Текст книги "Испанский сон"

Автор книги: Феликс Аксельруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 77 страниц)

Он замолчал и вполне успокоился.

– Извините меня, – сказала Марина прежним сумрачным тоном; образ отрубленных пальцев, слегка было отдалившийся, опять встал перед ней. – Я вообще-то довольно тупая… наверняка вы еще намучаетесь со мной.

– Опять прибедняешься, – поморщился князь, – это я не люблю. Но мы отвлеклись; я хочу подытожить. Из сказанного тебе должно быть понятно, во-первых, что тайна сохраняется естественным образом, а во-вторых, что расходы на поддержание и развитие Ордена не столь велики. Я ответил на два твоих вовсе не тупых вопроса.

– В таком случае у меня еще один вопрос, ваше сиятельство, – упрямо сказала Марина. – Если Орден организован столь продуманно и масштабно, значит, он и впрямь представляет собой огромную мощь; коли так, зачем требуются какие-то дополнительные способы для достижения главной цели? Ведь вы сами упомянули Святого Георгия, чье копье – так сказали вы – ясно указывает нам способ борьбы со злом. Следовательно, нужно создать надлежащий план захвата власти (что, очевидно, вполне по силам аналитикам Ордена), а затем привести в действие созданную вами боевую машину. Но обе эти задачи, они же чисто военные! Зачем тогда я, которая ни вот на столечко не разбирается в этих вопросах? При чем здесь Дух Живой и вся та высокая метафизика, на которую вы тратите здесь со мной свое драгоценное время?

Князь нахмурился.

– Я снова ошибся насчет тебя, – сказал он, – похоже, тебе нужно еще поработать над книгами… Кстати, отправь мне свои комментарии, я хочу их посмотреть; тебе пришлют адрес… Скажи, почему Орлеанская Дева преуспела в военных операциях и посадила на трон своего короля? Неужели эта юная крестьянка была толковей профессиональных военачальников? Может быть, она была самородком, гением? А коли так, почему она не сумела отстоять умом или силой свою жизнь?

Они будут отрубать пальцы моему Господину.

– Нет, – покачал головой его сиятельство, не дождавшись от Марины ответа, – дело совсем в другом. Дух Живой был в той Деве, точно так же как он сейчас в тебе. В это непросто поверить… но ты думаешь, и ее не посещали тягостные сомнения? Думаешь, и она не вела таких же диспутов, хотя бы сама с собой?

– Не очень-то радостную для меня параллель вы приводите, – проговорила Марина, – что бы там ни было, я бы не хотела умереть на костре.

– Уж конечно, лучше получить по голове в подворотне, – презрительно проворчал его сиятельство, – но не бойся… на кострах нынче не жгут… Итак, по-твоему, мои аналитики придумают план. Мои солдаты подавят сопротивление, то есть уничтожат змея, и поставят царя… какого-нибудь, кого укажут историки. Да?

– Вы сказали, – пробормотала Марина.

– Тысказала, – поправил князь. – А теперь, скажи на милость, чем такой царь будет отличаться от большевистского главаря, от какой-нибудь очередной бандитской хунты? Тем, что будет называться «царь»? Свитой, скипетром, гербом? Непонятно еще какими генами?

Марина молчала.

– Нет, Мария, – покачав опять головой, веско сказал его сиятельство. – Бандит на троне – это вовсе не царь. Это тот же змей в ином облике… тебе ли это не ведать! Власть земная дается не штыками, не притянутыми за уши атрибутами, но лишь Духом Живым. Царская харизма дается Духом Живым. Народ должен умиротвориться, а для этого он должен поверить. Вера вещь иррациональная; чтó заставит народ верить в одно и не верить в другое? Единственно Дух Живой. Но что же такое народ? Начальники и подчиненные; воины, и труженики, и бездельники – вот что такое народ; и если они не верят… а если верить не во что, то они и не верят… вот и получается то, о чем я сказал тебе самыми первыми словами, когда ты только зашла в этот кабинет. Ты помнишь?

– Да, – сказала Марина.

