Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 140 страниц)

Сергей вытащил из внутреннего кармана небольшой прозрачный пакет и протянул молодому бойцу. Тот, взял его в руки, которые мелко задрожали.

– Вокзал на площади Святого Себастьяна, – продолжил Сергей. – Камера хранения. Здесь несколько ампул, на первое время, остальное там. Запас, которого должно хватить на год, если не больше. Если твоя мать доживет, конечно, до этого времени. Извини, если мои слова тебя задели.

Его рука вновь полезла в карман и извлекла небольшой стандартный электронный ключик с номерком

– Если будет нужно, я достану еще. Самый лучший, индийского производства – ты знаешь в этом толк.

– Спасибо, сеньор! – выдавил юноша, сжирая глазами драгоценности, попавшие к нему в руки. Драгоценности, ибо на черном рынке каждый грамм этого вещества был на вес золота в прямом смысле слова. Не считая того, что за покупку или продажу его грозила смертная казнь.

– Сам понимаешь, ни один грамм не должен попасть «налево»…

– Разумеется, сеньор! – глаза молодого бойца сияли от счастья и надежды. Сергей обожал такие моменты – дарить людям счастье. Это здорово. Особенно, когда ничего тебе не стоит. То, что он передал сегодня – конфискат, из специального хранилища, приготовленный к утилизации и теоретически уже утилизированный службой по борьбе с наркоторговлей. Но как же счастлив человек, конкретный, не абстрактный, получив такое богатство для больной матери?

– Завтра боевая операция, – перешел он к делу. Юноша напрягся. – Вы сопровождаете сделку между корпусом телохранителей и одними известными тебе бандитами. Следите, чтобы она была честной.

– Я знаю, сеньор, – кивнул Диего.

– На самом деле ваша миссия немного иная. По моим данным, одна из сторон, и это не бандиты, готовит провокацию с целью уничтожить другую сторону. Я отдал приказ пресечь эту провокацию. Жестко, крайне жестко, даже радикально. Твоя задача – занять позицию позади гвардейцев, напротив бандитов. Там же, в камере хранения, капсула с подробным планом территории, где обмен будет происходить, подберешь место самостоятельно. Тебе нужно будет спуститься как можно ниже за спины ангелочков и гвардейцев, и как только Габриель с ребятами откроет огонь, уничтожишь мальчишку.

– Которого?

– Того, которого бандиты собираются передавать ангелочкам. Все должно выглядеть так, будто его убили люди корпуса и гвардейцы ее высочества. Задача ясна?

Диего кивнул.

– В методах и способах не лимитирую – действуй по обстановке. Главное… – Сергей понизил голос, выделяя фразу – …Стрелять ТОЛЬКО после того, как Габриель откроет огонь. И ни секундой раньше. Если его атаки не последует, твоя задача мирно и незаметно уйти после завершения сделки. Вопросы?

– Вопросов нет, сеньор! – вскинулся юноша.

Сергей усмехнулся. Вот так из человека, которому светил как минимум пендаль из органов, а как максимум от двадцати лет до пожизненного, получился довольный и по гроб обязанный боец, ради жизни матери готовый забрать жизнь незнакомого ему человека. Стадо! Человеческое стадо!

– Это всё. До утра свободен.

– Так точно, сеньор! – Диего поднялся и откозырнул, после чего по-военному развернулся, и, картинно чеканя шаг, направился к машинам.

Сергей сидел еще несколько минут, затем последовал за ним. Подойдя к машинам, бегло бросил затрусившей наперерез Даниеле:

– Я еду в имение дона Виктора Кампоса. Думаю, ваше присутствие в том доме будет нецелесообразно.

– Но сеньор!.. – попробовала что-то сказать та, но он не дал, пронзив ее злым ненавидящим взглядом:

– Я сказал, Даниела, что тебе и твоим девочкам, как представителям заинтересованной стороны, там делать нечего! Вы остаетесь здесь! Вызывайте машину из дворца, вас заберут! Вопросы?

– Вопросов нет, сеньор… – поникла та, опуская глаза.

