Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 140 страниц)

Я кивнул и протянул свою, ошеломленный новым поворотом сюжета.

– Мир…

– Тогда вот моя визитка. Если все же надумаешь. Не смотри так, это тоже работа – отдать визитку. Если надумаешь явиться на тест – звони.

Она вытащила из бардачка и протянула свою карточку. «Служба вербовки», – лаконично значилось на ней. И никаких украшений или изысков.

– Скажешь оператору, чтобы соединили с Ласточкой.

– Ласточка – это ты? – усмехнулся я. Прикольный ник!

Она кивнула.

– Только не спрашивай, почему. Просто Ласточка. Позывной.

– Понятно.

– Ну, вот и твой район. – Она кивнула на дорогу впереди. Мы как раз проехали шлюз нашего купола. – Где тебя высадить, чтобы не светиться?

Не светиться! Скажет тоже! После двух недель, за которые она подбирала и высаживала меня почти возле дома?

– Возле космонавтов высади, – хмыкнул я. – Прогуляюсь, в себя приду.

– Это правильно! – поддержала она.

Да, мне очень нужно посидеть и поразмышлять. Или хотя бы просто прийти в себя. А возле памятников космопроходцам отчего-то лучше думается – наверное, все плохие и глупые мысли в космос улетают, а здравые прилетают.

– Возле Гагарина, – уточнил я.

– Хорошо.

Через несколько минут мы подъехали к ансамблю и встали через дорогу. Я уже поднял люк, когда решил спросить:

– Катарина, а ты выяснила, кто мой отец?

– Что?

Она недоуменно обернулась, но почти сразу поняла, в чем дело.

– Нет. Я тоже уперлась в таинственный счет и включила заднюю.

– У тебя не было возможностей и административных ресурсов его взломать?

Она пожала плечами.

– Были. И есть. Но зачем? Что это даст?

Хороший вопрос.

– Тебе это ничего не дало за восемнадцать лет. От этого знания ни тепло, ни холодно. Зачем тогда ворошить прошлое?

– Ради строки в личном деле в графе «отец» в досье одного из самых секретных подразделений, – усмехнулся я.

Моя усмешка поддержана не была.

– Нам что, на каждую из новобранцев организовывать такую графу? Так у нас она заполняться у единиц будет! Все, пока, Хуан, тебе пора. Нам не интересно прошлое прибывших, как и прошлое их семей. Мы сами – большая семья, и это гораздо важнее.

Да, и тут облом.

– А если я стану одним из вас, пройду Полигон и все такое, это можно будет выяснить?

Она рассмеялось.

– Мальчик, поверь, ради того, чтобы узнать, как зовут подонка, участвовавшего в твоем появлении на свет, не стоит идти к нам. Корпус создан немного для другого.

Мне не осталось ничего иного, кроме как вздохнуть и полезть наружу. На полпути я вновь обернулся:

– Значит, считаешь, для меня это будет неплохим выбором? Принять предложение хефе?

– Решай сам. – Она покачала головой. – Любое мое слово – давление. Что-то еще?

– Да. – Я многозначительно посмотрел на пачку сигарет, которые она в этот момент достала из бардачка. – Почему люди курят эту дрянь?

Катарина серьезно задумалась.

– Ну, она помогает нервам успокоиться. Собирает мозги в кучу. Хочешь попробовать?

И протянула пачку мне. Я неуверенной рукой взял ее.

– И зажигалку держи. – Красивая резная серебрянная зажигалка последовала за пачкой. – Зажигалку с возвратом, это подарок.

Уже закрывая люк, я уточнил:

– Значит, еще увидимся, раз с возвратом?

Она неопределенно пожала плечами.

– Кто знает? Планета круглая!..

* * *

От первой затяжки я закашлялся, разодрало горло и легкие. Вонь табачного дыма душила, выворачивала наизнанку. Противная штука! Вторая и третья затяжки пошли также плохо. Но потом стало легче.

Действительно, расслабляет. Напряжение, державшее меня в клещах целый день, начало отступать. Я закрыл глаза и отвалился на спинку лавочки, чувствуя себя предателем самого себя, зажимающим в пальцах тлеющее нечто, на которое не мог смотреть еще утром.

