Текст книги "Оружие возмездия"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 77 страниц)

Несколько десятков Перворожденных не успели сдержать своих коней и напоролись на частокол пик, чьи узкие граненые острия легко пронзали кольчуги конников, а из-за спин пикинеров в сгрудившихся перед людьми эльфов неожиданно часто полетели арбалетные стрелы, сбивая на землю гордых всадников, уже уверившихся в своей победе.

Эльфы откатились назад, но лишь только для того, чтобы, взявшись за луки, обрушить на горстку людей, жалких три сотни воинов, если даже не меньше, настоящий дождь из не знающих промаха стрел. На полном скаку пролетая вдоль строя пехотинцев, эльфы стреляли без остановки, и хотя большинство стрел бессильно втыкались в тяжелые щиты, некоторые находили бреши, и люди, один за другим, падали на землю, и без того уже сегодня вдоволь испившую крови.

– В строй, в строй! Плотнее щиты, – надрывался Крейн, не обращавший внимания на летевшие мимо стрелы. – Теснее сомкнуть ряды! Не бежать, только не бежать! Стоять насмерть!

Граф успел заметить, что многие из бежавших солдат, пользуясь тем, что эльфы отвлеклись на его отряд, приближались к лесу, и каждая секунда, которую могли продержаться собравшиеся вокруг воины, умножала шансы их товарищей на спасение. А потому Крейн не видел иного исхода, кроме как сковать конницу эльфов боем, насколько это возможно, и погибнуть здесь, ибо живыми им уже не дали бы уйти.

– Никто не поможет нашим братьям, воины, кроме нас! – раздавались над рядами вступивших в яростную схватку бойцов надсадные возгласы графа. – Сражайтесь, бейтесь, не щадя себя!

И измученные, испуганные воины бились так яростно, как никогда еще за всю эту войну. Они погибали, падали замертво один за другим, сраженные эльфийскими стрелами, сыпавшимися на горстку людей со всех сторон, но и эльфы несли потери. Немногочисленные арбалетчики, собравшись в глубине построения, били через головы своих товарищей, и тяжелые болты, легко пронзая тонкие кольчуги, сбивали эльфов, почти всегда попадая точно в цель. Но стрелков в отряде Крейна было очень мало, и редкие выстрелы, хотя и были весьма точны, уже не могли заставить эльфов отступить. Вокруг горстки храбрецов сжималось кольцо, походившее на удавку, которую каждый из этих обреченных воинов уже ощущал на своей шее.

Гишер, военный вождь корханцев, видел, как медленно погибали отчаянные фолгеркские солдаты, среди которых нашелся кто-то, сумевший даже такое поражение обратить в маленькую победу. Почти все эльфы, за исключение пары сотен всадников, гонявшихся за пытающимися скрыться людьми, собрались вокруг этого отряда, грозно ощетинившегося десятками пик и сжавшегося в комок, укрывшись за щитами. Гишер, с которым еще оставалось сотни полторы воинов, всадники его родного клана, не побежавшие при виде кошмарных драконов, понимал, что люди обречены, но он был воином, и он дал клятву в этом бою сражаться вместе с людьми Фолгерка против общего врага. А потому, выхватив из ножен саблю, Гишер, не раздумывая, пришпорил своего коня, бросая его в спину увлекшимся боем эльфам. И его воины, отчаянные до безумия, выстраиваясь позади своего вождя, последовали за ним, на скаку выхватывая луки и склоняя вперед легкие пики, на древках которых развевались конские хвосты.

Атака корханских всадников была страшной. Эльфы, забывшие о горстке людей, которым полагалось во весь опор гнать с поля, или просто решившие разделаться с ними позже, не были готовы к такому удару в спину. Лишь немногие из них, услышав боевые кличи степняков, развернулись, чтобы встретить нового врага, и погибли, пронзенные стрелами, проткнутые остриями пик. В какой-то момент Перворожденные отступили, предоставив людям Крейна краткую передышку.

