Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 140 страниц)

Золотая Корона превратилась не просто в крупнейшего мирового игрока, а в монополиста на космос вообще, поскольку те поставки, что идут из не контролируемых ею секторов, смехотворны по сравнению с контролируемыми. И именно за это нас ненавидят.

За монополизм. За диктат цен. За диктат морали и системы ценностей, которую мы отстаиваем, не позволяя никому навязывать нам свои обычаи. За то, что всегда, до последнего человека, защищаем своих людей, своих граждан, не гнушаясь ради этого даже орбитальными бомбардировками других стран. Нас ненавидит Империя, всё ещё считая своими блудными владениями. Ненавидят русские, поскольку благодаря нам лишились своей жемчужины, Красной планеты. Ненавидят все страны Восточного союза, ныне превращённого в монархическую Восточную империю, – они тоже лишились своих секторов, а потом ещё и вынуждены были принять миллионы репатриантов. Ненавидят Америка, Европа… Короче, ВСЕ!!!

Сильных всегда ненавидят. Это закон жизни, перед которым надо смириться и принимать как есть. В этом я полностью согласен с командором. Но ещё в одном он прав: только будучи сильными, мы можем выжить. Только благодаря постоянной готовности к войне, сумасшедшим тратам на армию и военную технику, благодаря вот таким просветительским урокам в школах мы всё ещё на плаву. А если дадим слабину хоть в чём-то – нам конец. Нас всего сто миллионов. Их – пятнадцать миллиардов… Поэтому любая, даже локальная война на Земле может привести всю планету к экологической катастрофе, к глобальным и необратимым последствиям. В 2309 году, после Аравийского конфликта, когда земные политики наконец это поняли, все мировые лидеры планеты собрались в Нанкине и подписали эту конвенцию.

– А конвенция о гражданских объектах? – оживился «потеплевший» командор.

– Гаванские соглашения, 2324 год. Причины – недопущение тотальной гибели гражданского населения, массово сосредоточенного под купольными образованиями в колониях. Полный запрет бомбардировок специально помеченных демилитаризованных купольных зон.

Я замолчал, наблюдая за преподавателем. Дон Ривейра благополучно заглотил наживку. Ещё пара слов, и начнётся давно надоевшая всем лекция о патриотизме с пеной у рта. И стрелка с меня благополучно переведётся дальше.

– А почему мы не подписываем эту конвенцию? Мы что, хотим истребления миллионов в бессмысленной бойне? – Его лицо светилось иронией, хотя он только что мне подыграл, сам того не ведая. Блаженны идиоты!

– Скорее, наоборот, не хотим. Где гарантия, что враг, в случае высадки на нашей планете, будет обходить стороной ничем не защищённые купола, лишённые любых оборонных систем?

– Правильно! – вскочил с места командор и зашагал по аудитории, вытаращив глаза, доказывая нам в очередной раз одну и ту же истину, от которой мы давно устали. – Зачем тратить жизни собственных солдат, когда можно спасти их за счёт гибели врагов? Пусть размен будет один к тысяче, но это же враги!

Запомните, не бывает хороших врагов! Не бывает благородства на войне! Война – это грязь, такая грязь, что… – Он махнул рукой. – Никто никогда не оставит в тылу вражеский купол, даже если он беззащитен, как ребёнок. Они будут долбить его, и плевать на жизни гражданских внутри! Вы должны запомнить это, должны знать, если, не дайте боги, начнётся такая война, безопасных мест не будет! Вы, каждый из вас, и юноши и девушки, должны взять в руки оружие и бить врага! Хоть из-за угла, хоть из-под земли! Но не давать ему ни минуты покоя! Чтобы он умылся кровью, чтобы проклял тот день, когда высадился на нашей планете…

Командор всё заводился и заводился. Глаза наливались безумием, слюни брызгали изо рта. Все, находящиеся в аудитории, уткнулись в станции и с трепетом «внимали», дабы тяжёлый взор экс-майора не споткнулся об их персону. Я праздновал победу.

Наконец, спустя минут десять, командора отпустило.

