаваль. Патрисия Лаваль.

  – Француженка?

  Она отрицательно покачала головой.

  – А Мишель – француженка?

  – Мишель родилась здесь. Как и ее отец. А ты из Европы.

  При слове "Европа" она нахмурилась. Затем ее лицо разгладилось, по нему пробежали тени воспоминаний.

  – Мы жили в Италии. На севере. Из нашего дома по утрам было видно Альпы. Я не знаю, кто мои родители, но кто-то из них был подданный Короны. Скорее всего, они убегали, прятались от венерианской Agencia de Inteligencia. Почему – не знаю. Наверное, разведка искала отца, мне так кажется, а мать могла быть как венерианкой, так и итальянкой. Спросить теперь не у кого. Но назвали они меня так, как назвали.

  – А ты...

  В этот момент дверь открылась, и в оранжерею вошли две девчонки с оружием за плечами в голубых повязках дежурных. Не наказующие, из взвода Белоснежки, обе хорошо мне знакомые.

  – Ой, а что это у вас... – начала одна, но осеклась. Вторая, окинув помещение взглядом, притушенный свет, свечи и Кассандру в полотенце, кстати, почти съехавшем и почти ничего не прикрывающем, потянула ее за рукав назад, в коридор.

  – О-о-о-о-о!.. – воскликнула та. Взгляд ее наливался желанием как можно скорее поделиться увиденным со всем белым светом. – Не будем мешать!

  Дверь закрылась.

  – Иногда я жалею, что нельзя повесить сюда замок, – воскликнула девушка и села, поджав колени. – Завтра весь корпус будет знать.

  – Знать что? – усмехнулся я, вспоминая мысли относительно супружеского уюта. На лицо мне неумолимо набегала улыбка.

  – Что у нас с тобой... – Кассандра осеклась.

  – Мне кажется, это не их дело. Это наш взвод, и все, что происходит внутри него – только наши проблемы.

  – Да, конечно, но все-таки...

  Что все-таки она договорить не успела. Я притянул ее к себе и впился ей в губы.

  – Хуан, ты сошел с ума! – все-таки отстранилась она через пару минут, в продолжение которых как-то не особо сопротивлялась.

  – Я знаю! – снова притянул я ее, скидывая ненавистные полотенца, и одно, и второе.

  После этого как прорвало плотину. У меня уже давно никого не было, даже Катарины. Кассандра... Пардон, Патрисия же была совершенно не такая, как та черноволосая стерва. Да, у той солиднее формы, интереснее тело; от Катарины за версту несет красотой женщины в самом соку... Но эта девочка была именно девочкой, а не опытной наглой стервой. Искреннее и неумелое существо, с которым интересно, потому, что интересно. А ее тело... Я сходил от него с ума, несмотря на то, что оно не дотягивало даже до параметров Паулы. Я был в состоянии безумия...

  ...Которое резко закончилось перевернутым кофейником.

  – Ай! Ай! Ты что?!

  Она сделала это специально. Села мне на колени, мы сползли на пол, я был в двух мгновениях от того, чтобы взять ее... И тут ее рука и кофейник!

  Надо отдать должное справедливости, кофе в нем основательно подостыл, ожога не будет. И было там его на дне. Да и перевернула она его не только на меня, но частично и на себя. Но подействовало это, как отрезвляющий душ.

  – Прости! – испуганно бросила она, схватила полотенце и тут же выбежала в коридор.

  Я приподнялся, залез на диван и дал волю своим эмоциям, используя весь доступный арсенал гадких слов, какой знал, благо, меня никто не слышал. И только минут через десять почувствовал, что прихожу в норму.

  Жизнь не окончена, надо жить дальше, и то, что случилось... Если бы она не вылила этот долбанный кофейник, у меня было бы гораздо больше проблем, чем сейчас!

  ...Но, блин, как же хочется залезть на стенку!

  Понимая, что мало что соображаю, я решил бросить все, как есть, и идти спать. Во всяком случае, пытаться. Два часа – тоже сон. Хоть и маленький, но лучше, чем ничего. А обдумать произошедшее лучше потом, завтра, на спокойную голову.

  Уснуть сразу у меня не получилось. Да и не получилось бы – рядом, на соседней кровати, лежала и точно так же делала вид, что спит, девушка, с которой только что чуть не произошла близость. Лежала и тяжело сопела в подушку. А я все-таки был мальчиком, сопливым юнцом – мне далеко до выдержки взрослых умудренных опытом и битых жизнью мужиков. Я знал, что это неправильно, что так нельзя, но мне ХОТЕЛОСЬ этого. И промаявшись минут двадцать, все-таки не выдержал.

  Откинул одеяло. Сел. Ничего. Потихоньку пересел на ее кровать. Вновь ничего. Нет, она так же не спала, как и я. Положил руку ей на плечо, принялся гладить. Прошелся по ее шее, волосам. Почесал за ушком – девчонкам это нравится, как и кошкам. Почувствовал, как она дрожит под моими прикосновениями. Затем моя рука осмелела и двинулась дальше, ниже и ниже, по ее спине, и еще дальше...

