Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 140 страниц)

  – Так было темно, сеньора!.. Хоть глаз выколи!.. И я... Не успел... Рассмотреть... – Кажется, моя спина уперлась в двери. Неосознанно, я отступал и отступал, как будто мог избежать этим неприятностей.

  – Да уж, Лока Идальга! – покачала Мишель головой, разговаривая сама с собой, – Учудила! Ключ она дала?

  Я бегло кивнул. Учитывая предыдущие откровения, глупый вопрос.

  – Простите, сеньора! Я больше не буду!.. – пробормотал я, как маленький ребенок. Да, глупо. Ну, а что я мог сказать в этой ситуации еще?

  Сеньора Тьерри довольно усмехнулась – ее откровенно забавила ситуация.

  – А больше и не надо, Шимановский. – Улыбка. – Ладно уж, чего там. Все понимаю. Да иди сюда, я не кусаюсь!

  Она поманила меня поближе. Я сделал несколько шагов вперед, про себя вздохнув с облегчением. Кажется, бить не будут. Пока. А что от Катарины потом попадет – то проблемы завтрашнего дня.

  – Сеньора, я... – начал я говорить, но она властно перебила:

  – Заткнись!

  Я последовал приказу.

  – Что, девочки совсем спать не дают? – кивнула она на меня. Точнее, не на меня, а мне... На определенную часть тела.

  – Так ведь... Э...

  Она вновь усмехнулась, как кошка.

  – Так в чем проблема? Их вон сколько, любую выбирай!

  – А потом что? Репутация мачо, то есть полудурка с большим агрегатом? Или проблемы с "горизонтальными связями"? Мне связи не нужны! Не сейчас! А наши девочки такие, не отлипнут!

  – Да уж, а в случае Лока Идальги все проблемы решены, – вновь пробормотала она под нос. В очередной раз усмехнулась, задумалась. Затем отдала новый приказ искину:

  – Свет на минимум!

  Встроенные под потолком рассеивающие лампы притухли, в помещении воцарились потемки. Какие-то интимные потемки. Мишель откинула одеяло и поманила к себе:

  – Иди сюда!

  – Я... – Челюсть моя отвисла. – Сеньора, но я же!..

  Она тяжело вздохнула, потянулась, взяла меня за запястье и притянула поближе.

  – Я сказала иди сюда, Шимановский! Это приказ.

  – Но я же!..

  – Ты что, не знаешь, что такое приказ? – спросила она со сталью в голосе. Но сталь эта была наигранной. Глаза же ее лукаво блестели.

  – Никак нет, сеньора!.. Знаю!..

  – Вот и выполняй приказы, Шимановский!

  Пальцы же ее в это время быстро-быстро расстегнули мой пояс и принялись за ширинку. А что, не такая уж плохая у нее грудь! – отметил я про себя. – И приказы... Не такие плохие... Ой!!!...

  Больше думать в тот вечер я не мог. Ни о чем. Да было и незачем.

* * *

  – Все, я больше не могу!

  – Слабак!

  – Пускай слабак. Но на сегодня все, хватит.

  – А если я прикажу тебе? Будешь игнорировать приказы?

  – Не буду. Я тебя пошлю. Коротко, всего на три буквы, зато доступно. Ты ведь русский знаешь, должна представлять, где это территориально?

  – Остряк!

  – Зато по уставу. Ведь посылка по известному адресу не есть игнорирование, а значит всё в порядке. И чего ты смеешься?

  – С тебя смеюсь. Поражаюсь. Языкатый. Наглый. Бесстыжий. Наглый. Гремучая смесь!

  – Повтор. Наглый два раза.

  – Не повтор, это разная наглость.

  Первая – приставание к женщине, когда не уверен на сто процентов, кто она такая. С поправкой, что лежит она в комнате оперативных дежурных, твоих непосредственных начальников. А если бы это была Капитошка? Не фырчи, это могла быть она, ей с утра дежурить. А вторая – наглое неисполнение приказов. Панибратское отношение к командиру, главе этого заведения. Угроза не просто неисполнить ее приказ, а послать на волшебные буквы своего языка.