– …Они прилетают сюда потратить денежки и потрахать наших девочек, но в душе каждый из них ненавидит нас! Ненавидит всем сердцем! И только на плечах наших солдат, простых венерианских парней с бронзовыми яйцами, держится вся наша страна! Таких, как вы! И вы не должны посрамить Отечество, случись беда! Всё! – Он повернулся назад, увидел мою персону и вспомнил о её существовании. Но заряд уже вышел, сил осталось только на то, чтобы вяло бросить: – Что-то ещё хочешь сказать, Шиманьски?

– Шимановский! – вновь поправил я. Так же безрезультатно. – Следствие. Купольные города, даже хорошо вооружённые крепости, идеальные мишени…

– Садись, Шиманьски… – махнул командор, отпуская меня. Есть! Я это сделал! – Итак, тема сегодняшнего занятия…

Под его монотонное бормотание я проскочил к своему терминалу и опустился на стул, на ходу доставая из кармана информационную капсулу. Ну вот, теперь можно расслабиться и хорошенько обдумать разговор с куратором. Ой, не простой мужик этот дон Алехандро!..

Звонок об окончании урока прозвучал как избавление. Мысленно поблагодарив всех существующих и несуществующих богов, я закинул рюкзак на плечо и направился к двери. Мозги кипели, к следующему занятию надо чуток встряхнуться.

Математика. Один из важнейших предметов. Идти к нему через четвёртую оранжерею – небольшую живую рекреацию, где можно посидеть минут пять под сенью настоящих деревьев и глотнуть живого воздуха.

Оранжереи – тоже гордость школы. Далеко не в каждой, даже частной, они имеются. В нашей их аж пять. Совет попечителей считает, что юным чадам полезно дышать не регенерированной фильтрованной дрянью, а ароматом живой природы. А попечители в этой школе более чем боги.

На самом деле природой тут не пахнет. В воздухе витает тот же аромат сухости, пластмассы и чего-то едко-затхлого, что и везде. Ну, есть примеси настоящего дерева, листьев, цветов, не спорю, но я никогда не чувствовал себя здесь таким уж «раздышавшимся». Проще сходить в аэросалон и дохнуть настоящим, привезённым с Земли воздухом, чем ловить здесь непонятно что. С этой точки зрения оранжерея себя не оправдывала. Но есть второй аспект, гораздо более важный для большинства из нас, – расслабон. В качестве отрыва от реальности это место помогает весьма и весьма! А это важно для человека, у которого мозги кипят от нагрузки.

Я никогда не был на Земле, но, думаю, мне там понравится. Люблю настоящую зелень, деревья, травку… Ради этого постоянно тусуюсь в Центральном парке, огромной государственной рекреации в центре города, вмещающей в себя до пары миллионов человек, где действительно пахнет природой и зеленью. И здесь, в незамысловатой школьной оранжерее, сразу чувствую, как быстрее бежит в жилах кровь, а проблемы уходят на задний план. Так уж устроен человек: мы колонизовали всю Солнечную систему, полетели к звёздам (правда, медленно летим), создали технологии, казавшиеся ранее невероятными, но так и остались в душе кроманьонцами, только-только слезшими с дерева и взявшими в руки палку. Мы те же, что и десять, двадцать, тридцать тысяч лет назад, – так же живём, так же растим детей, так же бьёмся друг с другом за кусок «вкусного». Женщины так же вынашивают и рожают младенцев, хотя технологии искусственного выращивания давно существуют и лет сто назад энергично использовались в военных целях. Мы едим продукты с теми же белками, жирами, углеводами и микроэлементами, только в несколько иной форме, дышим тем же воздухом, спим столько же часов в сутки, страдаем от тех же финансовых, экономических, политических и социальных кризисов, что и много лет назад.

Мы – те же. Только вместо копий и луков вооружены космическими деструкторами и ручными плазмо– и иглометами. И нам, как и пещерным людям, нравится посидеть у костра под деревом, вдохнуть чистого утреннего ветерка, хлебнуть кристальной водицы из живого ручья…

…Но вокруг лишь металл и бетонопластик купольного города, разделённого на районы, шлюзы переходов, стены, вентиляционные шахты, коммуникации, теплоотводы. И затхлость, въевшийся в кровь аромат пластмассовой затхлости кругом!

