Текст книги "Республика, которую он защищает. Соединенные Штаты в период Реконструкции и Позолоченного века, 1865-1896 (ЛП)"

Автор книги: Ричард Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 80 страниц)

Часть послания Вовоки нашла отклик в существующих религиозных верованиях лакота, а другая часть – нет. Неудивительно, что это послание раскололо лакота. Некоторые группы боялись, что Танец призраков повлечет за собой репрессии со стороны правительства; другие группы, такие как группа Сидящего Быка, с историей сопротивления правительственным мерам, приветствовали его, хотя сам Сидящий Бык, похоже, делал это стратегически, не до конца веря. Танцевали от четверти до трети лакота. Большое количество, включая Красное Облако, остались в стороне и наблюдали за развитием событий. Если бы правительство оставило танцы в покое, результат, скорее всего, был бы таким же, как в других резервациях, которых коснулся «Танец призраков»: он превратился бы в новую секту или слился бы с существующими. Миллениальные религии как среди индейцев, так и среди неиндейцев имеют способы справиться с тем, что тысячелетие не наступило. Однако правительство не оставило танец в покое.[1549]1549
  Уильям К. Пауэрс, «Религия оглала» (Линкольн: Издательство Университета Небраски, 1975), 202; Раймонд ДеМалли, «Танец призраков лакота: An Ethnohistorical Account», Pacific Historical Review, no. 51 (November 1982): 385–405; Ostler, 264–74, 278–79.


[Закрыть]

Осенью 1890 года, когда по всем Соединенным Штатам разворачивалась предвыборная кампания между демократами и республиканцами, лакота танцевали. Танцы и предстоящие выборы переплелись. Республиканцы, стремясь сохранить свое большинство на промежуточных выборах 1890 года, вели себя обычно. Они назначали на посты тех, кто, по их мнению, был наиболее полезен для сохранения республиканской Южной Дакоты. Единственной изюминкой стало то, что Харрисон отошел от прямого участия в назначениях, оставив процесс на усмотрение того, что республиканцы называли «домашним правлением», которое отводило ключевую роль политикам штата, а не федеральным политикам.[1550]1550
  Джон Лак, «Республика прерий: Политическая культура территории Дакота, 1879-1889 гг.» (Norman: University of Oklahoma Press, 2010), 95–97; Heather Cox Richardson, Wounded Knee: Party Politics and the Road to an American Massacre (New York: Basic Books, 2010), 169.


[Закрыть]

В результате агентом от Пайн-Ридж стал Дэниел Ройер. По словам одного из его многочисленных критиков, новый агент был обязан своим назначением способности «контролировать голоса на окружном съезде». Как заметил бывший агент Макгилликадди, только дурак назначил бы Ройера «руководить шестью людьми, строящими сарай для дров, не говоря уже о том, чтобы управлять шестью тысячами индейцев». Генерал Нельсон Майлз, только что принявший командование департаментом Миссури, поначалу отнесся к «Танцу призраков» без особого энтузиазма, хотя Ройер и другие агенты начали призывать к военному вмешательству. К тому времени, когда сообщения о танцах достигли Харрисона, они были сведены, по словам Харрисона, к «пришествию индейского мессии и возвращению мертвых индейских воинов для крестового похода на белых». Вовока уже написал Харрисону, предлагая устроить дождь в обмен на то, что Харрисон признает его (Вовоки) власть над Западом, а он признает власть Харрисона над Востоком. Харрисон приказал провести расследование, а затем проигнорировал его заключение, которое заключалось в том, чтобы позволить Танцу призраков идти своим чередом. Вместо этого он направил войска для поддержки агентов и «предотвращения любой вспышки, которая может поставить под угрозу жизни и дома поселенцев в прилегающих штатах».[1551]1551
  Ричардсон, Раненое колено, 170–71; Остлер, 290–93; Джером А. Грин, American Carnage: Wounded Knee, 1890 (Norman: University of Oklahoma Press, 2014), 96–97; Уоррен, 157.


