Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 140 страниц)

Она мило улыбнулась, как улыбаются детям.

– Хуан, ты когда-нибудь видел фокусы? Настоящие, профессиональные?

Я покачал головой. Да, естественно, видел. И даже участвовал в одном из них, когда был ребенком. Какая-то чушь с распиливанием, обман зрения, но очень красивый и эффектный обман.

– Когда ты смотришь неискушенным взглядом, – продолжила Маркиза, – кажется, что это что-то сложноосуществимое, что-то на грани волшебства. Но когда тебе объясняют детали, показывают подробности, как делали это, ты понимаешь, что это просто. Настолько просто, что и сказать нельзя.

Здесь то же самое. Это было просто, очень просто, только нужно знать, что за чем делать. Работа с людьми, дезинформация, обещания, угроза, шантаж, немного золота и два дня на подготовку – вот и весь секрет. Все остальное спроси у Катарины, только она правомочна объяснять подробности.

Логичное объяснение. Доходчивое. И даже спрашивать что-то у Лока Идальги расхотелось. Действительно, фокусы, блин!..

– А ты, как понимаю, сейчас мой телохранитель?

Она кивнула.

– Пока. Пока там не разобрались со скорой и гвардией. Никто не знает, что может случиться с тобою, я должна быть рядом.

– Ты имеешь в виду месть Кампосов?

Она пожала плечами.

– В том числе. И пожалуйста, пока наши заняты, не пытайся от меня отделаться? Я не буду тебе мешать, обещаю, а ты не подставляй меня. Договорились?

Я громко, вслух, фыркнул:

– А с чего ты взяла, что я постараюсь от тебя избавиться?

– Мне так сказали. Ты не любишь ангелов.

Я застыл с отвисшей челюстью.

А чего, собственно? Разве она не права? Конечно, права! Не люблю! И то, что лично она вызвала во мне симпатию, какую не смогло уничтожить даже ее участие в операции по моему оболваниванию, скорее исключение из закономерности. Ту же Катюшу я с удовольствием удавлю.

Да, удавлю, несмотря на то, что она права. Даже так: вопреки этому! Вся сегодняшняя акция всего лишь толчок, пояснение, реализация предупреждения того, о чем она говорила возле памятника три дня назад. Топорное предупреждение, слишком явное, но оттого слишком действенное.

Она продемонстрировала мне, что я беспомощен не только перед серьезными людьми, но даже перед форсмажором, перед жалкими уличными бандюками-гопстопниками. Случайность, умело сгенерированная в нужный момент в нужное время, забредшие в магазин бандиты, разнесчастный огнестрел…

…И взгляд бога, смотрящего на меня сквозь его дуло. Бога, смеющегося над моими жалкими попытками выжить и тем более стать кем-то в этой жизни.

Я понимал ее раньше, свою никчемность. Но всего лишь ПОНИМАЛ. Теперь же я ее УВИДЕЛ. Сквозь все то же самое дуло. Как увидел ножи, летящие из невозможной для метания позиции, разящие «плохих парней» направо и налево. И прикрытие, то есть организацию, слаженный механизм, противостоящий превратностям судьбы, защищающий членов этой структуры и небезразличных ей людей.

Ребенок проиграл, его истерики больше не играют для меня никакой роли. Катарина победила. Я еще не был готов разговаривать с нею, я не был готов говорить «да» и бросаться в объятия, во мне еще играла уязвленная гордость… Но я уже знал, что соглашусь. Несмотря ни на что.

И за это ее стоило удавить.

* * *

– Хуан Карлос, – произнесла Пенелопа-Маркиза, глядя вдаль.

Мы брели вокруг памятников космонавтам в ожидании ее начальства, что ее заберут, а со мной проведут разъяснительную беседу по поводу произошедшего. Не могли же они просто так все оставить, не для того устраивали спектакль. Разговор в любом случае должен состояться, и состояться сегодня, по горячим следам. Но не сразу, а когда эмоции стихнут, а нервы успокоятся. Подозреваю, именно с этой целью они подсунули интересную и, что скрывать, симпатичную девочку в ожидании, когда накал внутри меня сойдет на нет, и не спешили. И глядя на Маркизу, я все больше понимал, что это выигрышная тактика. У меня не получалось ее ненавидеть, наоборот, вялая поначалу беседа постепенно захватывала.

