Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 130 (всего у книги 140 страниц)

  Первоначально все обсуждали выступление, их "открытие" меня, что сделало вашего покорного слугу безумно популярным у слабой половины собравшегося человечества. Но после темы размылись. Сидели, выпивали, разговаривали "о погоде", курили. Народ начинал пристреливаться, кто будет вечером с кем. Смотрелось забавно, ибо за меня схватилось аж три феечки. Затем, когда все вошли в "нужную" кондицию, пьянка переместилась на кухню, где парни, вооружившись гитарами, начали играть и петь песни тональностью, плавно смещающейся от лирической романтической к политической. Тональность смещалась, смещалась, и под конец все это больше напоминало сборище националистов, чем творческую тусовку.

  Разговоры в паузах между песнями так же набирали градус. Доставалось правительству, сенату, премьер-министру, "проклятым олигархам" их родины, "продавшим латиносам всё на свете", само собой, "шлюхе-королеве", и, конечно, латинос в целом. Даже тосты звучали достаточно остро, вроде: "За наших братьев и сестер, что страдают за дело освобождения!", или "За скорый конец оккупации!". А песни... Я никогда не слышал такой поток острой политической желчи.

  Впрочем, по мере дальнейшего возлияния, градус естественным образом начал спадать. Особо рьяные (и одновременно особо пьяные) националисты разбрелись по комнатам, некоторые с представительницами слабой половины человечества, и разговоры потекли ровнее, переливаясь из одного жизненно-философского русла в другое. О чем мы тогда разговаривали – не знаю, не помню, помню, что мне было хорошо. Бок грела феечка, чуть не выдравшая за меня глаза товаркам, напротив и вокруг, прямо на полу, как и мы, сидели ребята, с которыми было легко и просто, с которыми не нужно кого-то строить, постоянно держать себя в узде, следя за каждым словом и жестом. И все, что осталось за пределами квартиры, не имело значения.

  Я отдыхал. Впервые незнамо за сколько времени просто отдыхал душой, общаясь и тиская девочку, имя которой наутро и не вспомню.

  ...Но вдруг идиллия была разрушена – в квартиру вломилась она. Вихрем промчалась по всем комнатам, сцепилась с кем-то в дальней и заявилась сюда. Бросила долгий оценивающий взгляд на меня, на девочку, на Хана, держащего на коленях гитару, смотревшего с видом хозяина помещения, на остальных, после чего бегло бросила мне:

  – Вставай, пойдем!

  Что ж, коротко, лаконично. Но очень грубо – что-то злая она сегодня. Я ответил взглядом, полным равнодушия.

  – Тебе надо – ты и иди.

  – Ваня, я не шучу! – взвилась она. Резко, с места в карьер, а так нельзя. Даже я, пьяный, владею собой лучше.

  – Это кто такая? – зашипела феечка. Глаза ее грозно сверкнули огнем самки, готовой удавить соперницу голыми руками. И главное, она была настолько безбашенная, что запросто попытается реализовать свое стремление. Чего бы не хотелось – не дело это, портить отношение с ребятами, которые, пусть и совершенно случайно, но приняли меня, посчитав своим. – Твоя девушка?

  – Нет, не девушка, – потянул я ее, уже привставшую было, назад, на пол. Ее это не успокоило.

  – Бывшая?

  – Да нет, не бывшая. – Перевел взгляд на принцессу нашей внутрикорпусной диаспоры, которую назначили козлом отпущения, отправив выполнять бессмысленное неблагодарное дело. – Жан, ну чего ты приперлась? Ты-то чего? – сделал я ударение на "ты". Конечно, она человек подневольный, но мне так же был нужен козел отпущения.

  – Ваня, пошли домой, – снизила она интонацию, чувствуя, что напор ей не поможет.

  – Домой? Это куда? – Меня захлестнуло иронией. – В район космонавтов? Или к Восточным воротам? Ты это, уточни!

  Ее глаза сверкнули.

  – Ты прекрасно все понимаешь! Не задавай глупых вопросов! Вставай и пошли!

  – А зачем?

  – Потому что! Не прикидывайся идиотом, тебе не идет! – Она уперла руки в бока.

