Текст книги "Республика, которую он защищает. Соединенные Штаты в период Реконструкции и Позолоченного века, 1865-1896 (ЛП)"

Автор книги: Ричард Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 80 страниц)

II

Нападение реформаторов на полигамию продемонстрировало, что реформа сохранила плацдарм в, казалось бы, коррумпированной и развращенной политике. Реформаторы не полагались только на политические партии. Реформаторы опирались на добровольные организации, от Нью-Йоркского общества борьбы с пороком до Женского христианского союза умеренности, Гранжа и Рыцарей труда. Однако эти организации не ограничивались моральным убеждением. Для достижения своих целей реформаторы обратились к Конгрессу и законодательным органам.

В конце 1870-х годов мормоны привлекли к себе внимание евангельских христиан, которые имели значительное влияние в Конгрессе. Когда христианское лобби – так назывался свободный союз представителей протестантских евангелических групп в Вашингтоне – объединилось с Республиканской партией, чтобы возобновить борьбу против многоженства, и этот вопрос загнал мормонов и демократов в угол.

Нападки на многоженство превратили Юту, бедную, малонаселенную и отдаленную территорию, в маловероятный очаг политических разногласий. Мормоны, стремившиеся вырваться за пределы Соединенных Штатов, вновь оказались втянуты в этот процесс благодаря завершению строительства трансконтинентальной железной дороги и телеграфа. Горнодобывающая промышленность привлекала в Юту все больше язычников – так мормоны называли немормонов, – и о территории стали появляться нелестные отзывы. Протестантские женщины в Юте, непосредственно столкнувшиеся с многоженством, осуждали полигамию как противоречащую протестантскому дому: «унижение мужчины и женщины, проклятие для детей и разрушение священных семейных отношений, от которых зависит цивилизация народов». Христианские миссионеры требовали «христианского переустройства Юты», свержения политической власти мормонов и «создания христианского содружества».[920]920
  Дэвид Прайор, «Цивилизация, республика, нация: Contested Keywords, Northern Republicans, and the Forgotten Reconstruction of Mormon Utah», Civil War History 56, no. 3 (2010): 289–301; Gaines M. Foster, Moral Reconstruction: Christian Lobbyists and the Federal Legislation of Morality, 1865–1920 (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2002), 54–57.


[Закрыть]

Протестанты сводили многоженство к мужской похоти и женскому рабству, но мормоны оправдывали эту практику, ссылаясь как на пример Ветхого Завета, так и на «новую диспенсацию», часть откровений, данных основателю церкви Джозефу Смиту. Некоторые мужчины были призваны брать дополнительных жен, чтобы произвести на свет больше патриархов из числа душ, ожидающих воплощения. Эти патриархи – «Владыки творения» – управляли полигамными домами в этой жизни и будут править вечными мирами в загробной жизни. Мужчина, бравший несколько жен, возвышался в церкви и в Юте. Жена должна была дать согласие на то, чтобы ее муж брал новых жен, но если она отказывалась по эгоистичным причинам, то была «проклята». Ее брак не продлится «во веки веков».[921]921
  Тернер, 377; Гордон, 22–27, 92–93.


[Закрыть]

Однако брак в Соединенных Штатах был гражданским договором. Изменение форм брака означало изменение основных компонентов республиканского общества и самой нации. Мормоны рассматривали многоженство как подтверждение своей веры и ее доктрин, но для посторонних согласие женщин на многоженство не было настоящим согласием, и многоженство сводило брак к повелению мужчин женщинам «принимать, зачинать, рожать и приносить потомство во имя Бога Израиля». Это отражало старый патриархат и высмеивало развивающиеся американские идеи о браке с компаньонами и женском контроле над домом. Вопрос о том, может ли Юта изменять брак, – а этот вопрос стоял отдельно от вопроса о том, должна ли она это делать, – затрагивал гарантию свободы вероисповедания, предусмотренную Первой поправкой, и воскрешал старую доктрину прав штатов и права местных общин регулировать свои собственные практики.[922]922
  Гордон, 65–71, 91–93.