[Закрыть]

Привлекательность Танца призраков заключалась в том, что он, по словам одного из его лидеров, позволял индейцам «снова стать индейцами». Танец призраков был медленным и величавым; в нем участвовали мужчины и женщины, которые регулярно впадали в транс и имели видения своих мертвых и мира, обещанного Вовокой. Среди танцоров были христиане, индейцы, получившие образование в Карлайле и других школах, а также те, кто занялся сельским хозяйством. Агенты урезали пайки танцорам и послали индейскую полицию, состоявшую из других лакота, чтобы остановить танцы. Все эти попытки не увенчались успехом, но они заставили некоторых танцоров взяться за оружие, чтобы защитить танцы.[1552]1552
  Остлер, 276–88; Уоррен, 162.


[Закрыть]

Танец призраков столкнулся с американской политикой на пересечении патронажа, военных амбиций и необычных представлений американских чиновников об индейцах. Харрисон был похож на своего деда, Уильяма Генри Харрисона, который задолго до этого предпринял якобы превентивную демонстрацию силы против другого индейского пророка. Но в отчетах агентов не было ничего об угрозе поселениям и не было достоверных доказательств какой-либо угрозы. До серии грабежей и столкновений в декабре не было никаких признаков того, что окружающие белые чувствуют угрозу. До этого индейцы беспокоили поселенцев на засушливых равнинах гораздо меньше, чем засуха, жаркие ветры и гибнущие посевы. Хотя Харрисон, возможно, думал, что предотвращает насилие, на самом деле он его провоцировал.[1553]1553
  Грин, 160–61; Остлер, 293–300.


[Закрыть]

Генерал Майлз изменил свою позицию. Он заявил, что ему нужно больше войск и что ему угрожает всеобщая индейская война с «обреченной расой», которая никогда не была так хорошо вооружена и оснащена, как сейчас. «Голодная, дикая, безумная орда дикарей» вот-вот должна была заполонить Дакоту, Монтану, Небраску, Вайоминг, Юту, Колорадо, Айдахо и Неваду. Он считал, что «самая серьезная индейская война в нашей истории неизбежна». Агент Ройс сообщил, что «индейцы танцуют на снегу, дикие и сумасшедшие», но заявления Майлза, Ройса и Харрисона, судя по всему, были гораздо более безумными.[1554]1554
  Ostler, 294, 302ff.


[Закрыть]

За этим безумием скрывался определенный смысл. Опыт Майлза в войне с племенем нез-персе должен был преподать ему несколько уроков о трагедиях ненужных индейских войн, но у него были и военные, и президентские амбиции. Он хотел осуществить старую мечту о контроле армии над делами индейцев и остановить сокращение войск на Западе.

Подавление самой серьезной индейской угрозы в истории Америки способствовало бы достижению всех этих целей, и это было бы особенно легко сделать, если бы не существовало реальной угрозы. Переброска войск и заявление Майлза вызвали среди поселенцев панику, которой раньше не было, и ситуация начала выходить из-под контроля.[1555]1555
  Там же, 294, 301–12.


[Закрыть]

Прибытие войск напугало и индейцев, и поселенцев. Попытки Майлза перехватить управление делами индейцев у агентов, наняв Баффало Билла Коди для переговоров с Сидящим Быком, закончились лишь тем, что агент Джеймс Маклафлин попытался отправить индейскую полицию – «Ческа Маза» (Металлические груди) – арестовать Сидящего Быка. В результате завязалась дикая перестрелка, в которой погибли восемь членов группы Сидящего Быка и шесть полицейских. Среди погибших был и Сидящий Бык.[1556]1556
  Грин, 176–84.


[Закрыть]

Люди Сидящего Быка бежали, а некоторые присоединились к группе Биг Фута, который принял танец призраков. После неудачных переговоров Биг Фут в страхе перед солдатами направился к агентству в Пайн-Ридж. Он думал, что там он будет в безопасности. Казалось, что неприятности удастся сдержать. Танцоры-призраки в Плохих землях согласились прекратить танцы, по крайней мере на время, и прийти в агентство. С учетом того, что Биг Фут и его группа направлялись в Пайн-Ридж, конфликт казался разряженным. Майлз, однако, зациклился на Биг-Футе, который к тому времени сильно заболел пневмонией, как на опасном и хитром человеке, чью группу необходимо разоружить и держать под охраной. Это было все равно что послать отряд на поимку беглеца, который отчаянно пытался сдаться.[1557]1557
  Остлер, 326–31.


