Текст книги "Невеста смерти (СИ)"

Автор книги: Елена Вихрева

Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 71 страниц)

Нож вонзился в горло наемника – тот булькнул и завалился на спину, ломая сухие ветки кустарника. И тут Рыбка оказалась лицом к лицу со следующим – и тот уже не хотел замечать ее венка, распущенных волос и обнаженного тела. Она была для него уже проста и понятна – враг, которого надо убить или взять в плен.

– Иди сюда, цыпленочек, – прошипел мужчина, делая осторожный шаг вперед и протягивая к ней левую руку, при этом в правой он держал меч, нацеленный ей в горло.

Рыбке оставалось или отступить наугад в болото, рискуя тут же сорваться в топь – а это означало сейчас не мучительную смерть даже, а плен. Наемник успеет ее вытащить, а затем расправится с ней так, как захочет, и она это могла представить в подробностях. Ксения шагнула вперед.

И даже не шагнула, а прыгнула, промахивая ножом, переброшенным в правую руку взамен того, что торчал в горле полуповиснувшего на кустах спиной мужчины, по горлу второго – горло было самым надежным местом, чтобы убить сейчас, а ее рост позволял Ксении быть почти с ними на одном уровне.

Горячие брызги осели на ее груди, плечах и животе, обжигая и вызывая омерзение. Она стояла, держа в руке нож, а у ее босых ног изгибался и фонтанировал кровью наемник, вместе с кровью выплевывая изо рта проклятия.

– Цела? – подлетел к ней все же Вариний. – Прости… Я не успел.

Она резко обернулась в сторону и крикнула ему:

– Ты вовремя! – а сама метнулась к трупу на кустах, выдергивая свой второй нож. – Пробиваемся к нашим, отступать опаснее! Пристрелят, как куропаток!

Вариний встал перед ней, встречая бегущих к ним еще двоих мечников, но поразить успел одного – второго настигла стрела Курция.

Рыбка и Вариний переглянулись:

– Вроде иссякли.

– Они там очень заняты, – бросила девушка, прислушиваясь к звукам сражения.

Сомнений у них не было – они даже предположить не могли бы, что ребята могут проиграть бой, но вот все ли живы и целы? Девочка не знала, как ей сейчас разумнее поступить – раз враги сейчас им уже не угрожают, а Курций надежно прикрывает, может, ей вернуться осторожно на поляну, накинуть все же тунику, взять сумку и бежать уже посуху перевязывать раненых? А в том, что они есть, она не сомневалась – все же ребята ушли сражаться без доспехов.

И еще ей нестерпимо хотелось смыть с тела брызги чужой крови – она впервые убила, хотя и готовилась к этому с детства. И никаких мучений в душе не испытывала – враг есть враг, и защищать Рим она была готова любой ценой. Но вот кровавые пятна на своей коже сейчас не могла видеть без содрогания и тошноты…

Она напряженно всматривалась сквозь деревья, пытаясь понять, что там происходит и выискивая глазами Дария. Рыбка наконец увидела его высокую и плечистую фигуру – он был связан боем одновременно с несколькими противниками, и сражался двумя мечами, отняв второй у одного из поверженных врагов. Он был залит кровью, и за ветками кустарника девушка не могла разглядеть – он ранен или это, как и на ней, чужая кровь. По тому, как он двигался, он решила, что он все же цел, а если и ранен, то очень легко. Но со спины к нему подбираются двое – и девушка забыла о том, что обнажена, бросившись в гущу сражения с двумя ножами в руках, а следом за ней бежал и Вариний, перепачкавшийся на болоте в тине так, что мог напугать даже своим видом.

Он перехватил одного из врагов, второй же достался Ксении – и она использовала свою беззащитность как преимущество, нарочно выставив вперед грудь:

– Ты этого хотел?

