Текст книги "Невеста смерти (СИ)"
Автор книги: Елена Вихрева
Соавторы: Людмила Скрипник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 71 страниц)
Император отдал распоряжения, и Гайю с почетом и предосторожностями проводили до лектики императора – хотя особого смысла в том не было, отличались они только украшениями и гербами. Ребята-телохранители, которых Октавиан отправил проводить, а вернее, отнести на руках в лектику, тихонько шепнули ей, спускаясь по лестнице, стараясь не наступить на струящийся за ними подол ее паллия нежно-апельсинового цвета:
– Трибун, да ты же пушинка! Может, ты и правда умираешь? – в голосе молодого парня, еще не слишком искушенного в методах работы спекулаториев, звучала тревога.
– Не дождешься, – еле слышно, но весело ответила ему Гайя и подмигнула.
Парень едва не выпустил ее из рук.
Гайя, покачиваясь в лектике, уже начала снимать украшения, чтобы дома не тратить время – и только переодеться в форму и накинуть плащ. Она знала, что в этот самый момент, пока ее несут по улицам засыпающего Рима, Октавиан приглашает своих гостей насладиться изысканным зрелищем гладиаторских боев прямо в триклинии, причем проводимых под музыку – и первыми в зал вошли пятеро девушек-флейтисток в коротких зеленоватых хитонах и с распущенными до колен волосами. А следом за ними выбежали пять пар молодых, очень красивых и почти полностью обнаженных гладиаторов, которые будут сражаться под аккомпанемент флейтисток. А затем каждому победителю достанется по хорошенькой музыкантше, а гости смогут посмотреть на их ласки и даже присоединися к ним в укромных нишах в галереях, окружающих пиршественный зал.
Свое отношение к таким «гладиаторам» Гайя сложила еще в то время, когда сама проливала кровь на арене, и совершенно равнодушно предложила императору воспользоваться услугами Лудус Магнус для этого, понимая, что такое зрелище точно даст им всем гарантию – никто не покинет дворец раньше времени.
Но знала Гайя и другое, заставлявшее ее до судорог сжимать пальцы, старые переломы которых отрезвляли ее при этом болью. Она знала, что и Марс с Луциллой покинут праздник – чтобы продолжить его вдвоем у нее на вилле. И знала, что им придется встретиться там через несколько часов.
И вот уже она, завернутая в простой серый плащ, неслась верхом в сторону лагеря преторианцев.
Глава 13
Привычная обстановка готовящегося рейда, крайние приготовления, проверка оружия, негромкая перекличка – все это сразу же успокоило Гайю, заставило забыть о собственной боли. В этот раз командиром отряда отправлялся Дарий. А она – в той роли, в которой обычно выступал Фонтей: главного руководителя всей операции. Ей с ходу пришлось проверить десятки мелочей, каждая из которых способна свести на нет все усилия воинов. Одной храбрости и выучки мало, если не придет вовремя обоз за пленными и ранеными, если у засевших на вилле злочинцев будет возможность удрать виноградниками… Этих «если» было много, а Гайя подключилась к командованию буквально за час до начала операции… Но чувствовался уже накопленный ребятами опыт – никого не пришлось подгонять.
– А насколько необходимо присутствие там Марса? – уточнила она на всякий случай у префекта, потому что ничего необычного в том, чтобы незаметно проникнуть на виллу и обыскать ее вплоть до собачьей конуры и голубятни.
– Обеспечить присутствие там хозяйки. Это успокоит засевших там наемников. К тому же Марс проконтролирует ситуацию изнутри. И в случае заведомого провала даст сигнал.
– А если не успеет?
– Ты знаешь, что именно я разрешил ему сделать, если операция зайдет в тупик, в том числе и по твоей ошибке?
– Нет.
– Перерезать глотку Луцилле этой. Хотя у меня на нее серьезные виды и в дальнейшей разработке. Но если прирежет, то списать будет удобно на тех же поганцев, а дело примет громкий оборот и настроит весь город против них. Такая милая и несчастная, еще и зарезали в собственной постели.
Гайя подумала, что и сама бы не отказалась придушить эту Луциллу, но сдержалась, только кивнула командиру.