[Закрыть]

Солдаты Седьмой кавалерии, старого полка Кастера, окружили группу Биг Фута еще до Пайн Ридж и сопроводили их в солдатский лагерь у ручья Ваундед-Кни. Около пятисот солдат окружили 120 или около того мужчин и мальчиков из племени лакота и потребовали от них сдать оружие. Как и в случае с бегством нез-персе, когда туристы столкнулись в Йосемити, здесь сошлись несочетаемые элементы. У иезуитов была миссия в Пайн-Ридж, и о. Фрэнсис Крафт, иезуит, двигался среди людей Биг-Фута, пытаясь предотвратить трагедию. Он беседовал с лакота, раздавая сигареты (почти наверняка продукт фабрик Джеймса Бьюкенена Дьюка). Солдаты тоже раздавали их, очевидно, женщинам. Распространение табака в его самой современной форме не ослабило недоверия. Лакота неохотно сдавали оружие.[1558]1558
  Greene, 224–30.


[Закрыть]

Когда в результате обыска было найдено сравнительно немного оружия, солдаты принялись разгромить лагерь индейцев. Они стали обыскивать собравшихся мужчин и мальчиков. В этот момент рассказы становятся противоречивыми и путаными. Один глухой мужчина оказал сопротивление. Завязалась борьба. Кто-то выстрелил из ружья. Окруженные индейцы бросились вперед; те, у кого было оружие, открыли огонь; те, у кого его не было, отчаянно пытались вернуть себе оружие, чтобы защитить себя и свои семьи. Мелькали ножи, люди дрались, огонь солдат стал всеобщим. У индейцев не было шансов. Восемьдесят три человека из группы Биг Фут погибли, большинство – в первые десять минут боя. Женщины и дети бежали в путанице пыли и дыма. По ним открыли огонь пушки Хотчкисса с разрывными снарядами. Бойня продолжалась несколько часов, сопровождаемая стенаниями и песнями смерти. Когда все закончилось, от 170 до 200 женщин и детей были мертвы или смертельно ранены. Один солдат нашел женщину, которой он дал сигареты. У нее не было ног. Некоторые из раненых были казнены на месте. Примерно три четверти группы Биг Фута погибли в Раненом Колене. Тридцать три солдата либо умерли, либо скончались позже от ран. Многие из них погибли под собственным перекрестным огнем.[1559]1559
  Ostler, 343–48; Greene, 215–46; Jerome Greene, «The Medals of Wounded Knee», Nebraska History 75 (1994): 200.


[Закрыть]

Ни пресса, ни реформаторы не испытывали особого сочувствия к индейцам. Американцы рассматривали это столкновение через призму расовой войны. Пятнадцатью годами ранее, в год поражения Кастера, Уильям Дин Хоуэллс посетил индейскую экспозицию Смитсоновского института на Международной выставке столетия в Филадельфии. По мнению Хоуэллса, выставка показала индейцев как «отвратительных демонов». Их злобность вряд ли могла «внушить какие-либо эмоции, более мягкие, чем отвращение». Хоуэллс издевательски пошутил, что заплесневелая мука и тухлая говядина, которую чиновники доставляли им в их агентства, была слишком хороша для них.[1560]1560
  Дэвид В. Груа, Surviving Wounded Knee: The Lakotas and the Politics of Memory (New York: Oxford University Press, 2016), 28–29; У. Д. Хоуэллс, «A Sennight of the Centennial», Atlantic Monthly 38 (July 1876): 103.


[Закрыть]

Мнения Хоуэллса о многих вещах изменились с 1876 по 1891 год, но только не об индейцах. В своей колонке «Исследование редактора» в январе 1891 года он проанализировал воспоминания Лиззи Кастер о кампании Кастера 1876 года. Он осудил «гротескную и жестокую нелепость нашей индейской политики», но вряд ли это было сделано из симпатии к индейцам. Хоуэллс восхвалял солдат, особенно солдат Седьмой кавалерии, вторя Рёскину и Беллами, считая, что «армия всегда должна служить нам как норма гражданского государства», и превозносил Кастера, который «должен быть известен каждому благодарному американцу». Сиу были «мясниками», а шайены – «идиотами-убийцами». Соединенные Штаты, жаловался Хоуэллс, потворствуют индейцам, и он с тоской думал о том дне, когда «с индейцами можно будет обращаться иначе, чем по несколько человек».[1561]1561
  «Editor’s Study», январь 1891 г., Уильям Дин Хоуэллс, Editor’s Study, изд. James W. Simpson (Troy, NY: Whitston, 1983), 293–94.