Но эльфов было много, гораздо больше, чем людей, и клин корханцев увяз в гуще высоких всадников в посеребренных доспехах, не добравшись до сжавшихся под градом стрел воинов Крейна. А уже спустя несколько мгновений часть эльфов, просто расступившись перед атаковавшими степняками, принялась окружать всадников Гишера, замыкая вокруг отважных степняков стальное кольцо, а прочие вновь атаковали пехоту Крейна, стремительно опустошая колчаны. Корханцам же не оставалось иного выхода, кроме как развернуться лицом навстречу набиравшим скорость эльфам, изготовившись к сшибке.

На равнине, изрытой сотнями солдатских сапог и опаленной драконьим пламенем, сошлись всадники Гишера и Перворожденные, одни были движыми понятиями о чести, других влекла в бой ярость, жажда мести, утолить которую была способна лишь кровь врага.

Две кавалерийские лавы, выпустив вперед копейщиков, а лучников оставив в задних рядах, стремительно сближались. Еще миг, и воины, размахивая клинками, уже проносятся мимо, на полном скаку рубя противника. У каждого было время только на один удар, столь быстро скакали всадники, но если он оказывался точен, еще один воин, в кожаном ли панцире, либо в посеребренной кольчуге и высоком шлеме, падал из седла, разрубленный почти пополам.

Всадники смешались, отбрасывая в сторону пики и копья и обнажая клинки. Сам Гишер, шедший в атаку в первых рядах, успел уже зарубить одного эльфа а второму всадил в грудь легкий клевец, так и оставшийся в теле убитого врага. И теперь вождь схватился с другим Перворожденным в легких латах и высоком островерхом шлеме с нащечниками, почти целиком скрывавшими лицо эльфа. Вероятно, это был командир эльфийских всадников, безошибочно распознавший в толпе людей их предводителя и решивший скрестить с ним клинок.

Противник корханского вождя оказался великолепным бойцом, и всадники, кружа, обменивались частыми ударами, большинство которых не достигало цели. Гишер пару раз достал эльфа, но сабля бессильно скользила по прочному панцирю, оставляя лишь царапины на полированной стали. Эльф, оскалившись от ярости и рыча сквозь зубы, рубил длинным узким клинком, чуть изогнутым, словно тело змеи. Гишер догадывался, что сейчас и он выглядит не лучше, разъяренный и обезумевший от запаха крови воин, жаждущий лишь вонзить свою саблю в плоть врага, прежде, чем придется погибнуть самому.

Всадники сражались с исступлением, но в то же время, каким-то образом сохраняя хладнокровие. Они бросали своих коней друг на друга, плетя в воздухе паутину из стали. Эльф бился расчетливо и умело, но ярость человека оказалась сильнее, и Гишер, перегнувшись через голову своего верного скакуна, ударил Перворожденного острием сабли в лицо, заставив эльфа отпустить поводья и выронить клинок, подняв руки к глазам, на месте которых теперь была страшная рана. Корханский вождь замахнулся саблей, намереваясь могучим ударом прикончить эльфа, но что-то укололо его в спину, и Гишер, опустив глаза, увидел, как из груди его, пробив кольчугу, вышло узкое лезвие меча. Вождь, так и не увидев того, кто сразил его, стал заваливаться назад и выпал из седла, умерев еще до того, как коснулся взрытой сотнями копыт земли.

Воины Гишера, хотя и видели гибель своего вождя, вовсе не поддались панике. Напротив, они принялись сражаться с удвоенной яростью и силой, круша эльфов, пронзая их кинжалами, разрубая страшными сабельными ударами, но все это уже не могло спасти людей. Перворожденных было почти втрое больше, и они могли позволить себе потерять лишний десяток воинов, а вот корханцы, и без того малочисленные, с каждым убитым всадником теряли еще один шанс, уже не на победу вовсе, а на спасение. И, наконец, пал последний из гордых воинов степи, изрубленный эльфийскими клинками. Уже умирая, он бросился на эльфа, оказавшегося ближе всех к нему, и вместе с ним повалился на землю, из последних сил сжав горло Перворожденному. И прочие эльфы, восхищенные таким мужеством, молча стояли над бездыханными телами степняков, которые пали все, но ни один из них даже на мгновение не подумал о спасении бегством, хотя каждый понимал еще до начала битвы, что уже обречен на смерть, просто потому, что именно ему в этот день и час довелось оказаться здесь, в сердце Финнорских равнин.