– Что? – я обернулся, следя за ее взглядом. Действительно, Хуан Карлос. Изобретатель стоял перед лавочкой, на которой сидели две прелестные «феечки» лет по шестнадцать. Они о чем-то разговаривали, и будущий конструктор активно жестикулировал. Но по его мимике, по глазам, я понял, что эти «феечки» – очередные его «просто друзья».

– Откуда ты знаешь Хуана Карлоса? – спросил я спутницу и усмехнулся. Нехорошо усмехнулся. Речь шла уже не о театральной постановке с моим участием, здесь пахло вмешательством в личную жизнь. А этого Катюше я не прощу никогда. Она не лезла в нее до этого – вот пусть не лезет и дальше.

Девушка же не обратила на мои пыхтения никакого внимания. Невозмутимо пожав плечами, ответила:

– О нем написано в твоем личном деле. Что он – твой лучший друг.

– Ты читала мое личное дело? – Я удивился.

– А что в этом такого? – не поняла она моего удивления.

Действительно, что в этом такого? Чего это я? Ее же не просто послали убить угрожавших мне бандитов в магазине, ее роль гораздо, гораздо большая! Воздействовать на меня морально, промывать мозги под видом охраны, постепенно меняя мое мировоззрение. А какое воздействие может быть, если ты не знаешь «клиента»? Чем он живет и чем дышит? Не дура же Катарина, допускать подобные ошибки?

– Нет, ничего, – замял я тему и направился к изобретателю. На душе скребли кошки. Она пошла следом, чуть сзади.

– О, а это мой друг! Здорово, Хуанито! – Хуан Карлос увидел меня первым, до того, как я его окликнул, и бросился в мою сторону, похлопав по спине. – Как дела, дружище? Куда пропал? – И не давая вставить слово, повернул к своим спутницам:

– Хуан. Мой лучший друг. Тот самыйХуан, – добавил он, стрельнув глазами и перейдя на шепот. Я понял, что в некоторых кругах моя личность известна до сих пор, и вряд ли эта известность пройдет быстро.

В глазах у девчонок я увидел восторг, желание тут же подскочить и как минимум растащить меня на сувениры, но проявить эмоции бурно не дала моя спутница, вставшая рядом с грозным видом собственницы-валькирии. И в данный момент я был ей за это благодарен: в пику виденным ТАМ малолетним убийцам такого же возраста, эти девчушки смотрелись детьми, сущими детьми. А на детей меня не тянет.

«Зажрался, Шимановский?»

– вякнул внутренний голос. –

Им где-то шестнадцать, тебе восемнадцать. Скажешь, раньше на подобных не смотрел?»

«Раньше много чего было…»

– уклонился я от спора с самим собой. Но доля истины в этом была – я менялся, и менялся на глазах.

– А это, знакомься… – Хуан Карлос назвал мне имена «феечек», которые я даже не пытался запомнить. Вместо этого отметил взгляд, которым он буквально сожрал мою спутницу. От этого взгляда мне стало не по себе.

…Да-да, понимаю, сам такой. Сколько я рассматривал ее в магазине? Смотрел, анализировал, строил гипотезы, кто это может быть? Долго. И в итоге подошел с ней знакомиться. Но в отличие от той ситуации, теперь я ЗНАЛ кто она. И подставлять под удар не знающего это Хуана Карлоса мне не хотелось.

Выслушав приветственные щебетания «феечек», я нехотя, но все же представил девушку другу, преднамеренно сбившись на имени:

– Это Мар… Хм…

– …Пенелопа, – пришла та на помощь и мстительно заехала мне кулаком в лопатку. Ого, а в нашей девочке сталь! Кажется, она нравится мне все больше и больше!

– Пенелопа? Да, дружище, это Пенелопа. Красивое имя, правда? – одарил я ангелочка убийственной улыбкой, давая понять, что не буду рад, если ее действия превысят необходимые для обеспечения моей безопасности. Особенно в отношении моих друзей.

