Текст книги "Невеста смерти (СИ)"

Автор книги: Елена Вихрева

Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 71 страниц)

Глава 10

– Ничем не могу вас порадовать, – вздохнул пожилой и усталый морской трибун, начальник порта, для которого это место службы завершало двадцатипятилетнюю службу Риму. – В ближайшую декаду ни одной нашей триремы. А подождете месяц – так и «Ворон Аида» вернется за новой партией раненых. Надежнее его вам и не найти корабля.

Трибун, так и не сумевший сделать карьеры, так или иначе был виновен в том что происходио сейчас в Риме. Выяснить, кто он – либо нашедший способ получить дополнительный приработок за свои нелегкие обязанности, либо настолько бесхитростный, что пропустил у себя под носом пару лет орудовавших бандитов, ловко заменяющих по дороге раненых легионеров вполне здоровыми и обученными наемниками, предстояло военному суду. Но задерживать его сейчас Гайя с Марсом не могли – все равно бы не смогли бы доставить в Рим – разве что и правда ждать «Ворона Аида».

– Мы подумаем, – пожал ему руку Марс, понимая, что этот человек просто не способен придумать выход из такой, казалось бы, безвыходной ситуации.

Но по глазам Гайи он догадался, что у девушки уже созрел план, потому и поспешил выйти с ней во внутренний дворик, лишенный даже чахлой растительности. А когда услышал ее предложение, даже присел на край пустого, с кучками песка и мусора на дне, бассейна.

– Гайя, ты понимаешь, насколько мы рискуем?!

– Ничуть не рискуем! Нам же надо вернуться в Рим. У нас приказ, – она испытующе посмотрела на Марса, и он послушно кивнул.

– Да.

– Вот. А приказы не обсуждают, а что?

– Выполняют, – также механически произнес он.

– Вот. И мы его выполним. Доберемся в Рим на пиратском корабле. По крайней мере, до Сицилии точно. А оттуда легко до Ости хоть с рыбаками добраться.

– Что же у тебя все так легко? – вздохнул Марс.

– Но ведь всегда получалось?

– Хорошо. Сдаюсь. Но вот дальше мы будем играть по моим правилам. Обещаешь?

– Хорошо. Попробуем, – она лукаво прищурилась, ломая голову, что же такое могло придти в голову Марсу.

Моряк в заношенном сублигакулюме на коричневом от загара, сухощавом и жилистом теле, но с несколькими ножами на легком кожаном поясе без чеканных тяжелых накладок, равнодушно скользнул взглядом по сравнительно молодому, но начинающему полнеть, одутловатому торговцу, закутанному в темный плащ. К мужчине жалась молодая женщина в синем покрывале, закрывающем ее фигуру и накинутом на голову. Она смотрела испуганно и с любопытством на суету порта, на ощетинившуюся веслами трирему со спущенными парусами.

– Взять вас на борт? – моряк провел рукой по своему обритому наголо костистому черепу. – Смотря сколько заплатишь. И чем.

– А чем ты хочешь? Сестерции устроят?

– Динарии. Золотые.

Торговец поразмышлял, провожая глазами низко пролетающих над водой чаек, задумчиво, с полувопросом, бросил моряку.

– Да ты грабитель!

– Да, – спокойно согласился он и тихо, заговорщицким шопотом прибавил. – А ты только сейчас понял?

Торговец сделал вид, что не услышал вторую часть фразу или не вник в ее смысл.

– Ну ладно… Последнее отдаю… Но все же молодую жену, сам понимаешь, отвезти надо. Не здесь же ее держать.

– И давно женаты? – плотоядно осклабился моряк. Показывая редкие, выбитые с одной стороны зубы.

– Месяц… Хочу доставить ее к моим родителям поскорее. А то ведь после, сам понимаешь, труднее путешествовать будет.

– Да уж, – понимающе кивнул моряк. – Сам понимаешь, места у меня тут особого нет, так что устраивайся на корме. И уж не знаю, как ты там будешь с ней управляться на глазах моих дармоедов?