[Закрыть]

Таким образом, в борьбе с полигамией на карту было поставлено многое. В 1874 году Конгресс принял Закон Поланда, названный по имени его автора, который перенес судебное преследование из контролируемых мормонами судов по завещаниям в федеральные суды, несмотря на противодействие влиятельного лобби Центральной Тихоокеанской железной дороги, которое стремилось защитить своих союзников – Янга и мормонскую церковь. Демократы, такие как сенатор Томас Ф. Байярд из Делавэра, который рассматривал Закон о Польше как продолжение Реконструкции, выступили против него. «Я так устал от правления штыков и угроз штыками в этой стране», – жаловался Байярд. «Эта страна сегодня отходит от теории, что ее поддерживают сердца людей, и превращается в правительство принуждения, и этот законопроект – тому подтверждение». Грант подписал Закон о Польше 1874 года, но он также снял с должности Томаса Маккина, федерального судью, который слишком агрессивно действовал против Бригама Янга. В Позолоченный век трудно было точно сказать, почему Маккин был снят с должности. Это могли быть его действия против Янга; это могло быть потому, что его обвинили в коррупции; это могло быть потому, что он вынес порицание шурину судьи Верховного суда Стивена Филда, который затем потребовал отстранения Маккина. После того как демократы взяли под контроль Палату представителей, в 1870-х годах больше не принимались законы против полигамии.[923]923
  Смит, «Варвары у ворот», 612–16; Гордон, 111–14; Томас Г. Александер, «Федеральная власть против полигамной теократии: Джеймс Б. Маккин и мормоны, 1870–75», Dialogue: A Journal of Mormon Thought 1, no. 3 (1966): 85–100; Foster, 54–57.


[Закрыть]

Однако республиканцы продолжали упорствовать. В их платформе 1876 года вновь прозвучали нападки на многоженство как на сохранившийся пережиток варварства. Юта вряд ли была такой же угрозой Союзу, как Юг, но ее идеологическая значимость заставляла думать о ней. Как и католики, мормоны принадлежали к иерархической церкви, лидеры которой претендовали на доступ к божественному откровению и, следовательно, на право направлять своих последователей в вопросах веры и морали. Большинство протестантов не захотели одобрить христианскую поправку к Конституции, предложенную во время Гражданской войны, поскольку она нарушала принцип отделения церкви от государства, и теперь они возражали против территории, которая выставляла это отделение напоказ. Они считали, что мормоны, как и католики, представляют опасность для республики, когда верующие следуют диктату своей церкви в политических вопросах и размывают границы между церковным и светским управлением.

Культурная битва, в которой христианское лобби и протестантские женские группы выступили против мормонов, изобиловала иронией. Мормонская церковь превратила религиозную доктрину в светскую практику в штате Юта, что, используя другие доктрины, христианская поправка представляла для всей страны. Юта была демократией, но, как провозглашало руководство мормонов, это была «тео-демократия – голос народа, согласный с голосом Бога». Мормоны утверждали, что цель демократических процессов – утвердить законы Божьи в интерпретации церковного руководства. В Юте соблюдались законы Бога, открытые мормонам. Это, безусловно, имело семейное сходство с намерениями христианской поправки. Наблюдение одного из язычников Юты, записанное Марком Твеном в книге Roughing It, в 1870-х годах оставалось лишь слегка преувеличенным: «Здесь есть партия губернаторов, судей и других чиновников, доставленных из Вашингтона, и они поддерживают видимость республиканской формы правления, но окаменевшая правда заключается в том, что Юта – это абсолютная монархия, а королем является Бригам Янг!» Янг, «американский Моисей», выступал в роли «законодателя», хотя не занимал ни федеральных, ни государственных постов.[924]924
  Gordon, 91–96; Mark Twain, Roughing It (New York: New American Library, 1962), 96. Биографии Бригама Янга см. в Leonard J. Arrington, Brigham Young: American Moses (New York: Knopf, 1985); John G. Turner, Brigham Young, Pioneer Prophet (Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press, 2012).


