Текст книги "Невеста смерти (СИ)"

Автор книги: Елена Вихрева

Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 71 страниц)

– Ты что это? Требоний поработал?

Таранис кивнул – знал, что Рагнар сам сталкивался с таким методом усмирения, и не раз помогал другу после карцера придти в себя.

– Иди, поспи.

– А охранять?

– Крикну. Сейчас не нападают вроде, а если случиться, то ты мне нужен не падающим на пол следом за Гайей.

Таранис не стал спорить – тем более, что во сне был шанс увидеть Рениту. Его преследовал ее смех, ее движения рук и прядь темных волос, выбившихся из-под покрывала. Он часто вспоминал ее глаза – восхищенные и удивленные, когда она прижимала к лицу лепестки принесенной им троянды, и сосредоточенные, полные заботы, когда она склонялась к его ранам.

И вот снова стоило ему провалиться в сон, как ее еле слышный, доносящийся откуда-то издали голос пришел к нему. Но почему-то он решил, что он слишком реален – и от этой мысли проснулся.

Мужчина, проклиная лудус и его начальство, с трудом поднялся с ложа, которое ему отвели неподалеку от спальни, где находилась Гайя, окруженная домашней челядью, за которой присматривал Рагнар.

Таранис прислушался – и за дверью явственно услышал голоса Марса, Рагнара и… Рениты. Он встряхнул головой, решив, что уже сходит с ума, путая явь и мечты. Отворил дверь, чтобы удостовериться, что с Гайей все в порядке – раз Марс здесь снова, значит, он хоть какого-то врача приволок, если не удалось найти Рениту.

И увидел ее прямо перед собой.

– Милая моя! – и, уже не в силах себя сдержать, заключив ее в объятиях, поинтересовался шопотом у Рагнара и Марса о состоянии Гайи. И, успокоившись, принялся целовать волосы и губы Рениты, совершенно не стесняясь присутствия друзей.

– Таранис, – Ренита обвила его руками, отвечая на поцелуи. – Даже не знала, что так буду без тебя скучать. Мы оба свободны! И снова вместе.

Она прижалась к нему как можно сильнее, но тут же отпрянула – мужчина, не переставая ее нежно целовать, вздрогнул в ее объятиях, а когда она подняла глаза, то заметила, что бездонная синева его глаз подернулась черным дымком. И тут же увидела рассеченную бровь, мокнущую ссадину на скуле…

– Милый, – выдохнула она. – Прости, я причинила тебе боль. Погоди-ка, я все поняла. Не с тобой первым в нашем проклятом лудусе так обошлись. Я угадала?

– О чем ты? – спросил он невозмутимо, зато Рагнар за его спиной прикрыл глаза в ответ на ее вопрос.

– Так, – протянула Ренита, становясь вновь привычно-сосредоточенной. – Марс, мне не очень удобно распоряжаться тут, но ты же сам разрешил. У тебя ванна есть?

– Конечно. Гиппокауст я велел сразу разжечь. Чтоб горячая вода была под рукой. Вдруг Гайя проснется и захочет помыться?

– И это тоже. Но пока что мне надо, чтобы в ванне полежал Таранис.

– Да, конечно, – Марс выглянул за дверь и отдал какие-то распоряжения вилику.

– Друзья, – удивился Таранис возникшей суете вокруг него. – Я просто чувствую себя дитем малым. Вы все так хорошо распорядились вокруг меня про меня…

– А ты против ванны? – переспросил Марс.

– Да не особо. Просто неловко как-то.

– Двигаешься ты неловко как-то, это да, – прищурился Рагнар. – Так что давай, слушайся Рениту. Ванна еще не самое страшное. Меня она в такой же точно ситуации напоила водой пополам с золой и чесноком. Так что соглашайся на ванну, пока не поднесла тебе такое угощение.

Ренита полыхнула щеками:

– Золу в воде ты пил, потому что я боялась, что тебе все внутренности отбили. Это теперь тебе смешно. А тогда не хихикал.

– Ну и не плакал же, – улыбнулся Рагнар. – Все, заканчиваем спорить, а то Гайю разбудим. Давайте по местам. Марс, ты иди спокойно спи, вы идите отмокать, я тут и в случае чего всех позову.