– Мы готовы, – подошел Дарий.
– Ренита с нами? – уточнила она, не будучи уверенной в том, что надо тащить среди ночи беременную врачиху, хоть бой мог получиться и нешуточным.
– Вилла не так далеко. Успеем довезти сюда, если что.
– Согласна, – заключила она с облегчением. – Но пусть бинтов все же даст с собой.
– Она капсария всегда посылает, если ее не берем. Молодой парень, он и пробежать может, и вынести на руках из боя.
– Логично.
Но тут у нее перед глазами оказалась таки Ренита, на своей белой кобылке, и обе были навьючены сумками, фляжками с водой. Капсарий, рослый, как и все спекулатории, парень, тоже присутствовал, и Гайя успокоилась – в конце концов, Ренита врач и сама знает, что ей можно, да и в пекло не полезет хотя бы потому, что она ей этого не даст.
Спекулатории пронеслись часть пути по дороге, а затем перешли на траву, чтобы стук копыт не разносился в ночной тишине. Уже издали стало понятно, что вилла не спит – горели факелы у въездных ворот, да и сам дом тоже был кое-где освещен. Часть отряда Гайя отправила еще заранее – окружить всю виллу, все подступы к ней, найти выход канализации и сторожить возле него тоже. Она для того и взяла людей с избытком – для того, чтобы обыскать сам дом, много народу и не надо, а вот не упустить никого и ничего, это задача труднее.
Гайя отправила вперед троих ребят, которые подкрались к высокому каменному забору, заплетенному виноградом, перескочили через него беззвучно, словно хорьки, и спустя короткое время уже распахнули им ворота. Вьезжая по широкой дороге, ведущей к дому, Гайя краем глаза отметила, что ребята не стали убивать рабов-привратников, а просто оглушили и надежно связали, и кивнула им одобрительно – рабы могли быть и не замешаны ни с чем, а разобраться время будет. Она оставила несколько человек охранять ворота, с ними же оставила и Рениту, погрозив ей для верности кулаком, чтобы не проявляла ненужного рвения. Они спешились, и она вместе с остальными ребятами и Дарием подошли к входу в здание, на пороге которого мозаикой было выложено обычное для римских торговцев изречение «Прибыль – радость».
Эта фраза напомнила ей о том, что как бы ни строила из себя благородную матрону Луцилла, а первый муж ее был все же не патрицием. Он много добился сам, пробившись от обычного торговца в высшее общество, но вот только зря решил при этом руки испачкать предательством. Хотя им еще предстояло разобраться, кто же из супругов первым начал – плывет ли по течению Луцилла, не в силах противиться освоившимся на принадлежащей ей теперь вилле злочинцам, или же ее покойный супруг был вынужден пойти на предательство под давлением шантажа – все же он приложил столько сил, чтобы начать жить жизнью благородного и успешного человека, что не заметил, как скучающая супруга стала посещать лудус…
Уже первые же шаги по дому принесли свои плоды – успокоенные присутствием хозяйки наемники с удивлением встретили двоих спокойно, с некоторой ленцой вошедших в триклиний спекулаториев в полной форме, в шлемах со спущенными налобниками и надвинутыми нащечниками и со всеми фалерами, но без масок. Мужчина, в котором сразу Дарий и Гайя почувствовали главаря, поднялся им навстречу:
– Что вам надо? Вас на ужин не приглашали, – и он нагло хохотнул, посматривая им в глаза, точнее, Дарию, потому что едва столкнувшись с взглядом Гайи, поспешил отвести глаза в сторону.
– А мы так, приятной неожиданностью, – промолвил Дарий, оттягивая время и давая Гайе оценить обстановку, а заодно выгадывая время, необходимое ребятам, чтобы занять позиции.
– Все проверяете всех подряд? – ухмыльнулся мужчина, опускаясь снова на пиршественное ложе рядом с очень молоденькой, сильно и грубо раскрашенной девушкой, в которой безошибочно можно было узнать квадрантарию. Еще несколько ее подруг по профессии тоже находились здесь, скрашивая досуг самых влиятельных из наемников. – Будете сейчас искать клейма? Облава на сбежавших рабов?
