Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 140 страниц)

– Ах ты ж … … …!

Приступ накрыл меня. Что происходило после этого, помню так, будто стоял и смотрел со стороны. Эмоции исчезли, схлынули, остались лишь цель и голый убийственный расчет. Дракон вырвался на свободу.

Тип попытался меня атаковать, но на сей раз я не ушёл, а блокировал его, после чего заехал в челюсть, слегка ошеломив, и со всей силы швырнул на раздаточные лотки.

Тётеньки в белых кепочках завизжали и разбежались, туша моего противника смяла непрочный термопластик, приземлившись на ванночки с котлетами, сосисками и соусами. Горячие ванночки!

Тот вскочил, не обращая внимания на ожоги, и кинулся на меня, но это уже был жест отчаяния. Я повалил его на землю, как до этого он валил меня, и схватил ладонями горло. Время кидать камни – время собирать камни (цитата, Екклесиаст).

Он хрипел, трепыхался, пытался вырваться, но я держал крепко. Мои мышцы походили на гидравлические цилиндры, они не чувствовали боли или нагрузки. Просто делали то, что надо, наплевав на всё – ими управлял не я, а дракон.

Я хорошо запомнил его глаза. Почему запоминаются такие вещи – не знаю, но в отличие от хода боя, который помню поверхностно, выражение его глаз запало в душу намертво. В них читался ужас, первобытный ужас человека перед стихией, перед чем-то большим и неумолимым. Когда он повалил меня, они излучали превосходство. В моих же он видел смерть.

Дракон не собирался щадить его, останавливаться на полумере. Всё или ничего – это его драконий девиз.

Нет, не так. Это

мой

девиз, ведь дракон – лишь часть меня, дикая и необузданная.

Моё

кредо по жизни. Беловолосая девочка Бэль раскусила его, объяснив мне самому, кто я есть.

Я пришёл не драться, не ставить на место, а убивать. Он прочёл это в моих глазах, и на его лице отразились отчаяние, паника и бессилие. Он смел и горд, лишь когда толпой окружает кого-то слабого; тогда можно и поглумиться, дескать, какое ничтожество! Избивая слабого, чувствуешь превосходство, самоутверждение, это так, но это пустое утверждение. Ты не вкладываешь в победу ничего – ничего и получаешь. Этот тип, оказавшись на месте загнанного зверя, чувствуя неотвратимость возмездия, превратился в скулящее дерьмо, способное только выть, потому что он и есть дерьмо, и понял это.

Выигрывает не тот, кто сильнее, а тот, кто готов отдать за победу всё. Именно поэтому я сильнее всей банды Толстого – они пустые, ненастоящие, не готовые рисковать. И я верю, даже не верю, а знаю – победа за мной.

А свою смерть этот урод запомнит до конца жизни. Почти уверен, в следующий раз он поостережётся трогать тех, кто даёт отпор.

Мне не хватило всего лишь чуть-чуть, совсем немного времени. Он уже не хрипел и не трепыхался, когда охрана наконец соизволила почтить столовую своим присутствием. Дракон всесилен в рукопашной, но, к сожалению, против шокера у него защиты нет.

– Кажется, мы договаривались, что я больше не увижу тебя в своём кабинете?

Витковский вошёл злющий и сразу взял быка за рога.

– Я не виноват, сеньор директор. – Я меланхолично пожал плечами. – У меня не было намерения увидеться с вами. Я прекрасно себя чувствую и так.

Он плюхнулся напротив и скривился от отвращения:

– Ты за два дня отправил на больничный троих учащихся моей школы! И после этого смеешь утверждать это?

– Именно, сеньор директор. Сеньор Рубини споткнулся и упал, вся моя вина заключается в том, что я стоял рядом. Сегодня же я стал объектом целенаправленной агрессии, это может подтвердить несколько сот человек. Сеньор Рамос напал первый, и сделал это в не терпящей двоякого толкования форме.

– Ты спровоцировал его, Шимановский! – заорал директор. – Это видели несколько сот человек! А теперь смеешь утверждать, что стал объектом агрессии?

– Да, сеньор директор. Я не специально это сделал, произошло недоразумение. И я пытался извиниться, вы можете просмотреть записи и убедиться в этом.

– Ты спровоцировал его! – повторился он и зашипел, наклонившись. В этот момент он был больше похож на змею, не хватало только раздвоенного языка. – Специально, чтобы я его отчислил! Так?

