Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 137 (всего у книги 140 страниц)

  Думала мама долго. Очень долго. Наконец, вздохнула, принимая окончательное решение:

  – Я попытаюсь, сынок. Не обещаю, что получится, но попытаюсь. Выбора ведь у меня нет, правильно?

  – Мама, ты чудо! – подался я вперед и обнял ее. – Спасибо!

  Да, моя мама – чудо. И великое счастье, что она у меня именно такая.

  – Ну, что ж, пойдем к твоим девочкам! – потрепала она меня по голове. – Надо же познакомиться с новыми дочерьми?

  – Хм, – усмехнулась она в сердцах, – никогда не думала, что у меня будет аж шестеро детей! Из которых пятеро – девочки, которых представит мне собственный совершеннолетний сын!

  – В жизни и не такое бывает, – улыбнулся я, открывая дверь. С кухни доносились голоса спорящих Сандры и Кассандры, и спор их носил технический характер – ноток неприязни друг к другу почти не осталось.

* * *

  – Слушай, я обещал, что смогу защитить? Я защитил. Тебе что важнее, процесс или результат?

  В ответ раздалась гневная тирада. Ожидаемая и за последнюю неделю не первая. Я не перебивал, но и в слова особо не вслушивался – ей надо высказаться, выпустить пар, вот пускай и выпускает. Главное, она понимает, что отчасти я прав, а так же, что ей никуда теперь не деться. Надо остывать, надо начинать строить конструктивный диалог.

  Наконец, когда она окончательно выдохлась, я мягко спросил:

  – Солнышко, ты действительно веришь, что с бандитом тебе было бы лучше? Не надоело быть бандитской подстилкой?

  Она задохнулась от возмущения, и пользуясь моментом, я продолжил, добавив в голос напора и показного удивления:

  – Я что-то не так сказал? Давай по-другому спрошу. Марин, было бы лучше, если б я оказался животным, вроде твоего Карлоса? Бил бы тебя? Мог пырнуть ножом, если б только почудилось, что ты мне изменяешь? Такая жизнь тебе больше по душе?

  Молчание.

  – А все эти разборки? Быть под прицелом различных "партнеров по бизнесу"? А безопасники, в досье которых ты непременно окажешься, что, кстати, скажется на твоей карьере? Да и просто под рейд, под раздачу можно знаешь, как легко попасть? А вероятность остаться вдовой в расцвете сил, со всеми вытекающими из этого статуса проблемами? Ты хочешь всего этого?

  Да, ты скоро закончишь учиться. Но вначале учебу надо окончить. И не факт, что удастся соскочить после подписания контракта: у тебя дома трое заложников, о них ты не думала, когда строила планы соскока?

  И все это тебя ждало бы, будь я бандитом, как и он. Тебе пришлось бы пройти через то же самое, только в главной роли со мной, а не с ним. Ты уверена, что этот путь лучше того, что предложил я?

  И вновь тишина, лишь сопение в ответ, говорящее, что она внимательно слушает.

  – Ты привыкла не доверять силовикам, – закончил я мысль, стараясь не давить. – Понимаю. Такие, как Карлос с детства воспринимались в твоем круге общения как "социально-близкие". Их психологию тебе легче понять. Только поверь, они все отстой! – понесло меня, я повысил голос почти до крика. – Никто, труха! Пыль под ногами! Я же – ангел, вассал королевы. Будущий. На которого у нее планы. А это другой уровень, Марин! Твоим бандюкам не чета! И твои привычки – всего-навсего привычки, с которыми надо бороться.

  – Так что прекращай хандрить, солнышко, – подвел я итог аргументам. – Ты скажешь мне спасибо, когда поймешь. Сейчас же давай успокоимся и подумаем, что делать дальше.

  – Я так больше не могу, Хуан!.. – Ответом мне стали всхлипы. Вначале еле слышимые, но быстро переросшие в истерический плач.

  Плакала она долго, и я понимал, что так правильно, так нужно. Напряжение, в котором она находилась после... Бракосочетания, должно найти выход – слишком резкие навалились перемены.

