Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 140 страниц)

А еще есть государство. Это такая машина, которая считает, что имеет право единолично владеть любым оружием на планете и перемалывает в пыль тех, кто думает иначе.

Любым

оружием, Шимановский, это значит

любым

.

– В том числе людьми с уникальными способностями? – хмыкнул я. Ответа не требовалось.

– Если эти люди согласны быть полезными стране, если та уверена, что они не предадут – они живут и работают, как части системы. Или просто живут. Если же не согласны, не могут контролировать себя, или если государство считает, что они ненадежны – такие люди тихо и без проблем исчезают. И никогда не находятся. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?

– Да. – Меня вновь передернуло – слишком прямолинейно.

– Я знавал многих ребят с разными талантами, с некоторыми служил. И кое-кто из них вот так вот исчез, просто и незамысловато. Ушел из дома и не пришел: ни тела, ни улик, ни свидетелей.

К чему я это говорю? К тому, что последний из них потерялся после того, как убил в баре нескольких человек, когда ему в голову стукнуло от выпитой бормотухи.

– Приступ?

Тренер кивнул.

– Это не осталось незамеченным и ответственные за того человека винтики в машине посчитали, что он ненадежен и опасен. Его выпустили из тюрьмы под подписку – куда сбежишь из военного городка без пропуска – и через день это произошло. Дело висело открытым много лет, но по обвинению его никто не искал. Обвинению в убийстве, Шимановский! Не странно?

Он усмехнулся. Я молчал.

– Думай, Шимановский, думай. Тебе жить дальше. Я не могу больше опекать тебя, я и так сделал слишком много. Меня даже можно на некоторый срок прикрыть за содеянное, так что не подставляй больше. Иди с миром.

– То есть по вашему индивидуальные занятия с модом, его обучение владению собой и способностями, а также показ пары неклассических ударов – это противозаконно? – не мог не съязвить я. Он же в ответ хрипло рассмеялся:

– Пару ударов… Эх, Шимановский-Шимановский! Разве дело в ударах?

– На тебя несколько раз приходили запросы из ДБ, – посерьезнел он. – Довольно безобидные, если не знать, ради чего они. Я знал. Потому писал в них… Скажем так, заниженные данные по поводу твоих успехов. Даже тогда, когда ты хорошо выступил на соревнованиях.

Я прикрывал тебя, сколько мог, Хуан. А за это могут впаять столько… На сколько хватит фантазии. Все, я сказал, не подставляй больше, иди. С парнями разберусь: наши не сдадут, а чужие сюда тренироваться приходят, а не доносы для ДБ строчить. И для тех, и для других придумаю красивую легенду. Если ты здесь больше не объявишься и не разрушишь ее, она сработает и всё будет хорошо. Вопросы?

Он поднялся и снова пошел к двери, но я вновь окликнул.

– Как мне жить дальше? С тем, что я мод? Я не справлюсь сам.

Он задумался и пожал плечами.

– Справишься. Ты не маленький. Просто никогда не забывай о контроле и держи себя в руках. Найди зал попроще и подешевле, занимайся там, отрабатывай удары на каких-нибудь болванках-дроидах и ни в коем случае не стой в спарринге. Выясни все свои способности, малыш, их границы и пределы, научись контролировать, и только тогда возвращайся в спорт. Только… – он криво усмехнулся.

– Только что? – не понял я.

– Только не за этим ты сюда пришел, не ради спорта. Ты пришел научиться драться, давать сдачи, бить первому. Так?

Я опустил голову.

– Так.

– Ты достиг этого, Хуан, – ободрил он с прорезавшейся теплотой в голосе. – В принципе, спортивный зал тебе теперь нужен лишь для поддержания формы. Ты достиг всех целей, что ставил перед собой, вот и займись новыми целями – не век же топтаться на месте? Новый грант, учеба, карьера – не мне тебе объяснять.

– Я верю в тебя, Хуан! – завершил он такую долгую и содержательную отповедь. – У тебя получится. Только не связывайся больше с этими las maricas. Поверь, там нечего ловить, они не доведут до хорошего. Ну, давай, удачи!..

Он протянул руку, которую я пожал, привстав с места.