[Закрыть]

Фрэнсис Уиллард, в свою очередь, считала, что «зимней трагедии» удалось бы избежать, если бы Элис Флетчер и другие женщины, проводившие индейские реформы, «получили власть над нашими растерянными индейцами». Но Флетчер была наделена властью; она сыграла важную роль в введении политики нескольких голосов, которую превозносил Хоуэллс и которая помогла привести к трагедии.[1562]1562
  Луиза Мишель Ньюман, Права белых женщин: The Racial Origins of Feminism in the United States (New York: Oxford University Press, 1999), 116.


[Закрыть]

Генерал Майлз, на котором лежала большая ответственность за случившееся, стал генералом армии США, но и он изменил свое мнение о Раненом Колене. В конце концов он назвал бой «резней… неоправданной и достойной самого сурового осуждения», но к тому времени двадцать солдат в Раундед-Кни получили Медаль Почета – лавры не столь великие, какими они станут впоследствии. Армия арестовала ведущих «Призрачных танцоров» и заключила их в тюрьму в форте Шеридан, недалеко от Чикаго, который изначально был построен для того, чтобы иметь в наличии войска после взрыва на Хеймаркете. К весне их выпустили из тюрьмы, и Короткий Бык, Пинающий Медведь и другие заключенные присоединились к более чем сотне лакота в отряде Баффало Билла «Дикий Запад», который 1 апреля 1891 года отплыл в Антверпен, чтобы отправиться в европейское турне.[1563]1563
  Ostler, 353–54, 360; Warren, «Sacred Circle», 159; Greene, «Medals of Wounded Knee», 200–208; Louis S. Warren, Buffalo Bill’s America: William Cody and the Wild West Show (New York: Knopf, 2005), 381–85.


[Закрыть]

Все это не удивило Эли Паркера, сенека, который был адъютантом Гранта во время Гражданской войны, а затем комиссаром по делам индейцев. Паркер отошел в безвестность по мере того, как ускорялся процесс выделения и расчленения Индейской территории. Работая полицейским клерком в Нью-Йорке, он мог лишь наблюдать за тем, как политика ассимиляции, которую он когда-то отстаивал, приносит свои плоды. В его глазах они стали лишь очередным эпизодом в долгой истории лишения собственности. В конце 1880-х годов он писал: «Черный обман, проклятые мошенничества и постоянное угнетение были его характерными чертами… Все другие методы лишения индейцев всех их законных и наследственных прав потерпели неудачу, и теперь приходится прибегать к принуждению, что является верной смертью для бедного индейца». Он особенно осуждал евангелических реформаторов, которые выступали за выделение участков, против которых «индейцы, как тело, смертельно настроены». Он больше не признавал даже добрых намерений реформаторов: «Для меня совершенно очевидно, что все планы, направленные на видимое служение индейцам, являются лишь благовидными уговорами, чтобы одурачить цивилизованный мир, что было сделано все возможное».[1564]1564
  Фрэнсис Пол Пруха, «Великий отец: Правительство Соединенных Штатов и американские индейцы» (Lincoln: University of Nebraska Press, 1984), 2: 752–53; Prucha, American Indian Policy in Crisis, 391–99; Hoxie, 176–77.


[Закрыть]

Индейские земли в январе 1891 года.