Он влез в люк и демонстративно опустил его перед ее носом. А когда машины тронулись, злорадно наблюдал, как пять девочек во всеоружии растерянно хлопают глазками у обочины. Гордячка Даниела, сняв шлем, ругалась с кем-то поодаль, то ли докладываясь, то ли действительно вызывая транспорт.

– Куда, сеньор? – ожила пятая линия. Командир его людей, едущий в головной машине.

– В поместье Виктора Кампоса…

Он не лукавил, ему, действительно, нужно туда. Теперь перед ним стояла другая трудновыполнимая задача – убедить Виктора свернуть первоначальные замыслы и сделать то, что от него требуют. В первую очередь, действительно, не брать оружие…

Девятнадцать лет назад

– Сеньор, вам туда нельзя! Вам запрещено находиться здесь!

Хранительница выскочила ему наперерез, намереваясь не пустить, но он пер напролом на такой скорости и с таким напором, что в последний момент на крайние меры та не решилась.

– С дороги! – бросил он и с ненавистью отпихнул ее в сторону. Имея преимущество в весе и силе, выглядело со стороны это впечатляюще. За хранительницей последовала дверь, тяжелая, створчатая, каким-то чудом не замененная на гермозатвор. – Будешь еще мне указывать, что делать!

Хранительница стушевалась. Сзади и сбоку выскочили еще хранительницы с оружием, готовые отразить любую атаку на покои их высочеств, но увидев его, растерянно опускали дула в пол и разевали рты. Лея и тут подгадила, не сообщила им о своем разрешении. А он ведет себя слишком нагло для человека, не имеющего права сюда входить, и это сбивает девочек с толку.

Наконец, тяжелые створки поддались, он ввалился внутрь. Там его тоже ждали, еще одна хранительница, но эта без оружия. Встала, уперев руки в бока, загораживая проход.

– Только попробуй! – зыркнул он.

Ангел задумалась, затем лаконично отступила в сторону, пропуская его вперед:

– Только недолго. А то мне влетит.

Вся его ненависть разом схлынула. Она его пропускает, не зная, что у него разрешение? На свой страх и риск? Подставляется, давая ему побыть с детьми? Среди них что, есть нормальные?

Ему вмиг стало неловко.

– Она разрешила… – промямлил он как-то жалко, в момент потеряв самоуверенность. Злость его также испарилась.

– Тогда можешь долго, – милостиво кивнула хранительница, развернулась и равнодушно побрела в свою караулку.

Обескураженный, Сергей направился по коридору в покои, где, как он знал, любят играть его дети. Поворот, коридор, поворот… А вот и они.

Он замер на пороге детской. Убирающая игрушки служанка недоуменно воззрилась на него, потом решила, что она лишняя, и поспешно ретировалась. Одна из девочек, играющая на огромном пушистом персидском ковре с куклами, подскочила и обдала всю детскую истошным визгом:

– Пааааапка!!!

И бросилась к нему.

Другая девочка, помладше, играющая рядом, тоже подскочила и кинулась, но молча. Он подхватил на руки вначале одну, затем вторую, и нежно прижал обеих, не в силах выдавить ни слова.

– Папка, а почему тебя столько не было? А ты надолго? А когда ты еще придешь? А вы с мамой поссорились? А ты будешь с нами играть?

Старшая начала засыпать его типично детскими вопросами, на которые он не мог дать ответ. Младшенькая же, как обычно, молчала, лишь хлопая большими голубыми глазенками.

Старшую назвала Лея. Почему так, а не иначе – она сама не смогла толково объяснить. То ли, чтобы боги действительно покровительствовали ей, то ли реализуя какую-то детскую фантазию – он не понял. Но она так и осталась Фрейей, маленькой богиней. И при этом соответствовала статусу – рано начала говорить и бегать, была активной и боевой – няньки не знали, что с ней делать. Изабеллу же, свою белокурую красавицу, назвал он. Она до сих пор почти не говорила, была тихой, но прекрасно все понимала. Ее умные голубые глазенки на смуглом личике снились ему, когда эта сука Лея запретила видеться с детьми.

– Как же я люблю вас, мои девочки! – он поставил дочерей на место. – А кому это у нас пора спать? Почему кое-кто до сих пор не в кроватках?

