Текст книги "Невеста смерти (СИ)"

Автор книги: Елена Вихрева

Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 71 страниц)

– Куда вот ты ее? – возмущалась Ренита.

– К себе. Я Марсу обещал, – прибавил он тихо, чтобы не услышал стоящий на входе урбанарий.

– Знаете, я от вас от всех просто в шоке, – проговорила Ренита, устало махнув рукой и опускаясь передохнуть на лавку. – Тебе разве не на арену?

– Очнись, я же там был уже за два боя до Гайи с Марсом, – удивленно повел на нее показавшимися женщине совершенно ярко-зелеными, как турмалин, глазами Рагнар.

– Ах, ну да, – спохватилась она. – К сожалению, я запоминаю только тех, кто оказывается на этом столе.

Он качнул головой и вышел из сполиария с задремавшей Гайей на руках.

На трибуне Юлия едва не расплакалась – сначала, когда упала под ударами так похожего на Рагнара светловолосого варвара девушка-гладиатор, а затем встала, бледная, со стекающей по коленкам кровью и закушенными губами, прижимая рукой тот бок, куда пришелся чудовищный удар двуручного меча, лишь чудом развернувшегося плашмя уже на подлете.

Но затем слезы сочувствия к мужественной девушке сменились у Юлии жалостью к погибшему красавцу-воину, своей мощностью и светлыми волосами напомнившему ей Рагнара – хотя, как она про себя решила, Рагнар был гораздо стройнее и красивее, да и его загадочные татуировки…

А когда в один миг ставшую не только победительницей, но и рудиарием девушку Рагнар, ее Рагнар, только что блиставший на арене в великолепной схватке с таким же вооруженным топором воином и одержавшим победу без единой полученной царапины – ее Рагнар подхватил эту рыжую воительницу на руки и прижал к груди, как самое драгоценное сокровище… Это было свыше ее сил.

Юлия всхлипнула уже вслух, вызвав удивление подружек:

– Жаль красавчика?

Она кивнула.

– Не рыдай, их там много. И самый интересный даже уцелел сегодня, – подмигнула ей Друзилла. – Признайся, ты же с ним была в тот раз? Перебила мою цену? Ну же? Признавайся!

Юлия кивнула с улыбкой, раздумывая, озлится ли Друзилла. Но та лишь ухмыльнулась:

– Да я и не против. И сегодня пойду снова к тому германцу-рудиарию. У него хоть и член с пальчик, но ласкать умеет. Язык у него гораздо более умелый…

Юлия встряхнула головой, не понимая, при чем тут язык – им же не ласкают, а говорят ласковые слова. «Но, возможно», – решила она. – «Друзилла косноязычная это и имела ввиду».

– Ты идешь? – обернулась Друзилла к Клавдии, некрасивой, но с лихвой компенирующей природное отсутсвие лишних красок на лице возможностью приобрести эти краски в любом количестве в лавках Субуры.

– А есть кто стоящий?

– Мамина приятельница Луцилла хвалила одного там… У него рисунок на щеке, не ошибешься, заказывая.

– Рисунок? – прищурилась презрительно Клавдия. – А об меня не размажет?

– Он как-то вживлен под кожу. Не смывается. Говорят, колят иголкой много много дырочек, а затем туда втирают краску, – делилась познаниями Друзилла. – Что это с тобой, Юлия? Ты что так побледнела?

– Иголки, краска… Это же так больно, наверное…

– Зато мужчина, переживший такую боль, становится необыкновенно опасен, потому что уже ничего не боится, – протянула Клавдия.

Юлия задумалась.

– Так что, девочки? – снова взяла бразды в свои руки энергичная Друзилла. – Развлечемся сегодня?

И подружки согласно кивнули.