  Возможно, если бы я был рядом, сидел, смотрел в глаза, утешал, объяснял, адаптация далась бы ей легче. Она бы спряталась за меня и не знала бед, как это обычно делают женщины. Она ведь доверяет, иначе не поехала бы со мной. Но я далеко, и сегодняшний день, первое за последний месяц свое увольнение, посвятил не ей и ее переживаниям, а маме и своему взводу. Чувствовал себя за это скверно, но тут изначально нужно было выбирать что-то одно, и в любом случае ощущать себя предателем.

  Весь предыдущий месяц меня в Альфе не было. Вначале мы осваивали полигоны в Сьерра-дель-Мьедо, и это, скажу вам, что-то! После нас перебросили в Овьедо, на территорию резервного королевского дворца с обратной стороны планеты, где мы на местном военном полигоне отрабатывали взаимодействие с другими подразделениями. В частности, с другиМ подразделением. Моей «пятнашкой». Которую, как я понимаю, мне «подарили», негласно. Если проект сеньор офицеров заработает так, как они хотят, скорее всего, именно «пятнашки» будут охранять меня, и умение взаимодействовать с «чертовой дюжиной» им жизненно необходимо. Впрочем, как и «чертовой дюжине».

  Главная же мудрость матерей-командиров, что все это происходило далеко от местного "курятника", от лишних глаз, и "телеграф" не выдал в эфир ни одной серьезной аналитической версии произошедшего, ограничившись непотребствами, которые мы там, предположительно, организовывали.

  Ага, были бы силы на непотребства! Эти дни дались нам тяжело, все мы еле доползали до душа после занятий. Но я остался доволен.

  Вернулись мы лишь неделю назад, и все это время я сидел на базе взаперти. Девчонок один раз в увал выпустили, они не "зелень", меня же не решились, видно, памятуя о нехорошем поведении почти месяц назад. Отпустили только сегодня, и то по случаю дня рождения мамы, и то только до вечера. Потому с Мариной до сегодняшнего разговора я общался лишь два раза, по внешней связи, но с доступом к которой, о чудо, проблем больше не возникало.

  – Семейным разрешено, – усмехнулась Мишель на мой вопрос. – Но к твоему сожалению, звонить можешь только своей Пантере. Но и это не значит, что ваш разговор не будет прослушиваться в прямом эфире. Да, и не забывай о протоколах о неразглашении. Ты подписал, и если что...

  М-да, продолжения не требовалось. Корпусом разработана целая кипа инструкций по организации общения с родственниками за пределами гермозатвора. Перечень, что можно говорить, что нет, занимает страницы. Есть там и процедуры, как связываться, кто за что отвечает в техническом плане, действия при тревогах и усилениях, и многое-многое другое. И внизу подпись, что "не возражаю против вмешательства в личную жизнь путем контроля с помощью следящее-записывающей аппаратуры", чтобы юридически наверняка.

  Марине так же предстоит освоить в будущем не меньшую кипу инструкций, но пока наши сеньорины девочку благоразумно не "грузили", давая прийти в себя.

  Из агрессивных монологов Пантеры в наших предыдущих разговорах я понял, что она стала изгоем в собственном районе. Да, ее никто не трогал и пальцем, все возможные недруги обходили стороной, но почти все друзья, с которыми она общалась, отвернулись, мотивируя, что она теперь "красноперая". Замужество же ее начало обрастать легендами, и кого только в мужья ей не сватали, от сына хефе до молодого аристократа. Но главной версией была все-таки, что я – силовик. Либо шишка (сын шишки) департамента, либо вообще из императорской гвардии. И это напрягало особенно, ибо распространяться о моей личности ей настоятельно запретили.

  Истину о моей личности, благодаря тому, что упал я как снег на голову, знало в ее районе лишь небольшое количество людей, которые трепать языком не любили. Карлосу со товарищи нужно было во что бы то ни стало избежать репутационных потерь. Камаррадос не хотелось выглядеть униженными, "оттраханными" какими-то ряжеными сучками. Это в мире криминала смерти подобно (напомню, репутация корпуса в народе не намного превышает уровень плинтуса). А мстить, демонстрировать окружающим силу, чревато – кое-кому сеньора Гарсия приватно объяснила, что не стоит верить народной молве.