– А сказку? Ты расскажешь сказку? – начала канючить Фрейя. Он присел рядом.

– Расскажу. Какую сказку хотят послушать маленькие принцесски?

– Про Страшилу! И Железного Дровосека! И Элли! – Завизжала она.

– Договорились! Все, марш в кроватки, папа сейчас придет, и тем, кто лег, будет рассказывать сказку про Элли и Страшилу. А тем, кто не лег – рассказывать не будет!

– Папа, а Карлосу расскажешь? – потянула Фрейя за рукав и указала на огромного голубого мишку в дальнем конце ковра. Этого мишку он подарил в свое время Фрейе, но Изабелле тот понравился больше, она постоянно таскала его с собой за заднюю лапу. При этом надо учитывать, что размером Карлос был больше самой Изабеллы.

– Ну, если вы уложите его – и ему расскажу! А как же! А теперь марш в спальню!

Фрейя, вприпрыжку, убежала, что-то выкрикивая на ходу, Изабелла взяла медведя за ухо и потащила следом. Обе они сияли от счастья.

Сергей активировал перед глазами козырек и вошел в дворцовую систему связи, набрав личный код доступа. После чего выбрал абонента – личного секретаря, молодого и способного паренька, которого недавно приблизил.

– Жан, ты уже в тюрьме?

На том конце раздалось недовольное сопение:

– Нет, сеньор граф. Но подъезжаю. Выдергивать вот так вот, на ночь глядя…

Эмоциональную составляющую он пропустил мимо ушей.

– Подъезжай и начинай поиски. Я подъеду ближе к середине ночи – у меня важные дела. Новый ориентир поиска: искомый объект не просто не должен дружить с законом, она должна быть проституткой.

Удивленное молчание.

– Вы уверены, сеньор граф?

– Да.

– Ко всему вышеперечисленному багажу «прелестей»? Еще и это?

– Жан, ты плохо меня слышал? – понизил он интонацию.

– Нет, сеньор граф, – стушевались на том конце. – Но вы жестокий человек!

– Это не я жестокий. Это мир жестокий. И обстоятельства. А еще лично ее королевское величество, но последнее не обсуждается. Вопросы?

– Нет вопросов, сеньор граф, больше нет. Приступаю к работе!

– Приступай.

Сергей нажал отбой.

Проститутка. Как он не подумал об этом сразу? Зэчка-проститутка, лучший кандидат на роль матери человека-в-никуда. Идеальный объект для воспитания «наследника престола»! Остальное он тоже подберет, дайте только время. Так подберет, что чертям тошно станет! И еще дайте красноречия отстоять кандидатуру перед Леей. Но в реальности последнего он не сомневался – отстоит.

– Я смогу защитить вас, мои принцесски! – признес он, довольно улыбнувшись. – Я никому не дам вас в обиду! Никому и никогда!

* * *

Вновь вокруг подземелья бело-розового здания с колоннами. Я опять здесь, иду, смотря по сторонам, а мои руки греет боевой игломет. Рядом, как и в прошлые разы, шагает Катарина, и как тогда вокруг нас образуется вакуум – все встречаемые расступаются или шарахаются прочь. Все то же, все так же, ничего не изменилось…

…Но это лишь внешние проявления. На самом деле с того раза изменилось всё. И в первую очередь я. Я стал другим.

Нет, я тот же самый Хуан Шимановский, подданный ее величества королевы Венеры, 2429 года рождения. Но теперь я – мужчина, отдающий отчет в своих поступках, а не мальчик-Хуанито, готовый на что угодно, лишь бы его не били. На самом деле это много.

Стены… Из таинственной цитадели загадочных амазонок окружающие стены превратились в коридоры офиса, в котором работают обычные служащие. Со своей спецификой, с вассальной клятвой королеве, но сути это не меняет. А что может быть таинственного в служащих?

Кто вообще такие, эти ангелы? Молодые зеленые девчонки, которых дрючат так, что на это нельзя смотреть без слез? Бабы-стервы, пытающиеся найти ключик, чтобы править миром? Не только. К сожалению. Большому сожалению. Ибо будь это так, это место легко было бы ненавидеть. Но ненавидеть место, где проходят школу жизни ОБЫЧНЫЕ люди? Обычные девочки, такие же, как мои одноклассницы и однокурсницы? Как девчонки с нашего района, с которыми я общался, дружил и встречался? Как миллионы их сверстниц за воротами? Они умеют убивать, да, но это единственное, что отличает их от остальных.