– Спасибо, сеньор тренер! Я никогда вас не забуду!

Он усмехнулся себе под нос и вышел в зал, оставив меня наедине с собой.

* * *

Я шел по улице, наслаждаясь эффектом сохнущей головы, и пытался подбить баланс того, что сегодня произошло. Ведь произошло столько всего и в такие сроки, что…

В общем, в дебете у меня тренер, который, когда я только пришел в школу, понял, опираясь на жизненный опыт, что я – мод и всячески меня опекал. Даже пошел на преступление – скрыл информацию от курирующего меня ДБ. И опекал бы дальше, научив справляться с приступами (или хотя бы попытавшись это сделать), но я не послушался его совета-приказа и влез в дерьмо, разгрести которое ему не под силу. Винить его в чем-то? В чем?

Дерьмо, про него отдельно. То, что оно имеет запах экскрементов это одно, но в нем меня научили…

Блин, да ничему меня там не научили! Да, раскачали, нещадно гоняя по тренажерам, только и всего! Я просто

увидел

там кое-что и попытался повторить, но возведенное в степень того, что я мод, это «кое-что», превратилось в избиение мальчишек-ровесников, в том числе избиение группы в одиночку!

«Я засветился» – таков первый итог баланса.

Невольно возникает вопрос: а что же они не переловят всех модов и не утилизируют? Сразу всех? Зачем смотрят на них, заводят дела, выжидают? Напрашивалась только одна версия: моды – слишком ценное и немногочисленное оружие.

ДБшники просто следят за оружием, которое можно использовать, и относятся к нему соответствующе. Мы не люди для них, мы объекты, материальная часть. Какой-то процент этого оружия, как и любого другого, отсеется, попадет в утиль, но какой-то все равно встанет на боевое дежурство. И размножаться таким модам дают по той же причине – где вы еще видели оружие, которое само размножается? «Шмель», «Жало», боевой истребитель, эсминец, танк? То-то!

В кредите же у меня висела ярость, и все уперлось в нее. Мое спасение и мое проклятие, благословение и наказание. Я ведь чуть не убил ребят, почти своих друзей, где гарантия, что подобное не повторится завтра? И рядом больше не будет всемогущего тренера, который спасет меня от этого.

Но предупрежден – вооружен, я знаю, что департамент охотится за модами, знаю, что под колпаком с самого детства, знаю, к чему это может привести. Я просто обязан научиться контролировать себя и не срываться, даже в драке с таким camarrado, как Бенито Кампос. Да, отхвачу. Но не залечу.

Уффф…. От разных высокоматериальных мыслей голова у меня разболелась. Я шел по улице привычной дорогой, фоном слушая что-то старинное и заумное – тот самый интригующий «русский рок». О чем поют – не понимал, хотя каждое слово в отдельности разобрать мог, и это придавало музыке особую загадочность, таинственность. Может парочку красивых цитат взять оттуда на вооружение?

Тело почти не болело: то ли от того, что принял душ, то ли от капсулы тренера – не знаю, но грешу на последнее. Лишь ощущалась некая опустошенность, как физическая, так и моральная – так всегда бывает, когда переворачиваешь в жизни важную страницу. Так уже было, когда я бросил танцы, расставаясь со своим сердцем в пользу мускул, меняя одну душу на другую (как понимаю теперь). И когда бросил плавание тоже. Обидно. Да, знаю, это правильно, так необходимо, но все равно обидно.

Тренер, в голове вертелись его заключительные слова. «Я верю в тебя»… «Ты пришел сюда не ради спорта и достиг, чего хотел». Действительно, достиг! Я не всемогущ, новую тактику боя придется разрабатывать самому, с нуля, что не очень эффективно, сложно и долго, но это победа. Корпус помог мне в достижении цели, не без этого; он превратил меня в звереныша и раскачал спящие врожденные способности, но я ничем не обязан ему. Я был нужен им для эксперимента, они не скрывали этого и дали право выбора – участвовать или не участвовать. Карьера и пресс или топтание на месте, но свобода.