Ренита сама осторожно раздела замершего от восторга Тараниса – отстегнула пояс, сняла тунику и развязала сублигакулюм. Он стоял перед ней, глядя в глаза и улыбаясь так, как будто получил долгожданный подарок.

– Давай-ка, ложись в воду, – она проверила рукой, достаточно ли горячая вода, и вылила в ванну содержимое небольшой амфоры.

– Что это?

– Травы. Просто снимут боль в мышцах. А я еще и разотру подогретым маслом с ними же. И в воде тоже немного помассирую.

Он задохнулся от предвкушения счастья и соскользнул в горячую воду.

– Тебе же не удобно ко мне тянуться с края ванны? Залезай ко мне. Или эти травы тебе повредят? – он вдохнул пахнущий медом и лугом аромат, поднимающийся от воды.

– Нет, не повредят, – она осторожными движениями разминала его ноющую шею, спустилась к плечам.

– Тогда что же? Ты сейчас платье намочишь. И будешь ходить мокрая.

– Вообще-то ты прав, – она встала, сняла столу, оставшись в небольшом нижнем хитоне, и вернулась к своему пациенту, раскинувшемуся в ванне, положив темноволосую голову на бортик и закрыв глаза.

– А хитон тебе так уж нужен?

Она вздрогнула:

– У тебя же глаза закрыты!

– Милая моя, я вижу и слышу тебя во сне, наяву, с закрытыми и открытыми глазами.

Ренита подумала – и хитон отправился тоже на скамью, все же в заполненной паром ванной, не такой уж большой, было жарко, и ей стало страшно пропитать потом одежду, которую не на что будет заменить.

Ее руки скользили по телу Тараниса, и он с каждым прикосновением любимой чувствовал, как отступает боль и как скручивается тугой клубок в совсем неожиданном месте. Он застонал невольно от этой сладкой боли – и она встрепенулась:

– Что не так? Где больно?

Он молча взял ее руку и опустил в воду, прижав к своему телу и наблюдая за ее глазами.

– Это больно? А я думала… Вообще-то считается…

– Это приятно. Но может быть очень больно. Если не наступит разрядка.

Она отдернула руку:

– Как ты можешь? Ты же еле жив! Нет, даже не думай. Я не могу позволить тебе причинить себе же лишнюю боль и вред. Хватит уже Гайи, которая все себя на прочность испытывала. Вот, пожалуйста…

– Не ворчи, любимая, – примирительно погладил ее по руке Таранис, и это прикосновение его теплой и сильной руки заставило ее вздрогнуть. – Что ты дрожишь? Тебе же холодно! Иди ко мне, тут тепло.

И он утянул ее в воду, подхватив за талию. Она сначала сжалась от страха перед присходящим и боязни причинить ему боль своим сопротивлением. Но сориентировалась:

– Раз уж я тут, давай чуть приподнимись из воды, я вотру масло тебе в грудь и плечи.

Ее прикосновения продолжали сводить его с ума – и совсем перед глазами были ее обнаженные небольшие груди с темными сосками.

– Милая, а можно еще немного правое плечо? И чуть сзади, к спине вниз…

Она потянулась через всю его грудь – и задела своей по его смазанной не успевшим впитаться маслом коже. Они оба замерли от необыкновенного ощущения – и уже не смогли остановиться. Забыв про боль, про медленно остывающую воду, он покрывал ее тело поцелуями, прижимал к своей груди:

– Никода бы не подумал, что твои груди тоже могут массировать. Это так приятно…

Ренита покорно замерла в его руках, отвечая на поцелуи, становившиеся все более настойчивыми и долгими, а ее пальцы продолжали путешествовать по его телу, разглаживая каждую мышцу, втирая целебное душистое масло, запах которого кружил им головы.

– Любимая, тебе хорошо? – он шепнул ей таким завораживающим шопотом, что у нее снова закружилась голова и в животе сжался сладкий комок.

– Необыкновенно. Мне кажется это все чудесным сном. Так не бывает.

– Что именно не бывает? Ванны с горячей водой? Ты же росла в этом городе…

– Твоих объятий. Такой нежности. Меня никто так не ласкал. Даже в детстве.

– Значит, надо восполнить это. Ты заслуживаешь самого нежного обращения.