– Никак нет. – Я невинно замотал головой. – За несколько минут до этого сеньор Рамос поступил точно так же, целенаправленно, облил меня, пытаясь вызвать на конфликт.

– Не переводи стрелки, Шимановский! Я смотрел записи, он сделал это случайно, в отличие от тебя, подонка, ведущего охоту на моих учеников! У тебя ничего не выйдет, понятно? Я не отчислю Рамоса!

Мне захотелось рассмеяться. В принципе, этого стоило ожидать. Глупо было надеяться на справедливость ЗДЕСЬ.

– То есть, когда провоцируют меня, а потом избивают, это нормально, это не охота. Но если это делаю я, то это нарушение порядка и устава!

– Если тебе не нравится наша школа, ты можешь в любой момент забрать документы и идти в другую. – Витковский откинулся на спинку кресла и потянулся, сложив руки в замок. – И я настоятельно рекомендую тебе это сделать. Крайне настоятельно!

Вот так, прямо в лоб, без предисловий. Главные слова. После них начнутся боевые действия со стороны администрации, а её не стоит недооценивать. Интересно, он что думает, я испугаюсь и подниму лапки кверху?

– Объясните мне логику, дон Витковский. В вашей школе, за которую вы отвечаете, банда подростков терроризирует целый класс учащихся, социальный класс. Вы же, вместо того чтобы навести порядок и защитить их, для чего, собственно, и поставлены, помогаете бандитам, прикрывая их террор и вышвыривая неугодных. Почему так?

Зачем я это спрашиваю, ведь и так все понятно? Не знаю. Наверное, чтобы посмотреть ему в глаза. Раньше у меня не было такой возможности. Никаких практических действий или раскаяния с его стороны я не ждал – глупо это.

Директор поёрзал в кресле и усмехнулся:

– Пока что я вижу иную картину. Один выскочка, решивший, что ему все можно, – довольно наглый выскочка – терроризирует группу учащихся моей школы, избивая или делая так, чтобы тех исключили. И я не могу не отреагировать на это, посему предупреждаю тебя, последний разпредупреждаю – уймись. Больше разговаривать с тобой не буду.

– А как же те, кого терроризировала эта ваша «группа учащихся» и подставляла? – Я назвал ему имена исключенных с подачи Толстого парней, а также нескольких человек, ушедших добровольно. – Вы перевираете факты, сеньор директор, покрывая преступное сообщество.

– Шимановский, я тебе уже сказал: не нравится – уматывай. Это моя школа, и я устанавливаю здесь такие порядки, какие я хочу. И не надо мне угрожать сеньорой Сервантес!

– Корона платит за нас деньги…

– Корона не платит и половины стоимости вашего реального обучения! – перебил меня он. – А сами вы – грязное отребье, и вам не место в цивилизованном обществе! Если бы не эти дурацкие законы, я бы никого из вас на пушечный выстрел не подпустил к школе! Быдло должно учиться с быдлом! Ну что, доволен? Всё услышал?

Я кивнул. Всё. Даже больше чем всё. Итак, дело не в страхе, точнее, не только в нём. Витковский – грязный мудак, презирающий тех, кто ниже его по социальной лестнице. «Быдло во власти».

– Сожалею, но не могу вышвырнуть тебя, как провокатора, – продолжил откровенничать директор. – И то только потому, что сеньор Рамос-старший не хочет огласки, не хочет привлекать к этому делу внимание. А без его согласия я не могу послать на экспертизу запись, в которой ты подстрекаешь его сына.

– Его сын первый подстрекал меня…

– Меня это не интересует, Шимановский. Ты остаёшься в этой школе, но помни: больше предупреждений не будет. Один залёт – и тогда я сам выдам тебе документы с пометкой в личном деле о нарушении устава.

Он сделал паузу. Я молчал.

– Чем выше возьмёшь, Шимановский, тем ниже падать, не забывай об этом. Всё, свободен. Марш на занятия!

Я поднялся:

– До свидания, сеньор директор. Всего хорошего, сеньор директор…

– Не паясничай. И ещё, забыл: школу должна посетить комиссия из департамента образования. Если ты хоть словом, хоть жестом, хоть ещё чем спровоцируешь кого-нибудь или выкинешь что-нибудь эдакое, берегись, Шимановский. Я сделаю так, что ты вылетишь из любой другой школы после этой.

