Текст книги "Испанский сон"

Автор книги: Феликс Аксельруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 77 страниц)

Уже объявили снижение; уже и Гонсалес проснулся, посмотрел в иллюминатор и выдал по обыкновению несколько высокопарных фраз; уже прогремело шасси под ногами, и колеса коснулись бетонной полосы – а Вальд так еще и не решил своей главной задачи, и чем ближе подходил критический момент, тем хуже становилось его настроение. Вот самолет вырулил куда положено… вот распахнулась герметическая дверь… Рядом с невразумительно бормочущим Гонсалесом, посреди отягощенной поклажей толпы, Вальд налегке шел по полутемной аэропортовской анфиладе и до последнего момента понятия не имел, что же он сделает – до того, пока его навостренный приключением взор не выхватил из окружающего пространства нечто спасительное. Оп-па!

Он не мог бы сразу сказать, что случилось. Такое он впервые заметил за собой еще в школьные годы. Он читал книги быстро, не вдумываясь в отдельные слова и постигая смысл фраз в целом, и в какой-то момент ему начинало казаться, что в тексте что-то не так. Он начинал вчитываться во фразы более внимательно и обязательно находил опечатку… то же произошло и сейчас. Мозг среагировал автоматически – на что же именно? Он возвратился взглядом в коридор, откуда только что вышел – нет еще; медленно осмотрел холл… кажется, горячее… пьяный валяется? нет, не это… вот оно! Ну конечно. Полуоткрытая дверь, одна из тех дверей непонятного назначения, что не предназначены для посторонних… дверь, ведущая неизвестно куда… Именно через такие двери проходят в триллерах, чтобы проникнуть, похитить, убить. Чем он хуже?

Вальд остановился и ухватил Гонсалеса за ворот.

– Эй, Гонсалес, – сказал он внятным и тихим голосом, – я с тобой не летел. Ты понял меня?

– Да, – сказал ошеломленный Гонсалес.

– Вот это положи к себе в чемодан, – Вальд сунул в руки Гонсалесу пару продолговатых конвертов. – Сейчас я исчезну, и мы можем встретиться на каком-нибудь опознании. На этот случай – я по-прежнему твой директор и все такое, но я просто приехал в Шереметьево тебя встречать. Из Москвы приехал, из офисины. Все ясно?

– Да.

– Повтори.

– Сеньор не летел со мной. Сеньор просто приехал меня встречать. Но почему сеньор не прислал вместо себя водителя?

– Не твое дело. Хотел сделать сюрприз. И не вздумай покидать аэропорт, пока не увидишься со мной, понял?

– Теперь понял окончательно, – сказал Гонсалес.

– Ну, то-то же.

И Вальд скрылся за полуоткрытой дверью.

Он шел куда глаза глядят. Он дергал наудачу какие-то еще двери и открывал некоторые из них, спускался по ступеням при свете редких слабых лампочек, пересекал трубы, затем поднимался по другим ступеням, пару раз проходил мимо каких-то людей, делавших непонятно что и косившихся на него с подозрением – и, видно, мог бы таким образом даже выбраться наружу. Но это было бы уж слишком большой удачей. Свет карманного фонарика ударил сзади в полутьме, высветил четкую Вальдову тень на ящиках с неведомым содержимым, и Вальд инстинктивно зажмурился. В тишине щелкнул затвор. Раздался злой лай большущей собаки.

– Стой, – звонко донеслось из-за спины, – стрелять буду!

Вальд остановился и поднял руки.

– Документы!

– Да вы что, мужики, – заныл Вальд, – так и заикой можно оставить… Ну, какие у меня могут быть документы? Если б я летел куда… а то…

– Поговори у меня, – сказал молодой голос. – А ну, Рекс, как у нас насчет пластиковой взрывчатки?

Рекс промолчал.

– Насчет наркотиков?

Рекс поворчал, но не гавкнул.

Небось, в бумажку было что-то подмешено, догадался Вальд. Карибская дрянь какая-то… лучше бы это был антиполицай, ей-Богу.

– Чисто, – доложил другой голос.