– Ты тоже, – она придержала его голову, разгоняя туман перед своими глазами. – Мне все же надо зашить тебе бровь. И ссадина эта мне не нравится…

– О чем ты? – он закрыл глаза. – Ты рядом. И мне больше ничего не надо. Я же чуть с ума не сошел, когда мне сказали, что ты погибла на арене! Сам чуть не поубивал там этих надсмотрщиков.

– И они тебя… чуть не убили, – с горечью вздохнула она, целуя его в здоровую сторону лица, обводя губами узоры его татуировки.

– И что? Говорил же, что мне без тебя не жить.

– Знаешь, – она на мгновение задумалась, обвиваясь в воде ногами вокруг его ног. – Я тоже поняла за эти дни, что не могу без тебя. Да, есть родной город, есть любимая работа… Но нет тебя, и все теряет смысл. Я не спала толком и не ела, старалась хвататься за все, что могла сделать. Вела прием целыми днями, а ночью дежурила с тяжелыми больными. Мне было страшно закрыть глаза…

– Мы вместе, что об этом сейчас вспоминать, – успокоил он ее.

– Да… Не покидай меня больше.

– И ты…

Он прижал ее к себе, чувствуя, что тело постепенно освобождается от боли и усталости.

– Любимая моя, ты не боишься? Кто я такой, чтобы заслуживать твоей жертвы? Может, еще не поздно остановиться?

– Нет, я не хочу останавливаться… И рядом с тобой ничего не боюсь. Не забывай, я все же врач и понимаю хотя бы то, что у меня будет твой ребенок, если мы продвинемся еще на шаг.

Он помрачнел:

– Не будет.

– Как? Но в трактате Гиппократа «О природе женщин…»

– А вот так, – он с болью успехнулся и рассказал, что еще мальчишкой, еще даже не прошедшим посвящение, случайно выпил какое-то снадобье, которое готовил его наставник-друид. Он чуть не умер, провалявшись несколько дней в бреду с сжигаемыми нестерпимым жаром животом и горлом, но железное природное здоровье и тайные знания учителя спасли его казалось бы бесследно. И только уже став настоящим воином и приняв свою первую девственницу в священной роще, он узнал, что семя его мертво. И сколько бы не было у него женщин, детей не было. Ни на родине, ни в Риме, когда он ублажал слетающихся к нему матрон.

К его облегчению, Рениту это не испугало.

– Знаешь, боюсь, что скажу тебе страшные вещи. Но я не смогла бы стать хорошей матерью. Особенно после этих нескольких дней, когда мне поручили лечить именно детей… я поняла, что в своем ребенке надо раствориться полностью… И боюсь, что у меня не хватит на это душевных сил, деля себя между материнством и лечение.

– Не пугаешь ты меня, любимая. У тебя другой путь. И любить я тебя буду не меньше.

Он закрыл ей рот поцелуем, не дожидаясь возражений. И скользнул губами по шее, гуди, животу вниз, к ее бедрам, перевернул ее обмякшее от восторга тело в воде так, чтобы она оказалась накрыта его широкими плечами – и краем глаза увидел, как тонкая струйка крови вьется в темной от травяного сока воде…

Они какое-то время бессильно лежали в остывающей воде, но вот Ренита закопошилась под ним:

– Жаль, но нам пора выбираться отсюда. Мне надо посмотреть, как там Гайя, а после все же заняться твоим лицом. Не хотелось бы, чтобы твою красоту испортили шрамы.

– А ты будешь меня тогда меньше любить? – лукаво сверкнул он сапфирами глаз.

– Что ты? Ты и так прекрасен. Просто не хочется портить такое совершенство…

– Совершенство ты… А я что…

– А ты для меня все.

* * *

– Где мы? – Гайя обвела все более светлеющим взглядом высокий потолок, разделенный терракотовыми балками на квадраты, заполненные лепниной, и мраморные колонны, поддерживающие этот потолок.

– Дома, – Марс наклонился к ней, борясь с желанием поцеловать, да и неловко это было делать при Рените, тут же подлетевшей к кровати.