  – Ну ты и выкрутила! Мне что, тебя теперь на "вы" называть? И по званию? Отлично! Прошу прощения, сеньора полковник! Я больше не могу с вами трахаться, сеньора полковник! В отличие от вас, у меня завтра с утра насыщенный тренировками день, и поскольку я уже чувствую себя "никак", после еще одного раза буду вареной сосиской, сеньора полковник! И та же Капитошка впаяет мне с утра столько креативных и интересных в реализации вещей, что я взвою, сеньора полковник! Разрешите просто подремать, хоть сколько-нибудь, сеньора полковник?

  – Думаешь, глава корпуса телохранителей не отмажет тебя от какой-то Капитошки? После такой ночи?

  – Не имею понятия, сеньора полковник! Учитывая, что "такая ночь" была исполнена по вашему приказу!

  – Не паясничай!

  – Мишель, если это всплывет, а если ты отмажешь, это обязательно всплывет, представь, как ко мне будут относиться? Кем я буду в глазах остального личного состава? Тебе плевать, понимаю, но мне – нет. И если у тебя есть хоть капля совести, пожалуйста, не роняй зачатки имеющегося у меня авторитета, мне они еще пригодятся. И не смейся.

  – О, да, мой подчиненный! Так и быть, не буду! Но вначале ты еще раз утолишь жажду своей ненасытной начальнице. Иначе она сама завтра придумает для тебя кару похлеще всех мук ада. Капитошка от зависти аж нервно закурит в сторонке! Ты же знаешь, неудовлетворенные женщины к утру становятся мстительными суками!..

  ...К тому же, я уже привела тебя в боевую готовность...

  – Бестия!..

  – Бестия – это Аделия, глава ДО. Кстати, вы знакомы. Скорее все-таки Мутант. Видишь, какая кожа белая?

  Ладно, довольно разговоров! Мы что, потрепаться здесь лежим?..

  – Ау-у-у!.. Нет, точно бестия! Хоть и мутант...

* * *

  – Как ощущения?

  Я лежал и тупо смотрел в потолок. Она выпила из меня все соки, я не знал, что так вообще можно. Это даже безумием сложно назвать! Когда меня оттрахала Катарина, я думал, что понял, что такое напор неудовлетворенной женщины, но, оказывается, ошибся. Мишель творила такое, что даже Катарина "закурила бы в сторонке" от зависти.

  – Сил нет, – признался я. – И что, совсем-совсем полгода без секса?

  Она кивнула.

  – Если быть точной, семь месяцев. Я не изменяю Диего, Хуан. При всех нравах, царящих здесь, при всей распущенности, через которую прошла в юности. Хотя сам понимаешь, при моей внешности и должности это сложно.

  Я устало кивнул. Это да, целибат не для такой, как Мишель.

  – Я не для этого сбежала к нему из того вертепа, – продолжила она. – Вертепа, ты не представляешь, что мы творили в свое время всем взводом, вместе с нашей дорогой нынешней королевой. По сравнению с теми приключениями нравы нынешней золотой молодежи – детский сад!

  – Надоело всё, да? Тот вертеп? Так все было запущено?

  Я усмехнулся, вспомнив Розу и ее последние жалобы. "Поначалу было здорово, Хуан, но потом надоело". "А я хочу в сольный полет!.." Да, и такое бывает, к счастью. Жаль, что поступил с нею так нехорошо. Надо было слушать ее, просто слушать. И, скорее всего, ночь закончилась бы в ее постели – такие разговоры между мальчиками и девочками редко заканчиваются иначе. Я стал бы для нее другом, даже больше, чем другом, которому она бы доверяла. А начав действовать нахрапом, на гормонах, все испортил. Теперь не факт, что она снова доверится. Хотя кто знает?

  – Да. – Мишель вздохнула. – Все было ОЧЕНЬ запущено. Надо было выбирать, либо жить так дальше, либо Диего. Серьезных отношений в вертепе быть не может, это аксиома.

  – Но кто бы тебя отпустил оттуда, – усмехнулся я, немного зная ее историю.