  – Жанка, уходи, а? Ну, не прет меня возвращаться! – попробовал я решить дело миром. Вряд ли получится – не тот у нее настрой, но все-таки. – Не хочу домой, понимаешь? Да и нет у меня дома, я – вольная птица, сам себе хозяин.

  – Хуан, я не уйду без тебя, и ты это знаешь! Пойдем сейчас и добровольно, этим ты избежишь многих проблем!

  – Вот, уже Хуан! – многозначительно поднял я палец к небу, обращаясь к ней, но выглядело, будто ища поддержки у окружающих. Которая незамедлительно последовала.

  – Слышь, подруга, ты это, – встал на ноги один из музыкантов, но зашатался и чуть не упал. – Ты чего это?

  Жанка одарила его презрительным взглядом, не удостоив ответом.

  – Да что эта сучка себе позволяет?! – все-таки вскочила моя феечка и ринулась в атаку. Я не успел ее перехватить. Но, по счастью, успел Хан, схватив и отбросив ее назад, в мой угол. Поднялся.

  – Слушай, девочка, ты вроде на чужую не похожа, – обратился он к ней. – Откуда будешь?

   Несмотря на хмель, выглядел он собранным, взгляд осмысленный, ехидный. Жанка почувствовала в нем угрозу своему доминирующему над кухней положению и соизволила вступить в дискуссию:

  – Астрахань.

  Хан расплылся в улыбке.

  – Ну, тогда посиди с нами? Выпей? Чего заскочила, как гарпия? Парни, налейте девочке! Она своя!

  Кто-то кинулся исполнять требуемое, но Жанка отрицательно покачала головой.

  – Извини, не могу. В другой раз. Мне нужен вон тот нехороший человек, – кивок в мою сторону. – Я заберу его и уйду. Вы не возражаете?

  – А чего это он тебе нужен? – оскалился Хан.

  – Денег должен, – вернула Жанка ухмылку. – А еще я от него беременна.

  Хан демонстративно осмотрел всех присутствующих, собирая поддержку. Поддержка – это такая штука, которую не видно, но которую чувствуешь, которая придает тебе уверенности.

  – Врет ведь!

  Повернулся к ней.

  – Думаю, ты не по адресу, девочка. У нас свободное общество, и вообще демократия: кто когда хочет, тот тогда и уходит. Никакого принуждения!

  – В таком случае, если у вас демократия, мне придется побыть президентом, оскалилась она, чувствуя накаляющуюся обстановку. Вон тот парень жаждет уйти вместе со мной. Местами об этом не догадывается, но поверьте, оченьхочет, – выделила она слово «очень». – Хуан, – обратилась ко мне, – пошли.

  – Так все серьезно? – криво усмехнулся я. Что может наделать здесь русская принцесса, знал, стоял с ней как-то в паре – быстрая сучка. Меня под орех разделала. Совершенно трезвого и подготовленного.

  Вместо кивка ангел наигранно улыбнулась. И я уже собрался подниматься, когда Хан все испортил. Ну, не любит он такого обращения с собой со стороны слабого пола. Для него слабый пол именно слабый, и когда какая-то... Дрянь ведет себя так вызывающе, да еще делает вид, будто он пустое место...

  – Слушай, дорогуша, а не пойти бы тебе куда подальше?.. – Он начал теснить ее в коридор массой, благо, весовые категории у них различались существенно, но нервы у Жанки были на пределе. Ей бы не умничать, демонстративно подчиниться, оставив за собой поле битвы, как обычно делают женщины, но тут взыграло.

  Молниеносное движение, и гитарист взвыл, рука его оказалась вывернута за спину под большим углом.

  – Ах ты ж тварь! Ты что делаешь, а? Я ж тебя...

  Далее следовало описание того, что он сделает с нею, когда та его выпустит. Я вскочил, выкрикнув что-то, но общая нервозность дала о себе знать. Двое парней, поднявшихся ранее, кинулись отбить Хана, но вновь молниеносное движение, и один из них осел, схватившись за живот, другой, пролетев мимо цели, получив дополнительное ускорение, вмазался в стену коридора.

  – Стоять! Никому не двигаться! – заорал я, ощущая, общий настрой вскочить и начистить рыло "этой сучке", несмотря на то, что она девушка. – И ты – стоять! Стоять и руки не распускать! Ты что творишь?