Марс тут же почувствовал себя лишним в этой внезапно возникшей круговерти рабынь с водой и чистыми простынями, подвластными одному движению Рениты. Он только пожал плечами, удивляясь, откуда такие способности у неприметной и тихой женщины, к которой он привык уже в лудусе – самое большое, что она могла себе позволить, это тихо поворчать, а тут уверенно распоряжается в его доме. Но все, что делается на пользу Гайи, Марса устраивало, поэтому он предпочел выскользнуть в атриум, где дожидались уже новостей его друзья, к которым успел уже присоединиться Дарий.

– Марс, у меня для вас обоих приказ, – он помахал перед его носом свитком. – У тебя и у Гайи отпуск на целую декаду! Везет вам…

– Да уж, – криво усмехнулся Марс, пытаясь отвлечься от стоящей перед глазами картины его любимой Гайи, такой непривычно тихой и неподвижной.

– Как она? – осторожно поинтересовался Дарий.

– С ней Ренита. И целая куча куриц с тряпками. Но, признаться, я уже извелся. Ей и хуже доставалось, но как-то все проще происходило.

– А тебе не кажется, что она просто устала до предела? – Дарий все же отдал ему свиток, который так и продолжал держать в руках.

– Наверное. Мы все как-то не замечали, что она девушка. Привыкли видеть в ней только равного себе воина.

– Не поздно все исправить, – вмешался в разговор Таранис. – Что тебе мешает?

– Если бы это было так просто, – помрачнел Марс.

– Марс! – из приоткрывшейся двери показалась Ренита, и по ее спокойному лицу друзья догадались, что повода для тревои уже нет. – Ты ягненка припас?

– Да, конечно.

– Мне надо, чтобы его зарезали где-то здесь, и так, чтобы ни одна капля крови не пропала даром, – она окинула взглядом готовых действоаать друзей. – Сделаете, перелейте в чашу и принесите.

Вскоре Марс с серебряным фиалом, наполненным свежей, исходящей паром кровью ягненка, уже стоял возле постели Гайи.

Она посмотрела на него невероятно большими на исхудавшем за одни сутки лице глазами и улыбнулась слабой улыбкой:

– Марс… Что там у тебя? – ее ноздри затрепетали, ощущая сладкий запах, и она невольно провела язычком по все еще сухим губам, не растрескавшимся только благодаря тому, что Ренита всю ночь смачивала их водой.

Марс перевел взгляд на Рениту, она кивнула, и он присел на край кровати, еще раз удивившись тому, что в собственном доме спрашивет разрешения сесть на свою кровать. И снова ответил сам себе, что в сравнении со спасением Гайи его гордость – ничто.

Он приподнял ее, свежеумытую и аккуратно причесанную, с заплетенными в две косы недавно вымытыми волосами, и стал поить. Она пила теплую кровь, и как будто прямо на его глазах происходило чудо – краски возвращались на ее лицо, а глаза наполнялись живым блеском. Наконец, осушив фиал, она обессилено повисла у него на руке:

– Как хорошо…

Он не выдержал, и все же наклонился к ее алым от подкрасившей их крови губам, приник поцелуем.

Ренита деликатно отвернулась. В другой раз она, возможно, и сделала бы ему замечание – но теперь, после проведенных прекрасных мгновений с Таранисом, она и сама засомневалась в своих убеждениях. По всем канонам медицины, изощренно избитый Таранис не мог и не должен был быть с женщиной ближайшее время. Но она сама разрешила ему это… И более того, сама же с ним и была. Что совсем не укладывалось в ее представления о целомудрии врача, что предписывалось священной клятвой Гиппократа.

– Гайя, ты поесть готова? Или передохнешь еще? – поинтересовалась Ренита.

– Если только немного. Я только сейчас почувствовала, что проголодалась.

Ренита выскользнула за дверь и вернулась с темно-красным, гладким и блестящим куском свежего мяса – тоже на серебряной тарелке:

– Это печенка. Того же ягненка. Смотри, еще теплая. Ее сырой жевать легче, чем мясо, – пояснила она Марсу, протягивая тарелку. – Сможешь ее покормить? Режь мелкими кусочками только…

Марс с готовностью полулег рядом с Гайей, уютно устроившейся среди подушек, которыми ее заботливо обложила Ренита. Мужчина не мог оторвать глаз от того, как она ест – с таким удовольствием и так аккуратно. Его тело пробила сладкая дрожь, когда она несколько раз дотронулась до его пальцев губами, принимая плотный вишневый кусочек – он не решился кормить ее с ножа и предпочел протягивать тонкие ломтики прямо рукой.