Затхлость воздуха, затхлость регенерированной воды в кране, затхлость жизни, отделённой от нормальной среды обитания тяжёлой вязкой раскалённой атмосферой и миллионами километров пустоты…

И только подобные рекреации дают нам надежду, что не всё ещё потеряно, дают почувствовать себя настоящими людьми, какими должны быть, а не пробирочными тепличными индивидами.

Я присел у фонтана, плеснул горсть воды в лицо и недолго думая залез на парапет с ногами, облокотившись спиной о статую. До следующего занятия минут десять, как раз хватит, чтобы прочувствовать себя тем самым кроманьонцем.

Оранжерея быстро заполнялась – я тут не один такой, любитель натурального. Вскоре в рекреации стало не протолкнуться – все свободные кусочки лавочек, парапета фонтана и даже голой земли были заняты галдящей толпой молодежи.

Это довольно интересно – наблюдать за людьми на перемене. По их походке, выражению лиц, морщинкам в уголках глаз, подрагиванию кончиков губ или частоте дыхания можно запросто определить настроение, мысли, занятия, характер. Кто внутри – говнюк, а кто ещё так себе. Но сейчас наблюдать за кем-то было лень, и я прикрыл глаза, слушая шум падающей рядом в фонтане воды, ни о чём не думая.

– Шимановский, вот ты где! – Рядом со мной на парапет приземлился зад длинноногой смуглой брюнетки с необъятным бюстом. Хотя, дело вкуса, кому-то он покажется в самый раз, но я такие не люблю. Впрочем, я не столько не люблю бюст, сколько его обладательницу. Эмма Долорес, та самая тупая дылда, что засыпалась у командора на простейшем вопросе, собственной персоной. – Я почему-то знала, что ты будешь здесь!

– Наверное, пораскинула мозгами? – съязвил я.

– Ну, ты ведь всегда тут сидишь? Верно?

Она не заметила моей иронии. Вообще завидую таким людям – ни забот тебе, ни хлопот. Им просто недостаёт ума осознать, что у них заботы и хлопоты! Как и недостаёт ума понять, что тебя только что оскорбили.

Как таких вообще оскорблять? После пары подобных фокусов настроение делать это безнадёжно пропадает.

Наверное, это здорово – тупо быть счастливым и заморачиваться лишь на никому не нужные мелочи, пропуская мимо себя все сложности жизни? Но мне так не дано.

– Мне надо с тобой поговорить… – Она сделала вид, что замялась.

– Ну, говори, раз пришла, – милостиво разрешил я.

– Знаешь, Родригесы скоро устраивают бал… – Эмма стрельнула глазами и, одарив улыбкой завзятой совратительницы, посмотрела на меня ТАК, что я чуть не подавился.

Стоп! Это что-то новенькое!

Спиной почувствовал ревность стоящей сзади компашки старшекурсников. Они видели, КАК она смотрела. А ещё почувствовал внимание многих людей вокруг, вроде занимающихся своими делами, но… С оглядкой на нас. «Эмма Долорес зажигает с Шимановским? Это интересно!»

Я нервно сглотнул. Как бы про себя ни поносил эту соску, а от её взгляда все равно прошиб пот. Быстро взял себя в руки, но сознание отложило: я так же чувствителен к её магии, как и все вокруг. Секс-бомба, блин!

– Понимаю, мы с тобой немного из разных социальных кругов и почти незнакомы… – мило щебетала она, скромненько опустив глазки. – Так, может, давай познакомимся поближе? Ты парень неплохой, самый серьёзный из всей нашей группы…

Нет, она в самом деле секс-бомба. Половина учащихся юношей этой школы стелются штабелями, чтоб обратить на себя «высокое» внимание, и не потому, что у неё крутой папа. А половина лахудр писают кипятком от зависти и ненависти, эдакой присущей лишь слабому полу мелочной ненависти к той, кто красивее тебя или лучше в чём-то чисто женском. И Эмма этим активно пользуется. Тем, как выглядит. На это её скромного умишки хватает. Иначе говоря, она – местная звезда, и ей плевать на тех, кто так не считает.