Подсознательно я понял, что решение это принято уже давно, и Катарина, забирая меня от дома хефе, знала его. Мудрая сучка! Лишь я сам делал себе мозги, не решаясь сделать то, что следовало с самого начала, лелея надежду, что получится и рыбку съесть, и…

Из груди моей раздался вымученный вздох. Нельзя и быть свободным, быть человеком, и получить власть над чем-то, прыгнув в дамки. Всегда нужно чем-то жертвовать. Человек лишь выбирает, чем именно. Выбор – объективный закон мироздания. И я выбираю свободу.

В момент, когда я, наконец, принял долгожданное решение, которое откладывал много дней, мое внимание привлекла фифа лет двадцати – двадцати двух, идущая навстречу. Обычная такая фифа, невысокая, смазливенькая даже, с минимумом косметики на лице. Я бы зажег с такой не задумываясь. Она во все глаза смотрела на меня и улыбалась, выделяясь этим из множества других идущих мимо фиф. Улыбалась как-то покровительственно, будто давно знает меня и будто в ее памяти я совершил какую-то невинную глупость. Мне эта улыбка не понравилась.

Я напряг память, пытаясь вспомнить, где ее видел. Память не отзывалась, глухо молчала. Плохо. Какой-нибудь клуб? Девчонки-танцы-шманцы, алкоголь и секс в туалете? Наверняка что-то типа того, но незадача, я НЕ ПОМНЮ ее, хотя не надираюсь до поросячьего визга, как некоторые – завет тренера.

Мы поравнялись. Ухмылочка на ее лице буквально лучилось иронией. Она знала меня, сто процентов, и это напрягало.

Прошла мимо. Я мысленно вздохнул с облегчением – не люблю такие скользкие моменты. Хорошо еще, что не заговорила – вот позор был бы! И только собрался идти дальше, возвращаясь мыслями к прерванному, как был окликнут:

– Сеньор!

Я обернулся, правой рукой вручную убавляя на браслете громкость – виртуальный навигатор я так и не ношу. Окликнувший оказался парнем лет двадцати пяти или чуть больше, восточной наружности, но не классической, а… Неправильно-восточной. Его «сеньор» было произнесено с таким жутким акцентом, что мой преподаватель испанского даже в богами забытой старой школе повесился бы от горя, услышь его.

– Вы не подскажете, где здесь магазин со снарягой? – продолжил он. Я задумался, оценивая парня, и сделал сразу несколько выводов.

Первый – этот тип опасен. Тигриная стойка, тигриный взгляд – натуральный хищник! Скорее всего, заблудившийся в недрах фешенебельного района урка с окраины, но достаточно учтивый, чтобы строить из себя приличного человека.

И второй вывод – он русский. Скорее всего, выходящий корнями из Средней Азии, Узбекистана там, или еще какой-нибудь территории с ограниченными правами гражданства. Точнее, смесь, полукровка, оттого и странная внешность.

Последнюю мысль я озвучил вслух на языке бывшей метрополии предков матери:

– Русский?

Этот вопрос отчего-то выбил его из колеи.

– Да… Как ты догадался?

А вот русский его был великолепен – классический говор оккупированного сектора.

– Акцент. У тебя плохой испанский.

Чувство напряжения не покидало меня. Несмотря на мимолетную растерянность, парень быстро пришел в себя, передо мною все также стоял готовый к прыжку хищник. Что-то с ним не так, этим уркой, надо бы держать ухо востро, но вот что…

А, ну его! Теперь, после сегодняшней тренировки, я не боялся ничего, и особенно одиноких урок с окраины. Даже вооруженных – как-то слишком неестественно сидела на нем спортивная куртка. Я немного расслабился, оставаясь в режиме ожидания удара, но эдакого маловероятного. Парень, словно заметив это, расслабился тоже.

– У нас недолюбливают испанский, – он натужно засмеялся. – Все вокруг только на русском говорят, даже в школах. Где ж его выучить?