  – Точно! Но возможность представилась, к счастью. Я спасла Лее жизнь, и королева пообещала, что выполнит любое мое желание, любую мою разумную просьбу. Вот я пришла и попросила освободить от обязанностей. Не от клятвы, нет, от обязанностей. И объяснила, почему.

  – А она не согласилась, – снова усмехнулся я. – Хотя поняла. Но есть слово "устав", и оно выше твоих романтических потребностей.

  Мишель грустно кивнула.

  – Да. И мне пришлось бежать. Именно бежать, по поддельным документам, с измененной внешностью. К Диего, к месту его службы. Я верила, что он поймет, простит и примет. Так и получилось. И по прилету мы тут же, в этот же день, обвенчались, благо, в военных городках это делают за несколько минут, без сроков ожидания и волокиты. Надо было как можно скорее придать отношениям законность, чтобы нас не могли просто так разлучить, насильно вернув меня на Венеру.

  И у нас получилось. Донья Катарина оставила нас в покое. Не посмела тронуть человека, спасшего ее дочь, и ее законного избранника. Это выше любых уставов корпуса. – Она счастливо вздохнула, губы ее растянулись в задумчивой улыбке. – И следующие несколько лет были самыми счастливыми в нашей жизни. Мы ни от кого не зависели, не были никому должны, жили сами для себя. Собирались заводить детей, как только химия выйдет из моего организма. Диего тоже никто не преследовал, палки в колеса не вставлял, чего я боялась больше всего. Но, к сожалению, ничто не вечно, мир меняется. Королева свалилась с болезнью и умерла. Ее отравили, ты слышал?

  Я кивнул. Разумеется, слышал.

  – Слишком быстро она зачахла – только-только была здоровой и сильной, и вот уже больная дряхлая старуха. Я не видела ее в последние дни, но после возвращения часто смотрела записи. Это было страшно, Хуан! – она покачала головой. – Страшная болезнь, страшная смерть!

  Про отравление и гибель прежней королевы я знал хорошо, несмотря на то, что принадлежал к другому поколению. Действительно, слишком резко тогда всё произошло. И слишком серьезные механизмы сдвинулись в политической жизни планеты с ее смертью.

  – Через время Лея мобилизовала меня. Прислала ко мне Аделию, с личной просьбой – вернуться. Не приказом, просьбой. У нее не было выхода – Сирену нужно было срочно убрать, причем так, чтобы не расколоть корпус, не допустить со стороны не в меру ретивых офицеров необдуманных поступков. Сирена за короткое время навела тут такого шороху, что горячие головы начали мечтать о несбыточном, терять связь с реальностью. А отдавать приказ стрелять в своих...

  Вздох.

  – Но и не остановить их было нельзя. Чревато такими проблемами, что даже масштаб описать трудно.

  – Революция?

  – Возможно. Сирена слишком многим за воротами прищемила хвост, очень многие жаждали любой ценой с нею разделаться, им нужен был только повод. А заодно и с королевской властью, под шумок. Рвануть могло так, что камня на камне не осталось бы. Потому я согласилась и вернулась – выбора не было. Это мой дом, что бы там ни было у меня с королевой Катариной.

  – А почему ты? Мало было в корпусе офицеров постарше и поопытнее?

  – Проверенных – мало. – Она покачала головой. – Лея не доверяла никому, слишком многие ее предали со смертью матери. А Елена и Аделия бы не справились. Так что эта ноша досталась мне, и я тяну ее до сих пор. – Она грустно усмехнулась.

  Я немного знал продолжение истории, но хотел услышать ее из первых рук. Потому начал издалека:

  – А что Диего? Его жена заняла ответственный пост в государстве, как это сказалось на нем?

  Она покровительственно улыбнулась, видно, понимая, куда я клоню и чего хочу.

  – Плохо. Его пытались прессовать, чтобы надавить на меня. Наказать за липовые преступления. Но он уперся. И я тоже. Он считал себя сильным, способным защитить меня, а я... А мне нельзя было начинать карьеру с уступок кому бы то ни было, и тем более сеньорам олигархам.

  Закончилось все серьезно – трибунал и реальный срок. И все это в обстановке крайнего напряжения, когда Лея не могла ничем помочь – была занята на других фронтах. Да и не смогла бы – она как в ступоре ходила, Елена ее постоянно трусила.