Гайя заметила, как он вздрогнул и удивленно глянула на него:

– Тебе холодно?

– Да, – с готовностью согласился он. – Задувает их атриума…

– Тогда залезай под одеяло. Оно такое огромное, что и целую декурию укрыть можно. А то простудишься, и Ренита совсем собьется с ног. Кстати, как там ребята? Хочется верить, что уже не на ее попечении. Хотя, когда я их обоих видела крайний раз, они явно в ней нуждались.

– С ними все хорошо. И они ждут возможности с тобой повидаться. И Дарий тоже там. А от Вариния он привет привез.

Они все наслаждались общением друг с другом, лишь Рагнар немного грустил без Юлии, но вот к вечеру появилась и она:

– А меня дядя прислал! Велел проведать Гайю.

– Юлия! Как я тебе рада! – приподнялась навстречу девушке Гайя. – Прости, я виновата перед тобой. Паллий и покрывало остались в лудусе.

– Не важно. Я все равно их не носила. Ну и будет повод обзавестись новыми…

– Хочешь, как только Ренита меня выпустит отсюда, мы вместе сходим? И вместе выберем?

Юлия обрадовалась и захлопала в ладоши:

– Ой! Конечно, Гайя! Да мои подружки умрут от зависти, что я так запросто разгуливаю с тобой по лавкам Субуры!

– Это почему? – удивилась Гайя. – Ты же им не сказала, что знакома с Невестой смерти?

– Нет, конечно, – округлила глаза Юлия. – Но ты и так знаменита. Как Гайя. Об освобождении детишек не говорит на римских рынках и у фонтанов только немой.

– Вот как? – промолвила Гайя задумчиво, и улыбка сошла с ее лица. – А вот это уже не хорошо… Нет смысла, чтоб нас знали в лицо и по имени. Ударить могут по близким людям.

Она задумалась:

– Рагнар! Вот что, охрана охраной, но ты давай, собирайся, и тоже иди проводи Юлию. Нам всем так спокойней будет.

Рагнар с готовностью вскочил на ноги.

– Гайя, ты, наверное, устала от гостей и разговоров? – осторожно и очень тихо поинтересовалась Ренита. – Давай-ка поспи. И мне надо Таранисом заняться.

– Как он?

– Говорит, что лучше. С ним сложно. Ран же на теле нет, чтобы видеть их своими глазами. А вот боль жуткая. Но я уже с таким сталкивалась в лудусе, так что постепенно пойдет. Массажи, ванны. Кстати, и тебе массаж не повредит. Поспишь, сделаю. А вот завтра…

– Что?

– Все думаю, как зашивать твою рану. Воспаления все же вроде удалось избежать. Но зашивать надо мелкими стежками, чтобы не осталось толстого рубца.

– Так что тебя держит? Тут ты полная хозяйка.

– Мучить тебя снова…

– Мучить? Ты же мне помогаешь. И у тебя иголка, а не трезубец.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Ренита, в очередной раз восхитившись мужеством этой девушки. – А сейчас спи.

– И я тебя посторожу, – с готовностью вызвался Марс, устраиваясь в изножии кровати.

* * *

Рагнар сопроводил Юлияю до самого дома префекта. По дороге им поговорить толком не удалось, так как Юлии было строго-настрого запрещено идти по улице, и ее всюду носили в лектике, как и положено римской женщине, огромные рабы-эфиопы, устрашающие одним своим видом.

На пороге дома он задержал ее за руку:

– Юлия… Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Видишь, я же обещал, что приду к тебе сам.

– Я верила и ждала. Ты меня спас, – она прижалась к его груди, дае не заметив внимательных прищуренных глаз в глубине полутемного атриума.