Итак, корпус. Таинственный и загадочный. И крайне жестокий. Но не оставляющий при этом своих в беде. Игрушка для императора, создавшего его, но кто он для меня? Цель? Средство? Послать его к чертям и больше не связываться?

Катарина кое-что не договорила, да и не могла договорить. То, что я мог не выполнять приказы и не бросил оружие – это отговорки, поводы вернуть меня. Например, если бы я бросился на помощь без «жала», с одной аптечкой, об этом аргументе бы просто не вспомнили. Им нужны мои способности, и ради них они разобьются в лепешку. Не мальчик Хуанито, пришедший к ним две недели назад, над которым можно поиздеваться и поэкспериментировать, а супермен Иван Шимановский, выдавший на тестах такое, что не под силу никому.

Я отдаю себе отчет, подобное невозможно. Если бы самолично не прошел все эти испытания и контрольные полосы, рассмеялся бы, скажи мне кто обратное. А значит, я становлюсь вдвойне, втройне, вдесятирне полезным и ценным!

Я – мод с неизвестными способностями. И как правильно предупредила Норма, способности – это оружие, которое можно использовать.

Теперь Виктор Кампос. Его мотивы неясны, невероятно, что такой человек мог предложить то, что предложил, мелкой сошке вроде меня. Согласен, интуиция, умение разбираться в людях – это у него есть, но неужели нельзя найти человека из своей среды? Того, кто «в теме»? Не верю!

Но предложение прозвучало, и прозвучало серьезно. Такие люди просто не умеют шутить. А значит, если я сейчас позвоню ему и дам ответ, меня тут же возьмет в оборот мафия. Там я тоже буду оружием, но с гораздо большей степенью свободы действий. Правда, плата за это – специфика бизнеса «семьи», но я знаю об этом, а значит все честно.

Я сделал глубокий затяг и вновь закашлялся. На лицо навернулись слезы. Ничего, привыкну – другие же привыкают! Главное не злоупотреблять и не втянуться.

Лев и крокодил. Благородный жестокий лев корпуса и коварный, нападающий исподтишка, не менее жестокий крокодил мафии. Оба они не подарки, не идеалы мечтаний, но кого-то из них выбрать необходимо. Потому, что в одном Катарина права на триста тысяч процентов: я не хочу возвращаться к жизни, в которой меня и мою девушку может прибить, поиздевавшись, случайно проезжающая мимо банда гопоты, и в которой мелкий чиновник или менеджер даст отворот, в результате которого рухнет многие годы выстраиваемая карьера, только потому, что я – никто.

Как там в разговоре с доном Алехандро: «до конца дороги доходят единицы, но эти единицы и правят миром. Молодые душой. Готовые рискнуть и броситься в омут». Виктор Кампос охарактеризовал их, как «идиоты», и он тоже в чем-то прав. Мы идиоты. Молодые идиоты.

Я поднял рукав и вызвал в меню музыкальный плейер, после чего поставил всю скачанную музыку на случайный выбор. С облегчением вздохнул, выбросил в стоящую рядом урну догоревшую сигарету, и отдаваясь на волю зазвучавшему бешеному ритму мелодии, скрежещей, словно металл, двинулся дальше. Чтобы принимать такие решения, нужно расслабиться, а у меня это только начало получаться.

Baptised with a perfect name

The doubting one by heart

Alone without himself

War between him and the day

Need someone to blame

In the end, little he can do alone

– запела какая-то женщина с приятным звонким голосом. Такой песни и такой музыки я еще не слышал. Хотя, и не слушал еще ничего толком! Скачал тысячи часов, а руки дошли только до нескольких треков! Надо же, жесткач, рев гитар, скрежет, звук, словно в кузнице работают, и среди этого шума вытягивающий вверх, к звездам, ее ангельский голосок, не к ночи будь помянуты эти долбанные ангелы.

Я улыбнулся. Пожалуй, жизнь не такая уж и скверная штука! Главное не потеряться в ней, а я не собираюсь этого делать.