Перепись 1890 года объявит о конце фронтира – в смысле четко очерченной линии расселения – и Фредерик Джексон Тернер воспользуется переписью, чтобы увековечить это, но это заявление было продуктом своего рода идеологического картирования. Данные, лежащие в основе переписи, не свидетельствовали об исчезновении пограничной линии, и «граница» вновь появилась бы в переписи 1900 года. Вера в то, что данные и статистика прозрачны и неумолимы, двигала Американской ассоциацией социальных наук, которая оказала важную поддержку усилиям Фрэнсиса Уокера по улучшению и совершенствованию переписи, но в конечном итоге данные не были прозрачными, их нужно было представлять, а представления могли быть идеологическими. Существовало реальное беспокойство по поводу меняющейся природы страны, и его можно было бы перенести на идею исчезнувшего фронтира, но реальное беспокойство ехало на воображаемой лошади.[1565]1565
  Бенджамин М. Шмидт, «Реконструкция карты» (выступление в Лаборатории пространственной истории Стэнфордского университета, май 2015 г.).


[Закрыть]

III

Выборы 1890 года закончились к тому времени, когда Седьмая кавалерия открыла огонь по Вундед-Кни. Лакота гибли десятками; республиканцы были убиты лишь в переносном смысле. Как и в случае с Седьмой кавалерией, их потери были вызваны дружественным огнем, а не враждебным. Они не приняли Билль Лоджа, чтобы обеспечить голоса чернокожих на Юге; реформы, которые республиканцы-евангелисты обеспечили на Среднем Западе, арендовали коалиции штатов. Партия не смогла привлечь на свою сторону фермеров-антимонополистов на Западе. Больше всего республиканцы упирались в центральный пункт своей программы: тариф.

Тариф вызвал отторжение в Средней полосе и на Западе, где открытие индейских земель и два закона Шермана оказались слишком слабым средством, чтобы удовлетворить фермеров-антимонополистов. Хотя обе партии снова разыграли карту китаефобии, у республиканцев была более слабая рука, поскольку Харрисон в 1882 году изначально выступал против ограничения китайской иммиграции.[1566]1566
  Гомер Ф. Соколофски, «Бенджамин Харрисон и американский Запад», Great Plains Quarterly V (Fall 1985): 255–56.


[Закрыть]

Союз фермеров стал серьезной проблемой для республиканцев в Средней полосе и на Западе. Он возник в центре попытки создать широкую коалицию реформ, основой которой был бы антимонополизм.

И Теренс Паудерли, и Фрэнсис Уиллард присутствовали на съезде реформаторов в Сент-Луисе в 1889 году. Уиллард была там как сторонница запрета. Эта партия приняла ее программу «Защита дома», но она уже теряла веру в действенность ингибиционистов. Паудерли прибыл как самый известный национальный рабочий лидер, но его организация быстро разваливалась везде, кроме Запада. Техасский альянс и Рыцари труда сотрудничали во время Великой юго-западной забастовки, и теперь они выдвинули общий набор требований, в котором антимонопольные вопросы подчеркивались гораздо больше, чем чисто трудовые. Большинство из них были знакомыми реформами: отмена национальных банков и восстановление валюты гринбек, количество которой должно быть рассчитано для облегчения бизнеса страны; свободная и неограниченная чеканка серебра; государственная собственность на телеграфные и железнодорожные линии; прекращение иностранного землевладения; справедливое налогообложение.[1567]1567
  Элисон М. Паркер, Артикуляция прав: Nineteenth-Century American Women on Race, Reform, and the State (DeKalb: Northern Illinois University Press, 2010), 158–62; Craig Phelan, Grand Master Workman: Terence Powderly and the Knights of Labor (Westport, CT: Greenwood Press, 2000), 248–50; Bordin, 178–83; Lawrence Goodwyn, Democratic Promise: The Populist Moment in America (New York: Oxford University Press, 1976), 162–65.


[Закрыть]

После встречи в Сент-Луисе Южный альянс сохранил свою беспартийную позицию, но осенью 1889 года фермеры Альянса в округе Коули, штат Канзас, порвали с Республиканской партией и выдвинули победную беспартийную кандидатуру. Опасность осознавали как реформаторы-республиканцы, так и партийные ставленники. Гарри Блэквелл, соратник Уилларда по «Уоманс джорнэл», впал в панику из-за симпатии Уилларда к этому движению. «Ради всего святого, – писал он, – не допустите, чтобы наша последняя и единственная надежда нашего дня и поколения была потеряна из-за преждевременной и самоубийственной агитации Третьей партии!» Блэквелл не был алармистом. Триумф антимонопольного движения в округе Коули положил начало тому, что станет Популистской партией. Популисты поддержали бы женское избирательное право, но Блэкуэлл утверждал, что республиканцы – единственная реальная надежда на женское избирательное право. Поощрение третьих партий ослабило бы республиканцев и гарантировало бы, что женское избирательное право «будет убито на целое поколение вперед, если мы не спасем Канзас и Вайоминг».[1568]1568
  Bordin, 175; Harry Blackwell to Willard, Aug. 26, 1889, in Frances Willard Papers, ed. Frances Willard Historical Association (Evanston, IL: Frances E. Willard Memorial Library and Archives).