Убивать… Я и сам умею делать это. Пускай высшие силы не позволили мне довершить начатое до конца, но я ШЕЛ убивать Толстого. Шел осознанно, отдавая себе отчет в происходящем. То есть я переступил ту грань, которая отделяет «человека обычного» от «человека убивающего», и не мне тыкать им, говоря, что я лучше. А практика? Практика – вопрос времени.

Бабы-стервы здесь тоже есть, глупо было бы это отрицать. Взять ту же Катарину, вышагивающую рядом с видом победительницы. Пускай торжествует, мне не жалко. Она так и не поняла, кто кого больше использовал в нашей ситуации, я ее или она меня. Такие, как она, есть не только здесь, как не только здесь есть плохие и хорошие. В конкретно моей школе, например, есть сволочи вроде Командора, а есть порядочные, вроде дона Алехандро. Есть подонки, как Витковский, а есть такие, как последний преподаватель истории ЛА. Классный мужик, несмотря на то, что шпик! Всякие люди есть везде, и не надо смотреть на их пол.

Но главным индикатором того, что все изменилось, стало оружие. Я сжимал его, придерживал при ходьбе рукой, но теперь оно не придавало уверенности в себе, не вызывало сокровенный трепет, который испытывают мужчины к игрушкам, умеющим убивать. Это просто была хрень, которая может делать так, чтобы другие люди становились мертвыми.

Я стал другим человеком, стал старше. И несмотря ни на что, одно это стоило того, чтобы пересечь порог этого заведения в первый раз.

* * *

Я скупо кивнул. Отвечать не видел смысла. Все, что нужно, она скажет сама. Мы ехали, медленно перескакивая с одной подкупольной магистрали на другую, безо всякой цели, без конечного пункта, оставив воркующую парочку далеко позади. И за исключением приветствия, все это время не произнесли ни звука.

– Ничего не хочешь сказать, ничего не хочешь спросить? – попробовала она закинуть удочки. Я неопределенно пожал плечами.

– Почему именно она? Именно такая, как Маркиза?

Катарина улыбнулась. Ждала этого вопроса.

– Для контраста. Она необычная даже для нас, да ты и сам это понял. А еще она очень хорошо метает ножи. Девочку с оружием ты бы легко вычислил; ножи же можно спрятать так, что ты никогда не догадаешься, кто перед тобой. А на небольших дистанциях ножи являются даже более грозной силой, чем пистолеты и игольники. Поверь.

Я верил. Видел, как некоторые спецы с ними управляются.

– Тот парень выжил? – сменил я тему. Улыбка с ее лица сошла.

– Когда мы его отдавали скорой, был жив. Сейчас не знаю.

– Обязательно было позволять стрелять в него?

Мои вопросы ей не нравились, но она не пыталась юлить, отвечала. Что мне нравилось. Сдунув со лба выбившуюся пядь, она кивнула:

– Да. Все три наших девочки вокруг стояли в невыгодной позиции. Мы не ждали, что кто-то набросится на бандитов. Случись это как-то иначе, может его и можно было бы спасти, не дать выстрелить. Но только не в той позиции. – Она покачала головой.

– А если бы вы охраняли его? – выделил я это слово.

– Наши позиции были бы иными, он бы не пострадал. Нет, Хуан, не вешай на нас всех собак. Мы сделали все, что смогли. И не надо пенять, дескать, если бы мы не подстроили ограбление, он был бы жив. Эти твари напали бы на другой магазин, и убили бы кого-то другого. Мы же не просто дали напасть на конкретный объект в конкретное время; мы ликвидировали самих напавших. Они мертвы, все четверо. Если бы мы этого не сделали, сколько они совершили бы еще налетов? Убийств? Мне рассказывать, как работает наша доблестная гвардия?

– То есть, твоя совесть чиста, – усмехнулся я, подведя итог ее аргументам.