Смелая, но бессмысленная атака корханцев несколько отвлекла эльфов от отряда Крейна, но граф уже понимал, что их судьба предрешена, и вскоре он и те храбрецы, что стояли сейчас плечо к плечу с графом разделят участь отважных степняков. И эльфы, точно подслушав его мысли, вновь всеми силами навалились на изрядно сократившихся в числе людей, многие из которых, к тому же, были ранены. Дав несколько залпов из луков, выкосивших почти целиком первый ряд фолгеркцев, эльфы, выхватывая клинки, устремились в атаку. Теперь уже им не грозили пики, и арбалетчики, полностью истратив невеликий запас стрел, не могли остановить конную лавину.

– Братья, – из глотки графа вырвался жуткий хрип. – Умрем с честью! Не покажем этим тварям спины. Пусть помнят, как погибают люди! Во славу короля! За Фолгерк!

– Слава Фолгерку, – отозвались воины, уже почти мертвые, а потому более не боявшиеся ни смерти, ни боли. – За короля! В бой!

Вал облитый серебристой броней всадников столкнулся с горсткой грязных, израненных, кое-как вооруженных и едва уже державшихся на ногах пехотинцев, и фолгеркские воины не выдержали удара. Эльфийские всадники, тесня конями людей, сломали строй, и теперь каждый солдат бился сам за себя, окруженный множеством эльфов.

Фернан Крейн, сбросивший шлем, который только мешал ему, ограничивая обзор, тоже рубился с наседавшими на него Перворожденными. Он отражал сыпавшиеся сверху удары и сам рубил и колол в ответ. Один из эльфов оказался слишком близко от рыцаря, и Крейн, выбросив вперед руки, пронзил его грудь острием длинного полутораручного клинка. Эльф, выпустив свой меч, стал заваливаться назад, но его место занял следующий. Граф собрал все свои силы, но он уже чувствовал, что долго продержаться не сможет.

И Крейн пропустил тот момент, когда клинок эльфа, скользнув мимо подставленного на его пути меча, ударил графа в голову. Выпад Перворожденного пришелся вскользь, а потому Крейн, упав на землю, не умер сразу. Лежа на траве, вытоптанной копытами и обильно политой кровью, он видел, как на востоке люди, остатки королевской армии, все же добрались до спасительного леса, хотя путь за их спинами и был усеян телами тех, кому повезло меньше. И когда подкованное копыто эльфийского коня ударило в грудь Фернана Крейна, граф уже знал, что его смерть, равно как и смерть тех отчаянных бойцов, что встали рядом с ним, не была напрасной. Они, ценою своих жизней, купили право на спасение многим воинам, а это значит, что у Фолгерка еще оставалась армия, и эльфам рано было еще праздновать победу.

Глава 4. Безумство обреченных

– Жарко, – всадник, ехавший слева от медленно ползущей по выщербленной сотнями колес, копыт и ног, как обутых в сапоги, так и босых – это уж у кого на что хватало монет – дороге, смахнул со лба капли пота, от которого уже щипало глаза.

Воин, прищурившись, взглянул на небо, не по-осеннему безоблачное. Весь долгий день, заставляя путников посылать беззлобные проклятья, нещадно палило южное солнце, в этих краях не перестававшее греть даже в средине зимы, и потому всадник, убедившись, что светило и не подумало исчезнуть, вновь повторил:

– Жарко!

Действительно, было жарко, и Сван, сидевший на краю телеги, свесив ноги через низкий борт, даже стащил сапоги, и распустил шнуровку на вороте рубахи. Солнце стояло в зените, и не было даже намека на тень, в которой можно было укрыться от его жгучих лучей. Только далеко на востоке, у самого горизонта, клубились облака, несущие с собой желанную прохладу, но лишь к вечеру можно было рассчитывать на дождь. Лицо и руки жгло огнем, и вскоре, подумал воин, опаленная лучами немилосердно жарившего солнца кожа начнет слезать целыми лоскутами, словно змеиная шкура.

