Текст книги "Невеста смерти (СИ)"
Автор книги: Елена Вихрева
Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 71 страниц)
* * *
– Ренита, зайди ко мне срочно, – в голосе Секста Фонтея было что-то незнакомое, совершенно не свойственное суровому префекту спекулаториев.
Она поспешила пройти за ним следом в штабную палатку и обратила внимание, что префект сделал знак рукой удалиться не только обоим скрибам, что-то яростно царапавшим стилами, но и даже Друзу, от которого секретов у командира когорты не было вообще.
– Садись, – кивнул он ей на табурет из грубо оструганного дерева, сколоченный кем-то из новобранцев, пристроенных пока к хозяйственным делам между тренировками, чтобы не путались под ногами и не совали нос всюду. – Тут такое дело… По твоей вроде части…
– Слушаю, – просто сказала Ренита, устраиваясь поудобнее и натягивая тунику на голые коленки, которых она все еще стеснялась, а носить длинный женский хитон ей категорически запретили, находясь на службе, только отправляясь в увольнение в город по своим личным делам.
– Моя драгоценная супруга, да продлят боги ее дни… Короче, Гортензия больна. И не хочет мне в этом признаться. Но я же вижу!! Да, я не так часто бываю дома, но я же не дурак и не слепец! Она еле встает по утрам. Ее выворачивает наизнанку, хоть она и прячется, убегая стремглав в сад из спальни, но и даже бежать быстро не дают опухающие ни с того ни с сего ноги. Боги, да что же мне делать? Я не могу потерять ее сейчас, когда все только стало налаживаться. Да и Юлия на сносях, она не переживет смерти любимой тети. Они и правда так близки…
Ренита слушала, не перебивая, и, постепенно вникнув в суть жалоб префекта, невольно улыбнулась, чем вызвала его негодующую реакцию:
– Понимаю. Тебе смешно смотреть на меня, старика, что я безумно влюблен с свою старую расплывающуюся на глазах жену. Все. Прости. Иди занимайся делом.
Ренита встала с табуретки и подошла к нему, накрыв его лежащую на столе натруженную, в шрамах и с выбитыми костяшками ладонь своей, тоже не слишком красивой от бесконечного мытья с мылом и возни с лекарственными растениями рукой:
– Ты прости, доблестный префект. Я, конечно, немедленно осмотрю, если ты позволишь, Гортензию. Но, хотя врач и не имеет права ставить диагноз не видя пациента, осмелюсь предположить, что ее «болезнь» сродни той, с которой я возила Юлию на остров Эскулапа какое-то время назад.
– Чтооооооо? – взревел префект.
– Я не могу сейчас дать гарантии. Это всего лишь предположение. Вы оба не так уж и стары. Да и жизнь Гортензии не была столь уж обременительной. Она нигде, насколько я понимаю, здоровье не растратила, в отличие от той же Гайи. Так что…
– Но…
– Что но? Прости, доблестный префект, но ты же меня спрашиваешь как врача, а не как твоего подчиненного в данном случае. Так что прости за цинизм. Организм даже очень здоровой женщины не всегда готов принять дитя в свое лоно. А ты всю жизнь или не был с ней рядом, или оправлялся от тяжелых ран, когда и твое тело не хотело посеять слабое семя. А сейчас вам обоим ничто не мешало.
– И что теперь будет?
– А что такого особенного может быть? Если разрешишь, я отвезу ее тоже к тому же врачу, к которому водила Юлию, Гайю и ходила сама. Если ты готов ему заплатить больше, он и на дом придет.
– Готов. Постой-ка, раз уж у вас тут эпидемия, ты-то не уйдешь от меня к пеленкам?!
– Я нет.
– А с тобой-то что?!
– Ничего, – сразу сжалась в комок Ренита, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Я совершенно здорова. Просто умею смотреть на луну, как и многие женщины. Ничего противозаконного.
– Скажи, – замялся префект, холодея от страшной догадки, только сейчас его посетившей. – Гайя в царстве мертвых, конечно. Но скажи, она не ушла ли на поля асфоделий с маленьким в утробе?