Я шел мимо памятников космонавтам прошлого и чувствовал, что черная полоса в моей жизни подошла к концу. Корпус, мафия, ее величество – все это лирика, все это вторично. Главное не то, какую дорогу выберешь в жизни, главное – остаться при этом человеком. И поющая в какой-то степени была со мной согласна.

You believe but what you see

You receive but what you give

Caress the one, the never-fading

Rain in your heart – the tears of snow-white sorrow

Caress the one, the hiding amaranth

In a land of the daybreak

^{note 27}

* * *

Победитель – Князю

Предложение сделано. Мальчишке дано неделю на раздумье. Шансы, что он согласится, оцениваю как ниже среднего. Настоятельно рекомендую принять дополнительные меры психологического воздействия с вашей стороны с целью склонить его к согласию.

В связи с повышенным интересом спецслужб, возможности устранить его в случае дачи отрицательного ответа не имею, прошу дальнейших указаний.

Князь – Победителю

Приказ об устранении при даче отрицательного ответа отменяю. Ждите инструкций.

Красавице. Срочность: «Молния». Гриф: «Секретно».

Используя внедренного агента «Девочка» и иные средства прошу организовать довод до объекта «Папенькин сынок» сведений о содержании разговора объектов «Ангелок» и «Папочка». Прошу также оказать на «Папенькиного сынка» психологическое давление с целью вызова у него крайне негативной реакции в отношении «Ангелка» и желания отомстить. Ласточка.

Лисе. Срочность: «Молния». Гриф: «Секретно».

Имеются сведения о намерении устранения объекта «Ангелок» со стороны объекта «Папенькин сынок».

Прошу взять «Папенькиного сынка» под полный контроль, и в случае подтверждения намерений, организовать его изоляцию. Ласточка. Копию сообщения переслать абоненту Красавица»

Ласточке. Срочность: «Молния»Гриф: «Секретно»

Это опасно. Ты уверена, что нужно именно так? Красавица.

Красавице. Срочность: «Молния»Гриф: «Секретно»

Второго шанса может не быть. Беру операцию под свой контроль. Прошу освободить на время ее проведения от повседневных обязанностей.

Глава 12. Вопросы и ответы

Сентябрь 2447, Форталеза, летняя резиденция венерианского королевского дома

Город превзошел все ее самые смелые ожидания, поразив буйством красок, переливом огней и пестротой людской массы. Небоскребы делового центра, действительно, царапали небо, уходя за облака, это оказалась не метафора. Она еще не привыкла к виду самих облаков, а тут такие грандиозные иглы! Из них, несмотря на большую погрешность, можно достать до дворца, а вот это скверно. Единственной преградой для снайперов является голографическая защита, но голограммы никогда не давали стопроцентной защищенности, потому лучшим средством выживания, как и в стародавние времена, здесь был принцип "с юго-восточной стороны не высовываться". В королевском дворце! Да, Филипп Веласкес выбрал не самое лучшее место для резиденции!

Лана никогда ранее не была на Земле, потому так поразила ее местная архитектура. Марс и Венеру она знала, бывала на Луне и на Меркурии, но Земля… Это оказалось нечто непередаваемое, ее просто не с чем сравнить!

Да, каждая планета по-своему уникальна, хотя, казалось бы, что уникального может быть в колониальном городе? Однако Марс удивлял всех своей воздушностью, невесомостью, ощущением парения над мирозданием. Сила тяжести в одну третью "жэ" – скверная штука, дающая обманчивое ощущение легкости, но именно она рулит архитектурой планеты. Марсианские купола тонкие, на первый взгляд непрочные, особенно после сравнения с гигантскими венерианскими зиккуратами. Они даже не врыты в землю на десятки метров! Наземные постройки!

На Венере же все подчинено обратному закону: давящая тяжесть, прочность, монументальность. Венерианские колоссы – сверхпрочные громадины, способные устоять после ядерного удара или орбитальной бомбардировки. Особым их отличием, так бесившим ее первое время, является полное отсутствие любых прозрачных поверхностей, "окон", так любимых марсианами. Лицезреть вечно облачное небо Венеры, как и пейзажи гор и равнин, можно только снаружи.