Она намек поняла, и глаза ее в ответ ехидно сверкнули – ага, так она и будет меня слушаться! Кажется, я сам того не ведая только подставил Хуана Карлоса – теперь она будет заигрывать с ним назло мне. Этого нет в ее приказе, этого нет в ее обязанностях, ей просто интересно сразиться с мальчиком. В корпусе с мальчиками напряженка, а я особый случай, поскольку сам претендую на то, чтобы стать частью корпуса.

«Тем более, что это не противоречит приказам Катюши, а наоборот…»

– добавил внутренний голос.

– Великолепное! – Рад приветствовать вас, сеньорита!.. – Изобретатель ничего не понял из наших гляделок кроме того, что что-то не так, но не подал вида. Поклонился, поцеловал кончики ее пальцев. Да с такой грацией, что на мгновение я даже почувствовал укол ревности – все-таки эта девушка была условно «моя». И только после этого мне был послан невербальный сигнал, мимикой лица, означающий: «Кто это? У вас что-то есть?»

Врать не было смысла. Я еле заметно отрицательно мотнул головой, скривив губы. «Нет, мы просто друзья».

Его вздох облегчения, наверное, слышно было на противоположной стороне монумента. Что не понравилось мне совсем.

Следующие пять минут подтвердили самые нехорошие мои предположения. Беседа шла в основном в направлении «Хуан Карлос» – «моя знакомая», и я никак не мог повлиять на это. Мы с «феечками» просто выпали из разговора, несмотря на то, что они всячески пытались переводить его на нужные им рельсы, то есть на разговор обо мне и происшествии в школе.

Говорить о том, что произошло тогда, я не хотел, и тем более не хотел говорить о себе. «Феечек» вообще считал детьми, и не видя вариантов дальнейшей действий, принял решение как можно скорее разговор закончить, утащив эту дрянь от Хуана Карлоса подальше. Мне показалось это самой разумной стратегией.

– Ладно, давай, дружище! Нам надо идти! – оборвал я заливающегося соловьем перед девушкой друга на полуслове. Улыбка с его лица моментально слетела:

– Как идти? Куда-то спешите? Я думал, вы просто гуляете?

Его глаза пронзили меня гневным взглядом: «Хуанито, ты чего? Зачем ломаешь кайф?»

Я не стал отвечать, скосив, будто не понял:

– Да, спешим, извини. – И мило-мило улыбнулся, протянув руку для пожатия.

– Может, вас проводить? – пробовал он зацепиться за лазейку, одновременно пытаясь понять мое поведение. – Вы вообще в какую сторону идете?

– Мы…

И тут моя спутница показала зубки:

– Мы хотели бы немного пообедать. Я не ела со вчерашнего вечера. Сеньор не подскажет хорошие и недорогие места, где можно это сделать?

Ее глаза стрельнули, а брови выразительно выгнулись. У Хуана Карлоса, как у какого-то сопливого мальчишки, отвисла челюсть от восторга, он несколько секунд не мог ничего сказать. Я же про себя поклялся, что к концу вечера удавлю эту дрянь.

«М-да, а кто говорил, что будет легко?»

– рассмеялся я про себя.

– Конечно! Конечно, сеньорита! Сеньорита Пенелопа не будет так любезна последовать за мною в кафе к старому Хезусу? Тут рядом? Я угощаю? – Хуан Карлос бросил на меня уничтожающий взгляд. Я понял, что попал меж двух огней: кажется, я переоценил силы, мне не справиться. Ладно, оставался последний аргумент, встать и уйти. Она не сможет остаться, ей надо быть рядом, и она помчится следом, оставив бедного изобретателя в покое. Но это крайний, резервный вариант, ибо кроме своей слабости покажу этим, какая я свинья, а этого бы не хотелось.

Мое молчание тактичной Маркизой, соблюдающей все внешние правила приличия, было воспринято как подтверждение, и она кивнула, не забыв одарить конструктора очередной сногсшибательной улыбкой:

– Конечно, сеньор! С большим удовольствием!

Мне не осталось ничего иного, кроме как скрипнуть зубами.