[Закрыть]

Проблемы республиканцев с антимонополистами и евангелистами-реформаторами проявились в 1890 году по всей Средней полосе и на Среднем Западе. Канзасская народная партия выдвинула отдельный билет, а в других районах Среднего Запада появились независимые антимонополистические билеты. По другую сторону Миссури возникла другая опасность. Айова была штатом, который обычно был настолько надежно республиканским, что Джонатан Долливер, политик-республиканец, однажды сказал, что «Айова станет демократической, когда ад станет методичным», но запрет, проталкиваемый евангелическими республиканцами, менял эту ситуацию. Признаки проблем появились на выборах в штате в 1889 году, когда демократы провели кампанию за местный выбор, который давал местным жителям право выбора, разрешать ли продажу спиртного, вместо полного запрета. Они также выступали против предложенного тарифа Мак-Кинли. Демократы избрали губернатора и добились успеха в законодательном собрании, а голоса республиканцев упали по всем пунктам.[1569]1569
  Ричард Дж. Дженсен, Завоевание Среднего Запада: Social and Political Conflict, 1888–1896 (Chicago: University of Chicago Press, 1971), цит. 136.


[Закрыть]

В республиканских штатах Висконсин и Иллинойс законы, ограничивающие продажу спиртного, также сыграли свою роль в возрождении демократов, но ключевым вопросом стали школы. Закон Эдвардса в Иллинойсе и закон Беннета в Висконсине требовали обязательного школьного образования и прекращения детского труда, но к этим популярным реформам прилагались требования, чтобы основные предметы в частных школах, а также в государственных преподавались только на английском языке. Демократы обвинили республиканцев в патернализме. Они не только мобилизовали католиков, но и настроили против республиканцев немецких и скандинавских лютеран. Для всех этих групп, а также немецких и скандинавских вольнодумцев, это была кампания в защиту дома, семьи и родного языка. Для коренных евангелистов это была битва за спасение родины. Висконсинская методистская конференция в словах, которые, казалось, вторят Джосайе Стронгу, назвала это: «вопрос внутреннего или внешнего господства. Должна ли на нашей земле существовать одна или много национальностей? Должны ли римский католицизм и лютеранство поддерживать иностранные идеи, обычаи и языки, исключая то, что является отличительно американским?»[1570]1570
  Уильямс, 46; Джонсон Бригхем, «Эксперимент в Айове», The Century (октябрь 1889 г.): 957–58; Jensen, 94–114.


[Закрыть]

Республиканцам было трудно умиротворить реформаторов, как антимонополистов, так и евангелистов, сохранив при этом этнокультурный альянс, который составлял их основу, но их главной проблемой на Севере оставался тариф. Какими бы ни были обещанные выгоды от тарифа, они еще не были реализованы, а купцы, увидев возможность, подняли цены на широкий спектр товаров, вызвав тревогу у избирателей. Демократы представляли себя защитниками американских потребителей. Республиканцы оттолкнули от себя большое количество избирателей. Некоторые перешли к демократам, популистам или независимым партиям, другие просто остались дома. В 1890 году демократы получили пять мест в конгрессе в Айове, шесть мест в конгрессе в Висконсине и семь мест в Иллинойсе. Уильям Маккинли, архитектор тарифов, потерял свое место в Огайо, а республиканцы пострадали даже на промышленном Среднем Западе и Северо-Востоке.[1571]1571
  Дженсен, 122–41.