Нет, все-таки обычный чувак, не гоп-стопник. Может и бандюк, но сейчас здесь не поэтому, не стоит из-за него нервничать, – успокоил я сам себя. «Недолюбливают испанский». Фраза зацепила. Да, это логично: для людей, каждый день видящих напоминание того, что их предки проиграли войну, что они сами говорят на родном языке только потому, что им с барского плеча позволяют делать это, не добавляет языку оккупантов симпатии. Это я, выросший в огромном латинском муравейнике под названием «Альфа-Аделлина», с детства привык к испанскому и воспринимаю его как родной, в отличие от языка матери, которому она учила меня как второму, не основному. А они…

– Бывает!.. – Я невесело усмехнулся. – А сам откуда?

– Мирный, – ответил собеседник. – А ты?

Мне на какой-то миг стало неловко. Я всю жизнь мысленно причислял себя к национальному меньшинству, противопоставлял себя латиноязычному окружению, а теперь… Вдруг понял, что это всего лишь подростковые понты. Никакой я не русский, тем более, что половина от единственной известной мне генеалогической линии вообще принадлежит полякам. Он, наполовину азиат, в гораздо большей степени русский, чем я. Я – латинос, и с этим давно пора смириться.

Тяжело вздохнув, я неохотно выдавил:

– Местный я. Здесь родился. Но мать из под Самары…

– Понятно, – закивал собеседник.

Тут, наконец, нервы дошли до критической точки – я почувствовал, как мои руки начали мелко дрожать. Тяжелый день, много всяких событий, не удивительно, а теперь это. После всего случившегося национальная тема и тема детских разочарований стала соломинкой, переламывающей спину верблюду. Нужно было срочно успокоиться и прийти в себя, а с недавнего времени я знал один радикальный способ, как это сделать.

– Угостишь сигареткой? – попросил я, вспоминая, что перед тем, как заговорить, парень выбросил окурок в урну.

– Конечно. – Тот кивнул и с энтузиазмом протянул почти полную пачку.

Я вытащил одну сигарету, мысленно поругав себя – спортсмен, блин – и подкурил от «переданной на хранение» зажигалки, которую теперь всегда таскал с собой.

– А тебе какая снаряга нужна? – вспомнил я его первоначальный вопрос. Далековато мы от темы отошли. – Тут их много, магазинов. Самых разных.

– Да с пацанами решили в Тараску слетать, по вершинам полазить… – усмехнулся мой собеседник.

– Тараска… – Я тоже усмехнулся, вспоминая одну из венерианских туристических Мекк, прозванную во всем мире «альпинистским адом». Сьерра-ла-Тараска. – Губа не дура!

– А чего мелочиться? – оскалился парень. – Если горы – то самые сложные!

«Пить – так пить, спать – так с королевой…» – вспомнилась мне цитата из проштудированного в детстве сборника. В общем, он прав, только так и надо, но вот его рожа не напоминала мне альпиниста, хоть убейте. И даже просто спортсмена, любого профиля. Это был именно бандюк, тогда как альпинисты все – повернутые фанатики, которых легко отличить в толпе от обычных людей.

– Вот сюда повернешь… – начал объяснять я ему дорогу к одному из известных мне в этом районе уровневых спортивных магазинов, где есть всё. Это вообще спортивный район, здесь располагается база олимпийской федерации Венеры по лыжным видам спорта, несколько катков и хоккейных полей, а также множество обычных спортивных залов, включая мою… Бывшую спортивную школу. И магазинов соответствующего профиля также достаточно. – …Но не похож ты на альпиниста, – усмехнулся я под конец, не выдержав. – Смолишь, как паровоз.

– А сам-то? – довольно парировал собеседник. – По виду – вроде спортсмен, а смолишь не меньше.

Мне стало не по себе. Одно дело – самокритика, другое – когда тебя тычут лицом в экскременты, причем тычет урка. И он прав, что обидно, но мне сейчас просто необходима эта сигарета.

– Да, есть маленько, извини… Ну, давай, земляк! Удачи в Тараске! – поспешил я закрыть тему, да и разговор вообще. Он начал напрягать меня, этот восточный человек из русского Мирного.

Когда я протянул руку, он внимательно на нее посмотрел, а затем медленно-медленно поднял свою, будто чего-то боялся. Аж вспотел, бедняга. Ага, пристрелят его сзади, если дернется слишком резко!