Лишь позже, фактически плетясь вслед за другом, ведущим мою спутницу в кафе, расположенное недалеко, через дорогу, со стороны улицы Пионеров Марса, я поймал себя на мысли, что я тот еще кабальеро. Я что, не мог сам предложить ей где-нибудь перекусить до этого? Пускай она ангелок, но она девушка! А обычную девушку я в первую очередь повел бы именно в кафе, даже не зная, голодна она или не голодна. Просто потому, что она девушка. Да уж!

* * *

Это было похоже на поединок. Он флиртовал с нею всю дорогу. И когда пришли и сели за столик – тоже. Я же активно «отбивал» ее, заявляя на эту девушку какие-то мифические права. Сама же «Пенелопа» удивленно смотрела то на меня, то на него, получая от игры удовольствие и не вмешиваясь. Впрочем, буду честным, потакать его ухаживаниям она не собиралась, разыгрывая роль то ли дурочки, то ли девочки, скованной обычаями своей культуры, но ухаживания принимала, а на его достаточно специфичные шутки с научным уклоном смеялась и улыбалась.

Хуана Карлоса такая ситуация выводила из себя. И когда принесли, наконец, заказ, и моя спутница набросилась на еду (похоже, правда, долго не ела), взял меня за локоток и попросил отойти. Маркиза проводила нас понимающим взглядом, но ничего не сказала. Лишь голова ее, когда я многозначительно посмотрел в упор, легонько качнулась влево и вправо.

– Слушай, старик! Что происходит? – вспыхнул Хуан Карлос. – Я не придумал в ответ ничего более умного, чем валять дурака:

– А что такое?

– Что такое? – он потерял дар речи от возмущения. – Это ты меня спрашиваешь что такое? Если что-то не так – скажи! Возьми и скажи! «У нас с нею ничего нет, но она мне нравится!» И я уйду! Развернусь и уйду!

Я опустил глаза – мне было неловко.

– Это твоя девочка, ты ее привел – тебе и рулить. Чай, не маленькие, понимаю всё. Ты же мутишь что-то непонятное: то ли хочешь с ней зажечь, то ли не хочешь.Ты определись, Хуанито! Определись, старина! И скажи честно, как есть! Я же говорю, не буду мешать!

Из моей груди вырвался обреченный вздох. Я не знал, что говорить, банально не мог придумать слова.

– Прости, дружище. У нас с ней ничего нет, и у меня нет на нее планов. Просто я…

– Ну, так не веди себя, как мудак, Хуанито! – перебил изобретатель, вновь вспыхнув. – Не будь уродом!

Он рванулся назад, но я схватил его за руку:

– Дружище, поверь, тебе не стоит зажигать с нею.

Он хотел вырваться, оскорбить, надерзить, но видимо у меня был такой взгляд, и такой тон, что осекся.

– Это не тот человек, которого можно крутить, – продолжил я похоронным голосом. – Не связывайся с нею.

– Почему? – выдавил он. – Что в ней такого?

– Я не могу сказать. Просто поверь.

Он задумался, и думал долго. Затем посмотрел на меня со смесью удивления, тревоги и превосходства:

– Ты не прав! Она не такая!

– Я… – Я вновь не знал, что ему ответить. Уж к чему, но к аргументу, на который он намекнул, готов не был.

– Она и правда странная, дружище, но не шлюха. Я все свои модели готов поставить, не было у нее никаких контрактов, ни одного. Хочешь, докажу тебе?

– Я не это имел в виду… Не совсем это… – попытался поправиться я, но без успеха.

– Старик, давай договоримся? – усмехнулся он. Не зло, но с железом в голосе. – Если у тебя на нее ничего нет – ты не лезешь и не мешаешь мне. Я вижу их, всех их, насквозь. У нее есть свои заморочки, да, но это ерунда. И я докажу тебе это.

– Но…

Я снова попробовал возразить, но он не стал меня слушать, развернулся и пошел на место.

– Так вы говорите, сеньорита…

– Пенелопа. И можно на ты. – Маркиза улыбнулась, и ему, и мне.