Префект не мог выложить Рените даже сейчас детали той операции, в которую впутал Гайю и Дария, но и не мог не спросить – а вдруг его умница и красавица старший центурион оказалась в Сирии еще и беременной?
– Нет, – качнула головой Ренита, уже не скрывая бегущих по щекам слез. – Гайя никогда не стала бы матерью. Служба убила в ней все. Дочиста. Боюсь, что она потому и перестала беречься. Да и Марс…
– Так… А что Марс?! Он же любил ее безумно. Даже невесту непрошенную выгнал, как я слышал.
– Поздно выгнал. Никто не знает, как накануне той ночи, когда она погибла, Гайя приходила ко мне и плакала. От боли. Оттого, что у Марса не хватило храбрости самому ей сказать, что не хочет жениться на бесплодной и потому назначил свадьбу с какой-то крашеной кошкой из Кум или из Путеол.
– О боги, – схватился за голову префект, с одной стороны испытывая облегчение, что Гайе хотя бы не придется пережить выкидыш на корабле или роды в пустыне, а с другой стороны после рассказа Рениты он уже вообще усомнился в том, что девушка еще жива, особенно после того, как осталась там без Дария. Он понял, слишком хорошо зная гордую упрямицу, что и Дария на корабль, вывозящий тяжелораненых в Рим, она загнала не случайно – он ее все же прикрывал и останавливал от безрассудных по храбрости поступков. Успел ли Марс? И послушалась ли она его?! Префект утешил себя тем, что уж приказа Октавиана она точно не ослушалась бы.
– Да что уж там, – горько произнеса Ренита, вытирая слезы. – Жизнь продолжается, вот и Гортензия родит тебе дочку. Назовешь Гайей…
– Сына, – удивленно, но твердо ответил префект.
– Это не ко мне заказ, – нашла силы улыбнуться Ренита, подумав, правильно ли сделала, солгав префекту хотя бы потому, что боялась сглазить долгожданное счастье.
После того разговора с врачом, усиленно уговаривавшим ее заполучить ребенка от кого-нибудь из друзей, она призадумалась и перерыла буквально носом библиотеки на Палатине и в храме Эскулапа, наведалась в храм Гигии в самом Риме и тоже попросилась по старой дружбе в хранилище пергаментов. И счастье улыбнулось ей – рецепт не был смертельно опасным, да и питье можно было просто подливать в похлебку, не предупреждая пациента. И она решилась. Тем более что и Таранис как-то, слушая ее восторженный рассказ об очередном визите к Юлии, приобнял и с болью в голосе прошептал:
– Понимаю тебя, моя красавица. Знаешь, если ты так хочешь маленького, я не упрекну тебя ни разу, клянусь своими и твоими богами и всеми силами мира. Я готов принять ребенка от любого из наших ребят, да от того же Дария или даже Кезона, или кото ты там наметишь.
Она отшатнулась:
– Ни за что. Ты мой супруг, и никакой глупости я себе не позволю.
– Как знаешь. Но мое дело сказать тебе, чтобы ты на всякий случай знала.
Она благодарно прижалась к нему:
– Я и так знаю, что ты самый щедрый и самый храбрый на свете…
Но с этого дня она и стала подливать ему целебное питье, не решившись предложить в открытую – боялась, что гордый Таранис не согласится глотать сомнительную дрянь. И вот теперь она уже декаду не могла дождаться регул, и это означало только одно – она таки понесла от Тараниса. Зелье, рецепт которого пришел из Индии врачами войска Александра Македонского, сработало.
Гортензия не находила себе места, попрощавшись с любезным седобородым служителем Эскулапа.
– Юлия! Это что же получается? Я рожу тебе дядю твоим детям?
– Получается так. Разве плохо? Пусть у них будет побольше родственников. Другое дело, кого рожу я? Мне носить еще четыре месяца, а я уже похожа на троянского коня. И по размерам тоже.
– Врач же только что сказал, что слышит своим ухом два сердца. И что такого? Основатели нашего города Ромул и Рэм тоже были близнецами.
– Я ж не позову волчицу помогать мне кормить, – вздохнула Юлия.
– Рабыню купим кормилицу.
