Текст книги "Золотая планета. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 140 страниц)

Нет, я не боялся, что она из них. Ну, не могут они взять к себе ТАКУЮ! Каюсь, они мерещатся мне везде, эти ангелочки. В каждой второй вокруг подсознательно ищу ориентиры, по которым можно определить, может она быть членом их организации, или нет. Но эта не была атлетически сложенной, да и алмазный Священный Круг на груди, в придачу к заумным философским разговорам…

За беседой мы наполнили тележки и встали в очередь в кассу. Очереди были не большие, но солидные – касс, по закону подлости, работало всего три: наша, через две слева и далеко справа. Что что-то не так я почувствовал почти сразу – напряжение какое-то появилось, тревога. Ведь девичья мордашка, юркнувшая за стеллажи, спасаясь от моего взгляда, не могла не вызвать тревогу. Хоть руку отрубите, она одна из них – глаз наметан, а ангелочки не могут шляться здесь просто так.

Новое похищение готовится? Кем? Какая-то другая пакость? И это «поддержка», на случай форсмажора, чтоб не было, как в прошлый раз? Или все же у меня паранойя? Не знаю, но не поверю, что простое прикрытие на случай мести Кампоса. Ни за что!

Сам собой возник вопрос: что делать? Я больше не хотел становиться подопытным кроликом в их экспериментах, пусть даже они в итоге окажутся правы. Бежать прочь? Пока еще можно? Это самое простое и самое верное решение, которое напрашивалось. И я бы поступил так, если бы не одно «но». Я не мог уйти, подставив под удар ни в чем неповинных людей в магазине, на которых ангелочкам наплевать, и особенно не мог подставить свою новую знакомую. Она не заслужила этого. Потому я остался, надеясь, что они сохранят верность традиции и сделают так, чтобы нанести мне (и окружающим) наименьший вред, и на сей раз у них все окажется просчитанным.

Я пытался успокоиться, задавить себя, мило щебеча с Пенелопой, несмотря на то, что с каждой минутой интуиция все более и более кричала об опасности. Насчитал в толпе вокруг, в параллельных очередях и сзади, уже троих, кто мог претендовать на звание телохранителя ее величества. Но решения проблемы моя интуиция не предлагала. Я озирался в поисках угрозы, пытаясь вычленить хоть что-то выбивающееся из колеи и опередить ее, успеть среагировать, но…

…Но нашел искомое слишком поздно. В момент, когда я понял, что к чему, они начали действовать.

– Стоять! Не двигаться! Никому не двигаться! – на пятачок свободного пространства между кассами выскочил тот, кого я назвал условно «первым», поскольку на арене событий он первым и появился, поднимая пистолет и нацеливая его на нашу очередь. Это был брутальный мужик лет сорока, тертый и битый жизнью, явный «боец». Это читалось по нему несмотря на ненатуральное наложенное лицо – ведь не будет он идти на дело в собственном обличии? Очередь подалась назад, а в этот момент его подельник, «второй», за линией касс, вырубил охранника магазина, дюжего неслабого детину, потянувшегося за своим оружием к кобуре. Напал сзади, неожиданно, просчитанным движением – у того не было ни единого шанса.

– Не двигаться! Золото в сумку! Живо!

А это третий бандит, так же мною и окрещенный. Со стороны кассы слева раздался крик и женский визг. Люди также подались оттуда в стороны и назад, к стеллажам, однако грабителей люди не интересовали.

Хлопок. Поскольку очередь расступилась, я мог увидеть, как этот подонок ударил завывшую с испуга кассиршу той кассы – симпатичную девчушку лет двадцати пяти дальневосточной внешности – скорее всего, приезжей.

– Заткнись, тварь! Быстро доставай золото! Всё золото! Вот сюда! – он бросил ей черную матовую сумку.

– Но я не могу!.. Но сеньор!.. – запричитала та с ломаным акцентом.

– Я сказал не двигаться! Никому не двигаться! – «Первый», а после и подошедший «второй», вытянув оружие, взяли под прицел нас, всех, кто остался в зоне их досягаемости по эту сторону касс, остерегая от необдуманных поступков.