[Закрыть]

В Канзасе Народная партия получила контроль над законодательным собранием и избрала пять из семи конгрессменов. В 1891 году новый состав законодательного собрания Канзаса положил конец политической карьере Дж. Дж. Ингаллса, взлетевшего вместе с республиканцами за свободный труд и опустившегося на землю в годы господства республиканцев. Чарльз Фрэнсис Адамс оставил памятный рассказ о том, как Ингаллс, бывший в то время временным председателем Сената, вымогал у него взятку для своего коллеги-сенатора. Законодательное собрание от Народной партии положило конец его карьере. В Небраске Народная партия избрала двух из трех конгрессменов и победила в законодательном собрании. В национальном масштабе местные билеты, выросшие из Альянса фермеров, избрали девять конгрессменов, все, кроме одного – Томаса Уотсона из Джорджии, – за счет республиканцев.[1572]1572
  White, 354–55, 370; Jeffrey Ostler, Prairie Populism: The Fate of Agrarian Radicalism in Kansas, Nebraska, and Iowa, 1880–1892 (Lawrence: University Press of Kansas, 1993), 120–33.


[Закрыть]

Появились контуры целостного комплекса антимонополистических требований и политики, хотя старые секционные разногласия сохранялись. Даже когда члены альянса отделились от Республиканской партии, чтобы выдвинуть на удивление успешные популистские или независимые кандидатуры, Южный альянс в основном продолжал действовать в рамках Демократической партии. Это сделало западных популистов уязвимыми перед обвинениями республиканцев в том, что популизм был лишь преследователем демократов, которые извлекали выгоду из поражений республиканцев. Зарождающиеся популисты должны были выйти на национальный уровень или умереть.

В результате выборов 1890 года в Палату представителей прошли 238 демократов и 86 республиканцев. Республиканцы сохранили за собой Сенат только потому, что на выборы была выставлена лишь треть мест в этом органе. Это был величайший промежуточный перелом в американской истории. Среди новых конгрессменов были люди, которым предстояло сделать долгую карьеру. Среди них были как демократы-антимонополисты, так и республиканцы, а также те, кто баллотировался по независимым спискам, поддерживаемым Альянсом фермеров. За всю свою историю Небраска избирала одного конгрессмена-демократа до 1890 года, когда она избрала второго, Уильяма Дженнингса Брайана. Брайан превозносил свои антимонополистические заслуги. Он выступал против трестов, тарифов и золотого стандарта. Хотя он был набожным пресвитерианином и евангелистом, он учился на ошибках республиканцев в соседней Айове. Он не вмешивал в выборы свои личные убеждения, связанные с умеренностью. Он пил газированную воду, но покупал избирателям пиво. Как оратор, он понял, что может вести аудиторию так, как ему заблагорассудится. Как северный демократ, он смог победить своего республиканского оппонента в обычно республиканском штате – и это сделало его фигурой, за которой нужно следить.[1573]1573
  Гулд, 110, приводит несколько иные результаты выборов: 235 демократов и 88 республиканцев. Результаты, приведенные в тексте, взяты из «Партийных дивизий Палаты представителей», http://history.house.gov/Institution/Party-Divisions/Party-Divisions/. Дженсен, 141–42, приводит данные по партиям: 236 демократов и 87 республиканцев; Майкл Казин, A Godly Hero: The Life of William Jennings Bryan (New York: Anchor Books, 2007), 24–28.


[Закрыть]

Том Уотсон, новый конгрессмен от Джорджии, тоже пришел к власти на антимонополизме, но сделал это особенно по-южному. Будучи преданным «Потерянному делу», как и полагается любому белому политическому деятелю Юга, Уотсон был также независимым и испытывал отвращение как к доминированию Бурбонов в Демократической партии Юга, так и к видению Генри Грейди Нового Юга, которое он считал «бредом». Он симпатизировал Альянсу фермеров, никогда не вступая в него, а также аграрному Югу с его издольщиками, арендаторами и мелкими фермерами. Он умел превращать эту симпатию в эффективную политическую речь.

Вот арендатор – не знаю, неважно, белый он или черный, но я знаю его историю. Он начинает работать и платит 25 долларов за мула, 1000 фунтов хлопка за аренду и два тюка за припасы. К тому времени, когда он расплачивается за мула, за счет магазина и за гуано, у него не остается денег, чтобы купить бутылку лауданума, и не хватает хлопка, чтобы набить ухо своей старушке… Тысячи ваших домов в Джорджии придут в упадок. Я был свидетелем этого, и мое сердце болит от печали.[1574]1574
  C. Ванн Вудворд, Том Уотсон: Agrarian Rebel (New York: Oxford University Press, 1963), 122–47, цитата 31.


