Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 140 страниц)

  По моей спине поползли мурашки. Я вновь повторил про себя эту фразу, и они поползли еще сильнее. Волосы же встали дыбом.

  Пожертвовали хранителями???

   «Шимановский, что вокруг происходит?»– завопил внутренний голос.

  Я не знал ответа. Знал только, что трибунал – не окончание моих проблем, а лишь начало. И от этого немного подташнивало.

  Привели меня к помещению для заседания совета офицеров, я уже был здесь однажды. Что ж, стоило ожидать. Две добрые тетки с отзывчивыми глазами вздохнули, активировали через инфракрасный глазок гермозатвор. Створка поехала вверх, почти одновременно начали разъезжаться в разные стороны двери.

  – Заходи.

  Одна из них легонько подтолкнула меня в спину, и мы вошли. Створки дверей съехались за нашими спинами, раздалось гулкое "бум". Это помещение относилось к разряду самых охраняемых, несмотря на то, что в нем не было оружия и боеприпасов. Более того, когда внутри кто-то есть, его нельзя открыть снаружи или с пульта диспетчерской пока те, кто внутри, не подтвердят запрос. Зал совета снабжен независимой системой регенерации воздуха, запасов которого хватит более чем на месяц при условии нахождения здесь пятидесяти человек, есть автономный туалет, запас воды, так же дней на тридцать, система водной регенерации и автономное питание. И, соответственно, наделенный особыми полномочиями искин. Все это я узнал от Катарины почти случайно (хотя в отношении нее вряд ли применимо слово "случайно"). Цель – максимально обезопасить Совет. Даже если во время заседания на территории корпуса будут идти бои, заседающих это не коснется, они смогут принимать сложные решения исходя из ситуации, а не в целях личной безопасности.

  Сейчас здесь присутствовало в десять раз меньше людей, чем запланировно проектом. Ну, плюс две наказующие сзади меня, но они не в счет. Пять человек, "директория", и все пять – весьма уважаемые люди. Перечисленная мною троица в полном составе, то есть Гарсия, Тьерри и Морган. В нагрузку к ним вездесущая Норма, и Марселла, оперативная, на смене которой произошел инцидент. С первой понятно – она не просто инструктор, она крутая. Член Совета, подменная оперативного дежурного, разработчик методических инструкций – то есть теоретик, а это здесь считается высшим пилотажем, и многое-многое другое. Марселла же, очевидно, для балласта, но среди всех возможных кандидатур балласта один из лучших вариантов. Хорошая тетка, отзывчивая и порядочная, в отличие от коллеги Капитошки (которая, кстати, так и осталась Капитошкой, несмотря на официальный позывной. Подозреваю, это теперь до конца).

  – Хуан Шамановский, – казенным голосом начала Сирена, одетая на сей раз в парадную форму ангелочков с яркими золотыми звездами на погонах, – позывной "Ангелок". Ты обвиняешься в организации драки, нападении на сослуживицу, причинении ей тяжких телесных повреждений, не совместимых с возможностью несения дальнейшей службы, невыполнении приказов командования. Трибунал рассмотрел запись инцидента, сделанный следящими устройствами, и пришел к выводу, что ты виновен по всем указанным статьям. Что можешь сказать в свое оправдание?

  – Оправдание? – Я закашлялся. Нервы, все-таки не каждый день стою перед трибуналом. – Ничего не скажу. Какой в этом смысл?

  Я выдержал паузу. Да, фарс, но и фарс должен быть красивым – иначе какой в нем смысл?

  – Я защищал девочку, – с жаром начал я. – Ту, которую обижала ...Сеньора, которой я нанес "тяжкие телесные повреждения, не совместимые с возможностью дальнейшей службы". – Последнюю часть фразы процитировал с издевкой. – Но для вас это ничего не значит, уважаемые сеньорины. Вы устроили здесь миниатюрный беспредел с целью селекции, и те, кто нарушают правила этого беспредела – ваши личные враги. Как враги насаждаемых порядков.

  Несвятая троица из взвода нашей достопочтимой королевы сидела с непрошибаемыми лицами. Но вот Норма отчего-то заинтересовалась.

