Текст книги "Невеста смерти (СИ)"

Автор книги: Елена Вихрева

Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 71 страниц)

– Принимай гада, – хрипло, не восстановив еще дыхание, приказала она одному из ворвавшихся ребят.

Остальные сами сориентировались и связали всех пойманных жрецов Изиды, заткнув им рты, потому что те шипели и посылали проклятия на трех языках, зачем-то припомнив и греческий.

– Уводите. Квинт, повозка наша стоит в проулке?

– Должны были подогнать. Значит, стоит.

– Грузите. И погодите, не уезжайте, – она наклонилась над потерявшим сознание окровавленным Луканием, обессиленно распластавшимся на полу.

– Жив? – Квинт присел рядом с ней, помогая перевернуть непослушное тело на спину и заглядывая в глаза.

– Жив. Врача бы скорее.

– Так Планкус в повозке ждать и должен! Позвать?

– Бегом, – Гайя взяла покрытую кровью ладонь Лукания в свои руки, и только сейчас заметила, что они у нее тоже порядком исцарапаны и покрыты ссадинами после лазания по острой черепице. – Мальчик мой, посмотри-ка мне в глаза…

Парень услышал ее голос и с трудом разлепил веки:

– Трибун… Я не подвел тебя? И могу предстать перед Хароном?

– Не подвел, – она бегло осмотрела его повреждения и не нашла ни одного смертельно опасного. – И Харону ты вовсе не нужен. А вот Планкуса ты заинтересуешь. Ему практиковаться надо.

Врач, такой же молодой и сильный парень, как и Луканий, влетел в помещение, даже не задохнувшись на лестнице:

– Недавний знакомый? Повадился ко мне попадать? Рад видеть. Давай-ка перевязываться.

– Ну все, Луканий, ты в надежных руках, – поднялась с колен Гайя, чувствуя, как наваливается усталость и как пот начинает щипать все ее ссадины. – Сейчас ребята поднимутся и отнесут его в повозку.

Врач кивнул:

– Сейчас перехвачу так, чтобы кровь остановить. Остальное уже в госпитале. Жить будет. Парень крепкий, здоровый. Крови потерял много, но это не страшно, хорошая еда, сон, и все вернется.

– Гайя, – окликнул ее Луканий. – Так я прощен?

– Да, конечно. Я подписала приказ еще до выезда. На всякий случай. А вдруг не вернулась бы я?

– Благодарю тебя, – в его выразительных глазах, показавшихся Гайе теперь красивыми и осмысленными, блеснула влага. – Для меня служба это смысл жизни. А ошибся… Сам себе я же этого никогда не прощу. И гибель той девочки себе не прощу…буду и за нее сражаться с нечистью.

Гайя улыбнулась воину из последних сил и вышла на лестницу. Сил спускаться вниз у нее не было – безумно болела спина, ломило задетое в драке левое запястье, снова напомнившее ей о сирийской пустыне. Она сняла маску и подставила лицо и волосы ветру, чтобы он обсушил пот, стекавший ручьями.

Гайя почувствовала колебания дощатой лестницы под ногами и напряглась, готовая отразить неожиданную атаку упущенного при захвате поганца, но тут же расслабилась, заметив в темноте знакомую огромную фигуру мужчины, чьи короткие белоснежные волосы ни с кем другим перепутать было невозможно.

– Кэм? – удивилась она.

Он ни слова ни говоря завернул ее в своей плащ, хранящий тепло его тела, обхватил за плечи:

– Ты решила простудиться? Мокрая вся, а на такой ветродуй выползла! Словно маленькая девочка, честное слово, – и Кэм поцеловал ее в висок, прижимая к себе обеими руками, стараясь защитить от пронизывающего ветра.

Гайя, только сейчас ощутившая, что ночной воздух уже действительно не столь освежающе приятен, как показалось ей вначале, невольно вздрогнула во влажной и ставшей холодной тунике, и Кэм обнял ее еще сильнее:

– Согревайся, милая, и пойдем вниз. Я тебя отвезу.

– А ребята?

– Прости, но я их сам отправил. Квинт не решался без твоего приказа.

– И правильно. Раненого надо скорее довезти до лагеря, – она обернулась к Кэму и наморщила лоб. – Погоди, а ты-то тут каким образом оказался и командуешь? Я же не собиралась тут стоять до утра, уже успела бы добежать до низа, если бы не ты.