Мне стало смешно, и я решил, что лучше будет побыстрее идти дальше. Мудрое решение, мало ли, что у всяких придурков на уме? А мысль, что он придурок, все больше и больше крепла в сознании.

– Увидимся еще? – ради вежливости спросил я.

– Не думаю. – Он отрицательно покачал головой, а затем медленно побрел в сторону, противоположную той, куда шел я. Из груди невольно вырвался вздох облегчения.

Мысли мои вновь вернулись к прерванному… Да, прерванному еще той фифой моменту. Я остановился и все также вручную (про себя выругавшись отсутствию нормального интерфейса) активировал на браслете кнопки телефона, после чего набрал на них отпечатанный в памяти номер.

Мне ответили через два гудка, резкий, но одновременно приятный женский голос.

– Слушаю?

По этому голосу трудно было определить возраст обладательницы, но я склонялся, что ближе к тридцати, причем с большей стороны.

– Здравствуйте. Мне нужна Ласточка, служба вербовки. Не могли бы вы соединить?

Молчание. Я бы даже сказал, ошарашенное молчание. Прошло секунд десять, прежде чем на том конце переспросили:

– Простите?

– Я говорю, мне нужна Ласточка, служба вербовки. У вас есть такая?

– Это конфиденциальная информация.

– Я знаю. Но она ждет моего звонка.

Пауза.

– Вы уверены?

– Абсолютно! – в голос усмехнулся я. Интересно, что выбило ее из колеи? Что называю Катарину по прозвищу? Пардон, внутреннему позывному?

Личные контакты есть у всех, но вряд ли ради личного вопроса мужчины будут связываться с нею через оператора внутренней ангельской сети связи, для этого есть другие средства. То есть я, мужчина, посторонний, связываюсь с нею через их святая святых, называя не по имени, а по прозвищу. Это должен быть поистине важный вопрос в понимании этого существа женского пола!

– Соединяю, линия свободна, – ответили еще через две секунды.

Больше загвоздок не было, мне тут же ответил знакомый довольный голос, словно у объевшейся сметаны кошки:

– Здравствуй-здравствуй, малыш! Что ж не звонишь, заставляешь пенсионеров столько ждать? Это не вежливо!

Она так и лучилась веселой иронией. Мне стало не по себе, но я сдержался и задал вопрос, с которого следовало начать разговор:

– И тебе не кашлять! Слушай, можно тебя спросить кое о чем, как представителя силовой структуры?

Она напряглась.

– Например?

– Вот смотри, я мод. У меня благодаря вам прорезались опасные способности, а ДБ ведет меня много лет и не может их со временем не заметить. Каковы шансы, что они не посчитают меня опасным и не ликвидируют?

Усмешка.

– Малыш, об этом тебе может поведать лишь ее королевское высочество принцесса Алисия или курирующие тебя ее подчиненные. Больше никто, извини.

Она знала и шансы, и даже могла повлиять на них – понял я по голосу. Но не ударит палец о палец даже чтоб сказать мне об этом, если ее родная контора с того ничего не поимеет. Я выяснил все, что требовалось, пора переходить ко второму этапу разговора, поуламывав ее еще немного для приличия – женщины млеют, когда их уламывают.

– Но ты же там вращаешься, знаешь…

– Знаю что? – снизила она интонацию до серьезной. – Мы – корпус, малыш. Охрана королевы. У нас свои задачи и мы не пересекаемся с другими службами. Тем более в таких щекотливых вопросах. Это всё, что ты хотел?

– Нет, – я покачал головой, хотя она не могла этого видеть, – не всё. Я звоню, чтобы сказать, что сруливаю. Ты была права, мне не место у вас.

Пауза.

– И чтобы сказать это, ты тянул так долго?

Я не понял, довольна она моим решением, или недовольна, но равнодушной интонацию ее назвать было трудно. Мне даже показалось, что недовольна, хотя вроде всегда декларировала обратное. Декларировала одно, а услышать словно ждала совсем другое? М-да!

– А ты куда-то спешила? – начал наглеть я. – Ты не хотела, чтобы я вернулся, чтобы учился у вас – твое желание исполнено. Какие проблемы?