  То есть, бандитам выгодно просто "забыть" и о корпусе, о напавших на них las maricas, и обо мне, и о Марине, сделав вид, что никого из нас существует в принципе, распустив слухи о могущественных "силовиках", с которыми лучше не тягаться. Эта версия в социальном беспределе нашей планеты была не такой уж сомнительной, и прошла на ура, к обоюдной выгоде заинтересованных сторон. И личное мнение меня или Марины значения не имело.

  – Марин, все в порядке, – произнес я мягким успокаивающим голосом. – Это ломка стереотипов. Все пройдет, обещаю.

  – Хуан, они ходят за нами следом! – шмыгнула она носом. – Куда бы мы ни шли!

  – Они мешают?

  – Нет. Просто ходят. Это паранойя, знаю. Но, Хуан, мне страшно!

  И снова слезы. Уже не истеричные и гораздо менее длительные.

  – Хуан, я не знаю, что делать, если ты меня бросишь, – продолжила она. – Представляешь, через сколько после этого примчится Карлос, и что со мной сделает? Для чего я тебе? Зачем нужна?

  Из моей груди вырвался вздох, кулаки непроизвольно сжались. Я и сам плохо понимал свои мотивы, и, что хуже, последствия. Да, не раскаивался в содеянном, но как-то понять и просчитать, что делать дальше, не выходило.

  – Ты говоришь про бандитскую подстилку. А кто я для тебя?– давила она. – Ладно, сейчас ты играешь в благородство. Но если приедешь, я даже не смогу тебе отказать! Ибо тотчас окажусь в руках Карлоса! Так что не надо мне про «защиту» и «благородство»! И про «подстилок» не надо!

  – Знаешь что, солнышко, – жестко отрезал я, сам поразившись своему голосу. – Заткнись!

  Кажется, она меня завела – почувствовал дрожь в кончиках пальцев. Первый вестник приступа ярости. «Плохо, Хуанито, очень плохо!»– проворчал внутренний голос.

  – Мы провели вместе три дня, – продолжил я, поежившись. – Три дня я был для тебя как открытая книга. И после всего смеешь утверждать подобное?

  – Я...

  – Заткнись, я сказал! – перешел я на крик. Действительно, кое-что надо расставить по полочкам сразу и навсегда, чтоб больше не было прецедентов. – Все мои действия были обусловлены одним – защитить тебя! Просто защитить, ибо я чувствовал, что с ним ты не только не будешь счастлива, но станешь заложницей, попадешь в рабство! Из которого не вырвешься, несмотря на грандиозные замыслы! Я хотел спасти тебя, а не заиметь в собственность! И мне жаль, если ты этого не понимаешь!

  – Понимаешь или нет, отвечай? – из моей груди вырвался рык. – Ты просто хочешь ужалить, или, правда, обвиняешь в подлости?

  Она стушевалась. Мой грозный рев включил-таки в ней рациональное зерно, способность думать. Вернул ту все-все понимающую девушку, которая по простым недосказанностям делала глобальные и очень точные выводы.

  – Нет, не обвиняю, прости... – пролепетала она. – Но ты же не будешь отрицать, что я у тебя в заложницах?

  И не давая возразить, продолжила:

  – Ладно, соглашусь, ты благородный. Но завтра ко мне заявится твоя "подружка" и выставит претензии. И тебе выставит. И ты вышвырнешь меня, потому, что так будет нужно. Потому, что она твоя любовь и спутница, а я... Так, просто штамп в паспорте. Я не обвиняю тебя в подлости, но что потом делать мне?

  Кажется, она вновь заплакала. И только тут до меня дошло, в какую яму загнал и себя, и ее.

  "Подружка". Сейчас у меня ее нет. Но наверняка появится в обозримом будущем. Гораздо более обозримом, чем мой безопасный с нею развод. Безопасный для нее, естественно. И этой "подружкой" запросто может оказаться ее высочество инфанта. А с такими сеньоритами, как наследная принцесса, спорить трудно.

  ...Или, чем черт не шутит, вдруг я встречу свою Бэль? – проскочила шальная мысль. – И мы найдем общий язык? Не знаю, как это отразится на моей "работе" с инфантой, но Марину эта сеньорита вряд ли потерпит, даже в статусе "где-то там есть, просто со штампом в паспорте".