– Сменился пораньше. Ребята урбанарии у Соляных ворот сказали, вы вроде на выезд уехали.

– Странно. Они не могли нас видеть.

– Потому и «вроде». Они видели повозку. Пустую, но с врачом.

– Видели и узнали они, значит, видели и узнали остальные, – задумчиво-встревоженно произнесла Гайя, придерживая на кривых и шатающихся ступеньках края не по росту длинного плаща Кэма.

– Вряд ли. Ни возница, ни врач аквилой когорты не размахивали же. Просто мы все уже друг друга знаем. И это неплохо отчасти.

Кэм отвязал своего коня и вскочил на него, подхватив заодно и Гайю:

– Не возражаешь?

– А есть варианты?

– Разве что можно прогуляться пешком. Кстати, не волнуйся, твой плащ ребята забрали оттуда. Хотели тебе отнести наверх, я сказал, что не надо время тратить.

– А какая разница? Если все равно ты шел за мной?

– Хотелось укутать в свой, – хриплым шопотом признался ей на ухо Кэмиллус.

– А сам? Меня отругал, а теперь сам простудишься. Ветер то для всех одинаковый.

– А я плотнее к тебе грудью прижмусь, – в его голосе прозвучали озорные нотки.

Гайя расслабилась, позволив их телам повторить изгибы друг друга, тем самым сберегая тепло. Очень крупный и выносливый, под стать хозяину, конь Кэма быстро довез их до светящегося всеми факелами лагеря, не спящего в уже довольно поздний час. Она первой спрыгнула с коня, не желая представать перед подчиненными в объятиях мужчины.

– Трибун, – официально приветствовал ее Друз. – Ты сама допросишь пленных? Я там уже выполнил некоторые формальности, но детально допрашивать не решился без твоего распоряжения.

– Да дай ты ей хоть воды глоток сделать! – рыкнул Кэм.

– Действительно, – вмешался кто-то из ребят, участвовавших в сегодняшней операции. – Она одна трех здоровых мужиков вырубила. Мы и то устали, а она еще и по крыше лазила.

– Гайя, – незаметно для остальных сжал ее талию под плащом Кэм. – Сколько же можно так рисковать?

– Сколько Риму потребуется, – тихо ответила она и обернулась к Друзу. – Допрошу. Пусть немного посидят под охраной грозного и сурового конвоя. Позаботься об этом. Так они быстрее с мыслями соберутся. А я все же умоюсь, а то в пылище от пуццоланы вся, даже спина чешется. И в госпиталь забегу, проведаю обоих ребят. Больше туда никто не попал?

– Нет, – ответил ей Квинт. – Чисто сработали. Да и тренировки твои дают знать. Не подставляются.

– Гайя, ты хочешь, чтобы я поучаствовал в допросе? – осторожно спросил Кэм, поливая ей на спину из ведра теплую воду, за которой он успел сбегать на полевую кухню.

Девушка фыркнула, ополаскиваясь от остатков жидкой мыльной смеси с мельчайшими частичками растертой пемзы, и накинула на свежевымытые волосы широкое полотенце.

– Ух, холодно и правда! – невольно воскликнула она, поежившись под порывом ветра, потому что место, отведенное для мытья, не было ничем даже огорожено, кроме ровного ряда хозяйственных палаток.

Помыться как следует, поплавать в бассейне и попариться в терпидарии все они ходили в городские бани тогда, когда были свободны от дежурств и тренировок, благо до Рима было рукой подать. С весны и до самых холодов кто хотел, мог сбегать и к Тибру – ребята часто звали с собой Гайю, которая не боялась холодной воды и могла плавать долго и заплывать далеко, и им было с ней весело, потому что девушка сама была не прочь устроить в воде шумную схватку. А вот так наскоро ополоснуться от пота и пыли хватало и этого – спекулатории были закаленными воинами, привыкшими к лишениям куда более серьезным.

Кэм без лишних слов снова накинул на нее плащ поверх полотенца:

– Беги в палатку, одевайся, – и схватил ее за руку.

Гайя и так с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть, когда щелочное мыло начало зверски щипать ссадины у нее на коленках и руках, и радовалась только тому, что на улице темно и Кэм ничего не заметил. А теперь она снова прикусила губу, стараясь бежать даже быстрее Кэма – лишь бы ослабить его хватку.