[Закрыть]

Роль, которую сыграли женщины в нападках на полигамию, добавила иронии. Протестантские женщины нападали на многоженство как на форму рабства, поскольку мормонские женщины жили в условиях, лишавших их истинного согласия. Однако не только мормонские женщины подавляющим большинством выступили в защиту многоженства, но и Юта в 1870 году дала женщинам то, чего многие из них добивались в других странах: право голоса. Поскольку мормонские женщины поддерживали церковных кандидатов, некоторые женщины, выступавшие за избирательное право, стали утверждать, что мормонские женщины должны быть лишены полученного ими избирательного права, поскольку они использовали его для поддержания полигамии. Для многих женщин моногамный брак был важнее избирательного права.[925]925
  Гордон, 97–98, 168–71.


[Закрыть]

Республиканцы обратились в суд. Руководство мормонов выбрало Джорджа Рейнольдса в качестве ответчика в пробном деле, и в начале 1879 года, когда Грант еще находился за границей, Верховный суд объявил полигамию вне закона в деле «Рейнольдс против Соединенных Штатов». На фоне целого ряда решений, ограничивающих сферу влияния федерального правительства на Юге времен Реконструкции, Рейнольдс стал подтверждением федеральных полномочий по ограничению и регулированию местных обычаев, которые, как утверждали адвокаты мормонов, Конституция оставила на усмотрение штатов и территорий. Правительство подчеркивало, что полигамия является аналогом рабства, а апеллянты ссылались на решение Дреда Скотта как на прецедент, доказывающий неконституционность закона Моррилла. Это оказалось не слишком разумным и полезным. Для обоснования федерального регулирования брака у суда был четкий путь. Обещание республиканцев о свободе договора и однородности граждан легко воплотилось в стандартный брачный договор для всех граждан США. Форма брачного договора не могла быть делегирована религиозным властям. Суд постановил, что законодательство против полигамии не нарушает Первую поправку, поскольку эта поправка защищает только убеждения, но не действия. Суд рассуждал по аналогии, приводя в пример всевозможные другие практики, которые могут быть оправданы свободой религии, от «индуистских вдов, бросающих себя на погребальные костры своих мужей» до «жительниц Восточных островов, … выставляющих напоказ своих новорожденных детей…».

Полигамия, по мнению судей, ведет к варварству и деспотизму; моногамия – республиканская форма брака. В ограничениях, наложенных на религиозные обычаи мормонов, была заложена убежденность в том, что протестантские христианские обычаи являются нормативными и защищены Конституцией.[926]926
  Гордон, 119–45.


[Закрыть]

Борьба с полигамией была лишь одной из целей христианского лобби в 1870–1880-х годах и лишь одним из требований, которые оно предъявляло к федеральному правительству. В 1870-х годах религиозные реформаторы стремились расширить моральный авторитет федерального правительства и ввести своего рода моральную реконструкцию, в центре которой предсказуемо оказался дом. Энтони Комсток находил другие опасности в порнографии, контроле рождаемости и свободной любви. Тем самым он добился первого национального успеха лобби.[927]927
  Фостер, 30–31.


[Закрыть]

Возглавляя Нью-Йоркское общество по борьбе с пороком, Комсток проследил, как похоть приводит к «непристойной литературе и предметам непристойного и безнравственного использования», включая «книги, памфлеты, листовки, песни, картины и эти изделия из резины, воска и других материалов – все они предназначены и хитроумно рассчитаны, чтобы возбуждать воображение и разжигать страсти молодежи, в чьи руки они могут попасть». Затем он перечислил последствия. Они побуждали к «дурным мыслям», которые были «введением в любую развратную практику». Сначала мальчики мастурбировали, потом обращались к проституткам, а затем соблазняли. Порнография, таким образом, угрожала детям, дому, семье и воспроизводству республики. Мастурбация и порнография были не частными пороками, а общественной опасностью, которую необходимо подавлять. Подавление было делом всей жизни Комстока, и оно требовало быть всегда начеку. Он даже добился того, что новое издание «Листьев травы» Уолта Уитмена было запрещено как порнография.[928]928
  Никола Кей Бейзел, Невинные: Anthony Comstock and Family Reproduction in Victorian America (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1997), 3–8, 53–57, 167; Carpenter, 85.