Гайя молчала, чтобы не выдать голосом то, что она женщина. Все остальное в ней ничем не отличалось от Дария, а изящные от природы, хоть и иссеченные шрамами, но форму не потерявшие, кисти рук с длинными ухоженными ногтями были скрыты алым плащом.
– И это тоже, – кивнул Дарий, с равнодушным видом складывая руки на груди.
– Мы здесь в гостях. И вы своим вторжением нарушаете правила гостеприимства. Еще хорошо, что ваше бесчинство не видит благородная хозяйка этого дома! – пафосно произнес главарь, демонстративно отхлебывая из чаши.
Гайя наметанным взглядом сразу определила – пили они неразбавленное, потому что ни кратеров для разведения вина, ни аутепсы с кипятком на столе не обнаружилось.
Они не боялись показать бандитам свои лица – потому что были полностью уверены, что ни один гад сегодня не уйдет. Единственное, о чем беспокоилась Гайя – это Вариний, который все же добился того, что его взяли на боевой выезд.
Она заметила его еще во время переклички – спекулатории всегда внимательно смотрели друг на друга перед выездом, чтобы ненароком не пропустить потерю бойца. И вот она заметила светящиеся счастьем в прорези маски глазищи:
– Вариний? Кто приказал?
– Старший центурион Дарий! – радостно отрапортовал юноша с такой интонацией, как будто старший центурион отправил его в булочную с приказом перепробовать лично все пирожки с ягодной начинкой.
– Задачу свою знаешь? – Гайя посмотрела нарочно строго и спросила как можно более грозным голосом, чтобы сбить немного слишком оптимистичный настрой Вариния.
– Так точно! Группа прикрытия!
Она кивнула:
– Не геройствовать, не вылезать. Действовать только по команде. Ясно?!
Вариний кивнул, и она перешла к следующему бойцу, пожалев еще раз, что так поздно прибыла в лагерь, когда группы были сформированы и даже одеты.
Гайя с Дарием обменялись еле заметными взглядами в тот момент, когда главарь опустил глаза, обшаривая ими стол в поисках хорошего куска себе на закуску. Гайя подняла руку, и со всех сторон к продолжавшим с прежним аппетитом жевать и пить наемникам подлетели спекулатории в масках и темных туниках, позволявших им быть незаметными в ночной темноте под окнами и в сумраке галерей, окружавших триклиний. Дарий успел скрутить почуявшего опасность первым главаря, и вскоре все «гости» виллы или стояли, расправленные вдоль стен, или лежали на полу, а спекулатории охлопывали их бока в поисках запрятанных ножей.
Гайя прошла по дому в сопровождении трех воинов, один из которых прикрывал их спины с небольшим луком. Она узнала по видневшейся из под скрывающей лицо и волосы маски одной завитушки татуировки на щеке Тараниса, и он быстро подмигнул ей, больше не оборачиваясь и внимательно отслеживая каждый темный угол и поворот безмолвного дома. Девушка оценила, что и тут ребята поработали хорошо – они успели проверить все помещения, а отловленные ими поганцы из числа мелкой сошки, которых, видимо, не пригласили в триклиний, а накормили попроще всех вместе и разрешили отдыхать, лежали ровным рядком в атриуме в одних сублигакулюмах, осознавая, не снится ли им кошмарный сон.
Домашняя челядь Луциллы была согнана и отконвоирована туда, где им и полагалось быть – в эргастул, где с ними утром займется Друз со своими помощниками, выясняя, действительно ли они всего лишь домашние рабы или знают и умеют чуть больше.
Гайя с замиранием сердца беззвучными шагами, дав знак рукой сопровождающей ее тройке остановиться, приблизилась к двери спальни и приложила ухо. Оттуда раздавались звуки, происхождение которых не оставило у нее сомнений – Марс выполнял свою часть задания самоотверженно. Луцилла стонала, но в ее голосе не было слышно боли – лишь наслаждение и животная страсть.
– Еще… Еще!!! – исступленно кричала женщина прерывающимся голосом.