– Ну уж нет! – вскинулась Юлия. – Я сама. Пусть мои дети питаются настоящим римским молоком.
– Ха, – рассмеялась Гортензия. – Такие уж у тебя будут прямо вот настоящие римские дети! Хорошо еще, если не расписными родятся!
Юлия расхохоталась вместе с теткой.
Глава 11
– Таранис, – решилась все же Ренита, понимая, что ее слишком быстро обозначившийся живот уже не скрыть, особенно обнаженной. – Ты готов вслед за Рагнаром стать отцом?
Он поднял на нее глаза, полные боли и отчаяния:
– Готов. Я помню свои слова и держу их. Дарий?
– Нет, что ты. Это твой ребенок. Собственный.
– Ренита, мне не надо сладких сказок на ночь. Мы оба взрослые люди и слишком хорошо все знаем друг о друге.
– Но медицина и милость Эскулапа…
– Ренита, не добивай враньем. Я рад, что ты решилась на этот шаг. Я клянусь быть отцом твоему ребенку и ни в чем не упрекну ни его, ни тебя. Но воздвигать между нами стену лжи не смей. Не хочешь говорить кто, не надо. Я верю тебе. И уверен, что не косорылого же дурачка у Соляных ворот ты соблазнила. А наши ребята все как на подбор красивы и здоровы.
– Нет же, – разрыдалась Ренита, прижавшись к его покрытой шрамами груди. – Нет…
– Ну хорошо, нет так нет, – гладил ее по спине Таранис и целовал пушистые волосы, наконец-то свободные от покрывал.
– Что, родственничек, запыхался? – поинтересовался Таранис у Дария, выбивая у того меч на тренировке.
– Рад, что ты все же влился в наше боевое братство, – отозвался без тени сомнения Дарий, вытирая рукой пот с раскрасневшегося от напряжения лица, все же он с трудом приходил в нормальную форму после крайнего ранения.
– Братство? Братство братством, но мы с тобой вроед теперь как-то ближе родня, – негромко произнес Таранис, исподволь наблюдая за реакцией Дария.
– О чем ты? – в серых глазах юноши было столько недоумения, что Таранис смешался.
– Ладно, забудь.
Дарий с сомнением покачал головой, постепенно догадываясь, что Таранис попросту ревнует его к Рените. И действительно, совершенно не по своей воле ему пришлось проводить в обществе врача гораздо больше времени, чем хотелось бы. Поврежденные широким зазубренным наконечником стрелы брюшные мышцы срастались плохо, да и после того, как рана полностью закрылась, многие упражнения причиняли ему мучительную боль. Дарий и не думал подавать виду при товарищах, но иной раз наметанный взгляд Рениты все же замечал неладное, и она утаскивала его за руку в медицинскую палатку делать массаж и класть припарки. Дарий не возражал, потому что и сам хотел уже как можно скорее позабыть о досадном ранении и полноценно участвовать во всех операциях когорты, которых в отсутствие Гайи и Марса отнюдь не убавилось.
И вот теперь мужчина понял, что невольно стал яблоком раздора в семье боевых товарищей. С этого момента Дарий твердо решил больше к помощи Рениты не прибегать даже в самом крайнем случае, а полагаться исключительно на свои силы и силу воли.
– Доблестный префект! – Ренита ворвалась в штабную палатку так, что полог взметнулся за ее спиной почти параллельно земле.
– Не сейчас, – Фонтей нетерпеливо махнул ей рукой, делая знак покинуть палатку.
Ему было не до очередных просьб врача, которые он уважал и выполнял, но разбираться с покупкой меда или тонкого полотна сейчас не мог. Меньше часа назад в лагерь пришел взволнованный пастух и рассказал, что в нескольких милях от города, в лесу он видел странный военный лагерь. Пастуха удивило отсутствие аквил и орла в центре лагеря, да и форма у воинов была не армейской. К тому же каждый легион, возвращаясь под стены Рима, обязательно проходил по родному городу торжественным маршем при полном параде, демонстрируя захваченных пленников и вражеские знамена. А тут вроде ничего такого, да и лагерь совсем небольшой. Вот пастух и завернул к преторианцам как к перавым же попавшимся на его пути представителям закона.