– Хотя здесь еще ничего, – продолжил всадник. Молодой парень по имени Карл, был одним из полусотни бойцов, что охраняли обоз, неспешно двигавшийся через степь. Воину было скучно, и хотелось поговорить, не важно, с кем и о чем. – Вот на севере сейчас, должно быть, действительно жарко, – заметил юноша, и в голосе его послышалась тщательно скрываемая зависть. – Надеюсь, наше славное королевское величество проучит мерзкую нелюдь.

Сван только кивнул, окинув взглядом открывшийся пейзаж. Нужно сказать, картина не радовала разнообразием. Слева и справа раскинулась поросшая невысокой жесткой травой, уже побуревшей от зноя, степь, которая, это воин точно знал, на востоке обрывалась почти непроходимыми лесами, тянувшимися до недальнего морского берега. Позади тоже высились вековые чащи, с каждой минутой все отдалявшиеся, что было к лучшему, а впереди степь вздымалась холмистой грядой, и на гребнях холмов уже можно было видеть межевые столбы. Там, в считанных милях, начинались земли королевства Фолгерк.

– Говорят, король привел на Финнорские равнины пятнадцать тысяч воинов, – молвил меж тем словоохотливый стражник.

Воину было жарко в тяжелой кольчуге, но снимать доспехи он не решился, лишь повесив широкополую каску на пояс, да откинув кожаный капюшон поддоспешника, и теперь поминутно утирая катящийся по лицу и шее соленый пот. Право же, глупо было бы нарваться на шальную стрелу на пороге родной страны, и всадник заботился о своей безопасности в ущерб удобству, надеясь, что рубаха из железных колец спасет его жизнь в случае опасности.

– Вот это силища! – с явным восхищением воскликнул юный воин, должно быть, мысленно сейчас находившийся далеко на севере, почти в самом сердце эльфийской державы, там, где армии двух королевств готовились к решающей схватке. – А правитель длинноухих, похоже, тоже собрал всех своих воинов. Эх, – мечтательно вздохнул всадник, – славная сеча будет! Жаль, не довелось там оказаться.

Вестей с севера почти не было, да и не от кого было услышать их. Воины, что шли на соединение с королевской армией, знали лишь то, что грядет бой, скорее всего, должный решить исход этой недолгой, но поражавшей даже бывалых рубак своей жестокостью войны.

Подкрепления к государю Ирвану подходили непрерывно. Наемники, дружины лордов, в основном тех, чьи земли были на южной границе королевства, все они спешили принять участие в кровавой потехе, едва ли задумываясь над тем, что многим не суждено будет когда-либо отправиться в обратный путь.

– Я свое уже отвоевал, – хмыкнул Сван, машинально поглаживая колено. – Отдал, так сказать, священный долг перед государем, – криво усмехнулся воин. – И тебе жалеть не советую, приятель. Эльфы нам еще покажут, и, как знать, возможно, тех пятнадцати тысяч, о которых ты говоришь, еще и мало окажется. Эта нелюдь бьется, как одержимые, уж поверь. Им разницы нет, втрое людей больше, или вдесятеро. Кидаются в бой и рубятся, пока могут на ногах держаться. Да что говорить, – пожал плечами воин, – они ведь родной дом защищают, еще бы не биться за него. А мы и сами не знаем, чего ради туда сунулись. Сколько уже славных ребят в этих проклятых всеми богами лесах остались навсегда, а для чего, кто скажет?

– А как же выход к морю, торговые пути? – удивился собеседник Свана, не ожидавший от своего товарища, настоящего ветерана, столь странных речей. И верно, какие могут быть сомнения в праведности войны у того, кто лишился своих товарищей, коварно убитых безжалостным врагом? – Эльфы мешали нам вести торговлю, боялись, что Фолгерк будет становиться все сильнее. Они же спят и видят, как бы извести под корень всех людей. Только у самих у них силенок сейчас маловато, вот и решили сперва с нас начать. Нет, – убежденно произнес воин, – давно пора было показать нелюди, кто ныне владеет миром. Их век минул, так пусть бы они и посторонились, чтобы не мешать молодым народам.