[Закрыть]

Комсток был просто самой известной фигурой, которую легче всего было сатирировать, в рамках более масштабного крестового похода за чистоту. Джозайя и Дебора Лидс, работавшие в Филадельфии, начали свою карьеру с цензуры рекламы на билбордах для Выставки столетия в 1876 году и распространили свои усилия на театр, искусство, балет, «Полицейскую газету» и светские танцы. Их целью было предотвращение порока путем устранения его причин. Если правительству приходилось вмешиваться, чтобы насаждать правильные социальные привычки, то цензура была необходима.[929]929
  Дэвид Джей Пивар, Крестовый поход за чистоту: Sexual Morality and Social Control, 1868–1900 (Westport, CT: Greenwood Press, 1973), 109–10, 161, 237.


[Закрыть]

Реформаторы морали соглашались и даже требовали расширения полномочий федеральных властей и штатов по защите дома, отчасти потому, что, как только реформы были введены, полномочия по их исполнению были делегированы реформаторам. Фрэнсис Уиллард в конце концов выступил за создание на уровне кабинета министров Департамента отдыха, который бы следил за соблюдением законов о «приличии… всех публичных зрелищ». Местные комитеты, состоящие как из мужчин, так и из женщин, должны были цензурировать все местные развлечения. Местные органы власти уже давно регулировали поведение людей. Усилия 1870-х и 1880-х годов отличались тем, что они приобрели национальный масштаб. Комсток был фанатиком, но его дело нашло поддержку, потому что в нем нашли отражение более серьезные опасения XIX века по поводу угрозы дому, семье и протестантской нации. Секс был личным делом, поэтому любое его публичное обсуждение или выражение было по определению непристойным. Похоть и нечистота, подобно католикам, крепким напиткам и мормонам, угрожали протестантской нации. Свобода личности имела меньшее значение, чем сохранение дома и семьи.[930]930
  Элисон М. Паркер, Очищение Америки: Women, Cultural Reform, and Pro-Censorship Activism, 1873–1933 (Urbana: University of Illinois Press, 1997), 3–5, 126–27; John D’Emilio and Estelle Freedman, Intimate Matters: A History of Sexuality in America (New York: Harper & Row, 1988), 159–63.


[Закрыть]

Фрэнсис Уиллард не была фанатичкой, но она тоже входила в христианское лобби и была куда более грозной, чем Комсток. Женский христианский союз умеренности был в подавляющем большинстве протестантским, и никто не делал дом таким устрашающим оружием, как протестантские женщины. Когда мормонские полигамисты попытались представить себя белыми мужчинами, защищающими домашний очаг, евангелические женщины выставили их архаичными и непутевыми патриархами, угрожающими женщинам и республике.

WCTU была добровольной организацией, открывавшей материнский путь в политику. На первый взгляд, акцент Уиллард на доме и христианстве должен был поставить ее в один лагерь с либеральными критиками прав женщин, такими как Уильям Дин Хоуэллс, который считал, что акцент на правах женщин и их достижениях на Филадельфийской выставке подрывает их надлежащую домашнюю роль. «Те, кто привык думать о женщинах как о женах, матерях и сестрах мужчин, – писал он, – будут озадачены вопросом, почему дамы пожелали отделить свою работу от работы остальных представителей рода человеческого, а те, кто воображает антагонизм между полами, должны сожалеть, что в интересах того, что называется делом женщины, павильон так неадекватно представляет ее особые достижения». Уиллард направил домашнее хозяйство в совершенно иное русло, хотя и не на выставке. Энни Виттенмайер, первый руководитель WCTU, убедила ее не присоединяться к Сьюзен Б. Энтони в продвижении женского избирательного права на выставке.[931]931
  W. Д. Хоуэллс, «Сеннайт столетия», Atlantic Monthly (июль 1876 г.): 101; Ruth Birgitta Anderson Bordin, Woman and Temperance: The Quest for Power and Liberty, 1873–1900 (Philadelphia: Temple University Press, 1981), 60–61.


