Текст книги "Невеста смерти (СИ)"
Автор книги: Елена Вихрева
Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 71 страниц)
Глава 6
– Таранис! – Рениту трясло как в лихорадке.
Она прекрасно помнила угрозы Вульфрика в адрес Тараниса, но вчера не решилась сказать ему, а вот сейчас произошло непоправимое. Врач не боялась за себя лично – скорее, гадливое чувство, то, которое заставляет нас стараться обойти оказавшуюся на пути кучу испражнений. Ренита прекрасно понимала, что, окажись она в постели Вульфрика, будет больно и стыдно, но жизнь не закончится. Она даже больше боялась за Гайю – она такая гордая, что не будет тихо лежать, сжимаясь от страха и боли, как решила поступить Ренита для себя. Она знала, что Гайя будет биться до последнего, и Вульфрику в лучшем случаем случае достанется ее им же изуродованный труп. Но, скорей всего, Гайя убила бы Вульфрика – элементарно даже зубами бы в шею вцепилась, если бы спеленал своими руками и ногами. И тогда казнили бы и ее…
Ренита вылетела во двор, где уже стоял крик надсмотрщика и несся через двор Требоний и несколько урбанариев из числа охраны лудуса. Один из подоспевших надсмотрщиков крутил руки Тараниса, а второй вцепился в длинные волосы мужчины так, что почти согнул его назад до земли. Вульфрик тяжело поднимался с земли, вытирая рукой кровь, стекающую из рассеченной губы.
Ренита почувствовала легкие шаги за спиной и не успела обернуться, как мимо нее пронеслась Гайя в развевающейся окровавленной простыне.
– Оставьте его! Отпустите немедленно!
Требоний и подоспевший к нему Тит остолбенели – Гайя, хватая ту простыню, на которой сидела, даже не подумала, что тряпка вся пропитана ее кровью, хлынувшей широким потоком из разреза. Кровь была и на боку набедренника, ну а с бедер ее успела смыть Ренита.
– Что там случилось? – вымолвил Тит помертвевшими губами, не сводя глаз с окровавленной Гайи, из-под простыни у которой выглядывала повязка с пятнами свежей крови, стягивающая девушку от талии до самых грудей, поднявшихся еще выше из-за толстого слоя бинтов. – Это он??
И Тит концом плетки показал на поднявшегося уже Вульфрика.
Надсмотрщик, прибежавший крайним и еще вообще ничего не понявший в происходящем, подлетел к германцу и попытался его схватить за руку, но был отброшен назад.
– Прекратите все. Замрите. Мне надо разобраться, – рявкнул Требоний, с неудовольствием поглядывая на Гайю. – Почему, если в нашем лудусе драка, то тут как тут или ты, или этот Марс? Ну хоть его Харон забрал, одной заботой меньше.
Он внимательно перевел взгляд с Вульфрика на Тараниса, затем на Рениту и остановил свои круглые оловянные глаза, плоско сидящие над крючковатым небольшим носом, на Гайе:
– Тебя же не ранили на арене? Так, пришибли слегка. И что это?
Ренита не дала ей ответить:
– Я вскрыла последствия удара. Мне виднее, что делать. Почему это обсуждается как на Форуме?
Требоний посмотрел на врача так, как будто она достала флейту и венок вакханки:
– Я решаю, что и где здесь обсуждать.
– А ланиста? – ехидно поинтересовался Таранис, находясь все в той же позе, напоминающей арку, сотворенную безумным архитектором не из мрамора, а из тугих перекрученных жилами мышц.
– Бунт? – взревел Требоний.
Но тут как раз появился ланиста, и Требоний постарался сгладить ситуацию. Он дал знак надсмотрщикам ослабить хватку, с которой они удерживали Тараниса и обернулся к ланисте:
– Да повздорили ребята на радостях. Сам понимаешь, бои удачно прошли. Чтоб не повеселиться?
– Это да, – согласился ланиста. – Мы на радость римлянам и живем. А, и этот тут?