  – Заинька, давай сейчас успокоимся и попытаемся сформулировать ситуацию заново? – попытался я переключить мысли и начать долгожданный диалог.

  Марина не возражала.

  – Значит так, я совершил бездумный поступок. Безответственный, бездумный, но не подлый. Ты с этим согласна?

  – Да, – коротко ответила она.

  – Далее, ты. Ты знала, что разрыв с Карлосом, ТАКОЙ разрыв, будет чреват? Что в любом случае окажешься моей заложницей?

  В ответ раздалось недовольное сопение.

  – Даже если не знала – чувствовала, не могла не предполагать, – продолжил я. – Но все равно поехала со мной.

  – Я думала ты бандит и...

  – Вся моя вина, что меня нет рядом, и ты не живешь в моем доме, под моей прямой защитой, только и всего, – отрезал я. – Иначе бы никаких проблем и истерик не возникло. Согласна?

  Она запыхтела, но промолчала.

  – То есть, ты отправилась в заложницы добровольно, так же бездумно, не просчитав ситуацию. Или просчитав не до конца. Что так же можно назвать безответственным поступком. Можно, Марина?

  Тишина.

  – То есть, мы оба хороши, – перевел я ее согласие в словесную форму. Мы оба поступили безответственно. Это главный вывод. Если не согласна, оспорь.

  Обожаю умных девочек. Марина не стала спорить, хотя, судя по тяжелому дыханию, очень хотела. Просто из принципа: "Я же женщина, и значит я права!".

  – Теперь давай определимся, как быть и что делать. Уже говорил, и настаиваю: я тебя не брошу. Раз спорол косяк – буду отвечать. Даже ценой ссоры с "подружкой".

  – Но...

  – Никаких "но"! И вообще, эта тема тебя не касается. Я сказал – я сделаю. Ты в это не лезь.

  – Ты уверен, что справишься... С ЛЮБОЙ "подружкой"? – усмехнулась она, и мне эта усмешка не понравилась. Однако, отступать было некуда, и я был сама честность.

  – Да. Уверен. С абсолютно любой. Чего бы это ни стоило.

  Кажется, успокоилась. Поверила. Почему? Не знаю. Я бы на ее месте подобным высказываниям не доверял, слишком много в них пустого бахвальства. Но к счастью, я не женщина.

  – Поэтому мы сделаем следующее, – продолжил я. Ты будешь жить своей жизнью, ни в коем случае не пересекаясь с моей. И особенно не попадаясь на глаза "подружкам". Корпус или департамент так и останутся твоей "крышей", в любом случае, но если встанет остро какая-то проблема, касающаяся вопроса безопасности тебя, или близких, ты звонишь мне. Я приезжаю и решаю ее, подключая, если надо, своих подружек, уже без кавычек.

  Кроме этих случаев я обязуюсь не лезть и не вмешиваться в твою жизнь, тем более личную, тем более не заставляя тебя делать для меня что-то эдакое. Это твоя жизнь, ты вольна делать с нею что хочешь, как и я со своей.

  Теперь о сроках. – Я непроизвольно глянул на браслет, на часы, переведя их в режим календаря. – Думаю, когда подпишешь контракт и отправишься к черту на кулички, ваше противостояние с Карлосом, равно как и наш брак, потеряет смысл. То есть, после заключения контракта, когда ты отслужишь скажем... Месяцев пять-шесть, мы можем спокойно, не привлекая внимание, оформить все бумаги. Родителей ты перетащишь на новое место сама, но я так же постараюсь помочь в этом всеми возможными способами.

  – Или помогут твои "подружки", – ехидно хмыкнула она. – Которые в кавычках.

  Мне этот смешок вновь не понравился. Кажется, Пантера определенно догадывается, о ком именно идет речь. Интересно, сама сообразила, или сеньорины командиры устроили "слив"?

   "Все возможно, Шимановский,– улыбнулся внутренний голос.

  – Хорошо сказал, мудро, – продолжила Марина, немного помолчав. – Только знаешь, дорогой, – добавила она в голос иронии, – не получится так. Обломаю я твоих сеньорит аристократок. Тебе все же придется периодически приезжать ко мне и требовать "сделать кое-что эдакое".