– Вперед не оглядываясь, – скомандовал первый голос. Вальд повиновался. – Налево, – звенел голос, – прямо… Толкнуть дверь. Направо. Наверх…

Вальд выполнил все приказы. Через десять минут он был выпотрошен, изучен и вдогонку за своим разнообразным хламом, сложенным в полиэтиленовый пакет, препровожден к немолодому уже человеку в форме младшего офицера внутренних войск, поднявшему на него взгляд усталый и все понимающий.

– Что будем делать, Вальдемар Эдуардович? – спросил офицер, заглядывая в потрепанный Вальдов загранпаспорт. – Прописочка-то в Москве имеется?

– Увы, – развел руками Вальд. – Имеется.

– Ну-ка – адресок…

Вальд продиктовал. Офицер развернулся за столом и стремительно, как пианист, пробежал пальцами по клавиатуре компьютера, стоявшего на боковой приставке. Скривился, глядя на монитор.

– Угадали. Вы откуда сейчас?

– Из какого-то подвала, что ли…

– Откуда приехали в аэропорт?

– Странный вопрос, – удивился Вальд. – Из дома…

– Цель пребывания в аэропорту?

– Какая и у всех – встретить человека.

– Фамилия и рейс прибывающего?

Вальд сказал. Офицер опять пощелкал клавишами. Проверяет рейсы, догадался Вальд – небось, не только Гонсалеса, но и меня… Он порадовался гордой самостийности американцев, заполнивших его авиабилет фамилией в английской транскрипции – а не во французской, как почему-то принято на родине.

– М-да, – сказал офицер, закончив свое безнадежное расследование. – Каким же это ветром вас, Вальдемар Эдуардович, занесло на бондовую территорию, а?

– Сам не знаю, – пожал плечами Вальд. – Живот прихватило, а до туалета бежать далеко – поищу, думаю, служебный… Зашел в какую-то дверь, потом еще в одну… смотрю, что-то не то; ткнулся назад, а там уже заперто.

Он подался ближе к офицеру и спросил, доверительно понизив голос:

– Знаете, какое у меня подозрение?

– Ну? – выдохнул офицер, сузив глаза.

– Угостился несвежими пирожками… не вздумайте, кстати, купить – знаете где? На первом этаже; если встать к табло прилета спиной, то прямо и как бы слегка налево…

– Петров, – устало позвал офицер, – выведи гражданина в зону встречи. Смотрите у меня, Вальдемар Эдуардович… если еще раз будете искать туалет в экстерриториальной зоне… Кстати! – его глаза вновь сузились. – А как насчет живота?

– Проблема отпала, – ухмыльнулся Вальд. – Как услыхал Рекса за спиной, так сразу и отпала.

Офицер недоверчиво принюхался.

– Показать? – с готовностью предложил Вальд.

– Шутник, – буркнул офицер. – Петров, выполняй.

Может, насчет Рекса я и не соврал и тем более не пошутил, подумал Вальд через пару минут. Однако, покрутив башкой по сторонам, он понял, что это не так – он просто вдохнул воздух свободы. Историческое путешествие полностью завершилось. Вальд очутился среди своих.

Глава XXIII

Два переулка. – «Как твои дела?» – Копье Святого

Георгия. – Отличие учреждений от истины. – Сушумна.

– О пользе непрерывного делания Жизни. – Товар

лицом. – Всестороннее испытание товара. – Группа риска

Марина открыла рот и с обычным равнодушием ощутила у себя на языке плоский, безвкусный, сухой кусочек тела Спасителя. Затем она поцеловала такую же сухую, бесцветную пасторскую руку и отошла от алтаря.

– Мария, – услышала она за спиной, и сердце ее затрепетало.

Она отошла в сторону, ощущая за собой движение человеческого тела.

– Не оборачивайся, – тихо сказал мужской голос. – Иди Волковым переулком мимо зоопарка до ГАИ.

– Вы хотели сказать, до ГИБДД? – прошептала она.

– Не умничай, – сказал голос. – Поедешь с двумя, которые окликнут тебя по имени.

Она подождала еще немного, но больше ничего не было слышно. Она обернулась и никого не увидела рядом с собой.