– В русском языке, – сказал князь, – есть одна примечательная оговорка. Со смутных времен, а то и ранее, выборному царю, уж не говоря о самозванце, противопоставлялся единственно настоящий природныйцарь: имелось в виду наследственный, таковым урожденный… Только слово не воробей; безвозвратно вылетело из клетки узкой, медицинской, идолопоклоннической…

– Почему идолопоклоннической? – вскинулась Марина, полагая задетым достоинство своей профессии.

– Да потому, – ухмыльнулся князь, – что промысл Божий вкладывается в физиологический акт; а поскольку сей акт изначально был лишь наказанием Господним, потребовалось облагородить его неким якобы таинством. Фактически же, если обнажить суть, обожествляется родовая пуповина, а то и попросту сперматозоид. Анекдот! – Лицо князя опять посерьезнело. – Но творец умнее своих толкователей; слово природныйныне и присно значит данный не только и не столько гениталиями, сколько мирозданием, космосом… единственно сущим Духом Живым…

Марина поджала губы.

– Итак, – голос князя приобрел блеск, – определить не просто царя – какого-то, лишь бы… но царя, данного Духом Живым; какэто сделать? И далее – водворить… то есть, чтобы народ поверил; но снова – как? В церквах проповедовать? комедию ставить а-ля Годунов? гонять рекламу по телевизору? Технология Духа Живого! – воздел князь руку, – тайна для всех, кроме тебя… Ты, только ты раскроешь Ордену эту великую тайну.

– Я поняла.

– Больше у тебя нет вопросов?

– Нет.

Они будут отрубать пальцы моему Господину.

– Вот и хорошо, – произнес князь вполне обыденным тоном. – Вернемся, однако же, к заглавной теме нашей сегодняшней встречи, а именно к средствам, которые облегчат тебе выполнение твоей миссии. Ты уже понимаешь, каким образом будут мобилизованы нужные тебе мозги; для удобства ты не должна будешь управлять ими непосредственно – тебе будет придан помощник, который займется всеми организационными хлопотами. Твое дело будет только ставить частные задачи; если интерпретация ответов на них будет трудоемка, ты опять же будешь поручать работу другим.

Князь помолчал. Молчала и Марина.

– Если помнишь, – заговорил он опять, – в нашей прошлой беседе я также упомянул о некоем опыте, которым мы считали бы уместным воспользоваться… ну-ка, скажи мне, часты ли в мировой истории были успешные реставрации монаршей власти?

– Я плохо знаю историю, ваше сиятельство, – робко сказала Марина. – В Англии, после Кромвеля… Во Франции тоже… э-э… когда же? ну конечно, после Бонапарта… но Франция, наверно, не в счет, ведь она все равно в итоге стала республикой…

– Не так много примеров, верно? Вдобавок эти классические события произошли очень давно. Мы вправе сделать вывод, что успешная реставрация чрезвычайно редка; это и ясно – Дух Живой не является когда попало… Теперь скажи: можем ли мы, учтя все это, оставить без внимания – без пристального, серьезнейшего внимания – великолепный пример стопроцентно успешной, бескровной, даже чисто эстетически безукоризненной реставрации, случившейся вдобавок в нашем веке… да не в результате каких-то глобальных перемен, а в совершенно мирное время?

– Вы говорите о…

– Смелее! – ласково поощрил князь.

Хотя образ отрубленных пальцев отнюдь не покинул Марину, ее губы улыбнулись сами собой.

– Ну конечно же, это Норвегия! как я сразу не догадалась… Ведь она отделилась от Швеции действительно мирным путем; и вряд ли это глобальная перемена… А поскольку королевская фамилия была пресечена, то и пришлось позвать на трон Карла, принца датского, разумеется переименовавши его соответственно в короля Хаакона VII. Да, ваше сиятельство, – задумчиво произнесла она, – это явно удачный пример реставрации… иначе черта с два чопорные англичане выдали бы за него королевскую дочь (хотя, впрочем, король Эдуард тогда был всего лишь Принцем Уэльским). Однако, ваше сиятельство, – спохватившись, нахмурилась Марина, – неужели вас не смущает последующее… я имею в виду неожиданный фортель внука этого Хаакона, то есть нынешнего короля Харальда… ну, что он взял в жены простолюдинку по имени Соня?

– Сказать по правде, очень даже смущает, – сказал князь; – флегматичные норвежцы могут такое выдержать, а горячим русским парням палец в рот не клади. Потому-то я и говорю совсем о другом примере, покамест без мезальянсов и гораздо более позднем… о примере, который, можно сказать, на памяти ныне живущего поколения.