– Пенелопа… – расцвел изобретатель. А во мне все больше и больше росло чувство, что я опоздал. Безнадежно опоздал. Лучше бы мы не подходили к ним совсем. Надежда оставалась одна, только на ее благоразумие. Что выиграв поединок со мной, она не станет разбивать ему сердце, играться. Потому я занял выжидательную позицию, принялся наблюдать за происходящим, получая от этого, если честно, некое удовольствие. Потому, что читать в людях что-то – всегда удовольствие, особенно, если видишь, что эти люди не врут. Нет, врать пытался, но Хуан Карлос – преувеличить, пустить пыль в глаза. Но следил я не за его ужимками. Она же, с поправкой на секреты собственной организации, не соврала за весь разговор ни разу. Более того, намеренно открывалась, как бы демонстрируя мне, что честна.

– …Конечно подрабатываю! Как студенту прожить здесь, в Альфе, не работая? – разводила она руками.

– И кем, если не секрет? – Конструктор честно выполнял обещание и «разводил» ее на эмоции, которые я смогу прочитать. Да и он в общем тоже – у него схожий талант, но в отличие от меня, читать он умеет только девчонок. И только в такой вот беседе.

– Да так, в одной охранной фирме… – Взгляд на меня. Полный мольбы, просьбы о помощи.

– И кем? –Хуан Карлос заинтересовался.

– А кем девушка может работать в охранной фирме? – попыталась уйти она от ответа. Не вышло:

– За пультом связи что ли сидишь?

– Да нет, киллер она! Боевик! Ходит и людей мочит! – встрял я, внимая. Не тот случай, не стоит пользоваться ТАКИМИ моментами и топить человека, даже если речь идет о благе друга. Иногда лекарство бывает хуже болезни.

Хуан Карлос, как я и ожидал, покатился со смеху. Ее же глаза наполнились благодарностью: я не соврал, не выпустил зло в мир, и не дал соврать ей.

– …Да, Санта Фе. Это в Авроре. Но сейчас живу у родственников здесь, в Альфе, – продолжала рассказывать она о себе. Спокойно, неторопливо, изредка бросая на меня контрольные взгляды – не бросил ли я следить за ней? «Если совру – говори» – читалось в них с вызовом. Я пропустил про «родственников» – если корпус – семья, то в каком-то смысле они и есть ее родственники.

– Значит родители…

– Да, погибли. Все. Я осталась одна.

– Соболезную… – В голосе Хуана Карлоса появилась горечь. Еще одно очко в ее копилку…

– …А учишься где? И на кого? – не отставал изобретатель, выжимая из нее все соки, все подробности. Да, такого напора от него я не ожидал.

– В Государственном техническом. Имени Евы Веласкес. – Девушка улыбнулась.

Конструктор от услышанного названия присвистнул, и правильно: техника – его стезя.

– И кем будешь?

– Инженером купольных систем и коммуникаций жизнеобеспечения. – Ее улыбка стала почти от уха до уха. Глаза же у конструктора полезли на лоб:

– Ничего себе!!! И как там?

– Хорошо.

Далее из уст моего ангелочка полился такой поток научной терминологии, что я понял, что она действительно там учится, это не легенда. Это ТОЖЕ не легенда. М-да, ангелочек – и инженер купольных систем? И такое бывает?Моя челюсть заметно приблизилась к полу.

…Ничто в ее словах не было легендой, либо легенды слишком хорошо переплетались с правдой, были частью правды. Она не соврала ни разу. НИ РАЗУ!!! Конечно, я мог предположить, что ангелочков учат владеть собой в любой ситуации, что она такой специалист по втиранию очков, что заткнет за пояс даже мою интуицию, но все-таки склонялся к мысли, что учат в корпусе немного иному. Они не суперагенты, они бойцы, мясо, а мясу этого не требуется. Читать же чувства у меня получалось даже у всемогущей Катарины, имеющей богатый-пребогатый жизненный опыт – вряд ли сопливая девчонка подготовлена лучше боевого офицера.

Под конец допроса, ибо все мы понимали, все трое, что это допрос, она купила Хуна Карлоса настолько, что заикнись, наверное, о свадьбе, он мигом потащил бы ее в брачную контору. Шучу, конечно, но под конец беседы он смотрел на нее откровенно влюбленными глазами. На меня же бросал взгляды, в которых не скрывал превосходства: «Я же тебе говорил, старик! Я же говорил!»