Гайя приоткрыла дверь – она уже поняла, что Марс сделал все для того, чтобы эта женщина так и не поняла, что на ее вилле этой ночью побывало несколько десятков спекулаториев и что сейчас всех ее гостей ли, сообщников ли или же вовсе непрошенных мучителей грузят в связанном виде на повозки, словно снопы ячменя.
Она увидела напряженную, в каплях пота спину Марса и тихо свистнула ночной птицей – он знал этот условный сигнал, привычный им еще с разведдекурии в легионе, и просто приподнял чуть головуи слегка обернулся.
Их глаза встретились на миг, и он заметил там отблеск боли – но сделать ничего было нельзя, хотя сердце Марса и вздрогнуло от этой боли – свою роль ему придется доиграть до утра, чтобы не спугнуть Луциллу, роль которой окончательно выяснится только после допроса взятых в плен негодяев. Он прикрыл глаза в знак того, что понял, что операция завершилась успешно, и вновь стал покрывать поцелуями лицо лежащей под ним женщины, не давая ей обернуться на движение воздуха в двери и странный звук. Гая закрыла дверь.
Они вернулись в атриум, и Дарий в сопровождении нескольких декурионов доложил ей о том, что готовы возвращаться.
– Мы и так постарались как можно быстрее… Мы же с ребятами знали… И не хотели заставлять тебя быть здесь дольше.
Она благодарно сжала его руку, и Дарий успокоил ее:
– О Марсе не волнуйся, он сюда на колеснице приехал. С этой же метлой крашеной. Его колесница стоит на заднем дворе, и надо отдать должное, конюший тут свою работу знает. Кони накормлены и напоены.
Гайя усмехнулась – она знала четверку огромных вороных Марса, принадлежащих лично ему. Слушавшиеся его пальцев, легко перебиравших поводья, они могли в отсутствии хозяина и загрызть того, кто приблизится к оставленной на улице колеснице. Да и прокормить таких животных, привыкших к отборной пшенице и овсу, было накладно – так что Луцилла явно понесла ущерб, особенно, если Марс навещает ее не первый раз. А то, что Марс тут бывал, она тоже знала – именно он вычертил план виллы со всеми постройками, благодаря которому спекулатории сейчас не действовали наугад, а шли четко и уверенно. Оно принесло плоды не только в виде наловленных злочинцев и конфискованного оружия – у ворот маялись от безделия Ренита и ее помощник.
И Гайя не знала, радуется ли она самоотверженности Марса или хочет запрячь в колесницу его же коней, которые к ней бы пошли легко, как к нему самому, разогнать ее по ровной дороге – а затем острым ножом перерезать все постромки разом, отпуская животных на волю невредимыми…
Она, повинуясь безотчетному порыву, шагнула в сторону колесницы – и Дарий все понял, схватил ее за руку:
– Не надо, – он шепнул еле слышно даже не потому, что не хотел привлекать внимание остальных, а потому, что его горло внезапно перехватил спазм.
Дарий понял, о чем подумала Гайя, и даже сумел предположить, что вряд ли она направит разогнавшуюся колесницу в пропасть с обрыва – она пожалеет прекрасных животных, таких же сильных и свободных, как она сама и все то, что она любит. Он знал, что Гайя всегда носит на поясе боевой нож и сумеет одним махом рассечь сразу все ремни, и знал, как мастерски она управляет колесницей и до какой скорости сумеет ее разогнать.
И Дарий отчетливо представил себе то, что видел не раз – как неуправляемая колесница на полной скорости переворачивается, не оставляя вознице ни малейшего шанса, и летит, разбрасывая вперемешку куски металла, дерева и человеческой плоти. Она глянула на него, как во сне, но руку не отдернула – и они тихо покинули виллу, так же незаметно, как и пришли.
Гайя нашла глазами Вариния, который сопровождал одну их повозок с погруженными туда злочинцами, улыбнулась ему усталой улыбкой:
– Доволен?
Он кивнул, не сводя глаз с повозки, и глаза его уже были гораздо спокойнее и жестче, когда он с обнаженным мечом в руках внимательно наблюдал за каждым шевелением не оставляющих попыток удрать наемников.