– Пожалуйста, сеньор! Не надо! Не бейте! У меня нет золота! – визжала девушка. Ее трусило, а из глаз текли слезы. На «третьего» это не производило эффекта, он распахнул кассу, затем схватил девчонку за волосы и больно ткнул лицом в терминал:

– Где?! Где оно?! Где она расплатилась?

Я инстинктивно дернулся в ту сторону – ненавижу, когда бьют женщин – но на мне буквально повисла Пенелопа:

– Пожалуйста, Хуан, не надо! Они убьют тебя!

В ее голосе было столько страха и ужаса, что я мгновенно «протрезвел». Действительно, каков бы ни был я раскачан, какова бы ни была моя реакция, против пули шансов нет.

– А ты куда?! Я же сказал не двигаться! Всем назад! – замахал оружием «второй», взяв меня на примету. После этого он почти все время держал дуло в моем направлении, видимо, оценив меня как самого сильного противника из всех присутствующих. Все, кто стоял в нашей очереди, еще подались назад.

– В пятой! Она расплачивалась на пятой кассе! – зарыдала третируемая кассирша, и грабитель отпустил ее. Правда, предварительно шандарахнув лицом о кассовый терминал еще раз. Из разбитого носа девушки потекла кровь, а лицо ее, знал по опыту, скоро затянет большой синяк.

– Быстро, открыла пятую кассу! – «Первый» наставил ствол на испуганную девушку, сидящую с поднятыми руками за терминалом нашей очереди. Над ним висела цифра «6» – наша касса оказалась ближайшей к искомой.

– У меня нет ключа, сеньор! Только у администратора!

– Убью, сука!

Удар. Прямой в лицо. Да не такой, как у «третьего», а посильнее и поточнее. Я вновь дернулся, но Пенелопа держала меня крепко, прильнув всем телом.

– Хуан, бежим! Давай, назад! – она попыталась утянуть меня за стеллажи, благо, мы стояли почти возле них и некоторые из потенциальных покупателей под шумок уже сделали это. Но мы не успели – «второй» оказался быстрее:

– Куда?! Стоять! Стоять, не двигаться!

БАБАХ!

Раздался оглушающий выстрел, пресекший попытки оставшихся «заложников» к бегству. Люди попадали на землю, втянув головы в плечи.

– На колени! Всем на колени! Руки за голову! Быстро! – командовал «второй».

Во всех троих ублюдках я чувствовал нечто, что мне сильно не нравилось. Они прошли хорошую школу жизни, которую я классифицировал, как «армия». Движения их были расслабленными, грациозными, как у хищника на охоте, и в то же время четкими, уверенными. Профессиональными. И по глазам их я понял, что они легко выстрелят в человека, не испытывая от этого никаких моральных терзаний. И поэтому подчинился, выполняя требование, увлекая за собой Пенелопу. Но недостаточно быстро, тем более учитывая, что уже привлек внимание.

– Слышь, ты, урод! Бессмертный, что ли? – оскалился «второй», подойдя на несколько шагов ближе. – Быстро, на колени, мразь!

На вас наставляли пистолет люди, которые с легкостью могут нажать на курок? Нет? Тогда вам не понять. На меня наставляли, бойцы из личной стражи дона хефе. Однако тогда я чувствовал, что нужен им живым, и в моей руке так же, как и у них, находился огнестрел. Сейчас же у меня не было ничего, что можно было бы противопоставить.

Я медленно отвел руки за голову, боковым зрением отмечая, что «первый» и «третий» еще несколько раз ударили «нашу» продавщицу, которая, заливаясь слезами, открывала-таки пятую кассу. «Нашла» ключ. Из которой после этого, действительно, сверкнуло золото, тут же начавшее исчезать в сумке «третьего». «Первый» повернулся к нам, подводя итог налета:

– Всё, уходим! Время!..