Луну и Меркурий сравнивать с ними нет смысла. Постоянное проживание в условиях низкой гравитации невозможно, человек способен существовать там лишь непродолжительное время. Это рабочие лошадки, куда люди прилетают зашибить деньгу и улететь, там все разумно и функционально, лишено любой красоты. На Луне, Меркурии и в Дальних Мирах располагаются не города, а базы, пусть и с численностью населения на некоторых до сотни тысяч человек.

И вот, наконец, долгожданный земной город. Терра, Родина человечества. Она мечтала увидеть ее еще до того, как попала в партизанский отряд, а в отряде ее желания разбередил Ким, доброволец, из Владивостока, что в земной России. Своими рассказами он привил ей тягу к голубой планете, поселил в душе неистребимое желание увидеть ее своими глазами. Особенно города, гигантские многоярусные полисы вроде Владивостока, в которых есть все и где можно прожить годы, не зная, что находится в двух шагах от тебя. Огромные здания, тянущиеся на километры ввысь, многочисленные уровни мостовых, перечерченные подуровнями метро и монорельсов, висячие аллеи, сады, парки, фонтаны, в которых плещутся золотые рыбки, велосипедные дорожки, магазины, площадки воздушного такси…

Итак, Земной город спустя много лет предстал перед нею во всей своей красе. Да, это был не описываемый со священным трепетом Владивосток, уютный чистый полис российского Дальнего Востока, это оказалась грязная и пыльная имперская Форталеза, но она кардинально изменила мнение обо всех земных городах.

Как и город ее боевого товарища, Форталеза располагалась на берегу моря и состояла из нескольких уровней, связанных воедино паутиной монорельсов. От огней ее деловых, торговых и развлекательных центров рябило в глазах. Шум, издаваемый десятками миллионов людей, слышался даже здесь, в нескольких километрах от городской черты, а это далеко не самый людный город империи!

Здесь живет около сотни миллионов человек. Высящийся до самых облаков многоуровневый полис вмещает около пятидесяти, остальные ютятся вокруг в лачугах-развалюхах местных фавел, трущоб, по сравнению с которыми Северный Боливарес – цитадель аристократии. Нищета и грязь, грязь и нищета на десятки километров вокруг, живой копошащийся муравейник, от которого разит злостью, ненавистью, презрением и отчаянием. Свет витрин и огни респектабельных уровней – это красиво, но город в целом…

И это при том, что Форталеза к числу малых и средних полисов. Мехико или Сан-Паулу, Шанхай или Дели – вмещают в себя сто пятьдесят, двести, триста миллионов человек! Триста миллионов грязи и нищеты – сколько это? Разве это может быть красиво или правильно?

Она не знала ответа. Да и не хотела отвечать на него. Ведь дом – это дом, для каждого свой, какой бы он ни был. Дом не выбирают.

Колонии малолюдны, но богаты и сильны. Державы Земли многолюдны, но нищи, имеют колоссальный избыток населения, который вынуждены кормить и который давно ни к чему не стремится. Таковы реалии, формирующие геополитику: державам жизненно необходимы космические ресурсы, чтобы ублажить собственное население и остаться в ранге держав, колониям так же жизненно необходимо держать эти ресурсы под контролем. Иначе их раздавят, завалив телами миллиардов представителей мяса из обитателей вот этих самых трущоб вокруг полисов. Что такое против них жалкие совокупные сто пятьдесят миллионов колонистов?

Только теперь, здесь, в Летнем дворце, Лана поняла важность встречи двух монархов, так ярко освещаемую и рекламируемую по всем информационным каналам. Венерианские Веласкесы пытаются договориться с иперскими о разделе влияния, о владениях, о военных контрактах и инвестициях, но на кону у каждой державы выживание. Сейчас Венера и Империя – союзники, но друзьями они никогда не были, а отношения между ними всегда сопровождались некой показной прохладцей.