Я, например, не считаю. А ещё я реально смотрю на вещи, причём делаю это параллельно и независимо от потока сознания, управляемого тем, что находится в штанах. Потока, заставляющего в данный момент пялиться на неё, пуская слюни, и остро реагировать на ужимки, коими она доводит мальчиков до безумия. Это не потому, что я такой весь из себя умный и сдержанный, умеющий контролировать сознание даже в моменты гормонального выброса. Это – защитная реакция, рефлекс, вбитый кулаками тех, кто не хочет меня здесь видеть, для которых я – пустое место, груша для битья, кто с удовольствием подставит меня в глазах однокурсников и администрации. Без этой реакции я бы уже давно учился где-нибудь в другом, более спокойном и менее престижном месте. Словом, я, как и все, оценивал её фигуру, млел от глубины антрацитовых глаз, шелковистости смуглой кожи, мысленно мял в руках необъятные буфера, раскатывая губы на большее, но в то же время дальним уголком сознания понимал: «Кто я такой, чтобы она со мной зажигала?» Простачок титуляр, не имеющий ни гроша за душой! Парень из бедной семьи, русский со средними, ничем не выдающимися внешними данными. Человек, которого сторонятся девушки, а на каждом шагу преследует группировка богатеньких недоносков, держащая всю школу в руках. И она – самая красивая, самая влиятельная, самая богатая, самая сексуальная, имеющая сотни поклонников! Подобные девочки не гуляют с такими мальчиками и не стреляют в них глазами. Подстава, самая натуральная подстава. И нужно быть последним лопухом, чтобы поддаться на провокацию.

Я усилием воли взял себя в руки и стрельнул глазами в ответ, выдавив самую сексуальную улыбку, которая мне когда-либо удавалась.

– Эмма, прости, что перебиваю, но ты сегодня великолепна!

Это был искренний комплимент. Ведь, если не считать её умственных способностей, внешне она – супермодель. И сегодня выглядела на все сто.

Долорес смутилась и покраснела. Точнее, сделала вид, что смутилась и покраснела, играть на публику она умела, хотя в глубине души ей было искренне приятно. Боги, до чего же легко читать людей!

– Спасибо! Хуан, ну ты это… – Она замялась. Тоже игра на зрителя, но уже на меня. Эдакая скромность…

Ага, знаю я эту скромность. Половина школы отодрала бы эту суку, причём зачастую в весьма экзотических местах и позах! Ну, я имею в виду богатенькую половину школы…

– Ну как, ты пойдёшь со мной на бал к Родригесам?

И снова этот взгляд, хлопанье ресниц, разящее мужчин наповал. Детка, да что же тебе нужно?

Я нервно сглотнул и снова взял себя в руки. Плохо, когда тебе восемнадцать, очень тяжело справиться с атаками таких вот стервочек. Тот же Хуан Карлос, мой единственный друг в этом гадючнике, был бы сражен и, невзирая на все возможные подставы, помчался бы следом хоть на край света. Трахнуть саму Долорес, когда она сама тебе это предлагает?

Отвлекусь. Танцы – это действительно танцы. Причём бальные или народные – самба там, мамба всякая, румба – по усмотрению хозяев. Такие вечера устраиваются в высшем (или просто достаточно обеспеченном) обществе для общения: собираются люди, которым в неформальной обстановке нужно обсудить важные дела, сделки и прочее и при этом блеснуть показным гостеприимством. Дескать, смотрите, какую вечеринку я могу закатить!

Старшие на таких мероприятиях чинно выпивают, обсуждая друг с другом дела, изредка отвлекаясь на танцы. Их жёны и молодёжь, наоборот, развлекаются, показывая себя и поглядывая на других, изредка отвлекаясь на дела. Всем хорошо, все довольны. Браки в этой среде заключаются там же (в смысле, договоры о браках), а сами балы – идеальные смотрины. Короче, сплошная показуха, но разве могут быть иными мероприятия «высшего общества»?

Со стороны это выглядит вполне достойно, и, в общем, так оно и есть, учитывая мир «взрослых». Но то, что вытворяет за фасадом подобных мероприятий молодое поколение?.. Слово «отрыв» тут не подойдёт – мало красок! Игры золотой молодёжи, дорвавшихся до воли пай-мальчиков и девочек… Это круто!