Она сделала, как ей сказали. Небо хмурилось; ветер влачил по переулку сухую листву. С замирающим сердцем она шла мимо невысокой здесь решетки зоопарка, и снова голос из-за спины произнес:

– Мария.

На сей раз она обернулась. Дверца задрипанного «жигуленка», одного из многих стоявших близ переименованного органа, была приоткрыта, и с заднего сиденья выглядывал ничем не примечательный человек – тот, что ее позвал. Он поманил ее рукой и раскрыл дверцу пошире. Марина подошла к машине. На переднем сиденье сидел еще один. Марина села, куда ей было указано.

– Извините, – спросила она у человека, позвавшего ее, – это надолго? У меня кое-какие дела… Я не хотела бы попасть в неловкую ситуацию… – Она поколебалась и добавила: – Как уже было.

– Я не должен с тобой разговаривать, – сказал человек, – так что не задавай больше вопросов… Думаю, в случае необходимости тебе дадут позвонить.

Машина тронулась. Петляя, она проехала несколько пресненских кварталов и заехала в какой-то двор. Человек, сидевший на переднем сиденье, шустро выскочил и услужливо раскрыл пред Мариной дверь. Она вышла. Рядом стояла еще одна машина, иномарка не из дорогих, и дверца ее тоже была открыта.

– Прошу, – показал все тот же человек.

Они пересели. Машина резко рванула с места, буквально выпрыгнула из дворика и через минуту оказалась перед Садовым Кольцом.

«Мы едем в центр», – подумала Марина.

Ее догадка оказалась верной. Машина пересекла Кольцо, затем вырулила на Большую Никитскую и, совсем немного не доехав до Кремля, свернула направо. «Романов переулок», – прочитала Марина на вывеске.

Машина остановилась. Опять перед Мариной открыли дверцу, и – один человек сзади, один впереди – проводили ее к боковому подъезду невысокого самого уродливого во всем переулке дома… да даже и не к подъезду, а как бы к бойлерной.

Снова ходы, двери, ступени, ведущие вниз, даже маленький эскалатор… Однако на этот раз – не так глубоко, как тогда; и правда – это было совсем другое помещение. За очередным поворотом открылся современный, очень уютный холл, разумеется без окон, но залитый ярким искусственным светом, и человек, идущий впереди, отошел в сторону. Другой человек подошел к ней, внимательно осмотрел ее, не дотрагиваясь, и подвел к большой дубовой двери. Затем он вынул из нагрудного кармана устройство, похожее на телефонную трубку, и поднес к своему лицу.

– Она здесь, – сказал он в эту трубку. – Есть.

Дубовая дверь отворилась. За нею виднелась часть комнаты, тоже освещенной люминесцентными лампами и обставленной с изысканной простотой.

– Прошу, – указал рукой человек.

Марина зашла в комнату и осмотрелась. Это был рабочий кабинет, не очень большой и с первого взгляда ничем особенным не примечательный. Правую от двери стену кабинета занимали какие-то шкафы. Напротив них стоял единственный письменный стол с парой кожаных кресел перед ним и компьютером на боковой приставке. Посреди кабинета, то есть между шкафами и столом, лежал толстый, очень мягкий по виду ковер. За столом сидел человек, при виде которого сердце Марины забилось сильнее – человек был одет в точности так же, как те пятеро в подземелье, только мантия его была наружу не черной, а голубой стороной; как и в тот, в первый раз, Марина залюбовалась этим чудесным цветом. Капюшон сидящего за столом был откинут, однако он что-то писал, низко склонив голову и подперев лоб ладонью, отчего Марина не видела его лица. Высоко на стене за его спиною висел российский герб, исполненный в виде цветного барельефа. Слабо щелкнула закрываемая дверь. Услышав звук, человек положил на стол ручку и поднял голову.

– Здравствуй, Мария, – звучно произнес он, и Марина узнала его сиятельство. Непроизвольно вздрогнув, она тут же овладела собой и низко поклонилась, в этот раз нимало не задумываясь над техникой своего поклона. – Рад тебя видеть, – улыбнулся ей человек. – Садись! – И он указал на одно из стоящих перед столом кресел.