  Она помолчала. Затем глаза ее сверкнули:

  – И тогда я пошла на риск. На который более никогда в жизни не отважусь. Сама не понимаю, как решилась, видно, слишком сильно приперли к стенке обстоятельства.

  Я ликвидировала парочку высокопоставленных персон адмиралтейства, причастных к делу Диего, устроила им "несчастный случай". Сама. Своим приказом. Как это делала Сирена, только насмерть.

  – А Лея?

  Мишель отрицательно покачала головой.

  – Она бы не позволила. Боялась. Я поставила ее перед фактом – сделала то-то и то-то потому-то и потому-то. Возможно, кстати, именно это и спасло меня – Лея поняла, у нее должен быть человек, способный на подобные безумства. Никто не должен быть, а я должна. При условии, что я не буду лезть в политику, конечно, а я не лезла и до сих пор не лезу.

  Так что когда все закончилась, Лея выразила мне благодарность и оставила на этой должности. И держит до сих пор – на всякий случай.

  Я про себя мысленно кивнул – разумно. Корпус – не государственная структура, это частная армия. И когда командир твоей личной армии способен на такие вот поступки, это хорошо. Да, пригляд за подобным командиром нужен особый, но именно в момент, когда случится что-то серьезное и приглядывать окажется некому, командир этот должен уметь действовать самостоятельно, смело и решительно, с элементом безумства. Безумства, как иначе, без последнего лезть с тремястами стволами на арену, где вращаются жернова большой политики целой планеты немыслимо!

  – А дальше? – улыбнулся я.

  Она задумалась, вспоминая.

  – Я ликвидировала двоих чинов адмиралтейства, представителей древних знатных родов. "Кабинетных адмиралов", если тебе что-то говорит этот термин. Но остальные ничего не поняли. Были в бешенстве и начали делать ошибки, уверенные, что "свои" в кланах их прикроют. Диего назначили пересмотр дела "в связи с новыми открывшимися обстоятельствами", перевели назад, в изолятор, где начали пытать. И все прекрасно понимали, что трибунал окажется фикцией, приговор будет один – расстрел.

  Тогда я подняла по тревоге несколько групп и одновременно атаковала еще троих из этой группировки, прямо на улице, устроив "коробочку". В открытую, никого не стесняясь. Никаких "несчастных случаев". И только после этого дело с мертвой точки сдвинулось.

  – ???

  – Меня начали уважать, Хуан! – рассмеялась она. – Не корпус, не королевскую власть, а меня, защищающую мужа. Это красиво, романтично, и совсем не отдает дворцовыми дрязгами, как выглядело дело Диего изначально.

  После этого офицеры флота, боевые офицеры, игнорировавшие это дело, считая "дворцовым", возмутились. А их возмущение, как оказалось, стоит брать в расчет. Да-да, Хуан, сам флот заступился за своего, я всего лишь привела в движение этот маховик. Но иначе меня бы раздавили, как муху. Я слишком мало весила, да и сейчас вешу, чтобы воевать в одиночку.

  – И как же королевский флот может защитить таких, как ты и Диего? – с иронией усмехнулся я. – Корабли – это всего лишь корабли, это несерьезно. А вот адмиралтейство, отдающее приказы кораблям, это гораздо серьезнее. Но по твоим словам выходит, что как раз в адмиралтействе ваши враги и окопались.

  – Когда над городом висит целая эскадра боевых кораблей, Хуан, – парировала она, – никому не подчиняющаяся, блокирующая оба столичных космодрома и несколько в провинциях, это серьезно, поверь.

  – Флот сильно отличается от армии, Хуан, – продолжила она вводной. – Многие представители аристократии по традиции связывают свою жизнь с ним и занимают со временем высокие командные должности. Но в отличие от армии, проходить службу "в поле", на боевых кораблях, не в пример тяжелее. Ты не представляешь, что такое жизнь на корабле, в невесомости. Что такое месяцы одиночества в шести стенах на каком-нибудь эсминце, где все рожи вокруг надоели до безумия, а чтобы сходить в туалет, нужно...