Гайя не стала отвлекать молодого воина и отъехала от него успокоенная. Следом она отыскала в колонне Рениту и Тараниса. Они ехали рядом и о чем-то тихо переговаривались, но Таранис не взял Рениту к себе на коня – знал, что может потребоваться в каждое мгновение по сигналу дозорных, которых Гайя выслала по всем сторонам. Она не исключала того, что сведения об операции могут просочиться вольно или невольно – даже из уст проходившего мимо припозднившегося путника. И заговорщики предпримут попытку напасть на колонну, обстреляв из какой-нибудь придорожной рощи, чтобы отбить своих.
Только когда они миновали часовых преторианского лагеря, Гайя смогла чуть расслабиться и распустить завязки шлема, сдавившего её снова заболевшую голову металлическим обручем так, что ей казалось, будто голова внутри распухла.
Она умылась холодной водой прямо из лошадиной поилки и с трудом сфокусировала взгляд на подбежавшем к ней Друзе.
– Гайя, я понимаю, – начал Друз, и она продолжила за него.
– …но помоги с допросами… Так?
Друз кивнул смущенно:
– Все равно лучше тебя никто не справится.
– Да и сведения нужны к утру…
Она поправила мокрыми руками растрепавшиеся под шлемом волосы, еще раз ополоснула лицо и отправилась в штабную палатку.
– Значит, Луцилла все же знала, что за «друзья ее почившего супруга» отираются у нее на вилле? – постучал тихонько затупившимся уже острием стилуса по столу Фонтей, задумчиво крутя его в руках.
– Не могла не знать в любом случае, – заметил Друз, перебирая изъятые на вилле толстые хозяйственные кодикиллусы, соединенные по несколько. – Столько здоровенных мужиков едят, пьют, кормят коней. Ей же управляющий должен был счета показывать?
– А вот это не факт, – отозвался префект. – Это моя Гортензия привыкла отвечать за все сама. Да я и дом свой на нее переписал еще очень давно, через несколько лет после свадьбы. Так что у нас в семье счетов я и не вижу. Кстати, и Юлия Рагнару не досаждает мелкими хлопотами. А Луцилла жила при муже.
– Он отлучался по торговым делам, – напомнил Друз. – Так что мог и ей поручать хотя бы текущие хозяйственные заботы.
– Надо бы с ней с самой побеседовать, – устало сказал префект. – Но у меня на это нет ни сил, ни нервов. Допрашивать перепуганную молодую женщину с ее слезами и обмороками…
– Ее сюда притащить, она вообще уйдет в глубокое беспамятство, – хохотнул один из скриб, доливающий чернила в опустевшую после нескольких часов записей чернильницу.
– Так там же Марс с ней, – начал было Друз, взглянул на Гайю, закашлялся, рассыпал песочницу и уткнулся носом в кодикиллус.
– Прекрасно, – ровным тоном отозвалась Гайя. – Надеюсь, мы сможем для него подготовить список оставшихся невыясненными вопросов. И он получит на них ответы другими способами и в более привычной для этой женщины обстановке.
Префект кивнул в знак согласия и пробежал глазами еще раз записи допросов:
– Пиши, – махнул он скрибе. – Во-первых, кто именно подсказал ей обраться в Лудус Магнус за утехами?
– Так это и я отвечу, – снова ровно, как будто во сне, проговорила Гайя, сидя на краю стола со крещенными в лодыжках ногами и опираясь руками на край столешницы. – Марс, в прошлом году.
И она рассказала ту историю с покрывалом, раной Тараниса и визитами Луциллы в лудус сначала к Марсу, а затем и к кельту.
Префект выслушал это не дрогнув ни единым мускулом на лице – но про себя удивился, как может так спокойно рассказывать Гайя о подобных похождениях Марса, хотя бы и во имя Рима.
– Но ведь она туда, как ты говоришь, ходила и ходила. И не замечали, мужу не доносили.
Гайя едва не ответила, что мол, и тебе же не доносили про Юлию, но прикусила язык, в первую очередь из-за Рагнара, которому только дома неприятностей не хватало.