Мужчина невольно дернулся взглядом на ее пусть небольшую, но упругую и крепкую грудку – а она подловила его, пытаясь снова полоснуть ножом по горлу, но промахнулась и попала по плечу и руке. Наемник даже не вздрогнул от раны, только грязно выругался и попытался схватить ее за волосы окровавленной рукой. Ксения выгнулась, оставляя в его руках все еще державшийся каким-то чудом венок – по сути, он сейчас спас ее.

Квинт, заметив ее и оказавшись ближе всех, метнулся к ней:

– Уходи! Прикрою, отходи в лес и давай на поляну.

Она не стала спорить с офицером, послушно скользнула его спину, успев заметить, что и спина Квинта, напряженная сейчас до последнего мускула и мокрая от пота, покрыта веснушками, и это почему-то развеселило ее.

Рыбка фыркнула и оглянулась вокруг – сопротивления наемников уже не было, большинство их валялись на земле среди разгромленных палаток, котелков, каких-то одеял и прочих признаков нехитрого мужского полевого быта. Часть поганцев толи попыталась спастись бегством через болото, толи спекулатории сами погнали их, не пожелавших более легкой смерти в бою от меча, в этом направлении – но мимо Рыбки и Кезона пронеслись возбужденные боем, полуобнаженные мужчины, даже не заметившие присутствие обнаженной, забрызганной кровью девочки.

Дарий добил своего отчаянно сопротивляющегося противника, которому несколько раз предложил сдаться, и воткнул меч в мягкую влажную землю, очищая от крови:

– Похоже, мы встретили действительно серьезное сопротивление. Кто же им так мозги задурил?

– И правда, – откликнулся, подходя к нему усталой размеренной походкой высокий белокурый парень, забрызганный грязью. – Они предпочли сгинуть в топи, чем сдаться в плен… Не понимаю…

– А сам-то ты что выбрал бы? – насмешливо спросил у него второй пришедший с ним воин, тоже выпачканный в болотной жиже до колен.

– Я? – искренне удивился белокурый. – Ясно дело, смерть в бою. Да что ты сравниваешь! Мы-то с врагами Рима сражаемся, а они… Они сами враги.

Дарий оглядел остальных подтягивающихся к нему спекулаториев – усталых, в крови и грязи, но живых и крепко стоящих на ногах. Он пробежал глазами по лицам и с затаенной радостью выдохнул:

– Все на месте?

– Все, – радостно ответили ему товарищи, еще и еще раз оглядывая друг друга.

– Раненые есть? Рыбка ждет уже на поляне, так что сразу признавайтесь.

– Вроде нет. Все целы. А Рыбка? На какой такой поляне? – со смехом ответили ему ребята, кивая на застывшую поодаль девушку, которую так и прикрывал собой Квинт, теперь уже от их глаз, а не от вражеских стрел.

Дарий увидел кровь на ее груди и животе – и пошатнулся от мысли о том, что сбылись его самые страшные предчувствия, но раз девочка стоит сама на ногах, и Квинт не торопится подхватить ее на руки, несколько отрезвило его: значит, раны поверхностные, и она выкарабкается. Он бросился к ней навстречу, отдав короткое распоряжение:

– Осмотреть все еще раз, трупы в топь, раз уж часть их все равно загадила болото.

Рыбка, разглядев Дария наконец-то среди расступившихся, пропуская его, ребят, не на шутку испугалась – она сразу заметила, что его грудь в крови, но сейчас он пошатнулся и бежал к ней нетвердыми шагами, и она бросилась к нему:

– Дарий! Любимый! Сейчас… Потерпи чуть… Какая же я дура, мне даже перевязать тебя нечем… – ее пальцы скользнули по его плечам и груди, и она, забыв, что совершенно обнажена, невольно касалась его своим телом.

– Милая моя, любимая, – его руки тоже прошли по ее телу в поисках повреждений. – Да цел я, совершенно цел. Ты-то как? Где больно? Не бойся. Скажи мне.