[Закрыть]

Уиллард верила в равенство женщин и их способность конкурировать с мужчинами, но она также верила в высшую природу женщин и в отдельные женские организации как убежище для развития женских талантов. Женщины, писала она в 1886 году, обладают более высокой духовной силой, «более открыты для „возвышенных влияниев“ наступающего века». «Уже сегодня половина мудрости мира, более половины его чистоты и почти вся его мягкость – все это можно отнести к заслугам женщины». Она представила себе новую женщину.[932]932
  Фрэнсис Э. Уиллард, Как победить: Книга для девочек в идеале «новой женщины» по версии Христианского союза умеренности женщин, изд. Carolyn De Swarte Gifford (New York: Garland, 1987), 50.


[Закрыть]

Религиозность Уиллард, ее пропаганда воздержанности и принятие отдельной женской природы и сферы – неважно, насколько обширной – отделяли ее от некоторых женщин, которые доминировали в женском движении после Гражданской войны, но ее личное обаяние и чувство женской солидарности, тем не менее, превратили многих из этих женщин в подруг. Уиллард увлеклась Анной Дикинсон, чья слава начала отступать в середине 1870-х, когда взошла звезда Уиллард. Дикинсон много сделала для того, чтобы научить Уилларда доминировать на трибуне и завоевывать аудиторию, но феминизм Дикинсон не включал в себя умеренность или евангельскую религию, и Уиллард не одобрял решение Дикинсон стать актрисой. Уилларду больше повезло со Сьюзен Б. Энтони. Они были согласны в вопросах умеренности, хотя Энтони не разделяла стремление Уилларда к полному запрету. Они также соглашались в вопросе о женском избирательном праве, однако расходились в своих аргументах. Энтони делала упор на естественные права, а Уиллард – на защиту дома.[933]933
  Ruth Birgitta Anderson Bordin, Frances Willard: A Biography (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1986), 83–86, 98–99, 101.


[Закрыть]

Отношения Уилларда с Элизабет Кэди Стэнтон особенно ярко продемонстрировали напряженность в женском движении в Позолоченном веке. Будучи деканом по работе с женщинами в Северо-Западном университете, Уиллард ввела особые правила, чтобы создать защищенную сферу для студенток. Стэнтон нападала на нее, требуя равенства для мужчин и женщин. Уиллард так и не простила Стэнтон.[934]934
  Там же, 101–2.


[Закрыть]

Уиллард стремилась оседлать протестантские течения реформ. Если не считать того, что позже она возглавила обращение WCTU к трудовой реформе, «христианскому социализму» и международным реформам, ее роль заключалась в том, чтобы направлять богатую энергию своих членов. WCTU стал школой женской политики. Знаменитый лозунг Уилларда «Делать все» первоначально относился к тактике и методам, но постепенно он стал включать в себя цели, которыми занимался WCTU. С каждым годом их становилось все больше. WCTU выступал за школьную реформу, в частности за бесплатный детский сад, ясли для детей работающих женщин и федеральную помощь образованию. Организация выступала за «реформу социального зла», которая варьировалась от законов о субботниках, добиваясь федерального запрета на межштатные железнодорожные перевозки, почтовые отправления и всю межштатную торговлю по воскресеньям, до цензуры «нечистой» и «непристойной» литературы и пропаганды «чистой литературы». Уиллард и WCTU участвовали в кампании против полигамии и защищали «любимую домашнюю религию». Организация вела кампанию за ужесточение законов о разводах, поскольку разводы угрожали дому и семье. Она выступала за ужесточение законов против изнасилований, нападала на проституцию, требуя преследования мужчин-покровителей, и агитировала за повышение законов, регулирующих возраст согласия, который был низким – до десяти лет в двадцати штатах и семи лет в одном штате. К концу десятилетия WCTU выступал за восьмичасовой день и трудовую реформу. Она не ограничивалась Соединенными Штатами, а пыталась провести реформы по всему миру.[935]935
  Parker, 6–9, 27, 33–34; Gordon, 230; Foster, 40–47, 93; Ian R. Tyrrell, Reforming the World: The Creation of America’s Moral Empire (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2010), 3–9, 27, 75; Bordin, Frances Willard, 130–48.