* * *

Ренита так и эдак ходила вокруг сидящей на столе в валентрудии лудуса Гайи. Она сама притащила девушку сюда буквально за руку, чтобы перед сном сделать ей еще раз перевязку. Сняв бинты, она увидела, что поврежденный бок не просто посинел, хотя ребра и не были сломаны – ровно там, где с нежной девичьей кожей соприкоснулся широкий и тяжелый меч, налилась темной кровью огромная опухоль.

– Я б разрезала бы, чтобы кровь спустить, – рассуждала вслух Ренита. – Она же все равно сама не рассосется, тут втирания не помогут. И воспалится. Резать придется все равно, но уже с гноем.

– Мне вот только сейчас еще и открытой дырки не хватало, – с досадой произнесла Гайя, сидя нога на ногу и опираясь на столешницу двумя руками. Глазами она лениво исследовала потолок валентрудия, разделенный на ровные квадраты деревянными балками.

– Да я осторожно, тоненьким скальпелем. Даже не почувствуешь! – не поняла ее Ренита.

– Да хоть лопатой. А если это мне помешает активно действовать?!

– Все равно помешает. Но если не хочешь, давай попробуем пока мази.

Дверь валентрудия грохнула, и на пороге возник Вульфрик. От него явственно пахло недавно выпитым вином – он снова праздновал очередную кровавую победу на арене.

– Ага, обе пташки тут!

– Мало тебе мулатки? – буркнула Ренита, перебирая инструменты и поглядывая на Гайю, успевшую прикрыть свои груди краем простыни.

– Эта сучка цвета хорошего дерьма сама прилипает, как дерьмо к заднице, полностью оправдывая свой цвет. А я хочу, чтоб баба в руках вертелась и орала от страха!

– Прости, не могу ничем помочь, – с насмешкой взглянула ему в глаза Гайя. – Я не умею орать.

– Ты просто не была в руках мужчины! Да и мало кто мог на тебя позарится. Для остальных ты слишком огромна. А мне в самый раз. Мне нравится укрощать норовистых диких лошадей.

При упоминании лошадей Ренита вспомнила рассказ Тараниса и крупно содрогнулась, звякнув выскользнувшим из рук инструментом о мрамор стола.

– И напоминаю, я свободна. Так что ты в пролете, – Гайя равнодушно отвернулась от германца, моля всех богов, чтобы он зацепился языком с ней и забыл думать о Рените.

Вульфрик подошел к ней вплотную и попытался схватить за волосы, но Гайя мотнула головой так сильно и резко, что ее тугая коса хлестнула мужчину по запястью как хлыстом. Рудиарий отдернул руку:

– Сука! У тебя небось и дырка между ног с зубами или кинжалами!

– Вот и не суй туда ничего, что тебе еще пригодится, – заметила она.

Проведя восемь лет в армии, Гайя ни разу не целовалась с мужчиной, но уж мужских разговоров и ругани, хотя ее и стеснялись и старались приней себя сдерживать, но все наслушалась предостаточно. И употребить словечки к месту могла.

– А я люблю рисковать, – Вульфрик, ошалевший от победы и выпитого крепкого вина, схватил ее за руку. – Ну же? Прямо здесь. Пшла вон, мышь трупная.

Гайя не успела ничего сделать, как увидела занесенный в руке Рениты скальпель, тонкий и блестящий в освещающем валентрудий еще ярком закатном солнце середины лета, и…

…И вместо залитого кровью Вульфрика, падающего на пол, она, уже готовая взять вину Рениты на себя и понести любое наказание, ощутила горячий поток, заливающий ее бок и бедра, пропитывающий набедренную тонкую повязку.

Она услышала горловое булькание Вульфрика, отскочившего от брызнувшей густой крови, разлетевшейся темными вишневыми пятнами по полу, столу, хитону Рениты и по всей почти Гайе.

– Дрянь… Что за дерьмо?! – ругался германец. – Кровь женщины может идти только из одного места!

Гайя, сидевшая, как сидела, все так же нога на ногу, с ленцой обернулась к нему и рассмеялась.