Позже, анализируя происходившее, я понял, что налет был организован просто блестяще. Пришли, вскрыли кассу и ушли – все целы и невредимы. Две продавщицы получили по морде крепким мужским ударом, но живы и здоровы, да охранник, которому так же не нанесли ничего фатального. И это все потери, кроме страха, естественно, которые понесли бы в этот день окружающие. Очень простой план, потому очень эффективный, имеющий почти все шансы на успех…

…Почти. Но то ли рок такой надо мной, передающийся окружающим воздушно-капельным путем, то ли шутки богов, как утверждает Виктор Кампос, но даже этот отличный план сегодня дал сбой. Причиной форсмажора стал паренек лет тридцати, стоявший впереди нас, в первом ряду «заложников». Он тоже не выглядел слабаком, скорее всего имел за плечами армейский контракт. А потому решил, что ему по силам справиться с ситуацией. Смог бы он, или не смог – что теперь гадать? Я так и не выяснил позже, где он служил, какими навыками владел, вполне может быть, что и справился бы. Но история не терпит сослагательного наклонения.

«Второй», интуитивно держа под прицелом меня, пятился назад, к подельникам, и настал миг, когда он очутился сбоку от этого паренька. Подельники находились с ним на одной линии и не смогли бы стрелять в того, кто стоял бы перед ним, а паренек просек ситуацию быстрее, чем налетчики. И прыгнул, неожиданно для всех, имея небольшую фору, которую не собирался терять, дав по зубам «второму» и попытавшись вырвать оружие. Но удача в этот день была не на его стороне.

Прыгнул он из слишком неудобного положения, потеряв доли секунды, а реакция бандита оказалась явно лучше, чем он предполагал. Паренек все-таки обезоружил его, но потратил на это непозволительно много времени, тогда, как «первый» бандит среагировал молниеносно, тут же сменив позицию, подавшись вперед, и плавно нажал на курок тогда, когда напавший парнишка еще не был готов к такому развитию событий.

БАБАХ!!!

И вновь оглушающий звук выстрела. Все присутствующие вжали головы в плечи, кто-то из женщин истерически завизжал, появились первые признаки паники. Но признаки эти были безжалостно подавлены громовым раскатом голоса стрелявшего ублюдка:

– Сидеть! Всем сидеть! Урою! Замочу, суки! Сидеть, я сказал!

Выстрел. И еще, и еще. Стрелял он в воздух, но выстрелы мгновенно отрезвили бросившуюся ниц толпу. Воцарилась тишина.

Парень лежал в центре площадки, держа руки на груди. Из под его ладоней проступало красное пятно, расходясь по рубашке. Грудь его тяжело вздымалась. Жив, но надолго ли?

«Первый» подошел, поднял выроненное парнем все-таки отнятое в бандита оружие и грязно-грязно выразился.

– Ты что сделал?! Это же мокруха! – подскочил «третий», держа в одной руке ствол, в другой сжимая искомую сумку с золотом. По моим прикидам, там должно было быть тысяч десять-пятнадцать. Может двадцать. Не много, но для одиночного блицкрига в небольшом магазине согласно первоначальному плану более чем достаточно.

Однако, блицкриг сорвался, и «третий» ударился в панику, почуяв жареное.

– Заткнись! Заткнись, я сказал! – заорал на него «первый», так же немного выходя из себя. – Поднимай его! – кивок на поверженного, но уже пришедшего в себя «второго». – Поднимай и валим! Быстрее!

«Третий» кинулся выполнять приказание, и в этот момент глаза «первого» зацепились за меня. Точнее, за стоящую рядом со мной девушку. А еще точнее, за ее декольте, на котором гордо красовался огромный алмаз.

– Эй, ты! Сучка азиатская! Снимай украшение! – Он сделал несколько шагов вперед, переведя оружие на мою спутницу. Меня он как противника, в отличие от напарника, не воспринял. – Быстро!

Руки моей спутницы потянулись за шиворот:

– Хорошо, сеньор! Только не убивайте больше никого! Возьмите и не убивайте! – дрожащим голосом залепетала она. Ее пальцы начали войну с застежкой, причем явно эту войну проигрывали – слишком дрожали руки.

– Быстрее, сука! – «Первый» в нетерпении сделал еще шаг, наклонился и сорвал Священный Круг, дернув со всей силы порвав цепочку. Девушка по инерции подалась вперед, вскрикнула, по ее лицу потекли слезы.

– Пожалуйста, сеньор! Только не убивайте никого! Забирайте, но не стреляйте! В мире и так достаточно зла, не сейте его, выпуская из своей души!