Сзади раздались тяжелые шаги приближающиеся человека, одетого в доспех, но достаточно легкие, чтобы понять, что это шаг женщины. "Мэри" – определила она по походке, не глядя на иконку визора, в фоновом режиме показывающую расположение бойцов ее взвода. Напарница.

Ее умение определять людей по звуку шагов ставило в тупик бывалых ветеранов. Да, многие могли это делать, но не с такой феноменальной точностью. Видеть человека второй-третий раз в жизни, мельком, и мочь понять, что это движется именно он, больше в корпусе не умел никто. Как она это делает – сама Лана ответить не могла, просто чувствовала, и всё. Эта ее особенность много раз помогала там, на Марсе, когда приходилось прятаться в ожидании цели, не имея возможности не то что высунуться из укрытия и осмотреться, а даже пошевелиться. Приходилось бить на звук, вслепую, с закрытыми глазами, и попадать. Иначе там было не выжить.

Она резко развернулась. Слишком резко, Мэри отшатнулась, уходя в защитную позицию.

– Бу! – передразнила ее Лана. – Страшно?

Та недовольно сморщилась, выходя из боевого режима, но предпочла не отвечать, перейдя сразу к делу:

– Она опять отказалась есть. Скоро свалится, сегодня пятый день. Может, поговоришь с ней?

Лана покачала головой.

– Я уже говорила. Она не слушает. Твердит свое, как заведенная.

– Если она обессилит и с нею что-нибудь случится, – Мэри красноречиво провела пальцем по горлу,– Лее будет плевать, что мы ни при чем.

Лана натужно рассмеялась.

– Слушай, тебе это еще не надоело? Ублажать эту дрянь? Может, так будет лучше? Сколько можно утирать ей сопли?!

Судя по лицу напарницы, та разделяла такую точку зрения, но не достаточно сильно.

– Надоело. Но если ничего не сделаем, нас расстреляют.

– Вряд ли. – Лана задумчиво хмыкнула. – В какое-нибудь дерьмо засунут – да, но расстреливать… Не для этого готовили.

– Только знаешь, я уже согласна на дерьмо, – добавила вдруг она. Накипело. – Лишь бы не видеть ехидную рожу этой белобрысой суки!

Мэри грустно вздохнула и принялась теребить предохранитель винтовки.

– Я тоже, но… Может все же попробуешь? Еще раз? Она слушает тебя, надо просто подобрать ключик. Я не хочу остаток жизни гнить в дерьме, и девчонки не хотят. Нас она игнорирует, мы не авторитет, если получится, то только у тебя. Как-то сменишь тактику, попугаешь?

– Как еще пугать?! – вспыхнула Лана, вспоминая прошлые свои баталии с "нулевым объектом" – Пуганная уже!

– Я не знаю. – Мэри опустила голову.

Из груди Ланы вырвался обреченный вздох.

– Хорошо, попробую. Но ничего не обещаю.

Мэри постояла на галерее еще с минуту, разглядывая сквозь линзу визора неправильные небоскребы города, затем, также обреченно вздохнув, удалилась.

Лана усмехнулась. "Не хотим гнить в дерьме" – ключевая для девчонок фраза. Они не понимают Изабеллу, даже не пытаются сделать это, потому та слушает только ее из всей восьмерки – они хотя бы говорят на одном языке. С Бэль придется разговаривать, хотя бы ради этих семерых оглоедиц. Их трудно винить, они просто отвечают девчонке ее же монетой: презрение на презрение, оскорбление на оскорбление, а неуважение на неуважение. Бэль – трудная избалованная девчонка, "девятка" же – боевой взвод, а не сборище подростковых психологов. Но никакого прогресса так не добиться, а прогресс нужен.

Поправив ремень на плече, она развернулась и направилась по аллее в отведенный им и их подопечной Зеленый Дом – домик в парковой части поместья, в полукилометре от основного дворца. Туда их поселила Лея, зная характер дочери и исповедуя принцип: "Поменьше посторонних глаз и побольше защиты". Домик было легко контролировать, причем как тех, кто в него хочет войти, так и тех, кто выйти. Наверное, последний критерий был для ее величества решающим.