  – Давай с этого момента поподробнее?

   – ...Да, сеньорины, все так. Вы можете расстрелять меня, но я не приемлю такие законы. Я бежал от них в школе, здесь же вижу то же самое. Пусть вы считаете, что эти взаимоотношения под контролем, но на самом деле это розовые очки, которые вы не хотите снимать. Вы целенаправленно сводите одних и разводите других воспитанниц, и это неправильно, – закончил я гневную отповедь, которую прочитал после рассказа о произошедшем, как я увидел и почувствовал со своей колокольни.

  – Молодец! – Сирена похлопала. – Браво! Коротко, четко, эмоционально!

  – Подожди. – Мишель, положила ей руку на ладонь. – Хуан, можно вопрос? Намного отвлеченный, но больно тема у нас интересная. Как думаешь, кто становится командирами взводов?

  Я раскрыл рот, чтоб ответить, но тут же его захлопнул. Я не вдавался в этот вопрос подробно, а те, кто находится вокруг, не придавали ему значения. Командиры – и командиры! И только сейчас до меня запоздало дошло, что ВСЕ командиры взводов, кроме моей Кассандры, прирожденные лидеры, и власть их никогда никем не оспаривается.

  – Вижу, понял, – вновь улыбнулась Мишель, прочтя мои эмоции, которые я даже не пытался скрыть. – Понимаешь, мы швыряем их в омут, в неизвестную и непонятную среду. На том этапе они все малолетки из приютов, непривычные к драконовским мерам дисциплины, непривычные новым порядкам. Да что там, непривычные даже к тому, что здесь кормят до отвала, и еду не надо втихаря таскать из столовой, чтобы съесть позже! Совершенно иная среда! И единственное, что у них остается из привычного, это законы общения друг с другом, принесенные из-за забора. Мы выбиваем это их из них, обязательно, но позже. Какое-то время они варятся в каше из самих себя и в результате сами выстраивают четкую иерархическую структуру своего коллектива.

  Она вздохнула, давая моему бедному мозгу правильно переварить информацию.

  – Это шок, экстремальные условия. В таких условиях просто не может не сформироваться лидер. Да что я говорю, ты же учил социологию! И он формируется, Хуан. Они сами себе его выбирают. А если чьи-то притязания на лидерство не подтверждаются, девочки "скидывают" такого с пьедестала, и возводят нового, более подходящего под требования.

  В итоге, когда начинается ломка, прессинг, у нас уже есть лидеры, в каждой группе, в каждом взводе. Группы им подчиняются, а нам остается только добавить им на погон лычки капралов и официально назначить командирами вверенных подразделений. Красиво?

  Я обалдело кивнул.

  – Это законы коллектива, Хуан. Законы малых сообществ. Но чтобы выявить лидеров, общество должно находиться в экстремальных условиях, понимаешь?

  – И то, что ты называешь "неуставщиной", – продолжила Сирена, ехидно хмыкнув, – что ставишь нам в вину, это всего лишь попытка создания контролируемых экстремальных условий на более позднем этапе. И это вынужденная мера – если этого не сделать, на выходе получим роботов, умеющих исполнять приказания, но способных думать только в пределах их выполнения. Солдафонов. А нам нужны люди для разной работы, с разными задачами.

  Я молчал. Опустил голову и молчал. А что тут сказать? Чувствуется легкая рука Антонио Второго, основателя этого заведения. Не зря же он считался одним из выдающихся специалистов в области психологии своего времени!

  – Меня интересует, – взяла слово Норма, возвращая всех на грешную землю, – почему ты не остановился, когда девочка тебе не угрожала.

  – Я уже сказал, сеньора. Я себя не контролировал. Мною управлял "дракон", я так это называю, я же лишь как статист, смотрел и запоминал. Это правда.

  При словах о "драконе" остальные сеньорины кто отвернулся в сторону, кто выдавил грустную усмешку. Видно, это больная тема, учитывая, куда меня готовят. Изъян, с которым ничего нельзя, по крайней мере пока, поделать. Лишь Норма слушала заинтересованно, ибо "контролируемая ярость" – ее разработка, ее стихия.