Моряк ошеломленному подмигнул Марсу, проворно спрятал в складках сублигакулюма мешочек с динариями и пропустил их по шатким сходням на борт триремы. Он хотел было заглянуть в тщательно увязанную поклажу незадачливых путешественников, но вдруг, словно отвечая на его слова, молодожен обнял свою юную супругу и стал целовать так, как будто им запретили на время путешествия даже поцелуи. Моряк вздохнул – даже в его черством сердце шелохнулось на дне что-то теплое, оставшееся с тех времен, когда и он был молод, безрассудно отважен, готов влезть в любую драку и тоже любил такую же свежую, гибкую и большеглазую девушку. Но годы прошли, и прошли бессмысленно и безвозвратно: он верховодит на пиратской триреме, она давно стала толще самой упитанной жертвенной коровы в своем более спокойном супружестве.

Гайя стояла на корме и задумчиво смотрела, как бурлит море, обтекая тяжелое мощной судно, несущееся вперед на всех парусах и двадцати парах весел. Она слышала, как внизу, под досками верхней палубы, день и ночь мерно бьет барабан, задавая ритм, и в ответ раздается такой же равномерный выдох-стон из двух сотен глоток гребцов. Время от времени снизу раздавались крики надсмотрщиков, свист бича, а даже сквозь свежий морской ветер из-под плотно пригнанных досок верхней палубы с нижней пробивался удушающий запах немытой плоти и испражнений.

– Я почти уверена, – шепнула она Марсу, – Что мы на правильном пути.

– Ну да, на Сицилию. Он, правда, идет чуть дальше от береговой линии, чем ходят торговые и даже военные корабли. Рискует или лоцман у него хороший. Зато быстрее.

Она вынуждена была прижаться к нему еще ближе, спиной чувствуя маслянистые взгляды матросов, возившихся с веревками парусов.

– Прислушайся. Гребцы переговариваются иногда между собой по-латыни. И надсмотрщик кричит им по-латыни. А все матросы и их капитан в основном сирийцы. Тебе это ни о чем не говорит?

Он расширил глаза от пришедшей на ум догадки:

– Ты хочешь сказать…

– Да. Мы охотились за бандой, которая нападала перед самым портом в пустыне на обозы с ранеными, и в окровавленных туниках, в повязках грузили наемников, обученных по египетскому заказу. Причем наших же соотечественников, поэтому и моряки могли ничего не понять сразу. К тому же часть раненых они оставляли для отвода глаз. Причем таких, чтоб привлекали внимание стонами, лихорадкой.

– Но ты же сама доложила в первый же день, что разгромила даже их гнездо.

– Была уверена. Но и ты сам крайнюю стычку видел. Их там неиссякаемо, наверное. Мы уничтожили тех, кто напрямую получал деньги от «культа Исиды».

– А это кто?

– А это пираты. Самые обычные. Грабят торговые суда. Но гребцы у них наши!

– Уверена?

– Теперь да. Значит, не всех раненых просто убивали в пустыне. И не всех пленных замучивали до смерти.

– Их продавали на галеры?!

– Да. Зато живы.

– В голове не укладывается. И что будем делать?

– Как что? – она посмотрела на него своими огромными ясными глазами, которые так и не перестала подводить сурьмой, что очень нравилось Марсу. – Захватывать. Пиратов за борт. И в Остию, как и собирались.

– Гайя, – обреченно вздохнул Марс. – Я согласился сесть на пиратский корабль, лишь бы скорее оказаться в Риме. Дурак же я! Если ты вообще собиралась тянуть несколько месяцев с возвращением, то почему я поверил в твое желание выполнить приказ незамедлительно?! Но вдвоем захватывать боевую трирему?!

– Не вдвоем. Здесь двести гребцов.

– Они прикованы. Они измождены, изранены, голодны. Как они нам помогут?!

– Изможденные и голодные люди так не гребли бы. Наверняка их подлечили. И кормят вполне нормально, приглядись, варят же им прямо тут, на палубе. В лудусе тоже не скупились, вспомни. Хоть и не баловали разнообразием и пряностями.

– Гайя, тогда можно не волноваться за них. Себя до конца подлечи. Рука же еще не зажила, – он досадливо махнул рукой и уставился в море, не переставая все же играть пылко влюбленного молодоженов и обнимая ее второй рукой за тонкую пружинистую талию. – А в Остии сразу доложим, за ними вышлют пару кораблей Императорского флота и разберутся. Это же даже не по нашей части.