Он подошел к Таранису, окинул его одобрительным взглядом:
– Умыт? Побрит? Ну, иди, наслаждайся юной красоткой. Жаль, вина ты на дух не переносишь. А не помешало бы с такой-то красоткой…, – и приказал надсмотрщикам. – Ополоснуть и в гостевые покои. К прекрасной Клавдии.
Удостоверившись, что Тараниса увели и презрительно взглянув на Рениту, слухи об отношениях которой с этим гладиатором до него уже дошли, он обратился к Гайе:
– А ты тут голая не скачи. Любовник твой уже гниет в Эсквилинских ямах, второй наслаждается тоже юной красоткой, ну там хоть красотка настоящая. Так что сиди уже, там, где больные люди сидят, лечатся. Ренита, что ты смотришь? Уведи уже ее.
И он повернулся к Вульфрику:
– Пойдем? Ты же не откажешься от чаши хорошего цекубского? Заодно расскажешь, что тут на самом деле было.
Гайя постаралась, как могла, успокоить Рениту:
– Не плачь. Он любит тебя. И не надо ему напоминать про такие встречи… Поверь, ему тоже очень больно. Но что поделать?
– Я знаю, – всхипнула Ренита, утирая слезы подхваченнй из корзины чистой салфеткой. – Но мне трудно. Вот ты сильная. И Марс тебя любит. Скоро все закончится, и вы будете вместе.
Гайя горько усмехнулась:
– Не уверена. И дело не только в наших с ним отношениях. Ты же знаешь, мы солдаты. Куда пошлет император… А нас могут и в разные стороны послать. Да и Марс тоже не на побывку к родным отправился. Жестко ему там придется сейчас. И я не помощник…
– Давай надеяться на лучшее…
Они обнялись, усевшись рядышком на топчане, который Ренита приготовила Гайе со словами:
– Никуда не отпущу в казарму одну. Придет утром Рагнар, заберет.
И Гайя согласилась – только потому, что и к Рените Таранис придет только утром и по той же причине. И оставлять ее одну Гайя не могла себе позволить. Она сознавала, что с имеющейся раной не сможет дать отпор нескольким воинам, но была уверена, что какое-то время сумеет отбиваться, если тот же Вульфрик придет сейчас выяснять отношения с Ренитой.
– Таранис, – сразу же утром попросила Гайя кельта, боясь показаться слабой, но и выхода другого не видя. – Прошу тебя, не давай Рените забросить тренировки. У нее способности неплохие. Она осторожна. Ей страшно получить удар, поэтому она очень внимательна. И она хорошо себя контролирует, потому что боится причинить боль своему партнеру.
– Боится причинить боль? А с кем и как она тогда собралась сражаться? – поморщился Таранис. – И надо ли ей это? Она так нежна.
– Ей надо уметь постоять за себя. Ты сам видел, чем закончилась ее ночная прогулка всего лишь по двору лудуса.
– Помню. И не допущу больше, чтобы она одна разгуливала одна.
– Таранис, ты мой друг, и друг Марса, пойми, я не хочу тебя обидеть. Но ты же сам понимаешь, что ты не можешь охранять ее, тем более постоянно?
– Ты вчера получила свободу, – он твердо посмотрел Гайе в глаза своими бездонно-синими, но не ледяными, как у Вульфрика, а именно теплыми и глубокими, как прогретые солнцем озера. – И я приложу все силы, чтоб получить ее тоже.
– Искренне на это надеюсь, – ободрила его Гайя. – Но пока что, прошу, помоги Рените. Она должна научиться верить в свои силы.
Таранис привычным движением откинул за плечо длинные волосы, недоуменно пожал плечами:
– Если уж ты так просишь…
– А что тебя смущает? Со мной же ты и на учебной арене часто встаешь, да и амфитеатре у нас неплохо вышло. Что не так?
– Понимаешь, – он потер рукой лоб. – Ты это ты. Ты воин. И тебя другой я не знал. А она… Она похожа на нераспустившийся бутон, нежная, хрупкая, таящая в себе что-то прекрасное…
– О как! А я?
Он изумленно посмотрел на нее:
– Ты воин. Хотя ведь Марс тебя любил без памяти. И с ним ты становилась совсем другой.