– Ты, – задохнулся Вульфрик. – Да ты и не баба! Ни одна баба не вытерпит такое молча! И тем более со смехом!

– Да? – насмешливо спросила она. – И что же тут произошло?

Она спрашивала так, как будто прискакала со своими ребятами куда-нибудь в термополию, где, как донес вестовой урбанариев, произошла какая-то драка из-за неподеленной запаса одуряющего вещества.

Скосила глаз на свой бок – узкий разрез длиной почти в ее ладонь кровоточил все слабее, да и пугающая своей уродливостью гематома исчезла. Гайя соврешенно успокоилась, но тут Вульфрик сказал слова, заставившие ее вцепиться в край стола обеими руками:

– Сука рыжая! Я узнал тебя! Ты не та, за кого себя выдаешь! Тоже мне, девочка-гладиатор! Я вспомнил тебя! И тебе не жить!

Дверь хлопнула еще раз, и на пороге возник Таранис, который, судя по его выражению лица, вообще не рассчитывал застать здесь кого-то, кроме Рениты. Но, увидев столько крови и испуганное лицо своей любимой, ринулся в атаку:

– Нашел себе достойных противников? Раненого и слабую женщину? С головой не дружишь? Пошел вон!

– Ты меня выведешь? – рассмеялся Вульфрик и вылетел в дверь, куда следом выскочил и Таранис.

Ренита дрожащими руками обмыла Гайю от крови и наложила новую повязку.

– И кому ты легче сделала? – улыбнулась Гайя, благодаря подругу за заботу. – Себе же работу лишнюю! Еще и рану зашивать.

– Не сейчас. Пусть все стечет, а через пару дней зашью. Я туда пока что даже салфетку проложила, чтоб не закрылась. Так что учти, оно больно будет шевелиться.

– Ерунда. А боль, знаешь, она показывает, что я еще жива. А иначе и не поймешь иногда…

Ренита с ужасом посмотрела на нее и выскочила за дверь:

– Таранис!! Да где же ты?

* * *

– Ты? – удивился Рагнар, снова увидев Юлию. – Но мы же договорились! И тебе здесь небезопасно.

Незадолго до этого часа у него состоялся неприятный разговор с Гайей. Отоспавшись немного после боя в его камере, она проснулась – и он склонился к ней, протягивая чашу с водой. Она с благодарностью приняла ее и выпила одним глотком.

– Еще?

– Нет, пока хватит. А то желания же идут по нарастающей. А мне сейчас совсем не хочется вставать.

– Тогда лежи. А с этим… ну тут можно что-то и придумать…

– Не надо ничего придумывать, я тебя умоляю! – она сморщила нос, представляя, как не переживет такого унижения, как необходимость воспользоваться какой-нибудь амфорой с отколовшимся верхом, как это было принято в римском обиходе. – Я не девочка, и привыкла справляться с трудностями сама.

– Хорошо, – он примирительно пожал плечами. – Мое дело предложить.

Он провел шершавой от мозолей ладонью по ее лбу, проверяя, нет ли жара. И тут она снова заметила шнурок, вплетенный в его косу, и в прошлый раз показавшийся ей знакомым.

– Откуда у тебя этот шнурок?

– Девочка подарила.

– Какая девочка? – настроженно вскинулась Гайя, приподнимаясь на одном локте и снова падая на солому.

– Молоденькая, – Рагнар еще раз провел по ее голове, расправляя падающие на лоб кудряшки, еще не расчесанные после того, как их вымыла Ренита в сполиарии. – Чистая такая, нежная…

Он мечтательно и трепетно вздохнул, и Гайя решила все же уточнить:

– Так что за девушка все же? Рассажи мне о ней…

И по мере неторопливого, обстоятельного рассказа Рагнара она то была готова вскочить и бежать, но, наоборот, успокаивалась. Окончательно успокоило ее то, что Рагнар с искренней убежденностью не собирался покушаться на невинность девушки и, похоже, всерьез за нее волновался сам. Но то, что Юлия, пользуясь мягкотелостью милой и доброй Гортензии, жизнь проведшей в четырех стенах дома с прялкой и вышиванием, обводит тетку вокруг пальца и бывает в сомнительных местах, ее насторожило.