– Да, я верю вам, сеньор директор. Вы в достаточной степени козёл, чтобы такое организовать.

– Пшёл вон, придурок! – рявкнул тот, выходя из себя.

Я вышел. В приёмной сидела секретарша, тупая смазливая блядь, которую мечтает отодрать вся школа. Но притом весьма высокомерная блядь! А дерёт её, естественно, Витковский единолично. Она зыркнула на меня с таким презрением… Кукла, чья бы корова мычала!

Когда дверь захлопнулась, она встала и вошла в кабинет. Его хозяин сидел, обхватив голову руками, и напряжённо думал. Она коснулась его плеч и начала нежно разминать их.

– Погоди, сейчас не до тебя.

– Тебе всегда не до меня. Расслабься, всё хорошо!..

– Эта малолетняя сволочь все нервы вытрепала!.. – Он грязно выругался.

Женщина начала от плеч перебираться всё дальше и дальше, к груди, призывно лаская.

– Вышвырнул бы ты его, и дело с концом. Зачем держишь?

Хозяин кабинета накрыл её руки своими, не давая развивать наступление.

– ДБ дважды присылал на него запросы, на личное дело. В том году и в этом, с разницей в полгода.

– И что?

– Департамент не интересуется людьми просто так. Кто его знает, для чего он им?

– Брось…

Женщина томно выгнулась, всё же развивая успех, и перекочевала начальнику на колени. Тот принялся гладить её ноги, перебираясь всё выше, с интересом изучая декольте.

– Если бы был один запрос… Но второй! Они наблюдают за ним, и если я его просто так исключу… могут возникнуть проблемы.

– Мало ли для чего департамент за кем-то наблюдает? Может быть сотня причин!

– Но он…

– За ним кто-то стоит?

Мужчина поколебался, но отрицательно покачал головой:

– Нет.

– Тогда в чём дело? Департаменту плевать на всяких выскочек, поверь… – Она впилась ему в губы. – Возьми меня прямо сейчас…

Мужчина с силой оторвался от неё.

– Наверное, ты права! – Затем резко передислоцировал её на стол и до верха поднял юбку. – Кажется, на тебе много лишней одежды…

Глава 11

СОЦИАЛЬНОЕ НЕРАВЕНСТВО

Сдоном Алехандро я так и не поговорил, никакой стратегии не выработал.

Я не знал, что делать и за что браться; всё валилось из рук, ничего не придумывалось. Ситуация сложилась следующая: директор – мудак, который покроет Толстого, что бы тот ни выкинул. Уж если он Рамоса после всего не выкинул…

Откроюсь: я сильно подозревал, что меня выкинут вместе с Рамосом, за компанию. Но в столовой у меня не было иного выхода, кроме как сделать то, что сделал. Вопрос чести, престижа. Самоуважения, наконец! Как я буду смотреть в глаза Бэль в субботу, зная, что я дерьмо? Ни одна школа не стоит этого! Поэтому результат вчерашней баталии меня немного озадачил, но в то же время обрадовал – я продолжаю учиться, у меня есть небольшая отсрочка.

Так вот, к ситуации. Директор с удовольствием вышвырнет меня, наплевав на правила и уставы, и даже на сеньору министершу. Конечно, где я и где она: мне не достучаться до неё, и он прекрасно об этом знает, блеф не сработает. Все мои планы относительно Толстого, администрации, подстав, департаментов и прочего накрылись медным тазом. Техническая часть, кроме моего навигатора (но то отдельная песня), не работает, как преодолеть глушилки и не запеленговаться, ребята так и не придумали. С виртуалом тоже проблемы – быстро такие вещи не делаются либо, наоборот, делаются очень быстро и молниеносно, но для этого надо обладать просто термоядерной сенсацией. Таковой пока не было, и я молился, чтобы не было подольше. С журналистами тоже пока не густо – лишь через десятые руки знакомая знакомого Хуана Карлоса, вечно занятая девочка, уделит нам время в воскресенье. Встретившись, мы лишь выясним, поможет она или нет, и только тогда начнём разрабатывать план. Ключевое слово «начнём».