– Ага, – сказала Марина с некоторой досадой, как студент на экзамене, не ответивший с первой попытки на не столь уж сложный вопрос. – В таком случае, это…

– Испания, – сказал князь слово, уже мысленно произнесенное ею. – Да. Теперь ты видишь: с одной стороны, твой эротический полигон, с другой стороны, чужой государственный опыт. Тебе предстоит сплавить два в одно, – он энергично тряхнул руками, отчего широкие рукава мантии взлетели двумя голубыми птицами. – Ты поедешь в эту страну; ты будешь снабжена связями; ты займешь высокое положение, с которого будет широкий обзор; ты получишь доступ к лучшим представителям испанского общества и государства… кстати, именно затем тебе было рекомендовано посещать католическую церковь – не последний штрих в твоем образе, который мы создадим…

– Как? – воскликнула Марина. – Уехать?

– Ну да, – запросто, как-то по-свойски откликнулся князь, в очевидном и сильном удивлении ее неожиданной, даже невозможной реакцией. – Это входит в план… но в чем дело, Мария? Тебе плохо? Ты ужасно бледна!

– Ваше сиятельство…

Марина вылетела из кресла, как из катапульты, и бросилась на колени перед столом.

– Ваше сиятельство… не губите!

Она зарыдала.

– Один раз я уже… была лишена того… без чего жить не могу, – стенала она, давясь слезами, – да не один раз, а целых три… Три! Не могу больше… не хватит меня, хоть костром жгите… хоть чем… нет! нет!!!

Отшвырнув мантию, мешающую движениям, князь неловко, припадая на обе ноги, выбрался из-за стола, схватил Марину, приподнял мощными своими руками, водворил в кресле; раскрыл дверцу посреди стеллажа, достал воды со стаканом, воротился к Марине и силой заставил сделать пару глотков, затем, глотнув и сам оттуда же, сбрызнул изо рта ее лицо, а после, подумав, вылил остаток воды ей прямо на голову.

– Ну? – вопросил грозно. – Пришла в себя?

– Не могу, – шептали губы Марины.

– Смотри, – сказал князь, – сейчас отхлещу по щекам, как истеричку… а рука у меня тяжела.

– Не надо… по щекам… – испугалась Марина, – я сейчас… сейчас…

Князь посмотрел – ничего страшного вроде… успокоился, вернулся обратно за стол, надел мантию и сел в свое кресло. Покряхтев с досадой и как бы по-стариковски (что никак не соответствовало ни возрасту его, ни обнаруженной физической кондиции), выдвинул из стола ящик и достал оттуда курительные принадлежности – серебряную зажигалку, пепельницу и непочатую пачку сигарет. Вскрыл пачку, буркнув себе под нос краткое злое ругательство. Типа, с таким трудом бросил было курить… и – на тебе, прямо-таки вынуждают.

Марина похлюпала носом, из набитой книгами сумки достала платок, пару раз крепко высморкалась, игнорируя политес напрочь, затем убрала платок и достала на сей раз пудреницу с зеркальцем. Посмотревшись в зеркальце, она лишь тихо вздохнула и постаралась вжаться в кресло подальше, одновременно полуотворачиваясь от стола, опуская очи долу и тщетно пытаясь привести в порядок растрепанные волосы.

– Но, ваше сиятельство, – воскликнула она неожиданно сама для себя, внезапно осознав происшедшее, – вы, значит, можете ходить? Я думала, вы…

Она замялась, осознав вслед за тем и деликатность вопроса.

– …инвалид? – подсказал князь.

– Вы пользовались коляской…

– Бывает, – буркнул князь, дымя сигаретой, и потребовал: – Теперь рассказывай.

Марина опять вжалась в кресло.

– У меня есть Господин, – глухо сказала она.

– Я полагал, ятвой господин, – заметил князь с несколько кокетливым неудовольствием.

