Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 140 страниц)

И теперь уже не оглядываясь, растворилась в толпе. Я же развернулся назад ко входу в метро – до Королевской проще доехать, чем тащиться по поверхности.

А что, кто его знает, может, действительно, женюсь? Ну, не пара ей этот Феррейра!

* * *

Восточные ворота. От метро тут близко, это хорошо. И сами они не в центре, а как бы в стороне от оживленной улицы, не бросаются в глаза. Зевак тут нет, но с другой стороны, и тех, кто пытается наблюдать за воротами, видно издалека. Посему я решил не стоять и не раздумывать, а сразу направился к дюжему стражу в идеально черных доспехах без опознавательных знаков, лениво прохаживающемуся перед ступеньками.

– Здравствуйте. – Страж при моем приближении напрягся, как бы невзначай накладывая руку на игломет. – Мне нужно увидеть кого-нибудь из ангелов.

Пауза, оценивающий взгляд. Наконец, он вытянул руку в останавливающем жесте и указал пальцем на место, на котором я стоял. Ага, стой, жди здесь. Чтобы он что-то говорил – не видел, хотя шлем его был открыт. Наверняка у них тут полно невербальных средств связи.

Минут через пять ко мне вышли две стройные девушки, точнее женщины, просто очень уж стройные и атлетически сложенные, одетые в точно такие же красивые белые доспехи с гравировкой и гербом Веласкесов на груди, как и у присутствовавших в школе.

Первой было немного за тридцать, носила она погоны майора (а майор госбезопасности – это покруче армейского полковника). У нее были черные глаза, черные волосы и длинные выразительные южные ресницы. Судя по уверенным движениям и властному выражению лица, эта сеньора привыкла отдавать приказы, что подтвердилось в том, что парни в черных доспехах, охраняющие шлюз наверху, благоразумно расступились при ее появлении, пропуская обеих хранительниц вперед, и еле заметно кивнули. Из оружия у сеньоры майора имелся лишь ручной игломет на поясе, но глядя на ее глаза, у меня сложилось впечатление, что и он ей не нужен – такая может убить одним взглядом.

Второй на вид было чуток поменьше, где-то под тридцать, точнее не скажу – лицо ее было наполовину скрыто козырьком, причем не голографическим, а пластико-металлическим, изображение смазывалось. Единственное, что разглядел четко – большая красная точка на козырьке, которая меняла положение по мере того, как сеньора поворачивала голову, всегда смотря на меня. В руках она держала массивный «Кайман», тяжелый армейский спаренный с иглометом деструктор. Убойная штука! То есть, если я поведу себя неадекватно…

Хорошо-хорошо, я понятливый!

Майор остановилась на две ступеньки выше и осмотрела мою персону сверху вниз внимательным изучающим взглядом, пытаясь понять, кто я такой и чего мне нужно. Затем ее глаза зацепились за папку, которую я держал в руках.

– Иди за мной, – скупо бросила она, развернулась и пошла наверх. Я вздохнул и быстро последовал за ней. Сердце выпрыгивало из груди от волнения. Сейчас все решится. Вторая хранительница пристроилась сзади; я мельком бросил взгляд на ее оружие – там горел красный огонек боевой готовности.

«Все серьезно, Хуанито, все по взрослому. Тут не играют в игрушки.»

«Да знаю я!»

Поднялись, прошли мимо безмолвных стражей, равнодушно посмотревших сквозь меня. Вошли. Навалилась темнота.

– Стой здесь, – пригвоздил к полу отозвавшийся гулким эхом голос.

Раздалось жужжание. Люк за нами закрылся, но открылась маленькая металлическая дверца сбоку, из которой ударил яркий свет.

– Заходи.

Мы вошли, в той же последовательности. Дверца, жужжа, закрылась. Мне вежливо указали на вмонтированное в стену сидение.

Сел. Обе хранительницы стали напротив, пристально меня разглядывая. Когда под потолком загорелась красная лампочка, сеньора майор, спросила:

– От кого и кому сообщение?