Марина села.

– Как твои дела? – поинтересовался человек.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, – сказала Марина. – Мои дела неплохи.

Человек одобрительно покачал головой.

– Мария, настал час просветить тебя кое в чем.

– Я вся внимание, ваше сиятельство.

Человек немного подумал.

– Дитя мое, – сказал он ласково, – я столько раз представлял себе эту беседу… а сейчас даже не знаю, как начать. Твоя миссия поистине велика.

Марина промолчала.

– Понимаешь ли ты, – спросил его сиятельство, – что живешь в стране, которой владеет змей и которую тащит в пропасть? Впрочем, – заметил он, – ты слишком юна и темна, чтобы делать собственные умозаключения. Скорее всего, ты повторишь что-нибудь слышанное… например, из речей думской оппозиции… а потому я пока и не жду от тебя осмысленного ответа на этот вопрос.

Он помолчал.

– Я дам тебе много серьезных книг, чтобы ты могла просветлиться и обратить себя к истине. Не думай, что речь идет о религии; я говорю о вере в отечество, в предназначение. Жалок народ, не имеющий веры и через это не имеющий будущего! а именно таков сейчас русский народ. Воры, временщики всегда изводили Россию. Однако если спасительная фигура монарха, возвышаясь над многими прежними паразитами, в конечном итоге отводила беду, то нынешние, ничем уже не стесненные, никого уже не боящиеся, подвели тысячелетнюю державу на самую грань полного краха.

Его сиятельство опять помолчал, и Марина внезапно заметила, что барельеф на стене, первоначально как бы автоматически принятый ею за герб государства, в котором она жила, в действительности таковым не является. Не один лишь большой щит с Георгием Победоносцем разместился на фоне двуглавого орла; вместо того по телу орла и по крыльям рассыпалось много маленьких, неизвестных Марине геральдических символов. Да это же герб Российской Империи, догадалась она – старинные монеты, на которые ей иногда доводилось взглянуть, несли на себе точно такой же.

– Простите, ваше сиятельство, – спросила она, пользуясь возникшей паузой, – правильно ли я поняла, что вы монархист?

– Да, – сказал человек. – Нациям свойственны исторические стереотипы; есть народы парламентские, которым вполне уместно быть таковыми, а есть и монархии, и никуда от этого не уйдешь. России остро нужен наследственный правитель, и тайная организация, которой я руковожу, поставила своей целью спасение страны путем восстановления исторической справедливости.

Собеседник опять сделал паузу, и Марине чрезвычайно захотелось спросить, кто же должен сделаться царем, но что-то пока удержало ее от такого вопроса.

– Это очень благородная цель, – заметила она вместо того, – но, вероятно, очень трудная?

– Да, – подтвердил его сиятельство. – Однако пора тебе знать, кто я такой. Фамилию мою ты узнаешь со временем, зовут же меня князь Георгий; первое потому, что я действительно князь, родственник законно царствовавшей фамилии, а имя Георгий я взял себе сам в честь святого, чье копье ясно указывает нам способ борьбы со злом. Всю свою жизнь я подпольно работал над этой идеей, и сейчас мои усилия близки к завершению. Я создал Орден Святого Георгия Победоносца – огромную и невидимую структуру, не имеющую ничего общего с несколькими кучками маразматиков или экзальтированных снобов, что гордо именуют себя партиями монархистов и тому подобным. Ты искусна в притворстве и скрытности; ты касалась карательных машин действующего режима… стало быть, ты можешь представить себе, насколько моя задача была сложна.

– Могу, ваше сиятельство, – сказала Марина. – Но что же я, жалкая мошка, могу положить на алтарь этого великого дела? Разве что случайную кроху моего знания?

– Кроху? – иронически переспросил князь. – Ты более чем скромна! Твоя кроха будет алмазом грядущей короны. Мои аналитики обнаружили в тебе дар водворять Царя. Было знамение: Дух Живой войдет в Деву Марию и через нее приведет нам Царя Земного… подобно тому, как Дух Святой привел к людям Царя Небесного две тысячи лет назад. И змей будет унижен и побежден; и Царь водворится. Вот твое истинное назначение.