Тем временем банда Толстого рвёт и мечет. Вчера встретить меня они не пытались, были растеряны, но что им мешает сделать это сегодня? Или не так: что им мешает найти меня в районе после занятий? Вечером, после тренировки? Перед школой? Это беспредельщики, они жаждут моей крови, и мне нечего им противопоставить.

Короче, дело труба. Ко всему ещё и дон Алехандро уехал, так сказали в учебной части, куда я подошёл перед занятиями.

Во дворе перед фонтаном меня встретили трое во главе с Кампосом. Я решил не уклоняться от разговора и подошёл вплотную, внутренне готовясь ко всему. Но нет, на сей раз они решили просто поговорить.

– Хуанито, дружище, разговор есть.

– Слушаю. – Я был весь во внимании.

– Мы все прекрасно знаем, что ты вчера натворил.

Я кивнул.

– Так вот, сегодня ты забираешь документы и чешешь. И больше здесь до конца жизни не появляешься. Это ультиматум, даём времени тебе до пятой пары. Если после неё ты всё ещё будешь числиться здесь, пожалеешь.

Кампос был серьёзен, как никогда. И он не шутил, не блефовал – больше чем уверен, он уже подготовил мне весёлую вечернюю программу. Но то,

что

он говорил, не вязалось с его имиджем, с его поведением до. Кампос – не Иисус, чтобы что-то прощать.

– Откуда такая тактичность? С чего бы это ты меня отпускал, вот так, не отомстив?

Его лицо исказилось в гримасе. Ему не хотелось говорить, он попытался уйти от ответа:

– Я добрый. И справедливый. И не хочу лишней крови. Ты уйдёшь, все забудут о случившемся инциденте и будут счастливы. Ты – что остался жив, мы – что не будем лицезреть здесь твой фенотип.

– Бенито, может, ты ещё и вторую щёку подставишь?

– А?

Ясно, Библию он не читал.

– Не похоже на тебя. Где гарантии?

– Моё слово в присутствии пацанов.

«Пацаны» кивнули, как бы подтверждая этим незыблемость слова предводителя. Мне захотелось рассмеяться, но сдержался.

– Моё слово твердо. Если ты уйдёшь отсюда с документами – ты уйдёшь отсюда. Если решишь продолжать колотить свои бессмысленные понты… ты отсюда не уйдёшь. Я ясно выражаюсь?

Я кивнул.

– И не вздумай пытаться сбежать. Я найду тебя везде, где угодно. Это будет делом принципа.

«Пацаны» вновь кивнули, подтверждая.

– Бенито, за убийство посадят даже тебя.

– Кто говорил об убийстве? Есть много способов отравить всю дальнейшую жизнь человека. Кстати, на камеры не надейся, они не спасут тебя. Я закопаю тебя прямо под ними. Хочешь на спор?

– Да нет, верю. – Я вспомнил последний разговор с Витковским. Нет, не помогут. – И всё же, Бенито, откуда столько благородства?

Тот вновь замялся, но всё же выдал:

– Я пообещал одному человеку, что не трону тебя. Дам тебе шанс. Если ты им воспользуешься – живи, если нет… – Он лаконично развёл руками. – Но мне кажется, ты им не воспользуешься.

Это было утверждение. Выдав его, несвятая троица развернулась и пошла на занятия. Я долго ещё стоял, обняв горгулью рукой, и пошёл следом, лишь услышав предзвонок. Mierda, как все достало!

– Николь, иди сюда.

Я нашёл её в одной из оранжерей и поманил пальцем.

Она подошла, виновато опустив голову.

– Рассказывай.

– Что рассказывать?

Судя по залившей лицо краске и наворачивающихся слезах, я прав.

– Об излишнем благородстве Толстого.

– Я пойду…

Я схватил её за руку, притянул к себе и поднял подбородок. Она опустила глаза, стараясь не встречаться взглядом.

– А как же всё это? Наше «сопротивление»? Наши уговоры?

– Они убьют тебя. – Она заплакала. – Я буду с ним встречаться, а ты уходи.

– Почему, Николь? – закричал я на всю оранжерею.

– Я не хочу, чтобы тебя убили. Мне пора…

Она высвободилась и убежала.

– Не трогай её. Она хочет как лучше. – Мне на плечо легла рука.

Я обернулся. Оба моих соратника по несложившемуся «сопротивлению».

– Вы тоже считаете, что мне надо валить?

Они покачали головой.

– Получается, всё напрасно?

– Так будет лучше.