И оттарабанить ту же Эмму где-нибудь в туалете или комнате наверху, подальше от взрослых глаз, можно влёгкую. Или, на худой конец, отвезти её куда-нибудь после праздника. В бар, клуб, а потом продолжить банкет в номерах.

В общем, знаю я подноготную этого общества, предложение брюнеточки звучит чётко и недвусмысленно: «Пошли потрахаемся? Заодно и потанцуем…»

Нет, свидание может и не закончиться тем, что я тут сам себе надумал, игра гормонов иногда порождает больную игру фантазии, но слухи – великое дело, а о безобразиях пьяной Долорес ходят легенды. Так что это, скорее всего, то, о чём я думаю. Непонятно только, зачем ей это надо?

– А почему именно я? – Я коварно улыбнулся, строя из себя рокового мужчину. Сомневаюсь, что у меня получалось, но шпала игру приняла и даже подыграла, начав жеманиться. – В группе много парней, серьёзных, красивых, гораздо лучше меня?

– Ну… Ты такой сильный! Умный! Да и симпатичный, зря на себя наговариваешь!

Далее следовало путаное описание того, какой я хороший, а она этого так долго не замечала. И теперь, заметив, хочет познакомиться поближе, и я не имею права ломать кайф такой девушке, как она.

«Толстый? Его подстава? Нет, они из разных группировок. Этот, если бы хотел сделать гадость, подослал бы шлюшку уровнем пониже. Отец Толстого – криминальный авторитет. Долоресы же и связанные с ними люди – легальные бизнесмены, а такие не очень уживаются с авторитетами. И дети их предпочитают тусоваться в разных компаниях…» – лихорадочно проносилось в голове, пока эта кукла подыскивала слова, чтобы внятно сформулировать повод. Говорила проникновенно, играла глазами, уголками губ, и, если бы не гнилые подставы в своё время, когда я становился всеобщим посмешищем, давно купился бы.

Надо докопаться до причины. Причины, а не повода, почему меня вдруг цепляет такая девочка.

Тут я заметил то, на что сразу как-то не обратил должного внимания: нас внимательно слушали.

Десятки пар глаз жадно следили за развитием событий. Гораздо больше, чем следовало бы. Разговоры постепенно почти полностью стихли. Да, шпала – звезда, но это не значит, что все должны бросать дела и бежать смотреть, кого она там охмуряет. Такое ощущение, что все вокруг знают причину того, что происходит, ту самую, которую пытаюсь вычислить я. Во всяком случае, большинство – ведь в стаде достаточно небольшому количеству особей сделать что-то одинаково, и остальные будут делать то же самое. Так и в рекреации, все, занимающиеся своими делами, отвлекались и начинали вслушиваться в наш разговор, подражая десятку «заинтересованных» лиц, которые изначально нездорово на нас косились.

То есть тех, кто пришёл сюда специально посмотреть на развитие событий.

Окончательно по местам всё расставили её подруги, ближний круг общения. Они стали справа от меня, за фонтаном, все три штуки, и оживлённо перешёптывались. Глаза их горели азартом, тем безумным огнем, когда люди делают ставку в казино или идут ва-банк в покер. Стали так, чтобы всё видеть и по возможности чтобы я не видел их. Значит, я всё правильно понял.

Внутри всё упало. Наверное, вопреки разуму, что-то во мне хотело, чтобы повод оказался причиной. Чтобы такая девочка мной искренне заинтересовалась. Ну и пусть она дура! Красивая же дура! На худой конец, я был готов забить на подставу, пойти с нею и сделать то, на что она намекает. На память, дескать, я тоже там был, и повеселились мы неплохо. Подстава подставой, но она того стоит!

Но только не «лотерея»!

Информацию об этой милой игре растрепал по школе кто-то из их компании, похваставшись чем-то перед кем-то. А что такое секреты и как они хранятся в этих стенах, не стоит даже упоминать!