Он попытался подхватить ее на руки, но не стал, боясь уронить от внезапно нахлынувшего головокружения, вызванного облегчением от того, что девушка вроде была тоже цела, да и слишком бодра для раненной. И ее руки, скользившие по его мокрому от пота телу, кружили ему голову хуже крепкого вина – и Дарий прижал к себе Рыбку, словно они вдвоем остались на всей этой безумной, воюющей земле.

Ребята застыли поодаль, не смея вмешиваться – они понимали, сколько пережила эта девочка, оказавшаяся на бездонном болоте под прицелом лучников с дух сторон, и спастить в случае чего она могла бы, только взлетев в воздух птицей, а этого она вряд ли умела…

– Собираемся, – негромко, но твердо приказал Квинт, испытывая неловкость от столь откровенной и по его деревенским меркам, бесстыдной сцены. – Нам еще трупы оттащить в болото надо. Давайте, мужики, крайний рывок, и отдыхать.

– Дарий, ребята здоровы? – Рыбка на мгновение отрывалась от его жадных губ.

– Да, все, – ответил ей Дарий, снова накрывая ее рот поцелуем и прижимая ее к себе всем трепещущим обнаженным телом к своему, прикрытому лишь узким сублигакулюмом и бальтеусом с ножнами.

Он успел только хрипло крикнуть Квинту:

– Возвращайтесь в лагерь, мы догоним, – как темная волна безумного желания накрыла его с головой, и он подхватил расслабившуюся в его объятиях Рыбку на руки, устремляясь с ней в нетронутые сражением заросли таволги. Густые белые кисти цветков таволги сомкнулись над ними, усиливая их безумие своим густым, пьянящим ароматом – и все на свете стало безразлично, даже то, что на их телах так и осталась чужая кровь, а Дарий весь покрыт потом и забрызган грязью.

Возбуждение после боя, радость победы, страх друг за друга и невероятное облегчение – все это окончательно закружило им голову, и, когда они, наконец, полудремлющие от счастья, успокоенные и совершенно обессиленные, смогли открыть глаза и взглянуть друг на друга, Дарий присвистнул от изумления:

– Надо бы помыться… Ребята ж наверняка нашли, где…

– Здесь много мелких ручьев. Да и поганцы ж где-то воду брали для похлебки хотя бы, – отозвалась Рыбка, пытаясь пальцами разобрать спутавшиеся окончательно волосы, в которых застряли сухие травинки.

Дарий коснулся ее волос, вытащил пару веточек:

– Не тормоши их сейчас, помоешь и я сам помогу расчесать. Ничего страшного. Я же тебе говорил, у Гайи были такие же длинные, и ничего.

– Но она же, ты говорил, их в Сирии остригла, – напомнила Рыбка, пробираясь вместе с ним сквозь заросли туда, где им послышалось журчание воды.

– Обрила наголо. И никто не смог понять там, что она девушка.

– Она? Да у нее же грудь такая… Мне бы хоть половинку… Талия тонюсенькая. И губы такие…, – мечтательно вздохнула Рыбка, невольно проведя чумазой ладошкой по своей едва выпуклой грудке, окончательно перепачкавшейся после их возни на голой влажной земле.

– Гайя красива, и спору нет, – Дарий придержал ветку, пропуская девушку вперед и не сводя глаз от ее крошечной тугой попки, черной от земли, как и острые лопатки Рыбки, и это ее природное умение оставаться уверенной в себе в любом виде снова остро напомнило ему Гайю. – Гайя сумела там свою красоту спрятать за баснословной храбростью. Никто и предположить не мог, что она женщина, видя ее бесстрашные и удачливые рейды в тыл кочевников.

Девочка мечтательно вздохнула:

– Хотелось бы мне походить на нее хоть чуть-чуть. Она обещала сама со мной позаниматься…

– Не возражаю. Главное. Сразу не хватайся за все. Тебе сейчас все интересно, все в новинку. Но война это тяжкий труд, и как сама видишь, весьма грязный.