Я развернулся и молча пошёл прочь. Они свой выбор сделали.

Хуан Карлос отмалчивался, делал вид, что занят. Правильно, что он может сказать? Чтобы я валил, для меня так будет лучше? Так я пошлю его, и он это знает! Лучше молчать. Единственный человек, порадовавший в тот день, была девушка, последняя оставшаяся «сопротивленка». Нашла меня после четвёртой пары, ждала в коридоре. Когда я подошёл, схватила за рукав и, оглянувшись, куда-то потянула.

– Их здесь нет. Они всегда, когда устраивают пакость, на занятия не ходят, – успокоил я, но она всё равно вытянула меня в пустой коридор.

– Я понимаю, глупо спрашивать, что ты решил?

Я согласился:

– Разумеется, глупо!

– Николь дура. Прости её.

Я недоумённо пожал плечами:

– Мне не за что её прощать.

– Ты ей нравишься, и она решила тебя таким образом спасти.

– Я понял.

К чему этот разговор? Николь строит из себя мученицу, идущую на страдания ради дела добра? Я её об этом не просил, скорее наоборот. Это её проблемы, и только её.

Моя спутница, к сожалению, не запомнил тогда её имени, не стала развивать тему, а вытащила капсулу и развернула в планшет. Большой планшет. На нем была изображена подробная схема школы.

– Вот смотри…

Я внимательно вгляделся. Ни…чего себе! Вот это работа!

Девушка же принялась подробно объяснять, что здесь начеркано и как обозначено.

– Вот это вестибюль, вот фонтан. Здесь их человек пятнадцать. Наших, в смысле обучающихся у нас, чуть больше половины, остальные, судя по роже, конкретные урки.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Была там. Только что. Дальше, смотри сюда, это минус первый этаж. Вот выход со стороны столовой. Тут припаркованы три машины, внутри сидит не меньше десятка-полутора бойцов. Тоже урки. – Она сменила лист. – Это первый этаж. Вот выходы номер три, четыре и пять. Между ними большое расстояние, но там их тьма-тьмущая, человек пятьдесят. Примерно три десятка растянуты в цепочку, вот так. Остальные вот здесь, три машины, сзади. Даже если выскользнешь отсюда, перехватят вот тут.

Я кивнул.

– Там ты тоже была?

– Да.

– А что охрана? А гвардия?

– Ничего. Их там нет. Да и что они сделают? Ну, стоит народ, пиво пьет. А что морды уркские…

– А ты откуда знаешь, уркские или не уркские? – усмехнулся я.

– Здравствуй, Хуанито! – Она картинно развела руками. – Я из Южного Боливареса!

Я хмыкнул. Да уж, везёт мне на девчонок из трущоб.

– Вот тут ещё один выход должен быть. – Она ткнула в следующий лист. – Я проверяла, он закрыт. Но с той стороны всё равно стоит ещё машина, пять – семь человек. Плюс те, которые здесь, в резерве, от них это близко, доедут минуты за две.

– Ты и там побывала? – Я покачал головой, ошарашенный масштабами проделанной работы. – Когда ты всё успела?

Она довольно улыбнулась:

– Пары прогуляла. А ещё я девочка, они на меня не обращали внимания, мне проще.

Логично.

– В общем, школу охраняет более семидесяти человек. Сбежать тебе не дадут. Почти все они, кроме тех, что в холле, – не наши, дружки Кампоса с районов или сочувствующие.

– Наверное, вчера весь вечер такую блудню собирал? – предположил я.

Она скептически скривилась:

– Ты забываешь, кто его папочка, вряд ли. Один звонок Виктора Кампоса – и такую блудню можно собрать за пять минут.

– Думаешь, без Кампоса-старшего не обошлось?

Она задумчиво покачала головой:

– Думаю, нет. Смотри, школьная охрана пропустила в холл посторонних – раз. Скопление нескольких десятков агрессивных молодых людей… незаконопослушной внешности рядом с одной из престижных школ, и нулевая реакция на это гвардии – два. Достаточно? Но хочу обрадовать, это хорошая новость.

– ?!

– Убивать тебя не будут. Но тут же и плохая – ты ничего потом не докажешь, все спишут на каких-нибудь левых хулиганов, которых «не найдут».

– Это точно! – Я тяжело вздохнул.