  – Я готов провериться на полиграфе, готов отвечать под сывороткой! – вскинулся я, обретя вдруг силы. – Я, правда, себя не контролировал!

  – Верим. – Это Марселла. Видимо, насчет кое-чего, вроде ярости, ее все-таки просветили. – А как насчет приказа наказующей? Ты ослушался приказа офицера и начал драку. А это серьезный проступок.

  – А как насчет поведения самой наказующей? – усмехнулся я в ответ. Нагло усмехнулся, с издевкой. – Почему она, офицер, отвечающий за безопасность, не предприняла меры для того, чтобы предотвратить драку?

  И посмотрел в глаза сеньоры Гарсия.

  Да, вот так, ва-банк. Вам нужно было представление – вы его получите, уважаемые. Что, нравится такой поворот?

  – Действия наказующих не имеют к этому делу никакого отношения! – по инерции воскликнула Марселла, возмущенная моей выходкой, но не знающая, как себя вести. – Ты нарушил приказ независимо от того, что они предприняли или не предприняли!

  Да уж, балласт – он и есть балласт. Только зачем давать балласту слово? Сирена скривилась, видно, разделяя мои мысли, но сделать ничего не могла – политес.

  – А я думаю, очень даже имеют, сеньора! – возразил я. – Более того, я думаю, там, за гермозатвором, все очень озадачены этим! Им будет очень интересно узнать, что сорок четвертый взвод просто "слили", списали, и особо интересно, почему это сделали!

  Воцарилось молчание. Даже сеньору Гарсия проняло – она на мгновение потеряла контроль и зло скривилась. Правда, тут же набросила на лицо бесстрастную маску, но я все видел. Да, сеньорины офицеры, я тоже с зубками. Понимаю, это несерьезно, это спектакль с целью прежде всего поучить меня, но спектакли тоже должны быть красивыми. Само собой, запись заседания дальше посвященных не пойдет, а присутствующие, включая офицеров-наказующих, будут держать язык за зубами. Марселле же промоют мозги, если не сделали этого раньше. А слухи и домыслы за гермозатвором... Всего лишь слухи и домыслы.

  – Что можешь сказать относительно своего поведения? – вновь взяла слово Сирена, как председатель, подводя черту под "заседанием".

  – Скажу, что если и дальше в моем присутствии кто-то будет бить или обижать слабых, я буду бить в ответ, и плевать на ваши "контролируемые экстремальные ситуации".

  – И больше ничего не скажешь? – хитро усмехнулась она.

  – Нет, сеньора. Больше не скажу, – так же хитро усмехнулся я в ответ.

  – Хорошо, ты свободен. Уведите.

  Понятливые "морпехи" подошли и похлопали мне по спине, указывая, куда должен быть направлен мой вектор движения. Двери разъехались.

  Через пару секунд мы вышли и направились к "дисциплинарному блоку", как здесь зовется внутренняя тюрьма. Снова ждать, теперь уже приговора... Надоело!

  ...Но зато можно еще поспать, чем не занятие?

  – Каков наглец, а? – Мишель рассмеялась, и смеялась долго. – Получили? – Обернулась к сидящим слева Елене и Сирене. – Выкусите! – «...И еще интереснее узнать, почему это сделали»! Поздравляю!

  – Девочки, вы меня извините конечно, – подала голос сидящая с краю Марселла, – но раз вы меня сюда посадили, я прошу посвятить меня в детали. Что здесь вообще происходит?

  Она знала, что трибунал – фарс. Но умела держать язык за зубами, не участвуя во внутрикорпусных интригах, за что ее и ценили. Но некоторые вещи были за гранью ее посвящения, хотя она чувствовала, что вокруг происходит нечто невероятное, чего никогда не было. Никогда вообще, не только на памяти их поколения.

  – Вы что, действительно "слили" сорок четвертый взвод?

  Сирена улыбнулась.

  – Не совсем. Решение провести чистку среди хранителей было, о ее необходимости все мы говорили неоднократно. Просто руки так и не дошли. Говорить – это одно, но сама знаешь ...