Что ей нравилось во дворце, так это обилие зелени. Зеленым здесь было всё, кроме мраморной облицовки дворца и вычурной лестницы с колоннами в старинном стиле. Все дорожки в парке и строения окаймляли полосы густого кустарника, за ними зеленели подстриженные газоны или стеной высились невысокие деревья. Глаз, не привыкший к такому в мешке колониального города, отдыхал и радовался. Но только глаз – на самом деле зелень эта была обманчива.

Вокруг внешнего периметра была высажена живая стена непроходимых зарослей вместо забора, под завязку напичканная электроникой. На территории собственно парка в кустарниках и зарослях тоже можно было встретить какую-нибудь защитную систему: генераторы голографического поля, контролеры движения, тепловые датчики и датчики всевозможных излучений, антишпионы и антирадары, поглотители, постановшики помех, станции управления нанороботами и дроидами, контроллеры системы определения "свой-чужой", и, конечно, миниатюрная система ПВО. Миниатюрная, потому, что на нескольких гектарах, занятых под дворец и парк, наладить полноценную систему ПВО невозможно, но сбить шлюпку, например, или вооруженный до зубов катер, дворец мог. Вокруг, до самого города, а с другой стороны на несколько километров в океан, простиралась бесполетная зона, и перехватить воздушное судно каких-нибудь отчаявшихся террористов у зенитчиков возможности были.

– Здравия желаю! – отдали ей честь двое проходящих мимо парней в легких черных доспехах – патруль. С показной ленцой, говорящей, "видали мы вас, начальниц-офицеров", но соблюдая необходимый по уставу минимум почтения. Не местные, прилетели с Леей. Откомандированные сюда стражи обычно быстро находят общий язык с откомандированными же девчонками. Различия быстро забываются и стираются, чему способствует и атмосфера, и климат, и солнце, и удаленность от начальства. Это там, на Венере, где полно условностей, между их службами есть напряг. Что делать, зависть – плохое чувство, особенно если подкреплено мужским шовинизмом!

Мысль вновь вернулась к предстоящему разговору. Она поступила бы на месте девчонок также, платила бы Изабелле той же монетой, наплевав, что та принцесса. Может даже устроила бы хорошую пакость, чтобы знала с кем связывается. Но она не на их месте. Она – комвзвода, самого грозного и одиозного, но и самого боеспособного. Она отвечает за всё и за всех, хочет этого или не хочет, и в первую очередь за состояние вверенного ей субъекта. Ей четко приказали: "Найди общий язык!", значит, язык искать придется. Вот только что еще можно придумать, когда все давно перепробовано?

«Девятку» всегда все боялись, и боялись заслуженно. Их взвод никогда не подчинялся общим правилам, наоборот, везде устанавливал свои. Например, к ним никто не прикоснулся пальцем, пока они считались бесправной «мелочью»

^{note 28}

, хотя их одногодки лётали по казармам под пинками более старших только так. А позже, когда Полигон остался за плечами, они поставили себя вровень с полноценными бойцами, "ангелами", со всеми их правами и привилегиями, и никто не пикнул слова против. Офицеры, посовещавшись, оставили все как есть, лишь ограничив их право свободного выхода в город, обязательного для всей "зелени".

Их призыв – часть эксперимента, набора взвода, состоящего не просто из сирот, а из убийц, перешедших границу закона и ни капельки в этом не раскаивающихся. Зачем корпусу это было нужно? Они не знают. Но одно знают точно: у каждой из них в жизни была своя дорога, разной сложности и с разными стартовыми условиями, но которая у всех окончилась одинаково – в венерианской тюрьме для смертников. До тех пор, пока добрые тетеньки со злыми глазами из службы вербовки не предложили сказочный неестественный контракт как альтернативу недалекому грядущему – своей кровью искупить вину перед королевой.