– Какой? – она уселась поудобнее, сберегая сочащийся слегка под повязкой разрез, тянущийся почти через все ребра.
– Нежной…
– Это единственное известное тебе латинское слово, описывающее женщину? – осторожно съехидничала Гайя.
– О Рените я мог бы говорить часами. И даже петь. Так же, как о тебе Марс, – он помрачнел.
– Не верю. Не верю, что Марс мог говорить обо мне.
– Мог. Теперь я могу тебе сказать об этом. Он любил тебя, Гайя. И готов был отдать за тебя жизнь.
* * *
Проснувшись наутро с дикой головной болью, ланиста так и не смог разобраться, чо из вчерашних событий и разговоров было явью, а что – пьяным бредом.
Он помнил, что вечером, после боев, едва не перед носом прибывших богатых посетительниц, избалованных девчонок знатных фамилий, сцепились двое из его лучших гладиаторов. «И что там делала эта девчонка? Разнимала? Так она же и сама раненая, куда ей в драку… Или они все же ее изнасиловали? Что ж столько крови у нее на набедреннике было?» – мучился ланиста, не в силах встать с ложа в своем триклинии, где так и заснул после возлияний с Вульфриком.
Окровавленная Гайя стояла у него перед глазами, а следом силились всплыть слова Вульфрика про нее. Что-то странное, непонятное, пугающее и отвратительное. И ему расхотелось то вспоминать и мучить свою голову. Он окликнул раба, велел поднести себе полчаши оставшегося вина и повеселел: «Да, Вульфрик неплох. Но пить с ним больше не буду. Что-то он мне наговорил такое… Интересно, а что ему я такого выболтал?», – и он опять растянулся на ложе, перебирая в голове подробности разговора и никак не улавливая его нить.
Плюнул и задремал. Но перед этим все же решил, что опасную и непонятную рыжую девчонку надо как можно скорее отправить на арену так, чтоб не вернулась. Потому что воду мутит в его таком простом и понятном лудусе, если даже эта безответная моль Ренита научилась поднимать на него глаза и голос! Он хохотнул, вспомнив, как легко обвел витающую в облаках врачиху, показав ей какой-то на коленке написанный второпях пергамент, согласно которому она их свободного врача, истинной квиритки, превратилась в бесправную рабыню лудуса. Он блаженно улыбнулся, вспомнив всю сумму, которую сэкономил за эти годы на ее жаловании – услуги врача, тем более хирурга такой квалификации, стоили дорого, а женщина работала одна день и ночь за не то что миску, за ложку ячменной похлебки.
А уже засыпая, ланиста подумал, что и от Рениты пора избавляться – рано или поздно эта история всплывет, а он, в отличие от врача, римское право знал лучше, чем фармакологию. И понимал, что ему не поздоровится. Да еще эта история в Вульфриком…
* * *
– Ну как, девочки? – радостно спросила подруг Друзилла, когда они встретились на рассвете в атриуме парадных покоев лудуса.
– Мило, – протянула Клавдия, прищуривая лишенные краски после умывания глаза. – Мне понравилось. Вы бы знали, девочки, какой нежный этот кельт! И волосы мягкие как шелк! И татуировка его вовсе не так страшна, как я думала сначал. Он милый. Только вот не знает ни слова по-нашему. Молча целовался.
– А о чем ты хотела говорить с варваром? – изумилась Друзилла. – Вот Вульфрик вообще заявился пьяным. Так он и пьяный хорош, я делал с ним, что хотела, ничего не возражал. И теперь могу всем сказать, что сам Вульфрик Безжалостный валялся у моих ног и целовал мои пятки. А ты?
Они обе обернулись к Юлии, прощающейся с Рагнаром, который, вопреки правилам, вышел в атриум ее проводить. Он девушек не укрылся трогательный поцелуй, которым тронул чуть припухшие со сна губы девушки громадный светловолосый варвар.
– Береги себя, моя красавица, – прошептал он, вдыхая аромат ее волос. – Если любишь, то береги. И я к тебе приду. Все будет хорошо.
– Я верю тебе. И теперь точно не подведу отца, раз он меня обещал тебе.