– Меня это не пугает. Гайю же не пугало?

– Никогда, – усмехнулся Дарий. – Ее, похоже, ничто не пугает. И раны тоже. А мне бы не хотелось, чтобы тебе рассекли лицо наискось. Ты же видела Ромилия?

– Видела, – совершенно серьезно ответила Рыбка. – Он же в строю. И что тогда переживать?

Дарий не смог ей ничего ответить, просто догнал и снова крепко прижал к себе, покрывая поцелуями:

– Не говори больше ничего… Знаешь же, что я тебя любую люблю, – он обнял ее так, что у девушки перехватило дыхание, словно пытался врастить ее в себя, но взял себя в руки и ослабил хватку, прибавив уже весело. – Даже такую замарашку!

– На себя посмотри, – фыркнула девочка, выскакивая на берег небольшого ручейка, теряющегося где-то в зарослях. – Ой. Она же ледяная!

– А ты вроде же грозный и выносливый воин? – крикнул Дарий, затаскивая ее в воду, едва доходившую им до колен. – Она и правда холоднющая, так что отмываемся побыстрее и греться. Ребята наверняка костер развели, раз в такой воде мылись. Да и перекусить не мешало.

– А я и правда голодная! – так проникновенно воскликнула Рыбка, что мужчина невольно рассмеялся.

Они выбрались на берег, слегка подмерзшие, но сияющие чистотой и взбодренные холодной водой. Дарий почесал свой коротко остриженный затылок:

– И вот что мне прикажешь с тобой делать? Так триумфально и выйдешь снова к ребятам? Ладно, бой. Там и не заметил никто. А сейчас все взоры соберешь.

– Смеяться будут?

– Это вряд ли, – совершенно серьезно ответил ей Дарий. – Ты и правда полноправный воин нашей когорты, и сегодня это всем доказала. Так что теперь просто удержи эту планку.

– Постараюсь, – кивнула Рыбка.

Он протянул ей свой сублигакулюм, который отполоскал в ручье:

– Мокрая тряпка не лучший выход, но хоть так прикройся, а там уже обогреешься и в сухое завернешься. Захочешь, я тебя погрею, – Дарий подмигнул девочке, вздрогнувшей от прикосновения холодной тяжелой влаги к животу и бедрам.

– Ерунда, – поморщилась Рыбка. – От этого точно не помру.

Они вышли к остальным, и рыбка бегом бросилась к своим вещам, натягивая тунику и заворачиваясь в плащ. Ее окликнули, подвинулись, чтобы она смогла усесться у костра. Ребята успели вскипятить воду в доставшемся от наемников котле и даже заварить обычную похлебку легионеров – грубого помола серая мука, куски копченого сала, крупно нарезанный на ладони лук. Они ели ее постоянно в лагере, но сейчас усталой и продрогшей девушке она показалась вкуснее всего, что она пробовала.

– А что дальше? – спросила Рыбка, дуя на ложку с только что снятой с огня похлебкой и приноравливаясь слизнуть кусочек разваренного сала, аппетитно свесившийся с ложки.

– Собираемся и в обратный путь. Жаль, пленных не взяли. Попадет от Фонтея и Флавии. Но гадюшник разгромили чисто, – ответил ей Квинт, опуская сухарь в свою похлебку. – И ты молодец, хоть и девчонка.

Рыбка зарделась от счастья, уткнувшись лицом в колени.

Они перекусили, отдохнули немного.

– Готовы? Выдвигаемся, – скомандовал Дарий.

Но Ксения вмешалась:

– Погодите…, – она подбежала к одному из парней, затягивающих вещмешки и готовых уже встать в строй. – Ну-ка. Покажи руку.