– Да. – Она кивнула с гордостью, и гордость эта была не показная.

Я не знал, что сказать на это. Произошедшее – тема для глубокого философского спора, а я не считал себя в достаточной степени подкованным в таких тонких материях. Да и настроение было не то. Зерно истины в ее словах было, и цепляться я не стал.

– Как же вы смогли подстроить нападение в нужное время в нужном месте?

Она пожала плечами.

– Это было наше золото. Золото корпуса. Уже третий день мы закупаемся продуктами в этом магазине на большую сумму, в ожидании тебя. Продукты идут частично в общую столовую, частично малявкам, для разнообразия рациона – надо же их когда-нибудь баловать? – Усмешка. – Разницу между заложенной в бюджет оптовой закупочной ценой и реальной розничной компенсирует Мишель. Частью из собственных средств, частью из неведомых мне фондов. Но поверь, это не так много, она выдержала бы нагрузку на собственный карман даже в полном объеме.

– Золото меняли в банке, – продолжила она, усмехнувшись чему-то своему. – Ведь теоретически каждый электронный империал обеспечен золотом. Практически же?..

Пауза.

– …Мы не частная лавочка; когда с тобой разговаривает глава корпуса королевских телохранителей, ни один управляющий не сможет отказать в обмене. Невзирая ни на какие лимиты выдачи.

Ну, с этой стороны, действительно, проблем я не видел. Хотя, наверняка тут дело не только в угрозах – попробуй поугрожай управляющему Королевского банка! Но еще и в авторитете. Но у Мишель он есть.

– Гораздо сложнее было выйти на исполнителей, приемлемых отморозков, – вновь продолжила Катарина. – И хорошо их мотивировать. Тут опять пригодилось золото, а так же архивы департамента безопасности. Мы похитили дочь одного важного человека из мира мелкого криминала, на которого официально вроде как ничего не имелось, и «уговорили» работать на нас. Она уже отпущена, не переживай, – выдала Катарина фирменную усмешку. – Он-то и вывел нас на бандитов, после чего вычислить и взять их в оборот стало делом техники.

– Накладки были, – сделала она оговорку. – Пришлось продемонстрировать этому человеку, что мы играем серьезно, и несильно ту девочку порезать. Но результат того стоил.

– Бандитские методы! – заметил я, но удивлен ее словами не был.

– А кто сказал, что мы благородные рыцари? – парировала она.

«Действительно, кто сказал это?» – усмехнулся я про себя. – «Они – боевой орден клана Веласкес. КЛАНА. Им нет дела до венерианского правосудия, до принятых в обществе норм морали и иных высоких материй. У них есть Цель, и только это имеет значение».

– И все ради того, чтобы оказать психологическое давление на какого-то пацана-с-района? Ничего не стоящего и не значащего? – Я нервно рассмеялся. – Не слишком ли сложно?

– Ты себя недооцениваешь, – выдавила она покровительственную улыбку. – Да и сложного на самом деле ничего не было, а девочки наши засиделись без дела. Такие же разминки приводят в тонус. А еще… – Она задумалась. – Хуан, ты не представляешь, какие ощущения я пережила после того, как в меня целились впервые в жизни. Это ломка, малыш, ее начало. И ты прошел этот тест, хоть и не убил никого из нападавших, как пришлось в свое время сделать мне. Последствия ты ощутишь, обязательно. Только позже, не сегодня. После же я получу тебя с потрохами, любого, на любых условиях. Так что да, оно того стоило.

Как показало время, она оказалась права. Причем это был совсем небольшой промежуток времени. Но в тот момент, хотя я тактично промолчал, не вступая в спор, меня покоробило от разящей от нее самоуверенности.

– А если бы я не напал на него? – пытался я найти нестыковки в ее плане. По-своему гениальном, но не по исполнению, а по наглости, по амбициям воплощавших его. – Если бы они забрали золото и тихо ушли? Не наставив на меня пистолет? Что бы вы делали в этом случае? Как бы выходили из положения?

Ее губы вновь растянулись в покровительственной улыбке:

– А никак. Это был риск. Но как думаешь, откуда у простой приютской девочки могла быть «семейная реликвия» из синтетического алмаза такого невероятного размера? Сколько, думаешь, он стоит?