Я осмотрелся, пытаясь поймать настрой, как себя вести. Комната эта цельнометаллическая, наверняка под обшивкой свинец. Стены толстые, когда заходили – обратил внимание. В них нет ни единого просвета, даже щелей от люка – если бы не знал, где он – ни за что бы не догадался. Акустика глухая, звук слышен как бы со стороны, но больше чем уверен, подавляется здесь не только и не столько звук, скорее последний – побочное проявление иной, более мощной глушилки.

Как я выяснил позднее, в таких комнатах не работает даже мой (теперь уже мой) совершенный навигатор. Точнее, работает, но не может связаться с браслетом, и не может вести запись. Приборы попроще же вообще перегорают.

Эта комната – защищенное от прослушки помещение, «допросная», сигналы из которой наружу не вырвутся, а вся электроника внутри подавляется. А красная лампа – знак того, что система подавления работает. То есть, меня приняли за информатора, доставившего «с улицы» важное сообщение от какого-то засекреченного агента. Прикольно!

…Было бы, не будь это опасно. Если сеньоры во мне разочаруются, они меня быстро вышвырнут, не дав сказать слова, и это будет весьма хорошим окончанием моей эпопеи, учитывая «Кайман», точку на забрале и юридическую неприкосновенность ангелов.

С навигатором я лопухнулся. Знал же, куда шел, и что эта вещь в продаже не валяется. И что она перепрошита, а это вдвойне опасно – спецслужбам только дай прицепиться. Но когда выходил из дома, надел его машинально, по привычке, не задумываясь о последствиях.

Встреча с охраной инфанты мне глаза открыла, что это – игрушка серьезная и абы кто такую не носит, и что к ней обязательно прицепятся, но по здравому размышлению, решил не отвозить его назад. И сейчас навигатор по моему мнению превратился в средство, которое заставит девочек меня выслушать.

Вот вы бы, например, стали на их месте слушать парня с улицы, несущего детский лепет насчет обучения у них? Я бы не стал. А слушать парня с улицы с боевой системой на голове?

Да, ко мне отнесутся насторожено, начнут проверять. Но навигатор чист, максимум, что они смогут – выйдут на Бэль и ее семью, а те уж как-нибудь выкрутятся. Меня же выслушают, и если повезет, обдумают предложение. Конечно, опасная авантюра, но что делать, главное – результат. Я больше не хочу быть ничего не могущим неудачником, всё или ничего.

– Я не информатор. И не посыльный. – Я, извиняясь, пожал плечами. – Я пришел сюда по личному вопросу.

– Какому же? – глаза сеньоры майора прищурились, я ее заинтересовал.

– Я хочу стать королевским телохранителем.

Молчание.

– Повтори? – сеньора нахмурилась.

– Я хочу стать королевским телохранителем, – повторил я. – Таким же, как вы.

Они недоуменно переглянулись, видимо, решая, шучу я или издеваюсь.

– Парень, ты в своем уме? – наконец, воскликнула майор.

– А что тут такого? – гордо вскинулся я.

– Начать с того, что ты мальчик.

– Я не мальчик. Я юноша.

Смешок.

– Главное – не девочка.

– А где в вашем уставе записано, что вы можете брать только девочек? Что мальчиков запрещено?

Вновь молчание.

В последнем заявлении я рисковал – такой пункт запросто мог существовать. Но судя по тому, что сказал Хуан Карлос, что они пытались когда-то брать мальчиков на обучение, вероятность этого невелика. А Хуану Карлосу я доверяю – не знаю, откуда у него вся его информация, но то, что он говорит, всегда верно или близко к истине.

Я угадал, так и есть. У сеньор не нашлось аргументов возразить.

– Парень, – майор усмехнулась не сулящим мне ничего хорошего тоном. – Вставай и двигай отсюда. Я делаю вид, что тебя не видела, ты делаешь вид, что сюда не приходил.

Грубо, очень грубо, сеньора! Последний, крайний аргумент, за неимением более весомых. Я отрицательно покачал головой.

– Нет? – в ее тоне вновь скользнуло изумление. И раздражение. – Тебе помочь?

Вторая хранительница опустила оружие и довольно оскалилась, воспринимая происходящее как забавную игру. И я понял, меня не воспринимают всерьез. Их даже не заинтересовал мой навигатор.