В палатке горела пара светильников, заправленных хорошим очищенным маслом, дававшим ровный яркий свет – их зажег, очевидно, Квинт, тоже забежавший привести себя в порядок. Мужчина заметил их приближение и не стал гасить огонь, хотя сам уже собрался спать и ворочался на койке, заворачиваясь в одеяло.

– Не помешаю? – спросил он усталым голосом у Кэма и Гайи, но даже не успел услышать их ответ, как заснул.

– Да нам все равно убегать. У нас же еще допрос, – на всякий случай ответила ему Гайя, вешая мокрое полотенце на крепление палатки и натягивая чистую тунику.

Она не стеснялась Кэмиллуса – он же сам набивал на ее обнаженное тело этих драконов, и поэтому спокойно накрутила и затянула сублигакулюм, заправила тунику под ремень.

– Я готова.

– Погоди-ка, – остановил ее Кэм. – Повернись-ка левым плечом.

Он прикоснулся губами к небольшой ссадине на ее бицепсе – там, где скользнул по коже острый обломок кирпича, и тут же перехватил ее руки, шумно втянув воздух, как будто больно было ему самому.

– И ты молчала? Милая моя, какая же ты терпеливая… А я дурак, не посмотрел на тебя попристальнее. Ты ж по черепице ползла, мне ребята уже похвастались, и Таранис первый. Покажи коленки. Так и знал! – Кэм вздохнул сокрушенно.

– Тебе неприятно? – с усталой настороженностью спросила Гайя, привыкшая не обращать внимание на такую ерунду, как синяки и ссадины, неизбежные при ее деятельности.

– О чем ты? – не понял Кэмиллус. – Просто я же понимаю, как это все сейчас дерет после мыла. Если я не жалуюсь в подобных случаях, как и ты, то это не значит, что я не ощущаю боль. Ты же собиралась в госпиталь ребят навестить? Заодно и попросишь врача намазать.

– Нет, – в ее голосе было столько решимости, что Кэм мгновенно сдался.

– Хорошо. А мне дашься? Помнишь ту мазь, которой мазал твои татуировки?

– Согласна.

Он проворно нырнул в свои вещи под койкой, извлек сосуд с мазью, усадил Гайю на койку и стал кончиками пальцев втирать снадобье в ее изодранные колени, локти и ладони, прошелся и по плечу.

– Твоя кожа… Она сводит меня с ума. Такая гладкая, плотная, нежная… Тебя хочется целовать и целовать, пройтись губами по всей твоей коже, твоему великолепному телу… – голос Кэма стал хриплым, и Гайя поняла, что еще немного, и его не остановит даже безмятежно спящий Квинт.

– Кэм, ты не забыл? Нам пора. И к ребятам сейчас уже поздно. Пусть спят, и врач пусть тоже отдохнет. Он, кстати, и правда неплохой оказался.

Они закончили допрашивать задержанных тогда, когда уже не только протрубили подъем букцины, но и успели сбегать на пробежку и вернуться воины.

Измученный Друз, руки которого с трудом уже удерживали стило, уполз спать в палатку. Гайя распорядилась отконвоировать рассказавших ей все, что знали и не знали жрецов в военную тюрьму, расположенную в старых каменоломнях у самой городской стены – охранялась тюрьма так, что сбежать оттуда было невозможно, а такого количества зевак и милосердных женщин, приносящих арестантам еду, как возле Маммертинской тюрьмы, расположенной в центре города, там не было.

Они с Кэмом забежали в санитарную палатку:

– Как дела?

Рутилий и Луканий лежали на соседних койках и к, величайшему облегчению Гайи, не пытались подраться даже не потому, что оба были обмотаны бинтами, а потому, болтали о чем-то неторопливо, прихлебывая горячее молоко из объемистых чаш. Врач находился тут же, помогая Луканию справиться с питьем, потому что перевязанная правая рука парня была подвязана к груди на перевязи, а изрезанная в схватке ладонь левой была толсто забинтована. Он с радостью доложил Гайе, что пациенты его вне опасности, а дальнейшее их возвращение в строй – дело времени и хорошего ухода, а вовсе не врачебного искусства.