– Да никаких в общем… – Голос собеседницы подобрел. – Молодец, все правильно. Просто долго. На мне и так работы куча, а тут еще тебя пасти…

– Извини. – Я делано вздохнул, ловя себя на мысли, что мне совершенно наплевать на ее проблемы. – Но мне нужно было все тщательно взвесить.

– Понимаю. Уверен, что справишься один? – поддела она. Я мысленно пожал плечами.

– Справлюсь. Знаю, будет трудно, но я пробьюсь и без вас.

– Правильное решение, малыш. В корне правильное! – Я по голосу понял, что она улыбается. – Ну что, до встречи?

– А она состоится? – ухмыльнулся я.

– Конечно. У тебя же моя зажигалка.

Я рассмеялся.

– Для этого ты ее дала, чтобы был повод ко встрече?

Пауза.

– Вообще-то, нет, просто она была нужна тебе в тот момент. Так что если мы никогда больше не встретимся, считай, что я тебе ее подарила…

Последняя фраза была произнесена с теплотой.

– Спасибо!

– Удачи, Хуан. С тобой было приятно иметь дело, хоть все и вышло так, как вышло.

Она рассоеденилась, я не успел ничего сказать в ответ.

Из груди моей вырвался облегченный вздох. Ну вот и настал конец этой дурацкой эпопеи с самым дурацким в моей жизни решением. Пришла пора трезветь, взрослеть и жить дальше – так, как жил до этого. Только лучше.

Я подошел к уютно расположившемуся невдалеке лотку с информационными капсулами. Никогда не покупал их, хотя несколько раз мне давали посмотреть старые номера разных журналов. Улетные штуки! Интерфейс сумасшедший! И стоят не так уж дорого, почему бы не побаловать себя? Тем более, лишние центаво в кармане завалялись.

– Здравствуйте. – Я улыбнулся продавщице, добродушной женщине лет сорока пяти. – Скажите, вы можете помочь? Мне нужен список ста самых богатых семей планеты, но не как в «Экономическом вестнике», а с историями семей, описанием, изображениями ключевых членов, все такое…

Женщина улыбнулась и принялась что-то объяснять и переспрашивать, одновременно активировав виртуальный планшет и ведя поиск в нем. Наконец, остановилась.

– «История венерианской аристократии». Это книга. Не новая, сорок второго года выпуска, но не думаю, что что-то кардинального в кланах за это время произошло… – она иронично улыбнулась. Я усмехнулся в ответ.

– Ага, только пара имен в списке местами поменялась. Это же так фатально!

Через минуту я стал обладателем обзорной книги по истории венерианской знати, в которой должны быть абсолютно все ее представители, включая детей и дальних родственников, за последние сто лет минус пять последних. Где-то среди них пряталась и моя Бэль, ради поиска которой я ее и купил. Эмма хорошая девушка, и вряд ли врала мне, но отныне, с этой самой минуты, такие вещи не доверю больше никому. Это моя и только моя обязанность – бороться за свою любовь. Я должен найти ее и…

И не знаю. Но я найду ее, и спрошу, глядя прямо в глаза, любит она меня или нет. Каким бы ни был ответ. Так и только так.

Размеренными шагами я вышел к небольшому скверику, в котором пряталась станция подземки, и почувствовал, что большой и сложный этап моей жизни подошел к концу. Этап поисков и метания. Я знаю кто я, знаю, чего хочу, и знаю, что могу достичь этого. Остальное детали.

* * *

Катарина де ла Фуэнте, а это были ее настоящие имя и фамилия в отличие от большинства рассекреченных офицеров, долго смотрела в непрозрачное с той, но дающее неплохой обзор с этой стороны бронированное стекло салона «Эспаньолы». А затем на вихрь, дающий изображение спины парня с летящего за ним микродроида. Наконец, задумчиво произнесла:

– Да, малыш! Мне жаль, но для тебя все только начинается!