– Именно. Обещал живую и здоровую.
Он не удержался и зацеловал ее, не заметив притаившихся за толстой колонной девушек. Рагнар очень хотел сгладить в ее душе боль от своих резких слов. Он испугался, что, оттолкнув Юлию, просто бросит ее в руки другого мужчины, а вовсе не отправит назад к тетке и вышиванию. А для себя твердо решил добиваться всеми силами свободы – и сегодняшний пример Гайи его окончательно уверил в реальности такого поворота судьбы.
* * *
– Задание понятно? – уточнил префект, переводя взгляд с Марса на Дария и на командира того отряда, который должен вовремя вступить в игру по первому же сигналу.
Они слаженно кивнули.
– Тогда еще раз все оговорите между собой, чтобы понимали, какие сигналы подавать будете и как. И выдвигайтесь. Время дорого.
Марс проверил еще раз, как закреплен меч, кивнул Дарию:
– Мы с тобой должны только удостовериться, что они уже сидят в этой термополии.
– А если там еще кто? – с сомнением произнес Дарий, затягивая ремень.
– Для того мы сначала и зайдем. Просто зайдем. Вроде как решили мульса попить, глобули пожевать.
– А дальше?
– Если Публий со своим подельником там, то нам придется, подав сигнал, постараться или вытолкать посетителей на улицу, или запихнуть их под столы.
– Думаешь, Публий начнет стрелять?
Марс припомнил те тренировки только складывающейся когорты спекулаториев, когда они еще все мало что знали друг о друге и приценивались, зорко наблюдая за товарищами и их навыками. Все принесли что-то с собой – кто необычное оружие, обращению с которым научились в дальних краях Ойкумены, кто особые приемы борьбы или разведки.
– Вообще, Публий стреляет неплохо. Пожалуй, это лучшее, что он умел.
– Погоди, ведь сейчас префект говорил о том, что у него нет пальцев на левой руке, – уточнил Дарий, влившийся в когорту совсем недавно, уже после изгнания Публия. – Он вряд ли теперь такой стрелок.
– Тоже верно, – пожал плечами Марс, методично проверяя снаряжение. – Но может, как-то приспособился? Все же с таким навыком трудно вот так взять и расстаться. Мы должны быть готовы. Отучился гад стрелять, и хорошо.
– А если нет?
– Придется посетителей собой накрывать. Особенно если там старики какие собрались порассуждать, что во времена Катона Старшего лучше жилось. Или какая мамаша после школы ребенка завела ячменными пирожками с медом наградить.
Дарий присвистнул – это была та сторона службы в когорте спекулаториев, к которой он был внутренне готов. Он не дрогнувшей рукой мог перезать горло задремавшему вражескому часовому, а уж в открытом бою и вовсе оживал каждым мускулом. Но понимать, что во время сражения под ногами могут оказаться совершенно посторонние мирные люди – это было выше его сил.
– Ну-ка, покажи! – Марс обратил внимание на необычные ножи, которыми вооружался Дарий в дополнение к обычному мечу-гладиусу и ножу на поясе.
Парные ножи серповидной формы, заточенные по внутренней стороне, были расширены в нижней части так, что центр тяжести смещался к острию. Марс, подержав их в руках, понял, что такая форма клинка позволяет сделать минимальными усилия при нанесении рубящих ударов.
– Да они в узком пространстве будут удобнее меча, – заметил Марс, возвращая товарищу клинки. – Оттуда они у тебя?
– Из Египта.
– Ты и там повоевал?
Дарий промолчал – и Марс не настаивал. Египет был покорен окончательно еще при Цезаре, и все, что происходило там, формально было уже на территории Римской империи, и война, по сути, шла со своим же народом. Тем не менее, спокойной жизнь римских солдат в на берегах Нила назвать спокойной было нельзя. Да, Рим получал регулярно пшеницу, хлопок, диковинных животных и даже белый песок для арен цирков и амфитеатров. А все то, что клокотало и бурлило в закрытых глиняными заборами жилищах и кибитках кочевников, выплескивалось на головы легионеров и, конечно же, римских чиновников, но в гораздо меньшей степени.