Префект отстраненно и тихо наблюдал, как бережно, не позволяя себе ничего лишнего, приобнял и поцеловал его племянницу этот варвар, неожиданно проявивший себя как герой. Секст Фонтей боролся с собой, делая нелегкий выбор – разрешить Юлии выполнить странную волю ее отца или употребить свою власть, чтобы не допустить такого странного союза. И ничего разумного не приходило ему на ум – потому что варвар был действиетельно достойным женихом. А то, что у него не было своего дома – так префект с Гортензией и не собирались жить вечно и тем более жить, глядя друг на друга. Боги не дали своих детей, поэтому он для себя решили – будут внуки, и они будут расти у них на руках. И вот теперь, похоже, его древний род, ведущий свое начало от первых троянцев, причаливших к болотистому устью Тибра, обогатится изумрудно-зелеными глазами… Префект вздохнул и потер лицо ладонями…

* * *

– Готова? – Ренита постаралась заглянуть ей в глаза. – Или все же дать отвар?

– Нет, – категорически отказалась Гайя. – Я и так еле отделалась от этого глупого ощущения, когда ты отдельно, а голова отдельно.

– Да что ж вы все так, – вздохнула Ренита, берясь за иглу. – Марс, может, тебе пойти куда? Все же не самое приятное зрелище.

– Нет, – так же упрямо тряхнул он головой. – Любимая, ты позволишь мне остаться?

Она кивнула и положила свою руку на его. Марс сидел, не смея пошевелиться и проклиная всех богов, которые сделали так, что эту боль терпит не он, а его любимая, такая нежная и хрупкая. Он шептал ей ласковые слова, дул на покрывшийся испариной от сдерживаемых стонов лоб.

– Гайя, милая, ну зачем ты так себя мучаешь? Тебе же не надо сейчас быть готовой к нападению батавов, выскочивших из чащи!

Она едва улыбнулась ему в ответ:

– Знаешь, лишняя тренировка не повредит. Зато я знаю, что попади в плен, пытки выдержу.

– Милая, ну о чем же ты думаешь! – с болью в голосе воскликнул Марс, чувствуя, как сжимаются на его руке ее тонкие, но необыкновенно сильные пальцы.

– Вот и все, – Ренита перевела дыхание.

Гайя блаженно закрыла глаза…

– Спасибо, Марс…

– За что? Это Рените спасибо.

– Ты не оставил меня.

– Да как же я мог бы? И вообще, ты заслужила награду. Правда, Ренита?

– Конечно, – она складывала инструменты. – И ягненка уже вилик привел в атриум.

– Когда ты успеваешь обо всем подумать? – удивился Марс.

Она только улыбнулась и поправила покрывало, которым по привычке продолжала плотно закрывать волосы.

Марс сначала отбивался отнаседавших на него то по очереди, то вместе на правах выздоравливающих Рагнара и Тараниса, а затем они с такой скоростью стали меняться парнетрами, что трудно было уследить, кто объединился против кого. Гайя с завистью наблюдала за ними, сидя на мраморных ступеньках, спускающихся в сад. Она бы не усидела, конечно, на рядом бдительно примостилась Ренита, у которой стало хватать решимости молча, мягко, но вполне уверенно вернуть приподнимавшуюся несколько раз девушку, глаза которой светились радостным блеском при виде мелькающих в умелых руках клинков.

– А ты не хочешь помочь Таранису? – задорно поинтересовалась Гайя у подруги. – Перехвати Рагнара, а то он их обоих загонял.

Ренита испуганно мотнула головой:

– Зачем? Это же всего лишь игра.

– А ты не хочешь разве размяться?!

– Так не хочу, – задумчиво ответила Ренита, и ее глаза сразу затуманились неприятными воспоминаниями об арене и Вульфрике.

Гайя умела вовремя остановиться, и поспешила успокоить подругу, но в глубине души задумалась.

Наконец, Марс, соскучившись по ее объятим и поцелуям, сделал вид, что получил от Тараниса смертельный удар и с большими испуганными глазами растянулся на ступеньках у ее ног:

– Я пришел издалека, о женщина, милая сердцу, чтобы пылко обнять твои, о царица, колени, – продекламировал он Гомера таким голосом, как будто действительно собрался отдать душу Гермесу-Психопомпу. – Позволь мне обнять тебя, о прекрасноликая Гайя.

Она засмеялась, но он приподнялся и осторожно, чтобы не причинить боль, но вполне откровенно обхватил ее талию, и правда спрятав лицо в ее коленях.

Гайя засмеялась еще более звонко, чем удивила друзей, никогда не слышавших таких глубоких, женственных нот в ее голосе и тем более смехе, и провела рукой по его мокрой от пота обнаженной спине.