– Вы, ваше сиятельство… конечно, вы мой повелитель, – заговорила Марина, с трудом собирая свой политес так, как если бы он был рисом, рассыпанным по полу. – Я в другом смысле… вы можете это понять, ваше сиятельство: Царство вовне меня еще предстоит создать, а Царство во мне было от рождения… и Господин мой наместник Отца моего на земле. Я не могу без Господина. Вдобавок вы сообщаете мне об Испании именно сейчас… когда Он в беде… когда Ему, может быть, вот-вот отрубят…

Она не сумела выговорить «пальцы», опять заплакала, на сей раз тоненько и безнадежно, оставив князя на несколько секунд в горестном размышлении – человеческое и тем более мужское тело имеет ведь много чего, чтобы отрубить. Со вздохом князь затушил сигарету, нажал на кнопку селектора и распорядился не беспокоить его, видно, от волнения позабыв, что перед визитом Марины он уже дал своему аппарату именно такое распоряжение.

– Что отрубят-то? – спросил князь.

– Пальцы, – простонала Марина.

Князь хмыкнул.

– Я-то думал…

– Не смейтесь, ваше сиятельство, – жалобно попросила Марина, – мне так тяжело… Потому-то я сегодня такая необычная, как вы изволили заметить… именно из-за этого! Ваше сиятельство, – произнесла она совсем другим тоном, осененная неожиданной мыслью, – а вы не могли бы Его спасти?

– Чего? – только и вымолвил князь.

– Ваше сиятельство, – зачастила Марина, – конечно, я не вправе не то что просить, но даже предполагать, что вы могли бы чем-то помочь… но у меня просто нет другого выхода… и как я сразу не догадалась! я должна была, я сразу должна была обратиться к вам! Все, все видит Дева Мария, – она быстро перекрестилась и, коснувшись напоследок своих пальцев губами, послала воздушный поцелуй на небеса, – не случайно я к вам попала в тот самый час, когда Господину моему требуется помощь! Вы могущественны; вы всесильны, ваше сиятельство… что вам стоит! Вы бы тем самым облагодетельствовали меня…

– Мария, – суховато сказал князь, – не увлекайся; такими делами Орден не занимается.

– Ваше сиятельство, – сказала Марина, взирая на князя со страхом, вновь охватывающим ее, – молю вас, не лишайте меня надежды! Ведь вы сами сказали: состояние моей души небезразлично для вас. Состояние моей души, скажу я вам, сейчас хуже некуда… и поверьте, если б я только могла, я еще утром связалась бы с вами! Тем не менее, я сделала все возможное, чтобы успокоиться и внимать вам как подобает; но когда вы заговорили о моем отъезде, в то время как… как…

Она сглотнула и на секунду прервалась.

– …как же я смогу! какой же Дух Живой выдержит в этом теле, пока мой Господин в их руках… пока с Ним могут сделать все что угодно, не только пальцы отрубить; ведь это слуги Зверя… деграгомы, протогоминоиды…

– Мария, – сказал князь изумленно, – ты меня шантажируешь? Ведаешь ли ты, что творишь? И так будет всякий раз, когда твоему Господину, – он произнес это слово чуть ли не издевательски, – станет туго? Право, дева… ты сошла с ума.

– Как только вы можете говорить такое, ваше сиятельство, – тоскливо вымолвила Марина. – Вы сами торжественно обещали мне еще там, на испытании, что не заставите меня предавать моих близких… а ехать куда-то в Испанию, забыв о Господине – большего предательства я для себя и помыслить не могу…

Князь мрачно молчал.

– Может, вы думаете, что Господин мой того не заслуживает? – сделала Марина еще заход, однако надеясь на успех все меньше и меньше. – Да уж, судя по тону, каким вы помянули Его, то самое вы и думаете… но это не так: может, и вам Он когда-нибудь сослужит пользу! Он не простой человек… Он начальник в серьезной фирме… недавно у них был большой коммерческий успех, вот на Него и наехали. – Марина говорила уже как бы по инерции, и голос ее звучал все более горестно и тускло. – Да вы, может, и сами слышали – «ВИП-Системы»; наверно уж, слышали… кто только не слышал!.. А насчет того, что Он всякий раз будет попадать в беду…

– Постой, – перебил ее князь, хмуря брови, – ты сказала «ВИП-Системы»? Воздушный шар?

– Да, да, – обрадованно закивала Марина, – только на шаре летел г-н Пше… Пши… извините, все время забываю фамилию… в общем, директор, а мой Господин – главный инженер; но в данный момент они оба должны быть там, на этой гнусной разборке по Успено-Рублевскому шоссе… если, конечно, пальцы Господина еще целы…

Она опять моментом перекрестилась.