  – ...В общем, это сложно, – сформулировала она. – Гораздо проще занять пост где-нибудь "на берегу", на базе. Или в штабе. И легче, и карьерный рост быстрее.

  Таким образом, львиная доля выходцев из кланов сосредоточена на "тыловых" должностях, в тепле и уюте кабинетов, регулярно получая свои звездочки. "В поле" же летают в основном простые смертные, ведь даже должность командира корабля воспринимается аристократами, как наказание. Да, аристократы в числе капитанов тоже есть, и их немало, но к счастью к "тыловым крысам" они относятся точно так же, как и остальные. А что такое боевой корабль, Хуан?

  Я молчал, не понимая, к чему она клонит.

  – Корабль это машина, способная за пятнадцать минут уничтожить двадцатимиллионный город, – сама же продолжила она. – Это только легкий корабль, класса эсминец или корвет. Крейсера же и линкоры способны превратить в пыль половину любого Земного континента. А эскадра... – Она сделала паузу. – Эскадра может устроить апокалипсис. Без кавычек.

  Вот и представь, что должны чувствовать люди, если над их головами висит такая эскадра, которой никто не управляет, а капитаны, высший эшелон которой, разделяют совсем не твою политическую позицию.

  – Но ведь никто не будет бомбить планету! – возразил я. – Это самоубийство для эскадры, бомбить свой дом!

  – Да. – Она кивнула. – Но кто говорит о "бомбить"? Достаточно блокировать.

  Она рассмеялась.

  – Поверь, Хуан, для колониальной Венеры достаточно одного месяца блокады, чтобы простые жители вышли на улицу и сокрушили ненавистный режим, доведший их до такого состояния. Людям плевать, кто стоит у власти: королева, олигархи, парламент или президент, – но только до тех пор, пока им есть чем дышать, что кушать и пить, и где работать. Малейший необоснованный перебой со снабжением, и... – Она коварно усмехнулась.

  – А как же все эти огромные стратегические запасы на случай войны?

  – А кто бы их дал распечатать каким-то мятежникам? Они актуальны для СТРАНЫ, государства, малыш. Но никак не для переворота. Наши уважаемые сеньоры не в состоянии поднять против королевы всех, кто-то как минимум останется нейтральным. А нейтралитет не подразумевает, что с мятежниками надо делиться.

  – Это спорные вопросы, Хуан я не готова разводить с тобой по ним дискуссию, – закончила она тему, – но поверь, сеньоры в кланах умеют считать деньги и просчитывать ситуацию на будущее. И они пришли к выводу, что блокада планеты ничего хорошего им не даст. Выгоды от этого меньше, чем возможные проблемы. Потому они пошли на переговоры.

  В Овьедо, в нашем дворце в Санта-Марии, собрались двенадцать глав крупнейших кланов, королева, ее пока еще супруг Серхио и Бернардо Ромеро – ее крестный, наряду с Серхио реально управлявший планетой на тот момент. И я. Тогда мы и договорились обо всех спорных вопросах, даже о которых ранее сеньоры олигархи не хотели слышать.

  В числе своих уступок эти сеньоры сдали нам адмиралитет, так и не понявший, что вокруг творится. После чего спецназ Леи тут же арестовал всех, кто был причастен к "делу Росио Мендеса", а дон Густаво, командующий четвертой эскадрой, друг дона Филиппа, отца Леи, срочно был назначен командующим королевским флотом. А он, несмотря на происхождение, считался человеком королевы, и за пару лет окончательно вычистил из адмиралтейства нелояльные элементы. Так флот стал нашим, на самом деле королевским, мы одержали победу.

  – Это была наша первая победа! – воскликнула она, подскочив. Глаза ее сияли. – Первая победа в войне за то, чтобы королевская власть осталась королевской властью, а не фикцией. Рудиментом, который не нужен, но от которого недосуг избавиться. После этого Серхио и дон Бернардо воевали с сеньорами не один год, все более и более подключая к войне Лею. Которая, наконец, отошла от депрессии и принялась вгрызаться в политику. А затем и ее сестру. Но начало было положено именно тогда, моей безумной выходкой по наглому беспрецедентному отстрелу аристократичных ублюдков.