Она заметила, что он как-то неловко управляется правой рукой, и вспомнила, что и ложку он держал в левой, но тогда она сочла это просто привычкой. А сейчас заволновалась:

– Присядь. Дай-ка пощупаю…

– Ты можешь пощупать меня где угодно, – со смешком подмигнул ей рослый красавец, послушно протянув ей руку, но тут же поморщился, когда она коснулась больного места.

– Ты на нее не падал? – прищурилась девушка. – Похоже, сломана.

– Поскользнулся на мокрой траве. Когда этих уродов гнали по зарослям.

– Солнышко…, – прозвучал сзади чей-то радостный голос, и парень вскинулся, едва не вырвав руку из рук Рыбки, уже прилаживающей повязку, в которую пристроила пару ровных веток, которые ей без лишних просьб принесли ребята.

– Что? – переспросила она.

И ребята ей с готовностью ответили:

– Да окажись тут Ренита, она бы тут же назвала бы Танузия «солнышком», «птенчиком» и еще чем.

– А надо? – уточнила Рыбка, подвешивая туго завязанную руку к груди парня. – Я б его по-другому бы назвала. Столько времени молчал!

– Да не заметил, – пробасил тот смущенно.

– Ну знаете, – тряхнула уже высохшими и расчесанными волосами Рыбка, которые не успела заплести как раз из-за этого досадного происшествия.

Обратный путь они преодолели легко, несмотря на сломанную руку Танузия, который отказывался от какой-либо помощи и даже не отдал друзьям свой вещмешок:

– Я ж не на руках иду. И мешок на спине. Так что все нормально.

Первое, что они увидели, войдя в свой лагерь – это шалые, сияющие глаза Рагнара. Таким помолодевшим и счастливым его никто еще не видел.

– У меня не то что сын родился! У меня еще и дочь! – сообщил он Дарию, даже не поздоровавшись толком.

– Мелюзги полон дом? И ты сбежал оттуда в лагерь? – прищурился Квинт.

– Да нет, конечно. Три дня мне дали. Пора и честь знать. К тому же Юлия отлично справляется. И знаете, что самое потрясающее? Никогда бы не подумал, что Гайя хоть что-то смыслит в грудных детях. Но она пришла и сразу все по местам расставила, научила мою Юлию всему.

– Действительно, – с недоверием качнул головой Дарий. – Она-то сама как?

– В порядке, – сдержанно ответил Рагнар, давая понять, что не хочет даже с близкими друзьями обсуждать личную жизнь трибуна.

Сам он знал, что в эти дни Гайя вновь чаще была в обществе Марса в свободное время, нежели одна или с Кэмиллусом.

– Дети на кого похожи? – вернул разговор в прежнее русло Дарий, поняв Рагнара.

Тот задумался на мгновение:

– На апельсины.

– Головой ударился?!

– Правда, – заверил его Рагнар. – Они такие маленькие, круглые и с зелеными глазами. Хотя Юлия и Гайя их различают, и пытаются меня убедить, что сын похож на маму. А дочка на меня.

– Им виднее, – хлопнул по плечу друга Дарий. – Имена-то выбрали?

– Думаем. Не хочется обидеть ни предков Юлии, ни моих.

В тот же момент, когда Дарий столкнулся с Рагнаром, к втягивающемуся в лагерь строю выметнулась откуда-то из-за палаток Ренита, безошибочно находя взглядом жертву:

– Солнышко мое, – бросилась она враскачку, придерживая живот, к Танузию, подвязанная рука которого была хорошо заметна. – Как же ты не уберегся то?

Ребята дружно расхохотались, подбадривая и заодно подначивая несчастного Танузия, который покраснел от всеобщего внимания и смущенно отстранялся от врача, казавшейся рядом с ним совсем крошечной. Рослый широкоплечий парень и невысокая, да еще и с выпирающим животом женщина, тянущая его за здоровую руку, представляли довольно забавное зрелище.