Когорта была поднята по тревоге. Фонтей с Дарием и его помощником намечал ход операции – они должны были скрытно выдвинуться несколькими отрядами, окружить лагерь и там уже разбираться, кто и куда собрался. И главное – зачем.
– Я не уйду, – спокойно сказала Ренита, прислоняясь к туго натянутому полотнищу стенки палатки, пряча руки за спиной.
– Военврач, ты забываешься, – рявкнул префект, запоздало понимая, что тем, что посвятил слишком близко Рениту в дела своей семьи, сам же дал ей много воли, подчеркнув ее особое положение. – И вообще, собирай с собой то, что может понадобиться в первые часы после боя.
– В смысле? У меня все наготове всегда.
Он досадливо поморщился:
– С собой. Не слышала? Не поняла? Ты отправляешься с отрядом.
– Я? Я не..
– Все, иди, – махнул рукой префект, склоняясь к карте.
– Нет.
– Ты отказываешься? Что ж, надеюсь, ребята сами смогут перемотать раненых. И успеть доставить их к тебе. Да, боюсь, послать тебя с ними была глупая и поспешная идея.
– Нет!
– Да что опять?! – потерял терпение префект, а Ренита съежилась от его окрика и нескольких пар глаз, смотревших на нее с нескрываемым раздражением, в том числе и серые, ставшие жесткими в предвкушении боевой операции глаза Дария.
– Во-первых, я иду с ними. Ты сам приказал. А во-вторых, я шла предупредить, что Дарий не может сражаться впереди отряда.
Дарий вскочил было, но сел на место, переводя дыхание от возмущения и желания наговорить колкостей разбушевавшейся не к добру женщине.
– Тааак, – протянул префект, нечаянно ломая в руке стило. – Стратег? Сама возглавишь?
– Прости, Дарий, – быстро обернулась в сторону товарища Ренита. – Доблестный префект, как врач я обязана тебя предупредить, что этот офицер еще не оправился окончательно от тяжелой раны. И каждое усилие причиняет ему боль. Насколько я поняла из приказа, мы отправляемся чуть ли не бегом. Я понимаю, что он не покажет виду. Но во что это выльется, я знаю. Хотя бы на примере Гайи.
Префект задумался, а в штабной палатке повисла мертвая тишина.
– Хорошо. Дарий, у меня нет оснований не доверять мнению врача. Послать больше командовать некого. Квинт со своим отрядом уже три дня в Путеолах. Просто не лезь в пекло. Понял?
– Понял, – со вздохом ответил Дарий.
– Это приказ, – жестко сказал префект, наблюдая, как вздохнула с облегчением и испарилась Ренита.
Таранис не знал ничего о том, что и Рениту послали с отрядом ловить поганцев, обнаглевших настолько, что встали лагерем под самым городом. Его окликнули со стрельбища, находившегося чуть поодаль лагеря так, чтобы никто не попал под шальную стрелу, и он примчался бегом, пополнил запас стрел и занял свое место в строю. Да и дальше все происходило так быстро, что они едва успевали смотреть под ноги – если вражины успели заметить, что их кто-то видел, а уж скрыть целое стадо овец весьма сложно, как и его следы.
И вот теперь, когда стало ясно, что они все недооценили подготовку напористого, прекрасно обученного и вооруженного до зубов врага, он заметил фигуру, передвигающуюся по поросшей кустарником поляне, превратившейся из дивной майской луговины в кровавое поле битвы, хрупкую, несмотря на мешком сидящие доспехи, фигурку Рениты с большой кожаной сумкой наперевес. Вот она склонилась над упавшим воином, подхватила под мышки и потащила за кусты и под прикрытие небольшого холмика подальше от вражеских стрел. Он засмотрелся на ее неловкие движения с тяжелой ношей, на то, как она самозабвенно пятится назад, не замечая нескольких упавших рядом вражеских стрел. Она не заметила даже, как один поганец, осмелев, едва не кинулся к ней с мечом, но был остановлен клинком подоспевшего спекулатория.