[Закрыть]

Лишь поверхностно политика реформ, которую практиковало христианское лобби, казалась полностью сферой добровольных организаций и индивидуальных реформ. Евангельские реформаторы меняли общество не так, как протестантские церкви, утверждавшие, что они спасают души: по одному добровольному обращению за раз. Как показала внушительная законодательная программа WCTU, между добровольными организациями и государством часто существовала лишь самая проницаемая мембрана.

Гений Фрэнсис Уиллард заключался в том, что она осознала, какую политическую силу женщины могут получить, агитируя, подавая петиции и проводя демонстрации в защиту дома. На этих сдвоенных фотографиях 1880-х годов изображены Уиллард с петицией (на этой странице, любезно предоставленной Мемориальной библиотекой и архивом Фрэнсис Э. Уиллард) и «Руководством по защите дома» Женского христианского союза воздержания 1879 года. Уиллард сделала «защиту дома» основой программы WCTU.

Самые важные битвы Комсток вел в Вашингтоне, округ Колумбия, и федеральное правительство делегировало ему реальную власть. В 1873 году он лоббировал интересы Конгресса, устроив магазин в кабинете вице-президента в Сенате, чтобы выставить свою коллекцию конфискованной порнографии для просвещения сенаторов. Конгресс, при критическом вмешательстве Джеймса Г. Блейна, ответил принятием в 1873 году Закона Комстока, значительно расширившего федеральный надзор за сексуальной жизнью американцев. Это превратило Почтовую службу США и суды в своего рода полицию нравов, отвечающую за американскую цензуру. Закон запрещал пересылать по почте «непристойные, развратные и развратные» материалы в любой форме, включая контрацептивы, абортивные средства и информацию о том, как их получить или использовать. Судья любого окружного суда мог издать приказ об изъятии непристойных материалов. Первоначальный закон был относительно неэффективным, но после внесения изменений в 1876 году почтмейстеры могли запрещать коммерческие материалы и публикации. Когда Роберт Ингерсолл собрал петицию с пятьюдесятью тысячами подписей за отмену закона Комстока, Конгресс отказался это сделать. В любом соревновании с участием атеиста – даже видного республиканца-атеиста – в союзе с теми, кто выступает за свободную любовь, протестантские моралисты должны были победить. Комсток продолжал лоббировать свои интересы, и Конгресс в 1880–1890-х годах продолжал укреплять закон, предоставив почтовым инспекторам право вскрывать конверты в поисках непристойных материалов.[936]936
  Паркер, 2–5, 60; позиции Комстока не были синонимичны позициям WCTU, 39–40; Бейзел, 36–103; Карпентер, 88; Фостер, 50–57.


[Закрыть]

Требование христианских реформаторов о принятии законов увеличило власть правительства, не расширив его административные возможности. Вместо этого правительство делегировало правоприменение частным лицам. Предложение Уилларда о создании местных комитетов добровольцев для предложенного ею Департамента отдыха было типичным, как и делегирование Грантом полномочий по управлению индейцами церквям. Комсток легко приспособился к платному управлению и делегированию полномочий. Нью-Йоркское общество по борьбе с пороком было частной организацией, взявшей на себя государственные полномочия. Генеральный почтмейстер назначил Комстока специальным агентом для обеспечения соблюдения закона, а общество платило ему зарплату. В таком делегировании полномочий не было ничего необычного. По мере того как города принимали законы против жестокого обращения с животными, Сан-Франциско делегировал полицейские полномочия Обществу по предотвращению жестокого обращения с животными Сан-Франциско. Его агенты имели право арестовывать и привлекать к ответственности, а штрафы, полученные в результате, шли в пользу общества.[937]937
  Джанет М. Дэвис, Евангелие доброты: Animal Welfare and the Making of Modern America (New York: Oxford University Press, 2016), 86–90; Foster, 53–54; Andrew Robichaud, The Animal City: Remaking Human and Animal Lives in America, 1820–1910 (Stanford, CA: Stanford University Press, 2015), 11, 169, 189–94.