Все, сейчас вышвырнут. Посмеются, поглумятся и забудут о моем существовании. А там, за спиной, осточертевшая школа с осточертевшими Бенито Кампосом, Эммой Долорес и кучей иных осточертевших персонажей. И Бэль, девочка аристократка, потерянная навсегда. Я не смогу смотреть ей в глаза, даже если она меня найдет. Она ничего обо мне не знает, да, но для таких людей поиск – лишь вопрос времени, захочет – найдет обязательно.

…Вот только зачем ей какая-то тряпка?

– Знаете, сеньора, мне кажется, кадровый вопрос такой организации, как корпус телохранителей – не то, что входит в компетенцию дежурного офицера, – огорошил я их и почувствовал, как глаза мои зло сверкнули. Всё, ва-банк, отступать некуда. Наверняка такие вещи, как наша беседа, записываются, и если сеньора майор меня вышвырнет после этих слов… У нее могут возникнуть проблемы.

Улыбки обеих сеньор как ветром сдуло. Майор прищурилась и вновь посмотрела на меня, но уже по-другому. Что-то она во мне увидела, новое и весьма для себя неприятное. Наконец, нехотя выдавила:

– Сиди здесь. Жди.

Затем забрала у меня папку с документами, навигатор, потребовала снять браслет и тоже забрала.

– Сам напросился! – бросила она через плечо, после чего люк, точно такой же, только с другой стороны комнаты, открылся, выпуская обеих хранительниц, а затем встал на место, отрезая меня от внешнего мира.

Я остался наедине с собой. Не так, НАЕДИНЕ с собой. В наш век, век виртуала, космоса и глобальных информационных сетей люди с рождения привыкают к информации, как верному спутнику жизни. Сейчас трудно представить, что когда-то люди жили без браслетов – ведь браслеты такая же необходимость для человека, как рука, нога, печень или почки. Без него человек как без рук, ног, печени или любого другого органа. Идентификационный чип, заменяющий паспорт, банковский модуль, на котором можно хранить наличность, устройство связи, простейшие проги, типа словарей, ориентировщиков на местности, вычислителей и убивалок времени, книги, фильмы, игры…

Браслеты – наше ВСЁ, и оставшись без своего, без части себя, я банально не знал, чем заняться.

Больше всего скучал по убивалкам времени – простейшим тупым игрушкам без четкой цели, занимающих все твое внимание. Да, без навигаторов, без виртуального интерфейса, они смотрятся слабенько, но играть в них можно.

Думать о чем-то сейчас бесполезно. Я не узнаю, что решили сеньоры королевские телохранительницы, пока они сами об этом не сообщат. Оставалось сидеть и ждать, ничего не делая и ни о чем не думая

Это оказалось довольно тяжело – сидеть и ждать. Mierda, да когда же они меня, наконец, проверят? Вроде в моей персоне нет ничего экстраординарного! Родился, жил, учился, сошел с ума, решив явиться к ним – вот и вся биография. Ах да, «школьное» дело, как окрестили его СМИ. Странно, но мое имя не попало в программы новостей – будто кто-то специально дал установку этого не делать. Оно расходилось по планете, но медленно, неофициально, от знакомых к знакомым, и романтика его при этом терялась. Для миллионов венериан я так и остался безликим школьником.

Я догадывался, кто это сделал. Но не до конца понимал мотивов. Зачем ЕЙ покрывать и отмазывать какого-то школьника? Именно отмазывать, слава – не то, о чем я мечтаю. Ну, не такая слава. Наверняка она не хочет, чтобы в другой, подобной нашей школе появился подобный мне «мститель», который глядя на мою физиономию, направо и налево раздающую интервью, решит сделать то же самое, только более мощное и смертоносное, заранее спланировав и срежесировав порядок действий. Иначе говоря, чтобы никто из моих сверстников в других школах не устроил кровавую бойню, жаждая прославиться так же, как их кумир, сеньор Шимановский из школы генерала Хуареса. Она ведь королева, должна думать и об этом. Но все равно не понимал – не вязалось это действие с образом безликой пофигистичной власти, плюющей на народ в целом и конкретных его представителей в особенности, если ей (власти) они не нужны. Скорее бы понял, накажи меня за компанию, вместе с отморозками Толстого – хулиганство, ношение оружия, ношение боевых систем… Но что есть – тому и рады, могло быть хуже.