– Готов? – Дарий подмигнул товарищу, искренне радуясь, что снова они вместе.
Хотя Дарий и пришел в подразделение намного позже Гайи и Марса, но безошибочно сблизился с ними, волею случая или префекта оказавшись с ними в одной палатке. Марсу Дарий был симпатичен своей жизнерадостностью и безудержной отвагой.
– Как мы им подадим сигнал, что можно заходить? Мы же так и не решили, – напомнил Дарий, пока они шли к центральной площадке лагеря, где был назначен сбор тех, кто отправляется на поимку Публия.
– Вот, – достал из-под туники Марс Медальон с горным хрусталем. – Он легко ловит свет от окна и мы пошлем солнечного зайчика.
– Ребята, – префект оглядел их еще раз, внимательно наблюдая за выражением глаз каждого из них. – Только что прибыл гонец. Наш дорогой Публий там будет не с каким-то абстрактным приятелем. Он встречается со жрецом Исиды. Учтите это.
Командир декурии, которая должна поддержать Марса с Дарием сразу после их разведки, присвистнул:
– Может, отложить операцию?
– Что так? – насмешливо поинтересовался Марс.
Он заметил, что не только Дарий, но и сам префект посмотрели на говорившего в недоумении. А вот глаза ребят выражали разные чувства – некоторые явно были согласны с командиром группы.
– Мне кажется, – с молчаливого разрешения префекта высказал свое мнение командир группы. – Не очень правильным будет так явственно идти против жреца Исиды. Я понимаю, что многие из вас недавно вернулись в Рим из отдаленных краев Ойкумены, и вы можете просто не знать или не осознавать, насколько опасен этот завезенный Клеопатрой и ее приспешниками культ.
– Клеопатры уже нет на свете, а храмы Исиды…, – задумчиво прервал его префект. – Думаю, это просто мода на все необычное. Кому-то наскучил Олимп, потянуло на экзотику. Помню, как приезжал на побывку домой как раз в тот год, когда Клеопатра побывала в Риме. Так глаза женщин, и даже моей скромной и тогда еще совсем юной супруги были залеплены до висков черной краской! Что поделать, мода… Так и Исида. Ни уму, ни сердцу истинного римлянина.
– Не скажи, – возразил мужчина. – Эти египетские жрецы умеют найти ключик к сердцам и умам людей. К тому же они используют в своих ритуалах всякие окуривания, которые действително тумянят сознание. А для более посвященных, точнее, более богатых посетителей их растущих как грибы после дождя храмов, они проводят и вовсе тайные ритуалы, на которых нам бы неплохо бы тоже побывать. По слухам, там и вовсе творится странное.
– Кажется, наше совещание пошло на второй круг, – окинул префект стоящих перед ним мужчин цепким взором прищуренных глаз. – К обсуждению Изиды и ее жрецов мы обязательно вернемся. А сейчас все же я уверен, что Публия брать надо. А если жрец, который с ним встречается, нарушает наши законы, то и вовсе нет необходимости медлить и давать ему пространство для вредоносной деятельности. Так что операцию не отменяем. Вопросы есть?
– Есть, – снова подал голос командир группы.
– Что со жрецом делать?
– Как что?! – удивился префект, а некоторые воины посмотрели на говорившего в недоумении.
– Я имел ввиду, насколько жестко мы его можем задерживать. И будем ли вообще его куда-то препровождать, или только для острастки возьмем, личность установим и отпустим с извинениями?
– По ситуации. Если сам проявит сознательность, повода проявлять лишнюю жесткость не будет. А начнет трепыхаться, вам же проще.
– А Публий?
– С ним вроде все и так было ясно. Все же оговорили, – префект не смог скрыть раздражения, потому что вроде неплохо подготовленный, с отличными рекомендациями с предыдущего места службы, тренированный и спокойный до непробиваемости Друз иногда не мог сразу усвоить то, что на лету ловили остальные, не говоря уж о Гайе, способности которой «с языка схватывать» удивляли и восхищали префекта.
Друг почувствовал сгущающееся в воздухе недовольство и предпочел не развивать эту тему дальше, а обратился к Марсу и Дарию:
– Так что у вас с сигналом?