Харя «первого» при взгляде на алмаз, расплылась в довольной улыбке:

– Анхель, тут поболее будет, чем мы взяли в магазине!

«Третий», которого он назвал Анхелем, зло выругался. Естественно, ограбление – это одно, а вот мокруха – совсем другое; гвардия будет искать мокрушников даже под землей. Я был с ним солидарен, ребятки попали, но, к сожалению, «первый» это мнение разделял не до такой степени.

И в этот момент, несмотря на весь явно немалый опыт, он открылся. Как последний ребенок, школьник. Верно говорят, золото – коварная штука, но я не думал, что настолько. Хотя, если в руках не золото, а алмаз модификации более твердой и дорогой, чем природный?..

…Но рассуждать об этом мне было некогда. Главное, что отметил я для себя, «первый» отвлекся на украшение, «второй» за его спиной хоть и очнулся, и даже поднялся, но как боец в себя еще не пришел, а «третий» был слишком отвлечен, чтобы прикрыть ему спину. «Третьему» понадобятся секунды для выстрела, драгоценные секунды, а в отличие от раненого парня я не собирался их ему давать.

Я прыгнул на пределе своих модифицированных возможностей, уже в полете вгоняя себя в транс. Прыгнул так, как не прыгал еще никогда и нигде. Тело истекающего кровью парня так на меня повлияло? Или вскрик спутницы, готовой отдать последнее ради того, чтоб спасти чью-то жизнь? А может ощущение dejа vu, ощущение бессилия, как тогда, перед лицом банды Бенито с белокурой девушкой за спиной?

Не знаю. Но я устал от бессилия Лучше получить пулю, чем вновь и вновь уничтожать себя самого за то, что мог что-то сделать, но не сделал. Победитель получает всё, но вначале ему нужно победить, а не бывает побед без борьбы. Потому я ударил, сразу же, как только такая возможность появилась, без пощады, без компромиссов с совестью, без терзаний.

Хрясь!

У «первого» были шансы, и неплохие, повторюсь, опыта ему было не занимать. Но Фортуна, поиздевавшись надо мной, решила таки повернуться нужной стороной. Вырубить этого урода получилось со второго удара. Первым, ошеломить, вторым же впечатать так, что… В общем, что я сотворил с его кадыком не хочу даже думать, но свое он честно заслужил. И только после этого я понял, какую ошибку допустил, недооценив «третьего». Да, он был младше вырубленного мной, опыта имел меньше, но и того, что имел, оказалось достаточно, чтобы отправить к праотцам такого «героя», как я.

Скорость моего восприятия увеличилась, я видел все как в замедленном действии. Я падал в сторону, пытаясь уйти в кувырок и спрятаться за стеллажом, но черный пластиковый ствол в руке «третьего» поднимался быстрее, гораздо быстрее, чем я рассчитывал! Я не успевал, не успевал фатально!..

…БАБАХ!!!

Я упал, споткнувшись, почти на линии спасительного стеллажа. И был жив. Восприятие вернулось к нормальному уровню. Понять, что произошло, оказалось не трудно, достаточно было просто повернуть голову.

«Третий» орал, держась за руку, из которой хлестала кровь. Пистолет лежал на полу, отлетев вбок метра на полтора. На дужке спускового крючка его так и осталось несколько фрагментов пальцев. Нож, отрезавший их и сбивший прицел в сторону, лежал невдалеке, буквально в полуметре. Со стороны третьей, дальней кассы, промелькнул женский силуэт, кинувшийся к стеллажам.

– Ах ты ж!..

«Второго» я тоже недооценил, но понял это гораздо позже, анализируя ситуацию шаг за шагом. Я пытался сообразить, что происходит, еще не догадавшись вскочить и броситься за спасительную пластиковую стойку, используя подаренное ангелочком время по назначению, а он уже вскинул свое оружие и садил вслед девушке, метнувшей нож. Люди той очереди с криками падали, толкались, разбегались в разные стороны, чудом не попадая под выстрелы, сея все-таки начавшуюся панику, но они ему были до марсианского Олимпа.