Почему мне не нужна слава? Интересный вопрос, раньше как-то не задумывался над ним. Наверное потому, что человек, если чего-то хочет, должен поступками доказать, что достоин своих притязаний. Иначе превратится в трепло, которое жизнь быстро поставит на место. Это как последний эпизод с Толстым. Да, я доказал в школе, что при стечении обстоятельств могу выстоять против него и его шоблы. Но суббота ясно показала, что это – разовый случай, серьезное противостояние я проиграю. А значит, не стоит строить из себя супермена, способного одной левой побить целую банду.

В жизни все так: пытаешься примерить эту роль? Докажи, что потянешь ее! Не можешь? Иди на дно, никому не нужный и всеми забытый!

И еще, к чему мне слава скандалиста и драчуна? Да, помелькает моя мордашка в сетях, но потом, когда пройдет время, и я окончу школу, это сыграет злую шутку – кому нужен работник с таким-то хвостом? Нет уж, пусть все остается так, как есть. Неидеализированный Шимановский, не подбивающий на масштабные акции протеста и неповиновения других, дающий очухавшимся властям сделать, наконец, их работу, которую те обязаны были сделать давным-давно. Решающий лишь свои собственные конкретные проблемы, не трогая других людей.

Интересно, как повлияет «школьное» дело на возможное решение по моему принятию или непринятию? То, что раскидал около десятка сверстников – хорошо, может сойти за плюс. Но у хранителей совсем иной уровень подготовки, который и рядом не стоял с моим, любая из них просто свернула бы шеи обидчикам, быстро и жестоко, не напрягаясь. С этой точки зрения мой поступок может их и не впечатлить.

Что-то я об абстрактном да об абстрактном: что будет – то будет…

Поскольку браслета на мне не было, я не знал, сколько времени проторчал в допросной, но что не один час – точно. Наконец, когда уже хотелось лезть на стену и выть, люк с внешней стороны открылся и в помещение вошло трое хранителей: две вооруженные до зубов безликие девицы в закрытых полушлемах и та же самая сеньора майор. Последняя ехидно скалилась, я сразу же почувствовал себя не в своей тарелке – что-то будет.

– Пойдем, герой, – усмехнулась она. Но вроде не зло, скорее весело. Я поднялся.

– Почему «герой»?

Мой вопрос вызвал новый смешок.

– А как же тебя назвать? Явился сюда, в логово ангелов, злых и кровожадных, ничего не боишься… А вдруг мы тебя на вертеле зажарим? Будем жарить и смотреть, как ты орешь, когда языки пламени спину начнут лизать?

Кровожадная малышка! А она начинает мне нравиться!

– Тогда скорей уж самоубийца! – усмехнулся я. Интересно, они над всеми новичками так топорно шутят? Или топорность обусловлена тем, что новичков-то, вроде меня, у них и не бывает?

Мы шли долго, ввиду отсутствия браслета не знаю сколько, но не меньше пятнадцати минут. Дворцовый комплекс мне понравился – везде чисто, светло, много деревьев, цветов и иной зелени. Сразу видно, за всей этой территорией ухаживают, хотя это не сам дворец, а вспомогательные служебные помещения. Людей вокруг почти не было, мелькал кто-то вдалеке, я не успевал разобрать, кто, да несколько раз проезжали мимо по своим делам хозяйственные дроиды. Крыша купола отдельная тема – прозрачная, пропускающая внутрь сумерки венерианского вечера. На Венере долгие вечера, как и ночи, и дни. Сутки длятся более полугода, так что более ста дней в году тут хорошо – включено «естественное» освещение. Правда, прозрачные купола менее прочны, чем глухие, но это все-таки дворец, где спрятаться в случае пробоя или, ни дай бог, атаки или бомбежки – тут найдется.