  Присутствующие медленно приходили в себя. Они не занимались на "мозговерте", в режиме реального времени никто ничего не понял, потому именно сейчас у меня был шанс погасить конфликт, чуть не сорвавшийся с цепи.

  – Пошла вон отсюда! – закричал я на Жанку. – Ты что творишь? Что, как драться научилась, так все можно? Заткнись! – не дал я возразить ей. Она захлопала глазенками, не ожидая такой реакции.

  – Как тебе не стыдно? – продолжал я. – Врываешься, к незнакомым людям, творишь черти что! Это СВОИ, понимаешь? Свои!!!

  Она вновь попыталась что-то сказать, но я не дал.

  – Марш вниз! Жди там! Скоро выйду!

  Решив, что лучше не спорить, ангел кивнула и ретировалась. Я же, ощущая, внутри себя тряску, опустился назад и потянулся к стакану.

  – Налейте что ли...

  – Кто это? – откликнулся на мою просьбу невозмутимый Фудзи. – Бывшая?

  – Да нет, подруга. Сестренка. Дальняя. Типа, кузина.

  – А-а-а-а... – понятливо кивнул он.

  – Да не "А-а-а"! – вздохнул я. – Мамочка меня ищет, пытается домой вернуть. Вот и ее за мной послала, напрягла. Вишь, какая психованная – все мозги видать девчонке проела. Вы это, не обижайтесь, она не специально. Знали бы вы мою мамочку – поняли бы!..

  Кажется, атмосферу разрядить удалось. Но больше в этой компании лучше не появляться.

  – Что, правда, сестра? – подошла сзади феечка. Я стоял и усиленно плескал в лицо водой, пытаясь хоть немного привести себя в порядок. У меня получалось активировать некие таинственные механизмы организма, заметно трезвея в случае опасности или непредвиденных обстоятельств, но теперь я понимал, что позже за это придется расплачиваться. Однако сейчас, хоть меня и шатало, в голове посветлело.

  – Зай, – обернулся я к ней, выключая воду. – У нас с тобой все равно ничего не получится. Я человек залетный, сегодня здесь – завтра ушел.

  – Жаль. – Она кисло скривилась. Видно, до последнего на что-то рассчитывала. – А то эти – все козлы. Ты не смотри на них, они только с виду хорошие.

  – Все мужики козлы, – философски напомнил я вечную женскую истину.

  – Но только все по-разному, – не согласилась она.

  – И чем же я лучше?

  – Ты другой. – Она покачала головой. – Совсем не такой. И хоть ты латинос, я бы с тобой встречалась. Может, пересечемся в городе?

  Теперь головой покачал я.

  – Извини, не получится.

  – Проблемы с "кузинами", да? – Смешок. Из моей груди в ответ вырвался обреченный вздох.

  – Даже не представляешь, какие!

  – Но с этой ты не спишь, – утвердила она. Мне уже перестала нравиться ее интуиция. – Значит, с другими?

  Я счел за лучшее вместо ответа воспроизвести дежурную улыбку Фудзиямы.

  – Ну, удачи тебе! С "кузинами"! – огорченно вздохнула она и исчезла в недрах этой огромной по моим меркам квартире. Я не переживал за нее – найдет чем себя занять, все-таки дисбаланс полов в ее пользу. Вышел в коридор. Из кухни уже слышалась незнакомая мелодия, несколько глоток громко пели что-то патриотическое про честь и отвагу. Инцидент исчерпан.

* * *

  Спускался по лестнице, тщетно борясь с эффектом штормления. Если бы не пройденные в свое время бои с последствиями «мозговерта», пришлось бы несколько раз растянуться на ступеньках – чувствовать себя трезвым и быть им вещи разные. Но голову занимало совсем другое. Например, таинственная женская интуиция, безошибочно определяющая внутреннее состояние мужчины и причины такового. Ей не нужно знать подробности, что, как, почему, она угадала главное – все из-за женщин, прекрасных сеньорин и сеньорит. И с Жанкой я, действительно, не сплю. И обо мне. Надо же, я – «хороший», не такой, как они, «козлы»! А еще, что я – латинос, хотя весь вечер говорил только по-русски и только с акцентом обратной стороны Венеры. А с виду типичная феечка молодежной тусовки, любящая повеселиться и не особо разборчивая в сексе – никакого намека на продвинутый интеллект! Нет, поистине, женщины – сплошные загадки.