Таранис был готов оставить свою тщательно замаскированную и пристрелянную позицию, лишь бы броситься к ней на выручку, но был вовремя остановлен жестким приказом Дария:
– Не прекращай стрельбу ни на мгновение. У них там тоже есть лучник-дальнобойщик. Или даже два. Найди и сними их.
Он вновь сосредоточился на стрельбе, понимая, что чем скорее уничтожит вражеских лучников, тем в большей, пусть и относительной, безопасности будет его Ренита.
Но вот он заметил, что кусты рядом зашевелились, и из них выметнулись сразу во весь рост несколько вооруженных до зубов мужчин, явно намеревающихся зарубить его.
– Я прикрою, – услышал он резкий окрик Дария и звон клинков, и больше не оборачивался, посылая вперед стрелу за стрелой.
Он думал только о том, как бы не попасть в своих, стремительной лавиной штурмующих возведенные врагами временные земляные укрепления, и был абсолютно спокоен за себя, зная, что его спину защищает Дарий.
Но вот обнаружили себя и были уничтожены оба лучника, а он по одному снял с укреплений самых яростных их защитников, давая своим ребятам возможность продвигаться дальше. Стих и звон мечей за его спиной, и Таранис наконец-то позволил себе оглянуться – Дарий стоял на одном колене, переводя дыхание, забрызганный кровью и опирающийся на меч.
– Благодарю, брат, – окликнул его Таранис, тот медленно обернулся…
И Таранис заметил стрелу, пробившую правое плечо друга насквозь.
Он бросился к Дарию, подхватил его за здоровое плечо и завертел головой, отыскивая Рениту. Точно так же, как еще несколько мгновений назад он был готов укусить ее за то, что согласилась отправиться на поле боя, так же теперь благословлял решение командира послать ее сюда. Наконец, он заметил ее, стоящую на коленях возле одного из спекулаториев, и махнул ей рукой, негромко окликнув. Ренита быстро закончила перевязывать раненого, что-то шепнула ему и бросилась к Таранису:
– Любимый, ты..
– Дарий…
Она охнула и плюхнулась рядом с ними обоими на коленки:
– Дарий, милый, потерпи чуть.
Он разлепил закрывающиеся сами собой веки:
– Да я и не особо…
– Знаю, как ты. Как вы все. Все вам тут не особо, – ворчала она так, как давно, еще со времен лудуса не слышал от нее Таранис.
Ренита обломила стрелу с обоих сторон и вырвала засевшее в плече древко, зажав рану толсто скомканным полотном.
– Я же предупреждала! Я просила! – бормотала она, вновь разжигая ревность в душе Тараниса, который теперь и не мог злиться на Дария, спасшего ему жизнь в этом бою.
Дарий, стиснув зубы, молчал, пока Ренита извлекала стрелу и туго прибинтовывала поврежденную руку к телу прямо поверх туники и доспехов. Он сдержанно поблагодарил врача и нетерпеливо тряхнул головой, разгоняя непрошенный туман.
Ему надо было разобраться с захваченными пленными, распорядиться, чтобы убрали трупы убитых преступников, обыскали как следует все остатки вражьего логова. Но больше всего у него было беспокойства о своих ребятах – в этот раз спекулатории понесли довольно серьезные потери. И хотя убитых среди них не было, все же несколько человек получили серьезные ранения. Дарий слышал, как за его спиной кто-то вспомнил Гайю – что веди она отряд, такого бы не произошло.
Дарий проклинал себя и свою самонадеянность – надо было не просто выслать вперед разведку, которая донесла примерное количество собравшихся в лагере преступников, но и пронаблюдать за ними чуть дольше, чтобы оценить выучку. Вот только времени у него на это не оставалось. Дарий оправдывал свой рисковый маневр только одним – бросив в пекло сражения своих воинов, проводя разведку боем, он сберег жителей города и стоящих на воротах урбанарев. Когда спекулатории начали окружать лагерь, то сразу поняли, что едва не опоздали – наемники сворачивались и готовились выступать. Урбанарии, натренированные разбираться с мелкими уличными беспорядками, могли бы не выдержать натиска обученного, пусть и маленького, войска. И тогда на улицах Рима была бы бойня.