Так вся школа узнала, что существует некая группа пай-девочек из довольно обеспеченных семей, подруг – неразлейвода. Денег у них так много, что все имеющиеся доступные удовольствия они давно перепробовали, но так и не нашли для себя ничего экстремального. Того, что берёт за душу и тянет вон из тела, заставляя кипеть адреналин в крови, что приносит кайф и разнообразит серую, скучную жизнь.

Воровать в магазинах? Пробовали. Не то. Какой в этом смысл, ведь, даже если поймают, папочки их откупят. Неинтересно! Прыгнуть со скалы в пропасть? На Венере спектр подобных экстремальных услуг огромен, как и количество гор, подходящих для оного. Для вязкой атмосферы достаточно банального парашюта, чтобы получить незабываемые ощущения полета в перепаде высоты километров на десять. Но нет, страшно!

Что остается богатеньким гламурненьким дурам? Секс? Его они тоже перепробовали, весь и всякий, в любом виде и с любыми партнерами, благо эта индустрия – одна из столпов венерианской экономики. Но банальный, разрешённый секс – неинтересно. А неразрешённый…

Не всякого на такой тянет. Надо быть жутким извращенцем, чтобы любить то, что запрещено ЗДЕСЬ, а эти девочки на извращенок не похожи.

Когда компания отчаялась, кто-то из них вдруг придумал «лотерею». Суть игры в том, что одна из них, именуемая «хозяйкой», загадывает человека. Это может быть кто угодно: бомж, мусорщик, пьяный грузчик из супермаркета, слесарь канализационных систем – главное, чтобы он был по тем или иным причинам презираем в обществе (разумеется, в ИХ обществе). Те, кого не любят и презирают богатые, не считая за людей, грязное быдло, долженствующее делать не очень чистую работу, или просто асоциальные субъекты. Такого человека «хозяйка» записывает на листе бумаги, добавляет к нему пустых листков по числу играющих, тщательно все листки перемешивает, а затем даёт тянуть жребий.

Та, которая «выиграет» «лотерею», вытянув бумажку с надписью, обязана охмурить этого человека и переспать с ним. Обязательно переспать, в этом и смысл!

«Ну и что тут такого? – скажут некоторые. – Подумаешь, секс с сантехником!» Согласен, это для нас, жителей трущоб, сантехники – люди. А для них – то же, что для нас не мытые неделями бомжи. Кстати, если верить слухам, бомжа тоже разыгрывали в «лотерею». Правда, кто его вытянул, у девочек хватило ума не растрепать. К сожалению…

Теперь я. Лотереец. Неудачник. Да, я трахну эту секси, но стану при этом посмешищем. Вон сколько народу уже в курсе. Собрались, ждут, следят за развитием событий. Сволочи!

Наверное, многие парни захотят оказаться на моём месте. Подумаешь, что значит сплетня в обществе богатеньких, если можно будет всю ночь жарить саму мисс школа? Да только они не на моём месте! А эту длиноногую дрянь я никогда не прощу!

Я почувствовал, как дыхание участилось, зрачки расширились, а кулаки сжались, и призвал все оставшееся хладнокровие, чтобы не сорваться. Не сейчас! Не здесь! Позже обязательно выпущу адреналин, вымещу злобу на тренажёрах, а пока надо улыбаться. Улыбаться, чего бы это ни стоило!

К тому же, если «билетик» вытянула Долорес, значит, не она меня загадала. Вытянула и загадала – совсем разные вещи. Так что остынь! Остынь, парнишка! Ударь по ним так, чтобы эти шалавы больше никогда не думали унижать тебя! Унизь их сам!

– Знаешь, Эмма… – перебил я наивные разглагольствования шпалы. – Я так подумал и решил… Я не пойду с тобой к Родригесам!

– Почему? – Её лицо удивлённо вытянулось.

Ещё бы, мой отказ не означает, что «лотерея» отыграна.

Это всего лишь значит, что у неё не вышло с первой попытки, но захомутать меня она обязана, хоть через месяц, хоть через год. Таковы правила игры. А девочки будут внимательно следить за развитием событий и издеваться. Мой отказ – лишний геморрой для неё, не привыкшей к строптивости самцов при виде её чар.