Сделав несколько выстрелов и поняв, что цель вне досягаемости, он развернул дуло ко мне, как к единственному доступному противнику. На это у него ушло всего секунды полторы, за которые я сообразил, что все-таки нужно было делать. Но вот сделать уже ничегошеньки не успевал. Секунды были подарены мне впустую.

Момент истины. Момент, когда ты смотришь богу в глаза, понимая, что бессилен перед обстоятельствами. Несколько секунд назад, когда ствол держал «третий», у меня были шансы успеть спрятаться, я боролся. Теперь же просто сидел на коленях и смотрел на то, как нажимает на спусковой крючок человек, которому суждено тебя убить. Нет, никаких картин перед глазами не пронеслось, в этот момент в голове вообще не было никаких мыслей. Но ощущение «взгляда бога» не забуду до конца жизни.

Как меня спасли? Естественно, это был ангелочек. Очередной, точнее очередная. Но совсем не с той стороны, откуда я ожидал. Тихая «девушка-тайна», «не от мира сего», прижимавшаяся ко мне с испуга и разводившая демагогию относительно количества в мире зла, умолявшая ни в кого больше не стрелять, находясь к бандиту под углом достаточным, чтобы он не успел сместить прицел в ее сторону даже с его тренированной реакцией, вскинула руку, сделав подшаг вперед (она все еще стояла на коленях), и через мгновение последний из нападавших начал заваливаться назад, так и не успев выстрелить. Из глазницы его торчала ручка метательного ножа.

Глава 7. Cherchez la femme!

Девушка неспешно встала с колен, с достоинством уважающего себя ценителя, и взмахнула рукой. Ценителя смерти, процесса умирания, конечно же. Вжжж-ж-ж-ик – и бандит, окрещенный мною про себя «третьим» затих. Из глаза его так же торчала рукоять ножа. Где она ножи прячет? В рукаве? Да где их там прятать?

От вида людей, еще какую-то секунду назад бывших живыми, с посторонними предметами в истекающих кровью глазницах, макароны, съеденные мною на завтрак, запросились наружу. Я почувствовал легкое головокружение. Не такое, как в застенках гвардии, когда Катарина на моих глазах совершила первое увиденное мною в жизни убийство, но тоже неслабое. Ситуация осложнялась тем, что рядом стояла не прожженная стерва-Катарина, боевой офицер, от которой я знал, чего можно ждать, а молодая зеленая девчонка, практически моя ровесница, буквально минуту назад говорившая со мной на жизненно-философские темы. В которой я ни на секунду не мог заподозрить ничего эдакого.

«Зеленая девчонка» тем временем медленно подошла к поверженному мною «первому», забрала из его рук свой священный символ и невозмутимо воткнула вновь неизвестно откуда взявшееся в ладони лезвие ему в глотку. Да-да, вот так, лежащему, бесчувственному. И все это с некой показной неохотой, с грацией ленивой домашней кошки. После чего повернула голову ко мне и улыбнулась.

Мне стало не просто плохо, меня затрусило. Это была невинная ободряющая улыбка невинной девушки, не знающей, как правильно целоваться с мальчиками. Ничего, что ассоциировало бы ее с понятием «хладнокровный убийца» в глазах не было – лишь теплота и поддержка.

Спасло мою психику то, что в этот момент люди вокруг очнулись и начали реагировать. Это была целая лавина событий, и накрыла магазин она в течение каких-то двух-трех минут, оттого и реакция на нее оказалась такой бурной. Люди начали вскакивать с мест, орать, что-то друг у друга спрашивать, метаться туда-сюда и кричать про скорую и гвардию. Кто-то хлопнулся в обморок. Для меня же перемена фона подействовала отрезвляюще, макароны вернулись на место.

Только в этот момент в помещение со стороны выхода ворвалась та, кого я ожидал увидеть здесь с первой минуты . Вся в мыле, глаза бешеные. Перескочив турникет, не смотря в мою сторону, она оттолкнула попавшегося на пути человека и опустилась перед раненым, но судя по шевелениям, еще живым парнем, на колени. Несколько зевак, опасливо стоявших рядом, подались назад.