Покончив на сегодня с допросами и определившись с тем, что Марсу надо выяснить срочно у Луциллы, они разошлись из штабной палатки, чтобы хоть немного передохнуть. Гайя зашла в свою палатку и с наслаждением вытянула гудящие от усталости ноги на койке, бросив плащ поверх одеяла, потому что мыться сил не было, как и снимать кальцеи.
Квинт, заскочивший после утренней пробежки, мокрый, холодный, фыркающий после обливания ледяной водой, так и замер на пороге:
– Гайя! Ну хоть вот не уходи теперь… Хоть просто в одной палатке поспать с тобой…
– Что?? – с шутливой угрозой протянула она, не раскрывая глаз и узнав его по голосу. – А в лоб с ноги?
– Узнаю тебя! – расхохотался Квинт. – Жива и здорова! И собственный дом тебя не испортил и заносчивой матроной не сделал. И это радует. Все, спи. Вы молодцы. Надо же, впервые за много месяцев без потерь вернулись. Ренита там аж поет от счастья.
– Ренита? Поет? – Гайя приподнялась на локте.
– Поет… Правда, гимн Гигии, но сам факт.
– Послушать бы. Да сил нет приподняться…
– Хочешь, полевку принесу? – предложил Квинт, застегивая пояс и вбрасывая меч в ножны. – Попищит тебе. Впечатление абсолютно то же.
Она улыбнулась, чувствуя прилив сил – она снова была в привычном окружении:
– Ты сейчас куда? – поинтересовалась она у товарища, садясь на койке. Гайя поняла уже, что заснуть все равно не сможет.
– Известно куда. На тренировку. На стрельбище.
– Возьмешь?
– Да на руках отнесу! И Таранис тоже обрадуется!
Гайя провела на стрельбище до самого обеда, вдоволь и постреляв сама наперегонки с Таранисом, и помогая ребятам посылать стрелу за стрелой в цель из любого положения. Многие легионеры, приходя в когорту, стрелять толком не умели – обычно лучники в легионе были отдельным подразделением, которое выбегало в начале боя, заваливало противника градом стрел и отступало под прикрытие более тяжело вооруженных товарищей, стоящих плотным строем со щитами. А здесь им пришлось учиться стрелять и лежа, и убегая от стрел противника и даже с одной «поврежденной» рукой.
Гайя усмехнулась про себя, когда один солдат начал ей доказывать, что тяжелый лук не натянуть с раненой левой рукой, и ответила просто:
– Мне не мешало. Но, может, кавалерийский лук натянуть легче? Или климат сирийской пустыни благоприятен….
Воин выпучил глаза – кавалерийский лук был более тугим, а представить в пустыне в бою эту красивую, несмотря на заметную усталость, белокурую девушку с огромными кошачьими глазами и выпуклыми розовыми губами, его разум отказывался. Тем более, что перед его носом на тетиве лежали ровные, подкрашенные светло-красной краской длинные узкие ногти…
Гайя спохватилась уже тогда, когда солнце начало двигаться к закату – ей же надо было во дворец! Она распростилась с Квинтом и его ребятами, которые были рады несказанно потренироваться вместе с ней, и попросила Тараниса немного проводить ее.
– Ты счастлив? Скоро тоже будешь отцом.
Таранис опустил слегка голову, и распущенные по плечам длинные черные волосы частично закрыли его лицо от глаз Гайи, но и по его интонации она догадалась, что все не так, как она себе представляла:
– Дети это всегда хорошо…
– Но тебя же что-то угнетает? Если отсутствие жилища, то это поправимо. Можете перебираться в мой дом. Места хватит. И Рените с ребенком там будет спокойнее, да и в крайние месяцы беременности.
– Гайя, – растроганно посмотрел на нее Таранис. – Это же неслыханно щедрое предложение. Что бы ты хотела взамен?
– Разве не понятно? Мне дорого спокойствие лучшего стрелка нашей когорты. И врача. Не хочу, чтобы у вас обоих руки тряслись от усталости и нервотрепки. От вас обоих зависят во многом жизни ребят и успех когорты.