Мы подошли к красивому зданию, украшенному белыми и розовыми мраморными колоннами, облицованному такой же бело-розовой плиткой. Метрах в пятидесяти – ста перед ним рос целый сад деревьев, создавая у идущего сквозь него ощущение покоя и уюта. За ними, до самого здания, простиралась голая бетонная равнина, на которой невозможно спрятаться и которую легко простреливать из всех трех виднеющихся отсюда бойниц. Ага, бойниц, окон здание не имело.

Как я узнал позже, значительно позже, здание имеет такую систему обороны, что штурмовать его не рискнет и самоубийца, а бойницы эти здесь для наглядности, заманухи – дабы, случись штурм, отвлечь внимание нападающих. На самом деле в первом контуре защиты находятся автоматические крупнокалиберные спаренные пулеметы, вмурованные в стену и выдвигаемые в случае нужды. Есть еще и второй, и третий контуры защиты, что входит в них – боюсь представить.

Мы подошли к шлюзу входа – здесь находился настоящий бронированный планетарный шлюз, какие стоят на стыке двух куполов, или куполов и поверхности, но это меня уже не удивило. Вход охраняло еще трое бойцов и тоже лет под тридцать. То, что здесь служат до тридцати пяти, я знал, но какова дифференциация бойцов в зависимости от возраста?

Стоявшая ближе всех сеньора с погонами лейтенанта вошла вместе с нами и открыла точно такой же люк в боковой стене шлюза, как и у ворот, ведущий в такую же допросную. Вошли внутрь. Там нас уже ждали – еще две хранительницы с непонятными приборами в руках и сдвинутыми на глаза непрозрачными козырьками.

– Лицом к стене! Руки в стороны! – бодро скомандовала лейтенант. Я повиновался. Девушки с козырьками принялись водить по моему телу приборами, иногда вызывая на коже и под ней покалывания.

– Чисто, – донеслось справа.

Затем меня банально ощупали, причем щупали профессионально, проверяя, не спрятался ли какой лишний бугорок под кожей, неестественного происхождения.

– Он чист, – поднялась та, что слева.

– Тебе повезло, парень, – разочарованно потянула майор, все также ехидно улыбаясь. Я проглотил большой комок. – Иди следом!

Мы вышли из проверочной назад в шлюз. Передняя створка за нами опустилась, задняя зашипела и поползла вверх. Люк открылся. Передо мною простирался длинный коридор, освещенный неяркими желтыми лампами, уходящий вдаль на сотню метров. Вот оно, святая святых корпуса, одно из самых защищенных мест на планете!

– Чего стоишь, пошли? – Майор весело толкнула меня в плечо и мы двинулись. Вдвоем, охрана осталась снаружи.

На сей раз она шла рядом, не сдерживая довольную усмешку.

– И какая же муха тебя укусила, что ты решил податься в самоубийцы? – ее голос был не злым, ненависти она не испытывала, как мне показалось в первой проверочной. Сейчас ею двигал лишь интерес пресытившегося на работе скукой офицера. Я меланхолично пожал плечами.

– Так получилось.

Дальше шли молча, петляя по коридорам, останавливаясь перед гермозатворами, куда моя спутница прикладывала руку с браслетом, после чего они отъезжали вверх или в сторону.

– Как все запутано! – усмехнулся я, не выдержав, кивая на один из следующих коридоров за очередным затвором. – Если не знать, что тут где, враз потеряешься!

– Не потеряешься. Тут все под наблюдением, – ответила моя спутница. – Ты потеряешься, но тебя быстро найдут. К тому же, не так тут все запутано. Если знать, где что – не заблудишься.

Понятненько.

Мы подошли к двери, которая, судя по всему, и была нашей целью. Сеньора майор вновь приложила браслет, дверь открылась. Вошли.

И оказались в большой просторной светлой комнате с длинным столом из натурального дерева, во главе которого сидела…

…Красивая сеньора с белыми, точнее золотыми волосами, которой я бы дал не больше тридцати, но которой было однозначно больше. На сколько – затрудняюсь предположить, но не меньше сорока. Просто очень хорошо, великолепно сохранившаяся сеньора!