  Еще одна загадка ждала меня на выходе. Стояла и пыхтела, понимая, что "спорола косяк", но сама себе не желающая в этом признаваться. Иначе говоря, она отчаянно пыталась найти себе оправдание, чего я не мог позволить ей сделать по тактическим соображениям. Но только открыл рот, как она огорошила:

  – Ты в порядке?

  И оглядела таими заботливыми глазами...

  Судя по взгляду, она действительно беспокоилась, что бы там ни произошло у нее с Катюшей и между нами наверху. Я несколько раз хапнул ртом воздух, злость куда-то пропала.

  Мальчишка! Сущий мальчишка! Полгода в женской обители, а каким был, таким и остался! Захотелось выругаться.

  – Почти. Жан, как это называется? Что ты себе позволяешь?

  Голос мой звучал совсем не грозно. Ей осталось только "виновато" опустить глазки в землю, чтобы довершить разгром.

  – Извини, сорвалась, – выдавила она, после чего красочно хлопнула ресницами. Все аргументы застряли в горле. А что тут скажешь?

  – Но и ты меня пойми, – продолжила она, чтоб поддержать баланс, не перегнуть палку. – Когда тебе говорят: "Пойди туда, не знаю, куда, приведи то, не знаю что, в каком бы состоянии оно ни было"... Да еще когда у тебя первый за две недели полноценный выходной...

  – Что, прямо из-под мальчика вытащили? – ехидно оскалился я, возвращая самообладание. Покраснела она только для вида.

  – Ты же понимаешь, мы теперь хранители, выходных почти не бывает. Бесконечные вызовы, усиления...

  Я понимал. Хранители – тоже люди, и у них своя цена за льготы и повышенное жалование.

  Посчитав инцидент исчерпанным, взял ее под руку и повел вперед, по улице, куда глаза глядят. В караулящую нас машину сесть всегда успеем, пока же стоит просто прогуляться, проветриться, и заодно кое-что прояснить.

  – К чему такая спешка? Соглашусь, из диаспоры абы кого не пошлешь, но кончить-то вам дать могли?! – усмехнулся я. – Куда мне деться-то до утра? Что за спецзадание такое?

  – Ты хоть понял, где находился? – скривились ее губы в горькой усмешке, а в голосе проступили нотки недовольства. Недовольства не самой умной сеньоры, не считающей себя гением, увидевшей вдруг тупость, по сравнению с которой она сама – верх гениальности.

  – Ну, как бы да, – пожал я плечами, сбитый с толку.

  – "Как бы"? – поддела она.

  – После твоих слов не рискую говорить со стопроцентной вероятностью. Ну, так в чем дело?

  – Они – националисты, – мрачно выдавила она.

  – Покажи мне в Альфе хоть одного русского с обратной стороны, который не был бы националистом? – парировал я. – Мы ведь тоже с тобой националисты, просто крайне умеренные. Потому, что умные. А они хоть и не настолько умные, но и не агрессивные. Так, песенки поют...

  – "Песенки поют"! – перекривила она, губы ее презрительно скривились. – Они все на учете, Хуан! Все "не настолько умные", даже тихие! Любой, мечтающий об отделение сектора, или просто о большей автономии – враг режима. Любой, "поющий песенки" о свободе и патриотизме на чужом языке – подстрекатель. И режим борется с ними, как с врагами и подстрекателями. Это хорошо отлаженная репрессивная машина, ни дай бог попасть в ее жернова. И ты чуть не попал.

  Я обалдело покачал головой. Впервые сталкивался с подобным вопросом, оттого многого недопонимал.

  – Но почему сразу "враги", Жанн? Они же мирные ребята! Ну, пошумят у себя на кухне, что с того? Таких ведь миллионы!

  – Вот именно, Ванюша, – усмехнулась она. – Этих – мало, несколько десятков. Но всего их – миллионы. Чувствуешь количественную разницу?