  ...Я кивнул про себя. Дело было не только и не столько в Диего, боевом капитане, не защиту которого встали другие капитаны, рискнувшие всем и примкнувшие к определенной партии. Дело было еще и в том, что этот самый дон Густаво, командир четвертой эскадры, был другом Жана Тьерри, отца Мишель, тоже боевого капитана, ушедшего в облако Оорта с научной миссией. Именно дон Густаво защитил маленькую сиротку Мишель, не дал социальным работникам забрать ее в приют. А когда его приперли к стенке, правдами и неправдами впихнул подоечную вместе с юной Леей в корпус телохранителей. И именно его небольшая эскадра, базировавшаяся на Меркурии, первая зависла над городом в трудный момент, когда после "наглого отстрела" в стране ощутимо пахло переворотом. А не третья и пятая, базирующиеся на гелиоцентрических станциях недалеко от Венеры, примкнувшие гораздо позже. Она видно забыла, что я прохожу здесь курсы истории "не для непосвещенных", оттого и озвучила хоть и сдобренную реальными фактами, но все же версию произошедшего.

  Мишель – связующее звено королевы с флотом, именно поэтому она осталась на своем месте (точнее, не "поэтому", а "и поэтому тоже"). А после сегодняшнего разговора я понял, что действительно, недооценивал возможности влияния королевского флота. Как обстоят дела сегодня – не знаю, но могу привести пример – на ежегодный выпускной бал высшего военного училища королевского флота автоматически приглашаются все-все ангелы, от восемнадцати лет и старше. И там на них смотрят не как на ряженых кукол, а с уважением. И многие из ангелочков выскакивают замуж именно за представителей флота, даже чаще, чем за армейских, хотя последних количественно гораздо больше. Это важный союз, и мне, как человеку с амбициями, стоит иметь это в виду на будущее. Мишель не просто менеджер, она менеджер со связями, несмотря на то, что наверняка за эти годы королевой были приняты меры к окорочению флота – слишком много власти в руках адмиралов тоже не комильфо, возгордятся. Вот такие здесь творятся дела.

  – А почему твой Диего до сих пор летает как простой смертный, рядовой капитан? – задал я давно мучивший вопрос. – С его положением и положением жены? Почему до сих пор не возглавил что-то там важное?

  Мишель рассмеялась, напряжение разговора начало спадать.

  – Если он возглавит "что-то там важное", его сожрут, кабинетная война не для него. Он слишком прямолинеен для этого. Поверь, я хорошо его знаю. Лучше быть хорошим капитаном, чем плохим адмиралом.

  С этим утверждением трудно спорить.

  – Он любит космос, любит полет, – продолжила она с теплом в голосе. – Я предлагала выбить для него пост главы третьей эскадры, когда была возможность, но он не захотел. А после ему и без меня предлагали, но уже пост командующего первой, самой мощной и боеспособной на сегодняшний день эскадры. Он тоже отказался. И я не могу его винить – каждому свое.

  Вздох.

  – Так что я по-прежнему вынуждена периодически от полугода до года, соблюдать целибат. – Она печально улыбнулась. – Но как видишь, нисколечки не тягощусь этим. Ведь самое сложное не это, Хуан. Самое сложное ждать. Провожать и ждать, и надеяться, что они прилетят все, целые и невредимые.

  Она подалась вперед, обняла меня, потянула назад, на кушетку.

  – На чем мы, говоришь, остановились?

  Резкий переход. С романтической лирики тут же на животный трах. Я аж застыл в ступоре. Видя мое смятение, она засмеялась:

  – Ты ему не конкурент, малыш. Ты для меня мальчик, не мужчина даже. Так что это не измена.

  – Что-то не больно ты спишь с другими мальчиками в его отсутствие! – попытался я поддеть, но она была непробиваема.

  – Ты – часть корпуса. А корпус – семья. Сама по себе. Для каждого из нас. Так что нет, я не воспринимаю это как измену, можешь не отлынивать. То, что происходит в корпусе, остается в корпусе. Да и что там сегодня осталось спать, подумаешь! Всего ничего!