  ...Как вдруг в берушах прозвенел гудок – сигнал о сообщении.

  Я отвлекся. Кому это не спится в такой час? С внешнем миром на базе связи нет, активна только внутренняя связь, значит, кто-то из своих. Девчонки из патруля? Вряд ли. Эти могут трепать языком, но мне они не позвонят. Катарина? Если вернулась, дрыхнет сейчас в подсобке, на "офицерском" месте. Нет ей резона наблюдать за мной через установленные в каюте (ручаюсь, установленные!) камеры. Мишель тоже дрыхнет, если домой не уехала...

  Это оказалась Паула. Сообщение от Паулы. Я активировал перед глазами козырек и прочел всего два слова:

   «Не смей!»

  Глянул поверх Кассандры, через кровати мирно посапывающих Сестренок на место красноволосой бестии. Да уж! Как все запущено! После чего встал, крякнул от досады и поплелся в ванную. Облил себя ледяной водой и вновь поплелся в оранжерею, накинув что-то из одежды.

  Мозги заработали. Наконец! Давно пора! Грех жаловаться, они у меня и так выдерживают сумасшедшие нагрузки, только их заслуга, что я до сих пор не слетел с катушек. Но возраст – есть возраст. Гормоны, будь они неладны!

  Итак, подведем итог. Что было бы, переспи я с Кассандрой сейчас? Правильно, я стал бы ее парнем. Потому, как альтернативы нет – ни с кем из девчонок взвода у меня ничего нет и в мыслях, а остальных наши внутренние дела не касаются. Кассандра же не из тех женщин, которые позволят обращаться с собой, как с девочкой на одну ночь. Нам с нею служить, это накладывает отпечаток. С любой другой в этом здании такое возможно, но не с нею. А став ее парнем, я похороню себя, как потенциального командира.

  Перевожу для тех, кто не понял. Не я должен стать ее парнем, а она – моей девушкой. Разницы нет лишь на первый взгляд, на самом деле она принципиальная. Будь я трижды умнее, талантливее, сильнее ее, и вообще супер-пупер, я все равно буду ПАРНЕМ КОМАНДИРА. Ее придатком. Тем, кем она будет спокойно распоряжаться. И это навсегда – остальные после этого никогда не воспримут как командира меня, мои приказы никогда не станут для них приказами без ее подтверждения. Повторюсь, даже если она была бы тупой, как пробка, а я семи пядей во лбу.

  Другое дело, когда ОНА станет моей девушкой, моей тенью. "Заместитель бога во взводе" – вот каковой должна быть ее должность. А я еще не набрал авторитета для положения "бога", и сама она не торопится распрощаться с властью.

  Она знает, что нам предстоит бодалово, "племянники королевы" просто так тут не оказываются. Однако понимает, что право рождения не есть право автоматического командования. Она будет сопротивляться, бросит на борьбу со мной все силы...

  ...И только после поражения с нею можно будет спать. Когда все поймут, кто есть кто. В качестве утешительного приза для нее.

  Ай, да Паула! Ай да... имперская аристократка!

  Я добрел до оранжереи, в прострации плюхнулся на диван, полчаса назад ставший ареной жестких баталий, активировал виртуал и набрал ответное сообщение:

   «Спасибо!»

  Через полминуты получил ответ:

   «Должен будешь! Я люблю красное эквадорское!»

  На что хмыкнул, и написал:

   «Она тебя простит за вчерашнее. 1:1».

  На сей раз ждать пришлось чуть дольше. Но ответ меня не разочаровал:

   «Договорились!»

Глава 3.Будни юного оперативника

Месяцем ранее

  Жизнь налаживалась. Головные боли сошли на нет, как и сказала Рамирес, примерно через две недели. Нахлынувшая после этого эйфория так же прошла. Нагрузки увеличивались каждый день, но постепенно, и пока не достигли пиковых значений. Отношение девчонок в целом было все так же настороженным, но появлялись и первые успехи в этом направлении, чего стоит одно решение проблемы душа. Да-да, это для меня в один день стало проблемой, когда Мишель, росчерком пера, запретила после занятий бегать в каюту, обязала мыться на месте, в общей душевой. Но об этом, пожалуй, позже.

  Занятия с каждым днем становились все интереснее и интереснее. Преподаватели выкладывались, стараясь вложить в меня как можно больше знаний, теперь нажимать на кнопку мотиватора не было их целью. И за это я уважал их. Даже в школе имени генерала Хуареса такой выкладки не видел. А еще они подстраивались под меня, приноравливались к моему темпу усвоения знаний, который, если честно, поражал даже меня самого. Не ожидал подобного, хоть тресни! Все-таки сочетание добросовестного усвоения с мотивационной составляющей – великая вещь!