  – Там тридцать миллионов человек, Хуан, – продолжила она разжевывать, видя, что я не в лучшем состоянии для мыследеятельности. – Почти треть населения планеты. И почти четверть промышленных мощностей, в том числе оборонных. И еще десять миллионов раскидано по латинскому сектору, "пятая колонна". Плюс те, кто служит в армии – таких, выходцев из сектора, уйма, и они вооружены. И если рванет – всей планете мало не покажется. Крови прольется столько, что жуть.

  Потому они не могут рисковать, вынуждены гонять даже "тихих" и "совсем не агрессивных", дабы случайно не пропустить среди них "буйных", могущих натворить нехороших дел. У них нет иного выхода, пойми.

  Я понимал. Но с пресловутым "как бы".

  – Ладно, соглашусь, наблюдают. – И что? Это ж не митинг на площади Независимости! Причем тут я? Если Катюша думает, что они могут совратить меня своими идеями, переманить на свою сторону...

  – Да разве в этом дело? – воскликнула она. – Хуан, там стукачи! Они занесут тебя в базы данных этой надзирающей машины, которые даже Лея не сможет отредактировать – слишком большой геморрой. Машина работает, и такое вмешательство королевы вызовет закономерный интерес некоторых заинтересованных личностей, которые спросят себя: "А зачем это ее величество удалила данные о принадлежности своего протеже к радикальным националистам?"

  Если же не удалит, возникнут иные вопросы о твоей к ним принадлежности, но только позже. И это время настанет гораздо раньше, чем кажется, просто поверь мне, как старшей. Жизнь – быстрая штука, особенно обучение. След в любом случае останется на всю жизнь.

  Я вновь покачал головой. М-да, об этом я не думал.

  – Кто именно стукач, известно?

  Она отрицательно покачала головой.

  – Ни кто, ни сколько их. Известно только, что есть. Имеются наметки?

  Я кивнул. Да, наметки были. И "этих козлов" мне стало немножечко жалко. Хорошие ребята, не заслужили такого отношения со стороны двуличной мрази в юбке. Двуличной, ибо такие как правило работают за идею, а не за деньги. Но сделать я ничего не мог – и так достаточно засветился.

  Жанка улыбнулась и подбадривающее похлопала по плечу.

  – Вот видишь! Ну что, не злишься? Что я так...?

  – А на тебя разве можно злиться? – Я засмеялся, но смех получился какой-то хриплый. – Но на всякий случай, слушай свои ошибки. Первое, когда ты вошла...

  И я пустился в пошаговое пояснение ее действий, давая полную раскладку с точки зрения заветов всех сеньор, обучавших меня женской психологии. Неожиданно поймал себя на мысли, а правда, если попаду в базы данных, кто и как со временем сможет этим воспользоваться? Хотя, это преждевременные раздумья, думать надо о "сейчас", а не о "завтра".

  Видимо, эту мысль разделяла и Жанка, причем независимо ни от меня, ни от сеньоры де ла Фуэнте, вряд ли потратившей время на подробный инструктаж, как и о чем со мной нужно разговаривать. В Жанкином варианте ценность в импровизации, с нею домашние заготовки не сработают, а вставить мне по первое число она планировала и сама, без всяких сеньор свыше.

  – Хуан, можно тебя вытянуть на откровенный разговор? – Лицо ее посерело, вытянулось, глаза опасно сузились.

  – В чем же его откровенность? – усмехнулся я.

  – В аргументах. Буду говорить обидные вещи.

  – Валяй.

  – Ты это... – Под моим веселым взглядом она сбилась. Я засчитал себе очко. Но быстро нашлась, коротко сформулировав:

  – Достал ты всех уже, добрый молодец! Хуже горькой редьки! Ведешь себя как маленький, даже нам стыдно!

  – Озвучь последнее высказывание поподробнее, пожалуйста, – попросил я, раздумывая над уровнем ее осведомленности относительно проводимой операции. Видимо, все-таки импровизация, не заготовка Лока Идальги. Но с другой стороны, не зря в народе говорят: "Если у вас нет паранойи, это не значит, что они за вами не наблюдают".

  – Хм...Хуан, ты сам должен понимать. Ну, завалил того типа. Да, соглашусь, полгода подготовки перед первым убийством маловато, только-только КМБ закончил. Нас два года натаскивают, а тебя вот так, с корабля на бал...