  Говоря это, она неспешно приводила меня в состояние боевой готовности. Я не выдержал, сгреб ее в охапку, издал рычащие звуки и повалил, нависнув сверху. Ее молочно-белое тело и золотые волосы возбуждали так, как не возбуждало ничего на свете. Это была женщина-диковинка, женщина-сказка, ничего подобного в моей жизни не было, и я просто шалел.

  Конечно, логики в ее словах было столько же, сколько правды в предвыборных обещаниях премьер-министра. Тоже мне, "корпус-семья"! Я нужен ей, и она пошла на контакт почти не раздумывая, умело воспользовавшись ситуацией. Потому, что так надо, так легче держать меня под контролем. Добрая мудрая тетушка Мишель, не просто глава боевого ордена, а ЛИЧНАЯ наставница во многих, в том числе щекотливых вопросах – что может быть ближе?

  Но мне она нужна не меньше. Эта монета с двумя сторонами, и так же, как я буду нужен ей в будущем, к которому она меня начнет готовить с завтрашнего дня, она необходима мне в настоящем. Детали, как именно использовать связь с нею, обдумаю потом, но что нужна – это однозначно.

  Так что наш с нею сегодняшний героический трах – всего лишь политика, один из ее инструментов. Самый обычный инструмент влияния в нежных женских руках. Специфика заведения. Но кто сказал, что я при этом не могу получить свою порцию удовольствия?

* * *

  Сигнал браслета жужжал настойчиво, один раз, второй, третий, практически без перерыва. Тот, кто жаждал меня слышать, нажимал и нажимал вызов не переставая, без отдыха, приводя меня в состояние неистовства. Потому, что отключить функцию внутренней связи на браслете я не мог – не положено. Снять сам браслет мог, и убрать куда подальше, где сигнал не будет так слышан, но для этого придется проснуться, чего в данный момент мне делать не хотелось. Так что приходилось лежать и слушать завывание вызова, надеясь, что этот кошмар когда-нибудь кончится, и вызывающий меня субъект пойдет на все буквы алфавита.

  Я перевернулся на другой бок, но это не помогло – ничего не изменилось. Да кому там неймется! Достали!

  Сигнал продолжал жужжать, все больше и больше действуя на нервы. И я понял, что несмотря ни на какие ухищрения придется просыпаться и отвечать. Иначе эта каторга не закончится. Вынырнул из полудремы и все-таки нажал кнопку приема.

  – Слушаю...

  Ответом мне стал не крик, шепот, но произнесенный таким тоном, будто на том конце кричали:

  – Porca Madonna! Шимановский, ты совсем охренел?!

  – А что такое? – сразу подобрался я, сон начал слетать с меня со скоростью звука.

  – Что? – Пауза. – Ты спрашиваешь, что такое? На часы глянь, вот что!

  Далее шла грозная тирада на непереводимом итальянском, сдобренная аналогичными выражениями всех языков и диалектов диаспор родины Цезаря и Гарибальди.

  Я разлепил веки и глянул на хронотабло, расположенное на браслете чуть выше иконки связи. Произнес с ноткой удивления, все еще ничего не понимая:

  – Девять ноль две. И что?

  Ответом мне стали гудки. И только тут я покрылся холодным потом. ДЕВЯТЬ НОЛЬ ДВЕ!!!

  Развод уже начался. Две минуты назад. И смену принимает не кто-нибудь, а сама Капитошка, у которой на меня зуб. А я лежу в каптерке оперативных, абсолютно не в форме и без оружия, и даже не могу толком проснуться.

  В следующий момент я вскочил и принялся лихорадочно искать одежду. Память услужливо подсказала, что Мишель ушла где-то часа полтора назад, растолкав меня и заставив включить будильник.

  – На разминку сегодня можешь не ходить, так и быть, разрешаю, – покровительственно усмехнулась она, глядя на сладко сопящего меня, – но на разводе чтобы был, как штык!

  – Угу... – пробормотал я тогда сквозь сон.

  ...Итак, я проспал, не услышав будильника. Проспал настолько, что успеть не получится никак. Теперь цена вопроса – на сколько минут позже я явлюсь, и, соответственно, насколько подставлю Мишель. Хреново!