– Если вы нужны, то я подойду к окну и подам вам сигнал отблеском вот этого кристалла.
– А если не будет солнца?
– Июль. Рим. Где ему быть?
– Ах, да, – усмехнулся Друз. – После туманного Альбиона не отойду. Никак не привыкну снова к тому, что солнце начнет прятаться за тучи ближе к ноябрю… Итак, ты блеснешь нам солнечным зайчиком? Смешно, но разумно. У меня десять человек. Там есть вход с улицы, заднее крыльцо, через которое выносят отходы и принимают товар. Открытого портика с уличным прилавком там нет, посетителей в «Веселой сове» принимают только внутри. Зато есть два небольших окна. Выскочить из них взрослому мужчине трудно, но можно, хотя и с усилием.
– Так что твои парни зайти в эти окна не смогут? С крыши? Там же одноэтажное здание?
– В эти окна нет. Но под ними мы будем наготове, если поганцы решат просочиться наружу.
– Так что вы пойдете только напротив друг другу через основную и заднюю двери?
Друз кивнул.
Марс задумался – окажись в термополии посторонние посетители, они будут фактически в ловушке. А это значит, они с Дарием не имеют права на ошибку. И брать Публия с его столь значимым подельником надо быстро и по возможности тихо.
Погруженный в свои мысли, мужчина не сразу заметил, как подошел к нему префект, положил руку на плечо:
– Готов?
– Так точно, – по привычке отозвался Марс, но все же глянул в глаза своего командира, по интонации запоздало догадавшись, что префект что-то хочет ему сказать отдельно.
– Тебе привет от Гайи.
– Как она? Я же даже не знаю, чем закончился ее бой, – Марс чувствовал, как напряжение, державшее его почти двое суток, прошедших с момента его «гибели» на арене, резко спадает. – И кто передал?
– Она снова прислала ту женщину-медика.
– Так как она?
– Врач? Толковая. Память хорошая, все слово в слово передала.
– Гайя, – почти простонал Марс, догадываясь, что префект нарочно что-то скрывает.
– Гайя молодец. Она сумела подтянуть к делу этого Вариния, тоже оказался толковым парнем, в отца. Надо его, кстати, оттуда тоже вытаскивать. Страсти по нему улеглись, теперь можно.
– Как?
– Да выкупим и все. Раньше было опасно, слишком много вокруг него в городе шумихи было. История в основном огласку-то получила именно из-за его доблести на арене. Затопчи его тогда кабан, все бы посмеялись и забыли. А так, он вроде юный герой, а сенатор – лысый развратник.
Марс усмехнулся:
– Да, мальчишка толковый. Я б его взял себе в группу. Так что с Гайей?
– Да что с ней может быть? – удивленно посмотрел на побледневшие даже под загаром, играющие желваками скулы мужчины. – В порядке, работает. Ей легче, она же рудиарий теперь. Свободный боец…
– Она не ранена? – с замиранием сердца поинтересовался Марс, краем глаза видевший тогда ту глыбу мышц, которую выставили против Гайи после боя с ним самим.
– Царапина, – пожал плечами префект. – Врач заверила, что волноваться не о чем. Ей что, в первый раз?
Марс сдержал тихое рычание, которое рвалось у него из груди. Он был готов сравнять с землей, да что там с землей, с аидовым царством весь этот лудус и всю погань, окопавшуюся в их Великом Городе и всей Римской империи – за каждую слезинку, за каждую капельку крови, что пролила по их вине Гайя.
Прохладное и полутемное после яркой, залитой солнцем улицы, помещение термополии в этот близкий к закату час еще не успело заполниться посетителями как следует.
Марс и Дарий вошли спокойной походкой людей, удачно завершающих день – все дела сделаны, и можно позволить себе немного отдохнуть и пообщаться. Они не стали даже сильно менять что-то в своей внешности – просто сняли доспехи, оставшись в обычных форменных туниках и кальцеях, единых для всей римской армии. Это позволило им, не привлекая ничьего внимания, оставить на поясе мечи. Сказать сейчас, кто эти два молодых привлекательных воина – вигилы, урбанарии, просто легионеры очередного стоящего у стен города на переформировке перед дальним походом или отдыхе после возвращения из Британии или Сирии легиона, по ним сказать с уверенностью было нельзя. Но и спутать с писцами Табулярия тоже – короткие стрижки, бронзовый загар на тугих буграх мышц, выступающих из коротких рукавов туник.