Затем обернулась к другим экранам, показывающим, как девчонки из «чертовой дюжины», обнаглев до крайности, с боевым оружием в руках среди бела дня, организовывают погоню в центре небедного квартала, кишащем охраной и гвардейцами. Они скучковались в одном месте и о чем-то разговаривали, давая объекту охоты фору, лица их были крайне недружелюбны для последнего. К слову, сеньор Музафаров, ведомый еще двумя дроидами, улепетывал от них куда глаза глядят, не догадываясь, что направление выбрал неверное – на его спине сходились кресты прицелов сразу трех из четверых участвующих в операции снайперов прикрытия, и что это всего лишь игра – был бы нужен, уже давно был бы мертв.

– Кассандра, пару кварталов и домой, не увлекайтесь, – активировала она пятую линию. Ответам ей стали разочарованные гримасы всей подтянувшейся друг к другу пятерки.

– Я сказала, всего пару кварталов! – повысила она голос, зная их своеволие. – Дальше им и без нас есть кому заняться.

– Так точно, сеньора майор! – отрезала невысокая девушка с волнистыми каштановыми волосами, вытянувшись в струнку.

– Вот и хорошо.

Катарина отключила пятую линию, и тут же раздался вызов по второй. Красный, срочный, шифрованный.

Активировав все находящиеся в машине средства защиты и постановщики помех, она включила дешифратор и со вздохом откинулась на спинку.

– Прослушиваешь оперативные линии?

На том конце усмехнулись.

– Естественно. Уж не думала ли ты, дорогая, что я оставлю твои фокусы без присмотра?

– Ни в коем случае! – выдохнула она.

– Ничего не хочешь объяснить?

– Нет. Все идет по плану.

– А судя по вашему разговору, этого не скажешь.

– Планы бывают разные, – усмехнулась Катарина. – И этот работает, как часики. Во всяком случае, пока. Пока кроме меня никто в него не вмешивается. Наш мальчик только что загнал себя в ловушку.

Это тактическое отступление, Мишель. Оно необходимо для успеха стратегического. Он будет наш, с потрахами, нужно только немного подождать. Или хочешь отменить операцию?

На том конце раздраженно фыркнули.

– Если бы хотела – отменила бы! Но меня мало устраивает, что ты делаешь все сама, ни в чем не отчитываясь.

– Потерпишь! – повысила голос Катарина. – Я же сказала, не хочу утечки, а кто в нашем гадюшнике на кого работает… Ну так что?

Мишель обреченно вздохнула:

– Хорошо, работай. Желаю успехов…. Творческих!

Иконка линии показала рассоединение. Катарина про себя грязно выругалась. Затем вновь включила пятую линию и громко произнесла:

– Тринадцатое звено продолжает операцию. Всем остальным – отбой, сворачиваемся.

Начало

Октябрь 2421 г, Венера, Санта-Роза, центр особых исследований «Омикрон-4»

– Лей, ты не умеешь расслабляться!

Мягкий убаюкивающий голос нежно шелестел в ухо, влажные и теплые губы скользили по ее шее все ниже и ниже, подбираясь к заветной бретельке на плече, которую она трижды не давала снять. – С тех пор, как мы сюда приехали, ты вкалываешь, как дроид. Прекрати, Лей, хватит! Работа закончена, миссия выполнена! Мама в восторге и писает кипятком от счастья! Поехали домой?

Лея с сожалением покачала головой.

– Нет. Я должна встретиться с этим человеком.

– Несмотря на то, что инспекция официально завершена?

Вздох.

– Да. И более того, эта беседа должна остаться в тайне от мамы. Для групп два и три инспекция еще не окончена.

– Он шарлатан, Принцесска! – возмутился обнимающий ее человек. – Ты делаешь ошибку!

– А если нет? – Лея натужно усмехнулась. – Позволь мне самой решать. Если он действительно открыл то, о чем говорит – это будет революция в генетике!

– И ты променяешь меня на какую-то революцию?

Она удержала готовые вырваться из захвата и начать путешествие по ее телу обнимающие руки

– Прекрати!

– Аделия вчера где-то раздобыла косячок. Есть предложение дунуть и лететь на ковер к донье Катарине. А после будет незабываемый вечер – девчонки уже сняли номер и всё-всё подготовили…

Под «всё-всё» понималась организация дикой пьянки с обязательной поездкой куда-нибудь за подвигами, с танцами на столах голышом, дракой, а затем повальной групповой оргией с некоторыми из привезенных с собой «подвигов». Иначе девчонки отдыхать не умеют. Она обреченно вздохнула: их не переделать.