Он недолго помолчал и добавил:

– Начиная с этого момента ты посвящена. Все новые члены Ордена проходят посвящение путем особого ритуала, но в данном случае я распорядился считать таковым пройденное тобой испытание. От имени Ордена поздравляю тебя, Мария, и приветствую в наших рядах.

– Ваше сиятельство, – вся задрожав, отвечала Марина, – вы и представить себе не можете, что творится у меня в душе! С одной стороны, мои счастье и гордость от столь высокой чести, оказанной мне, поистине неизмеримы; с другой же стороны, мне страшно от ощущения, что это результат огромной ошибки. Ведь не кто иной, как вы, дали мне имя Марии; честно говоря, я даже не крещена. Что же до посрамления змея и водворения Царя – да, я это могу… но разве вам неизвестны детали?

– И что? – спросил князь.

– Как что? – удивилась Марина. – Разве я гожусь?

Его сиятельство покачал головой и улыбнулся.

– Из книг, которые тебе будут даны, ты поймешь дело в подробностях; пока же поверь, что Дух Живой – совершенно иная сущность, нежели Дух Святой и так далее. Православие, да и вообще любая выраженная религиозная доктрина – не более чем форма приближения к духовной истине… как сказал Рам Дасс, то есть доктор Ричард Алперт: если люди, которые ведут вас, не отличаются полным единением, то они привязываются к учреждению, а не к истине, на которой оно основано; учреждения же разъедаются, если не питаются постоянно Духом Живым. Кстати, – добавил князь, – именно таким образом разъедены все до одной сегодняшние конфессии, а также наше несчастное государство. Крещение! – презрительно фыркнул он. – Что это, скажи мне, за церковь, которая не смогла поддержать помазанного на царство? Плесень, не более; может быть, прав был Петр Великий, когда учредил Священный Синод.

– Вы хотите восстановить его? – робко спросила Марина.

– Это не мне решать, а государю, – строго сказал его сиятельство, – моя задача восстановить лишь самое монаршую вертикаль как историческую справедливость. Итак, ты поняла: имена нам дают не люди, не учреждения и тем более не сомнительные обряды, претенциозно названные таинствами. Единственно Дух Живой дает имена; потому переименовывать можно и должно.

– В таком случае, – заметила Марина, – не иначе как Дух Живой посетил вас, когда вы переименовывали себя в Георгия… да и меня в Марию, наверно.

– Именно так, – подтвердил князь, – и именно посетил, это точное слово; Он сейчас не во мне. Если применить ту же религиозную аналогию, то я ощущаю себя предтечей… только не таким бездарным, как Иоанн, который стал проповедовать все то же крещение и кончил плохо, даже позорно. Но Бог с ним! надеюсь, с первым из твоих аргументов мы разобрались. Теперь – о более тонкой материи, то есть о сущностях Царств. Начнем, разумеется, с Живого Духа; что это? с чем, как говорится, Его едят? Конкретное указание об этом находим у Алекса Андра в его остроумной «Калагии»… – Его высочество раскрыл книгу в дорогом переплете, одну из лежавших перед ним на столе, и вслух зачитал: – «Исканием для нас станет Движение Духа снизу вверх через Сушумну (структура Огня вертикальна) и радиально, от Сушумны, в областях Монады, и Движение собственно областей в особом роде. Так голографическое поле Монады войдет в Движение через движения всех энергий Материи и через самою Материю. В этом Движении Огненное Зерно Духа соединится с его голографическим информационным кодом и разовьется в Высокую Сущность Духа. Конечно, – пояснил он, бросив короткий взгляд на слегка озадаченную Марину, – если для этого акта Сознание очищено и тело свято. Такой Предвечный Дух Живой, и Он с нами». Ты улавливаешь?

– Почти, ваше сиятельство, – живо отозвалась Марина. – Правильно я поняла, что Сушумна – это и есть то, что возгорается Огнем?