– Не преувеличивай. От Рениты да, конечно. А я… Авл лучше.
– А тебе я больше доверяю. Не спорь сейчас со мной, у меня не совсем сил. Просто поверь… Так что предложение в силе, перебирайтесь, когда сочтете нужным, и управляющему я отдам распоряжения как только приеду.
– Мое тоже. Могу тебе коня объездить, если решишь купить нового. Я же знаю, что ты мечтаешь о более крупном и норовистом.
– А вместе можно?
Таранис заметил, как потухшие от усталости глаза замученной и осунувшейся Гайи загорелись радостным огнем.
– Конечно. Ты же не боишься ни клыков, ни копыт. Еще на арене заметил.
Она улыбнулась другу:
– Иди, Рениту уговаривай. Ее точно не объездить, только уговорить.
– Знаешь, – искренне сказал Таранис, и глаза его заметно потеплели, когда он заговорил о жене. – А я ее люблю. Она такая, как есть, и все равно любимая. И ребенок ее.
– Стой-ка, – Гайя приземлилась снова на землю, а не на спину своего коня, потому что уехать спокойно после таких слов не могла. – Как это «ее ребенок»?! А ты?!
И вот тут Таранис заговорил. Тихо, короткими фразами, рвущимися через боль. Гайя похолодела – как же она, видя все это смятение Рениты, новый поток ее слез, списала это все на поведение, присущее многим беременным, решив, что вот Юлии повезло, а Гортензия в силу возраста и воспитания умеет держать себя в руках. А оказывается, и Ренита, и Таранис оба мучились, вдруг не сумев полностью довериться друг другу.
Гайя выслушала его до конца, что-то переспросила, подумала несколько мгновений:
– Оба вы великие путаники. А самой простой мысли ты не допустил, что она тебя вылечила? Да мало ли что какой выживший из ума старик сказал мальчишке? Годы прошли. И, прости уж за откровенность, ты все то время, что я тебя знаю, хорошо тренировался и этим местом тоже.
Таранис взглянул на нее ошеломленно – к воинской доблести ее он привык, но вот услышать такие мужские откровенные шутки не ожидал.
– Да ты в чем-то и права. В святилище мы принимали женщин раз в год, в день весеннего равноденствия.
– Вот и ответ. Открою тайну, что и женщина не всегда готова забеременеть. А римлянки, которые покупали твои свидания в лудусе, вообще предохраняются. Кстати, в состав входит крокодилий помет. Древний египетский рецепт.
– Гайя! – татуировка на бледнеющем и краснеющем на глазах лице Тараниса полыхала всеми оттенками черно-синего. – Мерзость какая… Какашки крокодила. Бр…. Погоди! А ты откуда знаешь?!
– Дружище, ты бы покрутился бы во дворце среди этих куриц откормленных! Не то бы узнал! Ладно, все, мне пора.
– К курицам за новыми познаниями? – он уже улыбался, и это было неплохо.
– И за этим тоже. Рениту береги. И выброси глупые мысли из головы. Ренита никогда не хотела ребенка просто ради ребенка. А то давно бы родила бы в лудусе. Там что, ты один такой красивый был? А она там намного дольше просидела. Так что твой ребенок у нее в животе, не сомневайся.
Гайя была совершенно выжата и обессилена всеми разговорами – и трудными, как с Таранисом, но доставляющими радость хотя бы тем, что общаешься с другом, и не менее тяжелым, но еще и неприятным общением с главарями наемников, которых они захватили ночью. Но это состояние полного опустошения радовало девушку – не оставалось сил чувствовать боль от того, что происходило сейчас с Марсом.
* * *
Гайя слегка припоздала к началу праздничного вечера во дворце, посвященного все еще продолжающимся играм Аполлона, и прошла через атриум, уже заполненный гостями до отказа. Но даже сквозь головную боль и полусонный туман в голове она услышала, как при ее появлении стихли разговоры, а все лица повернулись в ее сторону. Она не видела их черт – все плыло перед глазами от усталости и отвращения, и она только ловила эти липкие взгляды и осторожный шепот:
– Смотрите, смотрите, какая бледная…
– А что ты хотела? Император мужчина в самом соку, а сложен точно как Аполлон.