Одета она была в форменную белую блузку ангелов со взлетающим кондором на шевроне и золотой короной в виде эмблемы на кармане. Рядом с нею на стуле висел форменный же белый китель, на котором отчетливо выделялись золотые погоны полковника. Волосы ее, такие же золотые, волнами спускались на плечи. Мод. Очень красивая мод! И в отличие от Бэль и Сильвии, цвет ее кожи был отнюдь не смуглый, а молочно-белый, невероятно редкий. На губах сеньоры играла добродушная улыбка, но я бы не стал расслабляться – было что-то в ней эдакое, колючее и бескомпромиссное. Опасная, весьма опасная сеньора! Судя по всему, внутри она не злая, но строгая – к тем, кто оступился вряд ли проявит снисхождение.

Строгая сеньора кивнула моей провожатой, та молча кивнула в ответ и удалилась. Люк закрылся. Мы остались наедине.

Молчание. Я стоял на том же месте, не смея двигаться, она смотрела на меня, не проявляя эмоций, делая какие-то выводы по моей внешности.

Перед сеньорой лежали отнятые у меня вещи – браслет, навигатор и папка с документами. Открытая папка. Невдалеке стояла большая ваза с натуральными фруктами – бананы, яблоки, ананас, персики, что-то еще, мне незнакомое. Я непроизвольно сглотнул – нам с мамой такая роскошь не по карману. Нет, иногда мама позволяла себе купить подобное, не часто, по праздникам, но не в таком количестве.

– Угощайся, – услышал я довольный голос. Мягкий, какой-то бархатистый. Но одновременно грубоватый, с хрипотцой. Я вновь сглотнул – неужели смотрел настолько жадно? Позорище!

Сеньора полковник явно получала удовольствие от моей неловкости. Наконец, указала мне на кресло недалеко от себя.

– Присаживайся, Хуан Шимановский.

Я сел. Она достала из ящика стола перед собой сигарету, зажигалку, подкурила и смачно затянулась вонючим дымом с запахом ментола. Как можно потреблять эту гадость? Я не про ментол, про табак. И тут же понял, что не так у сеньоры с голосом – последствие такого употребления. Наверху, в потолке, зажужжала автоматически включившаяся вытяжка.

– Сразу первый же вопрос: почему при такой фамилии у тебя такое странное имя?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Это надо спросить у мамы. Наверняка, что-то связанное с отцом, но я не знаю своего отца. Не знаю ни кто он, ни даже его имени.

– Печально… – потянула сеньора. – Меня зовут Мишель, Мишель Тьерри, я возглавляю корпус телохранителей. Как считаешь, в мою компетенцию входят кадровые вопросы?

Я вновь пожал плечами – мне это начало уже надоедать, но иной реакции на шпильку не придумал.

– Сеньора, поймите меня правильно, я не хочу относиться к вашим офицерам с вызовом, или ни дайте боги, неуважением, просто мне хотелось, чтобы меня банально выслушали, а уже потом вышвыривали.

Она кивнула.

– Считай, у тебя получилось. Я тебя слушаю.

– Я… – я раскрыл рот и понял, что растерялся. Сеньора Тьерри вновь улыбнулась.

– Куришь? – кивнула мне. Я отрицательно покачал головой.

– И вам не советую. Вредно это.

Она засмеялась.

– Мальчик, все мы сдохнем. Кто-то раньше, кто-то позже. Позволь уж мне самой решать, какое удовольствие и в каком количестве перед этим я получу.

Я опасливо заткнулся. Нашел кому морали читать, о вреде курения! Сеньора мои волнения заметила и вновь улыбнулась.

– Ты остановился на том, что не знаешь своего отца.

Я кивнул.

– Да, я не знаю, кто он, а мать не говорит. Никаких документов с его именем нет, везде фигурирует только мать. Это ее фамилия, Стефания Шимановская, потому такой казус с именем. Я даже не похож на нее нисколько, весь в неизвестного мне отца!

– Бывает, – потянула сеньора, выпуская ароматно-удушающую струю дыма. – Она полячка?

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Я кивнул.

– Да, но не из Полонии, а из русского сектора. Она в большей степени русская, чем полячка. Я даже языка польского не знаю.

– Значит, ты у нас русский, Хуан Шимановский? – ее глаза засмеялись. Я задумался.