Разубеждать своего собеседника Сван не стал, хотя нашел бы, что возразить ему. Сам он не испытывал к эльфам какой-то ненависти, в отличие от многих из тех, кого воин знал и с кем бок о бок бился он на этой и минувших войнах. Просто племя, то, которое именовали порой Дивным Народом, было иным, но разве это повод, чтобы вести с ними войну на уничтожение, которая уже стоила королевству тысяч павших воинов? Сван сомневался, что давно уже загнанные в свои леса эльфы могут умышлять против людей, теснимые ими со всех сторон, с севера, где был Дьорвик, давний соперник Перворожденных, с запада, ведь обитатели корханских равнин тоже не страдали любовью к эльфам, а теперь еще и с юга, со стороны Фолгерка. Скорее, все, чего желали сейчас те, кого с легкой руки придворных краснобаев назвали врагами рода человеческого, это тихо уйти в небытие спустя не столь долгое время, растворившись в тех лесах, которые, по преданию, некогда и дали жизнь этому народу.

Впрочем, Сван не стал спорить с Карлом, поскольку не был уверен, что тот прислушается к его словам. Парень был молод и горяч, и воин понимал его юношескую жажду подвигов, которая и привела в эти окутанные древними чарами, смертельно опасные леса тысячи таких же мальчишек, многие из которых уже не вернутся в свои дома. Они жаждали воинской славы, а получили стрелу в спину, даже не поняв, кто и откуда ее выпустил. Что ж, не всем суждено совершать подвиги, кто-то должен бесславно сдохнуть, чтобы еще одного лорда, разумеется, великого воина и полководца, воспели в героических балладах сладкоголосые менестрели. Такова жизнь.

– Ты ведь воюешь с первых дней, верно? – несколько мгновений спустя спросил Карл, уважительно взглянув на Свана.

– Да, от самой границы, через все леса прошел, – согласно кивнул воин, криво усмехнувшись: – Ветеран! – почему-то в этот миг гордости за себя он нисколько не испытывал. – Добрались до их столицы, да об нее зубы-то и поломали. Нелюди там было всего ничего, с тысячу, пожалуй, не набралось бы. Да только нам с того легче не стало. Сколько народу положили, вспомнить страшно, – покачал головой Сван. – Гномы, так те едва ли не все там и погибли. Ну да ты знаешь, карлики эти, ежели с эльфами биться, всегда первыми норовят в атаку идти. Мне вот тоже подарочек достался, – вздохнул солдат, вновь коснувшись колена. – Стрела, будь она неладна. В последнем штурме, – пояснил он. – Лекарь сказал, чуть выше, и я вовсе ходить бы не смог. А так ничего, – довольно оскалился воин, – буду ковылять. Бегать, правда, едва ли получится, ну да ладно, чай не юнец какой, не за девками гоняться.

Обоз, в котором ехал Сван, направлялся в Фолгерк, и вез раненых, тех воинов, что уже не могли продолжать сражаться. Три дюжины искалеченных, иссеченных мечами бойцов, сполна сослужив службу своему королю, возвращались домой. Дружинники сеньоров и несколько обычных наемников, большинство из которых, как и Сван, сражались с эльфами с самого начала этой войны, все менее победоносной для Фолгерка, держали путь в родные края.

Двигался обоз по эльфийским лесам, лишь недавно выбравшись в степь, вроде бы принадлежавшую корханским племенам. А поскольку в чащах, пусть даже и находились они в тылу огнем и мечом прокатившейся по южным пределам И’Лиара армии людей, хватало эльфов, беспрестанно атаковавших отдельные отряды вражеских воинов, скорбный караван охраняло аж пятьдесят всадников. Легкая конница, стрелки, они были здесь вместо того, чтобы вместе со своими товарищами крушить ненавистную нелюдь на Финнорских равнинах, и многие тяготились такой мыслью.