– Абсолютно, – подтвердил князь, – притом, согласно Андру, бело-серебряным. Потому-то, замечу между строк, у Святого Георгия и бело-серебряные доспехи – а не какие-нибудь, к примеру, желто-золотые.

– А что такое Монада?

– Это оболочки, – объяснил князь, – то есть голографические области, в которых энергии обретают особый род движения… да это не так уж важно; главное, что с момента соединения Огненного Зерна с голографическим кодом Живой Дух будет присутствовать в каждой из движущихся областей – будь то акт плотской любви или система государственного управления. Теперь поняла?

– Кажется. Вы хотите сказать, что все Цари, которым надлежит быть восставленными… являют собой одну и ту же духовную сущность, но в различных, э-э… движущихся областях?

– Именно так; меня радует, что ты понятлива.

– Кто же тот Царь, которого вы хотите восставить? – задала наконец Марина давно мучивший ее вопрос.

– Пока неизвестно, – вздохнул князь. – Такого знамения еще не было, а может, и не будет; в последнем случае придется определять самим.

– Но не кажется ли вам, ваше сиятельство, – спросила уже несколько успокоенная Марина, – что для успеха дела важна не только, так сказать, идейная канва, но и чисто практические, конкретные способы достижения цели? Меж тем, как я погляжу, перед вами стоит даже не одна задача, а целых две…

– Ты посвящена! – резко перебил князь Марину, нахмурившись. – Ни один человек не может зайти сюда без тщательного досмотра; тебя же даже не испытали металлоискателем. Я – генерал Ордена, первое лицо! – лично ввожу тебя в твою миссию. Ты отдаешь себе отчет в оказанной тебе чести?

– Ваше сиятельство, – пролепетала Марина и вжалась в мягкое кресло, как бы пытаясь в нем спрятаться, – в чем же я провинилась, чем навлекла на себя ваш гнев?

Его сиятельство слегка смягчился.

– Видно, правы были те, кто советовал мне посвятить тебя по ритуалу, – проворчал он все-таки несколько еще раздосадованно и покачал головой. – Так или иначе, ты теперь часть Ордена, разве что без определенного пока ранга. Во-первых, не смей впредь дистанцироваться! ты сказала: «перед вамистоит задача», и слово «вами» в данном контексте относилось не лично ко мне, но к Ордену; надлежало сказать: «перед нами». Во-вторых, в твоем тоне я то и дело улавливаю некий протест. Ты ведешь себя как рыбная торговка; немедленно изволь это прекратить! Не торговаться ты призвана, но обсудить со мной наши задачи, – князь поднял палец и выделил слово «наши». – Теперь поняла?

– Да, ваше сиятельство. Я заслуживаю наказания.

– А таки вовсе не советую тебе говорить, – усмехнулся князь столь мрачно, что Марину пот прошиб. – Наказания в Ордене весьма суровы, и если дойдет до того, потачки тебе не будет.

Он замолчал. Молчала и Марина, кляня себя за неумелое, пошлое поведение.

– Продолжим, – сказал затем князь прежним деловым тоном. – Я перебил тебя, когда ты высказывала некое суждение о наших задачах.

– Да, ваше сиятельство, – подтвердила Марина с энтузиазмом, искательно заглядывая в глаза князю и стараясь побыстрее загладить неприятный пизод. – Я хотела сказать, что задач этих две, так как прежде, чем водворить Царя, необходимо Его обнаружить.

– Это бесспорно, – кивнул его сиятельство.

– И чтобы решить каждую из этих задач, нужны особые и, возможно, очень сложные способы.

– И это так.

– Значит, вы разработали их? – с надеждой спросила Марина.

– Нет, – сказал князь.

– В таком случае, – растерялась Марина, – на что же вы рассчитываете, ваше сиятельство?

– На тебя, – сказал князь. – Ты ведь решаешь эти задачи… в той области, в которой сильна?

Марина почувствовала, что против воли начинает улыбаться, притом несколько снисходительно. Она понимала, что снисходительность эта в данных обстоятельствах совершенно неуместна и грозит ей новым взрывом княжеского гнева, если не страшным наказанием, но ничего не могла с собой поделать – уж больно забавной выглядела эта гипотеза – и лишь по мере сил постаралась сделать так, чтобы улыбка выглядела виновато, кокетливо, глупо… как угодно, лишь бы не снисходительно.