– Ренита, достопочтенная, разреши, я хоть помоюсь, а после к тебе зайду.

– Конечно, помоешься, миленький, – по-матерински уговаривала его Ренита. – Разве же тебя кто положит прямо так, в госпиталь на чистую постель? Конечно, помоемся сейчас, я тебя посмотрю, поешь как следует и будешь отдыхать.

– Как это «положит в госпиталь»? – оторопел Танузий и даже остановился. – С такой ерундой?!

– Все вы так, – с детской непосредственностью обиделась Ренита.

И ребята наперебой постарались успокоить ее:

– Почтеннейшая Ренита, мы же тебя очень любим! Просто валяться в госпитале скучно…

– Ну знаете ли! Я же не арфистка! И развлекать не умею, – буркнула Ренита. – Пойдем, а то мы так долго тут будем спорить. Вам всем тоже надо поесть, придти в себя, отдохнуть. Если вдруг что болит, не тяните, приходите.

– Обязательно. Мы же знаем, ты всегда нам рада.

– Честно говоря, я больше всего рада, когда вы возвращаетесь живыми и здоровыми. Но обращаться можете когда угодно.

Рыбка оглянулась на ребят, на Дария, беседующего с незнакомым ей огромным зеленоглазым воином, по спине которого спускалась коса мало чем отличающаяся от ее собственной, разве что покороче. Девушка встретилась глазами с Танузием, с которым успела подружиться за те двое суток, пока они возвращались в Рим – меняла повязку, поила укрепляющим отваром, проверяла, нет ли жара. Рыбка впервые сама, без совета опытных жриц взялась ухаживать за больным – и очень волновалась, даже советовалась с Дарием, который успокоил ее:

– Все хорошо. Ты сделал, что могла, и хуже ему не станет. А дальше разберется Ренита.

И вот теперь Ренита была рядом, и Рыбке было безумно интересно и захватывающе страшно – все ли она сделала правильно. И она решилась, тем более, медицинская сумка, взятая у Рениты без спроса, но по разрешению Гайи, висела у девушки через плечо.

– Ренита, можно с тобой? Я помогу, и заодно расскажу, что делала эти два дня с ним.

– Не пугай, – с улыбкой обернулась Ренита к девушке. – Что такого страшного ты могла с ним сделать? Дарий бы остановил тебя, если б перестаралась.

Рыбка оглянулась на Дария – а не нарушает ли она его планов, устремляясь сейчас за Ренитой? Но Дарий кивнул ей одобрительно, и Ксения вприпрыжку понеслась в сторону госпитальных палаток, чтобы успеть умыться с дороги и положить сумку, пока придут Ренита и Танузий.

* * *

Гайя устало сидела у себя в спальне, расчесывая волосы после мытья. Ей уже доложили, что отряд Дария и Квинта вернулся благополучно, лагерь наемников разгромлен, но пленников взять не удалось. Гайя, проводя роговой гребенкой по волосам, мыслями была очень далеко – силилась понять, насколько же силен их противник, подкидывающий им все новые и новые загадки. Наемники такие, с которыми они столкнулись на вилле Луциллы, были просты и понятны – они продавали свое умение владеть оружием тем, кто заплатит побольше и не потребует особо много. Таких от службы в Римской армии, почетной и выгодной, отталкивала железная дисциплина легионеров. Были и одурманенные египетскими снадобьями – такие могли бы убить собственную мать и при этом быть убеждены, что сражаются с химерами. Но в этот раз они столкнулись с более сложной ситуацией – похоже, что те мужчины, которые находились среди болот довольно длительное время, имели на то какие-то свои, понятные им и принятые ими основания. Иначе не оказали бы столь яростного сопротивления спекулаториям и не предпочли бы смерть в болоте Маммертинской тюрьме, где хотя бы дождь над головой не идет.

Гайя встрепенулась, когда управляющий постучал к ней:

– К тебе доблестный старший центурион Гортензий.