– Много, Хуан! – сама же ответила она на вопрос. – Баснословно много! Они должны были клюнуть на него, и клюнули, как мы и хотели. И ты тоже клюнул, защищая свою спутницу, которую они «обидели». Кажется, хоть на этот раз обошлись без форсмажоров?! – Из ее груди раздался довольный смех.

Мы договорились на сегодня, на утро следующего дня, чтобы не тянуть резину. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Смысл переживать, мусолить что-то в себе от безделья? Решение принято, принято окончательно, и чем раньше оно претворится в жизнь, тем лучше для меня.

Тем же вечером они собрали свой совет офицеров, в расширенном составе, с повесткой дня, состоящего всего из одного вопроса. В начале двенадцатого Катарина уже отзвонилась, сообщив об их решении:

– Это будет испытание, малыш. Тяжелое испытание. Тебе понадобятся все силы, чтобы пройти его. Не надо относиться к нему несерьезно, – стращала она. – Если пройдешь его – ты зачислен. Достоин того, чтобы мы с тобой работали. Нет –… – Она замолчала, но продолжать не требовалось. – У нас суровые законы, но это законы. Ты можешь отказаться, в любой момент перед полосой. Но только перед ней. Так что подумай, трижды подумай!

– Отговариваешь? – усмехнулся я.

– Беспокоюсь, – возразила она, и в голосе ее не было ни капли фальши. – Будь осторожен. – Затем рассоединилась.

Итак, победа или смерть, это закон. Закон победы для ИХ мира. И никак иначе. В этот момент я впервые задался вопросом: «Господи, куда меня несет?.. А готов ли я..?» Но это были риторические вопросы.

* * *

– О чем задумался? – прервала мои мысли шагающая рядом Катарина.

– Да так, – потянул я, вспоминая идеи, пришедшие ко мне перед самым сном, и реализовать которые все-таки стоит попытаться. – Размышляю.

– И о чем же?

– Решаю, что с тобой делать.

– ???

– Ты же не думаешь, что все останется, как есть? Ты меня подставила, опустила в дерьмо по самую макушку, из-за тебя я пережил несколько… Не самых приятных дней в своей жизни…?

– Не поняла? – вскинулась она и остановилась.

Я хрипло рассмеялся:

– Я понимаю, приказ, все такое. Но Катюш, вопрос: как ты думаешь, я должен боготворить тебя за то, что ты сделала? Считать, что по гроб тебе обязан?

Она смотрела с непониманием. Я пояснил:

– Бенито заказал меня, потому, что ТЫ меня подставила. Ты! Это тебе я обязан своими приключениями! Виктор Кампос же приказал пытать меня, пытаясь отомстить ВАМ, поскольку вы использовали его, как последнего мальчишку. Это ТВОЯ идея насчет похищения, ты полностью несешь ответ за него.

Я принял в итоге решение вернуться, ты убедила. Но как думаешь, извиняет ли это тебя саму в моих глазах, или наоборот?

Она молчала, огорошенная. Кажется, я принял правильное решение, нападок с этой стороны СЕЙЧАС она не ждала. А я…

…А я буду чувствовать себя гораздо лучше, если поставлю эту суку на место. Хотя бы раз. Даже если это будет последний поступок в моей жизни, могущей окончиться через пару часов. Но закон победы есть закон победы, она сама сформулировала мне его.

– Думаю, после всего случившегося тебе не стоит поворачиваться ко мне спиной, – закончил я, ядовито оскалившись.

– А ты у нас злопамятный, да? – скривилась она. – А, нет же, ни в коем случае! Не злопамятный! Ты у нас просто злой, и у тебя память хорошая!

Я невозмутимо пожал плечами.

– Малыш, ты еще скажешь мне спасибо! – продолжила она, повышая голос.