Впрочем, людям повезло, и за те дни, что телеги медленно катились по лесным дорогам, проторенным не так давно фолгеркскими воинами, наступавшими на север, эльфы ни разу не потревожили их. Зная, что иной раз в этих дебрях гибли, попав в мастерски устроенные засады, целые отряды пехоты и конницы, сотни воинов, Сван считал это милостью богов. А теперь, когда обоз уже находился в считанных лигах от границы королевства, опасаться, верно, и вовсе было нечего.

Хотя иной раз и говорили, что отряды длинноухих доходят до северных провинций Фолгерка, воин этому едва ли верил. Как видно, его сомнения разделяли и те, кто охранял ветеранов, а точнее, просто увечных калек. Всадники расслабились, отпустив оружие и перестав нервно озираться по сторонам. Что ж, здесь, на равнине, подобраться к обозу незамеченными можно было разве что по воздуху, и опасаться внезапной атаки эльфов, право же, не стоило.

– Эх, скоро Фолгерк, – мечтательно произнес Карл, кажется, вовсе не способный молчать. – Первым делом выпью пива, сразу кружки три, а то и четыре, и ванну приму. Нам, доблестным защитникам королевства, теперь в любой корчме рады, так что, ежели повезет, еще и смазливую служаночку, которая мне спину тереть станет, в постель затащу. Истосковался я что-то по женскому телу!

Сван, усмехнувшись в бороду, лишь взглянул на своего приятеля, ничего не сказав. Он был не вполне уверен, что этот мальчишка, для которого легкий арбалет, висевший на луке седла, все еще оставался занятной игрушкой, хоть раз в своей недолгой жизни целовался. Впрочем, воин не стал высказывать свои сомнения, поскольку вовсе не хотел оскорбить парня, изо всех сил пытавшегося казаться настоящим мужчиной.

Телега, переваливаясь на ухабах, медленно, но верно ползла на юг, и Сван, погруженный в мечты о том, что вот-вот увидит он родной дом, задремал, не обращая внимания на болтовню Карла, ни на мгновение не умолкавшего, и сейчас, кажется, похвалявшегося своими ратными подвигами. Вдруг на лицо воина набежала тень, мгновенно исчезнувшая, и он удивленно взглянул на небо, гадая, с чего это так быстро нанесло облака.

– Неужто сжалились боги, да дождь… – закончить фразу Сван не смог, открыв рот от изумления и во все глаза глядя на диковинных созданий, что пронеслись над обозом мгновении назад.

Их было трое, и летели они сравнительно низко, быть может, в каких-то двух сотнях ярдов над раскаленной солнечными лучами землей. Они словно нарочно позволили людям, плетущимся в пыли далеко внизу, рассмотреть себя, и им было чем гордиться, этим существам, верно, явившимся прямо из сказки. Поджарые тела, длинные шеи, увенчанные клиновидными, походившими на наконечники копий, головами, тонкие хвосты, и широкие перепончатые крылья, с гулом резавшие нагретый солнцем воздух. Им было, чем хвалиться перед ничтожными двуногими.

– Это же настоящие драконы, – выдохнул Карл, точно так же, как и сам Сван, не отрываясь смотревший на волшебных созданий, разинув от удивления рот. – Невероятно!

Два дракона тем временем взмыли вверх, растворяясь в синеве небес. Третий же, тот, что летел посередине, настоящий гигант, покрытый чешуей непроницаемо черного цвета, если верить легендам, неуязвимой для любого оружия, кроме стрел с алмазными наконечниками, развернулся, снизившись до считанных десятков ярдов, и устремился к голове обоза, над которым раздавалась отборная брань вперемежку с исполненными удивления возгласами.

Сван прежде никогда не видел живых драконов, равно как и любой из людей за последние полтысячи лет. Воину прежде лишь доводилось слушать разные истории про этих невероятных созданий, слишком невероятные, чтобы быть правдой хотя бы на четверть. Но в те мгновения, когда антрацитово-черный дракон развернулся навстречу обозу, пикируя на вереницу телег, солдат вдруг отчетливо понял, что должно произойти в следующий миг.