  – ...Но он был подонком! – закричала она, отстранившись. – Подонком, понимаешь? Он заслужил! И не стоит того, чтоб столько убиваться, трястись и страдать, что, дескать, "человека убил"! Не человек он, и свое заслужил! Хватит хандрить, Хуан, это просто смешно!

  Я мило улыбнулся, перехватил ее руку и вновь повел вдоль улицы.

  – А мне рассказывали, после первого убийства всегда хандрят. Катарина знала людей, которым потребовалось четыре дня запоя. Мишель и подавно ужастики расписывала. И разговор как раз о мужчинах.

  – А у тебя уже который день? – ее глаза вновь сузились. – Третий? Почти четвертый. Вот и заканчивай, Ванюша! – вновь взяла она высокую ноту. – Хочешь, поехали к тебе, там мама, наверное, ждет – пообщаешься, успокоишься? Девчонки говорят, она мировая! Она тебе мозги вправит!

  Я отрицательно покачал головой.

  – Кто же так говорит?

  – Не знаю. Девчонки. Кто-то с нею общался. Хочешь, поеду с тобой? В качестве поддержки? Посидим, поговорим, обмозгуем? А уже утром отправимся на базу – все равно раньше девяти там никому не нужны?

  Я отрицательно покачал головой.

  – Ты все утрируешь. Упрощаешь. Понимаешь, Жанн, все не так просто. И тот моральный урод тут не при чем. Да, это стресс, но само его убийство совсем не такой стресс, как его антураж, который остался для вас за кадром.

  – Жанн, скажи, почему Перес поехала убивать мою мать? – перешел я в наступление, чувствуя поднимающуюся волну злости. – Ведь с точки зрения логики, если я – часть корпуса, значит, моя мать неприкосновенна? Что бы между нами ни произошло? Так? Не будем брать во внимание всеобщее мнение, что я принц, возьмем хотя бы тезис, что я – просто часть корпуса. Что получается?

  Жанка молчала.

  – А получается то, моя дорогая, – продолжил я, – что они не считали меня частью корпуса.

  Повторяю медленно, чтоб поняла. Они. Не. Считали. Меня. Частью. Корпуса.Личная вражда тут совершенно не при чем. И только поэтому поехали убивать мою мать. – Теперь я бросил Жанку и оттолкнул в сторону.

  – Mierda, ты что, не врубаешься? Для вас есть только вы, части вашего сраного корпуса, и все остальные! Причем остальные – грязь! Мусор! Дерьмо! С остальными не считаются! С ними можно делать все, что угодно, даже убить, и за это ничего не будет! Потому, что они – ЧУЖИЕ! Это ты понимаешь? Перес ехала к моей матери не потому, что жаждала отомстить мне! Она ехала наказать выскочку из "дерьма", указав свое место! Ей вдолбили в голову, что все, кто "за воротами" именно такие, и собиралась сделать единственно верное – наказать это "дерьмо"! Ей даже в голову не могло прийти, что нельзя убивать человека только потому, что это – человек! Людей нет, их не существует!

  Я распалялся и распалялся, теряя контроль. Неистовство охватывало с головы до ног, пальцы мелко подрагивали, но каким-то чудом удавалось не сорваться.

  – Да, я вынужден был защищать этих сук, – продолжил я, сделав титаническое усилие, чуть придя в себя. – Вынужден был ломать на Плацу комедию, чтобы их не расстреляли. Но ирония в том, моя дорогая, что на их месте могла оказаться любая из вас. Просто с ними мы поцапались, а с другими – нет, и вся разница. Эти шмары ничем не отличаются от тебя, твоего взвода, моего взвода, вашей диаспоры, да и всех остальных ангелочков. Просто с тобой и с другими мы дружим, нашли общий язык, остальные меня приняли, а "сорок четвертые" – нет!

  – А если бы не приняла ты, mia cara, что было бы? А было бы то, что ты точно так же, или как-то иначе, слила бы меня в вашем корпусном сортире! Мне просто повезло найти с вами общий язык, найти ключики, понимаешь? Но это – индивидуальное!

  А вот его! – я принялся тыкать пальцами в стороны, в идущих в отдалении немногочисленных прохожих. – Или его! Или ее! Всех их вы кончите, не задумываясь! Потому, что они – никто! И даже не подумаете, что в чем-то не правы!