  – Марин, – попытался отмахнуться я, но она лишь повысила голос:

  – Я из Северного Боливареса, Малыш! "Малыш", так ведь тебя называют, да?

  Мысленно я хмыкнул – "телеграф" умудрился сработать и тут.

  – Ты знаешь, что означает жизнь в подобном районе? Где все друг у друга на виду, все друг друга знают?

  Я молчал.

  – Если ты из моей жизни исчезнешь, кое-кто посчитает, что я осталась без защиты. И в условиях, когда от меня отвернулись все друзья, обязательно найдется подонок, желающий проверить, что это там за такой мифический "силовик", и не стоит ли наделать ему рога, в принудительной форме?

  – Я же говорю, я приеду... – начал я, но она перебила:

  – Когда все уже произойдет, к шапочному разбору. – Пауза. – И смысл тебе приезжать? Ну, кончишь ты его. А если он кончит меня? Не просто "вкусит", а убьет?

  – Нет, Хуан, ты не должен открещиваться от меня! – в ее голосе слышалась неприкрытая злость. – Ты должен изредка заглядывать на огонек, и чем эффектнее, тем лучше! Как бы ни ревновали твои "сеньориты"!

  – Профилактика, – обреченно произнес я.

  – Да, профилактика, – не скрывала она. – Я боюсь, и если ты собираешься меня защищать, как обещал, тебе придется это делать!

  Я откинулся на спинку лавочки и закрыл глаза. Хорошо, что камера отключена и она меня не видит. Ибо я был не в том состоянии, в котором меня стоит видеть.

  Ибо на самом деле я все-таки совершил подлыйпоступок, а не безответственный. Я предполагал, что Марина может стать в дальнейшем мишенью, по которой могут ударить мои враги. Нет, ее величество вряд ли тронет девочку, но вскоре должны появиться и другие, которым кровь из носа нужно будет найти ниточку, через которую оказывать на меня давление. Я предполагал, что лучший способ обмануть всех, это убедить в ее неценности для меня, что я, действительно, женился по пьяни, и маюсь от этого. То есть, выдержать срок, пока она не улетит отдавать долг Родине, и тихо развестись, ни разу, по возможности, не встретившись.

  Но если буду являться к ней периодически, как она хочет...

  ...Господи, что же делать?! Сделать ее мишенью кого-то из своих, и надеяться, что все закончится благополучно? Или сделать еще большей мишенью сильных мира сего в дальнейшем?

  Это не говоря о "подружках", с которыми, действительно, из-за подобных визитов возникнут проблемы. И у меня, и у нее.

  – Марин, мне жаль, – открыл глаза я, приняв решение. – Но я смогу приходить только тогда, когда на горизонте появятся проблемы. Вызови меня раньше, попытайся предвосхитить ситуацию с недоброжелателями. Я приеду и все решу, обещаю. Выловлю, утоплю, заморожу жидким азотом – кто бы это ни был. Но профилактики не будет.

  – И почему я ожидала именно этого ответа? – надменно усмехнулась она. – Простите, ваше высочество, нас, сирых и убогих. Что побеспокоили своими дерзкими просьбами. Обещаю, никогда и ни за что не отвлеку на свою персону ваше высокое внимание! Muchas gracias!

  Она рассоединилась. Я же сидел, как придавленный. Хотелось сказать только одно слово, до ужаса непечатное.

   «Ну, а кто говорил, что будет легко?»– поддел внутренний голос.

  Однако, не все так плохо. Во всяком случае, первые полгода ее точно никто не тронет, а потом что-нибудь придумаю. Попрошу у кого-нибудь помощи, содействия, совета. Нет нерешаемых проблем, есть не вовремя опущенные руки.

  С этими мыслями и с тяжелым сердцем я встал и побрел к гермозатвору, виднеющемуся в сотне метров от скверика, уютно располагающегося почти перед самым входом в базу. В котором я и сидел, пытаясь навести мосты с человеком, за которого теперь тоже отвечаю. Может, по дурости, из-за неконтролируемого порыва юношеского максимализма, это совершенно не важно. Отвечаю, и всё.