Одна удерживаемая ею рука воспользовалась заминкой и все-таки вырвалась на свободу, а затем грубо, но аккуратно, повалила ее назад за волосы.

Лея вскрикнула, но ее рот тут же накрыли те самые губы, что щекотали шею всю дорогу от Мериды до Лос Сантоса. Истосковавшееся по ласкам тело не нашло в себе сил сопротивляться. Да, и правда, сколько можно?

Весь этот долбанный месяц она пахала в этом долбанном наукограде, как проклятая, по двадцать пять часов в сутки. Спала и ела на ходу, по уши закапываясь в бумагах, а заодно закапывая в них прибывших с нею помощников. И сидела так, над бумагами, пока голова не начинала плыть, а в глазах не мелькали веселые искорки. Потому, что кроме нее, правой руки матери и особы, имеющей допуск к документам особой важности, никто эту работу не сделает, и долбанные миллиарды, выделяемые казной на различные секретные исследования, так и будут оседать где ни попадя, на счетах организующих их менеджеров.

…К тому же, они еще не приехали…

Лея почувствовала, как из глубины поднимается волна желания. Плавно, не быстро, но неумолимо. Еще пара минут, и она отдастся прямо в машине, прямо перед важной встречей, как последняя шлюха. Но может стоит побыть немного последней шлюхой? Минут эдак десять – двадцать?

«Нет, не стоит» – одернула она сама себя. Затем через силу взяла себя в руки и попробовала сопротивляться… Но это оказалось выше ее сил – проще сдвинуть гидравлику шлюзового гермозатвора, чем разжать эти объятия.

– Не надо, Лей! – усмехнулся голос сверху. – У нас еще целая вечность! Твой старик подождет, не обломается!

– Нет, отпусти! Так нельзя!..

Но дыхание над ухом становилось все более и более возбужденным.

– Это же неправильно! – закричала она.

– Что неправильно? Что ее высочество занимается любовью в собственной машине? А для чего тогда их придумали, эти «Либертадоры»? С таким-то салоном? – показно-удивленно воскликнул голос. – Мне всегда казалось, именно для этого…

Да, и для этого тоже. Лея сама обожала трахаться в больших машинах. Особенно, когда вокруг нет назойливой охраны из дворцовых стражей, одни ее собственные всё понимающие девочки.

– Ее высочеству идти на важную встречу… – попыталась увещевать она.

– Незапланированную встречу.

– Но встречу же!

– Все, что не касается работы – личное. Ее высочество идет на личную встречу в личное время, тогда как свита с нетерпением ждет ее для великих дел! – смеялся голос.

– Веселье – потом! – отрезала она. Этот разговор начал напрягать. – И я еще промолчу о том, где Аделия могла взять травку в засекреченном, одном из самых охраняемых городов планеты! Хотя мне оч-чень интересно.

Смешок.

– Это же Бестия! Она достанет что хочешь и где хочешь!

С этим Лея тоже не могла не согласиться. Быть Аделией – уже талант.

– Ладно, уговорила. – Голос пакостно замурлыкал. – Но только основное веселье. От нескольких минут ожидания с твоим стариком ничего не случится.

Руки резко дернули, срывая с ее плеч ненавистные бретельки вместе с мясом, превращая в утиль хорошее платье, в котором она смотрелась очень эффектно, после чего рванули то, что от него осталось, вниз, и принялись ласкать грудь – жестко, на грани фола, но в то же время нежно. Рот же ее, чтобы не кричала, вновь заткнули грубым, примитивным но невероятно действенным способом.

Лея захлебнулась в поцелуе, жарком, как андалузская ночь. Властные руки ласкали ее, опускаясь все ниже и ниже, меняя тональность с нарочито грубой до нежно ласковой. Она чувствовала шквал накатывающего возбуждения, понимала, что еще чуть-чуть, и сорвется, уже не сможет остановиться, и это бесило. Да, ничего страшного в этом нет, секс в машине, но чувствовать шлюхой она себя непременно будет.