Я… Мне было тошно. Так тошно, что когда на горизонте появилась розовая «Эсперанса», я вздохнул с облегчением, хотя какой-то час назад хотел порвать на куски ее владелицу. Потому, что за показной честностью Маркизы я прочитал нечто, что не просто не понравилось – меня это убило. Разорвало, уничтожило, втоптало в землю. Она открывалась, видя, что я ее сканирую, открывалась намеренно, но это был запрос. Запрос разрешения. На то, чтобы встречаться с моим другом.

«Запрос разрешения»

, – медленно проговорил я про себя. Она спрашивала меня, зная, что я могу отнестись к этому плохо, зная, кто она такая. И демонстрировала открытость, честность. Порядочность. И моя интуиция, мое умение читать у людей в душах не нашло ни одной зацепки, ни одного конфликта – ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы послать ее подальше. Послать, ибо я понял, что пошли я ее сейчас – она пойдет. Потому, что я «свой», а эта зависимость обоюдная. Во всяком случае, в данный момент пойдет, а что будет потом – ведомо одному всевышнему.

– Кажется, твоя знакомая, – нахмурился конструктор, кивая на «Эсперансу», вставшую напротив кафе возле дороги. Он недолюбливал Катарину, но как я подозревал, лишь за баснословно дорогую машину.

– Да, это за мной, – согласился я.

– Она «красноперая», – проговорил вдруг он, отвернувшись в сторону, ни к кому не обращаясь.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл, скрытый за этими словами. Он копал под нее. Копал, чтоб предупредить. И нашел какое-то ее дно, не скажу какое. Маркиза же, услышав эти слова, закашлялась от неожиданности.

– Я знаю. Я пожал плечами, так же ни к кому не обращаясь.

– Будь осторожен. – В голосе изобретателя слышалось неодобрение. Но он понимал, что большего сделать не может.

– Хорошо.

Бросив взгляд на ловящую каждое слово девушку, я улыбнулся и поднялся:

– Давайте, ребята! Удачи!

Хуан Карлос пожал мне руку, на мгновение задержав ее:

– Точно все нормально?

В глазах его было полно тревоги. Я бросил взгляд на теперь уже его спутницу и выдавил вымученную улыбку:

– Да. Все нормально. Удачи!

– Хуан!

Я обернулся. Глаза Маркизы-Пенелопы были полны благодарности. – Спасибо, Хуан. Ты знаешь, за что.

Я снова улыбнулся, на сей раз более искренно.

– Это тебе спасибо. И ты тоже знаешь, за что.

И медленно, никуда не торопясь, побрел к машине, к ждущей внутри женщине. Я не ненавидел ее, больше нет. Я был разбит, убит, а какая в таком состоянии может быть ненависть?

* * *

Я до сих пор не знаю, что произвело на меня большее впечатление: сцена плачущего Бенито, стоящего со скованными за спиной руками рядом с бойцами в черно-синих доспехах, вид угрозы, смотрящей на меня сквозь дуло пистолета, или она, простая девочка-убийца, сидящая за столиком с моим лучшим другом и воркующая с ним, будто самая обычная девчонка самого обычного района. Возможно, она стала соломинкой, перешибающей спину донельзя груженого верблюда, всего лишь. Но грешу я на то, что несмотря на все силовые выкладки Катарины, на организованные ею погони и стрельбы, ножи и залпы деструкторов, именно вид этой парочки с панели задней камеры машины-трансформера и заставил меня сказать это пресловутое «да».

Cherchez la femme!

Глава 8. Законы победы

Четырьмя днями ранее

– Пройдемся…

Он взял Габриеля за плечо и потянул прочь, к виднеющемуся посреди сквера памятнику. Машины с недоуменной охраной остались позади.

Сергей любил это место. Частенько приезжал сюда, посидеть, подышать воздухом. Даже не ради встреч и разговоров, просто так. На Венере мало рекреаций, и еще меньше таких, в которых воздух свеж и чист. И почти нет тех, где отдаленной частью сознания можно почувствовать себя дома.