Маленькие девочки, за плечами которых хладнокровные убийства, в элитный боевой отряд ее величества? Это нечто! На момент призыва они были на века старше товарок из обычного потока, ведь уже могли то, чему остальным только предстояло учиться. Учиться долго и кропотливо, с тошнотой, дрожащими коленями, с молитвами и истерикой, с криками инструкторов до и с депрессией и мертвыми глазами после. Их уже можно было посылать на задания, все, что требовалось от инструкторов – научить, как именно нужно убивать, да привить чувство абсолютной преданности.

Наверное, их все же не готовили на убой, как они тогда считали. Но резервный план ликвидации взвода в случае сбоя или неподчинения, учитывая контингент, не существовать не мог. Этот план висел над «девяткой» все годы обучения, давил, держал в постоянном напряжении и страхе, заставлял трижды обдумывать слова и действия и следить друг за другом, чтобы не дать друг другу сорваться. Они в любой момент ждали прихода наказующих, и, наверное, только поэтому выжили.

«Девятка» стала монолитной командой, не делающей ошибок и до последнего идущей к цели. Ведь за ошибку расплата была бы только одна – утилизация, как и за недостаточное рвение. Даже когда перед ними ставили откровенно невыполнимые задачи, они выкладывались до последнего, не дорожа жизнью, пока их условно не «убивали», и это не могло остаться незамеченным. И в итоге из пяти потоков хранителями стали именно они, доказав, что взвод номер девять – вполне адекватные бойцы без тараканов в голове.

Но это еще не вся правда. Не только страх двигал ими все эти годы. Да, страх – великая вещь, способен раскрыть в человеке такое, что больше не под силу ничему, но на одном страхе далеко не уедешь. Преданность, офицеры добились ее! Все они, все девочки взвода, подлежали казни по достижении восемнадцати лет без права помилования, каждая прекрасно осознавала это, сидя в тюрьме, и после такого получить прощение и шанс второй жизни? Это много.

Да, они боялись наказующих, но понимали, почему им не доверяют. Потому страх не перерос в ненависть. Им дали понять, что их примут в свой круг, в семью корпуса, если они докажут, что достойны, и они доказали. Вот только теперь все это может полететь в мрачный Тартар из-за глупостей маленькой вредной девчонки, нянчась с которой они, страшные и всемогущие, допустили столько глупых обидных просчетов!

Лана вздохнула и вышла к одноэтажному домику зеленого цвета. Бросила взгляд на шестую иконку – все пять дежурящих синих точек были на месте, как и одна зеленая. Больше в доме никого не наблюдалось, даже слуг. Вот и славно!

Девчонки заблаговременно открыли дверь – молодцы, службу несут. Впрочем, иного от них она и не ждала, королевский дворец – не вольная Ямайка, где ей за всеми приходилось следить и раздавать пендали. Девчонки, ни разу не бывавшие на голубой планете, ни разу не видевшие море, песок, небо и не вдыхавшие свежий морской воздух, ошалели тогда от переполняющих эмоций. Ей стоило огромного труда привести их в чувство, тем более, что самой хотелось сойти с ума не меньше. Тогда спасли только воля и железная дисциплина. Здесь же, под боком у ее величества, все вернулось на круги своя, несмотря на точно такой же воздух, такое же жаркое солнце и виднеющуюся вдали полосу прибоя.

– Привет, – бегло бросила она, без стука зайдя в комнату к нулевому объекту и завалившись в кресло, закинув обутые в латные сапоги ноги одну на другую. Руки нервно теребили защелку к батарейке винтовки. Бэль сидела в противоположном конце комнаты, бледная, отощавшая, с желтоватым оттенком на лице и кругами под глазами, и делала вид, что всё игнорирует. Наконец, тяжело вздохнув, с усилием выдавила:

– Ну, привет!

"Как вы все меня достали!" – прочла Лана в ее голосе. "Мне и так плохо, а тут вы еще лезете со своими нотациями!"

Снайпер Второй Национально-Освободительной армии Марса внутри нее почувствовал злость. Лана редко чувствовала себя им: прошлое не сразу, не без проблем, но отпустило ее, ушло. Но сейчас она ощутила себя как тогда – злым волчонком с винтовкой в руке, готовым пристрелить любого, кто скажет слово против.