– Бегите, – Сван, даром, что едва мог ходить без посторонней помощи, спрыгнул с телеги, бросившись в степь. – Спасайтесь все! Уходите!

Несколько всадников с удивлением взглянули на истошно вопившего воина, вдруг упавшего на землю, закрывая руками голову. А спустя мгновение туго сплетенные жгуты нестерпимо жаркого пламени ударили в голову обоза, мгновенно обратив в пепел три подводы и с десяток всадников из числа тех, что охраняли караван. Никто из них не успел даже вскрикнуть, а, скорее, вовсе не понял, что умирает. Плоть, дерево, прочная сталь, все распадалось невесомым пеплом в неуловимые доли секунды, едва лишь соприкоснувшись с исторгнутым крылатым существом пламенем.

– К бою, – раздался крик кого-то из стражников. – Стреляйте в него!

Дракон, стремительно пронесшийся над обозом, от которого во все стороны уже брызнули люди, тщетно надеявшиеся спастись бегством от грозящей с небес смерти, развернулся, набрав немного высоты, и вновь полого спикировал на суетящихся двуногих.

Несколько солдат, в том числе и Карл, все же не растерявший самообладание, что было вполне простительно в такой миг, вскинули арбалеты, выпустив навстречу приближающемуся крылатому змею град тяжелых болтов. Сван, воспользовавшись передышкой, вновь вскочивший на ноги, видел, как стрелы бессильно отскакивали от шкуры монстра, вновь распахнувшего пасть и выдохнувшего струю пламени.

Не меньше дюжины всадников, те, кто храбро пытался сразиться в чудовищем, вместо того, чтобы бежать без оглядки, обратились в прах. Сван видел, как его недавний собеседник распался пеплом за одно мгновение, а затем волна чудовищного жара лизнула раненого воина по лицу, заставив его вновь ничком упасть на землю, вжавшись в нее, что было сил.

– Бежим, бежим, – немногие уцелевшие солдаты и возницы со всех ног кинулись в степь, обрекая раненых, большая часть из которых вовсе не могла передвигаться, на верную гибель. Сейчас каждый был сам за себя, и потому те, кто мог бежать, бежали, что было сил, оглашая округу истошными криками: – Спасайтесь!

Они мчались, не щадя коней и собственных ног, но дракон оказался быстрее, и от него не было спасения. Оставив беспомощных калек, которые только и могли, что ругаться и молить о помощи, тщетно взывая к тем, кто бросил их, крылатый змей устремился за разбегавшимися по равнине людьми, ударив им в спины потоком огня. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы уничтожить добрых четыре десятка людей, никто из которых уже не думал более о сопротивлении. А затем дракон вновь вернулся к телегам.

Кони, охваченные поистине животным ужасом, понесли, тщетно пытаясь спастись, в точности, как их хозяева мгновением раньше. Что ж, дракону понадобилось сделать лишь еще один круг, чтобы от мчавшихся по равнине неуправляемых подвод остались только выжженные проплешины. А затем он взмыл в небо, туда, где ожидали его, кружа в вышине, его братья.

Сван, чудом уцелевший, отделавшийся лишь ожогами, болезненными, но, кажется, почти не опасными, потрясенно смотрел в небо, еще не веря, что видел все случившееся наяву, а не в кошмарном сне. И еще меньше верил воин своей удаче, ведь он выжил, пусть и остался теперь один среди степи, лишенный запасов провизии и хотя бы капли воды, но выжил.

А три дракона, три уже едва различимые точки, продолжили свой полет на юг, играючи расправившись с отрядом вооруженных воинов. Они уже почти исчезли из виду, когда с неба раздался полный гнева рык, от которого, несмотря на нестерпимый зной, пробирала дрожь.

Рангилорм, издав боевой клич своего племени, уже сотни лет не звучавший над этой землей, в несколько взмахов могучих крыльев поравнялся с Феларнир и Келадоном. Еще одна горстка людей нашла свою смерть, приняв огненное погребение. Они были не первыми и не последними, кому за миг до гибели предстояло видеть атакующего дракона.