– Мммм, – выдохнул Марс. – А еще?

– Когда ополоснешься, – она наклонила голову, любуясь его четким профилем и светящимися нескрываемым удовольствием глазами.

– Вот так всегда, – перевернулся на спину Марс, оставаясь головой на ее коленях и подставляя лицо солнцу, пробивающемуся сквозь широкие листья платанов. – Пожалуй, не погонят в воду только Рагнара. И то, только потому, что Юлии рядом нет.

– Ну почему погонят? – удивился Таранис, присаживаясь на ступеньку рядом, но поближе к Рените. – Я вот не откажусь. Если не один. А, милая моя?

Он прижался к Рените, а она невольно отдернулась:

– Что ты делаешь? Ты все время норовишь обтереться о мои платья.

– Разве? – он посмотрел на нее с таким лукавством, что даже Гайя прыснула смехом. – А это стратегическая хитрость, чобы заставить тебя раздеться.

– Мне кажется, ты иногда превосходишь сам себя, – она провела рукой по его растрепавшимся волосам, изначально собранных в хвост на затылке, но теперь прилипших к спине и плечам беспорядочными прядями. – Но уговаривать умеешь.

Она поднялась, придержавшись за его руку.

– Мы идем в ванную. А после, когда я буду точно знать, что тень Тараниса не слоняется в томительном ожидании, а спит спокойно… Да, кстати, я рада, что вы так резво подъедаете тех ягнят, печенкой и кровью которых мне приходится лечить Гайю.

– Так уж и лечить, – вмешалась Гайя. – Скорее, баловать.

– Так вот, – продолжила Ренита, оглядывая друзей. – Мне после надо будет много времени, чтобы спокойно заняться Гайей. Ты согласна, если замучаю массажем?

– Всегда готова, – девушка закрыла глаза у предвкушения приятных мгновений.

– А мне можно присоединиться? – подал голос Марс.

– Смотря что ты собрался делать, – строго заметила Ренита, еле сдерживая смех. – Если со мной в четыре руки, то толку не выйдет, здесь все же нужны знания. А если ляжешь рядом, то тоже толку не будет, у меня сил на вас обоих не хватит.

– Отлично разобрались, – подал голос Рагнар, стоя у колонны со сложенными на обнаженной груди руками. – Похоже, нам с тобой, Марс, ничего не остается, как продолжить тренировку.

И они вновь взялись за мечи, проводаемые завистливым взглядом Гайи, которой Ренита, уводя Тараниса, довольно строго заявила:

– Прекрасно знаю, что ты задумала. Но если не жалеешь себя, то пожалей мой труд.

Гайя покорно вздохнула – она понимала, что и так слишком много времени потеряла, и теперь ей поможет как можно быстрее наверстать упущенное только неукоснительное соблюдение указаний Рениты.

Марс проскользнул в дверь спальни и встал так, чобы Ренита его видела, а Гайя нет. Одними глазами он спросил, долго и еще, на что Ренита утвердительно кивнула и продолжила как ни в чем ни бывало разминать и поглаживать плечи Гайи, сбегая пальцами к ее бокам и спине.

Марс смотрел на это восхитительное зрелище поблескивающей от масла гладкой девичьей кожи, упругой под чуткими пальцами врача. И не выдержал – посмотрел на Рениту умоляющим взором, а она ому так же точно глазами показала, что нет, не пустит его массировать Гайю, слишком важно то, что она сейчас делает.

Этот безмолвные поединок глаз продолжался довольно долго, и наконец, Ренита, закончив основные приемы, кивнула Марсу.

Он перехватил движение ее пальцев и задохнулся от счастья – сейчас для него высшей наградой было находиться рядом с любимой, прикасаться к ней, наслаждаться видом ее постепенно крепнущего снова тела.

Ренита, понаблюдав немного за Марсом, убедилась, что Гайя в надежных руках и вполне справедливо подумала, что, наверное, там, в бешеных скачках и переходах по чужим тропам, в часы отдыха и затишься легионеры помогали друг другу размять затекшие мышцы, избавиться от боли в пояснице после прорубания сквозь чащу или строительства форта.

Гайя все же почувствовала изменения и обернулась:

– Марс? Надо же. И как ты здесь успел оказаться?