  Часы показывали без десяти девять, у меня было почти десять минут, чтобы прийти в себя до конца увала. Включив музыку на случайный выбор, достал НЗ – втайне спрятанную в кармане пачку, в которой осталась одна единственная сигарета, и подкурил – уж больно хотелось.

  Прийти в себя удалось – к гермозатвору базы подошел почти успокоенным. Да, вопросов много, но все решится. Обязательно решится! Но это уже другая история, а пока нужно думать о насущном.

* * *

  – Привет! – Два силуэта, один в белом, другой в сером, кинулись ко мне одновременно. Чмокнув вначале вечно спешащую Терезу, после покровительственно улыбающуюся Камиллу, я зацепил обеих за талии и потащил подальше от гермозатвора – не люблю, когда на меня смотрят ТАК. А девчонки у входа смотрели именно ТАК, ибо заняться им во время вахты больше нечем.

  – Как дела? Что нового? – отпустил я спутниц, когда мы вышли из радиуса слышимости. Повернул голову к младшей, предлагая начать первой, ибо пришли девочки явно не вместе. Та замялась.

  – Все интересуются, будет ли сегодня чего-нибудь? Или опять "в другой раз"?

  – "Чего-нибудь"? – Я картинно задумался. – Это зависит от того, чего именно все хотят.

  И начал перечислять варианты, какие первые пришли в голову, получив истинное удовольствие от ее покрасневших кончиков ушей. Однако смутить Терезу подобным было невозможно, еле сдерживая смех, она оборвала:

  – Хуан, не прикидывайся! Ты знаешь, о чем я!

  – Знаю. – Я посерьезнел. – Тереза, что мне во всем не нравится, так это то, что меня ставят перед фактом. Все знают, что я не смогу отказать, тем более, сегодня, и пользуются.

  – Хуан, зачем ты так? – надула губки моя младшая комвзвода.

  Из груди вырвался вздох. Да уж! Я, конечно, не был против – мне самому нравилось. Нет, честно, я получал от процесса неописуемое удовольствие. Но тот факт, что меня вот уже третий раз подряд не спрашивали, а сообщали, немного довлел.

  – А тебя, значит, послали...

  – Ну да, узнать во сколько.

  – Где, уже решили?

  Она пожала плечами.

  – Посмотрим, как много нас наберется. Потом и решим.

  – И сколько пока набирается?

  – Больше сорока. Это те, кого я внесла в рассылку. Плюс, малявки. Малявки будут все, или почти все. Плюс, те, кто пока не определился, но пойдет за компанию. Человек шестьдесят, думаю будет!

  – Шестьдесят? – Я присвистнул. Да, это рекорд, позавчера не было и сорока.

  – Не считая малявок, – улыбнулась Тереза.

  Девчонки из диспетчерской, кстати, единственные, с кем я пока знаком не так, чтобы очень, «удружили», сделали запись одной моей сымпровизированной сказки, которую я рассказывал знакомым девчонкам в режиме трепа, а затем распространили по всему корпусу на добровольных началах. Плюсы от этого были – наши посиделки перестали считать чудачеством, и сложившийся после возвращения из Овьедо сравнительно небольшой круг по интересам вдруг увеличился вдвое, почти до сорока человек.

  На следующий вечер после распространения записи все "новенькие" ввалились к нам, оккупировав стулья, кресла и даже рассевшись на полу, и потребовали, чтобы я рассказал "что-нибудь подобное". На лицах их читалось удивление, глаза же воодушевленно горели.

  Для меня это был шок, но я не растерялся, поняв, что совершенно неожиданно перешел на следующий уровень родства душ. Ибо если до этого моими слушательницами были девочки Белоснежки, Камиллы, Терезы и несколько человек из других дружественных подразделений, то теперь собралась объективно независимая компания, представляющая все возраста, статусы и подразделения. Я превратился в эдакого средневекового барда-сказителя, таинственную загадочную личность, моментально перевоплотившись в него из "трепача", "мачо" и "дамского угодника", окучивающего знакомых девочек, с половиной из которых сплю.

  По такому случаю требовалось рассказать классику, что-то эпическое, но необычное. Что на ура будет воспринято даже такой разношерстной компанией. Ведь не оправдай их надежды, подобного статуса мне более никогда не достигнуть!