– Обязательно, – потянул я. – Знаешь, когда человек стоит над гробом врага, он всегда говорит о нем только светлое и хорошее. Так принято. Вот и я скажу тебе «спасибо». Над гробом…

Блин, а вот поиздеваться толком не получилось. Слишком быстро вывел ее из себя, будто передо мной стояла зеленая дурочка, а не хладнокровная гадина с ее опытом. Катарина резко дернулась, впечатав меня в стену своим телом, после чего рефлекторно поднесла коварное запястье со встроенными кибернетическими лезвиями к горлу:

– Хуан, мне не нравятся такие разговоры!

Лицо ее пылало от ярости. Я усмехнулся, нисколько ее пыланиями не впечатленный:

– Правда? Зря! Это же шутка. Просто шутка! Про гроб. А ты что думала, я кинусь к тебе на шею, радостно повизгивая от счастья?

Она попыталась что-то ответить, но не смогла, и по инерции отступила, выпустив меня. Затем собралась и гордо тряхнула черной копной:

– Хорошо, я виновата. Признаю. Во всем, что произошло, начиная с той злополучной полосы, где потеряла над собой контроль. Можешь меня ненавидеть, если хочешь. Доволен? Теперь тебе легче?

Я пожал плечами:

– Наверное.

– Я сделала это потому, что мне так приказали. Я должна была вернуть тебя, убедить вернуться. И я не смогла придумать ничего более эффективного, чем показать тебе твою беспомощность. Ты бы не стал разговаривать со мной после того, что случилось на дорожке, не сумей я изменить твое восприятие. Да что я, ты не стал бы слушать никого, даже святую, если бы знал, что она отсюда! Послал бы за орбиту Эриды, и все дела!

– А ты не пробовала извиниться? – улыбнулся я, начиная вгонять гвозди в крышку ее гроба. – Просто извиниться? Искренне? Признав, что была не права?

Катарина опустила глаза в землю.

– Нет, у тебя даже мыслей таких не было, продолжал я. – Ты же всегда права, как же так! Все вы всегда правы, такие как ты!

– Ты не умеешь извиняться! – закричал я на нее, ловя кайф от получившегося эффекта. – Хотя я мог понять тебя! Понять, чем ты рисковала, когда я помчался по трассе, верхами! Из-за чего вышла из себя! Но нет я же валенок, я тупой! Я не пойму! Или нет, не, не тупой? – Я сделал паузу.

– Да, я не тупой! Я пойму! – воскликнул я. – Это ТЫ не можешь сделать шаг! Унизить себя перед тем, кто младше и слабее! Тебе проще организовать войсковую операцию в городе, и не одну, чем признать в чем-то неправоту и извиниться!

Так ответь: почему я должен относиться к тебе тепло? – закончил я, понизив тональность до обычной. – Почему должен быть тебе благодарен, если ты думаешь не обо мне, а в первую очередь о себе и своей гордыне?

Постояв и не дождавшись ответа, я развернулся и побрел по коридору. Сзади раздался ее окрик:

– Стой!

Я остановился. Обернулся.

– Прости, я была не права, – произнесла она, вкладывала в голос раскаяние, но я видел, что это фальшь.– Я привыкла играть человеческими судьбами и заигралась. Да, мне оказалось проще придумать войсковую операцию, чем извиниться. Доволен?

– Я-то доволен, – усмехнулся я. – Как знающий тебя. Но на сцену тебе нельзя – сторонний зритель не поверит.

Она вспыхнула, но сдержалась.

– Я извинилась. Как ты и хотел. Будешь и дальше дуться?

Я понял, что не стоит перегибать. Портить отношения с нею не резон, ибо какая бы она ни была, а знакомое зло лучше незнакомого. Если вместо нее дадут кого-то другого, я взвою – придется заново «пристреливаться», заново проходить весь геморрой, который мы с нею благополучно миновали. Да и… Ужалить Катарину, как показала практика, я могу, не такая она непробиваемая, а каковой будет другая куратор?

– Нет, не буду. Но ты должна меня понять… – начал я, она перебила:

– Я понимаю.

В ее голосе засквозило теплотой. И я не мог найти ни одного оттенка интонации, говорящего о фальши.

– Я плохая. У меня гордыня. И я не люблю никого, кроме себя, – продолжила она. – Но я исправлюсь. Обещаю.