– Не прибедняйся, от тебя тут еще многое зависит, – засмеялась Гайя. – Но я рада, что вы тут все поладили. Ребята, слушайтесь его, а то Рениту придется позвать.

Рутилий, который Рениту знал, улыбнулся здоровой половиной лица, насколько позволила повязка, а Луканий только заморгал глазами недоуменно.

Уже у своей палатки они столкнулись с Дарием, который о чем-то неохотно отвечал Волку.

Гайя улыбнулась другу:

– Ты вернулся? Я рада. Тебя не хватало. Нам тут пришлось поработать ночью. Вот только управились окончательно.

Кэм о чем-то заговорил с Волком, а Дарий, по-прежнему бледный и заметно исхудавший, обернулся к Гайе:

– Без потерь?

– Один в госпитале.

– Хорошо, что жив остался, – медленно произнес Дарий, и глаза его опять заволокло туманом. – Харон сегодня вдруг остался без работы.

Его красивые губы исказила кривая усмешка, и Гайя не выдержала:

– Хватит! Можно подумать, Ксения была дорога только тебе! Мы все о ней скорбим. Но мы боевое подразделение, и потери неизбежны!

– И поэтому ты так хладнокровно послала ее в бой? И, кстати, ты же сегодня вроде тоже мальчишку, который в госпитале сейчас валяется, отправила на убой?

– На убой? Дарий. Что ты несешь? Тебя не было в тот момент. Если хочешь, я тебя могу посвятить в подробности.

– Не хочу. Не хочу слушать твои холодные рассуждения о долге перед Римом и готовности отдать жизнь. Не знаю, как ты и я, но Ксения точно ничего у Рима не одалживала! Ей не за что было платить Риму своей жизнью!

– Ты еще скажи, что я посылаю в бой детей, чтобы стать легатом поскорее! – нарочно взвилась Гайя, видя, как погружается Дарий в пучину безумия и желая вырвать его из той потусторонней реальности.

Ее уловка удалась – Дарий издал яростный рык и выхватил меч, замахнувшись на нее. В обычной ситуации Гайя легко бы отклонилась бы, перехватила бы его руку и бросила б наземь, отобрав меч – и такой поединок заставил бы вернуться сознание воина.

Но сказалась безумная усталость – и она не успела на полпальца, а Дарий, уже спохватившийся, что творит, но не сумевший остановить начавший свой полет меч, лишь развернул его слегка. И поэтому клинок не врубился ей в голову, а лишь скользнул чуть выше виска, рассекая кожу. Прядь золотых волос упала на утоптанную серую землю, а следом хлынула густая вишневая кровь, заливая ее лицо и белую тунику.

Волк и Кэм разом обернулись на лязг извлекаемого из ножен клинка. Но не успели прыгнуть к ним – настолько мгновенно все произошло. Кэм подхватил за плечи заваливающуюся назад окровавленную девушку, а Волк зажал руку Дарий вместе с мечом, в мгновение ока и без особых усилий согнув сильного и тренированного мужчину таким образом, что он не мог даже шевельнуться.

– Удавлю своими руками, – прошипел Волк на ухо Дарию. – Будешь у Табулярия милостыню просить до конца дней.

– Не надо, – внятно, но слабым голосом произнесла Гайя, и Волк услышал ее, остановил занесенный для удара кулак.

– Ее благодари, – Волк отшвырнул Дария, отобрав у него меч.

– Гайя, – выдохнул Дарий, обретая разум и готовясь расстаться с ним вновь, едва увидел, что натворил.

Кэм молча подхватил окончательно потерявшую сознание девушку и побежал с ней на руках в сторону госпиталя, а Волк удержал рванувшего было за ними Дария:

– Ты уже там не поможешь…

– Я убил ее? Всеблагие боги! О Адрастея, за что ты наслала на меня безумие?

– Возможно, и убил. Висок. Что там говорить. А не насмерть, так она может просто не встать больше. Неизвестно, что лучше, – Волк окинул взглядом Дария. – Не знаю теперь, возвращать ли тебе меч. Под арест бы тебя надо, чтоб охладился.

– Не надо. Я уже насиделся в храме. Меня же жрецы выгнали утром. Сказали, что такая скорбь неугодна богам. Что богам Рима виднее, чью жизнь прервать.

– И ты решил им помочь? И напал на Гайю? Ты хоть знал, что она и в бою побывала ночью, и до утра жрецов допрашивала? Да как она вообще на ногах стояла, не понятно.