[Закрыть]

Черные фермеры еще не были полностью вне сферы его или союзных симпатий (хотя к концу своей карьеры он был таким же ярым расистом, как и все остальные в стране), но его сердце было на стороне белых фермеров. «Вам предстоит борьба, – говорил он аудитории, состоящей из ветеранов Конфедерации, – не кровавая, как тогда, но такая же ожесточенная; не с теми, кто пришел освободить ваших рабов, а с теми, кто пришел сделать из вас рабов». Победа Уотсона напомнила демократам, что даже если подъем популистов помог им на Севере, он потенциально угрожал им на Юге.[1575]1575
  Джозеф Гертейс, Класс и цветная линия: Interracial Class Coalition in the Knights of Labor and the Populist Movement (Durham, NC: Duke University Press, 2007), 141–49; Woodward, quote 135, 135–47.


[Закрыть]

На Севере Хоуэллс испытывал общее отвращение к партии республиканцев. Его соратники-республиканцы, по его мнению, были своими злейшими врагами: такие люди, как сенатор Куэй, подкупали Пенсильванию для Гаррисона, одновременно работая против законопроекта Лоджа. Республиканцы сделали большой подарок промышленникам, но те отказались повышать зарплату своим работникам, оттолкнув рабочих от партии. Однако он верил, что успех демократов окажется временным. Он был уверен, что они злоупотребят своей победой и будут вытеснены из власти. Убежденный в том, что «плутократия» «крепко сжимает страну», он полагался на то, что ее спасут другие. Он ожидал «упадка старых партий и роста новой, которая будет означать истинное равенство и настоящую свободу». Он не считал это призывом к баррикадам. Он и его близкий друг Марк Твен оставались «теоретическими социалистами и практическими аристократами».[1576]1576
  Howells to Charles D. Warner, Jan. 17, 1890, W. D. Howells to W. C. Howells, Feb. 2, 1890, and Nov. 9, 1890, in Howells, Selected Letters, 3: 271, 296.


[Закрыть]

У Хоуэллса были более личные и неотложные заботы. Его дочь Уинни – «печальная проблема» – и поступление сына в Гарвард истощили его эмоционально и финансово. К ноябрю 1888 года Хоуэллсы приступили к очередному дорогостоящему лечению, ставшему последней надеждой для Уинни. Единственный другой выбор казался «слабоумием и смертью». Диагноз был поставлен – истерия; лекарство – насильственное кормление. Уинни умерла в марте того же года от сердечной недостаточности. Вскрытие показало, что у нее неуточненное органическое заболевание.[1577]1577
  W. C. Howells – W. D. Howells, 26 февраля 1888 г. и 1 апреля 1888 г., W. D. Howells – W. C. Howells, 18 ноября 1888 г.; W. D. Howells – W. C. Howells, 4 марта 1889 г., W. C. Howells – W. D. Howells, 10 марта 1889 г., W. D. Howells – S. W. Mitchell, 7 марта 1889 г., в ibid, 3: 218, 221, 235, 246–48.


[Закрыть]

Ее смерть на время перенесла отвращение и разочарование Хоуэллса в американской политике в редко посещаемое место. До конца правления Гаррисона оставалось два года, но президент находился во власти своих врагов, а друзей у него почти не было. Политика стала одновременно нестабильной и странно предсказуемой. Республиканцы победили в 1888 году, воспользовавшись просчетами демократов в отношении тарифов. Демократы победили в 1890 году, воспользовавшись просчетами республиканцев в отношении тарифов. В 1892 году они могли победить с еще большим отрывом. Тариф имел значение сам по себе, но в основном он имел значение потому, что стал ярлыком для обозначения преимуществ и неравенства индустриальной экономики. Сталелитейная промышленность была в числе главных бенефициаров тарифа, и Эндрю Карнеги проложил себе путь к вершине этой отрасли. Он стал лицом тарифа, что не пошло на пользу республиканцам.