  Я напряг извилины и рассказал. Именно эпическое, да такое, что, если честно, мозги закипели у меня самого. Многие вещи придумывал и дорабатывал уже на ходу, вдаваясь в детали описания и выигрывая этим драгоценные секунды для изысканий. В итоге получилось нечто, чему я не могу найти подходящего слова среди привычных терминов.

  Это была "Злоушка", средневековая сказка. Но ничего общего с версиями Гримм или Перро она не имела, кроме основной линии сюжета. Я вложил в нее свою фантазию, свою философию, свое мировоззрение, выдав в форме поучения-притчи, некой педагогической работы. И при этом осилил неслабую художественную линию, дабы это оставалось все-таки сказкой, пусть и для больших девочек.

  Что такое "фурор" до этого я не знал. Но на следующий день понял, когда устав от "Золушки", как темы номер один в столовой, а затем в библиотеке, пошел на тренировку, "спустить пар", а вместо этого был вынужден отвечать на лавину вопросов набросившихся на меня прекрасных созданий, занимавшихся на соседнем тренажере. Их не было в аудитории; "Золушку" так же засняли на камеру и распространили по всему корпусу девочки из диспетчерской, и на этот раз мою историю посмотрели и послушали практически все. Даже в "игровой", куда я побрел после этого, все яростно обсуждали бедную девочку, мачех, принцев, фей, королей и иных сказочных и не совсем личностей, почти не обратив внимания на собственно мое появление.

  Единственное, что я сумел выторговать у насевших в тот день по всем фронтам и требующих продолжения девчонок, это рассказать следующую сказку не вчера, когда я готовился ко дню рождению мамы, а сегодня, после увала. И сегодня, судя по реакции Терезы, с живого меня не слезут.

  – Ладно, сколько сейчас? Начало десятого? – Я посмотрел на браслет. – Скажи, в десять буду готов.

  При этих словах я окинул Камиллу многозначительным раздевающим взглядом. Та расплылась в довольной улыбке, но Терезу аж передернуло.

  – Хорошо. Тогда ближе к десяти напишу, где мы собираемся. Ну, я пошла?

  – Ага. Давай, иди, – улыбнулся я ей.

  Тереза скрипнула зубами, но развернулась и побрела по коридору.

  – Плохо, Хуан, – сказала Камилла, смотря ей вслед прищуренным взглядом. – Распустил ты их. Могут быть проблемы.

  – Знаю.

  – Ревность к собственности – худшая из ревностей, – продолжила она. – Лучше б уж девочка любила. Они все так реагируют?

  Я кивнул.

  – Даже к моим. В Овьедо парочка ее напарниц чуть не схлестнулась с Сестренками. Общими силами мозги им вправили, но было неприятно.

  – Что думаешь делать?

  Я пожал плечами.

  – Пока ничего. Через две недели у них посвящение. После вышвырну их в город и насильно заставлю встречаться с мальчиками. Для начала много и часто – для сброса напряжения. А потом... Потом посмотрим, главное, чтобы дурь вышла. Пока же бороться бесполезно – альтернативы мне у них нет.

  – Только купол не обрушьте после посвящения! – засмеялась Камилла, уходя от сложной для меня темы. – А то знаю я вас!

  Я слегка растянул губы в усмешке – весело мне не было.

  – Я это, чего пришла, – резко перешла Афина на серьезный тон. – Спросить хотела. Как все прошло? Не передрались девочки?

  – Не передерутся. – Я гордо вскинул голову. – Все продумано. Сандра сникла, от прежней надменной валькирии ничего не осталось. Сомневаюсь, что остальные в лучшей форме. А своих я держал под контролем.

  – А что мама?

  – Мама... – Из моей груди вырвался вздох. – Была "рада до безумия", и это слабо сказано. Но под конец оттаяла. И общий язык с ними нашла. Чем кончится – не знаю, я рано ушел, они еще там. Но знаешь, мне кажется, ей понравилось. Она еще войдет во вкус.

  – ???

  – У нее никого нет кроме меня, – пояснил я. – Я же ушел, вылетел из гнезда, и в этом месте образовалась пустота. Но теперь она может эту пустоту заполнить, найти другие объекты применения теплых чувств. И дочерей единорога на путь наставить, и этих... – Я сбился.