Девушка сама удивилась тому, как забилось ее сердце – она поправила хитон, откинула за плечи не высохшие до конца волосы, закрутившиеся в тугие колечки возле лба и на висках.

Марс вошел к ней не так стремительно, как обычно – она заметила, как он устал, хоть слегка побледневшие щеки были как всегда гладко выбриты.

Гайя ожидала, что Марс расскажет ей сейчас подробности доклада Дария – она сама не смогла отправиться в лагерь и переговорить с ним, потому что как раз перед его возвращением пришлось срочно ехать на доклад к императору, оттуда заехать в храм Весты и передать серьезное поручение старшей весталке. И когда уже совсем стемнело, Гайя решила оставить встречу с Дарием до утра – она знала, что ее друг влюблен в эту молодую жрицу-воительницу, и искренне радовалась за них обоих. Рыбка ей нравилась своей искренностью, хотя иной раз ставила в тупик потрясающей чувственностью и откровенностью, с которой могла приласкаться к Дарию на глазах у всех ребят. Гайя очень боялась, что такое поведение девушки может спровоцировать ребят, и возникнут ссоры, а то и драки – именно поэтому она сама всегда держалась со всеми ровно, и даже самой себе признаться, что Марс ей небезразличен, смогла уже только в Риме.

Марс сделал несколько шагов к ней – и заключил в объятия, ни слова не говоря. А затем стал целовать ее – исступленно, отчаянно, повалил на ложе, сжал так, что она на мгновение перестала дышать. Гайя не вскрикнула, но даже ее прервавшееся дыхание испугало Марса, напомнило, что она не терпит принуждения – и он ослабил объятия, откатился на спину:

– Прости, – и замер в ожидании приговора.

Гайя была ошеломлена таким натиском Марса, но смогла понять его порыв – они виделись слишком редко теперь, после того, как едва не провалили общее задание во дворце. Гайя сумела выправить ситуацию, завербовав Луциллу так, что та по сию пору считала трибуна Флавию своей спасительницей и покровительницей – вплоть до того, что извращенный ум матроны подсказал ей попытаться… соблазнить красавицу-трибуна. Пожалуй, это оказалось самым сложным за всю карьеру Гайи – она была готова дать решительный отпор любым домогательствам, и в том же лудусе она охладила пыл некоторых особо рьяных, пробив пару раз в голову с ноги.

Горячность Марса была другой – и ей не хотелось его ударять или отвечать ему резко. Девушка глубоко вдохнула, успокаиваясь, и постаралась улыбнуться Марсу, по-прежнему лежащему на спине неподвижно, устремив на нее сои темные глаза, в которых плескалось отчаяние.

– Марс, а ты не хочешь разделить со мной ужин? – она говорила так, как будто ничего не произошло. – Я как раз собиралась поесть.

– Трудный день выдался? – Марс приподнялся на локте, не сводя с нее глаз.

– Безумно. Впрочем, как и всегда крайние девять лет, если не больше уже, – она пожала плечами.

– Гонец до тебя доехал? От Дария новости передал?

– В общем виде. Рада, что все им удалось. Но информацией нас это не обогатило.

– Ну почему же? Документы они захватили, письма какие-то, карты. Друз уже корпит над ними.

– Жаль, мне пришлось уехать из лагеря до их возвращения.

– Да что там говорить, – улыбнулся Марс. – Тебе жаль, что не смогла пойти с ними!

Гайя кивнула:

– Но нельзя объять необъятное. К великому сожалению. Мне и тут хватило дел. Позавчера на выезд пришлось ехать, причем сразу из дворца выдернули. Разве что в столе, да еще желтого цвета, не пришлось скакать по этажам и лестницам. Вчера тренировку проводила с ребятами.

– Постой, – Марс не донес до рта кусок мяса и опустил руку. – Выезды, тренировки. Ты же еще не вполне оправилась после того кинжала!