– Поэтому единственный твой шанс – это холл. Смотри, они как будто приглашают тебя туда. Вот и воспользуйся приглашением!

– Считаешь, у меня есть шансы? – Я поднял на неё вопросительный взгляд.

– Считаю, есть. – Она замялась. – Если у кого-то в этой школе есть шансы, то только у тебя. На, держи.

– Что это?

Девушка вытащила из сумочки квадратный чёрный предмет и протянула мне:

– Шокер. Смотри, не домашний, боевой. Такие носят гвардия и частная охрана. Он мощный, хотя и маленький.

– Спасибо!.. – Я озадаченно почесал макушку.

– Вот ещё. – Она протянула кастет – первое оружие любой банды из трущоб. Судя по вмятинам, побывал не в одном сражении.

– Откуда это всё? – опешил я.

– У брата позаимствовала. Это ещё не все. На.

От вида следующего предмета мне стало плохо.

– Ты смогла протащить в школу ЭТО?

Девушка скромно кивнула:

– Она не боевая, световая. На ближней дистанции ослепляет так, что охренеешь, береги глаза.

– Угу. – Я кивнул, всё ещё не в состоянии выдать ничего членораздельного. – Это тоже у брата?

– Нет, это у своего парня попросила.

– А кто он?

– Он… Он в эскадроне ^{note 22} .

Всё ясно. Мне повезло, что живу в спокойном районе и далек от её мира, – это единственный вывод, который напрашивался.

– Слушай, ты извини… – Мне было очень неловко, но не спросить нельзя. – Я забыл твоё имя.

Она рассмеялась:

– Селеста.

– Спасибо, Селеста. Я тебя… никогда не забуду!

– Да не за что… – Она засмущалась и покраснела.

– Я сделаю тебя губернатором какой-нибудь важной провинции. У тебя сумасшедшая хватка!

– Хуанито, сейчас не время шутить.

– Да? А что тогда делать?

Я отпросился с пятой пары минут за двадцать до окончания. Учитель долго вглядывался в меня, оценивал, но кивнул. Я вышел.

Драка всё равно случится, но провести её я хотел без зрителей. План, порядок действий появился. Если сделаю без ошибок и если повезёт, то шансы выжить есть. Интересный, конечно, термин «если повезёт», но в данном случае без везения их нет вообще. И я верил в везение: в жизни случается всё – встреча с Бэль этому подтверждение. Блин, теория дона Алехандро работает!

Поднялся на первый этаж. Здесь меня ждал сюрприз.

– Привет. Мы с тобой.

Оба соратника ждали в коридоре. Возле одного из них стояла пластиковая доска, возле второго – металлическая труба.

– Туалет разорили? – усмехнулся я, кивая на инвентарь.

– С них не убудет! – ответил один.

На минус втором уже третий день ремонтировали туалет. Что-то там с воздуховодом не то, где-то что-то забилось, и рабочие не могут выяснить где. Трубы и доски всех размеров и диаметров валялись возле него грудой.

– Вы в курсе, что меня там ждут и что их много?

Они кивнули.

– Один ты не справишься.

– Ребят, вы меня извините, но вы понимаете, что шансов у нас нет? Кроме того, им нужен я один?

– Что ты предлагаешь, сидеть и дрожать? – вспыхнул один из них, который спец по виртуалу. – Хватит, насиделись!

– Да… да они убьют вас, идиоты! Или отобьют чего-нибудь. Просто за компанию. Будете потом всю жизнь локти кусать, какие дураки были.

– Да пошёл ты! – вспыхнул второй.

…И я понял, что они не уйдут. А ещё – я за них теперь отвечаю.

– Идите сюда. – Я поманил их. Присели. Коротко изложил свой план. – Только когда меня положат и обездвижат, только тогда. Иначе у нас не будет шансов вообще. Ни минутой раньше!

– А зачем вся эта свистопляска? – не понял первый.

Я хмыкнул.

– Когда меня скрутят, они расслабятся. А если расслабятся, вам будет проще. Ваша задача – сделать так, чтобы меня выпустили: делайте что хотите, как хотите, хоть убивайте, но шанс мне дайте. Орите, не знаю, придумайте что-нибудь.

Они задумчиво закивали.

– Затем я использую вот это. – Я показал им гранату. – Когда крикну «Ложись», сразу отворачиваетесь и зажмуриваетесь, как можно крепче.