– Ах, не по нашей? А ребята на веслах? Они солдаты Римской армии. И мы не можем бросить их тут.

– А если не получится? Не забывай, что их обвинят в поддержке нашего заговора и исхлещут плеткой.

– Их и так хлещут. Вот, прислушайся.

Снизу, под самыми их ногами, и правда раздавались крики, щелкание плетки с вплетенными в концы свинцовыми шариками, чей-то стон. И все это перекрывал неизменный, мерный рокот барабана.

– Гайя, а как тебе удалось уговорить Дария уехать?

– А разве не надо было? Он бы здесь не выжил.

– Наоборот. Я удивился, что ты сумела ему доказать это.

Она усмехнулась:

– Военная хитрость. Сказала ему, что мы сами на себе должны убедиться, что дорога свободна. Хотя в этом есть и горькая доля истины. Ты же не видел, кого именно грузили на корабль?

– Честно говоря, я увидел сразу Дария и остальных даже не рассматривал…

– Эх, – вздохнула она и зажмурила глаза, чтобы он не увидел ее слез.

Прошло еще несколько томительных дней путешествия по однообразной глади моря. Удары весел, журчание воды, барабан, гудение натянутого паруса.

Гайя надсадно искала выход, потому что Марс был прав – рисковать жизнями гребцов они не могли, надеясь только на удачу.

Все решила случайность. Гайя по обыкновению, стояла на корме, глядя в море, а он отошел ненадолго к другой стороне той же кормы, чтобы справить, как и полагалось здесь, свои надобности. А возвращаясь, увидел роющегося торопливо в его вещах одного из матросов – щуплого, неприятного на вид, с похожим на гриб-дождевик носом, но удивительно злобного и завистливого настолько, что даже сами пираты его старались отогнать от себя.

– Что ты делаешь? – спросил Марс.

Тот отскочил было от частично распотрошенного им узла, но тут же взял себя в руки:

– Плата за воду!

– Какую воду? Что ты городишь? Я расплатился с капитаном. А ты не лезь не в свое дело.

Гайя обернулась на шум и похолодела – в тряпках были аккуратно сложены и завернуты их доспехи, а оба меча Марс так и хранил на своем теле, плотно обложив тряпками и примотав к спине.

Она уже даже начала жалеть товарища, вынужденного много дней не мыться и спать, не раздеваясь. Она и сама сейчас не рисковала раздеться и облиться водой, как это делали они с Дарием и вся команда «Ворона Аида». Здесь она лишь украдкой умывалась и обтиралась намоченной в морской воде тряпкой, а бедолага Марс так и обтекал потом под ставшими заскорузлыми одеждами на палимой солнцем палубе, ополаскивая только лицо и шею. Гайя, засыпая в его объятиях, чувствовала, что еще немного, и Марс станет пахнуть хуже, чем гребцы, но ничего ему не говорила и старалась не показать отвращения, хотя запах его прокисшего пота преследовал ее даже во сне – понимала, что он страдает за их же благополучие.

И вот теперь все пошло прахом.

Завязалась перебранка, которая постепенно перешла в потасовку, на Марса и вредного пирата уже стали засматриваться остальные члены команды. И тут нервы Марса не выдержали – он схватил обидчика за шиворот и швырнул в море.

К удивлению всех, пират булькнул и пошел ко дну – оказалось, что он не умеет плавать, чего не ожидал никто.

На палубе воцарилась тишина. Неспешной, развалистой походкой, цепко ставя босые ноги, пришел капитан. Оценивающе посмотрел на Марса:

– Торговец? Странно. Прыти в тебе много.

Он обвел взглядом свою замершую в ожидании суда над провинившимся пассажиром команду.

– Что ж, Уховертку и вы не жаловали. А как вам этот молодец? – он показал на Марса, и команда загудела, переговариваясь. – А что? Молод, сил вышвынуть Уховертку хватило, значит, не так уж и слаб. Заменишь его на парусах до Сицилии. У меня команда маленькая, раз в пять меньше, чем обычно на таких посудинах. Каждая пара рук на счету.

Марс кивнул.

– Вот и отлично. Раздевайся.