  "Угу, кренделей получать никто не хотел, – добавила про себя Мишель. – Система отлажена, хорошо работает, кому нужны лишние проблемы на мягкое место?"

  Сирена же продолжила:

  – А тут представилась хорошая возможность испытать нашего мальчика, создать ему самому экстремальные условия. То, что его взяли – еще ничего не значит, Лея хочет посмотреть на его способности, что он может. И в частности, как он может погасить конфликт с противниками, превосходящими его количественно и качественно. Хранители подходили идеально, как самые высокомерные, отвыкшие от ежедневного прессинга, под которым живет резерв, а заодно как самые опытные.

  – И вы решили убить двух зайцев! – подала голос Мишель.

  Кивок.

  – Почему нет? Это же превосходная ситуация! С одной стороны все понимают, что мы "слили" взвод ради Хуанито и с напряжением следят за развитием событий, с другой мы вычистили, и не смотри на меня так, действительно, вычистили ряды хранителей. Пока это всего один взвод, но это прецедент, и девочки об этом знают. Малейшая небрежность, и за ними последует любой другой провинившийся взвод, но это уже не будет восприниматься в штыки. Прецедент же был!

  Таким образом, мы свершили революцию, которой все боялись, причем тихо и незаметно. Без решений Совета, без бюрократии и гневных воплей. Так будет Марселла, и это моя победа, как начальника дворцовой стражи.

  – А на переднем плане этой авантюры стоит Хуанито со своим противостоянием с ними... – заметила Норма. Вроде отстраненно, но укол в ее словах все почувствовали.

  – Ему это надо, Августа, поверь! – улыбнулась Елена, впервые нарушив молчание. – Надо!

  – Я понимаю... – вздохнула та.

  – Кто ж из вас придумал-то такое? – тяжко выдохнула удивленная Марселла.

  Мишель указала пальцем на Елену, но та и сама кивнула.

  – Я. И считаю, мы на верном пути. Новых хранителей мы всегда найдем, причем их рога уже будут обломлены. А мальчик... Он выдержит.

  Повисла пауза, но висела не долго. Вновь нарушила ее Марселла.

  – Хорошо, я поняла. Тогда может вернемся к вопросам, ради которых собрались? Я так понимаю, предложения, что делать, уже готовы?

  Кто б сомневался.

  – Все просто, – Сирена выдавила хитрую улыбку. – Во-первых, офицеров-наказующих, допустивших драку, примерно накажем. За несоответствие. Прилюдно объявим выговор или что-то в этом роде, громкое, но безобидное. Это кухня Елены, она сообразит, что именно. Далее, у них обеих семьи, организуем им билеты на Землю, куда-нибудь в Бразилию или на Карибы, на море. На месяц. Пускай всеми семьями отдохнут, воздухом подышат. А то и на два месяца. Когда еще такое будет за казенный счет? – Усмешка. – Далее, по девочкам. Эти клуши, которые не участвовали в драке, получат плеток, допустим, по двадцать. Сильно много не надо, чтоб не обозлились, только обозначим.

  – Может, карцер? – предложила Норма. – На пару дней?

  Сирена отрицательно покачала головой.

  – Нет уж, лучше плеток. За плохое поведение. Хуанито тоже получит, но кнута, и без жалости. Лучше мы ему потом спину обезболивающим "заморозим", но пострадать он должен по полной программе. И чтобы все молодые девочки видели.

  – Лея тебя не убьет? – усмехнулась Мишель.

  – Нет. Иконой просто так не становятся. Это вопрос авторитета, а он парню нужен.

  – Допустим, – согласилась златоволосая. – А как насчет самого сложного?

  – Насчет Рыбы? "Чешуйчатой"? – повторила она эпитет, уже прицепленный к провинившейся с легкой руки Хуанито. – Ее однозначно придется списать. Но тут есть "но". – Она повернула голову к Елене. Та тоже сделала загадочное лицо.

  – Медслужба не вынесет заключение о ее непригодности к дальнейшей службе. Этот вопрос как бы останется открытым. А спишем мы Рыбу за проступок – активацию "бабочек" в драке. Это вопрос по моей части, в моей компетенции, и я беру его на себя. Чтобы больше никому не повадно было боевые артефакты направо и налево применять.