Дом… Сказочное место, куда ему закрыта дорога. Он не был там много лет, и вряд ли когда-нибудь побывает. Не с официальным визитом, не ради переговоров, а чтобы отдохнуть, полюбоваться красотами, душевно, посидеть. Проехаться по местам, где провел детство. Порыбачить на Волге, достав старинную дедову надувную лодку. Пожарить шашлычок на открытой полянке среди лесочка, под голубым светлым небом. Похлопать обнаглевших до безобразия комаров…

…Мечты!!!

Его жизнь навсегда связана с этой планетой. Ее судьба давно стала его судьбой. Более того, он сам творит эти судьбы, и свою, и планеты, уже много лет. Но любил он это место не только за красоту и свежесть; оно обладало еще одним незаменимым качеством, благодаря которому именно этот сквер среди множества прочих был избран в качестве «любимого». И качество это – памятник нелатинскому писателю Эрнесто Хемингуэю, обнесенный невысокой декоративной оградкой в самом центре сквера.

Мало кто из гуляющих здесь людей знает, кто такой этот Хемингуэй, и еще меньшее количество его читало. Слова «Старик и море» для подавляющего большинства обывателей вызовут именно такие ассоциации – абстрактное море и абстрактный старик. Он и сам, если честно, не читал – некогда было. Но главное в памятнике не человек, которому его посвятили, а постамент. На самом деле это мощнейшая установка электронного подавления, поставленная здесь на случай войны или переворота. Таких установок в городе много, напичканы на каждом шагу, но сочетание функциональности и красоты сквера вокруг и дали Сергею ощущение той незабываемой полноты, без которой не будешь чувствовать себя уютно.

Все установки включаются нажатием одной единственной кнопки, расположенной в подземном бункере Золотого дворца. Но каждую из них можно включить специальным электронным ключом, принадлежащим лично главе государства. Юридически, конечно. У главы государства уже много лет нет от него секретов, и он всячески пользуется благами небожителей, сам являясь небожителем.

Он обернулся и участливо улыбнулся пыхтящей от злости Даниеле – пускай позлится, шавка! Он и сам не знал, сколько на нем следящей аппаратуры, и какие из «жучков» ему удается выключить с помощью обычных средств подавления. Памятник же выключал всё. И она ничего, абсолютно ничего не могла с этим поделать! Палец нащупал в кармане переключатель ключа, заранее выставленного на малую мощность – метров на сто в радиусе, раздался неслышимый щелчок, и беруши, в фоновом режиме транслирующие переговоры его охраны на всех трех каналах, замолчали. Как и вся электроника в зоне подавления.

Обыватели вокруг всполошились – в один момент отказали все навигаторы, все внешние функции браслетов, все системы связи. По статистике в любой момент времени в сетях сидит около половины жителей королевства, с кем-то разговаривая, ведя поиск, слушая радио и делая много чего еще. Сорок процентов из оставшихся эксплуатируют приборы в ждущем режиме, и только одна десятая населения может не заметить, что где-то что-то отключили. Сергей про себя усмехнулся – переживут!

– Ее высочество заменила ангелочков на собственных людей, – произнес он, вдыхая воздух полной грудью. В данный момент не существовало силы, способной записать или передать куда-либо их разговор.

– Утечка? – задумчиво спросил боец.

Сергей отрицательно покачал головой:

– Скорее перестраховка. Она что-то подозревает, но это лишь голые подозрения. В случае утечки она повела бы себя по-другому.

– Понятно. И что теперь делать, сеньор?

– Приказ тот же. Лишь небольшая поправка. Открывать огонь только если гвардейцы первыми начнут стрелять в бандитов. Или с их стороны последует недвусмысленная провокация. Это не ангелочки, мы не можем стрелять в своих, какие бы интересы за этим не стояли.

– Но если они все же откроют огонь… – Габриель опасно прищурился.

– Если откроют – мы будем не властны перед обстоятельствами.

Пауза. По лицу Габриеля нельзя было прочитать ничего, но Сергей знал, что творится у того в душе.

– Прости, мне самому тяжело. Но их необходимо остановить.

Габриель понимал. Опытный боец, не первый год варится в этой каше, привык ко всякому. Но если Сергей не объяснится с ним сейчас, вот так, по душам, а «спустит» команду стрелять в своих «сверху», он не сможет больше рассчитывать на него и его взвод. На их преданность. А возможно, и на остальные подразделения своей службы.