– Наверное, нет, сеньора. Я в гораздо большей степени латинос, хотя язык знаю. Меня так воспитала мать.

– У тебя очень мудрая мать! – усмехнулась вдруг сеньора, туша остаток сигареты в красивой фарфоровой пепельнице в виде большого китайского дракона. – Очень правильно поступила.

Я вдруг почувствовал, что она говорит предельно серьезно.

– Почему?

Любопытство когда-нибудь меня погубит, но надеюсь, не скоро. Сеньора Тьерри бегло пожала плечами, не желая развивать эту тему.

– Потом поймешь. Как ты к ней относишься?

Пауза.

– В смысле? – не понял я.

– В смысле ее прежней профессии. Как ты относишься к ней из-за этого?

«Что, Шимановский, обломался? А как ты хотел, в руках этих людей все планетарные базы данных. Или думал, что сей факт останется за бортом?»

«Нет, не думал, –

сам себе ответил я.

– Но эта сеньора так спрашивает… С хитринкой в глазах. Будто проверяет!»

«Почему «будто»? И есть проверяет. Психи им тут не нужны, они только адекватных берут. И твое отношение к матери, Хуанито, для их тестов значит многое…

Да, Шимановский, и учти, врать даже не пытайся! Посмотри на ее выжидательные глаза – она тебя уже тестирует! Эта сеньора – психолог, и в момент раскусит любую ложь»

Я решил последовать предостережению внутреннего голоса, отвечать четко, как есть, не юля. В конце концов, это не так уж и важно. Главное, кто я сейчас, кем меня мать вырастила и воспитала, а не то, чем она когда-то занималась и кто мой отец.

– Раньше комплексовал из-за этого. Но сейчас смирился. Я люблю ее и уважаю. Она – мать, и вырастила меня неплохим человеком, что бы ни было раньше. А все остальное не главное в жизни, ведь так?

Сеньора удовлетворенно кивнула.

– Так. Скажу больше, в отличие от большинства присутствующих в этом здании, ты знаешь, кто твоя мать И знаешь, что она хороший человек. – В глазах сеньоры в этот момент промелькнула непонятная грусть. – Делай выводы!

«Вот так, Шимановский! Ты здесь еще и в тузах!

– усмехнулся я сам себе.

Кто такие ангелы? Приютские сироты, дети пьяниц, бывшие беспризорники, те, кого оставляют в роддоме и прочие будущие «низы» общества. Несмотря на свой невеселый статус за пределами этого заведения, ЗДЕСЬ ты – объект зависти. Ну как, доволен, что есть такое место, где твое происхождение считается недосягаемо высоким?»

– Расскажи о себе, – неожиданно сказала сеньора, разваливаясь в кресле и закидывая ногу за ногу, явно готовясь получать очередную порцию удовольствия. По ее напряженным глазам я понял, что тестирование продолжается. – И о том, почему решил вербоваться, какие причины на то тебя подвигли.

Глава 2. Собеседование

– Вот так, сеньора, все и случилось. Ее увезли, а я…

– Почувствовал свою неполноценность. М-да! – сеньора полковник задумалась. – И решил стать крутым. Чтобы в следующий раз дать обидчикам достойный отпор.

Я красноречиво уставился в пол.

Я рассказал свою историю всю, как была, ничего не переделывая и не утаивая. В смысле, не переделывая настолько, чтобы это можно было считать ложью. Но, например, знать, что Бэль аристократка – им не нужно. Это пустая информация, ни на что не влияющая, а мне было бы приятнее, оставайся эта девушка лишь моей. Чтобы они не искали и не трогали ее. Я не назвал имя, просто сказал, что она из небедной семьи, не уточняя, насколько небедной. То же и с навигатором – подарили – да и подарили. Хотите взять на экспертизу – берите. Если припрет – скажу, а так…

Имя Виктора Кампоса ей было известно, тут она заинтересовалась, но о «школьном» деле информации почти не имела – только то, что выкладывают в общих сетях, без пикантных подробностей. Мой бой с отморозками Бенито ее тоже заинтересовал, она откуда-то тут же скачала и несколько раз прокрутила его запись, выспрашивая про скользкие моменты. И судя по ее выражению лица, я ее приятно удивил.