Согласен, со стороны это звучало дико. Детсадовские какие-то аргументы. Но битва шла не на уровне слов, а на уровне восприятий, на уровне интуиций, если можно обозвать это так. И главный вывод, который я сделал, что она совсем не так безнадежна, как я считал. Я не безразличен ей, она действительно испытывает привязанность и симпатию. И не желает зла. Конечно, проявляется это согласно ее собственному искореженному корпусом мировоззрению, но порывы в ее душе все же есть.

– Хорошо, уговорила. – Я выдавил тяжелую улыбку.

– Мир? – улыбнулась она и протянула руку. Я пожал ее:

– Мир.

* * *

Мы неспешно бродили по техническим помещениям и стрельбищам, подбирая скафандр, пробуя систему прицеливания и ориентирования на специальных тренажерах и мишенях. Тянули время. Чтоб не сойти с ума, его надо было хоть чем-то занять – собрались еще не все, кто должен был прибыть на мероприятие.

Ветераны – особое сословие, особая прослойка, честно заслужившая себе множество привилегий. Например, явиться не к десяти, как было условлено, а часам к одиннадцати-двенадцати, наплевав на дисциплину и пунктуальность, несмотря на то, что «военнослужащими» они остаются до самой смерти. Для них не существует понятия демобилизации, даже звания у них остаются до конца жизни. Не «полковник в отставке», например, как у военных, а просто «полковник», в любом возрасте и на любой должности. Потому, пока не подъедут все, кто запланирован на сегодня, испытание не начнется, и плевать на такую условность, как мое личное желание поскорее начать, чтобы не свихнуться в ожидании неизвестного.

– Для чего мне вообще нужен куратор? – спросил я, опуская раскаленный игломет, из которого только что жарил очередями, ставя его на стойку. Отводил стрельбой душу. – Да еще и персональный? Чтоб девчонки не съели? Неужели они такие страшные?

Катарина грустно усмехнулась, протягивая мне мое оружие, за которое я отвечаю:

– Так и думала, что ты будешь далек от этой темы.

– Почему?

– Опыт. У тебя его нет. Потому ты не способен оценить угрозы и вызовы. А они есть, и весьма серьезные!

Пауза.

– Тебя съедят в первую же неделю, – улыбнулась она. – Ты беззащитен перед нашим контингентом. А сбежать, уйти отсюда после того, как за тобой закроются двери, тебе никто не позволит. – Она сделала кислую гримасу.

Ее слова меня не впечатлили. Я, конечно, предвидел проблемы, но не такие, как она сгущает краски.

– Можно этот момент подробнее?

– Разумеется! Ладно, пошли, нас вызывают. – Она облегченно вздохнула и направилась к выходу. Я поспешил за ней. Тяжелый гермозатвор «тира», напичканного всевозможным оружием, опустился за нашей спиной. Хоть оружие у них и валяется везде, где только можно, но вскрыть такой не имея ключей и разрешений вряд ли реально.

– Загибай пальцы. – Катарина картинно прокашлялась, и начала менторским тоном. – Первое – мировоззренческий конфликт. Ты попадешь в незнакомое место с незнакомыми варварскими порядками и жесточайшей дисциплиной. Ты сам видел, молодняк здесь ходит по струнке, а тебя будут дрессировать наравне с ними, если не больше Или думаешь, тебе сделают персональную скидку, как ценному «сотруднику»?

Нет, так я не думал. Она прочла у меня это на лице, растянув свою улыбку еще шире.

– Тебя будут окружать… Люди с непонятным тебе, но устоявшимся мировоззрением, диким для «гражданки». Ты никогда с таким не сталкивался, Маркиза не в счет, и не знаешь, какую модель поведения с подобными людьми использовать. Это конфликт?

Я согласился:

– Конфликт.

– Ты будешь пытаться выработать ее, эту модель, но для этого нужно время, период адаптации, и во время оного будешь совершенно беззащитен. Но это только начало, самое первое, что тебя ждет.

Далее хуже. Конфликт половой. Все окружающие поголовно будут противоположного пола, при том, что рядом не будет никого пола твоего, на общении с кем вы бы оба могли построить циклическую защиту. Этот дисбаланс – кладовая конфликтов. И все они нанижутся на конфликт мировоззренческий.