Надеяться на то, что префект лично займется воспитанием племянницы, нечего было и надеяться – слишком жестко их встретил Рим, погрязший в заговорах и разврате. Но Юлия, которую Гайя видела несколько раз, когда посещала жилище командира по его приглашению, была ей симпатична – именно своей неиспорченностью, за которой таились еще нереализованная решительность и целеустремленность. Девочка была умна и неплохо образована – чем и напомнила Гайе ее самою в те же семнадцать. И, вспомнив себя, Гайя тогда подумала, что если Юлии представится случай принимать какие-то важные решения, то она их примет и воплотит в жизнь. И вот, похоже, этот день настал – иначе зачем бы племяннице префекта преторианской гвардии приходить тайком в лудус. Гайя была в ужасе еще и от того, что угроза исходила, конечно, не от Рагнара – но перед глазами встал избитый до потери сознания Вариний… «А что, если они вызнают, кто она такая, и станут пытать? Или попытаются шантажировать командира? Ее даже не обязательно бить, достаточно представить всему городу убедительные доказательства, что воспитанница, приемная дочь командира личной гвардии императора спит с гладиаторами…», – Гайя ощутила снов безумную головную боль и уже не смогла сдержать стон.

– Что ты? – всполошился Рагнар. – Слушай, а ведь тебе же лежать плашмя нельзя! Я это хорошо запомнил!

Он показал ей на узкий шрам на левой стороне груди, ближе к середине.

– Сердце? Как ты выжил? – она коснулась его груди своими тонкими сильными пальцами.

Рагнар с удивлением понял, что с Гайей он не чувствует ничего особенного – а даже мысль о Юлии, даже произнесенное вслух ее имя дарили ему тепло.

– У меня сердце справа. Это не важно. Важно, что тебе лучше будет, если ты будешь полусидя. Давай. Я сейчас плащи сверну тебе под спину, – и он легко, как пушинку, приподнял Гайю, даже не потревожив повязку, и устроил поудобнее. – Так лучше?

– Да, спасибо. А почему ты так со мной решил возиться? Может, мне было бы лучше лежать у Рениты вместе с остальными ребятами?

– Если ты хочешь, то конечно. Если тебе неприятно быть рядом со мной. Но я обещал Марсу, что присмотрю за тобой и буду оберегать.

– Оберегать от чего? И да… Марсу? Что именно? И когда?

– Я же сказал, – втолковывал он ей, как маленькой. – Присматривать за тобой и охранять. Он очень волновался, оставляя тебя здесь. Он словно готовился умереть. И теперь, когда он погиб…

– Рагнар, – она сжала его широкую ладонь. – Ты же знаешь, кто мы. Ты же мне поверил тогда?

– Не совсем. Но верю теперь все больше и больше.

– Поверь и в этот раз. Марс жив. В лучшем случае у него ожог на ноге. Мы просто вывели его из игры.

– Вот как? А почему он мне этого не сказал? Значит, вся ваша ссора была только игрой? Как и любовь?

– Нет, – она отвернулась к стене, скрывая непрошенные слезы, и сразу почувствовала себя такой маленькой, жалкой, изувеченной, что слезы покатились по щекам и зашуршали в соломе.

– Ну вот, – добродушно протянул Рагнар. – Такой могучий воин и плачет. Ну же, давай, хватит.

Она всхлипнула еще раз, останавлваясь и заставляя свои глаза высохнуть немедленно:

– Давай-ка мы о Юлии лучше поговорим еще. Я прошу тебя, сделай так, чтобы она больше сюда не приходила. Ты мне сейчас расскзал странную историю про сватовство в море. Значит она тебе совершенно не нужна, раз есть какая-то невеста в Риме. А ты точно уверен? Сколько тебе тогда было?