  – Тогда все равно придется удалять сорок четвертый, – покачала головой Марселла. – Они ему не простят.

  – Они не простили бы списание по увечью. А списание из-за нарушения... – Елена выдавил хищную улыбку. – Нет, это другое. А значит, немедленной расправы не последует, у нас будет время посмотреть за развитем событий.

  – Может, все-таки в Форталезу их? – подала голос Норма. – Это опасно. А Лее отчитаться, что эксперимент вышел из под контроля по вине испытуемого?

  Елена отрицательно покачала головой.

  – Нет. Тем более, Форталезу нужно заслужить. Дослуживать срок на море, вдали от начальства, из-за залета одной из них, из-за провинности?.. Бред!

  – Итак, решено! – подвела итог заседанию Сирена. – За сим предлагаю закончить и оформить вышесказанное в бумаге...

  Когда все присутствующие расписались в бланках приговоров, Норма не утерпела и вновь обратилась к Елене.

  – А если бы они не стали искать конфликта с мальчиком? Если бы не начали искать и задирать девчонок его второго взвода? Что бы вы ему в этом случае организовали?

  Елена покровительственно улыбнулась.

  – Ты действительно думаешь, что не стали бы?

  – А вдруг? Ну, предположим, у них было бы все в порядке с мозгами?

  Елена хмыкнула.

  – Они задрали бы кого-нибудь другого. А потом еще. И еще. Пока не вышли бы на нашего мальчика. То есть, пока не задрали бы кого-то в его присутствии. Нам повезло, эксперимент шел всего неделю, хотя мы предполагали от месяца до трех. Но через три месяца они обязательно бы схлестнулись, поверь.

  – А все-таки? Вдруг он бы не вмешался?

  Елена вновь улыбнулась.

  – Ты же читала его личное дело. И в это веришь?

* * *

  Экзекуция не оставила по себе никаких особых воспоминаний. Стоял на Плацу, ни о чем не думая, поддерживаемый с боков очередной сменой «морпехов». Члены трибунала... Даже слово «трибунал» произносить не хочется, но, к сожалению, это было официальное мероприятие, к которому есть протоколы и прочие атрибуты. ...Члены трибунала стояли в стороне, но как бы в центре внимания всех присутствующих. Возле них стояли и другие авторитетные офицеры – все-таки, подобные вещи здесь не часты, это что-то сродни казни. А казнь... Не будь разнарядки «сверху» это и была бы казнь, так что да, событие эпохальное.

  Новая оперативная, заступающая на службу, провела развод, огласив список, кто сегодня несет какую вахту. Затем те, кто должен охранять дворец, покинули Плац, а перед оставшимися вышла вторая по рангу наказующая, помощница сеньоры Гарсия, и начала зачитывать официальную часть приговора.

  Для начала устроила разнос офицерам своей службы, допустившим со стороны личного состава "недопустимые действия". Что-то про устав, пункты и подпункты. Устава наказующих я не знал, потому не вникал. Понял только, что разнос прилюдный, но совершенно не опасный – никаких карательных санкций озвучено не было. Разве что отстранение от работы "до решения дисциплинарной комиссии", но это не наказание, это вывод их из под удара ввиду начинающегося масштабного театрального представления, чтоб о них на время забыли. "Мавр сделал дело, мавр может отдохнуть".

  Девочкам сорок четвертого досталось, слава богу. "За поведение, недостойное высокого звания королевского телохранителя", то бишь за показное избиение Кристины. А я уж сомневался, что это случится, честное слово! Хотя, досталось чисто номинально, на двадцать назначенных каждой плетей они даже не отреагировали, не то, что расстроились. Но хоть что-то!

  – Ангелито. – Наказующая поравнялась со мной. – Ты признаешься виновным в подстрекательстве к драке, и нападении на сослуживицу. Трибунал учел твой мотив – попытку защитить неправомерно избиваемую, но это не оправдывает твои действия. За перечисленные преступления ты приговариваешься к тридцати ударам кнутом. Так же признаешься виновным в саботировании приказа, неподчинении офицеру службы внутреннего контроля. За это приговариваешься к десяти ударам кнута и месяцу общественных работ в личное время.