– Я понимаю.

– Но все-таки думаю, она одумается. Предел должен быть всему. Это все, пока свободны. Весь взвод, кроме Диего. К Диего у меня разговор. – Он недобро усмехнулся. – До завтра.

– Так точно, сеньор. До завтра.

Боец откозырнул и побрел к машине. Сергей присел на лавочку. Стрелять в своих? На самом деле этот приказ был отдан еще вчера, и это полностью заслуга корпуса, что ангелочков не считают «своими».

Как же хрупок мир! И как хрупок человек. Вот важно вышагивает по аллее ребенок. Молодая мама держит его за руки – малыш только учится ходить. Рядом стоят коляски, возле которых сидят еще две мамаши и промывают косточки героям очередной сетевой мыльной оперы. Сколько времени надо, чтобы убить их? А сил? Сколько времени и сил надо, чтобы убить ребенка?

А если его НАДО убить, и именно сейчас, потому, что потом будет поздно? Потому, что потом, когда он вырастет, он совершит столько непоправимого, что убить его сейчас – самый разумный из выходов? Как быть в такой ситуации?

Он сентиментален, излишне. Он убивал в своей жизни, не раз, не два. Сотни. Убивал росчерком пера, отдавая нужным людям нужный приказ. То были люди взрослые, отдающие отчет в действиях, но дети? Имел ли он право, занимая такую должность, быть сентиментальным? Восемнадцать лет он отвечал на этот вопрос «НЕТ», но каждый раз оттягивал с решением. День за днем, год за годом, цепляясь за разные отговорки. Пока не стало поздно. Происходящее теперь напоминает пожар, который тушат ведрами – вроде бы и бесполезно, но стоять сложа руки…

А впрочем, ничего еще не потеряно. Он умеет ждать. Ребенок вырос, это совсем не тот малыш, что смотрел на него с экрана визора большими наивными глазенками. А от несчастных случаев никто не застрахован. Главное выждать для такого случая нужный момент. Он умрет, обязательно умрет, это вопрос времени. И целесообразности.

– Звали, сеньор? – раздался робкий голос сбоку. Сергей поднял глаза. Диего. Один из самых молодых бойцов во взводе Габриеля

– Присаживайся.

Он хлопнул по лавочке рядом с собой и откинулся на спинку. Диего последовал приглашению.

– Я слышал, у тебя больная мать… – начал Сергей как бы издалека, но так, чтобы сразу стало понятно, о чем речь. Боец виновато опустил голову.

– Да, сеньор.

– И ее нельзя вылечить.

– К сожалению, сеньор. На дворе двадцать пятый век, а врачи до сих пор не могут справиться ни с чем, тяжелее простуды.

– Не драматизируй, – усмехнулся Сергей. – Большая часть неизлечимых болезней – наше собственное творение. Боевые вирусы, биологическое оружие, мутации из зон ядерных конфликтов… Мы сами виноваты в том, что имеем, Диего. Это наша общая вина, совокупная, и нечего пенять на врачей.

– Моей матери от этого не легче, сеньор.

Сергей задумчиво усмехнулся.

– Возможно. Но не мы правим обстоятельствами, а обстоятельства нами. Я даже больше скажу, для своей матери, случись с ней подобное, я сделал бы то же самое.

– Но я не на твоем месте, Диего! – повысил он голос. – И должен думать о более глобальных вещах. И мне не нравится, когда ко мне заявляется контрразведка, предоставляя доказательства того, что ты ведешь на черном рынке активный поиск запрещенного наркотика, за распространение которого полагается смертная казнь.

Молчание.

– Это не наркотик, сеньор… – виновато выдавил Диего и опустил голову. – Это лекарство.

– Это наркотик. Оно не лечит, твое лекарство. Оно лишь на время облегчает страдания.

– А вы бы на моем месте как поступили? Лишили мать единственного средства, облегчающего страдания?

– На твоем месте я бы пришел к своему начальнику, то есть ко мне, и попросил бы содействия. А хороший начальник, а я все-таки склонен относить себя к хорошим начальникам, в ответ сделал бы вот так.