– Мне не мешает.

– Зато мне мешает. И вонь твоя тоже мешает. Снимай свою хламиду, – и капитан сдернул с Марса его широкий, из плотной ткани плащ.

На спине мужчины явственно обозначились привязанные какие-то вещи. Капитан прищурился:

– А это что?

– Ах, это? – с улыбкой махнул рукой Марс. – Товар. Не знаешь разве, что все перевозят и деньги, и золото поближе к телу.

– Знаю, – спокойно согласился капитан. – И знал, что у тебя что-то есть на теле, иначе б ты не сидел бы в этой тряпке день и ночь и не вонял бы старым козлом. Вот только предположить не мог, что у тебя там. Думал, золота мешок. Сам покажешь?

Марс замялся.

Капитан сделал знак своим подручным и снова обратился к Марсу другим уже тоном:

– Торговец, значит. Нееет. Плечищи-то у тебя, как оказалось, не хилые. И стрижен по-военному. А это что у тебя? – он заметил старый шрам на плече Марса. – Товар очередной защищал? Нет, брат.

Подручные капитана сорвали с Марса тщательно привязанные мечи, и пираты тихо ахнули – такие гладисы были только у римской армии, а у этих и вовсе у перекрестья рукоятки были выбиты символы преторианской гвардии.

– Лазутчик ты и есть лазутчик. Вот только даже на весла я тебя не посажу, не то что к парусам пустить. За борт его. На веревке. Я честный моряк, и деньги за то, что доставлю своим кораблем до Сицилии, взял. Доставлю. Может, рыбы что по дороге и отгрызут, но тут уж я не виноват. Рыбам он не платил.

Пираты связали Марса по рукам и ногам и подтащили к самой кромке кормы, заставив перешагнуть через ограждение.

– А с девкой твоей мы позабавимся, – крикнул он, сталкивая Марса вниз, в воду.

Увлеченные зрелищем пираты не сразу заметили, что Гайя скинула с себя одежду и, оставшись в одном хитоне, ласточкой прыгнула в воду, даже не подняв брызг. Они закричали, но было уже поздно – волны сомкнулись над головой молодой женщины, и пираты только успели заметить, что она коротко острижена:

– Не иначе тоже парень, только глаза накрашенные всегда, чтоб нам глаза отвести. Да и разве девка так в воду прыгнет красиво? Жаль, не выплыл, бедолага.

Гайя изогнулась в толще воды и, стараясь экономить набранный в уже начавшие гореть легкие воздух, выхватила нож из набедренных ножен.

В несколько гребков она оказалась возле Марса, перерезала намокшие и с трудом поддающиеся веревки. Ей пришлось несколько раз осторожно всплывать, приподнимая над водой только рот и нос, захватывать воздух и выталкивать так же точно Марса, успевшего нахлебаться воды.

Наконец, они оба оказались свободно плывущими в воде. Гайя успела ухватить кусок ускользающей от них веревки, привязанной к ограждению кормы:

– Держись. Мы не выплывем одни в открытом море к берегу.

– Что ты предлагаешь?

Она сверкнула глазами и изложила свой план, от которого Марс чуть и правда не выпустил веревку из ослабевших рук.

– А я пролезу в отверстие для весел?!

– Как кот. Главное, чтоб голова пролезла.

Они подобрались почти вплотную к борту корабля, и Гайя протянула ему второй нож:

– Не вырони. Сможешь забраться по борту?

Он кивнул – получалось же по обрывам германских гор.

Самым сложным оказалось приблизиться к борту корабля так, чтобы не получить удар веслом, но им удалось примериться к ритму работы гребцов и проскочить. Проскользнув так, чтобы не попасть под непрерывно двигающуюся рукоятку весла, они сразу же, промогавшись от соленой воды еще пока лезли вверх, заметили надсмотрщиков, и пока те от неожиданности всматривались в полутьме в неизвестно откуда появившиеся мокрые фигуры, просто перерезали им глотки.

Марс рыкнул на барабанщика, и тот продолжал отбивать ритм, чтобы наверху не заподозрили ничего подозрительного.