Дарий только укрепился во мнении, что те, кого они сумели взять живьем и кого убили – никакого отношения по происхождению к египтянам не имеют. А вот те, кто ими верховодил – тоже не египтяне, но выучку прошли именно там.
Он оглянулся на ребят – усталые, многие в крови, но в их глазах не было упрека в его адрес, только гнев по отношению к недобитым врагам, которые, скрученные по всем правилам, лежали аккуратным рядком лицом вниз.
Дарий вспомнил о еще одной не самой удачной операции в своей жизни – как раз в Египте, где он под видом обычного офицера римского гарнизона, размещенного в Александрии, якобы водил дружбу с северным торговцем, на самом деле не просто центурионом, но и родным племянником известного в Риме сенатора Марциала, славившегося своей честностью и преданностью идеалам, заложенным еще Юлием Цезарем, в легионах которого и закалился нынешний сенатор. Они с Кэмом прокололись на сущей ерунде – Кэм в речи употребил какое-то жаргонное словечко, которое ясно дало понять внимательно, как оказалось, следившим уже за ними врагам, кто он есть на самом деле. Дарий много раз возвращался к тем событиям в уме – и все отчетливее понимал, что их раскрыли бы и так, это было вопросом дней, так что винить Кэма было не за что. Кэм погиб, а сам Дарий с тяжелыми ранениями после неудачного покушения на него был вывезен в Рим, где и получил новое назначение. Кэма он вспоминал часто, и все время гнал от себя мысль о его гибели, так же, как мучился сейчас и от того, что не мог даже Рените сообщить, что Гайя жива. И если не жива сейчас, то хотя бы не погибла бесславно в темном переулке, а успела еще немало дел сделать в Сирии.
Подтянулся обоз.
– Что грузить в первую очередь? – поинтересовался молодой солдат, которого до участия в операции еще не допустили, чтобы избежать и вовсе очевидных потерь.
– А головой подумать? – досадливо поморщился Дарий, придерживая одной рукой другую.
– Раненых? – догадался новичок, переводя глаза с внушительной кучи оружия, золота и мешочков с дурью, отобранных у поганцев, на окровавленную повязку на плече у Дария.
Тот кивнул и подозвал Рениту, все еще хлопочущую возле новоявленных пациентов:
– Проследи сама за их погрузкой.
– А ты? Ты тоже должен лечь в повозку.
– Ренита, – устало отозвался Дарий, который еще не успокоился после выходки Рениты в палатке префекта. – Не устраивай представление. И не забывай, что командир тут я.
– Да, пока без сознания не свалился, то командир, – съехидничала Ренита с таким серьезным выражением лица, что никто так и не понял, шутит врач или действительно не верит в силы командира отряда.
Помощник Дария, не желая мелкой склоки между командиром и врачом, молча подвел коня, взятого у одного из сопровождавших обоз воинов, и он привычно вскочил, лишь слегка придержавшись за узду одной рукой – сесть с другими ранеными на повозку, да еще и подчинившись Рените, ему не позволяла гордость, но и сам мужчина понимал, что не дойдет пешком. Не свалится, но будет передвигаться словно немощный старик, а чувство собственной неполноценности уже доконало его хуже физической боли, пока залечивал живот. Он и сам понимал, что от злополучной стрелы мог бы и увернуться, если бы не подрастерял былую гибкость и ловкость.
– Не сомневался в тебе как в командире, – сдержанно похвалил Дария префект, выслушав обстоятельный доклад молодого офицера.
Дарий постарался как можно подробнее и вместе с тем лаконичнее изложить свои наблюдения и выводы, помня, как умела это сделать Гайя, он еще раз с благодарностью вспомнил те несколько месяцев, что прослужил под ее началом – это было хорошей для него школой.
– Все это звенья одной цепи, – еще раз повторил префект, покачиваясь с носка на пятку со скрещенными на груди руками. – Ладно, Сирия, Египет. Там они под своим небом разрастаются. Но ведь у нас, в Риме, находятся предатели. И не один! А оказывается, целыми стадами!