– Я врач! – крикнула она в воздух и принялась что-то громко говорить вслух, отдавать приказания подтягивающимся со всего магазина к ней девушкам, которых я насчитал уже четверо. Они что, всё это время были здесь? Внутри? Но где? Как я мог не видеть их? Одна из ангелочков сорвалась в сторону выхода – видимо, за аптечкой, Катарина же принялась осматривать и ощупывать парня, определяя повреждения. Видя ее довольно профессиональные движения, я не сомневался, она сделает все, что можно, чтобы он дожил до приезда скорой, которую наверняка вызвали сразу же после выстрела бандита. Но это не снимало вопроса, почему они позволили тому выстрелить.

– Пойдем, они справятся. – Девушка, которую я десять минут назад считал нормальной, хоть и экзотической диковинкой, подошла ко мне. – Не переживай, он выживет.

– А? – я поднял вопросительные глаза.

– С ним все будет в порядке, – пояснила она. – Они сделают все, что от них зависит. Все, что можно сделать в принципе, не нарушая Закона Жизни.

– Но он же… А вы…

– Я понимаю, что ты чувствуешь. – Вздох. – Но мы не властны изменить то, что изменить нельзя. О нем позаботятся, а нам с тобой нужно идти, скоро здесь будет гвардия.

– Почему вы не помешали выстрелить в него? – я почувствовал поднимающуюся изнутри волну злости.

– Потому, что мы не боги! Не вездесущи и не всемогущи! Хуан, вставай и побежали, если не хочешь оказаться в допросной гвардии! – в ее голосе появилось раздражение. Ей не нравилось отвечать на вопросы, на которые она отвечать не хотела, и в отличие от Катарины, делать это не собиралась.

Это так же подействовало отрезвляюще. Что ж, мы еще поговорим, но вот тон при разговоре с нею надо использовать совсем другой. Она – исполнитель, ее действия священны, поскольку это приказы сверху. Если мне не нравятся приказы – вопросы к отдающим их.

Проглотив ком, я начал подниматься. Действительно, в застенки гвардии, пусть даже в роли свидетеля, попадать не хотелось.

Она развернулась и быстро-быстро направилась к выходу. Я пошел следом, пытаясь не отстать, отпихнув по пути двоих зазевавшихся пожилых сеньоров, с интересом и омерзением одновременно рассматривающих трупы.

Как только мы прошли линию касс, из подсобного помещения сбоку от нас выскочили два охранника с дубинами и легкими огнестрелами. Идущая впереди девушка напряглась, но лишь на мгновение – судя по растерянным лицам, они не скоро сообразят никого отсюда не выпускать.

Есть, проскочили поворот и стеклянную дверь, отделяющую магазин от улицы. Но мою спутницу сей факт не успокоил. Наоборот, она взяла меня за локоть и потянула следом с еще большей скоростью, мы почти бежали.

– Их заперли, других охранников, – пояснила она на ходу. – Закрыли в операторской, где камеры. Обоих. Блокировали двери электронным ключом и не давали выйти. Четвертый член банды, их на самом деле было четверо, а не трое.

– И куда делся четвертый? – не понял я.

– Ушел. Но он у нас на крючке. В течение часа он умрет, можешь не переживать за это.

«В течение часа умрет». Как у них все просто! Универсальное решение любой проблемы! Я про себя усмехнулся.

– Почему? Почему четвертый тоже должен умереть?

Кажется я задал глупый вопрос. Но она ответила:

– Свидетели. Это наша операция, гвардии не нужно знать про нее ничего. Они – бандиты. Обычные классические бандиты. Их разыскивают за череду подобных ограблений в разных районах города, в том числе с двумя трупами. И этого должно быть достаточно, чтоб закрыть дело.

– А если их допросят, может всплыть ваше участие, чего бы вам не хотелось, – усмехнулся я. – Потому ты прикончила их всех, даже тех, кто не угрожал мне. Даже того, что был в отключке.

Девушка кивнула.

– Мы не боимся гвардии. Но огласка нам ни к чему. Нас и без этого не любят.

Что тут добавить? Нечего!