Они окинули взглядом помещение, оценивая его пространство и наличие посетителей. Им повезло, и из мирных граждан только немолодая рабыня расставляла вымытые миски на полке, да ещ одна, совсем молоденькая девочка, протирала серой, даже на вид склизклой тряпкой столы.
У дальнего стола в углу Марс сразу увидел и узнал Публия. Он потому и был отправлен на это задание – чтобы узнать поганца и снять все проблемы, которые могли бы возникнуть, начни они охотиться за случайным человеком, по каким-то причинам похожим на предателя. Марс едва заметно кивнул Дарию, тот принял – но внезапно ситуация резко изменилась. Рядом с сухопарым, почти черным по контрасту с белоснежным одеянием жрецом безмолвно возникла его охрана. Марс удивился, что посреди Рима так легко и спокойно египтяне разгуливают в своей традиционной одежде и даже со своим вооружением – ему казалось, что влияние римской культуры, которое он наблюдал даже в отдаленных фортах Германии, уж в Египет за все эти годы должно было проникнуть прочно. Но нет – храмовые воины Исиды стояли лишь в прямых желтоватого полотна набедренниках, в странных для римского глаза небольших конусовидных шлемах, из под которых спускались длинные черные прямые волосы, остриженные на уровне плеч. Их доспези состояли из широких плоских металлических колец, в несколько рядов лежащих на груди, и таких же браслетов на руках. Кривые мечи, по форме похожие на ножи Дария, но гораздо больше, уже покинули ножны…
Марс сбил с ног девочку-рабыню и буквально вбросил ее в приоткрытую дверь какой-то кладовки, успевая крикнуть пожилой:
– Беги! – и, сообразив, что может подняться паника, когда рабыни вбегут во внутренние помещения термополии и всполоша криками хозяев, остальных рабов, а те всех соседей, рявкнул. – Работает преторианская гвардия. Сохраняйте спокойствие!
И бросился на помощь Дарию, уже сцепившемуся со жрецом.
Декурион даже не заметил подскочивших к нему жрецов-охранников – махнул парными ножами, невесть как оказавшимися в его умелых руках, и вот уже один египтянин истекает кровью из перерезанной под мышкой правой руки, а его меч отброшен ногой в дальний угол, а второй заливает высоким пульсирующим фонтаном из бедренной артерии, тоже разрезанной одним взмахом кривого тяжелого ножа.
Убрав из-под рук охрану жреца, Дарий все равно не рассчитывал на легкий захват этого внешне не особо сильного человека. Тем не менее, на стороне жреца была многолетняя выучка особым храмовым приемам, передававшимся от одного поколения жрецов к другому со времен фараонов. Он выхватил кривые короткие кинжалы, чем-то напоминающие те, что были в руках Дария, но более узкие и легкие, не предназначенные для разрубания, но способные проникнуть глубоко в тело и там застрять, выйдя наружу только с кусками плоти.
Дарий понимал, что рискует сильно – его тело не было защищено ничем, кроме тонкой полотняной туники, под которую поддеть даже тонкие доспехи было невозможно. Технику боя, в которой атаковал его жрец, Дарий знал неплохо – приходилось сталкиваться во время подавления искусственно организованных вот такими же жрецами волнений, в результате которых простые жители Египта и страдали. Мужчина сложил свое отношение к египетской знати, и переубедить его не смог бы никто – бесконечная междоусобица на основании родственной принадлежности накладывалась на спокобность всех этих тысячелетиями воюющих друг с другом кланов и родов объединиться против римского порядка. И снова горели бедные кварталы и богатейшие библиотеки, лилась кровью.