Дарий застонал.

– Иди уже. Ты сам себя наказал. И наказывать еще и всю когорту. И того же Квинта, тебя подменяющего, я не хочу, – Волк вернул Дарию меч и оставил его одного.

Кэм с Гайей на руках, зажимая одной ладонью кровоточащую рану у нее на голове, ворвался в палатку к Планкусу:

– Помоги…

Врач вскочил на ноги с койки, на которую прилег после бессонной ночи со своими подопечными и утра, заполненного перевязками и другими процедурами:

– На стол. Вот незадача! За волосами ничего не видно! Густые, вьются. Все с кровью перемешалось, ничего не разобрать. Сбривать придется.

– Нет! – зарычал Кэм. – Я промою каждый волосок. Ты ей жизнь сохрани, главное.

Планкус, в отличие от Рениты, которая взбеленилась бы от попыток спорить с ней, молча приложил к ране кусок полотна, пропитанный отваром, способным остановить кровь, и закрепил его несколькими оборотами бинта. Он умелыми движениями осторожно смыл кровь с ее лица и невольно восхитился вслух:

– Какая же она красивая… Черты лица словно из мрамора выточены на редкость старательным скульптором.

– Она выживет? – прервал его Кэм.

– Вот все, что можно сделать сейчас. И ей нужен покой. Полный покой. Тишина, полумрак. Поить больше. А вот кормить я б не стал до завтра. Она без сознания довольно долго, значит, может быть поврежден мозг. Организм сильный, но надо дать ему время.

– Я могу забрать ее к себе домой?

– Домой? В смысле? В палатку?

– В обычный дом. В Риме.

– Комната на пятом этаже инсулы где-то в Эсквилине?

– Дом. Мой собственный. Я Марциал. Кэмиллус Марциал, патриций. Хотя с Эсквилином ты почти угадал. На Циспии дом…

– Ого, – не сдержал удивления врач, разглядывая этого необычной внешности человека, к тому же оказавшегося, судя по всему, очень состоятельным человеком, раз обладал домом в отстраивавшемся заново богатыми домами районе. – Тогда да.

Кэм гнал коня как безумный. Он пронесся мимо караульных, не обращая внимания на бегущего за ним изо всех сил врача, пытающегося остановить:

– Погоди! Я же не сказал тебе, что можно ее схватить и утащить! Выздоравливать хорошо будет в хороших условиях! А отлежаться надо под присмотром врача!

Планкус, хоть и был здоровым крепким парнем под стать своим новым пациентам, но за конем угнаться не смог. Зато на его крик выскочил Друз и, уяснив, что произошло, заверил врача:

– Кэмиллус ее уже выхаживал. Да и сама Гайя очень сильная. Не только физически. У нее воля к жизни потрясающая. Ты тут несколько дней, и всего не знаешь. А она уже на моей памяти раза три в лежку лежала. И вставала. Правда, ее подруга, врач, которого ты сменил на этом месте, выхаживать ее помогала. Но она сама больше справлялась. А сколько и не говорила вслух. Я просто чуть больше замечаю. Тяжко ей бывает. Уже ведь не юная девочка.

– А сколько ей? Видел два раза, и то мельком. Нанимать приезжала. Да вот на выезде, когда Лукания за руку держала. Знаешь, парень мог бы и уйти. Не от ран самих, а от боли и кровопотери. Она удержала.

– Двадцать восемь вроде.

Планкус присвистнул:

– Надо же. Я врач и то ошибся. Тело как у молодого парня. Крепкое и сильное. Она выкарабкается. И где живет Кэмиллус? Я же имею право ее навестить.

– Имеешь. Но если понадобишься, Кэм сам позовет. Возможно, он притащит к себе Рениту.

– Та подруга-врач?

Друз кивнул.

– Так что возвращайся к себе. Пока остальные больные не разбежались.

– Куда? – всполошился врач.

Друз хохотнул:

– Пойдем, провожу до госпиталя и расскажу. У Рениты сбегали… От ее излишнего усердия.