  Одевшись, выбежал из каптерки и что есть духу припустил к тринадцатой каюте. Коридоры были пустынны, все обитатели этого заведения находились на разводе, и добрался до цели я никем не замеченный, но это ничего не значит. Камеры вокруг каптерки Мишель широким жестом обещала отключить, как и стереть информацию о моменте, когда я туда входил, но грамотные операторы, а они у нас все грамотные, других не держат, легко сопоставят, где я был и откуда в данный момент бегу. Когда вокруг людно – можно затеряться, но вот одинокая фигура бегущая по пустым коридорам...

  ...А скрыть в этом гадюшнике что-либо эдакое ОЧЕНЬ сложно. Особенно, если дело касается начальства.

  Есть, гермозатвор поехал вверх. Теперь переодеться, быстро, быстро! В парадную ДБшную форму, отчего-то так и приклеившуюся к нашему взводу. Есть, готово. Теперь винтовка. Всё, можно бежать. Бежать, бежать и еще раз бежать! Как можно скорее! Пока информация о нарушении не ушла выше. Пока у сеньоры Ортеги не возникло мысли завершить развод, передав дело о моей неявке дисциплинарной комиссии, со всеми вытекающими последствиями. Вряд ли она это сделает, ей надо поставить меня на место лично, плевав на всё, но мало ли...

  ...Я опасался напрасно, Капитошка все же решила устроить цирк, несмотря на то, что с момента начала развода прошло почти двадцать минут. Все девчонки, кроме тех, кто меняет охрану дворца, стояли на Плацу буквой "П" и ждали. То есть, юридически развод не окончен, и мое опоздание – всего лишь опоздание, а не неявка. Я мельком глянул на хронотабло – девять восемнадцать. Неплохо управился!

  – О, а вот, наконец, и Чико, наш Малыш! – злорадно усмехнулась капитан Ортега и указала мне на место перед строем. Я молча встал куда указано, обернулся кругом, лицом к девчонкам линии основания плаца, отметив, что за моей спиной две наказующие уже приготовили раму, а одна из них держит в руках плетку. Быстрая, стерва! Уже и наказующих подключила! Рядом же со мной стояла девочка из молодых, только прошлым летом получившая погоны и статус ангелочка. Еще одна опоздавшая, но, естественно, не настолько, насколько я. Ее накажут, но чисто символически – основное внимание будет приковано ко мне, и она это понимала. И даже смотрела с неким сочувствием, что бесило. За собой смотри, родная! За собой!

  – Смир-рно! – рявкнула Капитошка. Я вытянулся. – Итак, кадет Ангелито, ты можешь назвать нам причину того, что почтил нас своим присутствием в девять девятнадцать? – Она посмотрела на хронотабло одновременно со мной, когда я вбегал в помещение, и теперь злорадно ухмылялась. – Опоздав на развод почти на двадцать минут?! При том, что система слежения, я проверила, не зафиксировала выполнение тобой утреннего разминочного комплекса?

  Про разминочный комплекс я не нервничал – не она им заведует, в смысле, не оперативный дежурный. Это комплекс для штрафников, и контролируется он либо специально назначенными людьми, либо самой главой корпуса. А Мишель разрешила. Я же прохожу его только из-за статуса: в отличие от остальных, я только обучаюсь, а эта полоса программируется. Но в контексте событий, озвученное перед строем это звучало не очень.

  – Я проспал, сеньора капитан-лейтенант! – гордо отрапортовал я. Абсолютно честно. Да, виноват, но никаких эмоций по этому поводу она не дождется.

  – Интересно узнать, почему же ты проспал?

  Поскольку вопрос был задан не в явной форме, я предпочел помолчать. Она же, решив сыграть на публику, усмехнулась и обернулась к строю.

  – Девочки, я понимаю, что пользовать нашего мальчика не запрещено. У нас достаточно лояльный устав в плане межличностных взаимоотношений, а переделывать его из-за одного единственного мальчика никто не будет. Но мне интересно, почему та шлюха, что пользовала его всю ночь, не разбудила к разводу? Это что, такая благотворительность? Дать бедному заморышу поспать подольше? Или забота, любовь? – Она сделала паузу. – А может, подстава?