– А она ему подошла точно в любовницы. А что? Красивая, рослая. Да и выносливая, раз в армии служила.
– Интересно, чем он ее наградит за ночь утех? Вон как вчера бежал следом, когда ее домой отправил… Ну так ей сегодня и притворяться не надо, что голова болит.
Гайя слышала все это и даже не хотела никак реагировать – она и без них прекрасно знала, что Октавиан покинул празднество, как только начали свое выступление гладиаторы и флейтистки. Воспитанный Юлием Цезарем, Октавиан питал отвращение к подобным развлечениям, но вынужден был идти на поводу своих подданных, чтобы держать их возле себя.
От нее не укрылось и то, на что именно смотрели все в атриуме все за мгновение до ее прибытия – у изящного жертвенника, заваленного свежими лепестками ярко-алой троянды, стояла пара. Высокий, статный темноволосый мужчина в форме преторианской гвардии, но без шлема, а рядом с ним – изящная, миниатюрная женщина с милым улыбчивым лицом и мягкими каштановыми локонами, собранными на затылке жемчужной диадемой и ниспадающими крупными подвитыми кольцами до самой талии. И Гайя была даже рада, что все отвернулись оттуда, и пусть лучше говорят гадости про нее, чем восхваляют удачный выбор Марса.
Она прошла к фонтану и опустила туда кончики пальцев, чтобы их свело от студеной водопроводной воды и хоть немного заглушило боль, которую ей причиняли слова за спиной. Про нее уже забыли – или не хотели болтать языками про императора, что было неизбежно, раз уж взялись обсуждать пикантные истории трибуна Флавии, обласканной императором всеми способами. И все снова обернулись к Марсу и Луцилле:
– Достойный выбор достойного воина! Она такая красавица!
А за их спинами и в отдалении шептали:
– Да и он ничего, если только под туникой не изрублен.
– Изрублен! И это самое место.
– Да?!
– Отрублено, как есть! Гладко, как бочок амфоры!
– Постой, а ты-то откуда знаешь, почтенный Клавдий?!
– Да при чем тут Клавдий! Ты лучше скажи, а как он управляется? Луцилла не из тех, кто свое упустит!
– А он языком!
Зато вслух звучали поздравления и вопросы о том, когда назначена свадьба. Марс слушал вполуха, увидев, как наконец-то появилась в атриуме Гайя, о которой он уже начал волноваться так, что даже тихо поинтересовался у стоявших на посту ребят, которые так же незаметно, одними губами ответили, что до обеда точно была в лагере, а дальше они в караул сюда ушли.
Марс слышал то, что говорили в зале – и верил, и не верил. Ночь она провела, командуя операцией по зачистке виллы, а если ребята не обманывают и не прикрываю ее, то день в лагере. Но оставалось же и время от обеда до ужина… Но он знал, как отдается Гайя тренировкам и службе, и если она оставалась в лагерь, то сил у нее могло после хватить только на ванну, а где уж там принимать императора… Его мозг был готов взорваться, и только билась в голове одна фраза, услышанная им от кого-то при появлении Гайи, и осознанная им, прочувствованная до мелочей: «Императорам не отказывают».
Он ловил взглядом ее глаза – хотел хотя бы взглядом попытаться передать свою любовь и сочувствие. Но его вниманием настойчиво пыталась завладеть немолодая пара – оба улыбчивые, полные, в белых одеждах, украшенные неимоверным количеством золота так, что марс подумал, что им и нельзя быть не такими дородными. Иначе просто рухнут под тяжестью навешанных украшений.
– Доблестный старший центурион! Марс! – женщина протянула к нему пухлые, белые, ухоженные руки, на каждом пальце которых красовались крупные кольца хорошей работы. – Милый мальчик! Мы ведь знали еще и твоего отца! Ну весь в него! Ах, ты, лапочка какой вырос! И девочку себе какую хорошенькую сумел найти! Давай, женись скорее, пока она не убежала! Да, милая моя Луцилла? Ты же у нас проворная?