Кэмиллус погонял коня одними коленями, и прекрасно выдрессированное животное послушно и ровно несло его по дороге к городским воротам, а затем по улочкам и взвозам Рима. Он переводил глаза с дороги на бледное лицо Гайи, настолько белое, что обычный бинт из неотбеленного полотна казался темно-серым на фоне ее мраморной кожи. Врач смыл не успевшую еще запечься кровь с ее лица, а волосы так и остались пропитанными ею, и теперь лежали на его руке багровой массой, придавая девушке вид богини возмездия.

Внезапно Кэм почувствовал, как напряглось тело девушки, и инстинктивно придержал ее крепче – чтобы она не смогла попытаться вскочить на ноги, свалившись при этом с коня и его колен. Он тут же перевел взгляд на ее лицо – длинные ресницы затрепетали, глаза открылись, в них отразилось серое осеннее небо, и от этого взгляд Гайи стал еще глубже.

– Кэм? – произнесла она еще слегка хриплым голосом. – Где мы?

– Мы на коне. В Риме. Ты у меня в объятиях. Все хорошо, – наклонился он к ее губам, не удержавшись от легчайшего поцелуя, только для того, чтобы убедиться, что губы Гайи теплые и живые.

– Хорошо, – согласилась она, и слегка завозилась в его руках, устраиваясь поудобнее. – Только голова болит.

Она попыталась высвободить руку, чтобы дотронуться до своей головы, но Кэм мягко прижал ее к себе, не давая вытащить руку из плаща, в который он ее обернул.

– Куда ты меня привез? – встревоженно спросила Гайя, пытаясь оглядеться вокруг из-под складок плаща и его мощных рук, на которых она лежала даже после того, как Кэм спрыгнул с коня.

– К себе домой. Надеюсь, ты не будешь возражать, милая моя?

– А Марс? Он не обидится?

– Марс сопровождает Октавиана в Путеолы.

– Один? – она решительно завертелась в его объятиях, стремясь встать на ноги.

Кэм взлетел по ступенькам и пронесся прямо в ванную, где опустил драгоценную ношу на широкое мраморное ложе, согретое теплом проходивших под ним и под плитами пола труб гиппокауста.

– Почему же один? С Рагнаром.

– Надолго? – она наконец смогла дотянуться до повязки на своей голове и жестких от полувысохшей крови волос. – Что это за дрянь?

– На пару дней. Не трогай, сейчас сам все сделаю, – как маленькой девочке, ласково и быстро отвечал Кэмиллус сразу на все вопросы Гайи.

Он, по-прежнему не выпуская ее из объятий, отдал несколько распоряжений заглянувшей в дверь пожилой рабыне, а сам продолжил раздевать девушку одной рукой, потому что ее голова покоилась на левом предплечье Кэма и он старался не потревожить ее.

– Пить хочешь? Я велел выжать сок из испанских апельсинов и слегка развести его водой. Будешь?

Она кивнула и прильнула губами к чаше с прохладным, душистым, в меру кислым питьем, а Кэм стал постепенно избавлять ее от пропитаной кровью одежды, на всякий случай внимательно осматривая ее кожу – вдруг он не заметил, и Дарий успел нанести ей еще раны, но, кроме ссадин от черепицы, больше повреждений на ее теле не было.

Наконец, мужчина развязал узлы на ее строфосе и сублигакулюме и опустил ее в наполненную теплой водой ванну:

– Моя умница, – растроганно прошептал он Гайе, поцелуем выражая свое восхищение ее терпением и умением принять помощь тогда, когда это действительно необходимо. – Расслабься, я не дам тебе соскользнуть под воду. Откинься на край ванны, и я промою твои локоны.

– Может, я все же сама? – робко возразила она, чувствуя, что даже если он и согласиться. То сил у нее все равно на это нет.

– Зачем? Доставь мне такое удовольствие. Касаться тебя уже награда.

Кэм вымыл ее с ног до головы, избавляя от потеков крови, залившей девушку с головы и если не до ног, то до пояса точно. Для того, чтобы промыть волосы. Он осторожно снял наложенную врачом повязку и убедился, что кровь давно остановилась. Мужчина разобрал по сторонам жесткие от крови колечки волос – он действительно испугался предложения врача обрить Гайю, чтобы зашить рану, но по дороге успокоился, взял себя в руки и осознал, что если не сделать этого, то волосы попадут в рану и вызовут нагноение. Но, к его облегчению, раны, которую он ожидал увидеть – глубокого развороченного рва с белеюшей на дне костью – он не увидел. Клинок Дария был наточен тщательно, и острейшее тонкое лезвие только слегка надсекло кожу, лишь по случайности задев какой-то сосуд.