– По-другому и не сказать, – согласился Дарий, и тут префект заметил, что как бы уверенно он ни держался, но бледность покрывает его щеки, а по вискам катятся крупные капли пота, хотя в штабной палатке и не было жарко.
– Вот что, дружище, – префект сел за стол и взял в руки какие-то пергаменты, давая понять, что разговор окончен. – Иди, давай, отдыхай и лечись. Мне еще надо подумать над допросом. Эти так легко все не расскажут. Эх, Гайю бы сюда…
– А Таранис или Рагнар? Да они только сами собой кого угодно напугают. Особенно Рагнар.
– Рагнар, говоришь? Вообще-то старуха-рабыня моей супруги и правда вздрагивала, столкнувшись с ним ночью в атриуме. Но он почтеннейшего Марциала охраняет, и тащить его сюда означает кого-то посылать к Марциалу, а это рискованно, так вот с ходу менять телохранителя.
– Таранис?
– Он меткий лучник. Что, поставит к дереву и будет стрелы вокруг головы укладывать?
– Как вариант. Но он вообще-то и так достаточно жесткий. И к тому же, он зол неимоверно на этих поганцев. Там же Ренита была. И ее чуть не зацепили.
– Эх, – тяжко вздохнул префект, чувствуя и свою вину за то, что послал эту немного неловкую и невысокую женщину в бой вместе с закаленными воинами. Но он понимал в тот момент, что другого врача под рукой нет, даже был бы Кезон, тот не пошел бы. И еще он понимал с цинизмом опытного воина – случись что с Ренитой там, для привезенных в лагерь раненых он легко нашел бы врача, хоть в том же храме Эскулапа, хоть отозвал бы временно у урбанариев или вигилов. – Ладно, я подумаю. Иди.
Ренита, едва переведя дыхание и поспешно обмывшись, сменила тунику, почти не заботясь о том, что ее могут и увидеть пациенты, ожидающие своей очереди на перевязку.
Она еще не успела даже осознать весь ужас ситуации, в которой оказалась на поле боя – все мысли о страхе отлетели прочь, едва она увидела первые брызги крови на обнаженных руках и доспехах спекулаториев. Ренита заставила себя забыть о том, что так и не успела отдышаться после долгого бега, перемежавшегося с быстрым шагом, которыми они добирались до места. Она впервые вынуждена была бежать так долго, да еще и в норовящем куда-то съехать панцире, с закрывающем половину обзора тяжелом шлеме. Она порадовалась, что схитрила и не надела ни поножей, ни наручей, пользуясь общей спешкой – понадеялась, что не строевой смотр и никто не будет приглядываться. Единственное, чем она себя утешила – что плоду в ее чреве пока что ничего не грозит: она просто активно дышит свежим воздухом, они же не вигилы, работающие по несколько часов в дымящих и чадящих обгорелых развалинах. А брюшные пластины доспехов защищают живот вполне надежно – в это ей хотелось верить.
Уже на полпути она стала отставать, и кто-то из ребят подхватил ее под руку:
– Что-то наша медицина не внушает уверенности в ее здоровье.
Она вспыхнула, колкий ответ попросился на язык. Но она вовремя осеклась – грубить сейчас даже не то что не время и не место, но и просто дыхания не хватит.
– Давай сумку, – быстро сказал ей другой спекулаторий, тоже бегущий рядом.
Она было потянулась снять на бегу ремень тяжелой, битком набитой бинтами кожаной сумки, висящей у нее на широком ремешке через плечо, но остановилась – а если бой начнется вот сейчас? Что она с радостью бы отдала, так это меч, все равно не была уверена, что сможет пустить его в ход сейчас – слишком жив был в памяти страх того дня, когда она неожиданно для себя отбила у разъяренной толпы молоденького раненого урбанария. Да и то, не подоспей вовремя спекулатории, не известно, чем бы все это кончилось.
Но пока она боролась с собой, с дыханием, съезжающими тяжелыми для ее плеч доспехами и удивлялась в очередной раз, как умудрялась все это носить с завидным изяществом Гайя, они прибежали, и Ренита услышала отрывистые команды Дария, голос которого звучал совсем не так, когда он шутил и смеялся с ней или друзьями.