  – Что "и этих"? – улыбнулась Камилла.

  – Ну, в общем... Думаю, у меня будет больше, чем пять сестер, – сформулировал я. – Хотя, не сразу, да и холодок между нами все равно останется. Но они поладят, и это правильно. Это лекарство, Камилл, хорошее лекарство для всех нас.

  – Включая тебя, – улыбнулась она.

  – Включая меня, – согласился я.

  – Господи, Хуан! – в сердцах воскликнула моя спутница. – Тут такие дела, а эта белобрысая сука... Она что, не могла тебя до утра отпустить? Даже в такой день?

  Я скривился.

  – Думаю, ее мало заботят мои проблемы. У нее и свои есть. И согласно им, я слишком хорошо погулял месяц назад. Ей не нужен лишний геморрой, вот и перестраховалась, заодно намекнув, что я наказан. Так что ее можно понять, тем более, она не самая главная в этом гадюшнике.

  – Но день рождения матери!.. – Камилла негодующе сжала кулачки, однако, обмусоливание темы было бессмысленно. Порядок есть порядок, а приказ есть приказ.

  Так за разговором мы добрались до моей каюты. Войдя, я, не стесняясь, принялся снимать "гражданскую" одежду. Моя подруга прошла вперед и плюхнулась на кровати Сестренок.

  – Тяжело, наверное, вот так? С пятерыми? – с иронией произнесла она. Никто на базе не верил, что мы с девчонками до сих пор не спали, даже Камилла в глубине души сомневалась.

  – А как ты думаешь? – усмехнулся я в ответ.

  Она растянула губы в улыбке довольной кошки.

  – Восполним пробел? – И похлопала рядом с собой.

  Я выдавил мученическую улыбку.

  – Зай, трудный день был. Давай, не сейчас?

  – А когда?

  – А как думаешь, если каюта до утра на отвязе? – окинул я взглядом помещение

  Я уже шел в душевую, когда настиг ее вопрос:

  – Слушай, у тебя это что, прикол такой?

  Обернулся.

  – Что именно?

  – Ты зашел без трех минут девять. Мы с этой вертихвосткой почти двадцать минут тебя ждали, думали, явишься пораньше, чтоб не нарваться, после своей женитьбы-то.

  – И что? – не понял я.

  – "Точность – вежливость королей"! – процитировала она старый афоризм. Я засмеялся.

  – Камилл, солнышко, я пришел раньше на целых три минуты! Какой с меня король?

  Уже включив и настроив воду, я вернулся в предбанник и выглянул в спальное. Камилла раздевалась, но медленно – на соседней кровати аккуратно лежали сложенные только китель и брюки.

  – Слушай, мне что, до второго пришествия тебя ждать? – картинно нахмурился я.

* * *

  На «вечернюю сказку», как с чьей-то легкой руки назвали наши посиделки, я шел благоухающий и свежий. Камиллу отправил вперед, и она уже отписалась, что народ собрался в двести сорок восьмой учебной аудитории. Знаю такую, бывал – правда, не «за партой», а с тряпкой в руках и под присмотром, но это теперь не важно. Неожиданно поймал себя на мысли, что надо же, всего полгода прошло, а будто вечность назад!

  Первая сказка родилась случайно. Сидели вечером после возвращения, болтали. Подтянулись девчонки, которые поддерживали меня после трибунала, делились впечатлениями. Ведь со времени моего выступления на Плацу посиделок не было – то я отходил от наказания, той жуткой порки, то хандрил после испытания кровью, то сразу же, без заезда домой, был переброшен в Сьерра-дель-Мьедо. И только сейчас мы смогли поделиться накопившимися новостями и чувствами.

  Девчонки в целом встретили благожелательно: негативные эмоции по поводу того, что я стрелял в наказующих на Плацу, улеглись, ситуация по всем фронтам нормализовалась, всем было интересно пообщаться. Особую изюминку их интересу придал факт моей женитьбы – еще бы, "отходняк" после первого убийства бывает у всех, многие наклюкиваются до безумия, бывали и недельные запои. Но еще никогда в истории корпуса подобное не заканчивалось "пьяным" бракосочетанием – тут я переплюнул всех, и, наверняка, мой рекорд здесь надолго.