Гайе пришлось принять на себя бой с двумя надсмотрщиками – одного она сразу полоснула по горлу, а со вторым пришлось повозиться, потому что произошло неожиданное – подвело недавно простреленное и не успевшее зажить как следует запястье. Рана после того, как Марс ее очистил и прижег, затянулась, но рука еще болела, и от холодной воды неожиданно для Гайи стала действовать хуже. Она почувствовала это, когда поднималась с помощью ножа по борту из воды – была готова кричать от боли, цепляясь из последних сил непослушной левой рукой, никак не желающей даже сжаться в горсть. И вот теперь в самый неподходящий момент ладонь разжалась и выпустила нож, но в правой остался меч, который она успела выбить из руки первого, уже валяющегося мертвым надсмотрщика, и забрать себе.

Они сцепились на мечах, а гребцы, постепенно выходя из ставшего для них привычным состояния отупения, стали с неподдельным интересом наблюдать за боем, тем более, что одним из бойцов оказалась крепкая, но гибкая и изящная девушка с красивой грудью, к тому же полуобнаженная, в мокром тонком хитоне и узком сублигакулюме.

– Наяда, – суеверно выдохнул один из гребцов, жадно ловя восхищенными глазами каждое ее стремительное движение.

Вот она, чудом избежав удара в живот, вскочила на скамью позади одного из гребцов и попыталась сверху обрушить удар на рослого надсмотрщика, но ее опередил сам гребец – он подсек ноги надсмотрщика цепью, сковывающей его руки. А дальше опустился меч Гайи.

Она с облегчением перевела дыхание и оглянулась на Марса – оказывается, он уже обыскивал тела, открепляя с поясов кольца с ключами от кандалов, которыми гребцы были прикованы к скамьям по рукам и ногам.

– А ты здорово дерешься, – подмигнул ей гребец, в котором она безошибочно разглядела молодого сильного парня, несмотря на его заросшее свалявшейся бородой лицо и такие же спутанные, грязные волосы на голове. – Где научилась?

– Четвертый легион, Германия.

– Ого. Сильно, если не врешь. А тут как оказалась?

– А сейчас всем расскажу, слушай, – она подмигнула ему в ответ и выпрямилась во весь рост. – Мы из когорты спекулаторум преторианской гвардии. Центурион Марсиус Гортензий и старший центурион Гайя Флавия. Моряки есть?

– Есть, – раздалось несколько десятков уверенных голосов.

– Вы остаетесь. Кто-то должен и грести, пока будет идти бой. И рисковать вами мы не можем. Лично я не умею пока что управлять этой посудиной. Остальные – за мной! Команду – за борт. Лоцмана найти и привести живым и здоровым. Ясно?

И по тому, как две сотни глоток слаженно выдохнули:

– Так точно!

Она поняла, что не ошиблась. Перед ней действительно были те ребята, на которых уже пришли семьям скорбные пергаменты за подписью императора о том, что сын, муж, отец погиб на боевом посту, защищая интересы Римской империи в далекой Сирии.

– За Рим!

И они, полностью обнаженные, вооруженные только своими цепями, заросшие волосами и грязью, рванули за ней, окруженные волной исходившего от их месяцами немытых тел зловония. Они дрались так, как будто не из весельной палубы вырвались, а из самого царства Нептуна, чтобы покарать своих мучителей. Не прошло и четверти часа, как пиратская команда ушла на корм рыбам.

Лоцман, немолодой сириец, на удивление легко согласился провести корабль прямо в Остию. Он неплохо владел латынью, и объяснится с ним Гайе не составило труда. Лоцман невозмутимо пожал плечами:

– А что толку спорить? Капитан на дне, и кто мне заплатит за плавание? К тому же, если трирема сядет на мель или заблудится, я лично так или иначе погибну с ней вместе. Это тоже не входит в мои планы. А раз уж вы тут все военные, то меня за спасение почти двух ваших центурий римляне еще и наградить должны. Я ж не делал и до этого ничего плохого. Я с пиратами не грабил.

– Ага. Только долю добычи получал, – хохотнул недобро Марс, подыгрывая Гайе.

– Долю? – снова пожал плечами лоцман. – А на рыболовном судне что, не получал бы? И на купеческом получал бы долю от прибыли. Деньги не пахнут.