  Это лицемерие, Жанна! Ваше долбанное ангельское высокомерие, презрение к окружающим! Я ненавижу того урода, которого грохнул, но вас ненавижу больше, гораздо больше! Ибо он хотя бы был честным подонком, в отличии от вас!

  Я развернулся и почти побежал по улице. Но, посчитав разговор неоконченным, нехотя вернулся.

  – Я ненавижу вас, понимаешь? И даже то убийство, к которому меня "не готовили"... Его убили не потому, что подонок, а потому, что так было нужно ВАМ, корпусу. Нужно было кого-то убить, чтобы не поднялась шумиха. Вам плевать на его личность, плевать, что подонок, равно как плевать, что человек. Вам не важна его вина перед обществом. Это просто удобный кандидат с точки зрения заметания следов, чтоб не съела общественность.

  А охрана? Почему никто из вас, включая Лока Идальгу, не спросил, что я чувствую после избиения, как на бойне, тех ни в чем не виноватых парней, просто делавших свою работу? Они ведь точно не были бандитами, и любой порядочный киллер, уничтожив цель, оставил бы их в живых не будь в обратном особой необходимости! Но вы не оставили, и даже не обратили на это внимания. Подумаешь, пять человек больше, пять меньше – кто они такие, чтоб считать их?!

  – Все вы – высокомерные дряни,– подвел я итог выплеснутой волне, чувствуя, что начинает отпускать. – Дряни, кторым плевать на других. И я не хочу "домой" не потому, что колбасит от убийства, а потому, что воротит от вас. Я не хочу становиться таким подонком и отморозком, как вы. Мне противно, и я еще не выпил столько, чтобы забыться и все это принять.

  – Хуан!.. – попыталась она что-то возразить, но что могла сказать?

  – А еще я тебе секрет открою, – продолжал я, – меня именно для этого сорвали с катушек. Чтобы перегорел и принял. Но пока этого не случилось, я буду гулять, пить и трахаться с НОРМАЛЬНЫМИ девочками! А еще танцевать!

  – Да-да, именно, танцевать! – сосредоточил я взгляд на виднеющуюся вдалеке яркую вывеску ночного клуба. – Танцевать и развлекаться! А вы, и в том числе ты, идите в жопу!

  Теперь, чувствуя, что сказал всё, обернулся и со спокойной совестью зашагал к клубу. Действительно, пора бы познакомиться с нормальной, НАСТОЯЩЕЙ девочкой. Не то, что эти.

* * *

  Дорогу преградил охранник, здоровенный шкаф выше меня головы на полторы и раза в два толще в обхвате.

  – Куда?

  – Туда, – указал я ему за спину. Он лаконично покачал головой.

  – Не сегодня.

  – А когда?

  – Не знаю.

  Плохо, лучше бы знал.

  Я предполагал, что меня не пропустят – "контроль лица" на входе в подобные заведения никто не отменял. Даже будь я как огурчик, в своем лучшем костюме, имелась бы ненулевая вероятность быть завернутым, прямо пропорциональная статусу клуба и уровню благосостояния отдыхающей внутри публики. А теперь, небритому, пьяному, да еще в откровенно бандитской куртке, и подавно.

  Я попробовал пройти еще раз, нахрапом, но был грубо отброшен.

  – Куда?

  Вновь кивок за спину. Хорошо, пойдем по кругу.

  – Туда.

  – Нельзя.

  – Почему?

  – Потому.

  Да уж, прирожденный вышибала. IQ соответствующий.

  – А подробней можно?

  – Нельзя.

  Возможно, если б я хотя бы не был пьяным, он объяснил в более корректной форме. Сказал бы: "Парень, вали отсюда, не твоего размаха тусовка"! Но с другой стороны, презрения высшего к низшему в его глазах было бы столько же, а я последние дни не выношу высокомерия.

  Вновь попытался пройти, и когда он привычным жестом попытался отпихнуть, сделал неуловимое движение, перехват... И вот уже он летит мордой в асфальт с вывернутой за спину рукой. Бум!

  – Ах ты ж...

  Я надавил. Какой надавил, рванул изо всех сил, вкладывая в рывок всю свою злость. Ненавижу уродов!