– Ренита, – окликнул он ее. – Не высовывайся. Сиди вот здесь. Яр небольшой, но сухой, я проверил. Закрыт кустарником. И тебя не достанут, и ребята знают теперь, куда ползти.
Она кивнула и юркнула в небольшое углубление позади луговины там, где она переходила в редколесье. Но едва увидев, как принял стрелу в незащищенное доспехами бедро один из ребят, только что помогавших ей преодолеть последние стадии пути – как приказ Дария начисто вылетел у нее из головы, и она понеслась к нему, на ходу выхватывая из сумки бинт.
По настоящему испугалась Ренита тогда, когда ее окликнул Таранис – даже странно, как они в круговерти событий и не заметили друг друга. Она привыкла, что муж если и посвящает ее в детали службы, то она у него вполне спокойна в сравнении с остальной когортой – вьет себе гнезда на деревьях или устраивается поудобнее на сухом и теплом чердаке, дремлет, изредка поглядывая, не идут ли поганцы. А тут бой, кровь, разъяренные мужские голоса, комья разбрасываемой тяжелыми коваными подошвами земли – и сапфировые глаза Таранис, зовущего ее. Она метнулась к нему:
– Любимый. Ты…
И даже с облегчением услышала его горький выдох:
– Дарий…
И только тут заметила тяжело стоящего на одном колене Дария со стрелой в правом плече – причем меч, залитый кровью, он тоже держал в правой руке.
Ренита была в ужасе – получается, это она напророчила сероглазому красавцу очередную беду. Но ведь знала, предупреждала – не окреп он еще.
И вот Дарий наконец зашел в госпитальную палатку, пропахшую за сегодня удушливым запахом застывающей крови и мужского пота. Ренита велела капсариям поднять все пологи, чтобы свежий майский ветер вынес вон все миазмы и дал раненым лишний глоток свежего воздуха. Простудить их она не боялась – на улице тепло, да и укрыты все хорошо, напоены теплым питьем после мытья и перевязки.
– Вот и все, – закрепила она повязку на плече Дария. – Когда это ты успел помыться? Думаешь, мне было бы сложно тебе помочь? А то только рану лишний раз разбередил.
– Ничего страшного, – односложно ответил Дарий, и это было так непохоже на него даже усталого, что Ренита сочла, что он все же дуется на нее за поспешный визит к префекту, и не стала выяснять отношения сейчас, отложив разговор до лучших времен, тем более, что ее ждали еще несколько человек, раненых очень легко и потому оставленных напоследок. Их напоили, обмыли, и они могли вполне спокойно подремать на своих плащах в ожидании, пока она заменит им временные повязки на более тщательные и обработает как следует раны.
– Вот твоя койка, ложись, в палатку не отпущу, – показала ему Ренита на единственную свободную складную койку в конце палатки.
Он кивнул, сделал вид, что пошел туда, но едва она обернулась к следующему раненому и начала о чем-то его расспрашивать, заглядывая в глаза и трогая рукой лоб, как Дарий быстро выскользнул из полевого госпиталя и отправился в свою палатку. Он прекрасно видел, что Таранис ни с того ни с сего начал его ревновать к Рените, и не хотел давать лишнего повода, щадя прежде всего Рениту.
Таранис, получив задание лично от префекта попробовать разговорить хотя бы парочку пленников, не особо раздумывая даже, зашел к Рените, но не стал сразу ее окликать – хотел удостовериться, что она справилась со своими делами. Таранис прекрасно видел, насколько кровавым оказался бой, и даже перестал злиться в душе на префекта и Дария, чьим совместным, как он считал, решением оказалась там Ренита – все же многим ребятам повезло, что она хотя бы не дала им истечь кровью, пусть в поле и не было тех условий, к которым она привыкла в сполиарии цирка, встречая раненых гладиаторов сразу у Ворот жизни. Зато довезла всех живыми и уже здесь смогла сделать для них все, на что способна. Мужчина понимал, что его любимая бесконечно устала – видел же ее в лудусе после боев. Но сейчас и он должен был проявить жестокость к Рените, как бы ни жалел ее в душе.