– Удивительно, – медленно произнес его сиятельство и покачал головой.

– А что, – вкрадчиво осведомилась Марина, видя явную перемену в настроении князя, – вы… вы передумали, да? Согласитесь помочь… а, ваше сиятельство?

– С одним условием, – быстро сказал князь. – Я постараюсь… но я не волшебник. Если у меня не получится…

– У вас получится, получится!

– Не перебивай… Говорю, если не получится, ты придешь в себя независимо даже от пальцев Господина. Кстати, как его зовут?

– Филипп, – угодливо сообщила Марина, – Филипп Эдуардович *ов. Я обещаю вам! я не могу не страдать, если с Ним что-нибудь случится, но хоть совесть будет чиста, что все возможности были испробованы.

– И еще… если получится… ты здесь не при чем.

– Само собой.

Князь пристально посмотрел на нее, как бы пытаясь понять, не скрывается ли здесь подвоха, и Марина приняла настолько благонравный вид, насколько только могла с учетом всей ее огромной жизненной практики.

Потом он нажал кнопку посреди своего стола.

– Здравствуй, граф. Где-то… возможно, по Успено-Рублевскому… сейчас проходит некая встреча авторитетов. Как мы можем ее локализовать?

– Какие данные есть? – донеслось из динамика.

– Название одной фирмы…

Марина показала два пальца.

– Название двух фирм. На встрече должны присутствовать два человека… подожди. Откуда ты знаешь про Успено-Рублевское? – спросил он у Марины.

– Вальд, директор, поехал на переговоры; последний раз звонил с этого шоссе… но не знал, куда точно едут. Еще ехал Эскуратов… ну, «Цельный Бензин».

– А откуда известно, что там будет *ов?

Марина вздохнула.

– Мне просто так кажется. Вдруг это как раз там, где Его держат? а то Его даже и привезут туда…

– Ты все слышал, граф? – спросил князь.

– Так точно, – раздался голос в динамике. – Можно идти по крышам, но это часа три-четыре самое скорое. Вот если у них работают сотовые телефоны…

– Да, – задумчиво сказал князь. – Предполагаем три таких… *ов и гендиректор из «ВИП-Систем», плюс этот Эскуратов. Нужно запеленговать все три.

– Если, конечно…

– Я знаю. Выполняй. – Князь отключил графа и почесал свой высокий лоб. – Непростая задачка, знаешь ли; пеленг производится как минимум с двух так называемых базовых станций… а неизвестно еще, досягаемы ли аппараты вообще. Вдобавок, если все они выключены…

– А чтобы запеленговать телефон, кто-то должен обязательно ответить? – спросила Марина.

– Нет, – сказал князь и хохотнул. – Какая ты любопытная! Достаточно, чтобы ответил сам телефон… ну, чтобы пробибикало у вызывающего. Не мешай мне; сейчас самое главное.

– Молчу, – шепнула Марина.

Может, они не успеют отрубить Ему пальцы…

Князь поднял телефонную трубку, нажал еще какую-то кнопку и сказал:

– Виктор Петрович? Похоже, у вас боевое крещение. Задача: освобождение двоих заложников с одновременной ликвидацией одного или нескольких бандформирований. Предположительно по Успено-Рублевскому; будет уточнено. Никого не брать… впрочем, если заложники укажут своих людей, привезете их на базу… да… нет… да…

Salve Regina, mater misericordiae…

Глава XXX

Жестокие нравы. – Гнев Ильича. – Учить или наказывать? —

Преимущества римского права. – Рука Москвы. – Генерал Лассаль.

– Наглая выходка г-на А. – Бесполезный совет Филиппа

Вдоволь натешившись молодой плотью, Вуй выбрался из воды и залихватски, как голубятник старых времен, свистнул в два пальца. Час потехи истек. Еще в сауне Филипп с Вальдом обменялись мнениями… да что было толку от этих мнений! В бассейне же они обменялись партнершами, получив хотя бы заряд немалого куража.