  Почему предметы интересные? Сложно объяснить. Про оружие я промолчу, это понятно и так – какому мальчику не будет интересно? Все виды огнестрельного, скорострельного, пневматического. Деструкторы (правда, пока только в теории, испытание оных штуковин в поле производится только на базе в Сьерра дель Мьедо), ракетницы (то же самое), ножи. Ножи метательные, ножи штурмовые, ножи штыковые, для десантных и тяжелых доспехов. Разбор и сбор типовых моделей оружия с завязанными глазами, разбор и сбор оружия в доспешных перчатках. И многое, очень многое другое. И практика, обучение стрельбе из всего этого арсенала, под руководством специального тренера и под надзором молчаливой Маркизы, с которой отношения хоть и налаживались, но медленно.

  Но и кроме этого предметов хватало. Развитие внимания. Развитие памяти. Логическое мышление. Мы проштудировали все известные сборники задач по математической логике для поступающих в ВУЗы, я в уме решал то, для чего требуется исписать формулами целый лист виртуальной планшетки. Но преподавателю и этого казалось мало. Кроме того каждый день было языкознание. Либо испанский, либо иностранные, но Гонзалес я видел каждый день, даже в выходные, и зверствовала она... Никому не пожелаю! Но акценты и выговоры вбивались в меня железно, намертво, я чувствовал, что в некоторых регионах Империи и в некоторых странах Земли запросто сойду за своего. Чего стоят только четыре (!) разных марсианских акцента! И два – английских!

  Для чего меня так готовили? Что задумала королева? Я не знал. Качали головами и девчонки. Даже Паула, имеющая аристократические корни и знающая мир чуть больше других, не могла сделать ни одного внятного предположения, где все это требуется использовать. За глаза называли меня "юным оперативником", но это была просто шутка.

  Распорядок дня так же устоялся. С утра и до развода шла пробежка. Абсолютно все здесь бегали скопом и не на время, лишь бы пробежать, по одной единственной трассе в три километра. Я бегал шесть, по выделенной, на которой каждый раз оказывались различные препятствия, всегда разные. И на время. Иногда со мною бегали провинившиеся из других подразделений, наказанные, так я начал заводить собственную сеть связей. Как правило, это были одни и те же личности, так что я сдружился примерно с полудюжиной девчонок разных групп разных возрастов, с которыми нас объединяло одно – вздорный характер. Мы поладили, с каждой из них, и трудно было ожидать иного – на трассе нужно держаться друг друга, прикрывать спину и подавать руку, а что сближает людей больше? Некоторые даже стали ближе, чем девчонки взвода, и я не считал, что это плохо.

  Затем шли развод и завтрак. А после – практические занятия. Практические занятия это отдельная и очень емкая песня, которую не озвучишь просто так. Ножи, техника использования. И наоборот, техника блокировки. Техника их метания, ибо то, чего я достиг, показатель для улицы, по местным меркам уровень слабый. Рукопашная. Этот предмет вела Норма, и этих слов для характеристики происходящего на занятиях достаточно. Когда она занималась со мной, на мне не было мотиватора, но лучше бы был он – система мотивации самой Нормы оставляла технический прогресс далеко позади. Учитывайте, всё это с использованием боевого режима и без, как разные стороны одной медали. Я учился входить в предтранс – "режим ожидания", собственно в боевой режим, учился выходить из него и регулировать скорости мышления. Это было сложно, невероятно сложно! Гораздо сложнее, чем просто изучать боевые приемы! Но шел я сюда именно за этим – учиться драться, и сцепив зубы ни разу не произнес ни одного недовольного слова. Даже про себя. Первое время Норма специально пыталась вывести меня из равновесия, получить жалобу или иную негативную реакцию, хотя бы просто написанную на лице (ладно уж, чего вслух-то произносить, не девочка), но через неделю, убедившись в тщетности, поставила меня в собственном табели о рангах на ступеньку выше, а ее занятия приобрели большую направленность и меньшую ненужную агрессию. В общем, о Норме мне говорить не хочется, именно на ее занятиях я понял главное – то, что нам преподавали в спортивной школе, детский сад.

  Один-два раза в неделю, и обязательно в выходные, когда тренеров на базе минимальное количество, я проходил науку работать в коллективе. Вела ее особый тренер, практику отрабатывал вначале с Сестренками, затем и с остальными членами взвода. Бег в одном темпе, зеркальное повторение того, что делает напарница, выполнение специальных упражнений, которые нельзя выполнить, не понимая друг друга на расстоянии. То есть, когда нет связи, находишься в режиме молчания. Как ни странно, лучше всего у меня получалось работать с Кассандрой, а хуже всего – с Мией и Розой. Почему – не знаю.

  Постепенно вырисовалось отдельное занятие – тактические приемы современного боя. Обнаружение противника, окружение, схема обездвиживания и захвата. Пока на примитивном уровне, все-таки главное на этом этапе лишь уметь понимать друг друга, но я вживую видел, для чего именно это нужно. Потоком полилась информация о жестикуляции бойцов спецподразделений, что чего означает, о имеющихся схемах на тот или иной случай, о сильных и слабых сторонах каждой, о том, кого куда и с какой силой нужно ударить, чтоб получить тот или иной результат. И многое-многое-многое другое.