Вокруг шумела улица. Мы выворачивали на все более и более оживленные подкупольные магистрали, пока не вышли на одну из главных, ведущую к метро. Мы прошли уже много, очень много, но девушка, изредка опасливо оглядываясь, все равно тащила и тащила меня прочь, хотя я не понимал, почему. Своим поведением, профессиональными оценивающими взглядами вокруг, а так же тем, как держала меня за плечо, она походила на телохранителя из одного дешевого сетевого сериала, спешащего вывести охраняемый объект из опасной зоны, и от этого хотелось смеяться. Слишком явно! Я не мог поверить, как был слеп и глуп в самом начале нашего знакомства! Как можно было не признать ангела В НЕЙ?

Машины гвардии проехали мимо, две, с сиренами и мигалками, как и скорая, но темп мы все равно не сбавили. Наконец, посчитав согласно каким-то собственным критериям, что вокруг безопасно, она замедлила шаг и отпустила плечо:

– Все, можно расслабиться. Мы вне зоны.

– Вне зоны чего?

Она не ответила.

– А откуда ты знаешь про четвертого члена? – усмехнулся я, почувствовав, что отошел от шока и начинаю анализировать. – И откуда вообще…

– Весь магазин был под контролем, Хуан, – опередила она мой вопрос. – Мы решили не рисковать, перестраховались. Каждая из нас в любой момент слышала отчет о происходящем. Обо ВСЁМ происходящем, во всех частях здания. Там внутри, кроме меня, было пять человек. Пять, Хуан! – выделила она эту цифру. – Не считая тех, кто следил за операцией снаружи. Тебе ничего не угрожало!

– Тогда почему вы позволили тому ублюдку выстрелить в парня? – Я почувствовал, что меня берет зло. Действительно, если они такие крутые, как они проморгали это?

Девушка понимающе кивнула.

– Потому, что он стрелял не в тебя. У нас был один охраняемый объект, один единственный. Ты поймешь это позже, когда будешь изучать тактику.

Я аж закашлялся:

– То есть ты уверена, что я… К вам?.. И буду изучать..?

Она с истинным Восточным фатализмом пожала плечами.

– Круг Жизни не обманешь. Если тебе суждено сделать это – никуда ты не денешься.

– А если не суждено? – я ядовито усмехнулся, понимая, что это лишь бравада перед самим собой.

– Мы будем разочарованы. И немного опечалены. – Она подбадривающее улыбнулась, не уточняя, что именно за «мы».

Что мне нравилось в ее улыбке, она не была надменной, со скрытым чувством превосходства, как у Оливии, например. Эта девочка хоть и отдавала отчет, что круче меня, но никоим образом не стремилась продемонстрировать это. Я бы сказал наоборот, старалась показать равенство между нами, что мы одинаковые. И это подкупало.

– Новое всегда интересно, – закончила она. – У нас бывает очень мало нового. А нового НАСТОЛЬКО!..

Она вздохнула и покачала головой. На это я так же не нашелся, что сказать.

– Меня зовут не Пенелопа, – начала эта сеньорита назревший разговор. – Я придумала это имя в момент, когда ты спросил.

…Если честно, с момента, как узнал, кто она, чего-то подобного я ждал. Но мне было все равно. Однако ей отчего-то нет. Со страдальческим выражением она продолжила:

– Это была ложь, я выпустила ее во внешний мир, и мир стал хуже. Я раскаиваюсь за это. Мне жаль.

– Не бери в голову. – Это не стоит того. – Я пожал плечами.

– Я знаю. Но я так воспитана. Я знаю, что это плохо, и мне стыдно.

– Как же тебя зовут на самом деле?

Ее губы сжались в две тонкие ниточки.

– Называй меня Маркизой. Просто Маркизой. Так прозвали меня в приюте, и теперь это мой позывной. А настоящее имя назвать я не имею права. Извини.

Я вновь усмехнулся, но на сей раз про себя. Восточные заморочки, помноженные на заморочки корпуса. И как служба Катарины не отсеяла такую особь? Как позволила служить, принять присягу? Или я чего-то не понимаю?

– Тогда тебе должно быть стыдно не только за это. Но и за все, что ты говорила в принципе. Относительно себя. Это ведь всё ложь, не правда ли?

Она отрицательно покачала головой.