– Прошло около декады. Оправилась, – спокойно возразила она. – И у всех у нас, если разобраться, есть чему болеть. Мы же не можем заняться только собой. Ты же тоже сменил Рагнара на три дня.

– У него дети. Не каждый же месяц они рождаются.

– Вот тебе и ответ.

Они помолчали немного, поговорили о каких-то мелких событиях, составляющих жизнь когорты, о том, что скоро они лишатся на какое-то время Рениты.

– Новая девочка, та жрица, что привел Дарий, вроде освоилась, – заметила Гайя. – Она живая и толковая.

– Не присматривался, – честно ответил Марс. – Я же сейчас мало в лагере бываю, в основном во дворце. И мне, пожалуй, пора. Засиделся я у тебя, а завтра рано вставать. Да и тебе тоже. Так что отдыхай.

И он встал, прощаясь и собираясь уходить.

Гайя видела, что даже сытный вкусный ужин и спокойная беседа не помогли мужчине хоть немного отдохнуть – Марс выглядел усталым, и она связала это не только с бесконечными дежурствами возле императора, но и с тем, что близилась осень, и к вечеру стали собираться низкие тучи. Она и сама чувствовала, как начинают ныть раны к перемене погоды, потому понимала и состояние Марса. Но вот он обернулся – и она снова увидела его глаза, такие настороженные, потерянные. Гайя вспомнила, как он прохрипел ей: «Прости», а она постаралась сделать вид, что ничего не произошло – и тем самым так и не показала Марсу, что давно простила ему его страстную выходку.

Что-то защемило у нее в душе при виде этих глаз Марса:

– Поздно… И правда поздно, – она подошла к нему и заглянула в глаза. – Ты устал. Может, тебе остаться?

– Гайя, – голос Марса снова стал хриплым, и он осекся. – Я не смогу остаться у тебя…

Она замерла, проклиная свой язык – напрасно она предложила ему остаться, захотел бы, попросился бы сам, а сейчас она ему попыталась навязаться…

Марс стоял вплотную к ней и не смел обнять – он уже сегодня достаточно натворил дел, потому и не может заставить себя признаться. Но он все же договорил фразу – и с удивлением увидел, как по лицу Гайи пробежало заметное облегчение:

– …не смогу остаться у тебя и не прикоснуться к тебе… – он посмотрел ей в глаза и снова повторил это слово. – Не могу…

Гайя обвила его шею руками и сама прижалась к нему:

– Марс…

Он застонал и опустился снова на ложе, удерживая Гайю за талию – и она, прижавшись к его губам, оказалась у него на коленях. Ее бедра скользнули по бокам его бедер – и Марс снова застонал, закрыв глаза от затопившего его наслаждения и еще не веря в свое счастье. Они целовались долго и самозабвенно – причем Марс был потрясен тем, что Гайя не просто отвечала на его ласки, но и сама проявляла нежную настойчивость. И когда перед глазами у них все уже было готово поплыть и закружиться, Марс подхватил Гайю на руки и отнес в ее спальню. Он медленно раздевал ее, целуя открывающуюся кожу, пока не показались из-под тонкой мягкой ткани драконы, украшающие ее тело.

Мужчина медленно сел рядом с любимой, смотревшей на него своими удивительными, ставшими сейчас медовыми, глазами – и притянул ее на колени, продолжил целовать так медленно и нежно, словно боялся ее спугнуть. И его старание было вознаграждено – пальцы Гайи сами потянулись к его тунике, расстегнули ремень…

Гайя раздела Марса не глядя – она и сама привыкла раздеваться и одеваться в темноте, и раненых товарищей доводилось освобождать от всего ставшего лишним, чтобы облегчить их страдания. Она заставила себя больше ни о чем не думать – только чувствовать. Они в безопасности, ее дом надежно охраняется, и никто не потревожит их до утра…