– Двенадцать.

– А сейчас?

– Двадцать восемь.

– Да девочка за это время могла умереть, ее могли выдать замуж и отдать в жрицы. Ты имени не знаешь. А как тебя должны узнать ее родители?

– Имя записано у меня на руке, – он вытянул свою татуированную руку и поиграл мускулами. – И имя ее отца, и обстоятельства того боя, где мой отец спас жизнь римскому офицеру в морском сражении.

– А прочитать? И все встало бы на свои места.

– К сожалению, это тайное письмо наших жрецов. Отец погиб, не успев научить меня. Потом надо было защищать наши поселения, и учиться было некогда, я жил с мечом в одной руке и копьем в другой. А после и я сам в плен попал, и уже наших жрецов не встречу.

– Тогда забудь. Живи, как живется.

– А обещание?

– Не ты же обещал. Это твоему отцу пообещали выдать замуж дочь. Да ту дочь кто-то спросил?

– Не злись. От этого жар подниматся, – огрызнулся на нее Рагнар, а его изумрудные глаза потемнели, как лесная трава.

И вот девочка стояла перед ним – тоненькая, большеглазая и разгневанная.

– Ты не хочешь меня видеть, потому что любишь ее?

– Кого? – не понял Рагнар, и пожалел, что снова Юлия купила его время после боя, когда он устал, да еще и расстроен случившимся с Гайей.

– Невесту смерти! – выпалила Юлия. – Которую ты носишь на руках!

Он невесело рассмеялся:

– Вот ты о чем! Она мой боевой товарищ. И она была ранена на арене. А раненых, вообще-то, выносят. А не за ноги вытаскивают, как у вас тут заведено.

Юлия осеклась, вспомнив, сколько раз в разговорах дяди и тети мелькали фразы о том, что на службе у дяди опять кого-то ранили, что он не знает, кого и кем заменить, что какой-то Квинт опять сбежал из госпиталя. Только теперь, увидев в прошлый раз вблизи Рагнара раненым, она осознала, что все это не пустые разговоры. Но Рагнар и дядины воины были мужчинами. А эта рыжая воительница, так похожая на Гайю, была женщиной. Красивой и нежной. Юлия представила, что это ее собственное тело терзает железо…

– Если ты считаешь меня ребенком, то ты ошибаешься, – она постаралась как можно сильнее выставить напоказ свою небольшую грудь. – Я вполне женщина. И ничем не хуже моих подруг.

– Каких еще подруг? – он думал о Гайе, которую вынужден был оставить одну в камере, разве что попросил пробегавшего мимо Вариния присмотреть, но Вариний же бегал не просто так, а под руководством своего наставника, вредного сухопарого иллирийца, заменившего внезапно выкупившегося галла.

– Подруг? – с вызовом спросила Юлия, картинно подбочениваясь. – Моих. С которыми мы приехали сюда развлекаться с гладиаторами.

– О ужас, – он сел на ближайший к нему клисмос, сжав виски пальцами. – И много вас?

– А ты бы хотел всех? – она попыталась быть нарочито развязной, но у нее не получалось и голос срывался.

– Прекрати! – он тихо и уверенно рявкнул на нее, потому что видел такой кураж у молоденьких, еще не побывавших в настоящем бою воинов, и зачастую это был их первый и последний бой.

Но она не унималась:

– Я все понимаю. Конечно, эта Невеста смерти настоящая красавица. И она зрелая и умелая женщина, она знает, как доставить удовольствие в постели. А меня ты считаешь ребенком. Раз так, то я пойду к тому, кто так не считает. В конце концов, это я здесь деньги плачу.

И девушка развернулась, чтобы позвать управляющего. Он метнулся к ней и накрыл руку, уже готовую дернуть колокольчик:

– Не смей!

– Кто ты такой, чтобы мне приказывать?