[Закрыть]

Расширение федеральной, штатной и местной власти, не сопровождавшееся расширением административных возможностей, часто приводило к передаче полномочий мелким тиранам. В конце своей карьеры Комсток приписал себе более тридцати шестисот арестов и уничтожение 73 608 фунтов книг, 877 412 непристойных картинок, 8495 фотографических негативов и 98 563 предметов, поощряющих безнравственность. Он даже подсчитал 6436 уничтоженных им непристойных игральных карт, а также 8502 коробки таблеток и порошков, продававшихся для искусственного прерывания беременности.[938]938
  Джерри Л. Мэшоу, «Федеральная администрация и административное право в позолоченную эпоху», Йельский юридический журнал, 119, № 7 (2010): 1449.


[Закрыть]

У WCTU были более сложные отношения с правительством, чем у Нью-Йоркского общества борьбы с пороком. Имея местные отделения, национальное лобби и энергичное руководство, WCTU могло одновременно продвигать общенациональные меры и продвигаться локально и постепенно с местными или штатными постановлениями о воздержании и цензуре. Программа WCTU «Делать все» позволяла ей развивать свою основную программу и привлекать своих членов к программам просвещения и наблюдения. WCTU объединил пьянство, жестокое обращение с животными и семейное насилие под единым департаментом милосердия. Она сотрудничала с другими реформаторскими организациями, среди которых были Национальная ассоциация цветных женщин, Общество Одюбона и Женское общество иностранных миссий; мобилизовала своих членов на наблюдение, рекламные кампании и просвещение; добивалась принятия законов против жестокого обращения с животными, вивисекции или экспериментов над животными, а также жестокого обращения с детьми.[939]939
  Дэвис, 50–80, Бордин, 131–34; Тернер, 94.


[Закрыть]

Деятельность ВКТУ, Нью-Йоркского общества по борьбе с пороком и других добровольных организаций демонстрирует бесполезность слишком резкого разграничения между американской традицией, в которой добровольные организации берут на себя функции социального обеспечения, а дом и семья несут ответственность за воспитание граждан, и европейской традицией, в которой подобные вопросы все больше становятся прерогативой государства. Начиная с конца 1870-х и до 1880-х годов в попытках социальных реформ и социального регулирования переплетались частное и общественное, добровольное и принудительное, домашнее и государственное. Добровольные организации могли подстегнуть рост федеральной власти и стимулировать зарождение институционально автономных правительственных бюрократий. Маргарет Дай Эллис, ставшая национальным суперинтендантом по законодательству WCTU в Вашингтоне, объяснила, что организация поняла, что одними молитвами невозможно закрыть салуны: «Мы поняли, что закон должен быть подкреплен чувствами, а чувства – законом».[940]940
  Паркер, 31–32; Фостер, 39.


[Закрыть]

Реформа действовала на политической арене, которая по-прежнему затрудняла классификацию политических вопросов по партийному признаку. Ни одна из партий не стала идеологически однородной. Программа «Сталварта» Гранта, предусматривавшая порядок на Севере, без особого сочувствия к забастовщикам или промышленным реформам, порядок на Юге с возобновлением усилий по защите избирательного права чернокожих, твердые деньги и противодействие реформе государственной службы, оттолкнула республиканцев-антимонополистов на Запад и Средний Запад. Он также не учитывал интересы христианского лобби, в то время как либералы-республиканцы и полукровки получили отпор.[941]941
  Калхун, 169–74.


[Закрыть]