Драконы спешили на юг. Рангилорм и его братья выполнят волю двуногих, не таких, как испепеленные ныне, но на самом деле мало чем отличавшихся от этих несчастных. Да, драконы опустошат этот край, выжгут его, истребят всех его обитателей до единого, сея ужас и отчаяние. Они исполнят приказ. Но затем они вернутся, и отомстят ничтожным созданиям, осмелившимся повелевать ими, что звались Дети Пламени. Ярость их росла с каждым часом, и ничто, ни стрелы и клинки воинов, ни самая изощренная магия, не избавит наглецов от возмездия.

Пока же путь крылатых змеев лежал на юг. И где-то там впереди они уже ощущали скопление двуногих, грязное селение, что жители этого края именовали городом. Те люди, что жили там, еще не ведали, что близится последний их миг. А смерть, неумолимая, не ведающая промедлений, уже летела на юг, влекомая могучими крылами, и не было от нее спасения.

Отряд, возглавляемый чародеем Тогарусом, мчался на север, словно стрела, пронзая равнину, буквально пожирая расстояние. Всадники спешили, нещадно подгоняя измученных коней, не жалея шпор и плетей, и радуясь каждой пройденной миле, из тех, что отделяли их от войска, возглавляемого королем Ирваном, о судьбе которого, впрочем, ныне ничего не было известно, кроме лишь того, что в то роковое утро, ставшее последним для тысяч воинов, он был на поле вместе со своей армией. Сам Тогарус, вырвавшись далеко вперед, гнал своего скакуна, уже начавшего хрипеть, а его свита, к которой с некоторых пор стал себя причислять и наемник Ратхар, старалась догнать мага, которого они были обязаны охранять. Трое несчастных, которых отряд повстречал некоторое время назад, остались где-то позади, поскольку брать их с собой не было возможности, да эти безумцы, едва сохранявшие рассудок, и не горели желанием возвращаться туда, откуда так спешно бежали.

Тогарус, услышав о драконах, словно обезумел, рванув на север, туда, где, должно быть, оставались сейчас уцелевшие воины из войска Фолгерка, так стремительно, что спутники его едва поспевали за магом. Людей подстегивало чувство долга и страх, страх перед неизвестностью, заставлявшие их скакать на пределе сил, едва удерживаясь в седлах. Всадники думали только о том, как преодолеть еще несколько миль, молясь всем богам, о которых хотя бы слышали, чтобы кони не пали слишком быстро. Увлекшись скачкой, они забыли, что эти равнины далеко не столь безжизненны, какими казались, и едва не поплатились за беспечность, вызванную усталостью.

Эльфов люди Бальга встретили уже под вечер, когда солнце наполовину опустилось за дальние холмы, и сумрак готов был окутать равнину. Около дюжины всадников в серебристых кольчугах и высоких шлемах выехали из-за холма, нос к носу столкнувшись с людьми. На мгновение и те, и другие замерли, ибо не ожидали встретить здесь чужаков, но затем воины с обеих сторон опомнились и, не дожидаясь приказов, стали делать то, чему их учили, а именно убивать врагов.

Эльфы рванули из саадаков короткие изогнутые луки, быстро вытаскивая белооперенные стрелы из колчанов, а люди вскинули арбалеты, вкладывая в желоба, выточенные на ложах, короткие болты. Два залпа были сделаны почти одновременно, и с расстояния в пару десятков шагов легкие стрелы и тяжелые болты разили одинаково страшно.

Трое людей сразу же завалились назад, пораженные меткими эльфийскими лучниками, еще одному стрела угодила в плечо, и воин теперь оказался почти бесполезен в битве. Но и фолгеркские солдаты, от которых старались не отставать союзники-корханцы, тоже нанесли противнику немалый ущерб. Особенно удачно стреляли степняки, которые во владении луком могли поспорить и с эльфами. Двое Перворожденных, не сумевшие увернуться от коротких стрел, выпали из седел, еще двух эльфов настигли арбалетные болты, пробившие их кольчуги, словно бумагу. А затем воины с обеих сторон схватились за клинки и, пришпорив коней, бросились друг на друга.