Я внимательно оглядел присутствующих. Разговоры в небольшой рекреации практически полностью стихли. Лишь несколько парней с младшего курса в дальнем конце под банановой пальмой обсуждали подготовку к какому-то сложному тесту, да обнималась на лавочке напротив парочка влюблённых. Им всегда всё по барабану. Они ходят в рекреацию каждую перемену обниматься. Итак, зрительный зал из тех, кто «в теме», и сочувствующих в сборе, пора и мне поиграть на него!

Глубоко вздохнув, как бы собираясь с мыслями, я начал повествование, мысленно повторяя про себя завет дона Алехандро: «Умение. Везение. Наглость. Умение. Везение. Наглость». Про концентрацию пока умолчал, она и так была на максимуме.

– Понимаешь, Эмма, вот ты сейчас учишься на предпоследнем курсе. Пройдёт два года, останется за плечами выпускной, и кем ты станешь?

«Зал» затаил дыхание от такой преамбулы. Неожиданно! Я продолжил:

– Ты станешь одной из самых завидных невест, с очень высокими акциями!

Долорес, на минуту смутившаяся началом, облегчённо кивнула. Детка, рано! Это только вступление!

– Вокруг тебя будут увиваться прекрасные принцы, один другого влиятельнее и краше. Сама пойдёшь работать куда-нибудь в модели, станешь известной, будешь зарабатывать кучу денег. Молодая, красивая, перспективная! Удачно выйдешь замуж за крупного бизнесмена, родишь двоих-троих детей… – Она кивала и кивала, видно, так себе дальнейшую жизнь и представляла. – Но потом тебе стукнет тридцать, и вся твоя красота уйдёт! – огорошил я. – Часть её заберут дети, часть – возраст, в модельном бизнесе ты окажешься ненужной.

Долорес удивлённо вскинула голову, плохо понимая, к чему я клоню.

– Хватка, чтобы открыть собственное дело, у тебя отсутствует, тут уж извини, как есть… – Я пожал плечами. – А твоего отца в это время тихо «уйдут» на заслуженный отдых. Его место – хлебное, а такие в цене. Всегда есть люди помоложе и покруче, и возраст – хороший аргумент для ухода…

Смугляночка хотела возразить, но так и осталась с раскрытым ртом. А что тут возразишь-то?

– И он мигом потеряет большую часть своего авторитета, друзей и влияния! – продолжал я. – То есть, в случае чего, он ничем не сможет помочь тебе в этой жизни!

Долорес округлила глаза. Я бил логикой, железными аргументами, спорить со мной было трудно. А выслушивать подобные рассуждения, да ещё из уст какого-то русского придурка?

Но «зал» жаждал крови, жаждал конца истории, ради этого он здесь собрался. И она не сможет меня заткнуть, не выставив себя дурой. Эмма это поняла, к своему сожалению.

– Твой муж тем временем найдёт себе нескольких молоденьких любовниц. Зачем ему старая некрасивая жена, когда вокруг полно восемнадцатилетних смазливых курочек, только и мечтающих прыгнуть к нему в постель?

…Ну и в чём я нелогичен? Такое в богатых семьях происходит на каждом шагу, мало кого из этого общества минует сия чаша. От окружающих пахнуло кайфом, удовлетворением. Все остались бы довольны, даже если бы зрелище закончилось на этом месте. Это УЖЕ революция в сплетнях! Опустили Саму Долорес! Опустил русский неудачник! Надо же?

Но это ещё не всё, и Эмма наконец поняла, в какую загнала себя ловушку, играя на публику.

– А ты?.. Ты останешься с ним ради детей, ради будущего. И своего, и их. Тебе будет плевать на мужа и семью, но в один миг вдруг окажется, что идти от него тебе некуда…

Я «сплагиатил» у дона Алехандро театральный эффект – паузу, – чтобы усилить действие своих слов. Замолчали даже парни под пальмой, не понимая, с чего это вокруг такая тишина.

– Ты будешь сидеть дома, одна, страшная и никому не нужная, растить детей и тихо плакать в подушку, глядя на фортели цветущего, жизнерадостного муженька, кляня жестокую судьбу. Твоё время уйдет, и осознание этого станет самым страшным ударом за всю жизнь. Время, когда ты была звездой и всё могла, останется в прошлом…

Долорес попыталась что-то ответить, но я поднял руку в останавливающем жесте, вкладывая в голос как можно больше оптимизма. Дать надежду, а потом забрать – что может быть более жестоким? Сейчас пора давать.