Толпа собиралась не слишком организованно; кое-кто и заканчивал не ко времени начатый плотский акт. Толпа тянулась, как школьники в класс после веселой перемены, и даже Ильич, который до поры сильно торопился, в бассейне разомлел, получив много очевидного удовольствия. Русалки в обнимку провожали особо понравившихся гостей, и оба недавних скромника самодовольно отметили про себя, что тоже попали в эту почетную категорию.

Толпа собиралась, понемногу серьезнела. Вальд заметил, что Вуй оделся едва ли не первым и теперь ждал остальных, поглядывая на них с выражением скуки и легкого презрения. Он решил воспользоваться случаем, чтобы оживить некое как бы взаимопонимание, наметившееся между ними в конце их беседы тет-а-тет. Он подошел к Вую и негромко сказал:

– Господин Вуй, мы не успели договориться о процедуре выдачи этого парня… и о форме расчета, само собой.

– Ты прав, – сказал Вуй, – а я было забыл… Сейчас мы это уладим. – Он подозвал одного из своих людей, который не принимал участия в водных процедурах, и тихонько спросил у него что-то. Тот кивнул. – Нет проблем, Владик, – улыбнулся Вуй. – Идем.

Они вышли на улицу. Уже стемнело. Почти полная луна ярко освещала прилегающую к корпусу территорию; в прохладном воздухе застыл отдаленный вой одинокой собаки. Вуй покосился на Вальда взглядом оценивающим, как бы в чем-то сомневаясь. Черт побери, подумал Вальд, ни на минуту нельзя расслабиться… страшный человек.

– Не простудишься? – неожиданно осведомился Вуй вполне человеческим и даже заботливым тоном. – Мы-то люди привычные, а ты, верно, не каждый день вот так – из бассейна да на мороз!

У Вальда отлегло на душе.

– Почему мороз, дорогой? – спросил он, слегка копируя Ильича. – Ноль градусов, понимаешь.

Вуй молча пожал плечами и указал Вальду, куда идти. Они – с телохранителем Вуя сзади в двух шагах – двинулись вдоль длинной постройки. Вуй шел вальяжно, медленно; Вальд не имел представления, долго ли им еще.

– У меня к вам личный вопрос, – сказал он, чтобы не молчать, – может быть, нескромный…

– Ну?

– Откуда такое имя – Вуй?.. или прозвище…

Вуй ухмыльнулся.

– Это старое славянское имя… ты разве не слышал? Ты меня удивляешь. По виду образованный человек…

– К своему стыду… ни разу… В честь кого-то, да?

Вуй опять ухмыльнулся.

– Долгая история. Будем дружить – расскажу…

Они наконец обогнули барак и приблизились к какой-то драной «волге», которой прежде Вальд здесь не видел. Тут же из «волги» выскочили три человека и замерли в позах явного ожидания.

– Получай Ваню, – сказал Вуй.

Вальд озадаченно посмотрел на него.

– Открывай багажник, – предложил Вуй с насмешкой в голосе, и рукой показал. – Ты же хотел, чтобы Ване досталось не меньше твоего друга, верно?

Вальд открыл багажник. Скрюченная фигура повернула голову, уставилась на Вальда безобразно дергающимся лицом. Луна отражалась в зрачках, расширенных от темноты и страха.

– Вылезай, – сказал Вальд.

– Он сам не вылезет, – подсказал Вуй. – Братва, помогите Иванушке.

Трое подскочили, извлекли того из багажника и поставили на ноги. Вальд увидел, что его руки стянуты наручниками за спиной. Суки, подумал он. Вот как они везли Филиппа… он хочет мне показать.

Волна ярости, захлестнувшая его после разговора с Иван Иванычем, подступила снова, вобрав в себя еще и то новое, свеженькое, что накипело в нем за день по отношению к братве. Он рассмотрел свою покупку. Это был молодой человек, почти юноша – тщедушный, невзрачный, невеликий ростом; он тяжело дышал, поскуливал и смотрел на Вальда со все растущим ужасом в остановившихся глазах. Ни малейшей жалости к нему Вальд не почувствовал.

– Это твой новый хозяин, Иванушка, – ласково сказал Вуй. – А знаешь, как его зовут?

Иванушка судорожно сглотнул.

– Не знаешь, – довольно ухмыльнулся Вуй. – Его зовут Вальдемар Эдуардович. Помнишь такое имя?