  Итого, сорок ударов кнутом и месяц общественных работ. Наказание приводится в исполнение немедленно.

  Я поежился. Да что поежился, съежился от страха, весь! А недавно съеденный завтрак встал в желудке комом. Сорок ударов. СОРОК!!!

  Кнут и плетка – разные вещи. Плетка наказание скорее психологическое, сродни "погрозить пальцем". Его и за наказание мало кто принимает. То ли дело кнут, "машина смерти", рассекающая кожу до мяса. Это не просто больно, это ОЧЕНЬ больно!

  Кнут назначают в экстренных случаях, когда всё, дальше некуда. Обычно за драки между кадровыми бойцами, которые, несмотря на драконовские меры на территории базы, периодически вспыхивают. Но обычно назначают десять-пятнадцать ударов. Редко, но бывало двадцать. Тридцати при мне не было ни разу. А тут вообще сорок...

  – Алессандра Перес... – Дойдя до Рыбы сеньора словно споткнулась. Сделала глубокий вздох, чтоб собраться. Я ей в этот момент не завидовал. Я знал, что последует, и поверьте, это сложно, рушить чью-то судьбу. – Ты признаешься виновной в неправомочном использовании боевых артефактов. В мирное время, в драке с сослуживцем, в отсутствии адекватной угрозы для жизни.

  Она говорила что-то еще, но я уже не слышал. Вот так поворот! Ай да Сирена, все-таки выкрутила!

  Короче, то, что было до момента активации "бабочек", признавалось моей виной. Все, что произошло после – её. Да-да, то, что я напал на нее со столом в руках, сломал ребра и кисти – полностью ее вина, так как мои действия были спровоцированы ею активацией боевых артефактов. Активация которых без необходимости – административное преступление, а активация, чтобы кому-то угрожать... В общем, зря я думал о корпусе плохо, не так тут все и запущено.

  Естественно, наказанием для такого тяжелого проступка могло быть только одно – списание в запас. Рыба стояла ни жива ни мертва, но мне не было ее жалко. Она получила ровно столько, сколько заслужила. Однако, обратил внимание, как сжимаются и разжимаются кулаки у ее товарок. Стоящих не рядом с нами, тех, кто с тобой на одной линии видно плохо, а другой четверки, не имеющей к инциденту отношения. Они располагались почти напротив, чуть справа, и я видел их перекошенные от гнева лица. Да, карта, разыгранная офицерами, начинает работать, тушите свет и готовьте шланги.

  Наказующая закончила, но вперед вышла сеньора Гарсия и продолжила разнос, теперь уже внеплановый, вспоминая всех родственников всех здесь присутствующих. "Тупые макаки, думающие... Передним местом" было самое слабое из ее эпитетов в адрес старших бойцов.

  – Если я узнаю, что кто-то еще раз активирует "бабочки"!.. Пристрелю сама лично! – разорялась она. -Додуматься надо?! Использовать мономолекулярные лезвия, чтоб подраться?! В рядовой драке между членами корпуса? Одной семьи? – Далее пошли новые эпитеты и фольклорные выражения.

  – Если еще раз какая-то тупая... Промежность решит повторить сие действие, – подвела она итог пятиминутному разносу, – пусть пеняет на себя! Даже если тебя зажали, обездвижили, бьют и издеваются над тобой, – неявный, но заметный кивок на Рыбу, – это драка!Рядовая драка! Не лезь, избегай драк, решай проблемы миром, и все будет замечательно! Но если в дракеты активируешь артефакты или используешь иные особыеумения – подчеркнула она это слово, – это бой. А бой... Это бой, должны понимать, не маленькие! Сколько лет мы в вас это вбиваем?!

  Она красноречиво покачала головой, затем сделала жест, как будто откручивает кому-то голову.

  – Все всё поняли?

  Затем началось представление, ради которого все и собрались.

  Вначале хлестали девчонок. Хлестали, надо отдать должное, от души, но болевой порог здешних взрослых особей и тем более хранителей такой, что для них двадцать ударов – детские игрушки.