– Тебе повезло! – он не скрывал ликования. – Боги действительно хранят тебя! Легкая сечка. Ну а из головы, сама знаешь, крови вытекает почему-то всегда много. Мне помнишь, стрела бок прошила? Так крови было в десять раз меньше, чем когда накануне на тренировке слегка бровь рассекли.

– Будешь зашивать?

– Нет. Разгребу волосы по сторонам и намажу все той же мазью.

– И все? – обрадовалась Гайя.

– И все, – согласился Кэм, ополаскивая ее чистой водой и вынимая из ванны. – И будешь отдыхать. Поспишь, а я попробую для тебя приготовить приятное событие.

– Какое?

– Увидишь, – ответил он загадочно, укрывая ее легким и теплым одеялом, а сам думал, удастся ли ему провернуть задуманное.

Убедившись, что Гайя заснула и велев пожилой рабыне, помнившей еще его мать и даже видевшей мельком отца, быть начеку и выполнить все просьбы гостьи в отношении еды и комфорта, но не давать ей вставать с кровати, Кэм быстрыми шагами вышел из дома. На крыльце он столкнулся с Волком.

– Как она? Я погнался за вами следом в госпиталь, но врач сказал, что ты уже увез ее. Довез живой? – в голосе мужчины звучала такая неподдельная тревога, что Кэм и не знал, толи ему ревновать, толи просто удивиться такому откровенному проявлению человеческих чувств у всегда холодного и сурового Волка.

– Жива.

– Очнулась? Врач сказал, что она вряд ли придет в себя, слишком серьезный удар. Он переживал страшно, что ты ее увез. Боялся, что растрясешь на лошади, и все.

Волк умолчал о том, какое отчаяние охватило его после разговора с врачом. Выслушав тихое, чтобы не слышали остальные раненые, предостережение Планкуса о том, что подобные повреждения часто приводят к необратимым и печальным последствиям, тем более у женщины, и что у Гайи мало шансов сохранить здравый рассудок, даже если она оправится от самой раны, Волк выбежал из санитарной палатки. Он хотел бегом бежать догонять Кэма, но сообразил, что и врач, которого он нашел ошеломленным, растерянным и запыхавшимся, не смог остановить его сразу по горячим следам. Волк сам не заметил, как выскочил на тренировочную площадку – на его пути оказался незамеченный им сразу деревянный столб, на котором отрабатывали удары мечом. Он в сердцах врезал по этому толстому изрубленному полену, вкопанному глубоко в землю – и уже устремившись дальше, услышал за спиной подозрительный сухой хруст…

Кэм, догадавшись по выражению его глаз и по сбитым в кровь рукам о том, что твориться в душе этого сурового воина, взял друга за плечи:

– А она очнулась. В полном сознании. Будет жить! И, знаешь, я рад даже, что ты о ней переживаешь. Это хорошо, что у Гайи столько надежных друзей.

– Она сама надежный друг.

– Это да, – согласился Кэм.

– Увидеть ее можно?

– Она заснула. Я б не стал ее беспокоить. Но обязательно передам, что ты приходил.

– Кстати, ты куда это собрался? Может, я тогда возле нее побуду? Ты скоро?

– Хочу притащить все же Рениту. Здесь недалеко до дома Гайи, где они теперь обитают с Таранисом и дитем.

– Давай. А я все же дождусь твоего возвращения. Хотя сталкиваться с этой шебуршащей мышью облезлой ни малейшего желания.

– Вот нашла у вас коса на камень! – воскликнул Кэм, взлетая на коня. – Она хороший врач и хорошая подруга Гайи. А уж какая она мышь, пусть Таранис разбирается. В конце концов, была бы она другая, ребятам неловко было бы при ней валяться голыми ну и сам понимаешь…

– Понимаю, – кивнул Волк. – Сам через это прошел. И не хотел бы при Гайе обмочить подстилку…

– То-то и оно, – и Кэм умчался.

Но в двух шагах от собственных ворот он увидел бегущую фигуру в белой тунике.

– Кэм! – Дарий задыхался от бешеного бега и волнения. – Она жива?

– А тебе какое дело? – придержал коня Кэмиллус. – Ты хотел ее убить? И ты разве когда промахивался?