Вновь кивок.

– А потом? Для чего это всё? – кивнул второй на гранату, но имел в виду бой вообще.

– Шанс у нас есть только один – убить Толстого.

Молчание.

– Убить? – нарушил первый из парней, оба побледнели.

– Да. А что в этом такого?

– Ну…

– Поднимется шумиха. Такая шумиха… Вся планета забегает! Может, хоть тогда кто-то что-то сделает, начнёт наводить порядок?

Они мою надежду не разделяли.

– А без этого никак? – страдальчески переспросил второй.

– Если не хочешь, я тебя не держу. – Я указал на коридор за их спинами.

– Не, я понял. Но Виктор Кампос, он же будет мстить. Он найдёт тебя и убьёт, убьёт страшно!

Я нехорошо усмехнулся.

– Ребят, меня сейчас будут делать инвалидом. Или отобьют чего-нибудь, или – ту-ту – оставят идиотом. – Я покрутил у виска ладонью. – Буду всю жизнь улыбаться. Ну, нет у меня выбора, ребят, нет! Так и так – смерть! Причём инвалидом быть – хуже смерти!

Я заберу его сына с собой. Единственное, что могу сделать. Может, хоть тогда эти сеньоры поймут, что им не всё позволено в этом мире? Что они тоже могут нести потери? А где-то в другой школе кто-нибудь посмотрит на это и тоже кого-нибудь грохнет от безысходности…

Я помолчал.

– А иначе – сдохнуть без боя, словно бык на заклании.

Они поняли.

– Спасибо, ребят! – Я пожал им руки и с благодарностью обнял. – Я пошёл…

Проходя мимо, внимательно посмотрел на охранников. Они не могут не знать, что школа оцеплена урками, да и, по словам Селесты, кто-то пропустил часть из них внутрь. Кто, кроме них?

Отвернулись. Стыдно!

Хотел спросить, как же так, а работа, мужики? А долг? Но передумал. Глаза я их увидел, всё остальное – сотрясание воздуха. Они не вмешаются.

Перед самым выходом в вестибюль задержался – надо было подготовиться и кое-что сделать. Тут же пришла в голову идея, точнее, старая русская идиома: «Помирать, так с музыкой».

Откуда знаю столько идиом? Словарь в виртуале скачал много лет назад. Тогда меня это прикалывало – быть не таким, как все. «Русским». Хреновый я русский! Да и поляк никакой, если честно, то была подростковая дурь, но прочитанное зацепилось крепко.

Итак, об идиомах. Музыка мне как раз не помешает, а вот противников моих собьёт с толку. Я развернул голографический козырёк и вызвал меню. Выбрал песню – нечто ритмичное и тяжёлое, со странным названием Numb. Имя группы Linkin Park не ассоциировалось ни с чем – нет такого парка в Северной Америке, но то не важно. Просто это единственная вещь подобного тяжёлого формата из коллекции моей маленькой аристократки, под которую хорошо махать кулаками. Теперь найти динамики.

Поиск динамиков занял полминуты. Странно, вручную их не нашёл. Автопоиск?

Есть. Блин, «452 устройства готовы к приёму информации». А, пропади оно всё пропадом, «Выбрать всё», пусть вся школа потанцует! Звонок через несколько минут, погоды это не сделает.

Уже открывая дверь, наткнулся глазами на ма-а-а-а-ленькую кнопочку внизу, которую до этого не замечал за ненадобностью. Буквы SOS на красном фоне. А вот это то, что надо!

Нажал её. Затем толкнул дверь и под термоядерное вступление группы вышел в главный вестибюль.

Их было человек пятнадцать, как и сказала Селеста. Чужаков всего четверо, но не профессиональные урки, бойцы, а обычные пацаны, просто не из нашей школы – дружки Кампоса. Урки, значит, только в оцеплении, а здесь – идейные. Ну что ж, тем лучше. Козырёк я расправил, как делают бойцы спецподразделений в фильмах и новостях – действительно, так лучше видно, – и вывел на верхний ярус пять видеовыходов (больше с непривычки чревато, не услежу): контролировать пространство вокруг – уже пятьдесят процентов победы.

Они кинулись ко мне, но, поскольку звонка не было и меня не ждали, стройной сметающей лавовой атаки не получилось. Чем я незамедлительно воспользовался.