Останавливать этот поток безумия и насилия приходилось обыкновенным римским парням, наскоро обученным основным приемам ведения боя в пешем строю легиона и отправленных на триремах через море защищать интересы Империи в пыльной стране, основная проблема которой заключаась в том, что формально она подчинялась Риму, а фактически – погрязла в своих противоречиях.
Дарий ругнулся сквозь сжатые зубы – жрец оказался еще сильнее и выносливее, чем он рассчитывал. Неестественно расширенные зрачки и без того черных глаз ревностного служителя Исиды сразу дали ему понять, что жрец не в себе и находится под воздействием тех составов, которые использовались в его церемониях. Отсюда и запредельная выносливость, удивившая даже привыкшего к схваткам в куда более жарком климате не только Египта, но и Сирии Дария.
Удар кривого кинжала в умелых руках жреца разрезал свисающий на плечо край туники, лишь чудом не задев кожу на бицепсе – и Дарий словно получил новые силы от ощущения близкой опасности. Он ухитрился сбить подсечкой жреца с ног и повалить его на пол, прижав всем телом. Жрец бился, как рыба и глухо мычал на гортанном языке. Дарий неплохо понимал по-египетски, но предпочел утихомирить поганца на государственном языке, зная, что хозяин термополии и его домочадцы наблюдают за этой сценой из всех щелей:
– Не дрыгайся! Будешь сотрудничать и все расскажешь, отделаешься только высылкой в свой Египет.
Марс схлестнулся с Публием, тоже с ходу узнавшим бывшего товарища по отряду. Он не успел подать сигнал группе, стоящей наизготовку под прикрытием портика лавки, расположенной наискосок через улицу – там, где солнечный лучик, отраженный кристаллом, было бы легко заметить.
Марс сообразил, что Друз не догадается проявить инициативу и выслать дополнительную разведку – хотя бы для того, чтобы понять, что случилось с разведчиками. И приготовился обходиться своими силами. Он совершенно не сомневался в Дарии, и поэтому сосредоточился на схватке с Публием, вытащившим нож.
– Что, Марс, все изображаешь верного сторожевого пса империи? – насмешливо поинтересовался Публий, угрожающе размахивая ножом возле горла Марса.
Марс не стал обнажать меч, вовремя поняв, что узкие пролеты между подпирающими кровлю столбами не дадут ему размахнуться. Он выдернул из ножен на поясе обычный аремейский нож, который носили с собой все легионеры даже не для боевых целей, а просто на привале веток нарубить, у упавшей лошади постромки разрезать или ремни доспехов на раненом товарище.
– Лучше быть сторожевым псом, чем бродячим помоечным!
– Гордый по-преждему? Как и твоя подружка? Так она уже оказалась в лудусе за свою гордыню. Строила из себя недотрогу, ах, не смотрите, я обмоюсь и переоденусь. А в лудусе ее может купить любой!
Марс еще крепче сжал зубы, рискуя их раскрошить. Умом он, проведший рядом с Гайей все долгие декады их вынужденного заточения, понимал, что Публий несет полную чушь, но кровь ульсировала в висках, и Марс с трудом сдерживался, чтобы не перерезать глотку Публию – все же и ножом, и рукопашным боем Марс владел намного лучше.
– Эй, призадумался? – Публий принял попытку Марса сберечь его жалкую жизнь ради пристрастного и подробного допроса за нерешительность. – Думаешь о том, кто сейчас покупает эту гордую недотрогу? Да уж не сомневайся, она популярна в горде…
Марс коротким ударом в челюсть вырубил предателя и быстро связал узким ремешком, который был у него закреплен на обычном поясном широком ремне с ножнами меча и ножа.
Марс и Дарий выволокли своих пленников на крыльцо термополии и остановились, вдыхая свежий воздух полной грудью.
– А где Друз?! – поинтересовался Дарий, проверяя, насколько надеждно связан ремнем по рукам и ногам жрец. Полностью обездвижив поганца, мужчине пришлось тащить его на себе до крыльца через всю темополию, и препровождать его теперь таким же способом до таблиния префекта Дарию совершенно не хотелось.
Спустя некоторое время после возвращения в преторианский лагерь с двумя задержанными, Марс и Секст Фонтей наконец, остались с глазу на глаз.