Дарий даже не застонал, а взвыл, хватаясь руками за голову. Кэм, испугавшись, что Дарий сейчас сойдет с ума и действительно превратится в одного из тех безумцев, что в зловонных лохмотьях бродят возле храмов и по рынкам Рима, выпрашивая подаяние и бормоча себе под нос то молитвы, то проклятия.

– Успокойся. Жива она. Держи себя в руках, – брезгливо бросил он, подавая коня вперед.

– Можно мне ее увидеть?

– Нет. Нагляделся. И мы на тебя нагляделись. Пошел вон. Мы все теряли товарищей. Но при этом не пытались убить тех, кого в этот раз не достали враги. Ей что, мало ран?

– Не знаю, что и нашло. Как во сне кошмарном. Сначала Ксения, а теперь и Гайя.

Сердце Кэмиллуса болезненно сжалось – Дарий был его давним боевым товарищем, и вместе прошли они многое, и долго думали, что потеряли друг друга навсегда, когда превратности войны раскидали их на несколько лет – израненный Кэмиллус попал к кочевникам, а Дария подобрал все же свой патруль и его переправили в Рим долечиваться, а там и в когорту спекулаториев назначили как проявившего героизм перспективного и храброго офицера.

– Дарий, – примирительно сказал Кэм, в душе которого боролись противоречивые чувства. – Мы это все обсудим позже. Сейчас мне надо привезти Рениту, и я спешу. Вытирать тебе сопли мне некогда. Возвращайся в лагерь. Дел полно, руки твои все равно нужны, да и сам свои мысли приведешь в порядок на тренировке. Прости, я слишком зол сейчас. А Гайя все равно спит, и тревожить ее я просто запрещаю.

Дарий понурил голову и прислонился к стене здания, а Кэмиллус умчался вверх по узкому переулку.

Гайя проснулась, едва погрузившись в дрему – она почувствовала на себе пристальный взгляд.

– Волк? Что ты тут делаешь? – слабо улыбнулась она, борясь с одуряющей слабостью и головной болью.

– Тебя навещаю. Можно?

– Конечно. Но что-то я плохая сейчас хозяйка… Не смогу развлечь тебя даже беседой, – попыталась пошутить девушка.

– И не надо. Я убедился, что с тобой все в порядке, и тебе надо просто отдохнуть. И сейчас уйду.

– Волк! – окликнула его вслед Гайя. – Прошу тебя… Не трогай Дария… я не держу на него зла. Он слишком любил.

– Я тоже когда-то любил. И, к сожалению, долгие годы считал себя умершим и сожженным на погребальном костре вместе с моей девочкой-женой. А вот увидел тебя… И понял, что жизнь прекрасна.

– Не преувеличивай.

– Это правда. Все, спи. Отдыхай, а мы все тебя будем ждать в наши ряды, – Волк не удержался и едва ощутимо коснулся кончиков ее волос.

Она улыбнулась ему и снова бессильно откинулась на подушку, борясь с наваливающимся головокружением. Волк выскользнул из спальни, кивнув пожилой опрятной рабыне с чашей свежего питья в руках возвращающейся в спальню:

– Я буду в атриуме. Понадобиться помощь, зови.

Гайя боролась с тошнотой, накрывающей ее темной влажной пеленой. Подушка казалась ей то раскаленной, то ледяной. Она начала снова проваливаться в сон, но кошмары были настолько явственны, что она не могла понять, Аид явился вслед за Волком в спальню Кэмиллуса или просто снится ей.

– Ты непослушна, девочка, – грозный бог подземелья опирался на свой неизменный двузубец, а за его спиной черным туманом клубилась тень Цербера, и Гайя почувствовала, как страшный пес подземного мира лизнул ее руку, свесившуюся с ложа. Она даже коснулась вроде его густой шерсти и почувствовала, какая она жесткая и холодная.

– В чем я провинилась, могущественный Плутон? – губы ее были непослушны, и она едва смогла произнести одно из имен этого страшного божества.

– Ты невеста двух женихов, помни это…

– Помню. И я люблю их обоих…

Она хотела спросить, что же ей делать со всем этим и даже хотела попросить Аида забрать все же ее с собой, чтобы не мучить ни Марса, ни Кэма, а теперь еще и Волк пугал ее своей откровенностью…