– Логично, – согласилась Гайя. – Если найду здесь пергамент и чернила, то сама напишу тебе документ, подтверждающий помощь нам. А еще лучше – в остийском порту.

Она окинула долгим взглядом своих новых товарищей.

– С этим мы разобрались. Но вот и грести, и управлять парусами нам придется самим. Я тоже не отказываюсь от общей работы. Но сейчас надо поднять снизу тех, кто имеет опыт морского дела. Пусть они ведут корабль. А нам предстоит отмыть палубу, вас, найти среди пиратских пожитков хотя бы сублигакулюмы. Ну и побриться сможете тоже. Надеюсь, поганцев не с ножами ихними за борт отправляли?

Мужчины одобрительно загудели и рассмеялись дружно на ее шутку – многие из них уже оказались вооружены отобранным в бою оружием. Проворный Марс разыскал их мечи, отобранные капитаном, вручил Гайе ее клинок. Когда бывшие пленники увидели чеканку у рукоятки, то все поняли и поверили Гайе окончательно, тем более, что Марс извлек все же ее доспехи их тюка и как бы невзначай протянул ей. Легионеры сначала попереводили взгляд с фалер старшего центуриона на высокую, крупную грудь, которую они должны украшать, но все же уже совершенно естественно приняли Гайю как командира их внезапно сложившегося морского отряда. Она и правда оказалась здесь самой старшей по званию: большинство ребят были рядовыми и в лучшем случае декурионами.

– Раненые есть? – она заметила свежую кровь на обнаженных мускулистых телах некоторых из них.

– Не волнуйся, – обратился к ней один из гребцов. – На этой триреме даже врач был. Если только за борт не выкинули мы же сгоряча. Но вообще неплохой такой старикан-сириец. Нас же всех Харон знает в каком состоянии сюда приволокли. А он за хозяйское добро радел. Почти всех вылечил. Чтоб гребли лучше.

– Марс, возьми ребят, обыщите тут все. Может и повезет, жив врач?

Старика отыскали быстро – он предусмотрительно спрятался в дальний угол и прикрылся сложенными запасными парусами. Поняв, что убивать его не собираются и просят просто заняться привычным ремеслом, принялся врачевать новые раны своих пациентов.

Гайя прикрыла глаза – слова про радетеля за хозяйское добро больно резанули по сердцу, заставив вспомнить Рениту.

* * *

Ренита тайком плакала почти каждую ночь, а иногда и днем, если выдавались свободные мгновения. Ее друзья, причем первые настоящие друзья в ее жизни, ушли один за другим – погибли Гайя и Дарий, умчался куда-то в ночь и не вернулся до сих пор Марс. И даже Тараниса она видела отчаянно редко – хорошо если, раз в несколько дней. Да и то, он приходил с заданий измученным, голодным, иногда и перемазанным то в известке, то в грязи, а оказавшись в палатке, долго и вдумчиво приводил в порядок свой дальнобойный лук, наскоро мылся, ел и тут же засыпал.

Он мало рассказывал ей о своих заданиях, а она не выспрашивала, довольствуясь тем, что могла просто прижаться к нему, такому большому, теплому, надежному, уткнуться лицом в его влажные после мытья волосы и радоваться тому, что сегодня у нее на попечении нет пациентов, и есть возможность хоть несколько часов провести рядом с мужем. Радовалась и тому, что хоть целым вернулся.

Несколько раз случалось так, что даже увидеться им не удавалось…

Как-то ребят сильно потрепало в ночной схватке, и Ренита сутки не отходила от троих раненых, жизнь которых висела на волоске. И еще два дня ночевала там же, в полевом госпитале, готовая вскочить по первому их стону – напоить, подать уринарий, обтереть влажной тканью лицо и грудь, помочь повернуться поудобнее.

И когда она, наконец, смогла доползти до ставшей полупустой после гибели друзей, палатки – то на своей подушке увидела только уже привядший цветок троянды с аккуратно обломанными шипами. Она прижала эту троянду к лицу, вдохнула шелковисто-сладкий запах засыхающих лепестков – и разрыдалась, опустившись на пол возле койки.

Так ее и застал Рагнар, тоже не часто ночующий на своем месте – он все еще исполнял обязанности телохранителя при одном из сенаторов, а в свободные часы стремился навестить молодую жену.