  Затем "морпехи" повели к раме для наказания меня. Я еле переставлял ватные ноги, думая, как бы не грохнуться на глазах у почти двух сотен человек. Приказали снять футболку, повиновался. Руки мелко подрагивали. Начали привязывать. То есть не привязывать, закреплять запястья в специальных подготовленных держателях, которые затем рывком разъехались в стороны и вверх. Я оказался повисшим на руках, и это подстегнуло волну страха.

  Десять. Я получал пару раз по десять ударов, когда мне обламывали рога, еще до "мозговерта". Как пережил тогда – загадка, ибо было ОЧЕНЬ больно. После же экзекуции спина болела не меньше недели, постоянно бегал в медблок для наблюдений. Что же будет теперь?

  Я закрыл глаза и попытался поймать волшебный вихрь летящих снежинок. Я НЕ ДОЛЖЕН закричать! Не могу, не имею право! Но придется, если не уйду в себя. Я должен выдержать, пройти и выдержать, и показать, что я сильный. Меня не сломить! Если же я вскрикну...

  – Не дрейфь, все будет в порядке! – шепотом произнесла подошедшая наказующая, одна из местных, сделавшая вид, что проверяет крепления. – На, вот, держи. – И всунула мне в зубы кусок чего-то жесткого, но не твердого – какой-то особый пластик. – Это чтобы зубы не сломались. – Я почувствовал, как она улыбается.

  Еще я чувствовал ее неловкость. Она знала, что не все будет в порядке, даже если та, кто будет меня бить, будет делать это в щадящем режиме. Но подбодрить пыталась. И еще я сделал важный вывод, который не мог сделать сидя в камере. Те, кто стоял там, за моей спиной, ЗА МЕНЯ. Ну, почти все, коров из сорок четвертого не считаю. Я совершил хороший поступок, защитил слабую от нелюбимой многими высокомерной хранительницы. ИХ слабую, одну из них. И одним этим стал гораздо ближе, чем мог, ели бы претворил в жизнь десять тысяч головоломных методик сближения и втягивания в коллектив, преподаваемых Катариной. Да, до статуса "своего" мне далеко, но я показал Белоснежке и остальным, что не высокомерный сноб, каковым они меня видели, пришедший сюда ради каких-то своих целей. И пусть Кристина из условно моего взвода, пусть мы дружим, но я показал направление своих мыслей и поступков, и многие задумались.

  – Раз. – Свист хлыста. Удар, отдающий через спину во все тело. Боль. Я сдавил пластик во рту, давя в себе вскрик. Я ДОЛЖЕН!!!

  ...Увидел, наконец. Благословенные снежинки!..

  – Два. – Снова удар и снова боль. Я чувствовал эту боль, транс – не полная нирвана. Но я был далеко. Мое тело считало удары вместе с наказующей, руки стискивали тросы держателей, зубы проверяли на прочность пластик во рту, но я медленно брел по колено в невесомых снежинках, наблюдая за их чарующим танцем.

  – Три...

* * *

  – Вставай! Давай, просыпайся!..

  Сквозь полудрему я понял, что это мне. Незнакомый голос сверху. Ну как незнакомый, знакомый, но не из тех к которым я привык по утрам.

  Когда до меня дошло, что происходит, я поднял голову, попытался прийти в себя. Память медленно, но услужливо выдала подробности произошедшего накануне. И я все менее понимал, как теперь себя вести.

  – И этих буди, нечего им валяться! Сони! – Тереза усмехнулась, словно пакостная кошка. – Эй, встать! Труба зовет! – И принялась трусить сопящую справа от меня Мари-Анж.

  – А? Чего? – буркнула та спросонья и махнула на Терезу рукой, словно отгоняя муху. – Отвали!

  Я приподнялся на локтях, борясь со вдруг проснувшейся болью в спине – уколы за ночь отошли. Но эта боль была последним, что меня тревожило. "Крестницы", сопевшие рядом, беспокоили куда больше, а то, что казалось замечательным вчера, сегодня выглядело не таким уж радужным.