Первый налетел весь такой радостный, счастливый. Присест, динамический блок, касание шокером, толчок в сторону. Готов. Второго я поймал на ту же удочку, но провозился с ним непозволительно долго – пришлось защищаться, а потом контратаковать. Но не ожидавший подлости противник позволил прикоснуться к голому телу. Два.

Третий и четвёртый уже остановились и поняли, что дело не чисто, причём одновременно, и одновременно начали меня теснить. Я не мудрствуя лукаво прыгнул на одного из них. В иной ситуации этой атакой многого бы не добился, но мне нужен был всего один удар – один-единственный. Даже не удар, касание – и я его нанес. Его напарник прыгнул мне на спину, повалил, но перевернуться и полоснуть его по щеке оказалось не так сложно. Четыре.

– У этой мрази шокер! – раздалось на весь двор.

Я вскочил и атаковал, размахивая прибором. Остальные противники очнулись, узрев внеплановую угрозу, и, не вступая в контакт, резво отпрыгнули от меня назад. Один оказался недостаточно ловок, я подался вперёд и в прыжке достал его. Пять. Но это оказалась последняя победа – во время следующей атаки шокер выбили из рук.

Блицкриг окончен. Его итоги внушали – пятеро поверженных противников, почти треть от общего числа. Но оставались ещё две трети – достаточно для одного меня. И я сделал глупость – ринулся в атаку, не имея никаких козырей.

Следующий раунд закончился достаточно быстро. Я старался, кого-то даже послал в нокдаун, всё же находился на пике формы, но против десятка человек этого недостаточно. Меня скрутили и дали под дых:

– Ах ты, падла!..

Сержант Кастилио Корвальо, дежурный диспетчер управления гвардии по двадцать третьему округу, собирался позвать напарника, чтобы выпить кофе и передохнуть.

Пока в районе тихо. С утра две кражи, опера ими уже занимаются, да разок пришлось наряд вызывать, бомжей от тепловых люков отогнать.

– Луис!

Луис, широкоплечий негр, ветеран-десантник СевероАфриканского конфликта, показался из комнаты релаксации.

– Подмени минут на десять?

Луис вздохнул и направился к пульту. Кастилио собирался уже вставать, как вдруг раздался противный высокий звук тревоги, а на карте района замерцал красный огонёк. Mierda, попил кофейку!

Пальцы сержанта забегали по виртуальным кнопкам, отслеживая и локализуя источник, классифицируя и делая ещё много привычной работы. Напарник стоял за плечом и напряжённо всматривался в карту.

– Chupa peruly, тревога один!

– Вижу. Сигнал открытый, без шифровки, – отозвался Кастилио.

– Локализовал?

– Да. Школа. – Голограмма карты приблизила район в северном конце их участка. – Имени генерала Хуареса.

Луис грязно выругался.

– Выводи.

Верхний визор тут же выдал картинку, точнее, пять картинок. Судя по векторам направления, все они исходили из одной точки и давали круговой обзор.

– Посылаю машины.

– Погоди! – перебил его напарник, поднимая руку. – Смотри!

Судя по происходящему, съёмка осуществлялась с надетого на голову навигационного прибора, и на его носителя пытались наброситься сразу несколько человек. «Человеками» в полном смысле этого слова назвать их было сложно. Это были подростки, обычные ученики школы, одетые в принятые там дорогие костюмы. Носитель навигатора орудовал ловко и чётко, и вот уже трое из нападавших отлетели в сторону. Все это действо сопровождалось странной архаичной скрипящей музыкой на неизвестном грубом языке, которого никто из них не знал.

– Код сигнала?

– Я ж говорю, открытый! Совсем открытый, Луис, свободный доступ!

– Странно…

Действительно, странно. «Тревога один», «единичка»

на сленге, – крайняя степень тревоги, на которую всем силовым ведомствам планеты, принявшим его, надлежит немедленно отреагировать. Круче только «тревога ноль», или «нулёвка», – выдаётся в эфир, если в беде лицо королевской крови. Кроме «нулёвки» все остальные номерные тревоги имеют шифр, код – сигнал ловят все, но расшифровать его может лишь та служба, которой он принадлежит. Нет, реагировать должны все абсолютно, но по соображениям секретности, дабы не раскрывать личности посылающих SOS (это могут быть, например, агенты внедрения), знать подробности может только определённая служба.