  – А-а-а-а-а! – заорал он. Дальше шла неразборчивая тирада, разбирать которую я и не пытался. Вместо этого развернулся навстречу второму охраннику, выскочившему ко мне из-за ленточки с дубинкой-шокером в руке. Уход, перехват...

  ...Да, в силушке парням не откажешь. Но какие же они неповоротливые! Девчонки справились бы с ними в два счета! Бум. Второй охранник, лишенный дубинки, проскочил пару метров по инерции, но не упал, удержался. Я, перехватив поудобнее вырванную из его кисти дубинку, прыгнул, пытаясь достать его шею рубящим ударом. Достал. Хрясь!!!

  Да уж, скорее испорчу дубинку, чем нанесу вред такой шее. Но противник покачнулся. В обычной драке это был бы маленький ничего не значащий нокдаун, я же воспринял эту пару секунд, как вечность.

  Два шага вперед, подныривание. Выныривание, апперкот. Не вышло, гад увернулся – перехвалил я себя. Тем временем вскочил первый охранник, и с красными наполненными злобой глазами набросился сзади.

  Ситуация становилась опасной. Я был вынужден кончать валять дурака и встретить его, как полагается порядочному бойцу, имеющему в руках боевой шокер. То есть, тычком активированного наконечника в шею.

  Хорошо, что мозг мой в ускоренном режиме восприятия. Это было незабываемое ощущение, смотреть, как дергается от удара током тело одного здоровенного увальня, держа под контролем действия второго. Вот второй пришел в себя, вот начал атаку. Не мудрствуя, я ушел в сторону и проделал тот же финт – несильно ткнул шокером и его.

  Вот это эйфория! Я стоял и смотрел, как второй охранник дергается, как глаза его, готовые вылезти из орбит, наполняются страхом. Так вам, ребята! Отпустив, вновь вернулся к первому, оказавшемуся настолько здоровым, что даже удар током не вырубил его, лишь дезориентировав – пришлось сию оплошность исправить. Это вам, козлы, за все клубы, в которые мне не удалось попасть, за всех таких же подонков у них на входе! Кушайте, не обляпайтесь!

  Только теперь я огляделся. Вокруг стояла молодежь, человек пятнадцать, и ошарашено взирала на происходящее. Видно, не пустили почти всех из них, потому, как симпатии были явно на моей стороне. Я улыбнулся, настроение улучшилось. Не бросая дубинку, развернулся, пересек линию входа и аккуратно повесил за собой ленточку. Всегда нужно быть аккуратным, что бы ни происходило вокруг.

  Меня уже встречали. Тип, почти не накаченный, с осмысленным лицом и бейджем менеджера. Сам он не представлял угрозы, находился тут скорее для мебели, по должности положено, но за его спиной ко мне бежали еще два орангутанга-силовика, видимо следивших за порядком в вестибюле.

  Естественно, менеджер героически отступил, пропуская силовиков вперед. Те же утруждать себя ведением переговоров не стали, молча ринулись в атаку. Их было двое, атаковали они вместе, и это представляло опасность даже для меня. Но на волне адреналина и эйфории я чувствовал, что готов встретить. Итак, активация дубинки, бросок тела в сторону. А теперь вперед, навстречу противникам.

  ...Все правильно, ребят, и численный перевес на вашей стороне, и мышечная масса, вот только не гоняла вас донья Августа по прозвищу Норма, ох не гоняла! Да и с сеньорой Рамирес, по прозвищу "просто Рамирес", вы, к сожалению, не знакомы. Вашему сожалению. Фум. Фум. Я уклонился от первого удара, затем встретил одного дубинкой на дубинку, словно фехтовальщик, и подло пихнул ногой в незащищенное место другого. Да-да, меня так учили, никакого благородства, пинать – так пинать. Но первый оказался крепче, чем я предполагал, и завладел инициативой. Мне удалось выбить у него дубинку, но при этом я потерял свою, лишившись козыря. Ну, ничего, вот теперь все и решится, на кулаках, как в старые добрые времена. Атака. И еще одна. Уход, блок. И снова атака. Есть, момент истины – противник открылся. Правой его, с разворота, со всей дури, в открытое лицо!