– Ренита? – гигант неожиданно изящно для своих размеров опустился на колени рядом с ней. – Даже не спрашиваю, о чем ты. И даже не утешаю. Но, может, не надо?

Она согласно покивала головой, не прекращая сотрясаться всем телом в рыданиях.

Рагнар молча сидел с ней, гладил рукой по спине, и она постепенно затихла, подняла на него покрасневшие припухшие от слез глаза:

– Зачем ты сидишь со мной? А Юлия?

– Ночь глухая. Куда я сейчас к ней? Утром пойду.

Но перед рассветом в палатку проскользнул вестовой, растолкал Рагнара, и тот, снова затянув доспехи, также бесшумно исчез.

Что касается Квинта, то молодой офицер был так загнан свалившимися на него обязанностями Марса и Дария, что, хоть и был в палатке тогда, когда пришла Ренита, и когда она довольно громко рыдала, и когда пришел, а затем и ушел Рагнар – все равно проснулся только по утренней букцине. Столкнулся с Ренитой осоловевшим со сна взглядом:

– Привет медицине! – и выбежал из палатки умываться и вести свой отряд на зарядку.

Ренита привела себя в порядок, провела рукой по так и нетронутой подушке Гайи, поправила зачем-то одеяло на койке Дария, расправила складку над висящим в углу плаще Марса. И отправилась к себе, в свой пропахший лекарствами и травами мирок. По дороге она постаралась стереть с лица грусть – раненым не следует видеть врача неуверенным и огорченным. И, откидывая полог, она уже была бодрой и веселой:

– Соскучились, мои хорошие? Просыпайтесь, сейчас я вас умою, накормлю, повязки поменяем, – Ренита пробежалась рукой по их лбам, посчитала пульс, кого-то нежно погладила по плечу, кому-то взъерошила короткие волосы. – А утро сегодня просто чудесное! Кто тут самый смелый первым перевязываться?

Она заканчивала делать перевязки, как в палатку влетел вестовой:

– Ренита, к префекту бегом.

– Командовать будешь солдатам, – проворчала женщина. – У меня люди живые. Я что, побегу, бросив парня на столе?

Она закрепила бинт, проверила, не туго ли, уложила раненого в койку и дала лекарство. И только после этого неспешным шагом покинула палатку. Но вот выйдя из нее, понеслась изо всех сил по прямой ровной дорожке между аккуратными рядами палаток, приостановившись только у штабной. Часовой при виде нее вытянулся в струнку, а она смутилась – никак не могла привыкнуть к таким почестям. Как и к неизбежным армейским ритуалам.

– Доблестный префект, военврач Ренита… – нужное слово выскользнуло у нее из головы, и она закончила неуверенно. – Пришла. К тебе.

Префект с трудом подавил улыбку, насупив брови, чем напугал ее окончательно:

– Пришла, так садись. И слушай внимательно. Прибыл гонец из Остии. Вчера причалила трирема «Ворон Аида», привезла раненых из Сирии, будь она трижды проклята. Один наш.

Она задохнулась, не смея вымолвить имя, и все же решилась:

– Марс?!

– Дарий.

– Но…

– А вот так. Привыкай. У спекулаториев, как и у кошек, девять жизней он дал ей возможность справиться с потрясением и продолжил. – Его уже везут сюда, задействовали виаторов. Надеюсь, не растрясут, если уж на корабле довезли. Так что готовься.

– Он очень плох?

– Трудно сказать. Но если префект урбанариев Остии прислал сюда гонца и виаторов даже от доставки почти отвлек, то суди сама.

– Может, они сделали глупость? Может, мне лучше было туда доехать? Уехала бы с вестовым ихним.

– К тому моменту он уже был в пути сюда. Но вестовой еще здесь, ест, коня ему подбирают. Через четверть часа выезд. Успеешь?! По дороге перехватите, она тут одна и хорошая.

– Я побежала соберу необходимое для него!

– Давай. Эй, а ты верхом-то ездишь?!

– Да, – честно крикнула Ренита, вспомнив, как Марс переправлял ее на своем коне через Тибр и вез к Гайе, а после Квинт скакал с ней по горящему городу.