Он, совершенно опьяненный ее близостью, наклонился и поцеловал эти пухлые губы. И уже не смог остановиться – разве что одна мысль сдерживала его от решительного натиска: страх причинить боль в только начавшей наконец-то заживать ране. Отдых, сырая печенка и спелые фрукты в сочетании с заботливым уходом и чистотой делали свое дело, помогая ее крепкому организму быстро набрать необходимую боевую форму.

И Марс с тоской подумал, что вот скоро она уже окончательно встанет на ноги, и это с одной стороны, радовало его безмерно – потому что видеть любимую бледной и умирающей было невыносимо для него. Но еще более болезненной и невыносимой была мысль о том, что, едва встав на ноги, Гая вновь станет не его нежной возлюбленной и желанной гостьей, а боевым офицером, которого слушаются и уважают воины и уже начали бояться поганцы всего Рима.

– Ренита, – как-то во время массажа решилась заговорить с подругой Гайя о том, что уже давно сложилось в ее голове, в особенности после встречи с Кезоном. – Ты теперь свободная женщина. Я очень благодарна, что ты там помогаешь мне сейчас. Но отпуск неумолимо подходит к концу, и через несколько дней мы с Марсом вернемся на службу. А ты? Насколько я поняла, ты же попыталась вернуться на осторов Эскулапа. Тебе там хорошо?

Ренита задумалась – Гайя со своим вопросом попала в точку. Она сама не была теперь уверена в том, что очень хочет быть храмово целительницей. Бесконечная, монотонная череда боли и страданий вызывала оцепенение. Если в лудусе она лечила молодых мужчин с тренированными телами, лишь ненадолго ставших ее пациентами перед тем, как снова вернуться на арену за новыми ранами, то на осторове столкнулась с безнадежностью в другом виде. Старость, неизлечимые болезни – от этого не было способа избавить людей, лишь поддержать теплющуюся жизнь и ем самым растянуть во времени страдания. Да и триумфальное явление Марса, выдернувшего ее прямо с приема, не могло не отразиться на ее репутации, и она откровенно боялась возвращения в храм Эскулапа. Но что еще она могла для себя предположить? Замужество – разве что какой вольноотпущенник позарится, и этого она совершенно не хотела, хотя и не имела ничего против Тараниса как такового. Но что он мог ей предложить? И Рените было мучительно тягостно на душе отттого, что она начала осознавать, особенно после того, как стала окончательно близка с красивым и отважным кельтом, что вряд ли у них может быть общее будущее.

– Ренита, – окликнула задумавшуюся девушку Гайя. – Так что ты молчишь? Скажи мне, тебе есть, куда идти? Или, может, мне есть смысл поговорить с Марсом, чтобы он разрешил тебе пожить в этом доме?

– Кем? – с горечью переспросила она. – Домоправительницей? Приживалкой?

– Что ты сразу так? – успокоила ее Гайя. – Я пытаюсь помочь тебе найти как раз достойный способ продолжать жизнь. Мы с тобой еще не так стары, чтобы не намечать свой жизненый путь всерьез и надолго.

– Ну, у тебя-то все как раз размечено, – вздохнула Ренита. – Старший центурион, трибун, легат… Когда-нибудь ты с триумфом приведешь в Рим свой легион, и за твоим белым конем будут вести знатных пленников и нести вражеские знамена.

Гайя искренне рассмеялась – картина, нарисованная Ренитой, как нельзя больше соответствовала ее самым дерзким мечтам, хотя вообще-то она была почти уверена, что не доживет до таких высот, получит рано или поздно копье в живот.

– Ренита, а тебе не нравится такая возможность?

– Командовать легионом?! – вот тут уж настал черед Рениты хохотать от души.

– Не хочешь, не командуй. Но в каждом легионе есть врачи. И стать старшим врачом легиона ты вполне бы могла.

Ренита задумалась, не переставая разминать оживающие и крепнущие день от дня мышцы Гайи.

– А пожалуй что и нет.

– Почему? Конечно, с тобой обошлись жестоко, и мне стыдно, как римлянке, что это были наши с тобой сограждане и соотечественники. Но это были всего лишь отдельные люди, и ты же любишь Рим, и доказала всеми своими делами, что готова рискнуть многим для его безопасности и процветания.