  – Чего она там? Что случилось? – Криска, безмятежно, словно маленький котенок, дрыхнувшая у меня на руке слева, подняла голову и уставилась на Терезу. – Чего шумишь, командир?

  – Вашему герою пора. У него пробежка, а это не то же самое, что у нас.

  Да, пробежка. Дело святое. Из моей груди вырвался обреченный стон. На старте и финише моей трассы стоят контролеры посещения, схитрить, как на общей беговой дорожке, не получится. Сама же трасса в два раза длиннее, и хоть проходит по одним и тем же секциям полос смерти, постоянно моделируется, чтобы не было одинаковых препятствий каждый день. Плюс, там шатаются дроиды, хоть и в самой медленной своей ипостаси, но все с замашками зомби – если поймают, убьют. Более того, со мною вместе эту трассу проходят провинившиеся, а это о многом говорит.

  Я с сожалением осмотрел небольшие, но такие аппетитные грудки Кристины, теперь уже официально признанной второй моей "крестницы", тяжело вздохнул и показал, что собираюсь вставать. Та посторонилась.

  – Уже уходишь? – Мари-Анж соизволила повернуть заспанное личико в мою сторону. – Погоди, я тебе "заморозку" сделаю!

  – Я сама сделаю. Бегом в умывальник, время не ждет! – Это мне. – И вы, клуши, тоже, подъем! Хорош валяться! – В голову Мари-Анж полетела подушка.

  Я не стал смотреть, чем закончится их внутривзводная баталия, подхватил с соседней, не сдвинутой вместе с нашими кровати свою одежду и убежал в умывальную. Мне нужна была пауза, чтобы прийти в себя и оценить обстановку. Душ был бы наилучшим решением, но и ледяная вода в лицо поможет.

  Не успел я одеться, сполоснуть лицо и почистить зубы, как мимо, визжа, пролетели два оголенных существа, взяли какие-то вещи и умчались обратно. Еще через минуту вошла Тереза, неся автоматический шприц.

  – Как самочувствие? – поинтересовалась она без капли иронии. Я кивнул.

  – Нормально.

  – Еще придешь?

  – А пригласите?

  Она хмыкнула с таким видом, словно ожидала от меня больших умственных способностей.

  – Стой смирно! – Я замер. – Сколько она сказала колоть? Пять?

  – Шесть. Можно семь.

  Тереза скептически покачала головой.

  – Семь многовато будет. Пусть будет шесть. – И принялась колоть шприцом, настроенным на серию уколов по одному кубику "заморозки", в разные части спины, стараясь, чтобы уколы легли как можно равномернее. – Я их выгнала, пускай пробегутся, в себя придут, – пояснила она. – Знаешь, когда тебя в город не пускают, как с непривычки крышу сносит? Это не из-за тебя, это из-за них.

  – Понимаю. – Я смотрел через зеркало на нее и пытался прочесть эмоции. И был удивлен. На ее лице не было и тени смущения. Тереза относилась ко мне, как к своему, члену собственного взвода, как отнеслись бы ко мне поутру Мия или Маркиза.

  Но вот живу я в каюте с Мией и Маркизой, а не с ними! А с ними...

  ...А с ними всего лишь спал. Только что. С двумя из них. И всё.

  Или не всё?

  – Хуан, скорее соображай, – улыбнулась она, раскусив мои мысли. – Тебя ж по спине били, а не по голове.

  Я встрепенулся и затрусил головой:

  – Б-р-р-р-р!

  Смех.

  – Полегчало?

  – Да. Резко так все произошло...

  – Не резко. Все как и должно быть.

  – Правда? – Я решил проверить, как оно должно быть. Развернулся, и захватив своей рукой ее талию, притянул к себе. Ее лицо оказалось в миллиметрах от моего. – А так должно быть?

  – Дурачок! – Она впилась мне в губы, затем отпрянула. – Ладно, тебе и правда пора бежать. Сегодня дежурит Чупакабра, а она не любит, когда опаздывают. Если тебе еще и карцер впаяют, это будет на нашей совести, мы себе не простим. Если хочешь – заходи вечером.