Иванушка издал тихий вопль и попытался бежать. Один из троих тут же сделал ему подножку. Иванушка упал, покатился по мокрому снегу; трое подскочили к нему, пнули пару раз несильно, подняли, волоком подтащили назад к Вальду и опять поставили на ноги.

– Что-то мне кажется, Иванушка, ты боишься Вальдемара Эдуардовича, – с удивлением заметил Вуй. – Разве он такой страшный?

Иванушка затрясся всем телом.

– Видно, страшный, – заключил Вуй. – Ты ведь не думал с ним встретиться, а? Ты не думал… Страху нагнать хотел на человека? Пальцы его друга рубить обещал?

Иванушка громко застучал зубами. Вуй весело рассмеялся. Трое из машины и телохранитель дружно поддержали его смех.

– Я же учил тебя, – с досадой сказал Вуй, отсмеявшись, – объяснял… Мы что, садисты? японская мафия? Это тебе – кино? Ничего ты не понял, Иванушка. Ну, иди с ним, Владик, поговори.

Вальд покосился на троих и знаком показал парню в сторону. Тот пошел за Вальдом, как собачка. Отойдя шагов десять, Вальд остановился и повернулся к нему лицом.

– Скажи мне, – спросил он, – как ты мог заниматься этим… почему, зачем?

– Я… не хотел, – выдавил из себя Иванушка.

– Рассказывай, – поморщился Вальд. – Ты говорил со мной, как… как нелюдь.

– Так мне велели. Они слушают каждый разговор.

– Ты получаешь удовольствие!

– Нет. Нет… Я делаю вид… так велели…

– Ты хоть вот на столечко думаешь о людях, с которыми говоришь? Об их женах, детях? Ты хоть… ты понимаешь, сколько приносишь горя и слез?

– Это не я, это они… а я на самом деле боюсь… боюсь! из-за этого и голос модулирую…

– Врешь.

– Нет. Нельзя показывать, что боюсь. Если покажу…

– Зачем ты занялся этим?

– Я попал, – всхлипнул Иванушка. – Мне не дали выбора. Ты убьешь меня, да?

Вальд плюнул от гадости, переполнявшей его душу.

Он вернулся к Вую. Иванушка остался где стоял.

– Все, натешился, – мрачно сказал Вальд. – Пусть убирается к чертовой матери.

– Да ты что? – изумился Вуй. – А яма?

– Не надо ямы.

Вуй покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Люди старались, работали… чтоб было как ты хотел… Так не пойдет, Владик.

Вальд проследовал взглядом за его рукой и увидел близ «волги» кучу земли, не замеченную им прежде. Вуй дал знак. Трое подступили к Иванушке и потащили его, слабо упирающегося, к этой куче. Он исчез позади кучи, как театральная кукла, и Вуй, увлекая за собой Вальда, миновал кучу и подошел поближе к троим. Яма оказалась совсем узкой – Иванушка мог в ней разве стоять – но настолько глубокой, что рассмотреть сверху удавалось лишь всклокоченную прическу, да и то специально заглядывая. Трое начали засыпать яму землей. Послышались хриплые вопли, не похожие на человеческий голос и создающие странный дуэт с тоскливым воем далекого пса.

– Зачем это? – спросил Вальд у Вуя. – О том, чтоб закапывать, вроде не говорили…

Вуй пожал плечами.

– Куда же его еще? Отпустить – нельзя… тыот него отказался… Жалеешь?

– Ну, – сказал Вальд.

– Не имеешь права. Я тебя предупреждал.

Вальд помолчал, слушая звуковую фантасмагорию.

– А если я доплачу?

– Поздно. Он создаст мне проблемы.

– А назад… никак? Я бы денег не забрал.

– Ты еще и не заплатил покамест, – хохотнул Вуй.

– Все-таки! Он бы вам ноги целовал.

– Ошибаешься. Какой из него теперь работник? Прежде он был уверен в безнаказанности… а сейчас…

Доносящиеся из ямы вопли усилились, нарушая баланс инфернального дуэта. Прическа Иванушки приподнялась – ее можно было уже разглядеть, привставши на цыпочки; видно, суча ногами, он поднимался по сбрасываемой сверху земле. Вуй поморщился.

– Эй, – негромко позвал он троих.