– Я не врала. Кроме имени я ни о чем не врала, мне не о чем сожалеть.

Пауза.

– Мой отец, действительно, вышел из общины. Он, действительно, смотрел на мир иначе и не ставил религию выше всего остального. Он считал, что мы можем жить в гармонии с латинос, и воспитывал нас с сестрой, всем это доказывая. И мне кажется, – она почти перешла на шепот, – если бы он был жив, он позволил бы мне одевать такие юбки…

Мне стало неловко.

– Он умер, да?

– Да. Разгерметизация. Сгорел заживо. А так же моя мать, бабушка и сестра. Тогда погибли многие из нашего района, более двухсот человек. Можешь посмотреть в сетях новости, «происшествие в Авроре» пятнадцать лет назад.

– А ты?

– А я выжила. – Она опустила голову. – Была в школе. Там сработали аварийные гермозатворы, спасли нас. Мы сидели в маленьком душном кабинете трое суток, ничего не зная, ничего не ведая, пока брешь не залатали. Но когда нас выпустили… – Ее голос дрогнул. – Лучше бы и я сгорела тогда.

– Они все погибли! ВСЕ, Хуан! Ты не представляешь, что это такое! – воскликнула она, и голос ее был полон боли.

Да, я не представлял. И мне стало стыдно. Стыдно за ту ненависть, что я испытывал и к ней, и к ее… Сослуживицам, скажем так. Тем девчонкам в магазине. Они не такие, как Катюша, не все, и мне стоит ввести эту поправку в мое уравнение представления о корпусе, как о целостной системе. Всё совсем не так просто, как казалось вначале, и тем более как казалось после пятой дорожки.

– Что-нибудь еще рассказать о себе? – спросила она, приходя в норму.

Я пожал плечами:

– Если хочешь.

Она покрутила головой.

– Не хочу.

– Тогда не надо. Расскажи лучше о корпусе.

– Тоже не могу. Не правомочна.

Mierda! А на что она вообще правомочна?

– Тогда скажи, почему, когда ты врешь, ты испытываешь неловкость за зло, которое выпускаешь во внешний мир, а когда убиваешь – нет? – нашел я другую нестыковку в ее философии.

Она улыбнулась, затем усмехнулась, потом задумалась.

– Это сложный вопрос, Хуан. Понимаешь, я не убиваю тех, кого не считаю этого достойными. Я не принадлежу к «очистителям» ^{note 36} , это не является моей целью – убивать плохих. Просто… Просто…

– Просто ты все равно судишь их. Сама, как и они. Кто плохой, кто грешник – достоин смерти. Кто нет – в того ты не стреляешь. Так?

Она вымученно кивнула.

– Да, знаю, это неправильно. Но посмотри с другой стороны. Эти ребята убили двоих при прошлых своих ограблениях. И это только те, о которых мы знаем, а копали мы не глубоко. Ты сам видел, как они нажимали на курки – без сомнений, без страха, без эмоций. Они привыкли убивать, в них нет никаких тормозов. Сколько еще людей они убьют прежде, чем их поймают?

Да, я не бог, чтобы их судить. Но сужу, выливая и это во внешний мир. Это зло, но это зло – меньшее.

– «В конце концов, если боги сами не могут справиться со своими обязанностями, кто-то же должен помогать им»? – перекривил я, озвучив известную и весьма спорную цитату.

Она насупилась, но вступать в спор не стала.

– Думай что хочешь. Но когда я вижу подобного им и мой палец жмет на курок, я не чувствую ничего, кроме отдачи. Это зло, но это мое зло, и я отвечу за него на следующем витке своего Круга Жизни.

Повисло молчание. Девочка озадачила меня, и это слабо сказано. Да, вопросов к ней скопилось море, но я банально не знал, с чего начать. Наконец, отчаявшись, задал вопрос, на который не ждал получить ответа, но отчего-то получил:

– А как вам вообще удалось спланировать такую операцию? Это же сложно, подгадать столько факторов! Откуда вы знали, когда я пойду в магазин? Откуда знали, что они придут грабить его именно в это время? Откуда знали, что в одной из касс есть золото, и откуда узнали про это ОНИ?