– Ваше сиятельство, – сказала она поскорее, чтобы князь не успел догадаться об ее внутренней борьбе, – одно из таких, с позволения сказать, решений – не более чем природный дар, развитый во мне моим Отцом; на другое ушли годы напряженной работы… Уж не думаете ли вы, что мой опыт может быть так запросто перенесен из одной области в другую, столь отличную от нее?

– Значит, нужно создать нечто специальное.

– Специальное! без какого-либо общего подхода…

– Отчего же, – отозвался князь, – общий подход разработан мыслителями, и достаточно ясно… Для примера, обратимся к Эль-Аджарачану, который прямо ставит вопрос: как найти нужное Прошлое в Настоящем, чтобы сделать Его Основой для достижения Будущего в Настоящем? И путем несложных рассуждений дает нам следующий ответ, – он раскрыл другую книгу и зачитал: – «Этого можно достичь непрерывным деланием Жизни, привлекая Мертвого в Жизнь и делая его Неизменно Живым в Живой Жизни в себе Едином; и тогда бывший Мертвый, став Неизменно Живым в Живой Жизни, становится Несмертным Гением того, кто привлёк его к этому, и делает смертного также Несмертным, ибо он его Жизнедатель. Это есть Реализация Закона Живой Памяти Неизменно Живого Духа Сущего Человеком».

– Понимаю! – догадалась Марина; – вы хотите воскресить духовную сущность Царя. Действительно, это свет в конце тоннеля… однако, я бы осмелилась сказать, еще очень и очень далекий от практики.

– Теперь ты не торгуешься, но прибедняешься, – заметил князь; – я уверен, что все это тебе по плечу. Конечно, твой опыт не будет тупо перенесен, но будет использован – считай, что до сих пор ты тренировалась, скажем, так же, как индейцы в танце перед войною… или, если угодно, как Петр со своим потешным полком… Таким образом в практическом плане ты уже несколько приближена к цели. Кроме того, у тебя будет много помощников, а самое главное – мы не пойдем своим путем; существуют некие государственные наработки, которыми мы предполагаем воспользоваться… впрочем, оставим эти детали до следующей встречи. Сейчас ты должна глубоко осмыслить то, что тебе предстоит. Всем, связанным с Орденом, начиная с чтения книг, ты будешь заниматься на специально оборудованной для тебя квартире, куда уже доставлено все необходимое. Это в Крылатском; вот адрес, вот ключи, – он выложил на стол перед изумленной Мариной связку ключей, – немного далековато, но позже будет машина. Вопросы есть?

– Есть, ваше сиятельство… два.

– Слушаю.

– Я смогу как-нибудь связываться с вами?

– Пока нет. Дальше.

Марина скромно потупилась.

– Ваше сиятельство… вы сказали, что в меня должен войти Живой Дух.

– Да.

– А если не войдет?

– Но Он ужев тебе, – медленно сказал его сиятельство. – Странно, что ты не поняла… да и как иначе я мог бы тебе довериться?

Они помолчали. Князь нажал кнопку на столе.

Дверь сзади открылась. Марина взяла со стола ключи и положила их в сумочку. Затем она встала и низко поклонилась.

– До свидания, ваше сиятельство.

– До свидания, Мария.

Князь суховато кивнул головой и немедленно углубился в бумаги. Марину проводили. Опять, как и в первый раз, ее вели обратно не тем путем, каким вели туда. Выйдя из какой-то очередной двери, она очутилась посреди людской массы, оживленной не целеустремленно, как в метро, но праздно и весело. Она осмотрелась. Это была торговая галерея, сверкающая полированным мрамором, металлом и стеклом. Да это же «Охотный Ряд», догадалась она, пройдя пару шагов и затем остановившись перед одной особенно интересной витриной.