Ну, держись сучка! Хватит, нанянчились! Волчонок понял, как надо говорить с ней. И что по-другому говорить не получится.

– А что это мы такие грустные? А что это сидим, ничего не едим? – оскалилась вдруг она, добавляя в голос как можно больше ехидства. – А, поняла! Жалеем себя! Кто ж нас, бедную и разнесчастную, еще пожалеет?

– Издеваться пришла, да? – вспыхнула Бэль, сыпля из глаз недовольными искрами. – Можешь не утруждать себя, я все сказала. Ничего не буду есть, пока меня не отправят назад, на Венеру!

– Конечно, все должны нас жалеть! – продолжила Лана, не обращая на выпад внимания. – И любить. Обязательно любить! Просто потому, что мы есть на белом свете. Мы же такие хорошие и добрые девочки, как нас можно не любить?

– Заткнись! – лицо Бэль налилось яростью.

– И не подумаю! А знаешь, почему?

Пауза.

– Потому, что ты – разбалованная дрянь, которая ни во что не ставит других, но требует к себе повышенного внимания!

Бэль опешила от такого, затем усмехнулась:

– Ты за этим пришла? Сказать это?

– Да. – Лана почувствовала, что заводится. Что не есть хорошо.– Сегодня моя очередь говорить все, что хочется.

А хочется сказать, что ты – подлая сука, которая не ценит хорошего к себе отношения. Подставляет людей, в том числе близких. Ты наглая тварь, которая говорит в лицо одно, а на самом деле делает другое. И все потому, что твое императорское величество хочет привлечь к себе лишнее внимание, стать центром вселенной! Как же так, сама Бэль, и обычная девчонка? Этого не может быть!

Лана сделала паузу, набирая в легкие воздух.

– Мы устали от тебя и твоих понтов. С завтрашнего дня у тебя будут новые няньки. Мы от тебя отказываемся, я пришла за этим, сказать это тебе в лицо. Ты довольна?

Молчание. Бэль недоуменно уставилась на нее, пыталась переварить услышанное.

– Но вы не можете отказаться! У вас приказ!..

– А кто нас заставит его выполнять, если мы не захотим?

Челюсть девчонки отвисла, и не только у нее. Действительно, все рвутся стать хранителями, это заветная мечта любой девчонки в корпусе. До сего дня. А что, если, правда, случится наоборот? Как заставить человека делать то, чего он не хочет, тем более, когда дело касается безопасности лица королевской крови?

– Вас расстреляют, – неуверенно подала голос Бэль. – Вас же приставили ко мне, как… Как…

– Как нянек, вытирать тебе нос и подтирать задницу! – резко бросила Лана и кожей ощутила, как вспотели онемевшие от такого поворота девчонки, все, как одна, наблюдающие за сценой по шестому каналу.

Она расслабилась и улыбнулась, совладав, наконец, с эмоциями:

– Девочка, мы были лучшей боевой группой корпуса. Лучшей! И остались бы таковой, не будь рядом некой высокомерной дряни, которой наплевать на окружающих и на их чувства. Ты – дерьмо, Бэль. Дерьмо с завышенной самооценкой. Я считала, что ты можешь измениться, повзрослеть, понять людей, или хотя бы осознать, что люди – это люди, а не игрушки и дроиды, обслуживающие тебя. Но ты не поняла, к сожалению. Ты и теперь сидишь, распустив нюни, и вновь требуешь повышенного внимания, хотя знаешь, что не права и за что тебя наказали. Но все ведь должно быть только по-твоему, и никак иначе! Так?

Бэль молчала.

– Не пускают назад, на Венеру? Подлые сволочи! Заперли на вилле или в поместье? Не дают выйти в город? Вдвойне! Выполняют преступный приказ папочки? Втройне!

– Бэль, мы – люди! И мы ничем тебе не обязаны! – выкрикнула вдруг она. Но глядя на бесстрастное лицо собеседницы, сбавила обороты. Некоторые вещи, чтобы давали эффект, нужно говорить только тихо, почти шепотом.