И вот тут он понял, что не владеет собой. Ярость, досада, нежность и волнение смешались в одну безумную смесь в его так долго жившем только сражениями сердце, оно ухнуло, замерло и понеслось. Рагнар обхватил ее обеими руками и начал целовать, постепенно снимая с нее все эти покрывала, какие-то пояски и ленточки, развязал мягчайшие ремешочки ее сандалий, подхватил обнаженное девичье тело на руки, целуя каждый куточек ее нежного, пахнущего цветами тела.

Рагнар остановился только в самый крайний момент, когда осторожно уложил замершую в его ладонях Юлию на вздыбленную взбитой периной простыню и увидел, что ее тело как будто светится изнутри теплым розоватым светом.

Он шумно вздохнул и выпрямился, содрогаясь от осознания того, что едва не сотворил с этой наивной девочкой. Но девочка и правда оказалась не столь наивна. Или наоборот, наивна до такого предела, который он себе и представить не мог. Она приоткрыла длинные пушистые ресницы и посмотрела на него:

– Что же ты остановился?

И тут ее внимание привлек нависший над ней его восставший против всякой воли и здравого смысла орган.

– Что это? – с восторгом и ужасом спросила замирающим голосом Юлия и дотронулась до него пальчиками.

И вот тут он рухнул со стоном плашмя во весть рост поперек кровати – как стоял, так и упал.

Юлия вскочила на ноги, топча подушки:

– Что с тобой? Я сейчас позову на помощь. Тебе нужен врач?

– Топор мне нужен, – простонал он, не решаясь перевернуться на спину.

– Зачем? – не на шутку испугалась она.

– Дрова рубить! Врагов рубить! Голову свою самому себе снести!

– Нет, погоди! – она с неизвестно откуда взявшейся силой перевернула его лицом к себе. – Я пришла казать тебе очень важные вещи. Твоя рука… Я рассмотрела в тот раз, пока ты спал, все узоры. И даже зарисовала из в кодикиллус. А на днях сходила в библиотеку. И нашла ответ на свои вопросы! Ты мне и правда снился! И я теперь знаю, кто ты!

– Знаешь, я тоже знаю, кто я. И память не терял. У меня ни одной раны в голову еще не было.

– Послушай меня, – и она рассказала ему о своих снах про воина с черной от надписей рукой.

Он сел на кровати и потер лицо обеими руками – только что, перед тем как его вызвали снова «ублажать заказчицу», он говорил об этом с Гайей…

– Да, и именно поэтому я и стала приходить сюда. И еще… Еще для того, чтобы все таки убедиться, что не ошиблась. И Невеста смерти – это центурион из дядиного отряда. О всеблагие боги, как же все перемешалось!

– Вот уж по-другому не сказать! Если все так… Тогда понятно, почему я могу думать только о тебе.

– А я о тебе.

– Прошу тебя, Юлия, не подвергай себя опасности. Не приходи сюда больше. Я действительно не могу без тебя, и уже знаю, как люблю тебя. И от этого еще страшнее потерять тебя. Наберись терпения…

– Что?! Это та же песня, что пел мой дядя десятилетиями тетке! И теперь она одна, все так же ждет его вечерами и даже ночами, а он спасает Ойкумену! А кто спасет тетку Гортензию?

– Ты. Будь рядом. Помоги ей не быть одинокой.

– Мы сейчас не о ней. А обо мне. Я не могу и не хочу только ждать! Я хочу быть с тобой вместе.

– Это невозможно. Я презренный раб, гладиатор. И моя жизнь может оборваться даже завтра.

– Подумаешь! А в отряде моего дяди воины. И они тоже и гибнут, и раны получают, хотя вроде и служба такая престижная, завидная, в столице. И что? Они даже женятся, и зовут его на свадьбы. И продолжают служить.

– Знаешь, если бы я был на своем месте и был бы свободен, тоже предложил бы тебе жениться. Но не в этих условиях… Прости… Не порти себе жизнь.