– Теперь меня выставят за дверь? Раз я пришел сюда из корыстных целей? – не удержался я и нарушил ее раздумья.

Она покачала головой:

– Нет, почему же?

Затем поднялась, подошла к стоящему в дальнем углу кабинета большому шкафу, на деле оказавшемуся кухонной панелью, вытащила горячий чайник и поставила на стол. Затем из другого шкафа, теперь уже настоящего, извлекла несколько вазочек – конфеты, печенье, вязкая жидкость темно-вишневого цвета с ложечкой внутри. Все это добро также было передислоцировано на стол.

– Чай будешь?

Это не спрашивалось, а скорее утверждалось. Но я вдруг понял, что за ожиданием и беседой прошло много времени, я проголодался и отказаться не смогу.

– Буду! – честно ответил я, сжирая глазами то, что простиралось перед ними. Сеньора мой взгляд заметила и усмехнулась, но промолчала.

Заварив чай в фарфоровом заварнике, из настоящего звонкого хрупкого даже на вид фарфора, она разлила его по чашкам и придвинула одну из них ко мне.

– Мы много лет с мужем жили на Земле, в Парамарибо. Знаешь, там наша база?

Я кивнул. Слышал. Одна из двух военных баз, арендованных Венерианским королевством у союзной Империи. Там живут в основном наши флотские и десантники, из расквартированных на Земле частей. Точнее, их семьи.

– Мой муж – офицер флота. Я в свое время сбежала с ним, и мы провели там многие годы.

Она налила в мою чашку кипяток до верха. Из нее тут же повалил ароматный пар. Я принюхался – ничего похожего на привычный чай в этом аромате не было.

– То, что считается чаем здесь – дерьмо, поверь мне! – сеньора присела на место и с выражением глубокого наслаждения сделала крохотный глоток, придерживая другой рукой блюдце под чашкой. – Угощайся, не стесняйся. Это варенье, – вновь проследила она за моим взглядом на темно-вишневую вазочку. – Не фабричный джем, а настоящее домашнее варенье, сами делаем, для себя.

Я отхлебнул глоток. Кончик языка с непривычки обожгло, скривился. Мои ужимки лишь позабавили сеньору.

– Ладно, подожди чуток. К кипятку привыкнуть надо, так ты вкуса не почувствуешь.

Я кивнул и отставил чашку. Рука моя тут же непроизвольно потянулась к конфете в золотистой бумажке – я видел такие раньше, в дорогом магазине. Они продавались не на вес, а штучно. Разумеется, о том, чтобы купить и попробовать, тогда речи не шло. Сейчас же такая возможность представилась.

Да, умеют жить люди! Хорошо, когда у тебя есть деньги! Вкус конфеты оказался божественным, хотя немного горьковатым – но то была настоящая, натуральная горечь. «Babaevskie» – гласила золотая надпись на обертке, черная на золотом фоне.

– Русские?

Сеньора кивнула и сделала новый глоток.

– Только русские умеют делать настоящий шоколад, каким ему и положено быть. Не горький, не сладкий, не кислый, не молочный – а настоящий шоколадный.

Я в теме не разбирался и равнодушно пожал плечами, вызвав новую улыбку сеньоры.

– Ничего, привыкнешь. Жалования королевского телохранителя, если, конечно, ты им станешь, достаточно, чтобы баловать себя такими вещами.

– А у меня есть шансы? – в лоб спросил я. Теперь пожала плечами сеньора.

– Это будет зависеть только от тебя.

– А то, что я рассказал вам? Ну…

– Про девушку? Что все из-за девушки? – Она засмеялась. – Я же говорю, ничего страшного. Это нормально – совершать безумства ради женщины. Это заложено в мужской психологии. Если бы ты только знал, сколько поистине великих и гениальных деяний было совершено ради женщин!.. – она мечтательно вздохнула, видимо, вспоминая что-то свое. – От древности до современности. Очень много! И твое решение по сравнению, например, с решениями Цезаря, Марка Антония или Наполеона – что значит?