– Но не всё так плохо, Эмма! В один прекрасный день всё изменится! Вся твоя жизнь обретёт смысл, появится надежда на лучшее!

Зал затаил дыхание. И я ударил.

– В этот день у тебя появится любовник…

Вокруг раздалось весёлое ржание. Злое, ироничное. Вот тебе и звезда, вот тебе и поклонники! Как легко в стаде попасть из вожаков под копыта и быть растоптанным! Эмма попала, а ведь я ещё не закончил!

– Он будет утешать тебя, жалеть, говорить ласковые слова. Ты – всячески ублажать, лелеять его, тебе покажется, что любишь его, хотя нужен он будет, лишь чтобы сбежать от одиночества… – Я давил, сгущая краски. – Самого его будут интересовать только деньги. Деньги твоего мужа. И когда он, наконец получив желаемое, исчезнет из твоей жизни, ты сначала поплачешь, привычно попеняешь судьбе, а потом поймёшь, что это выход. Спасение от одиночества.

И заведёшь целую кучу любовников!!!

Последнюю фразу я буквально выкрикнул, раскинув руки в стороны, акцентируя как можно больше внимания именно на ней. Вновь раздались смешки, но уже жидкие. Лица зрителей вытянулись в предвкушении развязки, никто не понимал, к чему я клоню, но что апофеоз близко, осознали все. Соль повествования в том, что это – совершенно реальный сценарий, это придало изюминку, купило зрителей.

– Муж будет смотреть на это сквозь пальцы, пока его авторитету ничего не угрожает, – продолжал я. – Ему плевать на тебя лично, развлекайся, дорогая, только не мешай. Не зарывайся со связями, не подставляй, и всё твоё. Но ты вроде не дура, чтобы рисковать положением ради забавы?

Зал согласно со мной закивал. А-а-атпад!

– Так всё покатится по гладкой дорожке, и в один день ты превратишься…

Апофеоз. Я снова сделал паузу, дав зрителям его прочувствовать.

– …в обычную дешёвую потаскуху, которая сама платит, лишь бы её пожалели и трахнули!!!

Гробовое молчание. Такого не ожидали даже они. Классовое родство, как-никак.

Но я не из вашего общества, ребята! Мне на вас всех начхать!

Эмма сидела, раскрыв рот от растерянности. И, судя по всему, выйдет из облома не скоро.

– Ты превратишься в шлюху, в ничтожество! А я… – Я набрал в лёгкие воздуха, снова покачал головой и – наглость так наглость – выдал на одном порыве: – А я как раз в это время взойду на престол. Стану императором.

Тишина. Долгая, продолжительная. Челюсти отвисли у всех. Такого поворота никто не мог даже измыслить. В царящей суперлогичности моих доводов эти слова прозвучали настолько твёрдо и уверенно, а моё лицо оставалось таким убийственно серьёзным, что скривить губы в милой ироничной улыбке не получилось ни у кого. Слишком по-взрослому всё прозвучало. Ну что, девочки-гламурочки, как-нибудь сразимся ещё?

Я довольно улыбнулся, придвинулся к брюнетке, взял в руки её ладонь и, сочувствующе поглаживая, доверительно прошептал:

– Эммануэль, пойми меня правильно! Ты хорошая девушка! Красивая, умная! Но я не хочу, чтобы в тот момент меня, начинающего монарха… Чтобы моё доброе имя дискредитировала какая-то шлюха, заявляя, что, дескать, десять – пятнадцать лет назад именно она была моей девушкой и ходила со мной на бал к будущим магнатам Родригесам.

Всё, финал. Занавес.

Ну, кошёлки, я покажу вам «лотерею»! Жаль, конечно, что не Эмма, испуганно выдернувшая руку и шарахнувшаяся от меня, как от прокажённого, вписала моё имя, что «хозяйка» партии останется в стороне, но Долорес своё заслужила честно. Мне её нисколечко не жаль. А остальные пусть имеют в виду на будущее.