Она успела отругать себя за самонадеянность – потому что еле держалась на резво несущейся по широкой мощеной дороге белой лошади преторианской гвардии. Вестовой и двое солдат, выделенных префектом для ее сопровождения, давно поняли, как трудно этой маленькой упрямой женщине, и стремились ей всячески помочь, а заодно помочь и лошади.

Наконец, они заметили вдали движущуюся повозку со знаком орла.

– Дарий! – невзирая ни на какие больше условности, кинулась к нему Ренита. – Живой! Хвала Аполлону! Жив…

– Да ладно тебе, – он поймал ее ладонь своей исхудавшей и пожелтевшей рукой.

Если бы ни серые, в темных ресницах глаза и привычный только слабый голос, Ренита бы и не узнала бы Дария. Она, продолжая поглаживать его пальцы, внимательно слушала то, что говорил ей сопровождавший его помощник врача:

– Мы его вчера осмотрели, помыли как следует, побрили. Повязку наш врач поменял, но просил предупредить, что рана в плохом состоянии, да еще и заболел он в пути, легкие застудил на корабле. Так что… – и шепотом доверительно прибавил. – Не решился он у нас оставлять. Все же Рим есть Рим, у вас и храм Эскулапа под боком.

Они разговаривали одними губами, чтобы их не слышал Дарий. Но тот, видимо, и сам понимал, что происходит, потому что, едва они тронулись в путь, прошептал Рените, заходясь в тяжелом кашле:

– Гайя тебя вспоминала.

– Как она? Хотя о чем я… Ты же не вчера оттуда уехал…

– Не вчера. Но с ней, надеюсь, Марс. Я его встретил в сирийском порту…

– Они вернутся? Или их вообще туда перевели? Почему мне никто ничего даже не намекнул, что ты и Гайя живы? Думаешь, легко было стоять у вашего погребального костра? – она была снова на грани рыданий.

– Не все можно сказать сразу. Просочись куда сведения, что мы живы и направляемся в Сирию, и за нами была бы настоящая охота. Могли бы не доехать.

– Неужели я похожа на предательницу?

– Ну что ты… А вот глаза, поведение твое могли бы выдать невольно. Так что прости. Знал только префект. Гайя же вообще плыла уже туда под видом парня.

Ренита горестно вздохнула, укладывая его голову поудобнее на своих коленях – она сразу же перебралась со своего коня к Дарию, чтобы хоть как-то попытаться облегчить его участь. Ровная, выложенная по всем правилам и регулярно ремонтируемая дорога, связывающая Остию и Рим, не причиняла раненому особых страданий, да и погода еще стояла не жаркая – лишь совсем недавно начал дуть теплый флавоний, предвещающий начало весны.

– Как хорошо, – вздохнул Дарий. – Все же лучше умереть на родине. Это воевать можно где угодно. А перед смертью хочется посмотреть на родные колонны и кипарисы, на эту дорогу с гермиями…

– Что ты болтаешь? – оборвала его Ренита. – Кто ж в таком возрасте радует Харона?

– Ренита, я взрослый человек. И не надо меня утешать. Я уже спокойно принял свою участь. Если не встал на ноги сразу, значит, и не судьба. Меня ж не первый раз зацепило, и всегда только отряхивался и бежал дальше.

– И в этот раз побежишь. Обещаю. Расскажи мне про Гайю. Она-то цела?

Дарий кивнул.

– Она вообще молодец. Ты не представляешь, что там творилось, когда мы приехали. Мне-то вообще было велено просто ее защищать в случае чего. А задание она в основном выполняла. Так ты не поверишь, тамошние солдаты ее так и считали парнем. Просто слишком безрассудно храбрым по молодости своей.

– В ее храбрости я не сомневалась. Знаешь, она же мне как-то жизнь спасла, – и Гайя рассказала Дарию о том, как Гайя отбила ее в рукопашном бою среди ночи у четырех наемников.

– Это на нее похоже, – согласился Дарий.

– Ой, а как же ее коса? Или они решили, что это новая мода? Над Таранисом же иногда посмеиваются и поддразнивают, все уговаривают подстричься так, как положено. Кстати, они и меня уговаривают…