Ее внимание привлек скромный и вместе с тем необыкновенно изысканный вечерний ансамбль, красующийся на пластмассовой женской фигурке. Платье в стиле ампир из черного креп-сатина, с глубоким круглым декольте, тонкими бретелями и слегка расклешенной юбкой чудно гармонировало с туфлями и сумочкой – тоже черными, но украшенными ветвистым, слабо поблескивающим узором красноватого, как бы кровавого цвета. Туалет завершался крупным кулоном с искристыми стразами, венчающим этот узор; если последний был более всего подобен сплетению вен, то кулон олицетворял сердце – вот какой образ подразумевался затейником-модельером и теперь очаровывал восхищенную зрительницу.

Вот оно, подумала Марина, демократичное и элегантное одновременно – именно то, что нужно для контрактного мероприятия… ах, как хороша была бы в таком наряде ее милая Госпожа! Но разве сможет она убедить Госпожу пойти в этот пассаж – теперь-то, после этакого позорища с Котиком? Да у нее даже рот раскрыть духу не хватит. Как жаль… право, как жаль!

* * *

Дорогой! Я весела, я хороша, я только что из секс-шопа. Я не встретила там никого из знакомых, и нет причин, чтобы вспоминать тяжкие душевные переживания. Во-первых, я наконец купила нам с тобой рот. Он такой славный! Ипполиту в нем так хорошо! Но это позже, когда мы перейдем к интиму. Сейчас я хочу тебе дорассказать про магазин. Знаешь, я была неправа насчет влагалищ – не такие они уж и безобразные. Я посмотрела на них глазами Ипполита и нашла, что в этом решительно кое-что есть!

Девушка со мною здоровается уже как с хорошей знакомой. Я писала тебе, что я общительна; так как покупателей было по обыкновению немного, я вступила с ней в разговор. Это был уже не первый наш разговор; если помнишь, она консультировала меня по правовому аспекту обмена пениса. Но теперь тема нашего разговора была значительно менее формальной; она даже поделилась со мной кое-каким своим личным опытом. Согласись, что это не все равно, как когда продавщица какого-нибудь гастронома, исходя из своего опыта, объясняет тебе про товар. Ну, например: «Я пробовала это тесто лично; верите ли, лучше, чем когда делаю сама! Встает просто замечательно. Главное, чтобы духовка была как следует разогрета, тогда слои будут – пальчики оближешь!» Такое-то сказать легко. А вот поди скажи первой встречной: «Я этот член сама пробовала… главное, чтобы пизда была как следует разогрета; встает – пальчики оближешь!» Не так-то просто, верно?

А вот она мне даже и не такое говорила. Поэтому я осмелела и попросила ее показать мне парочку влагалищ. Она даже не удивилась. Что значит специфика деятельности! Я бы на ее месте точно удивилась, если дама попросила бы показать влагалище. Чтобы испытать его в работе, она специально сняла со стеллажа член… ну, как бы Ипполита. Я хочу сказать, что это был член таких же размеров, как Ипполит. Кстати: двухголовые, те, что мне нравились, опять появились. Я вот думаю: не купить ли такого дружка Ипполиту?

SEND

Но я отвлеклась, извини. Я про влагалище. Вставили мы этого Ипполитова близнеца во влагалище, и оно как давай его доить! Я хихикнула, и девушка тоже. (Не пишу тебе, как ее зовут, чтобы ты не догадался о местонахождении магазина.) Затем я ощутила кое-что кое-где. И внимательно посмотрела на девушку. Она усмехнулась и спросила: «Что, пробрало?» – «Да, – признала я. – Интересно, а с тобой это случается? я имею в виду, на рабочем месте?» – «Раньше бывало», – сказала девушка. – «Ведь это не хухры-мухры, – сказала я. – Так и фригидность можно получить в качестве профзаболевания». – «Не говори, – с пониманием подтвердила девушка. – Группа риска! Однако по профсоюзной линии я решила с руководством вопрос о компенсации; в результате мне назначили надбавку за вредность и даже стали давать молоко».

Ну ладно. Мы еще немного пообщались, пообсуждали бельишко и куклы, а потом она стала обслуживать посетителей, а я взяла рот да и пошла с ним домой. Рот пока безымянный, но его же не надо как-то специально называть? Как ты считаешь?