Они выпрямились, и он показал им рукой. Один из них коротко рубанул лопатой сверху вниз, и собачий вой вновь сделался соло. Трое орудовали ногами, приминая поглубже то, что минуту назад еще было Иванушкой.

Как пенис, ни с того ни с сего подумал Вальд. Стоит тоже самодовольный, прямой – erectus! головкой светит… и тут – оп-па! – подергался судорожно, и конец. Вся-то живительная сила из тебя вон… дух вон, как говорится… и ты уже никакой не erectus, а сморщенный, жалкий, податливый… и запросто тебя уже смять вот так… согнуть по-всякому… утрамбовать…

Тряхнув головой, Вальд прогнал прочь языческую ассоциацию. Вуй взял его под руку и повел обратным путем. Приближался завершающий акт кровавой драмы.

* * *

– Дорогой, куда пропал? – весело возгласил Ильич, раскрывая объятия навстречу Вую. – Стол без тебя не в кайф… и дело надо кончать, понимаешь?

Сев последним за стол на назначенное для него место, Вальд обратил внимание на некоторые изменения в рассадке гостей. Во-первых, Ильич раньше сидел рядом с Эскуратовым, против Вуя; теперь же он сидел, наоборот, рядом с Вуем против Эскуратова, в связи с чем на лице последнего отражалась плохо скрываемая гамма разнообразных чувств. Во-вторых, среди гостей уже не было кожаного из «Славянской». Он просто исчез – уехал, должно быть, пока разбирались с Иванушкой.

– Заседание продолжается, – громко сказал Ильич.

Если Ильич радуется, подумал Вальд – значит?..

– Ну что вам сказать, – приступил к речи Вуй, так же вальяжно, как и в первом акте. – Пришлось дорабатывать! дело-то вышло не таким и простым… Ты, – ткнул он пальцем в Эскуратова, будто пронзая его этим пальцем, – сделал нехорошо… ой как нехорошо! Он тебе, значит, помогает, – почтительным жестом указал Вуй на своего соседа Ильича, – а ты его подставить решил? Со мной поссорить решил?

Эскуратов помертвел.

– Пидерас! – крикнул Ильич, будто долго, очень долго крепился и наконец не сумел сдержать благородного негодования. – … …, … твою мать! Я тебе, … …, … в … вставлю!

– Дорогой, – мягко урезонил Вуй Ильича, – зачем тратишь столько энергии? Мы же с тобой все обсудили, да? Сами потом спокойно разберетесь…

– Не могу спокойно! – буркнул Ильич, с трудом отворачивая ненавидящий взгляд от Эскуратова. – …!

Плавный жест широких ладоней Вуя погасил эмоции.

– Но и вы двое, – обратился он к Вальду, – не так уж чисты, не так чисты! Ну-ка, – повернулся он к двери и рукой показал, – давайте сюда того, с усиками!

Дверь открылась. На пороге возникла поникшая, испуганная фигура, чем-то напомнившая Вальду несчастного Иванушку… и когда свет упал на новое лицо, для Вальда с Филиппом остро запахло жареным. До самого этого момента Вальд находился под впечатлением страшной картины недавнего погребения; он вмиг об этом и думать забыл, потому что появившийся человек был не кто иной, как Эстебан, подчиненный Эскуратова.

– Поговори с человеком, – предложил Вуй Ильичу.

– Ты им бумаги давал? – гневно вопросил тот.

– Да, – пискнул Эстебан.

– Какие бумаги давал?

– Технические… коммерческие…

– Чьи давал?

– Тех… – запнулся Эстебан. – Конкурентов…

– Сам решил давать? или сказали?

– Вот… вот… вот он сказал, – показал Эстебан трясущимся пальцем на Эскуратова.

Несмотря на стремительно сгущающиеся тучи, Филипп с Вальдом не удержались от злорадного взгляда в сторону Эскуратова. Потом взгляды их на мгновение сошлись… о, это были многозначительные взгляды.

– Уведите его, – сказал Вуй.

Над столом нависла предгрозовая тишина.

– С кем работаем, дорогой… – сокрушенно сказал Вуй. – Все воры, шпионы… жрут друг друга живьем… Ну? Как будем? Учить – или наказывать?

– И учить, и наказывать, – энергично отозвался Ильич. – Говори!